Бойцовская порода Пучков Лев

Крот, хитрован, приглашал подъехать к нему в баню — поболтать запросто. Ага, все бросил и помчался прямо в логово… Ну уж нет! Людное место, машины — борт в борт, быстрая деловая беседа — и разбежались. Что значит — просто подъехать?

— Не могу — дела, — важно заявил Александр Николаевич в трубку. — А где-то от десяти до половины одиннадцатого буду проезжать мимо сквера моряков-балтийцев — жди меня там. Уделю пару минут…

Проскочив мимо вышеозначенного сквера, Караваев не поленился съехать с автострады и дать километровый круг на малой скорости, внимательно обозревая окрестности, и припарковался не прямо у сквера, а несколько поодаль. Глянул на часы и, не обнаружив Крота, неодобрительно покачал головой. Куда катимся? Если авторитеты не считают нужным соблюдать пунктуальность, то что говорить об остальных, не столь ответственных товарищах — депутатах, например? Этак недолго и до всеобщего хаоса и-анархии!

Дабы время даром не терять, Александр Николаевич выгулял Макса, с азартом вертя башкой по сторонам в поисках какой-нибудь приблудной кошки. Увы, кошкой даже и не пахло: машины в обе стороны мчат, никакой еды нет, скверик чахлый — даже воробьи на монументе отсутствуют. Заскучал наш крутой парень — когда кошка есть, гулять гораздо интереснее. Макс — известный кошкодав, ему их только подавай. У себя во дворе перевел всех усатых-полосатых и в двух соседних кварталах поработал на славу. Котовладельцы, правда, страшно недовольны, но это не беда: приличные люди своих сиамских либо персидских выгуливают на цепочке либо вообще на улицу не пускают. А те, что гуляют самостоятельно, принадлежат плебсу, быдлу серому. Ропот быдла серого Александра Николаевича не волновал вовсе — ни как депутата, ни как тем более крутого парня.

Прогуляв Макса, Александр Николаевич уселся в салон, выпил соку из банки, сделал потише хайфайские басы, расслабился и заскучал. Надоело ему работать крутым парнем. Для этого кураж особый нужен, сочетание эмоционального состояния и мимолетной остроты текущего момента. Долго играть в крутого не получается — любая здоровая организма изнашивается. Сладко зевнул Караваев, потрепал Макса по загривку, уселся поудобнее в кресле и… задремал.

Да, дорогие мои, Александр Николаевич принадлежит к той многочисленной категории мужчин, что не довольствуются своим сиюминутным реальным положением, а непрерывно во что-то играют. В Большого, Всезнающего, Всем подряд Нужного и Необходимого, Значимого, Крутого, Бесстрашного, Загадочного и так далее. Большие игруны по жизни — возраст тут совершенно ни при чем. Посмотрите вокруг — в своем окружении, если внимательнее приглядеться, вы с удивлением обнаружите если не половину, то по крайней мере четверть таких хронических игрунов. Это, в общем-то, не беда. Это своеобразная форма защиты своего несамодостаточного, несостоятельного «я» от завышенных требований постоянно куда-то спешащего века. Другой вопрос, что некоторые так заигрываются, что подчас не замечают разницы между истинной сущностью явлений общественного порядка и игровым полем, зыбкие границы которого они очертили для себя по собственному произволу. Ах, какие же это бывают трагедии, как для самого игруна, так и для его окружающих! Он всю жизнь играл в прекрасного принца и умницу, а злые приземленные людишки в один, далеко не самый прекрасный, момент грубо схватили его за шиворот, пару раз макнули ликом в дерьмо и рявкнули в ухо: «Хватит играть, недоносок! Делом займись наконец…»

В отличие от многих других игрунов. Караваев имел большое, может быть, даже спасительное преимущество: он с возрастом стал понимать, что играет. Возможно, именно поэтому ему удалось кое-чего в этой жизни добиться, удержаться от необдуманных шагов и сохранить некоторые позиции там, где другие примерно при равных с ним условиях все потеряли.

— Крысы тыловые! Мы там кишки на камни наматывали, а они здесь жировали! Шпаки ублюдочные… — вот так иногда мог высказаться Александр Николаевич как ветеран-афганец… но только в определенном кругу и при наличии отсутствия ветеранов настоящих. Дело в том, что «ветеран» в свое время окончил тыловое училище и целых полгода по протекции сильных родителей состоял каким-то там четвертым замом начпрода при штабе армии в Кабуле. Ночами он слышал, как где-то за городом стреляют, несколько раз наблюдал погрузку транспортировочных ящиков с «двухсотыми» в «Илы», а орден вообще заработал нечаянно. Единственный раз, когда начпрод взял Сашу-лейтенанта в инспекционную поездку, тот, будучи в маловменяемом состоянии по случаю очередной, неумолимо надвигающейся годовщины, на какой-то заставе в ночное время прошел мимо сортира и присел на сигнальную мину. Мина сработала. А торчала она как раз на потенциально удобном для нападения направлении. Учинилась изрядная стрельботня, удачливого лейтенанта не убили. Однако раненую жопу и полторы тысячи боеприпасов нужно было на что-то списывать, и, как всегда в таких случаях делается, состряпали боевое донесение по поводу нападения злобных «духов» числом до взвода, которых всех подряд рассеяли благодаря несгибаемому мужеству геройского тыловика, прикрывшего каким-то там местом амбразуру или что-то в этом роде. Дали орден Красной Звезды, отправили в Союз лечить это. Это лечилось крайне долго, перспектива к ремиссии отсутствовала, и потому комиссовали.

По молодости Саша разок угодил в неприятную историю — на день ВДВ, обуянный лучшими чувствами, натянул голубой берет и пошел в парк Горького. Первый попавшийся ветеран задал нашему игруну несколько приличествующих случаю вопросов. Саша — недаром спецназу полгода тушенку выдавал! — на три вопроса ответил вроде бы правильно, а на четвертом попался. После этого наш красавчик с беретом под мышкой долго бегал по кустам в поисках выхода из парка…

«Тюремные университеты» крутого парня Караваева состояли в трехнедельной отсидке в следственном изоляторе № 4, куда он по молодости лет угодил по обвинению в нарушении правил торговли совместно с компаньоном Жорой. Сидели они вполне комфортабельно, благодаря вмешательству влиятельных родственников вышли быстро, дело закрыли за отсутствием состава, и нигде этот пунктик отражен не был. Тем не менее при случае Александр Николаевич не упускал возможности козырнуть знанием жаргона, обычаев соответствующего круга и всегда давал понять, что он в этом плане тоже не лыком шит. «Университеты», кстати, чувствительно отозвались в печенке, когда насущно встал вопрос насчет избрания депутатом — несмотря на то что нигде это зарегистрировано не было, как всегда, нашлись доброжелатели, которые откопали этот пунктик в биографии кандидата и злобно им размахивали в пиарский период — пока все те же родственники кому надо не шепнули и крикунам не позатыкали пасти.

