Сельва умеет ждать Вершинин Лев
Сдержался.
Но все-таки шумно втянул ноздрями воздух и облизнулся.
Ну что, господа хорошие? Скажете, собака? Э, нет. Этот красавец, отражающийся в зеркале, никакая вам не собака. Это — волк! Положительно, волк. Самый что ни на есть настоящий. Степной. Why not? Желающим поспорить рекомендуется повнимательнее присмотреться. К оскалу.
Арчи был импозантен. Мало того, Арчи был воистину матёр.
«Да я ж красавец, — с жарким и яростным восторгом подумал он. — Не иначе, неизвестный волчий принц-инкогнито».
Ну, а что уши вислые, окрас не тот и хвост крендельком, так это уж, извините-подвиньтесь, не его вина. Очень возможно, что бабушка согрешила с водолазом. То-то, вот, смотрите — на морде — белое пятно. Откуда оно, спрашивается?
Да уж. Контора — учреждение с большим вкусом, не возьмет она первого попавшегося оборотня-дворнягу…
Удачное воплощение окончательно примирило Арчи с объективной реальностью, данной ему в ощущениях.
Апельсиновый сок, даром что консервированный, оказался свеж и душист. Тост был поджаристым, бекончик постненьким, а яичко — всмятку, именно так, как подавала к завтраку мама Тамара. Да и робопартнер, обычно — дурак дураком, на сей раз оказался в ударе. Он продул Арчибальду пять партий в «американку» подряд, затем выиграл и проиграл по две, исключив тем самым подозрения в вульгарном подыгрывании. А непременные анекдоты его были в меру пошлы и не слишком бородаты, так что Арчи то и дело приходилось, отложив кий, прерывать партию, чтобы вволю похохотать над очередной байкой…
И комп, кажется, тоже взял себя в руки, вежливо, безо всякой настырности, напомнив: пора работать с документами.
Пора так пора. Хотя и осточертело. Изо дня в день информаторий пичкал клиента одним и тем же набором данных, вызубренных уже до автоматизма. В результате чего ныне, на исходе второй недели затворничества, самое название планеты, где ему, очевидно, предстояло работать, вызывало у штабс-капитана Доженко омерзение. Судите сами: Валькирия! Ведь это же зубастые, подсиненные льдом скалы, это извилистые прорези шхер, опушенные по краям мшистым лишайником, наползающим на кромку прибоя, это затканное серым туманом небо, почти не согреваемое блеклым, в цвет остывающей рыбьей чешуи северным солнцем. Это печальная песня слепой Сольвейг, верно и безнадежно ожидающей возлюбленного, которому не суждено вернуться, потому что сгинул он много лет назад в дальнем походе за семь морей, когда перегруженный добычей драконоглавый корабль, зачерпнув бортом соленой воды, встал на дыбы и ушел в пенную глубь, сломавшись под ударами тяжелых кружевных валов.
Вот что такое Валькирия!
А здесь?
Сплошные джунгли, упирающиеся в песчаные плоскогорья. Чудовищная влажность. Дикари-аборигены, весьма похожие на Homo Sapiens. Одичавшие потомки первых земных колонистов, на Homo Sapiens похожие значительно меньше. И прочая фигня.
Короче говоря, глухая провинция, не имеющая даже сколько-нибудь приличного космопорта. Один из десятков Внешних Миров, так и не оправившихся после печальной памяти Третьего Кризиса.
Все содержимое файлов, предоставленных на ознакомление Арчи, любой поклонник сомнительной экзотики мог бы без труда найти, порывшись недельку в энциклопедиях, в крайнем случае, запросив о помощи Библиотеку. В них не было ничего, способного объяснить причину столь срочного вызова…
А вот разделы, представлявшие интерес, такие, к примеру, как папка «Конфиденциальная информация», были закрыты наглухо, и, как выяснилось, даже утонченно пиратскими методами, в которых Арчи, кстати, являлся великим докой, вскрыть их невозможно. Единственным достижением явилось появление на дисплее метки «Экстра-Ноль» и предупреждения: «Настоящие сведения являются государственной тайной. В случае дальнейших попыток вскрытия файла вы будете нести ответственность по статье 58 „прим“ Уголовного кодекса Галактической Федерации».
