Разрушенный дворец Уатт Эрин

И мне страшно. Сейчас происходит так много всего, что я не в силах это контролировать. Я привыкла держать все в своих руках. Сколько себя помню, мама доверяла мне оплату счетов, закупку продуктов и я сама собиралась в школу.

– Именно поэтому я и забираю тебя на целый день. Поехали.

По выражению его лица я понимаю, что спорить бесполезно.

Как это похоже на меня, с потрясением понимаю я. У моей мамы был мягкий характер. Выходит, что отец – ее полная противоположность.

Я выхожу из школы вслед за Стивом, чувствуя, что мне никак от него не отделаться. У тротуара стоит низкая спортивная машина, ее кузов – сплошные изгибы. Я никогда не видела ничего подобного. А вот цвет мне знаком. Точно такой оттенок, как у моего кабриолета, – запатентованный тон «королевский синий», если верить Каллуму.

Наверное, мое изумление написано у меня на лице, потому что Стив говорит:

– «Бугатти кайрон».

– Не понимаю, что ты сейчас сказал, – сухо говорю я. – Звучит как название спагетти.

Усмехнувшись, Стив открывает мне дверь.

– Это немецкая машина. – Он проводит рукой по крыше кузова. – Лучшая в мире.

Если он даже все это выдумал, я никогда не узнаю. Машины не входят в круг моих интересов. Мне нравится независимость, которую получаешь, когда у тебя есть собственная тачка, но даже я понимаю, что эта машина – нечто особенное. Кожа в салоне нежная, как попка младенца, а приборы сделаны из блестящего металла.

– Это космический корабль или машина? – спрашиваю я, когда Стив усаживается на сиденье водителя.

– Может, и то и другое. Она разгоняется до девяноста километров меньше чем за две с половиной секунды, а ее максимальная скорость – четыреста двадцать километров в час. – Он задорно мне улыбается. – Ты из тех редких барышень, которые увлекаются машинами?

– Мне обидно за мой пол. Готова поспорить, здесь найдется много фанаток автомобилей. – Я пристегиваюсь ремнем безопасности и нехотя улыбаюсь ему в ответ. – Хотя я к ним не отношусь.

– А жаль. Я бы дал тебе порулить.

– Нет уж, спасибо. И, вообще, мне не так уж нравится водить машину.

Стив смотрит на меня с притворным изумлением.

– Ты точно моя дочь?

Не уверена.

Но вслух отвечаю:

– Так говорит анализ ДНК.

– Что есть, то есть, – бормочет он.

Между нами повисает неловкая пауза. Я это ненавижу. Мне хочется лишь одного – вернуться в школу, на занятия, и целоваться с Ридом во время перерыва на ланч. Черт, да я бы больше предпочла поругаться с Джордан, чем сидеть в одной машине со Стивом.

Моим отцом.

– Итак, чем сегодня займемся? – наконец спрашивает он.

Я тереблю полоску ремня.

– Разве ты ничего не запланировал?

«Зачем было вообще забирать меня из школы?» – хочется закричать мне.

– Думал оставить это тебе. Дамы выбирают.

Тогда эта дама выбирает вернуться обратно в класс.

Но мне приходится напомнить себе, что, избегая Стива, я не избавлюсь от своего страха перед ним. Так не пора ли уже встретиться с этой проблемой лицом к лицу?

– Может, поедем на пирс? – предлагаю я первое, что приходит в голову.

Сейчас ноябрь, и сидеть на улице будет слишком холодно, но вдруг мы просто прогуляемся или типа того. По-моему, у меня с собой были перчатки.

– Очень хорошая идея.

Стив заводит мотор, и вся машина начинает вибрировать от заложенной в ней мощности.

Когда он проезжает через огромные ворота школы, мой взгляд тут же устремляется вправо – туда, где находится «Френч-Твист». И я сразу же ощущаю сковавшее меня напряжение, со злостью вспоминая о том, что он наделал.

– Зачем ты сделал так, чтобы меня уволили с работы? – вырывается у меня.

Он бросает на меня удивленный взгляд.

– Ты расстроилась?

– Да, я расстроилась. – Я скрещиваю руки на груди. – Мне нравилась эта работа.

Стив несколько раз моргает, как будто не понимает меня. Может, мне стоит повторить это на другом языке? Но он уже выпадает из своего транса.

– Вот черт. Я решил, что это Каллум заставил тебя найти работу. – Стив огорченно качает головой. – Порой он творит странные вещи, чтобы заставить своих детишек быть более ответственными.

– Я ничего такого не заметила, – натянуто отвечаю я, ощутив внезапное желание защитить Каллума.

– О, он все время угрожал мальчишкам военной академией.

Во мне вновь вспыхивает раздражение.

– Работа в пекарне и военная академия – совсем разные вещи.

– Элла, твои смены начинаются в пять утра. А тебе сколько? Шестнадцать? Уверен, ты бы предпочла поспать подольше.