А с уголовным авторитетом Кротом Александр Николаевич учился в одном классе ДЮСШ. Николай Валентинович Кротов, отсидевший в свое время полтора года за мошенничество и в настоящее время являющийся владельцем сауны «Чудо», что на Фрунзенской набережной, несомненно, имел обширные знакомства в среднем уровне криминалитета, представители которого являлись постоянными клиентами его заведения, но авторитетом в привычном понятии, усвоенном нашим обществом, был, пожалуй, только в рассказах своего одноклассника.

— Один из моих корешей-авторитетов может решить эту проблему прям бегом, — бывало говаривал Александр Николаевич. — Я звякну, он перетрет с кем надо…

Да, дорогие мои, — вот так обстоят дела. Крот-одноклассник является для нашего игруна одним из близких людей и обязан Караваеву по горло — тот благодаря своим связям без труда решил ряд административных вопросов по существованию сауны. Кроме того. Крот периодически приглашает одноклассника к себе, они подолгу сплетничают и совместно занимаются некими мелкими шалостями — только уже не с одноклассницами, а на порядок младше. Так что «стрелка» — это флер, сами понимаете. Мог бы между делом подскочить в баню и пообщаться. Заодно бы и попарился — до 18.00 в заведении у Крота очень даже уютно, малолюдно, по-домашнему, а недавно оборудованная в комплекте к двум «финкам» русская парная — просто что-то невообразимое…

— Тук-тук! Кто там? Сто грамм! Заходи! — Караваев всхрапнул и протер глаза. Снаружи стоял Крот с бутылкой «Арарата» в руке и выбивал дробь по стеклу. Макс, с Кротом хорошо знакомый, но хронически никому не доверяющий, нейтрально подрыкивал, выражая готовность вцепиться в глотку или поиграть с визитером — как прикажет хозяин.

— Фу, Макс, — свой, — прокашлявшись, распорядился Александр Николаевич, зыркнул в сторону кротовьей «Мазды» — пустая и с ходу напустился на одноклассника:

— Ты где шляешься, друг ситный? Я тебе во сколько сказал встречать?

— Пожарника принесло. Пришлось разбавлять с утра пораньше — только отделался, — подсевший Крот наполнил салон своим рабочим ароматом: помесь свежего шашлыка, духмяной зелени азербайджанской, вчера употребленного и свежевыпитого коньяка, дубовых и березовых веников — в общем, приятным сердцу и печени каждого мужчины сочетанием праздничных запахов, сулящих ударный отдых в хорошей компании. Выглядел Крот соответственно своему профилю: такой же рослый и крепкий, как Караваев — недаром в волейбольном классе страдали в свое время, — благообразное и умиротворенное выражение лица, взгляд как у Будды — постоянно отсутствующий, словно бы пребывающий в вечных истинах вселенского масштаба, плюс многозначительная вроде бы молчаливость, сдержанность величавая… Короче говоря, непросвещенные долгое время пребывают в состоянии приятного заблуждения по поводу интеллектуальных способностей и дьявольской проницательности саунодержателя. Просвещенные — таковых немного — знают, что Коля Валентинович — тихий алкоголик, мечтатель и имеет такое взглядовыражение, когда пребывает в состоянии кондиции. А в этом состоянии он в последнее время пребывает все дольше, хотя героически пытается бороться…

Как только Крот сел, Александр Николаевич наметанным взглядом сразу определил, что настроение у мужика отнюдь не праздничное — и не пожарник тому причина.

— Коньяк не буду, — упредил очередное движение старого приятеля Караваев. — За рулем. А ты же борешься — зачем бутылку с собой таскаешь?

— Тебе-то бояться… — туманно улыбнулся Крот, повторяя попытку скрутить пробку.

— Не гаишников боюсь — жить хочу, — сурово заявил Александр Николаевич, отбирая бутылку и укладывая ее в «бардачок». — Докладывай!

— Ага, — Крот попытался сосредоточиться. — Вчера у меня был господин Тонконоженко. Фамилия известна?

— Спрашиваешь! — возмущенно фыркнул Караваев. — Ну ничего же себе — заявочки! Где твоя парнушка, а где — Тонконоженко… И каким же ветром его на тебя вынесло?!

— Да все тем же, — Крот покосился на «бардачок» — сосредоточение протекало в трудных условиях. — Как-то Вася Маленький[18] завез его по большой пьяни — с телухами попариться. Они с Васей однокашники, что ли… С тех пор уже сам — регулярно. Нравится. Большой любитель этого дела. Заранее заказывает, чтобы никого не было. А что? У меня безопасно. Конфиденциальность гарантируется…

— А за девчат Вася платит? — навострил уши Александр Николаевич — большой любитель всяких скабрезных секретов!

— Какой там, — махнул рукой Крот. — Девчатами его Зураб балует. Регулярно.

— Слушай — так ведь такие вещи просто так не делаются, — озаботился Караваев. — Он Зурабу какие-нибудь вопросы решал? Они встречались?

— Не знаю, — пожал плечами Крот. — У меня не встречались. У меня он пару раз с Калиной-старшим встречался. Получилось как-то ненароком — Калина на полчаса раньше приехал — тот как раз телух уже выпроваживал. А может, и не случайно — кто знает.

— Записал что-нибудь? — с надеждой уточнил Александр Николаевич — Калина и Зураб — одна компания, тут все просматривается.

— Откуда? — Крот повел плечами и насильственно отвел взгляд от «бардачка». — Там у меня звук почему-то не получается — только изображение.

— Ну что тебе сказать, Колян, — опечалился Караваев. — Ну… мудак ты, другого слова для тебя нету! Чего ж ты мне про всякую шлаедрень — как часы, а про таких людей — ни хрена?

