Фронтир Осадчук Алексей

Глава 24

С того момента, как был повержен вожак стаи теневых тварей, прошли сутки. Именно столько времени нам понадобилось, чтобы добраться до временного лагеря Герцога.

Помнится, месяц назад дорога от лагеря до озера заняла чуть больше трех часов. Но в тот раз меня везли в клетке в фургоне и мне не пришлось тащить на своем горбу потерявшего сознание Видаля.

Первый час шевалье еще шел на своих двоих, даже пытался тащить торбу с едой и водой, которую мы нашли в фургонах, но постепенно он начал сдавать и часто спотыкаться. Его рана на спине, оставленная когтями волка, воспалилась, и где-то в середине ночи во время привала он потерял сознание.

Несколько часов, постоянно меняясь, его пытались тащить на себе фон Гольц и фон Брунон, но очень скоро выдохлись и они. Так что большую часть оставшегося пути шевалье Видаль проделал у меня на спине так и не очнувшись.

А ведь, помимо этого, на мне была еще и разведка. Три раза за сутки нам пришлось менять направление из-за стай хищников. Благо они словно осы на мед, почуяв кровь, спешили в сторону озера. Иначе нам пришлось бы туго.

Несколько раз я спрашивал самого себя, зачем я тащу на себе этих людей. В одиночку было бы намного проще, легче и самое главное — быстрее. Но каждый раз я вспоминал, как эти трое вышли против теневой твари, отвлекая ее внимание на себя и давая мне время для решающего удара… Они вряд ли надеялись на победу. И уж тем более вряд ли доверяли мне… Особенно после боя у скал. Но они сделали то, что сделали. Раньше они были для меня никем. После схватки с волком кое-что изменилось. Теперь я не мог их бросить. И что-то мне подсказывало, если бы понадобилось нести меня так же, как я нес на себе Видаля, меня бы понесли.

От фон Гольца я узнал, что мы четверо — единственные, кто остались в живых из нашего отряда. Сержант Равель погиб в том бою у скал, как и несколько наемников из шайки жениха Трикси. Тела самого Патрика и его прихлебателя рыжего Жана на моих глазах сожрали озерные монстры. О чем я нисколько не жалею.

Степняки мертвы. И судя по взглядам, которые бросал барон на Видаля, пока рассказывал мне о судьбе всего отряда, он не очень верил в то, что шевалье дотянет до Западной крепости.

Пока я тащил на себе Видаля, барон фон Брунон нес мои рюкзаки. Много раз я замечал на себе его задумчивые взгляды, равно как и любопытные взгляды барона фон Гольца. И я их понимал. Наверняка у них было очень много вопросов ко мне, но нужно отдать им должное — ни одного они так и не задали. Думаю, в их троице этим занимался шевалье Видаль. Вот уж у кого был язык без костей.

Несколько раз фон Брунон сетовал на то, что нам пришлось бросить тушу убитого волка. Все, что мы успели сделать до того, как появились первые падальщики, это извлечь круды, вырезать волчьи когти и оттащить тушу монстра в небольшой овражек у подножия холма. Надежды на то, что ее никто не найдет, не было, но если это будут только звери, имелся шанс на то, что скелет волка останется в овраге. Кости теневой твари можно дорого продать на большой земле. Мои спутники уже строили планы, как будут возвращаться к тому холму. Если выживут, конечно.

Пока шагал, у меня было достаточно времени разобраться со странным феноменом, выявленным мной во время боя с волком. Тот самый прилив энергии извне. Оказалось, что благодаря энергетическому полю, обволакивавшему мое тело, которое я наблюдал, находясь внутри Барьера, мне теперь необязательно иметь физический контакт с крудом, чтобы поглотить из него ману. Достаточно и того, что круд будет в зоне досягаемости моей новой магической ауры, примерно в радиусе двух-трех сантиметров.

Собственно, так все и произошло. Во время боя моя энергосистема самопроизвольно начала поглощать ману из крудов, лежавших у меня в потайных карманах туники.

