Тринадцатая Мара Мелан Вероника
Даже шепот Топи почти перестал донимать: может, Сидд, поставил на меня защиту, может, нет. Впервые стало все равно. Когда ты только вот был всемогущим, когда почти смог воплотить то, о чем яростно мечтал, а после дал задний ход, наваливается сокрушающее опустошение. Оно нокаутирует изнутри, от него невозможно уклониться. Я и не пыталась, я просто не могла больше тащиться за чужой спиной… К тому же теперь, когда временно отступили иллюзии, я желала пройти наибольшую дистанцию максимально быстро и потому почти бежала.
Я чуть не сделала это, чуть не приняла в себя силу древних темных мар, чуть не пожала им руку, сделавшись такой же. Да, я стала бы свободной, но эта свобода – так мне ощущалась – стала бы черной невидимой цепью, сковавшей душу. Навсегда. Не хочу так, не могу, пусть я лучше погибну в бессилии, чем шагну в бездну. Не отступлю, не отдам себя тьме, пока есть хоть малейшая надежда на лучшее.
Ровная местность сменилась неровной: справа встала каменистая гряда, теперь тропка пробиралась вдоль неё, сторонясь покатого обрыва слева. Наверное, где-то там лощина, ущелье. Под ноги я почти не смотрела – горечь, странное чувство поражения застилали внутренний взор, – и зря: не заметила, когда ступила не туда, когда сухим селем поехала под подошвой почва, сорвалась вместе со мной, будто долгое время ждала путника, притворялась стабильной, чтобы при малейшем колебании начать движение вниз.
Схватиться за камни не удалось, кустов на пути вниз не встретилось – пару секунд меня несло вниз с горы вместе с грязью, как по снегу, а после обрыв… Обеими руками я схватилась руками за выступающий, болтающийся корень чахлого дерева, повисла на нем как неумелый акробат и ощутила вдруг близкий конец.
– Сидд… – мой голос тихий, почти не пробивающийся через спазмированные связки… – Сидд…
Он не успеет. Или не захочет успеть. Подумает: «Я предупреждал». У него нет причин меня спасать, он только что увидел мою темную сторону во всей красе, увидел, на что способна неконтролирующая себя мара, погрузившаяся во мрак. Корень болтался, как витой канат, лопались под пальцами растительные волокна – пара секунд, и я окажусь на дне лощины.
Но послышались его шаги, мне в лицо полетели новые комья земли, скатившиеся от толчков подошв Инквизитора. В лицо, в глаза, в рот – я опять скривилась от рыданий. Как же я устала от всего этого. Левая рука не держит хватку, и новые удары судьбы уже не держит душа.
Он навис надо мной, срывающейся вниз, и наш взгляд глаза в глаза тянулся долгую секунду.
– Спаси…
Он не спасет. Он долго хотел, чтобы я погибла, теперь ему не нужно прилагать усилий, нужно просто «перестоять».
– … Кьяру… – прошептала я.
Я слишком давно надломилась и пыталась себя склеить. К черту.
«Пусть он спасет Кьяру», – попросила я небеса честно и искренне, как последнее желание.
Зажмурилась в рыданиях, всхлипнула и разжала руки.
Он ухватил мои запястья в тот момент, когда я себя «отпустила».
Упираясь в булыжники подошвами, вытянул меня на себя, и я повалилась поверх мужского тела. Не чувствовала ничего, кроме ужасающей скорби, – сколько можно клеить жизнь, которую уже не склеить. Править сломанную судьбу, держаться за края разъезжающейся трещины. Я рыдала молча, рыдала печалью всего мира, утыкалась носом в чужую грудь. Я выла. А подо мной пульсировало и стучало мужское сердце.
Боль постепенно отступала, стихала буря из отчаяния, все реже сковывали горло всхлипы.
Он не упрекнул, не рыкнул: «Я предупреждал».
Он просто почувствовал, когда можно двигаться дальше, перевалил меня на склон, крепко взял за руку и помог выбраться, а после попросил:
– Дальше иди рядом.
Вечер бесконечного дня. Костер. Единственная палатка слева – его.