— А ты не спрашивал про Тонконоженко, — резонно заметил Крот, переставая сосредотачиваться и ловко доставая бутылку из «бардачка». — По пятьдесят?

— Пей в одно рыло, деятель, — желчно буркнул Александр Николаевич. — Не спрашивал… Не думал просто, что в твоей вошегонялке могут такие люди околачиваться… Может, у тебя еще кто из этой когорты бывает?

— С ним несколько раз были какие-то большие, — Крот с удовольствием всосал прямо из горла три добрых глотка, крякнул и слегка поморщился. — Вроде по телику видал. Но я так особенно не присматривался.

— Ясно, друг ситный… А вчера, значит, господин Тонконоженко с компанией опять у тебя зависал до полуночи…

— Нет, как раз вчера приехал один, — опроверг Крот. — Где-то после полудня сразу. Ага…

— Ну-ну, не томи, — подбодрил Караваев, заинтригованно потирая ладони.

— В общем… Сказал, что дело у него ко мне, — Крот всосал еще глоток и деликатно икнул, прикрыв рот ладонью. — Извиняюсь… Сказал, что у него проблема. В общем, нужно свести его с очень серьезными людьми. Которые могут решить серьезную проблему. И чтобы, значит, ни он этих людей не знал, ни они его — чтобы никак они не соприкасались. А еще лучше — из другого города. Из Питера, например. Вот…

. — Стоп, стоп… — Александр Николаевич не поверил своим ушам — вот это новости с утра!.. — Ты это… погоди, не гони… Ты ничего не выдумываешь? Ты вчера выпил сколько?

— Я вчера был в норме, — засмущался Крот. — Делать мне больше нечего — выдумывать!

— Ох ты, е-мое! — Караваев даже языком поцокал от возбуждения — вот это секретище обломился! — Ну ты даешь, друг ситный! Ну-ну — дальше?

— Дальше… — Крот неуютно поежился и опустил голову. — А я, значит… Даже и не знаю, кто за язык дернул! Сказал, значит: люди — не проблема, Николай Николаич! Гхм… Говорю — вы мне скажите, что за дело у вас, а я подумаю…

— Ой-е-е! — тихо прошептал Александр Николаевич. — Ты сдурел, Колян? Совсем мозги пропил?

— Так получилось… — Крот машинально поднес горлышко ко рту, несколько секунд изображал монумент жертвам алкоголя, затем справился, закрутил пробку и решительно тиснул бутылку в «бардачок». — Вот так сделаем… Гхм… В общем, сказал я — куда деться. Сам понимаешь — слово не воробей… А он — Тонкий, в смысле — на меня так внимательно посмотрел, как-то облегченно вздохнул и говорит: «Значит, я по адресу обратился…»

— Это он на твою идиотскую невозмутимость купился, — сокрушенно посетовал Караваев. — Он же тебя не знает! Не знает, что ты тормоз и лентяй по жизни! Вот это ты попал, Колян!

— В общем, я уже и сам догнал, что базар попутал, — от огорчения Крот — интеллигентный, в общем-то, парнища — непроизвольно перешел на лексику своих постоянных клиентов. — Но он уже понес… сказал, короче, что ему нужно упаковать одного очень серьезного человека. До того серьезного, что лучше об этом говорить, только хорошенько подумав…

— Кого? — осторожно выдохнул Караваев, боясь услышать ответ. — Имя.

— Не сказал. Что ж он, совсем дурак, что ли?! — махнул рукой Крот. — Но — очень серьезного. Вот это сказал.

— Фу-у-у!!! — с искренним облечением выдохнул Александр Николаевич. — Если в его понятии этот тип — очень серьезный, кто ж это… Вот черт, а! Час от часу не легче! У них там что — свет клином сошелся на твоей вошегонял-ке? Такие люди… такие проблемы… в таком месте решать!

— Ага… — безропотно согласился Крот. — Так получилось… Вот… Ну, я сказал — хорошо, я подумаю. Подъезжайте завтра в шесть вечера.

— Почему — в шесть? — насторожился Караваев. — У тебя там что — в шесть?

— Да ничего у меня там. Просто так… — пожал плечами Крот. — Там у меня график висит. Я глянул — сегодня с утра пятый ЖЭК в две смены парится, потом до 19.00 — «окно», никто не заказывал… Ну подумал: до шести — рановато для делового человека, обед там, рабочий день, то да се… Ну и сказал — к шести.

— И что он? — уточнил Караваев.

— Ничего — уехал, — Крот с сожалением щелкнул ногтем по «бардачку». — Сказал, что непременно будет.

— А ты слабину не дал, случаем? — живо заинтересовался Александр Николаевич. — Как он тебе показался?

— Чего не дал? — Крот обеспокоенно захлопал длиннющими ресницами. — Это в каком плане?

— Ну, там — глазами бегать, горло прочищать без надобности, руками сучить — неуверенность показывать, в общем, — пояснил Караваев. — Он как уехал — озабоченный?

— Нет, такого не было, — Крот приосанился. — Я держался как обычно — ты меня знаешь. А уехал он нормально. Как бы… обнадеженный, что ли. Ну, если и не довольный, то не разочарованный…

— Так… — Караваев прочистил горло без надобности, посучил руками слегка и плутовато подмигнул однокласснику. — Ну а у тебя есть на примете люди, что могут такими делами заняться?

— Бакан-старший, — не задумываясь, сдал главного претендента Крот. — Из тех, кого лично знаю, на такие расклады он больше всех тянет. У него ж «красная бригада» — ты в курсе…

Караваев покачал головой. Он был не то чтобы в курсе, но краем уха слыхал — из ресторанных разговоров, — что крепкая бригада братьев Бакановых состоит в основном из бывших спецназовцев, ментов и вообще личностей военизированных, которые в официозе охраняют четыре автостоянки и автосервис, принадлежащие их боссу. С Баканом-старшим Александр Николаевич знаком не был — много чести для какого-то бригадира! — но издалека показывали знающие люди. За руку «красную бригаду» никто не ловил, но поговаривали, что отличается она особой жестокостью и причастна самым прямым образом к некоторым леденящим душу ликвидам последних двух лет. В общем, нехорошие люди — свяжешься с такими, семь раз потом обжалеешься!