Теперь осталось только научиться контролировать этот процесс. Чем я, в общем-то, и занимался всю дорогу. И у меня уже постепенно начинало получаться.

К временной стоянке Герцога мы добрались примерно за час до заката и сейчас, притаившись, лежали на пригорке, наблюдая за неспешной жизнью небольшого лагеря.

Три шатра, десяток палаток и шалашей, навесы, отхожее место — за прошедший месяц Герцог и его люди успели обжиться. Очень порадовало наличие двух тяжеловозов и фургона. Того самого, в котором содержался призрак. Он и сейчас там. Я чувствую его.

Рассмотрев все, что хотели, мы ползком вернулись назад к подножию холма, где оставили Видаля, так до сих пор и не пришедшего в себя.

— Вроде бы все тихо, — шепотом произнес фон Гольц. — По крайней мере с момента нашего ухода ничего не изменилось.

— Значит, они еще не знают о гибели Герцога и остальных, — утвердительно кивнул фон Брунон.

— Шевалье, может вы что-нибудь почувствовали? — обратился ко мне фон Гольц, и на меня устремились два пытливых взгляда. За прошедшие сутки эти двое успели по достоинству оценить мое чутье и полностью ему доверяли.

— В лагере шесть человек, — ответил я. — Магии я не почувствовал. Кроме…

— Призрак… — понимающе кивнул фон Гольц.

— Лютен я тоже не чувствую, — добавил я.

— Видимо, эта тварь сдохла где-то в степи, — хмыкнул фон Брунон и добавил: — Туда ей и дорога…

— Ваши предложения, господа, — деловым тоном произнес фон Гольц.

— Ждем, когда все заснут, а потом… — оскалившись, произнес фон Брунон и провел большим пальцем по шее.

— Часовые на мне, — коротко кивнул я.

— Господа, — произнес фон Гольц. — У меня к вам будет небольшая просьба. По возможности… Тот лысый жирдяй… Он — мой…

Я помнил того, о ком говорил барон. Тот толстяк, один из надсмотрщиков. Любитель огреть плетью зазевавшегося пленника.

Если бы барон умел убивать взглядом, уверен, лысый жирдяй сейчас бы корчился в предсмертных муках. Видать, фон Гольцу досталось от него за прошедший месяц.

Фон Брунон понимающе кивнул и отвернулся. Я пожал плечами и ответил:

— Ничего не имею против.

— Что ж, господа, — ухмыльнулся фон Гольц. — Тогда всем удачной охоты.

Штурм лагеря прошел быстро и практически бесшумно. Ну разве что тот лысый жирдяй покричал немного перед смертью — фон Гольц вернул долг своему мучителю.

Пока бароны стаскивали трупы в ровик, служивший отхожим местом, я перенес в лагерь шевалье Видаля и приступил к осмотру самого большого шатра, принадлежавшего Дикому Герцогу.

Временное жилище Герцога выглядело довольно аскетично. Оно заметно отличалось от того, что я видел в основном лагере диких, где он меня допрашивал.

Сразу видно, что хозяин этого шатра не собирался пробыть здесь долго. Поэтому и вещей он взял с собой тоже по-минимуму, но, несмотря на это, кое-что мне удалось обнаружить.

Моей добычей стал скромный набор зелий, кинжал из обычной стали и кое-какая одежда. Видимо, все самое ценное Герцог предпочитал носить на себе или перевозить в переметных сумках на своей лошади, которая, услышав волчий вой, спешно ретировалась куда-то в степь еще в начале боя у озера.

В шатрах магов добыча была еще беднее. Одежда, туалетные принадлежности, какая-то посуда, инструмент. Все по-походному, без излишеств.

Всю добычу я сгрузил поближе к костру, чтобы потом поделить между всеми.

Бароны, закончив с осмотром лагеря, подошли в тот момент, когда я, сидя у костра, внимательно осматривал рану Видаля.

— Как он? — спросил фон Гольц.

— Плохо, — честно ответил я.