Каково? Лишать офицера, готовящегося к исполнению задания, полного объема информации — это даже не свинство.
Это, знаете ли, настораживает. С «X-files» не шалят.
С этой аксиомы начинаются установочные сессии в Академии.
Сопоставляй, твердят наставники. Анализируй. Консультируйся со старшими, чем чаще, тем лучше. И никогда не бойся мыслить творчески. Лучше ошибиться в процессе подготовки к заданию, получить выволочку, а затем просчитать допущенный промах и учесть его, нежели опростоволоситься в ходе исполнения.
Так наставляют молодняк бывалые ветераны. Подчеркивая: во Внешних Мирах нет мелочей, и если видишь муху, без малейших сомнений используй крупнокалиберный «бегемот». Лучше потом посмеяться над своей милой мнительностью в компании друзей, нежели предоставлять семье возможность получать за тебя пенсию. Даже такую, какую выплачивает семьям погибших сотрудников правительство Федерации.
Тщательная подготовка и всесторонняя осведомленность — вот киты, на чьих спинах стоит Контора.
Так какого же, pardon, xepa?!!
А тот факт, что даже у господина генерала, уважаемого нашего директора, допуск всего лишь «Экстра-Два», ничего и никого не оправдывает. Если, конечно, господин генерал не собирается оторвать жирную жопу от мягкого кресла и составить штабс-капитану Доженко компанию в прогулке на эту самую Валькирию…
Последнее, впрочем, было подумано с оглядкой на стены.
Субординация есть субординация.
Ну что ж, раньше начали, раньше кончили, святое правило…
Арчи опустился в кресло, мягко спружинившее под семьюдесятью пятью кило пока еще живого веса, прикрепил к вискам сенсоры экрана и приготовился к очередному сеансу тягомотины.
Каковая и воспоследовала.
УнсьП — требовательно вопросила система. Отчего-то сегодня ей пожелалось начать с этнических параметров планеты.
Экзаменуемый привычно сконцентрировался, формулируя ментограмму подоходчивее. Перед мысленным взором возник крепко бородатый мужичина в долгополом черном сюртуке и широкополой соломенной шляпе. Типичный представитель девятого поколения колонистов. Потомок первооткрывателей и, следовательно, полноправный гражданин Федерации. Под уздцы уважаемый избиратель держал странное животное, то ли верховое, то ли вьючное («Буйвол», — зачем-то счел нужным подсказать комп), похожее более всего на гривастого однорогого бычка, а на могучем плече висело нечто внушительное, напоминающее невыразимо древнюю, в кустарной кузнице клепанную аркебузу.
Принято, — сообщила система. — Претензий к качеству усвоения нет. Дгаа?
Как и предполагалось, вслед за потомками колонистов ее заинтересовали коренные обитатели.
Совершенно автоматически выстраивая мыслеобразы и удостаиваясь время от времени снисходительной похвалы, Арчи щелкал вопросы один за другим. Как фисташки. Машина вошла в азарт. Трудно поверить, но она, по статусу обязанная быть абсолютно объективной, принялась устраивать каверзы, пытаясь сбить испытуемого с толку и поймать хотя бы на пустячке. Тщетно. Не на того напала. Самоназвания туземных племен, их труднопроизносимые диалекты и замысловатые мифологемы прочно осели в памяти, и с каждым новым ответом Даниэль Коршанский поглядывал на штабс-капитана Доженко все более и более одобрительно.
Если верить настенному портрету, утвержденному свыше, а следовательно — достоверному, Его Высокопревосходительство господин Президент Галактической Федерации был именно таков, каким являлся на экраны стереовизоров, выступая с обращениями к вверенным его попечению согражданам. Большой, несколько рыхловатый, красиво седовласый мужчина, обладатель значительного, чуть утяжеленного квадратным подбородком лица, пронзительных льдисто-голубых глаз, почти скрытых широкими вислыми бровями, и тонкогубого, неодобрительно поджатого рта…
Этого человека Арчибальд уважал бесконечно. Всю жизнь.