— Так… — раздумчиво протянул Караваев. — Так… Повезло тебе, Колян. Повезло, что ко мне сразу обратился. Это, считай, что ты свой смертный приговор взял, прочитал его вдоль и поперек, а в конце засомневался — подписывать или нет? Вот так. Если бы ты сразу Бакану звякнул…

— Так это… — Крот виновато шмыгнул носом и отвернулся. — Я звякнул Бакану…

— Ты… не шутишь? — Александр Николаевич от неожиданности вдруг осип. — Ты… гхм-кхм — черт! — ты ничего не путаешь?

— Да какие тут могут быть шутки! — Крот, казалось, готов был расплакаться. — Сразу, как уехал Тонкий, так и позвонил…

— Ага… Ага… — Караваев принялся лихорадочно соображать. — Так… Так… Ну, Колян, — все. Ты покойник. Допрыгался, алкаш фуев! Но ты же ведь и меня подставил! На хрена ты мне все это рассказал, забулдыга?! Тебе одному на тот свет что — скучно?

— Никто ж не знает, что я тебе все рассказал, — Крот недоуменно пожал плечами — похоже, парень даже и предположить не мог, что, посвящая приятеля в такие вот секреты, подвергает его опасности. — Ты-то тут при каких делах?

— Да при таких! — взвился Караваев. — Ну не болван ли, а?! Нет, вы посмотрите на него! Если тебя правильно будут пытать, ты родную маму заложишь, не то что одноклассника какого-то там вшивого!

— Не думаю, что до этого дойдет, — неуверенно буркнул Крот. — Я, в общем-то, только посредник. Свел людей — а дальше не мои проблемы.

— Я не знаю, как воспитан этот твой Бакан, но… — Александр Николаевич вдруг осекся — поймал за хвост невесть откуда возникшую авантюрную идейку и, боясь спугнуть незваную гостью, сосредоточенно нахмурился. — Ага… Ага… Та-ак…

— Чего — Бакан? — осторожно напомнил Крот. — В смысле — воспитан?

— Ага… Бакан, — Караваев встрепенулся — идея требовала серьезного осмысления в более комфортной обстановке. Пока вырисовывались только контуры — детали виделись расплывчато. — Бакан… А, ну да. Я бы, например, первым делом поинтересовался у Тонконоженко — а сколько знает наш посредник? А знаешь ты уже так много, что можно сразу, по окончании переговоров, топить в канале. А перед этим хорошенько попытать — не сболтнул ли кому…

— И что — ничего нельзя сделать? — совсем пригорюнился Крот. — У тебя ж такие связи… такие люди…

— Посиди-ка — мне с минуту поразмышлять надо, — Александр Николаевич решительно покинул салон и направился в глубь сквера. — В одиночестве…

Крот, как заводной робот, тотчас же вышел из машины и потянулся следом.

— Ну не дурак ли? — возмутился Караваев. — Я же русским языком сказал — в одиночестве! Чего прилип?

— Там Макс, — пожаловался Крот. — Ты вышел, а он сразу смотрит так нехорошо…

— Ну так рядом с машиной постой! — воскликнул Александр Николаевич. — С Максом он боится! С киллерами-злодеями, которые опаснее десяти Максов, он, значит, спокойно ручкается, какие-то разговоры ведет! — А тут — собачонку испужался…

Побродив минут пять вокруг каменных мужиков в бескозырках, Караваев вернулся к машине.

— У тебя видеокамера где? — без обиняков спросил он Крота.

— В котельной, — Крот смущенно потупился. — А что?

— А котельная где?

— Не понял? — лицо Крота поглупело на порядок. — В смысле — где? В бане, конечно. Где же ей быть еще?!

— Ты дурака не валяй, — досадливо нахмурился Караваев. — Я у тебя сколько раз бывал — ни разу твоей котельной не видел. Потому и спрашиваю. Ну-ка, опиши расположение.

— Возле сортира дверь видел?

— Ну.

— Там подсобка. В подсобке еще одна дверь — вот она ведет в котельную.

— Понял. Как снимаешь?

— А в гостиной панно мозаичное видел?

— Ну.

— А кусок этого панно как раз выходит в кочегарку. Котельную, в смысле. Снаружи три лепестка зеркальные, а изнутри как раз просматривается. Там стоит прозрачный стеклоблок, чтобы лучше было видно. Ну и…

— Ясно, — нетерпеливо оборвал Караваев. — Другая дверь там есть?

— В смысле — запасной выход? — проявил сообразительность Крот. — Вообще-то есть — по технике пожарной безопасности положено. Но мы им не пользуемся, дверь с улицы решеткой заварена.

— Это не проблема, — отмахнулся Александр Николаевич. — Дверь выходит прямо на Ворошилова?

— Не совсем. С той стороны жилой двор — «колодец». Дом-то наш — жилой. Это мы первый этаж…

— Да все понял, не продолжай! Ну, пусть — это не помешает, — Караваев упер палец в грудь Крота и задал актуальный вопрос:

— А вообще, между нами… жить-то хочешь?

— Ну так… Пфф… Ну а чего ж я к тебе обратился-то? — Крот даже несколько подрастерялся — вопрос показался ему очень странным.

— Тогда слушай меня внимательно и мотай на ус… У тебя когда этот ЖЭУ номер пять отпарится?

— В час должны закончить. Потом окно — до семи…

— Помню, — Караваев принялся загибать пальцы. — Смотри: Валера-банщик, два массажиста, Света в баре, повар Константиныч… Всех назвал?

— Еще оператор котельной, — подсказал Крот. — Их двое — двухсменная круглосуточная вахта.

— Почему — круглосуточная? — удивился Александр Николаевич. — Зачем там оператор вообще? Тебе что — деньги девать некуда?

— Так у меня, бывает, частенько ночь напролет гудят, — начал оправдываться Крот. — Надо постоянно за температурой следить. Утром, бывает, начинают в девять — вон, как пятый ЖЭК сегодня. Это надо часов в пять утра включать. А потом русская парная — на бойлере. Там, если не углядеть — моментально рванет!