— Наверное на когтях той твари был яд, — буркнул фон Брунон.

— Если бы это было так, то Видаль умер бы еще у озера, — возразил я. — Ядовитые железы находятся в хвостах этих тварей.

— Там нет ничего, что могло бы помочь? — фон Гольц кивнул на шкатулку с зельями.

— Увы, но все зелья Герцога созданы на основе янтарной, бурой и изумрудной пыли, — покачал головой я. — Единственное, что я могу сделать, так это немного помочь его организму сражаться с болезнью, дав ему несколько капель вон той изумрудной настойки.

Бароны, не сговариваясь, тут же молча кивнули, давая добро.

Доставая из шкатулки продолговатый пузырек, который был наполовину заполнен темно-зеленой жидкостью, я тщательно контролировал мою ауру, чтобы та ненароком словно хищный зверь не набросилась на изумрудную ману.

Уже поднеся узкое горлышко пузырька к губам Видаля, я с досадой подумал, что вынужден поить бедолагу этой бесполезной настойкой, хотя у самого в рюкзаках полным-полно алых крудов.

Именно в этот момент меня и осенило. А что, если я смогу, используя мою новую ауру, перенаправлять поглощаемую из крудов энергию в определенную точку? Раньше я мог выполнить этот фокус только с собственной энергией и лишь для эффекта разрушения. Теперь, зная о том, что моя аура может на некоторое время задерживать в себе определенный вид энергии, которая не смешивается с моей собственной, осталось выяснить, смогу ли я ей с кем-нибудь поделиться.

— Шевалье, с вами все в порядке? — голос фон Гольца заставил меня вздрогнуть.

Я непонимающе взглянул на него. Затем перевел взгляд на свою руку. Оказывается, все это время я сидел, склонившись над Видалем и держа над его ртом пузырек с зельем.

— Господа, — задумчиво произнес я. — Не хочу давать ложных надежд, но я бы мог попытаться помочь шевалье Видалю немного иначе…

— Что вам для этого понадобится? — подался вперед фон Гольц.

— Тот алый круд, что мы извлекли из теневой твари, — ответил я.

Все трофеи с волка лежали сейчас в одной из сумок, которую тащил на себе фон Гольц. Нами было решено произвести раздел добычи после того, как мы выберемся из этой передряги. Но и бароны и шевалье Видаль, в тот момент находившийся еще в сознании, дружно признали, что большая часть из добытого принадлежит мне. Аргументируя свое решение тем, что без меня они все сейчас были бы мертвы.

Не мешкая ни минуты, барон фон Брунон принес мешок с трофеями и достал алый круд размером с голубиное яйцо.

— Опустите кристалл вот на этот плоский камень, — попросил я. — Прежде, чем я приступлю к лечению, мне нужно кое-что испытать…

Мужчины практически одновременно кивнули и приготовились ждать. Отходить в сторону никто из них даже не собирался. Я заметил их горящие взгляды и хмыкнул про себя. Сейчас на их глазах должно произойти магическое таинство, о котором они потом будут рассказывать своим внукам. Если выживут, конечно…

Отбросив в сторону посторонние мысли, я сосредоточился на алом кристалле. Маны в нем осталось относительно немного, но ее хватит на исцеление еще двоих таких Видалей.

Я приблизил ладонь к кристаллу и, не касаясь его, позволил ауре действовать, при этом тщательно контролируя поток маны.

Первые три попытки закончились неудачей. Небольшие сгустки маны, что вытягивала моя аура из круда, были тут же перенаправлены в мою энергосистему.

Четвертая попытка закончилась тем, что мана просто рассеялась. Лишь спустя несколько минут, потратив впустую приличное количество маны, мне удалось сформировать маленький магический сгусток на кончиках моих пальцев, который засветился тусклым алым цветом.

Внимательно следившие за этим процессом фон Гольц и фон Брунон изумленно выдохнули. Чего греха таить, я и сам завороженно наблюдал сейчас за этим маленьким светлячком. А если учесть тот факт, что такой фокус я проделывал впервые как в этой, так и в прошлой жизни, мне сейчас было чем гордиться.