– Мне семнадцать, и я привыкла работать, – резко отвечаю я, но тут же заставляю себя смягчить тон. Мама всегда говорила, что на мед можно поймать больше пчел, чем на уксус. – Но тебе это было неизвестно, поэтому я понимаю, почему ты пришел к таким выводам.

Мой голос становится совсем ангельским:

– Но сейчас, когда ты знаешь, как сильно мне нравится моя работа, может, вернешься к Люси и скажешь ей, что я могу и дальше у нее работать?

– Мой ответ «нет». – Он небрежно машет рукой. – Моя дочь не должна работать. Я могу позаботиться о тебе.

Стив жмет на педаль, и машина устремляется вперед. Я сопротивляюсь желанию уцепиться за панель передо мной, и страх за собственную жизнь заставляет забыть о раздражении, которое вызывали во мне его слова.

– А теперь расскажи мне о себе, – говорит Стив, несясь по дороге с бешеной скоростью.

Я недовольно закусываю нижнюю губу. Мне не нравится, как он закончил наш разговор про пекарню. Ты не будешь работать. Точка. Ему следует поучиться быть отцом. Даже Каллум, который станет самым последним кандидатом на звание «отец года», пожелал обсудить со мной вопрос работы.

– Ты ведь в одиннадцатом классе, верно? Чем ты занималась до того, как переехала сюда?

Стив совершенно не замечает, как сильно я расстроена. Его голубые глаза сосредоточенно следят за дорогой, а руки умело переключают скорости, и машина легко лавирует в потоке уличного движения.

Вдруг ощутив прилив несвойственной мне мелочности, я с сарказмом отвечаю:

– А разве Каллум не говорил тебе? Я была стриптизершей.

Он чуть не съезжает с дороги.

Черт, может, мне надо было промолчать? Стив так же резко возвращается в нужный ряд, и мне опять приходится изо всех сил цепляться за сиденье.

– Нет, – бормочет Стив, – об этом он забыл упомянуть.

– Да, вот такая у меня была работа. – Я с вызовом смотрю на него, ожидая, когда он примется читать мне лекцию.

Но ничего такого не происходит.

– Не скажу, что был рад это услышать, но порой мы чего только не делаем, чтобы выжить. – Стив умолкает. – Когда Каллум нашел тебя, ты жила одна?

Я киваю.

– А теперь ты живешь в мавзолее Марии. Удивлен, что Брук не сняла тот портрет.

Над камином висит громадный портрет Марии, и когда они с Каллумом объявили о помолвке, Брук сидела прямо под ним и самодовольно улыбалась. Мальчики были просто в бешенстве: и из-за помолвки, и из-за того, каким образом нам о ней сообщили, и даже из-за кольца Брук, которое оказалось похоже на кольцо Марии, изображенное на портрете. Брук все спланировала так, что Марии как будто показали огромных размеров средний палец.

– Она не успела, – бормочу я в ответ.

– Видимо. По-моему, первым делом она переделала бы дом от крыши до подвала. Все, что есть в этом особняке, хранит на себе отпечаток Марии. – Он качает головой. – Мальчишки боготворят ее. Каллум – тоже. Но живой человек не может быть святым. – Он слегка наклоняет голову, бросая на меня мимолетный взгляд. – Нельзя возводить женщину на пьедестал. Без обид, милая.

Это что… негодование я сейчас слышу в голосе Стива? Хотя не уверена.

– Все в порядке, – тихо отвечаю я.

Если Стив намеревался еще больше усложнить наше общение, то он выбрал верное направление.

– А эта машина и правда очень быстрая, – говорю я, надеясь отвлечь его от темы про Марию.

Он улыбается уголком губ.

– Я понял тебя. Больше никаких вопросов о Марии. Давай поговорим о твоей маме. Какой она была?

– Доброй, любящей. – Мне хочется спросить, неужели он ее не помнит, но я не успеваю, потому что Стив задает уже следующий вопрос.

– Нравится школа? Оценки хорошие?

Нет, у этого человека тяжелый случай синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Он не может разговаривать на одну тему больше двух секунд.

– Нормальная школа. С оценками все в порядке.

– Хорошо. Рад слышать. – И тут Стив неожиданно интересуется: – Вы с Ридом встречаетесь?

От шока я теряюсь с ответом.

– Я… э-э-э… да, – наконец выдавливаю из себя.

– Он хорошо с тобой обращается?

– Да.

– Тебе нравятся морепродукты?

Я борюсь с желанием замотать головой от сумбурности происходящего. Я не понимаю этого человека. Зато мне ясно, что он любит очень быструю езду и так же быстро меняет темы разговора, что у меня кружится голова.

Я не могу в нем разобраться. Совершенно.

– Ничего… не… может… быть… хуже.

Спустя час я вваливаюсь в комнату Рида и бросаюсь на его кровать.

Рид садится и прислоняется к изголовью.

– О, да ладно тебе! Не могло же это быть настолько плохо?

– Ты слышал меня? – Ничего не может быть хуже.

– Действительно было настолько плохо? – спрашивает из дверей Истон и тоже входит в комнату.