— Ладно — дело твое, — Караваев неодобрительно покачал головой — он такой подход не одобрял. Ну как же это можно сочетать? Жрать, бухать и париться на всю катушку, да не час-два, а ночь напролет. Это какая же нагрузка на организм! Баня для того и нужна, чтобы как следует почиститься, душой отмякнуть, энергией зарядиться. Пить водку и жрать нужно в ресторане, на природе и, вообще, в специально отведенных для этого местах.

— Значит, так… Как только ЖЭУ уберутся, отпустишь весь персонал по домам. Скажешь — все, до завтра клиентов не будет. Понятно?

— Понятно, — Крот почесал затылок. — А… а клиенты же будут! С семи вечера до часу ночи — расписано же!

— Не знаю — это твои проблемы! — отрезал Александр Николаевич. — Звони клиентам, ври что-нибудь — бойлер у тебя взорвался или сгорело чего-то. А хочешь — сам обслуживай своих клиентов по всем статьям. Но после часа дня в твоей бане быть никого не должно. Ты меня понял?

— А что будет-то? — не на шутку заинтересовался Крот.

— Я к тебе людей пришлю, — не стал томить Караваев. — Целую бригаду. Плотников-электронщиков. Электронщики установят систему прослушивания и видеосъемки, как в лучших студиях страны. Плотники замуруют дверь в подсобке так, словно ее вообще там не было, а ту дверь, что на Ворошилова, — размуруют и в порядок приведут…

— Ну ни хрена себе! — выразил сомнение Крот. — Это что ж — каждый раз, как в котельную попасть, надо будет через три дома обегать?

— Жить хочешь? — некорректно напомнил Караваев.

— Хочу, — не стал геройствовать Крот. — Только непонятно что-то мне…

— Тогда делай все, как я сказал, — посоветовал Александр Николаевич. — Позже все поймешь…

На место предстоящих переговоров Караваев подъехал к 16.30. Придирчиво осмотрел подсобку, недовольно наморщил нос — красили нитро поверх свежего цемента, остался устойчивый запах. Однако задачу выполнили — намеки на дверь отсутствовали начисто.

— Проветри здесь хорошенько, — распорядился Александр Николаевич, отпуская мастеров. — Лучше вентилятор притащи. Потом к этой стенке поставишь ведра и пылесос.

— И что теперь — так все время будет? — удрученно поинтересовался Крот.

— А завтра с утра еще и входную дверь замуруют, — пообещал Александр Николаевич, но, не заметив понимания, счел нужным объясниться:

— Шутка. Через часок после того, как разъедутся, я подошлю мужиков, они все восстановят в первоначальном виде. Ладно, ты оставайся, а я прогуляюсь — посмотрю, чего там Витя насочинял…

Витя — замначальника ресторанной СБ по техчасти — ожидал в котельной. Он с полчаса назад закончил монтаж оборудования и теперь нетерпеливо перемещался между бойлером и щитовой в ожидании хозяина — желал побыстрее «отстреляться» с тем, чтобы успеть на футбольный матч.

— Монитор, пульт управления, видеомагнитофон, два звукозаписывающих устройства, — едва Караваев переступил порог, Витя с ходу приступил к инструктажу. — Монитор разделен на три части — три камеры. Можно избирательно включать и выключать их, регулировать резкость изображения и разрешение — вот реостаты трансфокаторов, пронумерованы в соответствии с позициями камер. Это регулировка поворотных устройств — не работает, камеры установлены статично. Но все, что надо, — в фокусе. Магнитофоны снабжены системой автоактивации — как только кто-то заговорит в помещении, включается запись. Все отлажено, вам остается только включить вот этот тумблерок. Оп-п! Включили. Пошла видеозапись. Оп-п! Выключили. Перемотали, стерли. Готово. Источник бесперебойного питания брать не стал — вы сказали, что работы всего на полчаса-час, а в этом районе отключение энергии на ближайшую пятилетку не планируется. Все, Александр Николаевич, тут и ребенок управится. Я могу идти?

— После матча — сюда, — строго напомнил Караваев — он любил волейбол, к футболу был глубоко равнодушен и потому не разделял нетерпение молодого «электронщика». — Все демонтируешь, отвезешь обратно. Ни одной детальки чтоб не забыл. О режиме молчания напоминать?

— Да что вы, Александр Николаевич! — возмутился Витя, лихорадочно упихивая инструменты в сумку. — Я что — первый год у вас работаю?! Обижаете…

Проводив Витю, Александр Николаевич быстро освоился с аппаратурой и прогулялся в баню — на предмет психореабилитации впавшего в нездоровую задумчивость Крота.

— Ты поувереннее, посолиднее, Колян. Чего скис? Сразу на месте валить тебя не будут — это я тебе гарантирую. Этот Бакан не дурак — прежде подумает сто раз.

— А вдруг — сразу, — выдвинул предположение Крот. — Мало ли что в жизни случается? Знаешь, у меня утром какой-то другой настрой был. А чем ближе к шести… Слушай, у меня такое желание — хочется все бросить и свалить куда-нибудь подальше.

— Ну что тут поделаешь, — Караваев развел руками. — За слова отвечать надо. Думать нужно было, прежде чем языком трепать. Теперь-то чего уж… Но ты шибко не расстраивайся — я с тобой.

— Ты за стенкой сидеть будешь и видео смотреть, — позавидовал Крот. — А я — тут…

— Я тебя со всех сторон обеспечил, — успокоил Александр Николаевич. — Так что можешь чувствовать себя под глубоким прикрытием. Если вдруг ситуация осложнится прямо во время встречи — главное, не теряй присутствия духа. Сразу заявляй, что вас смотрят и пишут руоповцы, а возле бани сидит в засаде взвод СОБРа. И ни хрена он тебе не сделает — зассыт.

— Думаешь? — Крот озабоченно почесал затылок. — Зассыт… Бакан вообще-то не из пугливых. Ничего не боится. А если поймет, что попал, может под горячую руку всех положить, кто там будет.

— Он, может, и не трус, но не полный же идиот! — уверенно сказал Караваев. — Я тебе гарантирую — встреча пройдет как по писаному. А после мы тебя на недельку упрячем в надежное местечко — пока все не кончится. Можешь расслабиться — если за дело взялся я, все будет на высшем уровне! Держи хвост пистолетом. Договорились?