— Осталось теперь проверить результат воздействия этого сгустка на живое и неживое, — озвучил я свои мысли.

Барон фон Гольц очнулся первым.

— Попробуйте на этом камне, — пододвинул он ко мне небольшой булыжник.

Я кивнул и направил алый сгусток на камень, внимательно сканируя происходящее. Алая энергия полупрозрачным облачком обволокла серую поверхность булыжника и спустя несколько мгновений просто рассеялась.

— Это хорошо или плохо? — озадаченно спросил фон Брунон.

— Хорошо, — кивнул я. — Магия не нанесла вреда камню, значит, и Видалю не нанесет. Я так думаю… Теперь на очереди «живое».

— Вот, — шагнул вперед фон Брунон и протянул свою левую руку, на пальцах которой была кровь. — Можете испытать на одном из моих пальцев.

— Уверены? — переспросил я.

— Абсолютно, — кивнул фон Брунон, но я видел, как побледнело его лицо.

Сформировать новый сгусток получилось довольно легко. В этот раз я решил использовать в два раза меньше маны.

— Готовы? — спросил я.

— Да, — твердо ответил барон сквозь сцепленные зубы.

Маленький алый светлячок размером с пшеничное зернышко опустился на фалангу мизинца барона. В том месте, где был порез. В этот раз мана не рассеялась. Она, словно маленькая капелька воды, растеклась по ране и погасла. Благодаря истинному зрению я видел, как начался медленный процесс заживления.

— Фух… — тяжело выдохнул я, вытирая пот со лба. — Кажется, получилось… Что вы чувствуете, барон?

Фон Брунон, все это время боявшийся лишний раз вздохнуть, вздрогнул и, громко выпустив воздух из легких, произнес:

— Ощущения такие, будто приблизил ладонь к теплой стенке печи. И рана слегка пощипывает.

На бородатой физиономии фон Гольца появилась радостная улыбка. Он хлопнул своего друга по широкому плечу и воскликнул:

— Это же хорошо! Это очень хорошо!

Следующий час, пока бароны, весело переговариваясь, кашеварили у костра, я занимался лечением шевалье Видаля. Аккуратно, маленькими сгустками сливая алую ману в очищенную рану, я размышлял о том, что в свете открывшихся у меня новых возможностей скоро мне предстоит много экспериментировать.

Когда я закончил, фон Гольц помог мне перенести Видаля в один из шатров. Барон предложил сделать перевязку, благо тряпья в лагере хватало, но я ответил решительным отказом. Пришлось объяснять, что перевязочный материал сперва нужно хотя бы прокипятить. Спорить со мной никто даже не собирался. Тут же над костром был подвешен еще один котелок с водой.

После позднего ужина или уже раннего завтрака я, наконец, решил посетить пленника Дикого Герцога.

Когда я откинул полог тента фургона, мне в нос ударил запах испражнений и пота. Внутри клетки я почувствовал шевеление. Мое появление не осталось незамеченным.

В истинном зрении энергосистема пленника светилась тусклым стальным цветом. Странная магия… Наличие собственного источника указывало на то, что передо мной один из потомков так называемых истинных. Тех, кто выжил внутри Тени.

Внимательно просканировав пленника, я пришел к выводу, что имею дело с существом похожим на детей Мимитех. Правда, ни среди Лао, ни среди их сородичей не было никого с такой энергосистемой. Все одаренные в этих племенах были завязаны на изумрудную магию леса.

Наполнение источника маной блокировалось кандалами на запястьях и щиколотках пленника, а также тонким ошейником на его шее.

Помнится, Герцог обращался к своему пленнику на вестонском, но я, на всякий случай, решил переспросить:

— Ты меня понимаешь?

После недолгого молчания пленник зашевелился и приблизился к решетке. Капюшон его балахона слегка сдвинулся на затылок, и в лунном свете я увидел бледное-серое измученное лицо.