В детстве — потому, что как же можно не уважать дедушку Президента? Дедушка Президент строгий. Если мальчики плохо кушают, дразнят девчонок или забывают плюшевого негра Кузю в коридоре, он обязательно все увидит и расскажет маме Тамаре. Но дедушка Президент еще и добрый. Очень-очень. Послушные, смелые и честные мальчики обязательно получают от него на Рождество подарок под елку. Конструктор или велосипед. А когда подрастают, так даже и самое настоящее ружье!
Но потом детство кончилось. А уважение осталось. И молодые гении из академических кругов, приятели Арчи по преф-клубу, заговаривая о Его Превосходительстве, почтительно снижали тон. Особенно — в присутствии посторонних лиц. Эти записные интеллектуалы, настроенные, в соответствии с модой, критически по отношению решительно ко всему, отрицатели аксиом и ниспровергатели авторитетов, единодушно признавали: что да, то да, господин Президент, несомненно, является яркой, сильной, заслуживающей восхищения личностью.
Они были совершенно искренни, обсуждая данную проблему, поскольку вокруг были только свои, а о настоящем месте работы одного из них, Арчика, ботаника или что-то вроде того, никто из преферансистов, разумеется, даже не догадывался…
Если же говорить о рядовых обывателях, то преклонение большинства давно уже перешло в некое подобие религии, и хотя негласным указанием лично Даниэля Александровича строго-настрого запрещалось регистрировать поклоняющиеся его особе конфессии, число их, проповедующих подпольно, увеличивалось из года в год. Среди этих сект практически не встречались изуверские, но столкновения между прозелитами различных гуру, претендующих на единоличное право толковать речи Даниэля Коршанского, случались, к сожалению, довольно часто. В самом начале службы Арчи довелось почти три месяца проработать в отделе, занимающемся профилактикой стычек на теологической почве, и он навсегда запомнил, насколько сложно протекали беседы с наиболее рьяными коршепоклонниками…
Сектанты сидели на привинченных к полу табуретах, тихие, ласковые, готовые в любой момент принять муку во славу веры, и, как ни бейся, не желали понимать абсурдности своих домыслов.
«Свет истины еще снизойдет на вас, заблудшие души, — говорили они, улыбаясь официальному портрету, непременному в государственных учреждениях, — и вы станете безгрешны. Как Он».
Лучшие, опытнейшие дознаватели бесились, не умея пробиться сквозь стену этой спокойной благостности. Вскакивали, срывались на матерщину, стучали кулаком по столу.
Без толку.
«Все в воле Его, и все во власти Его, — все так же безмятежно улыбались подследственные. — Не забывайте, что вы живете благодаря Ему, и кто, кроме Него, мог совершить это?»
Надо признать, логика сектантов полностью согласовывалась не только с официальным курсом истории Федерации, но и с сухими, безусловно имевшими место фактами. Как ни спорь о роли личности, но человечество вполне могло и не выкарабкаться из кровавых каприччос Третьего Кризиса, если бы не воля и разум этого крупнолицего, тогда еще жгуче брюнетистого человека…
К исходу академического часа система осознала, что подопечный умнее ее. И повела себя совершенно недопустимо, в стиле доцента Академии Космодесанта, допрашивающего на вступительных экзаменах не по чину толкового сынишку лица, осужденного за государственную измену, но, в соответствии с действующим законодательством, за грехи отца ответственности не несущего.
Врбррмырр? — вкрадчиво спросила машина.
— Бррымбрджик, — немедленно ответил Арчи.
Вслух. Безо всяких мыслеобразов. Потому что нельзя выразить ментограммой заведомую бессмыслицу.
Он нюхом чуял: злопамятное устройство заготовило подлянку. И заранее холодел от бессильной ярости. Оставалось лишь надеяться, что железяке не чужда определенная порядочность.
Как выяснилось, совершенно зря.
— Имеются претензии! — возликовал обидчивый комп. — Имеются прррр…
И вдруг сбился. Прислушался.