— Я постараюсь, — Крот легонько этак приободрился и даже нашел силы пошутить:

— Если меня завалят, ты там в котельной не плачь. Мужиком держись…

В котельной Александр Николаевич обосновался с максимально доступным комфортом. Уселся у оборудованного под смотровое оконце стеклоблока — того самого, что с другой стороны выходил тремя зеркальными лепестками мозаичного панно в гостиную, — плеснул в фужер позаимствованного из кротовьего бара коньяку, закурил «Парламент» и принялся неспешно перебирать детали сработанного в аварийном темпе плана.

План, в общем-то, к разряду ненадежных или авантюрных отнести было нельзя, несмотря на скоропалительность его принятия. Все случилось так быстро, что времени на взвешенные размышления не оставалось — нужно было немедленно принимать решение: брать или не брать. В. студенческой юности Александру Николаевичу довелось как-то проводить отпуск в большой компании «черных следопытов», ковыряющихся на полях давних сражений, и теперь он обнаружил неожиданное сходство ситуаций. Заступ глухо стукнул о металл, отозвавшийся многообещающей пустотелостью — вот оно! А радоваться рано… пока коллеги, копошащиеся вокруг, не обратили внимание на твою неожиданную находку, нужно экстренно принять решение — копать дальше или завешить аккуратненько и сделать вид, что ничего не нашел. Вешку поставить, конечно, благоразумнее: потом, когда все перейдут на другой участок, можно будет вернуться и выкопать свою находку неторопливо, обстоятельно, со всеми необходимыми мерами предосторожности. Но коллеги не дураки — сами такие, а у большинства опыта в десять раз больше, потому как не первое лето проводят таким вот образом. Метку наверняка быстро обнаружат, раскопают без тебя или, того пуще, поменяют твою вешку на свою — поди потом докажи. Поэтому приходится копать сразу и быстро, поскольку основной принцип «черных следопытов» — кто нашел, тот и хозяин. А на полях давних сражений не обязательно только офицерские сундуки и забытые сейфы водятся. Некоторые, достаточно хорошо сохранившиеся находки, не будучи осторожно извлеченными, разносят любопытных землекопов и их ближайшее окружение в клочья. Статистика по этому пункту — просто удручающая…

Караваев, несмотря на наигранную крутизну, человек по жизни очень осмотрительный, отпил глоток коньяка и искренне поздравил себя с необычайной для него смелостью. Чтобы принять такое решение с ходу, без подготовки, нужно быть действительно отчаянным рубакой — и, потом, он отчего-то почувствовал там, в сквере, что заступ его лопаты стукнул именно о проржавевшую крышку офицерского сундука, набитого трофейным золотом. Это проявление было сугубо интуитивного свойства, никаких рациональных аргументов не имело, но Александр Николаевич почему-то вдруг доверился ему целиком и решил сигануть со своего уютного бережка в опасно звенящий струями подводных течений водоворот интриги. Ощутил вдруг наш игрун, что это именно тот самый шанс, который выпадает если и не один раз в жизни, но настолько нечасто, что многие его просто не дожидаются…

Караваев сделал еще глоток коньяка, аппетитно затянулся сигаретой и, достав из кармана блокнот с ручкой, нарисовал на задней страничке почти правильную окружность. По центру вписал треугольник, вокруг аккуратно расположил три кружка. Затем пририсовал внизу, под окружностью, еще один треугольник и после недолгих размышлений перечеркнул его жирным крестом.

— Сам виноват, — буркнул Александр Николаевич. — Язык твой — враг твой…

Увы, Кротом придется пожертвовать. В стройной схеме, сооруженной Караваевым, старый приятель являлся-самым опасным и ненадежным звеном, от которого, во избежание краха всего замысла, следовало как можно быстрее избавиться. И если этого не сделает имеющий скверную репутацию Бакан, придется сразу после переговоров срочно что-то придумывать…

Александр Николаевич с хрустом потянулся и, с некоторым сомнением прислушиваясь к внутриличностному борению, плеснул в опустевший фужер коньяка.

Да, в натруженном за последние несколько часов внутреннем мире господина Караваева царил временный хаос. До недавнего момента вроде бы целостная личностная субстанция Александра Николаевича разделилась на некие условные эфемерные сущности, которые теперь устраивали «разборки», не спросись хозяина — а можно ли вообще? Некий шустрый худобан — Караваеву он виделся облаченным в «бандитский» спортивный костюм и мотоциклетный шлем, — цепкий, верткий, хваткий и назойливый, настойчиво орал, махая на всех остальных когтистыми лапами:

«Шанс! Это шанс! Такое бывает раз в жизни! Все бросать и немедля заниматься!!!» Рыхлый толстун в домашних тапочках и банном халате, неуютно съежившийся на широком диване, пытался спорить с худобаном, в качестве аргумента вяло помахивая здоровенным, но безнадежно ожиревшим кулаком: «Заткнись, доходяга! Куда ты нас тянешь? Это ж можно так попасть! Это ж авантюра! Нам и так неплохо живется…» А в углу, сидя на корточках и размазывая слезы по щекам, хныкала какая-то несовершеннолетняя хлипенькая родственница в изорванной комбинашке. Над этой несовершеннолетней худобан совместно с толстуном совсем недавно надругались в извращенной форме, теша необузданную похоть, но она уже успела свыкнуться со своим личным горем, вешаться передумала и теперь, осознавая неотвратимость грядущих перемен, пыталась принять участие в общей судьбе. «Как же вам не стыдно, гады похотливые!» — сквозь слезы увещевала насильственно инцестированная. — Разве можно людей обманывать? Разве можно наживаться за счет шантажа? А что вы собираетесь делать с Кротом? Это же вообще ни в какие ворота не лезет! Вы что — совсем сдурели, монстры гормональные?!»

— Да уж, — конфузливо крякнул Александр Николаевич, мотая головой в целях восстановления баланса. — Шанс, конечно…

Безусловно, это был шанс. Тонконоженко — человек влиятельный, баснословно богатый и политически перспективный. Такая прекрасная возможность поймать его за руку при оформлении «заказа» — это все равно, что взять не выпадавший полгода jack-pot в лучшем казино Монте-Карло. Так ведь неизвестно еще, что за типа он собирается «заказывать»! А ну как тот тип окажется еще круче, богаче и перспективнее? Тогда, вместо того, чтобы шантажировать господина Тонконоженко, его можно выгодно продать тому типу. И так и этак — получается вполне прелестная картинка.