Меня почему-то больше не донимали иллюзии, не вползали в мозг кошмары – просто тихо, просто пусто. Может, тот, кто подбрасывал дрова в костер, помог защитой? Если так, он все равно бы не признался. Я глядела на пламя и время от времени пила воду из бутылки, которую мне выдали по прибытии на место ночлега. Ничего уже не надо ни от кого, ничто больше не пугает. Просто все равно.
Веда была права, когда говорила, что я ничего не знала о боли до встречи с этим мужчиной, до этого похода. Зато теперь, кажется, знала все, я больше не боялась новой, я вдруг приняла в себя знание о том, что все равно уже ничего не починить. И стараться сделать это – лишь тратить впустую время.
– Почему ты спас меня? Ведь мог бы этого не делать, – спросила я того, кто сам в диалог вступать не желал. Мне негде спать, мне нечего есть, невозможно помыться, сменить одежду. Просто я – пылинка во Вселенной – и просто земля под ногами. Вот такие простые составляющие уравнения. Никогда еще я не чувствовала себя более бездомной, нежели теперь.
Не знаю, хотел ли Сидд отвечать, но ответил после молчания:
– Ты «компас».
Он врал. И знал о том, что я об этом знаю.
– Утром ты смотрел, как я запускаю поисковое заклинание. Ты сделал магический слепок формулы. И ты в этом хорош.
«Я больше не нужна тебе как компас».
Увы, это так. Теперь он мог отыскать Мэйсона без моей помощи.
Мой спутник не стал делиться мыслями, достал банку с перловкой, отыскал походную сковородку, приладил её над костром и вдруг задал встречный вопрос:
– Ты когда-нибудь подходила так близко к краю, как сегодня?
Он про черный колодец.
– Нет.
Думала, не станет прояснять, но Инквизитор все-таки желал это знать.
– Что заставило тебя отступить?
Трусость? Нет. Страх? Нет. Кьяра? Нет, даже не она.
– Просто в самый последний момент, – ответила я честно, – под всей этой шелухой, ты хочешь остаться для себя кем-то.
Остаться кем-то в собственных глазах, даже если призрачная власть очень близко, даже, если она дразнит тебя триумфальным звоном будущих черных побед.
– Почему, – спросил он, когда выложил на сковороду разогреваться кашу, – старшие мары не учат младших управлять силой? Так было раньше.
Запах дыма успокаивал, он был в этой глуши чем-то родным, знакомым. Я допила воду.
– Не знаю, как было раньше, но теперь мы должны сами. Каждая. И пока выбор в какую-либо сторону не сделан, нас… «носит».
Сидд взглянул меня непонятно, очень длинно, а затем изрек:
– Этот твой… необузданный потенциал или убьет кого-то еще, или тебя саму.
– Рада, что ты в меня свято «веришь», – отозвалась я с желчью – холостой, впрочем.
Никаких больше споров, никаких перепалок, в них попросту нет смысла. Пусть он поест, после я лягу прямо на земле возле костра. Может, земля прогреется, может, нет. Если простыну, Инквизитор запитает, прикажет излечиться, бояться уже нечего и незачем. Просто минута покоя перед далеким или близким концом.
Половину разогретой каши он переложил в крышку от сковородки, саму сковородку с обернутой тряпицей ручкой протянул мне.
Я лишь покачала головой – не хочу есть. Ничего больше не хочу.
Но сковорода не исчезла, продолжала висеть перед носом.
И этот знакомый уже взгляд – «не заставляй меня приказывать». Он не хотел ворошить угли нашего гнева тоже, не хотел дуть на присыпавший их сверху пепел.
– Ешь.
Он хотел, чтобы я шла дальше, чтобы дошла. На это нужны были силы – я взяла сковороду.
Минут десять спустя, когда посуда была сполоснута водой и уложена обратно в сумку, Сидд разулся у полога, исчез в палатке. Я легла прямо на землю – ни мыслей, ни чувств. Перед глазами оранжевые переливы; пусть приползает туман, пусть приползает что угодно – мне было все равно.
А еще через минуту послышался шорох, тент был отодвинут ладонью – Инквизитор смотрел на меня хмуро и ровно, продолжая держать открытым вход. И этот взгляд: «Тебе требуется особое приглашение?»