– Чувак, тебе нужно научиться стучаться, – сердито говорит Рид своему брату. – А если бы мы были голыми?

– Если бы вы были голыми, то занимались бы сексом. А мы все знаем, что вы не занимаетесь сексом.

Я сдерживаю стон. Может, мне уже и следовало привыкнуть к тому, как свободно Истон рассуждает о нашей с Ридом личной жизни, но не могу.

– Тебя не было на химии, – сообщает мне Истон, как будто я сама не в курсе. – Вы с Вэл решили прогулять?

– Нет. – Я стискиваю зубы. – Стив забрал меня из школы, чтобы мы могли подружиться, как настоящие отец с дочерью.

– Ага, понятно. – Истон плюхается на постель рядом со мной. – Но не заладилось, да?

– Нет, – хмуро отвечаю я. – Я его не понимаю.

Истон пожимает плечами.

– А что ты хочешь понять?

– Его. – В отчаянии я провожу рукой по волосам. – Он как взрослый ребенок. Мы позавтракали на пирсе, потом проехались вдоль побережья, съели ланч в том ресторане на вершине скалы. Честное слово, он говорил лишь о машинах и о том, как ему нравится летать на самолетах. Потом он принялся пересказывать мне все истории о своих безумных приключениях, в которых чуть не погиб, и сказал, что хотел бы по-прежнему быть «морским котиком», потому что обожает все взрывать.

Рид и Истон усмехаются. Но им было бы не до смеха, если бы они слышали, что говорил Стив о Марии. Мне не хочется все портить, поэтому я перечисляю им остальные его странности, которых немало.

– Он так быстро меняет темы, что трудно удерживать нить беседы, – беспомощным голосом продолжаю я. – И никогда нельзя понять, что у него на уме.

Закусив щеку изнутри, я смотрю на Рида.

– Он знает, что мы вместе.

Мой парень кивает.

– Да, я так и понял. Хотя мы не особо пытались это скрыть.

– Я знаю, но… – Я мешкаю. – У меня такое чувство, что ему это не нравится. Но и это не самое худшее.

– Я здесь единственный, кто считает, что сегодня у тебя был очень крутой день? – встревает Истон. – Я вот хотел бы поесть на скале.

– Он хочет, чтобы я переехала к нему с Диной.

Истон мигом затыкается. Они с Ридом застывают на месте.

– Ну уж нет, – говорит Истон.

– А Стив считает, что очень даже «да». – Я издаю протяжный стон и забираюсь на колени к Риду. Его сильные руки тут же обвивают мою талию, удерживая на месте. – Он не стал настаивать, чтобы я жила с ними в гостинице, но предупредил, что, как только полиция освободит пентхаус, я должна буду переехать. Спросил даже, есть ли у меня какие-нибудь предложения для дизайнера: Стив кого-то нанял, чтобы обустроить мою комнату!

Рид заправляет мне за ухо прядь волос.

– Детка, папа этого не позволит.

– Твой папа ничего не сможет сделать. – В горле пересохло, что больно говорить. – Стив – единственный, кто имеет право решать, и он хочет, чтобы я жила с ним.

Истон издает звук, похожий на рык.

– Неважно, чего хочет Стив. Ты должна остаться с нами.

Он прав, я должна остаться здесь. Но, к сожалению, Стив с этим несогласен. За ланчем он даже просил меня подумать о том, чтобы официально сменить фамилию с Харпер на О’Халлоран. Но если я когда-нибудь и поменяю ее, то только на фамилию Ройал, хотя Стиву я об этом не сказала. Лишь кивнула и улыбнулась, не мешая болтать. Если честно, я начинаю думать, что ему просто нравится слушать звук собственного голоса.

– Хватит страдать, – советует Рид и гладит меня по спине.

– Не могу. Я не хочу жить в одном доме с ним и с этой стервой. И не буду.

– До этого не дойдет, – обещает Рид. – У Стива всегда так: он много говорит, но ничего не делает.

Истон быстро кивает.

– Это правда. Ты верно подметила, когда назвала его взрослым ребенком. Дядя Стив реально как большой ребенок.

– Истон прав. У Стива всегда масштабные идеи, но он еще ни разу не довел ни одну до конца, – соглашается Рид. – Его все время что-то отвлекает.

– Ага, собственный член, – говорит Истон, и я морщусь. – Он может сидеть на совещании совета директоров, но поставь перед ним горячую телочку – и их обоих след простынет.

Да уж, похоже, у меня классный папа.

– Прошу тебя, больше не говори при мне про пенис моего отца. Это омерзительно.

– Его просто захватила вся эта отцовская эйфория, – пожав плечами, продолжает Истон. – Когда ему надоест играть в папу, он, наверное, вообще забудет про твое существование.

Понимаю, Истон пытается поддержать меня, но я лишь еще больше расстраиваюсь. Каждый новый факт о Стиве заставляет меня нервничать.

И мне опять страшно, но больше не потому, что я боюсь не понравиться Стиву.

Я боюсь, что это он мне не понравится.