Хм, похоже я немного ошибся. Передо мной не пленник, а пленница. Разрез глаз, острые уши — определенно она из племени родственного Лао. Только цвет кожи другой.

Девушка сглотнула пересохшим горлом и облизала потрескавшиеся губы. В ее глазах было столько тоски и усталости, сколько хватило бы еще на две жизни.

Хм… Досталось девчонке… Но я особо не обманывался. Зная, что там происходит в Тени, я с уверенностью могу сказать, что простые девчонки за Барьер не заглядывают.

Ее тяжелый, слегка удивленный взгляд пробежался по мне и остановился на фляге, висевшей у меня на поясе. Пленница явно узнала меня. Я помню ее долгий изучающий взгляд в тот день перед приливом.

— Ты меня понимаешь? — повторил я свой вопрос, но уже на ведьмачьем наречии.

Пленница вздрогнула и подняла на меня глаза. Она втянула носом воздух и, спустя мгновение, слабым голосом произнесла:

— Я чувствую на тебе запах моего мира… Великая Грань не убила тебя, и ты вернулся. Значит, он все-таки добился своего…

Глава 25

Пленница говорила на ведьмачьем вполне свободно. Правда, в некоторых словах она непривычно ставила ударения на последний слог, но я ее прекрасно понимал. Скажу больше, тот же Монгво говорил на древнем наречии намного хуже, и акцент у него был другой. Видимо, родной язык племени Мимитех заметно отличается от того, на котором говорят сородичи этой девушки.

— Он? — переспросил я.

— Человек, который два года назад посадил меня в эту клетку, — ответила пленница.

— Что ты имела в виду, сказав, что он добился своего? — спросил я, внимательно следя за ее реакцией.

— На моей памяти, ты — седьмой, кого он скормил Великой Грани, — ответила она. — Когда умерли те шестеро, он был очень недоволен. Ты выжил — значит, он добился своего.

Ее взгляд снова скользнул по фляге на моем поясе. Девушка непроизвольно облизала пересохшие губы.

Я отцепил флягу и протянул ее пленнице. Та, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать меня, дрожащими руками перехватила флягу и тут же жадно присосалась к ее горлышку, закрыв глаза от удовольствия.

— Зачем ему понадобилось скармливать людей Великой Грани?

— Человек, посадивший меня в клетку, не делился со мной своими мыслями и планами, — пожала плечами пленница и вернула мне пустую флягу.

Хм… Либо не хочет говорить, либо действительно не знает.

— Откуда ты? — решил зайти с другой стороны я.

— Земли моего клана находятся далеко на севере за Великой Гранью.

— Почему ты пришла на нашу сторону?

Взгляд пленницы на мгновение вспыхнул, но она тут же взяла себя в руки. Мой нехитрый маневр был разгадан. Склонив голову набок, она приблизилась вплотную к решетке и спокойно произнесла:

— Человек, который посадил меня в клетку, тоже спрашивал меня об этом. Он грозился сделать моему телу очень больно, если я не буду говорить. Но он быстро понял, что я могу сделать так, что мое тело умрет еще до того, как почувствует боль от пыток.

Я хмыкнул.

— Со мной у тебя так не получится. Если я захочу сделать твоему телу больно, ты не сможешь убить себя. Ты, конечно, можешь попытаться, но я обязательно это увижу.

В ее глазах я впервые увидел страх. Она отпрянула от решетки и замерла, боясь пошевелиться.

— Видящий… — ошарашенно прошептала она.

Краем уха я услышал шаги, а потом и осторожное покашливание снаружи. Моим спутникам тоже было интересно посмотреть на легендарного Призрака. И они были в своем праве — лагерь мы взяли на меч вместе.

Я развернулся и шагнул в сторону выхода. Снаружи меня уже ждали.

— К-хм… — кашлянул фон Гольц, с любопытством заглядывая мне за спину. — Он сказал что-нибудь полезное?

— Нет, — ответил я, а потом добавил: — И это не он, а она.