А потом выдал, рыкающе и повелительно:
— Пррррошу пррриготовиться. Вас ждут.
Действительно — уже ждали.
Сам далеко не карлик, Арчи был в какой-то степени даже шокирован размерами провожатого, рядом с коим показался сам себе чем-то досадно крохотным, словно комар на фоне дирижабля. Утешило, впрочем, что верзила, судя по квадратуре лобика, обречен был до самой пенсии оставаться в списках сержантского состава.
Был он, однако, утонченно вежлив.
— Вперед, пожалуйста. Теперь налево, пожалуйста. Стоять, пожалуйста. Лицом к стене. Будьте любезны, я сказал!
Хоть и ошарашенный последним указанием, Арчи поспешил выполнить все в точности, за что и был вознагражден отсутствием повторного тычка в область почек.
По коридору протопотали шаги.
Обостренное чутье ликантропа безошибочно определило бьющий наотмашь запах чьего-то совершенно непередаваемого, перехлестывающего через край ужаса.
— Не на-а… — взвизгнули за спиной.
Визг оборвался звучным шлепком.
И чей-то ласковый баритон пророкотал:
— Молчать, пожалуйста!
Не-е-ет, что-то непонятное происходило на базе Лубянаг что-то неординарное, разительно отличающееся от косметических чисток, время от времени проводимых руководством в порядке плановой санации личного состава.
До сих пор Арчи бывал здесь лишь дважды: впервые — на традиционной церемонии вручения дипломов лучшим выпускникам Академии за 2381 год, вторично тоже на церемонии, но уже устроенной персонально в честь старшего лейтенанта Доженко, удостоенного высокой правительственной награды за собственноручного ликвидацию приснопамятного Коки Микроба.
В восемьдесят первом рассмотреть так ничего и не удалось, табунок вчерашних курсантов доставили сюда, разместили в тесных кубриках по двое, покормили в крохотной столовой, загнали в актовый зал, поздравили и, дав поспать, вывезли обратно на Землю. Во второй раз награжденному в виде поощрения позволили побродить по легендарной Лубянке, видимо, предполагая, что перспективному офицеру невредно лишний раз проникнуться величием базового планетоида Конторы.
Увы, результат оказался прямо противоположным.
По-заячьи косясь на сияющую «Слезу Даниэля» пятой степени, украшающую новенький, щегольски ушитый китель, и сам сияя не меньше, награжденный пошлялся по открытым уровням базы, от второго до девятого-бис, осмотрел все, что смог, но, вопреки собственным ожиданиям, не впечатлился.
Штаб-квартира Конторы отличалась от обычных космостанций разве что размерами.
Впрочем, каждому, хоть сколько-нибудь сведущему в новейшей истории, известно: мегастанции серии «Соцветие» создавались по единому стандарту. Чудовищные космические близнецы должны были стать транзитными космодромами для кораблей, уходящих в сверхдальние перелеты, а выводили их в пространство лет полтораста назад, как раз накануне Второго Кризиса. Это было странное, выморочное время, когда трагедия уже стучала кулаком в двери, а человечество, кроме разве что самых заклятых скептиков, резвилось, полагая, что все беды минули безвозвратно.
Правы, как известно, оказались именно скептики…
— Пройдемте, пожалуйста, — рыкнули в затылок.
Арчи фыркнул.
Будь что будет, но глумиться над собою он не позволит. Никому. Если припрет, он устроит перевоплощение прямо здесь, и плевать на последствия. Зато хамить ребята закаются. Во всяком случае, этот конкретный орангутан закается точно.
— Только после вас, — сказал он вызывающе. И ничего не случилось.
— Как вам будет угодно, — согласился детина. Судя по тону, он теперь был настроен вполне миролюбиво, возможно, потому, что стоны и звяканье наручников удалились, а минуту спустя и вовсе стихли за поворотом…
— Поторопитесь, пожалуйста.
— Не извольте беспокоиться.