Я хотела съязвить: «Хозяин уже не может спать без рабыни?», – но поняла, что лучше промолчать. Можно остаться тут, можно просто закрыть глаза. Но я, почему-то не испытывая ни восторга, ни стыда, ни благодарности, поднялась с земли и двинулась к палатке.
Спать рядом с ним я не собиралась. Так уж сложилось, что я где-то сбоку, в ногах – мне протянули кофту. Не то предложили ей укрыться, не то свернуть, как подушку, – я выбрала последнее. Скатала её в клубок, примостила под щеку.
И принялась отогреваться очень медленно, очень тихо. Выдыхать.
И еще вдыхать против воли – кофта пахла Сиддом. Запахом его тела, почти выветрившегося парфюма. Я вдруг поняла, что не думала о нем как о мужчине с того момента, когда висела на цепях в его комнате. Не вспоминала тот ужасно-приятный поцелуй, глубоко запрятала случайно проскользнувшее в меня чувство нашей старой любви из другой жизни. Но кофта пахла мужчиной, лежавшим рядом, и это против воли вытянуло то чувство на поверхность, кофта пахла кем-то родным. Неужели мы были на это способны где-то далеко отсюда? На любовь друг к другу?
Мне пришлось отложить её прочь: проще спать без подушки, нежели думать о том, что начинает душить печалью.
Неважно, как было раньше. Сейчас все так, как есть сейчас.
Тепло, сухо. Пусть я грязная, зато под крышей.
Иногда кошки не выбирают, иногда кошки просто греются там, где им позволяют.
Сидд
Он проснулся, потому что она плакала во сне. Мариза.
Сжималась в комок, вздрагивала, шептала:
– Не надо… Пожалуйста…
Аркейн потер лоб рукой; его кофта лежала от неё далеко. Напряженным казалось в неверном свете женское лицо, искаженными черты – о чем сон, что ей снится?
Наверное, нужно было тихонько потормошить её, чтобы кошмар отступил, а после уснуть самому, но он почему-то мысленно сотворил магна-путь – вязь, способную провести в чужие видения. Проследил, как она с легким свечением впиталась в висок маре, после прикрыл глаза.
В её сне он снова вел её к тем домам, где жили родственники погибших. Он держал её руки за спиной связанными, а Мариза едва волокла ноги. Она знала: сейчас снова будут взгляды-жала, слова-плети, чужое горе, как острый меч, порубит её на куски.
«Не надо! – орало её нутро. – Я все поняла! Я все осознала…»
Но навстречу уже бежал от крыльца человек со стулом, готовый шибануть по лицу…
Сидд отделился от чужого сна и какое-то время смотрел на мокрые от слез щеки. Молчал. Мариза беспомощно вздрагивала. После минуты тишины Аркейн зашевелил губами, и мару накрыла защитная сеть от сновидений. Пусть спит до утра в тишине, в безопасной темноте.
«Почему ты это сделал?» – спросила бы она его, если бы узнала о содеянном.
Наверное, потому что им нужны силы шагать завтра дальше.
Наверное, потому что переживать дважды то, что ты уже пережил, не имеет смысла.
Наверное, потому что часть его гнева все же ушла тогда.
А может, потому что он тоже хотел остаться для себя «кем-то». Как и она на краю колодца.
Глава 12
Мариза
На этот раз мне досталась «своя» банка тушенки, отдельная. Не половинка от каши, как вчера, – наверное, Сидд думал о том же, о чем и я. Сегодня мы дойдем, достигнем цели, и припасы хранить ни к чему. По часам – утро, по ощущениям – все та же глухая ночь. Чаща привычно крала время, свет и настроение.
Мне, как ни странно, удалось поспать, и эти несколько часов в отключке без пробуждений выправили внутреннее состояние настолько, насколько это было возможно. Мой спутник выспался тоже, но отчего-то был хмур и очень сосредоточен, будто бесконечно высчитывал в уме формулы. Ел он молча, дрова в костер подкладывал на автомате – я удивлялась. Их следовало тушить, а не разжигать, разве нам не нужно вскоре выдвигаться?
– Сегодня дойдем, так?
Инквизитор на меня даже не взглянул, занятый своей ментальной работой.