Взгляды баронов стали еще более заинтересованными.

— Шевалье, — обратился ко мне фон Гольц. — У вас есть какие-нибудь соображения на ее счет? Каким образом она может быть нам полезна?

— Предлагаю отвезти ее в крепость, — подал голос фон Брунон. — Уверен, нам за нее хорошо заплатят. Это же Призрак!

— Лео, это очень плохая идея, — покачал головой фон Гольц. — Вот именно, что Призрак… Как только мы с ней заявимся в крепость, нас тут же возьмёт в оборот тайная канцелярия. Ты же знаешь, какие там умельцы служат… Из нас под пытками сперва выпотрошат все, что мы знаем, а потом удавят по-тихому. Им плевать на наше происхождение. Лишние свидетели им ни к чему.

Фон Брунон задумчиво крякнул, а потом кивнул, признавая правоту друга.

— Значит, ты предлагаешь ее прикончить? — спросил он.

— Я этого не говорил, — ответил фон Гольц и взглянул на меня. Фон Брунон тоже поднял глаза на меня. Как-то так вышло, что за последние сутки в каждом таком обсуждении последнее слово было за мной, и почти всегда эти двое с моими предложениями соглашались.

— Соглашусь с бароном фон Гольцем, — произнес я, помяв подбородок. — У меня нет ни малейшего желания тащить призрака в крепость, а потом закончить свою жизнь под пытками. А ведь к нам и так будет много вопросов.

Бароны переглянулись и практически одновременно кивнули.

— Тогда, что вы предлагаете? — спросил фон Гольц.

Я обернулся и задумчиво взглянул в сторону клетки.

— По сути, она — мне не друг… Но и не враг. С ее магическим истощением она мне даже не противник. Делиться своими тайнами она тоже не собирается. Ей, как магу, известно с десяток способов, как убить саму себя. Так что пытки здесь бесполезны. Да и, честно говоря, не очень-то и хотелось…

— Вы предлагаете ее отпустить? — нахмурился фон Брунон.

— Она сказала, что земли ее клана расположены далеко на севере от Барьера, — произнес я. — Поверьте, увиденное вами у озера — лишь малая часть того, что происходит там, в Тени. Мир за Барьером в десятки раз опаснее нашего. Даже если мы ее отпустим, мне мало верится в то, что она выживет. Но вместе с тем я не против дать ей шанс…

— И я тоже, — кивнул фон Гольц.

— Хех… — поскреб бороду своей широкой пятерней фон Брунон. — Сказать кому, что я собственноручно отпустил настоящего Призрака, все равно мне не поверят…

Пленницу мы отпустили на рассвете. Не знаю, о чем она думала, когда я ее выводил из клетки, но меня восхитило ее самообладание. Похоже, она уже была готова умереть.

С рунным артефактом, питавшим маной цепи, кандалы и ошейник я поступил просто — поглотил лилово-бурую энергию из рун, чем и разрушил заклинание.

Пленница сперва даже не поняла, что произошло. Только когда опали кандалы и цепи, а ее собственный источник жадно потянул энергию извне, она ошарашенно взглянула на меня.

— Ты свободна, — сказал я, кивая в сторону Тени. — Надеюсь, сможешь добраться домой.

Она, не проронив ни слова, напряженно следила за каждым моим движением.

— Здесь, — я поставил на землю небольшой рюкзак. — Мы собрали тебе немного еды, воды и кое-что из вещей. И еще…

Я достал из-за пояса кинжал и небольшой топорик, и сложил их на рюкзак.

— Надеюсь, все это повысит твои шансы на выживание. Из оружия больше ничего дать не можем. Нам еще предстоит долгий путь по вражеской территории. А тебе до твоего мира добираться около суток. Кроме того, Великая Грань все равно разрушит все эти вещи. Да, и еще… Человек, который держал тебя в клетке, мертв. Как и весь его отряд…

Я бы мог ей рассказать, где припрятал свою лодку и другие вещи на той стороне Барьера, но решил, что ей не нужно знать о Лао. Мало ли…

— Как твое имя, видящий? — тихо спросила она.