Теперь, поменявшись местами с конвоиром, Арчи обратил внимание на двери. Далеко не все, но очень многие, примерно каждый третий, кабинеты были опечатаны и вместо фамилий сотрудников на темном пластике светлели аккуратные бежевые заплатки.
Это наводило на размышления.
Как и охранники, дежурящие в ключевых точках каждого яруса. Крепкие парни. Пустоглазые. Поперек груди у каждого — «олди» с двойным подствольником. Серьезные штуки, надо сказать. Бурые береты лихо сбиты к левому уху. Есть и серые. И все на одно лицо, словно клоны…
Только никакие это не клоны.
Это «невидимки».
Бурые береты — штурмгруппа «Дракула».
Серые — штурмгруппа «Чикатило».
Арчи печатал шаг, сопровождаемый цепкими взглядами квадратных парней, истуканами застывших в коридорных развязках, и встрепанные мысли метались по внутреннему периметру головы, как перепуганные волчата в кольце красных флажков.
Что случилось: переворот? Или, упаси боже, новый Кризис?!
Ничего нельзя исключать, коль скоро на базовом планетоиде Конторы появился президентский спецназ…
Впрочем, до лифта добрались без эксцессов.
А когда вышли из кабины, под ногами оказался ковер.
И пахло мандаринами.
На уровнях подобного класса штабс-капитану Доженко бывать еще не приходилось. Да и не полагалось.
Бронза, причем — старинная. Искрящийся хрусталь. Много искрящегося хрусталя. Похоже, все запасы оного, выжившие в Темные Десятилетия. Мама Тамара, оказавшись здесь, сперва обомлела бы, затем пришла бы в себя и деловито осведомилась, кому следует продавать душу. Хрусталь — одна из ее крайне немногочисленных слабостей.
Инкрустированная мебель с гнутыми ножками. Бюсты розового мрамора на бронзовых подставках, почти живые. И полотна на стенах. Древние, потемневшие. Возможно, кисти самого Моцарта.
Да уж. Хорошо быть генералом.
Такие картины! Такой интерьер! Такая секретарша!
Ай, какая секретарша…
Впрочем, сидящая за внушительным двухтумбовым столом девица внимания почти не заслуживала. Она идеально вписывалась в роскошный интерьер, и только, в остальном же являла собой классический образчик Homo Secretaris, стандартный как внешне, так и в поведении. Подобный типаж был изучен Арчибальдом еще в ранней юности и наскучил неимоверно.
Зато объект номер два…
Штабс-капитан Доженко замер на пороге и сделал стойку.
Учитывая ситуацию, это было более чем неуместно. Но рассудок не успел даже пискнуть, а инстинкт сработал мгновенно. И справедливости ради надо признать, что на месте Арчи такой конфуз мог бы случиться с каждым.
Зрелище предрасполагало.
Фиолетовоглазая дива, то ли гурия, то ли пери, а может быть и просто референт, вольготно, нога на ногу, восседала в низком креслице, вкусно попыхивая тоненькой сиреневой сигареткой.
Холеная киска. Ухоженная. Разбалованная до предела.
Арчи непроизвольно облизнулся.
Что бы ни ожидало его там, за резными, богато вызолоченными дверями, опасаться не стоило. Человек, сумевший оценить эти ноги и этот бюст, в самом крайнем случае прикажет вывести штабс-капитана в экзекуционный отсек и там исполнить, но сделает это мягко, эстетично и в полной мере уважительно…
Девушка тем временем строго нахмурила изумительные бровки, сменила позу на «я не такая», одернула подол форменной юбочки, отчего кружевные, пастельно-розовые трусики стали видны несколько хуже, и демонстративно отвернулась.
Секретарша же изобразила на личике вопрос.
— Разрешите доложить? — осведомился гориллоподобный конвоир, до отказа приглушив голос. — Объект доставлен.
— Хорошо, сержант, — отозвалась кукла за столом, — вы свободны. А вас, господин Доженко, — сквозь дымчатые очки в тонюсенькой оправе блеснул заинтригованный взгляд, — ждут. Прошу!
Она ткнула пальчиком куда-то в середину столешницы, и вычурная дверь приглашающе распахнулась.