– Мы вчера прошли большую дистанцию. Ты запитаешь меня, и выяснится, что осталось чуть-чуть…
Мне хотелось в это верить: в свет в конце тоннеля, в то, что скоро я увижу Кьяру, в то, что этот сложный поход наконец завершится.
– Да, мы вчера прошли много, – Сидд впервые взглянул прямо на меня, а не мимо, – и мы бы быстро достигли цели, если бы не одно «но».
– Какое?
Пересоленная тушенка встала поперек горла, не хотелось слушать про всякие «но». Они означали, что что-то не так, а у меня силы на исходе – физические и моральные.
Он ел размеренно, накалывал кусочки мяса на кончик ножа, аккуратно отправлял в рот – вилку отдал мне. Жевал, глотал, не чувствовал вкуса.
– Вчера, когда я просил тебя молчать, я сканировал эту местность на предмет опасностей. – Пауза. Это утро казалось темнее обычного, вернулась прежняя «зловещность». – И выяснил, что у всех иллюзий, мороков и кошмаров имеется одна причина. Некое центральное проклятие, назовем его так. Оно и рассылает их, как гончих, по Топи. Я надеялся, что мы сможем не столкнуться с ним к лицу к лицу, но твоя вчерашняя вспышка…
Мне сделалось неуютно под ровным немигающим взглядом Сидда. Оказывается, его словам «заткнись» имелась причина, вот только заткнуться у меня бы все равно не вышло: было слишком плохо.
– В общем, оно движется сюда, – подвел итог Инквизитор. – Если раньше оно принимало нас за обычных путников, так как ты «неопределенная», а на мне стоял щит, то после твоего черного выброса проклятье учуяло тебя как Темную мару и спешит выполнить свою основную функцию – уничтожить тебя, не допустить к дому.
Я забыла про кашу, про банку, которую держала в руках. И отчего-то начала заикаться.
– Если… мы… выдвинемся сейчас, то сможем обойти его по дуге, н-нет?
– Поздно. Оно слишком близко. Подойти вплотную оно не пожелает, но начнет работать так, что тебе станет сложно мыслить, жить, дышать.
«Да и мне тоже», – слышалось в гнетущем молчании.
Так вот почему мрачно, вот почему чаща вернула свой дремучий душный вид.
«Что нам делать?» – я не задала этот вопрос вслух, но он был написан на моем лице, и Сидд смотрел на меня долго, после ответил голосом, лишенным всяких эмоций:
– Я дам ему бой. Призову сюда, на эту поляну, и ударю.
– А я? – спросила я хрипло. – Верни мне силы…
– Для чего? Чтобы ты спряталась на изнанке?
– Хватит думать обо мне муть! Я помогу тебе…
– Твоя боевая магия очень слаба. Если бы ты вчера шагнула в черный колодец, то сейчас была бы в десятки раз сильнее. Так?
– Так.
Я не понимала, к чему он клонит.
– А эта тварь создана для того, чтобы пожирать определившихся Темных мар. Понимаешь ее потенциал?
Я шумно втянула воздух. То есть я бессильная пылинка, с включенной магией или нет. Однако с включенной мне все равно было бы спокойнее.
– Я могу попробовать протянуть нас остаток пути через изнанку…
– Изнанка Топи может быть напичкана ловушками, как и её явь. Вряд ли Колдун об этом позабыл.
Значит, бой?
Мне было дискомфортно; тьма снаружи подбиралась все ближе, она опять начала вливать в меня грязную мутную воду, шерудить внутри острой палкой.
Инквизитор смотрел на меня, зная о моих ощущениях, и взгляд его был тяжелым, с завуалированным сарказмом.
– Дальше будет хуже. Просто не мешай мне, – пояснил он, поднимаясь, – держись у тех деревьев… – И махнул в противоположную от приближающегося зловещего чувства сторону.
– Ты… ударишь… – Кажется, моя задница приклеилась к бревну, руки стали холодными. – Но что, если этого окажется недостаточно?
– Тогда оно убьет меня. А следом тебя.
Сидд ответил спокойно, буднично. И я, еще десять минут назад размышлявшая о том, что он все-таки хорош внешне, как в стильном драповом пальто, так и запыленной походной куртке, теперь смотрела на него с надеждой и ужасом.