— Макс Ренар, — ответил я.

Уже бывшая пленница приложила свою правую ладонь к своей груди, а левой рукой осторожно прикоснулась к моей. Ее глаза были широко раскрыты.

— Вэнона из клана Ледяного Ветра никогда не забудет твое имя…

Сказав это, она убрала свою руку. Затем легко подхватила рюкзак с оружием и довольно прытко, несмотря на свое состояние, рванула в сторону Тени.

— Наконец-то… — устало выдохнул барон фон Брунон и улыбнулся, глядя в сторону темнеющих стен Западной крепости. — Добрались…

Наш путь до крепости занял без малого месяц, хотя изначальный расчет был примерно на две недели. Должен заметить, первую неделю мы двигались по составленному нами графику, почти без отклонений, при этом стараясь беречь лошадей и фургон.

И все складывалось очень даже неплохо. Благодаря моему лечению, на второй день пришел в себя шевалье Видаль и уже на пятый он встал на ноги. Баронов я тоже подлатал. Их раны заживали буквально на глазах. Все дело не только в алой мане, но и в изумрудной. В своих экспериментах я зашел немного дальше и научился делиться со своими спутниками энергией леса. Правда, делал я это незаметно для них. Наличие у меня других крудов, помимо тех, что мы извлекли из волка, я старался не светить.

Мои эксперименты с изумрудной маной показали, что даже маленький сгусток размером с горошину дарит заряд бодрости взрослому крепкому мужчине примерно на один час, плюс ускоряет процесс заживления. Так как все это я проделывал во время лечения, мои «пациенты» справедливо рассудили, что так освежающе действует алая мана.

Все изменилось ночью седьмого дня. Нашу временную стоянку атаковала большая стая степных гиен. Этих тварей я учуял еще на пятый день. Они были заняты пожиранием огромной туши то ли бизона, то ли быка, поэтому мы и разошлись тогда краями. Но ненадолго. Мать стаи выбрала нас следующей добычей. Той ночью мы кое-как отбились, но бедных лошадей пришлось бросить. А вместе с ними фургон и еще много разных трофеев, которые мы выгребли из лагеря Герцога.

Весь дальнейший путь нам пришлось проделать пешком. Наши лошади подарили нам меньше двух суток. Стая снова нас нагнала. В том бою мы чуть было не потеряли фон Брунона и Видаля. Нас спасло то, что я смог удачно метнуть копье и тяжело ранить мать стаи. Несколько ее дочерей тут же воспользовались моментом и набросились на свою раненую мамашу, а после ее смерти уже начали выяснять отношения между собой. О нас на некоторое время забыли, лишь спустя три дня стая появилась снова, ведомая молодой матерью, но нам уже было плевать. Нас спасла река, через которую мы перебрались за ночь до появления тварей.

Следующие несколько недель мы медленно, но уверенно продвигались вперед и успели добраться до Западной крепости как раз к началу сезона дождей.

— Господа, — произнес я, оглядывая уставшие и заросшие бородами лица моих спутников и уже настоящих боевых товарищей. — Хочу напомнить вам о том, что на все вопросы, которые нам будут задавать, мы должным отвечать так, как договаривались.

Все дружно кивнули. Рожи у всех грязные и уставшие, но довольные. Вон они — башни Западной крепости… До них уже рукой подать. А там и до города недалеко, где есть горячая еда, эль и теплая постель.

— Отдыхайте, приводите себя в порядок и послезавтра вечером я вас жду у себя в особняке — будем решать, что делать дальше с нашей добычей, — произнес я и с улыбкой добавил: — Как раз для этого случая у меня припасено несколько бутылок аталийского бренди.

Ответом мне были три счастливых улыбки. Ну, все — добрались…

Интерлюдия 3

— Дядя Бертран! Дядя Бертран!

Звонкий голос Кевина в прихожей заставил стряпавшего на кухне Бертрана вздрогнуть.