Очень хотелось перекреститься, как учила в детстве мама Тамара, но девчонки, Арчи чуял, глазели вовсю, ожидали как раз чего-то этакого, и поэтому капитан Доженко креститься не стал. Напротив, изобразил спиною некую бесшабашность, зачем-то присвистнул и шагнул вперед.
В сумасшедший земной май, звенящий и ликующий за окнами огромного кабинета.
Разумеется, это была всего лишь иллюзия. Но иллюзия гениальная. Солнечные блики, яркость листвы, усыпанной бисеринками прокатившегося ливня, прозрачное колебание воздуха, пропитанного радужной моросью, создавали впечатление абсолютной достоверности, и эффект этот многократно усиливался густейшим букетом, составленным из ароматов поздней тропической весны, искусно переплетенных с пением птиц, вкрадчивым шорохом ветвей и гулким шмелиным жужжанием…
Создание многосенсорной обманки такого класса, включая общую стоимость работы и гонорары спецам, надо полагать, обошлось заказчикам недешево. Этакие милые прихоти, судя по прайсам, стоят немногим меньше двигателя малого космолета. Впрочем, не исключено, что и больше.
Широкомасштабный официальный портрет Его Высокопревосходительства размещался, как положено, напротив входа, занимая все пространство между двумя прямоугольниками весенней Земли. А под ним, за просторным письменным столом сидел весьма пожилой, но притом чрезвычайно моложавый человек с аккуратно подстриженными седыми усами щеточкой, одетый в пятнистую камуфляжную куртку без знаков различия. Острые, пронзительные глаза его смотрели пристально. Несколько мгновений, показавшихся Арчи невероятно долгими, бледное худое лицо оставалось неподвижным, но постепенно морщины на лбу разгладились, сухая крепкая ладонь указала на стул, и седоусый негромко, с полувопросительной интонацией произнес:
— Штабс-капитан Доженко?
— Служу Федерации!
Вытянувшись в струнку. Арчи ел глазами начальство. Он помнил эти усики. Но откуда?
Ошибка исключалась: память на лица у него была абсолютная.
До боли знакомый незнакомец, по-хозяйски разместившийся в святая святых базы, кабинете директора, усмехнулся. Серебряная полоска чуть встопорщилась над верхней губой, приоткрыв мелкие, искусственной белизны зубы.
— Собачки служат, оборотень. Мы с тобой работаем. Очень просто было сказано. И очень душевно. Без фальши. Уж что-что, а отличать человеческую искренность от человеческой же лжи вервольфы умеют безошибочно.
— Присаживайся, — велел человек в камуфляже. — Называй меня Тахви. Просто Тахви. Без всяких «господ». Не люблю.
Арчи непроизвольно вздрогнул бровями.
Все встало на свои места.
Конечно, в хронике последних дней Третьего Кризиса эти слегка фатоватые усики были иссиня-черны, а морщинки на лбу едва-едва намечались, но в целом человек, сидящий напротив капитана Доженко, на удивление мало изменился за четверть века.
— Знаешь меня?
— Ммм, — невнятно отозвался Арчи. — Угумм. Трудно представить себе зрелище более нелепое, нежели мычащий офицер или угукающий волколак. Оборотню надлежит грозно рычать, а оперативнику Конторы Уставом предписана членораздельная речь. Но в данный момент Арчибальду Доженко было нечего стыдиться. Даже вервольфам далеко не каждый день случается сидеть лицом к лицу с призраками.
— Вижу: знаешь, — с огромным удовлетворением подытожил седоусый. — Ну вот и хорошо, что знаешь.
Он был явно доволен произведенным эффектом, Ваэльо Бебрус по прозвищу Тахви.
Бывший командант-генерал.
Бывший командующий Особым корпусом.
Бывший дважды Герой Галактики.