— Да я вас разорю, ребята, — забывшись, пробормотал Александр Николаевич, булькая коньяком. — Вы у меня офисное оборудование продавать будете и тачки свои паленые, чтобы семьи прокормить!

Минуточку, минуточку — почему это «вы»? Какие такие тачки? Так вот же, дорогие мои! Вы тут задремали в кресле и не разобрались сразу во всей глубине грандиозных намерений нашего игруна! Александр свет Николаевич, который никогда в жизни не шантажировал никого, кроме, пожалуй, своей секретарши Ирочки (стращал, что, если будет постоянно хихикать во время этого на столе, расскажет про них ее мужу: у нее муж — тяжелоатлет), решил поиметь всех троих фигурантов предстоящего «заказа» одним махом! То есть первым делом сдать Тонконоженко «заказанному», выговорив обязательным условием, чтобы этот «заказанный» на недельку куда-нибудь спрятался. А затем уже вовсю шантажировать «заказчика» и… киллера. Бакана то бишь. Это ведь у Бакана — «паленые» тачки, большие люди типа Тонконоженко такой дрянью не пользуются. То обстоятельство, что с Бакана особенно шибко не наваришься, а «огрести» можно, что называется, «по самое не могу», Караваева шибко не смущало — он никогда ни с чем подобным не сталкивался, но в глубинную мощь своего интеллекта верил свято и всеми фибрами души ощущал, что вполне провернет такую хитрую комбинацию.

А что, спрашивается, подвигло преуспевающего вроде бы со всех сторон владельца ресторана и законопослушного гражданина на такую рисковую авантюру? Да обычные житейские обстоятельства, рутинные и знакомые своей фатальной безысходностью любому обывателю типа нас с вами. Однако об этих обстоятельствах — несколько позже. В нашей баньке кое-какие подвижки намечаются: через оборудованный под смотровое оконце стеклоблок Александр Николаевич увидел, как Крот метнулся к выходу, и сделал вывод, что события стали развиваться как минимум на полчаса ранее запланированного срока…

— А ты как будто не рад мне, — сказал Бакан, входя в гостиную и плюхаясь в большущее кожаное кресло, стоявшее во главе стола. — Где все твои?

Караваев положил палец на тумблер пульта управления и покосился на магнитофоны: на первом послушно дрогнули стрелки индикаторов, бабина неслышно поползла вправо, но спустя три секунды по окончанию фразы встала.

— 25, 26, 27, 28… — автоматически досчитал Александр Николаевич, наблюдая за монитором. Одна камера установлена в гостиной — переговоры должны происходить именно здесь. На всякий случай вторая и третья камеры вмонтированы в прихожей-гардеробе и в общем коридоре. На втором и третьем фрагментах монитора видно, что помещения бани неторопливо и основательно осматривают крепенькие хлопчики Бакана числом шесть: заглядывают в кабинки, по стенкам зачем-то постукивают, переговариваются вполголоса — бабина второго магнитофона крутится неспешно… А в гостиной небольшая заминка: остановившаяся бабина и два фрагмента монитора фиксируют Кротовье замешательство.

— А чего тебе радоваться? Именины у тебя через два месяца, баб с шампанью ты не привез — пустой вон… — нашелся наконец Крот. — Так что, выпивка и порево на халяву не предвидятся. А чего рано так? Договаривались же-к шести.

— Все равно делать нечего — дай, думаю, заеду пораньше, поболтаю с Коляном, — Бакан не сбился встречным вопросом, поинтересовался вторично:

— А где твои все?

— Отпустил, — махнул рукой Крот. — Думаю, тут лишние свидетели не нужны…

— Правильно думаешь, — Бакан слегка расслабился, бросил на стол сигареты с зажигалкой, кивнул на кожаный диван:

— Присаживайся. Расскажи мне про Тонкого — все, что знаешь.

— По пятьдесят? — заученно поинтересовался Крот, рефлективно подавшись к выходу.

— Можно, — согласился Бакан. — Накрывать не надо — ужинаю в «Космосе». Коньячку и лимончик.

— Секунду, — Крот метнулся в бар, притащил поднос с коньяком и засахаренными ломтиками лимона.

Вслед за ним на пороге возник мужлан под стать Бакану: среднего роста, широченный, с чисто выбритой каменной челюстью. Доложил:

— Типа, все. Посмотрели — ниче такого.

— Ага, — прикрыл глаза Бакан. — Трое — в раздевалке остаются. Остальные — по тачкам. Смотрите там.

— Обижаешь, — присаживаясь за стол и разливая коньяк, буркнул Крот. — Ты меня первый год знаешь?

— Я-то тебя знаю… — Бакан неопределенно хмыкнул. — А вот ты… Ты давно такой херней занимаешься?

— В смысле? — нездорово встрепенулся Крот, едва не пролив коньяк. — Какой херней?

— Держись, держись, Колян! — встревожился прилипший к смотровому оконцу Караваев. — С этим зверем нельзя слабину давать!

— В смысле — заказы оформляешь, — не стал юлить

Бакан. — Одним даешь работу, другим проблемы решаешь… Давно?

— Ну… я, в общем-то, ничего такого… — смутился Крот.

— Правильно — я угадал, — констатировал Бакан. — У тебя это в первый раз. «Чайник» ты. И обратился к тебе, судя по всему, тоже «чайник». Так, нет?

— Ну, спасибо на добром слове, — насупился Крот. — Чайником меня давно не обзывали.

— Да ты не дуйся — тут такие дела, что не до обид, — объяснился Бакан. — Я поэтому и приехал пораньше, чтоб с тобой переболтать на эту тему. Ну-ка, еще разок — что конкретно тебе сказал Тонкий.

— Сказал, что у него проблема, — с готовностью повторил Крот. — Что хочет встретиться с очень серьезными людьми. Которые могут решить серьезную проблему. И желательно, чтобы он этих людей не знал, так же, как и они его — чтобы по жизни они никак не соприкасались. А еще лучше — из другого города. Из Питера, например…

— Ну-ну, — подбодрил Бакан. — Проблема в чем?

— Да я ж тебе говорил! Сказал, что ему нужно упаковать одного очень серьезного человека. До того серьезного, что лучше об этом говорить, только хорошенько подумав… Вот. А еще сказал, что он по адресу обратился. В смысле — рад, что попал куда надо.