Он рисовал вокруг себя знаки: один, второй, третий – очень сложные руны. Активировал их – символы наливались светом. Призыв «чудищу» он уже отправил, и этот призыв прошел по лесу, колыхнул на деревьях мертвую листву, поставив волосы на моем загривке дыбом. Проклятие нас услышало, почуяло, что мы желаем «встречу», налилось гневом. В той стороне, откуда оно приближалось, трещали стволы; мне хотелось слиться с почвой.
Я никогда не видела Сидда таким – безучастным внешне, но наливающимся силой внутренне. Мне казалось, я вижу, как разбухают от мощи его невидимые мышцы, как наливаются магией волокна, сосуды, нервы. Воздух вокруг его фигуры начал гудеть, поблескивать от пробегающих разрядов. Страшное зрелище и очень красивое. Жесткое лицо, уверенная поза с расставленными ногами; удар будет не просто сильным – он будет сокрушительным. Но хватит ли этого?
И, боже, вчера он хотел «наградить» меня этим. Да все мои кишки размотало бы по этому лесу. Я бы, конечно, «царапнула» тоже, я бы постаралась…
Сейчас думать об этом не хотелось, сейчас мне хотелось присыпаться листвой или золой, лишь бы то, что приближалось, меня не увидело. А она, тварь, уже издавала жуткие булькающие звуки, она шла прямо на нас, состоящая из сплошной ненависти. Ломались сучья деревьев, дрожала почва, выл стоявший до того неподвижно воздух.
Сидд продолжал концентрировать мощь. Вокруг него горели алым руны, обвитые черным дымом, и в каждой из них мне виделся символ войны. Еще туже деструктивный шар внутри Инквизитора, еще плотнее…
Когда его, монстра, стало видно, я попятилась назад, запнулась, повалилась на землю. Он был огромен. Тело паука, клешни спрута с острыми когтями на концах. Жуть заключалась в том, что центральная часть тела адской твари, имеющей множество пар глаз и еще больше клыков в гнилом рту, вращалась, как детская игрушка, – как спинер, как сумасшедший робот, – и клешни, расположенные веером, рубили стволы ближайших деревьев. Стон, вой, треск, ужас. Клешни метались жгутами, хлыстами, безумными веревками – несколько десятков пар.
Мне стало мутно от ужаса. Тело Сидда налилось красноватым светом, завибрировало. Визжал воздух, визжало небо. Летели кора, сучья и щепы – все, как острые стрелы, – мне оцарапало щеку. Там, откуда вышел «паук», стелилась теперь вырубленная плешь, шириной в четырехполосное шоссе. Кусок тьмы, злобный рот, проклятие, жаждущее смерти…
Секунда застыла.
А после Сидд ударил.
Мне показалось, что случился ядерный взрыв. Все на мгновение стало белым, слепящим: белые стволы, белое небо, белая хвоя под ногами. Через меня с ужасающим чувством пронеслась соскребающая внутренности наждачной бумагой волна. И, Боги, это ведь даже не мне предназначалось, я находилась под защитой, и все равно боль адская …
Как в замедленном сне, я, стоящая на карачках, подняла голову – тело паука, разодранное на части, разлеталось в разные стороны. Куски, кровавые ошметки, черные комья, слизь… Все еще вились кольцами щупальца, силились отыскать добычу. Как обрубленные веревочные куски, они цеплялись за деревья, ударялись о стволы, падали в траву, сворачивались там змеями.
Надо мной что-то просвистело, ударилось за спиной, что-то хлюпнуло рядом.
А после я увидела, как один из толстых обрубков, имеющий на конце коготь, летит, вращаясь, в сторону Инквизитора. Как прорывается сквозь истончившийся щит (уже мертвая, не принадлежащая пауку клешня, все равно живет своей жизнью), как он чиркает Сидда по животу. Противный звук, ощущение вспоротой плоти, мужские руки, прижавшиеся к ране.
Он стоял какое-то время, и я даже успела подумать, что все обошлось.
А после Инквизитор начал падать.
Сначала тяжело опустился на колени, после, качнувшись назад, завалился на землю спиной. Ударился головой о хвойный ковер, замер.