Человек, чьи официальные портреты висели некогда во всех офисах Федерации, всего лишь на четыре десятых общей площади уступая размерами портретам Его Высокопревосходительства и чью фамилию в давным-давно минувшем октябре незапамятного года — Арчибальд не значился еще и в предварительном проекте — по распоряжению наставника прилежно вымарывала из учебников мама Тамара, еще никакая тогда не мама, а шестиклассница с куцыми, тщательно уложенными косичками, послушная, умненькая и весьма политически активная девочка.
Разговоры на эту тему не особо поощрялись. Загадка Ваэльо Бебруса оставалась одной из темных страниц послекризисного периода. Документы прочно осели в архивах. Даже специалистам получить их было далеко не просто, а немногих посвященных, выдавая для просмотра кристаллы под грифом «Экстра-Девять», строго-настрого предупреждали: запомнить, но забыть.
Реальность на какое-то время исчезла. Перед глазами Арчи в бешеном ритме мчались кадры видеохроники.
Прага. Золотой сентябрь. Улицы, забитые перепуганными людьми.
Черепахообразные танкетки спецназа, закупорившие въезды в бушующий город.
Угрюмый гул вертолетов.
И подрагивающие усики черноволосого человека в камуфлированной форме, звенящим от напряжения голосом выкрикивающего в эфир требования возглавляемого им корпуса.
Командант-генерал Ваэльо Бебрус, личный друг и доверенное лицо Президента, перед миллиардами ошеломленных граждан Земли обвинял Его Высокопревосходительство в преступном небрежении высшими интересами человечества и ультимативно требовал в течение недели короноваться императором под именем Даниэля Первого.
В случае неисполнения данного условия Особый корпус оставляет за собой право атаки на президентскую резиденцию в Лох-Ллевене и физического уничтожения «коррумпированных болтунов» из Галактической Ассамблеи, сообщил он, и ни один из зрителей, приникших к экранам, не усомнился, что Тахви исполнит свою угрозу. Этот невысокий крепыш, в полной мере разделявший с Его Превосходительством честь окончательного прекращения Третьего Кризиса, никогда не бросал слов на ветер…
Все шло к Четвертому Кризису.
А потом путч был подавлен. Быстро и безжалостно. Под личным руководством Даниэля Коршанского.
Ознакомление с подробностями Пражской осени было привилегией государственных служащих рангом не ниже статского советника, в случае предъявления оными мотивированных запросов на получение допуска. Так что о Страсбургском трибунале капитан Доженко знал примерно столько же, сколько и любой более-менее любознательный гражданин Федерации.
Роспуск Особого корпуса. Сто четыре смертных приговора, утвержденных Галактической Ассамблеей. Сто три обращения к Президенту и столько же благоприятных резолюций. В отношении осужденного Бебруса, апелляцию подавать отказавшегося. Его Высокопревосходительство счел необходимым применить право принудительного помилования, пояснив для прессы, что смертная казнь, с его точки зрения, является пережитком варварства…
На том все и завершилось.
Демократия устояла, участники путча, все до единого, спустя три месяца разъехались по домам, подпав под удивительно своевременную амнистию, а Ваэльо Бебрус, прославленный Тахви, в свое время по приказу Даниэля Коршанского восстановивший контроль Земли над системой мегастанций «Соцветие», сгинул бесследно в равелинах Винницкого Федерального централа.
Исчез из жизни, из политики и, разумеется, из учебников истории…
— …согласен? — возвращая Арчибальда в реальность, полоснул по ушам добродушный, однако ж и не без примеси металла тенорок. — Ты что, штабс, оглох?
— Никак нет! — встрепенулся Арчи.
— Согласен, я спрашиваю?
— Так точно! — доложил Арчи, справедливо полагая, что с начальством не спорят. — Вы совершенно правы, госпо…
Ему чудом удалось сглотнуть неуместное «…дин командант-генерал», но все равно в воздухе повисло неловкое молчание.
— Тахви, — напомнил Ваэльо Бебрус. — Без «господина».
Нажал одну из кнопок. Покачал головой.
— Ишь сколько понабежало. Тараканы, и только… Арчи позволил себе скосить глаза.
На обширном стенном стереоэкране высвечивалась приемная.