— Ага, правильно, — хмыкнул Бакан. — «Попал!» Чайник. Только это не он попал, братишка. Это ты попал. Ты понял, да?

— Чего это я попал? — неуступчиво буркнул Крот. — Мое дело маленькое — свести этого большого «чайника» с «серьезными людьми» — и все тут. Я как бы в стороне…

— Не, ты не понял, братишка! — Бакан погрозил Кроту пальчиком, как юному шалунишке. — В этом деле так не бывает — «как бы в стороне». Тут или в деле, или — никак. Ты понял, да? Думаешь, чего я тут с тобой базар развожу?

Ты по жизни правильный мужик, жалко тебя терять. Ты понял, да?

— В каком смысле «терять»? — накуксился Крот.

— Ладно, хорош придуряться, — Бакан несильно, но увесисто шлепнул по столу широченной ладонью. — Базар закончили. Ты внимательно послушай, я тебе ладом все объясню. Наливай еще…

Словоблудием «авторитет» не страдал, познавательная лекция заняла не более восьми минут, была она емкой и предельно доходчивой. Ничего для себя нового Александр Николаевич не услышал, но то, что сказал Бакан, ему страшно не понравилось. Потому что это было преподнесено с позиции грядущей Бакано-Кротовьей вечной дружбы, в которой совершенно не было места ни для кого постороннего. То есть ты будешь дружбан кровный, можно сказать, единственный, мы тут у тебя устроим чуть ли не диспетчерский пункт по оформлению «заказов» из «верхов», поимеешь с этого дела кучу денег… а взамен ты хорошенько подумай: точно ли никто больше не знает о предстоящей встрече? Подумай-подумай — от этого зависит твоя жизнь. Если что — еще не поздно, можно принять меры…

Убеждать Бакан умел: Караваев за стеной едва сдержал острый позыв из глубин наполняющейся страхом души бросить все к известной матери, прыгнуть в машину и помчаться вон из города куда глаза глядят. Потому что спиной вспотевшей почувствовал вдруг — не выдержит Крот. Сейчас расколется, разомлевший от дружеского излияния такого крутого мужика, сдастся, рубанет сплеча: есть, мол, такой грех, братуха! Сидит за стеной вафельник один краснорожий, слушает нас и пишет. Забирай!

— Ты меня за кого держишь? — с искренней обидой в голосе воскликнул Крот по окончании лекции. — Я ж тебе сразу сказал — ни-ко-му! Ты, я и Тонкий — больше об этом никто не знает.

— Молодец, Колян, — переведя дух, пробормотал Караваев, не ожидавший, что старый приятель проявит такую твердость духа. — Стойкий ленинец. Отцеубийца Павлик с пироманкой Зоей — отдыхают! Так держать…

— Ну — смотри, — с какой-то странной интонацией произнес Бакан — то ли с облегчением, то ли со скрытым разочарованием. — Я тебя предупредил. Ты Тонкому про меня что-нибудь говорил?

— Ничего не говорил, — помотал головой Крот. — Просто пообещал свести с серьезными людьми — и все. Я ж понимаю…

— Молодца, — похвалил Бакан. — Теперь колись. Выкатывай все, что знаешь про Тонкого…

Тонконоженко прибыл без одной минуты шесть — видимо, прочел пару детективов современных, в которых описываются в подробностях «стрелочные» ритуалы. Крот метнулся на выход, встретить высокого гостя. «Высокий» прибыл один, но в застегнутом на все пуговицы сером плаще с поднятым воротником и в шляпе. В гардеробе возникло некоторое замешательство: закрепляя репутацию «чайника», Тонконоженко несколько секунд любовался на подпиравших кабинки «пацанов» Бакана, затем, вытащив из кармана «мобилу», оттопырил мизинец картинно и скакнувшим на фальцет голосом заявил:

— Значит, договаривались тет-а-тет, а тут — вот так, да?! Предупреждаю: в квартале отсюда в машинах ждут мои люди, Стоит мне нажать вот на эту кнопку, они все мгновенно… Гхм-кхм…

— Да вы проходите, Николай Николаевич, все нормально, — невозмутимо пригласил Крот. — Я отвечаю за вашу безопасность — я же сказал…

— Ну, вот оно, — пробормотал Караваев, щелкая тумблером включения видеозаписи. — Давайте, ребятки, — не стесняйтесь…

— Колян — погуляй, — распорядился Бакан, не дожидаясь, когда его представят гостю. — Мы тут — сами. Садитесь, Николай Николаевич.

— Мне кажется, уместно было бы нас познакомить, — неуверенно заявил Тонконоженко, глядя в спину послушно заспешившего к двери Крота. — А то мы…

— Не надо знакомить, — отказался Бакан. — Я про вас знаю понаслышке — этого достаточно. А про меня вы тоже наверняка слышали из так называемых достоверных источников. Так что опустим это — давайте сразу к делу.

— Договаривались тет-а-тет, — прочистив горло, повторился Тонконоженко. — А у вас там — люди. Я бы, между прочим, тоже мог притащить сюда целый полк, но я предпочел…

— Перестаньте, Николай Николаевич, — недовольно поморщился Бакан, без особого почтения обрывая «большого чайника». — Вы не взяли телохранителей, потому что боитесь, что они увидят, с кем вы встречаетесь, и в случае чего сделают выводы. И правильно сделали — молодец. Я своим людям доверяю настолько, что не считаю нужным прятаться от них. Вот разница. Никаких проблем, Николай Николаевич, — приступайте!

— Ммм… не знаю, как и начать, — промямлил Тонконоженко. — Мне, знаете ли, как-то не приходилось…

— Давайте сразу определимся, Николай Николаевич. (Караваев с некоторым удивлением отметил, что Бакан — босота в принципе еще та, в разговоре с «большим» человеком пользуется вполне удобоупотребимым стилем речи.) Мы тут с вами ничем таким запредельным не занимаемся. Вы мне излагаете свою проблему, я внимательно слушаю, затем мы определяемся, насколько ваша проблема решаема и сколько за нее могут попросить люди, которые займутся этим делом. Никаких сантиментов. А начните с того, что назовите мне имя. /

— Чье имя? — театрально вскинул плечиком Тонконоженко.