Любое проклятие, чья структура разрушена, теряет физическую форму. Так случилось и с «пауком». Теперь его части и обрубки медленно становились призрачными, расплывались, исчезали. Я с удивлением наблюдала за тем, как очищается от сгустков тьмы поляна, как светлеет над рощей небо. Каким чистым здесь, оказывается, был изначально воздух, теперь даже дул свежий ветерок.
Морок исчезал. А рана осталась.
Я держала её, зажимая тряпкой, ощущая смесь отчаяния, досады, печали и злость. Кажется, беспомощность стала моим вечным, постоянным спутником. Глядя на бледное лицо Сидда, мне хотелось выть волком: сложно было включить мне перед боем магию? Сейчас она пригодилась бы, сейчас я могла бы срастить края раны. Будь я наполненной марой, я могла бы шепотком склеить волокна, остановить толчками идущую наружу кровь… Но я была марой пустой. Чертов упертый Инквизитор! Сложно ему было?!
Поляна была завалена щепками. Кусок ствола повалился на палатку, промяв её. Всюду ошметки коры, грязь, ощущение свершившейся битвы. Пустота на месте тела черной твари, и лишь вырубленная щупальцами широкая лесополоса напоминала теперь о том, что все было правдой. Был морок, адов монстр, и его коготь вспорол Сидду пузо.
Тряпка пропиталась кровью насквозь; я качалась из стороны в сторону. Невозможно зарядиться от него такого, опустошенного, да и поставленный на меня «блок» не позволит. Сплошные тупики.
«Можно добить, – мелькнула темная мысль, – просто перерезать ему сейчас горло его же ножом и идти дальше». Часть моего разума, предложившая этот сценарий, не дождалась от сердца никого отклика. Да, можно. Бросить его здесь погибать, отправиться спасать Кьяру, пригвоздить ломом к стене Мэйсона – магические орудия все равно недоступны. Можно забыть о том, что существовал некий Инквизитор, что в последнее время он отравлял мне жизнь… Но края моей внутренней трещины от этого, увы, не зарастут, они сделаются шире. Их уже не срастит ничто, но еще одна смерть… она не принесет мне ни утешения, ни успокоения. К тому же Сидд вытащил меня вчера из пропасти…
Всю сознательную жизнь я ненавидела собственную беспомощность. Маре вообще не должно быть знакомо это чувство, у неё всегда есть возможности от него уйти, сбежать, отвернуться. Отнять чужие силы, напитать ими свое могущество, но я то ли родилась ущербной марой, то ли стала таковой – отбирание энергии у других никогда не приносило мне радости.
Под глазами на мужском лице залегли тени; ладони Инквизитора остывали. Он терял кровь, он терял жизнь.
Я поняла, что должна вновь разжечь огонь, подтащить его ближе.
Перетянув рану, насколько это было возможно, я оставила раненого лежать на земле. Сама, закрыв лицо руками, сидела на бревне.
Что мне делать? Что же делать?
Есть вероятность, что у него хватит сил выкарабкаться. Что у него хорошая регенерация, что сработает некая формула самолечения, что наполняющая внутренний сосуд магия окажет помощь. А если нет?
Топь больше не была прежней Топью, она сделалась обычным лесом. И радоваться бы этому факту, но мне тяжело. Как помочь? Шить я не умела, хирургических инструментов в сумке не нашлось.
Лишь вновь чувство, что я маленькая и бессильная, потерянная на целом земном шаре. Что от меня ничего не зависит…
«Это не так».
Я даже дернулась, когда мне послышался голос Кьяры. Казалось, я сейчас открою глаза, а она сидит со мной на бревне рядом, совсем близко. И что она окажется в платье, со светлыми волосами, сплетенными в косу. Я отняла ладони от лица, повернула голову – никого. Конечно же.
Но её голос продолжал звучать в моей голове.
«У тебя есть магия, Мариза».
«Она заблокирована», – отозвалась я мысленно. С кем я разговариваю – сама с собой? С призраком подруги, её проекцией?
«Светлую энергию нельзя заблокировать. Тьму – можно. Любовь – нет. А какая энергия целит?»
«Светлая».
Мне казалось, она улыбается. Как всегда весело и чуть снисходительно, как старшая сестра.
«Значит, она в тебе есть».