И, судя по всему, настроение там царило близкое к похоронному. Не было негромкого оживления, обычного для людных присутствий. Никто не перешептывался, не листал журналы, в изобилии разложенные на круглом столике. Посетители сидели, старательно презирая друг дружку, и в их числе, между прочим, сам генеральный директор. Шеф плебейски горбился, и брюшко его, обычно стянутое корсетом, было сейчас вполне очевидно. Полтора года назад, вручая ордена, генерал-полковник выглядел куда увереннее.
А вот давешняя фиолетовоглазая дива смотрелась весьма авантажно и, прихлебывая из крохотной чашечки дымящийся кофе, о чем-то щебетала с секретаршей.
— Гюльчатай, детка, — распорядился Тахви. — Приема не будет. Гони всех к черту. Кроме майора Бразильейру.
— Есть гнать всех к черту, — прощебетал переговорник.
Прервав связь, Бебрус медленно провел ладонью по лицу.
— Я вашего директора отдаю под трибунал, — сказал он бесцветным голосом. — А он, понимаешь, свояк вице-премьера. — Вытряхнув из крохотной склянки пилюлю, Тахви привычно бросил ее под язык. — А ничего! Пусть еще спасибо скажет, что не исполнили прямо здесь, как остальных. На основании полномочий…
То ли таблетка горчила, то ли по какой иной причине, губы его гадливо скривились, словно Бебрус наступил на дохлую крысу.
— Генералы, — выцедил он, как выплюнул. — Министры, мать их так. Все — понимаешь, штабс? — все на жалованье. И у кого? У бандюг. У мрази. — Правая ладонь судорожно массировала левую сторону груди. — А кто не берет, тот ворует. — Скулы его обмякли. — А кто не ворует, тот дурак. Вот ты, к примеру… — Тахви наконец полегчало; щеки, миг тому серые, медленно розовели. — Тебе Микроб сколько предлагал? Ну!
Арчи остолбенел.
Тот разговор происходил один на один, а спустя пять минут он, серьезно нарушив Устав, задрал Грязного Коку. Ну вот не выдержал, и все тут! Очень уж безмятежно глядел Микроб. За его спиной стояла Компания, а дела, так или иначе связанные с Компанией, не доходили до суда. Поэтому Арчи снял с арестанта наручники и указал на дверь.
А потом прыгнул. Загрыз. И с омерзением съел, поскольку нет тела, нет и дела. Позже, правда, месяц лечился от несварения.
— Миллиард, — негромко сказал пожилой седоусый человек в камуфляже. — Мил-ли-ард. Так? Отвечать, когда спрашивают!
— Так, — буркнул Арчи, отводя глаза.
— А ты взял?
— Нет…
— Почему?
— Не знаю.
— Зато я знаю. — Тахви назидательно вскинул палец. — Потому что дурак. Ясно?
Арчи вздрогнул. Уши непроизвольно заострились.
— Сидеть! — прикрикнул человек в камуфляже. И добавил:
— Мало нас, дураков. Вот что скверно. Глаза его внезапно остекленели.
— Э-эх, сынок, тебя бы мне в мае, — сказал он с непонятной ухмылкой. — А сейчас что ж, сейчас проблемы сняты. Впрочем…
Ваэльо Бебрус умолк.
Покусал губу.
Пружинисто поднявшись, поправил ворот пятнистой куртки.
— Штабс-капитан Доженко! Именем Федерации!
Арчи вскочил и замер. Глаза его остекленели.
— Решением Ставки Верховного Главнокомандования вы назначаетесь заместителем командира отдельной штурмовой группы «Валькирия» и с сего дня поступаете в распоряжение майора Бразильейру.
— Так точно!
— Вопросы?
— Никак нет!
— Не верю. — Тонкая бровь Тахви изогнулась. — Хочешь спросить. Но молчишь. Гордый, да? — Это был не вопрос, а утверждение. — И хорошо, что гордый. Все тебе объяснят, обещаю…
Человек-легенда вновь опустился в кресло.
— Просьбы, пожелания имеются?
Арчи колебался не более секунды.
— Так точно!
— Слушаю.