— Что у него там опять стряслось? — пробурчал он. — Кричит как на пожаре.

Он уже было приготовился разродиться обличающе-воспитательной речью о правилах приличия, но, увидев бледное напуганное лицо забежавшего в кухню мальчишки, понял — случилось что-то непоправимое.

— Дядя Бертран! — губы Кевина дрожали, а в глазах застыли слезы. — Там это…

— Что?! — выдохнул старый слуга, и его сердце неприятно заныло.

Прошло чуть меньше месяца с того дня, когда в крепость вернулся из теневого патруля отряд лейтенанта Тассена. Но господина с ними не было.

Жак побывал в крепости и вернулся мрачнее тучи. Там ему рассказали, что Максимилиан с маленьким отрядом был отправлен в разведку в долину к подножию Серого хребта и с того дня никто не знает о судьбе этого десятка.

Господин как в воду глядел. Дал подробные распоряжения на такой случай, но Бертран хорошо запомнил последние слова господина. Его не так-то легко убить. Особенно после того, как Максимилиан обрел магический дар.

Бертран в гибель господина не поверил. Продолжал вести хозяйство, как раньше, а также исправно ходить в храм Святой Аделаиды и жертвовать монетки в надежде на то, что его жертва перевесит чашу Великих Весов.

И вот сейчас новая напасть…

— Там во дворе… — дрожащим голосом говорил Кевин. — Капитан… Солдаты… Они это… Они хотят забрать Жереми, Клода и Люка! А Жак их не пускает!

Бертран сперва даже не понял, о чем говорит мальчишка, но потом, когда пелена испуга за хозяина спала с его глаз, он, как это всегда случалось, взял себя в руки и решительно двинулся во двор.

Эта новость подействовала на старого слугу, словно ушат ледяной воды. Кто-то покусился на собственность его господина! Такой наглости он никому не спустит!

В прихожей он на миг остановился, будто что-то вспомнил, а потом торопливо направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Прежде чем вступить в схватку со стервятниками, необходимо хорошо подготовиться.

Бертран вышел во двор как раз в тот момент, когда десяток солдат взяли Жереми, Клода, Люка и широкоплечего астландца Гуннара в кольцо.

Краем глаза старик удовлетворенно отметил, что эти четверо не выглядели, как стадо испуганных овец. Они, скорее, походили на молодых псов, которых окружили волки, но которые не собираются так просто сдаваться.

Наука Жака, которую он каждый день вдалбливал в парней, пошла им на пользу. И снова господин оказался прав, дав поручение ветерану учить сервов смертному бою. Особенно в свете того, что вольные на этих пятерых уже давно оформлены и лежат в укромном месте в кабинете господина.

Жак в стороне оставаться тоже не собирался. Он отчаянно что-то втолковывал лениво слушавшему его капитану Луи де Рогану. Бертран видел, каким взглядом смотрит на происходящее этот человек, будто все уже решено.

Чуть поодаль, переминаясь с ноги на ногу, стоял домоправитель, господин Молле и, широко раскрыв глаза и рот, таращился на представление, устроенное капитаном.

Сбежались падальщики на хозяйское добро…

Старик зло сжал зубы и прищурился. Ну, это еще бабка надвое сказала! Он умрет, сражаясь за собственность господина! Бертрану в это мгновение пришлось вспомнить все, что он увидел за прошедшие годы в домах его господ. Там такие хищники обитали — капитан и уж тем более этот болван Молле им на один зуб.

Бертран приосанился. Оправил сюртук и, шепотом попросив Святую Аделаиду о заступничестве, шагнул через порог.

— Господа! — произнес он громко и с достоинством. Еще бы! Он — личный камергер шевалье Ренара, представителя одного их самых древнейших родов Вестонии и всего Мэйнленда. — Что здесь происходит?!

Вопрос прозвучал так спокойно и в то же самое время властно, что все присутствующие во дворе замолкли. А солдаты капитана даже слегка заробели.