«Откуда мне взять светлую энергию, если я так давно погрязла в чувстве вины и безнадеге?» Взметнулась привычная злость, но тут же осела, растеряв запал.
«Помнишь то чувство, которое ты испытала, взглянув на него однажды? Помнишь ту свою любовь к нему из другой жизни?»
Я её помнила.
«Нырни в неё. Позволь её себе. И она даст тебе силы»
«Я… не знаю. Я не уверена…»
«Проверь».
Мне так и казалось, что она сидит рядом. Что болтает ногами, что смотрит прямо перед собой – странно сдержанная внутри, но беззаботная снаружи.
Я даже провела по шершавой коре пальцами, надеясь отыскать на ней след чужого тепла, но кора была корой – сухой, прохладной.
Следующие пару минут я переваривала «подсказку». Все верно, этот метод может сработать, потому что Сидд мне не чужой. Я прятала это чувство глубоко внутри, зная, что, извлеченное на свет, оно не принесет мне ничего, кроме печали.
Теперь просто поднялась, двинулась к мужчине, лежащему чуть поодаль от костра.
– Привет, – шепнула ему, опускаясь на землю рядом. – Ты помог мне вчера… Думаешь, я брошу тебя теперь?
«Тебя. Того, кого я когда-то очень сильно любила…»
– Думаешь, я уйду?
Он не отвечал.
Мне предстояло проделать то, что делать не хотелось, – вернуться в тот день, когда я в чужой комнате висела на цепях, вспомнить тот взгляд, еще раз нырнуть в наше прошлое.
Стоя рядом с ним на коленях, я закрыла глаза и погрузила себя в воспоминания.
Вдох-выдох.
Толща времен. Не осталось вокруг ни этой планеты, ни какой-то иной. Лишь ощущения, лишь взгляд напротив. Все более ясный, ведущий к себе как маяк.
И вдруг он вынырнул из тумана, Инквизитор. Его фигура. Фигура эта была печальной, потерянной, очень одинокой. Мощный вроде бы мужчина, красивый снаружи, пустой внутри. Я позволила себе сделать шаг к нему.
Он раздавлен, он устал, он уже давно никого не ждет. Никто давно не согревал ему сердце, никто не осмеливался даже подходить близко.
Еще шаг…
Я протянула ладонь, положила ему на грудь.
«Я тут. С тобой».
– Может, мы не поладили с тобой в этой жизни, – произнесла тихо-тихо, – но разве это важно? Я узнала тебя.
Он не узнавал меня пока. А я не отступлю теперь.
«Позволь себе погрузиться в это чувство», – сказала Кьяра. Легко сказать…
Но каким-то непостижимым образом я отперла внутренние заслоны, приблизилась еще и погладила мужские щеки.
– Ты отогреешься. Все будет хорошо…
Несмело я обняла его, позволила себе прижаться, расслабиться рядом с ним. Пусть он ничего не помнит, зато помню я.
Я нырнула в тот его взгляд, который когда-то увидела, как в сияющий колодец, – тепло-тепло. Мы были вместе, потому что нам так хотелось, потому что мы обожали друг друга, потому что видели друг в друге кого-то особенного.
– Не уйду, не оттолкнешь.
Он не отталкивал. Он вдруг выдохнул и наклонился ко мне лбом, признавая право на мое присутствие тут. Он принимал помощь – я обняла теснее.
Вынырнув из воображения, я поняла, что судорожно дышу, потому что мои пальцы искрятся, – Кьяра была права. Светлую магию нельзя заблокировать, ей нипочем блоки и барьеры. Если она есть, она пройдет сквозь все.
– Сейчас, сейчас, – я быстро убрала повязку, которую наложила на живот Сидда, откинула тряпку в сторону, принялась шептать целительный наговор. Формула ткалась вокруг глубокой раны, мерцание зацепилось за порванную кожу, приготовившись её стягивать. Но энергии на это не хватало, нужна была еще магия, еще чувства.
– Ладно, – выдохнула я, снова прикрыла рану повязкой, а после – «стрелять – так стрелять» – легла на Инквизитора сверху. Пусть будет полный контакт аур. Формула уже наложена на рану – как только пойдет добавочный поток магии, она заработает в полную силу.
Читать бесплатно другие книги:
