После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II Акунин Борис

Тысяча девятьсот второй год

Самое важное событие мировой политики таковым поначалу не выглядело и особенного интереса не вызвало – всех гораздо больше занимали переговоры о капитуляции буров.

В январе в Лондоне заключен англо-японский альянс о совместных действиях на Дальнем Востоке. Лаконичный документ был составлен в очень осторожных формулировках. Россия, против которой он был направлен, в тексте не упоминалась, и о военном сотрудничестве речь не шла. Но значение этого акта будет огромным – и не только для России.

Во-первых, заручившись поддержкой великой морской державы, японское правительство займет более твердую позицию в отношениях с Петербургом. Теперь дальневосточная война стала неизбежной (хоть до ее начала оставалось еще два года).

Во-вторых, Британия отошла от курса «Блестящей изоляции», которого придерживалась последние полвека, отказываясь вступать с кем-либо в союзы. Английский нейтралитет в немалой степени удерживал главных европейских антагонистов, Францию и Германию, от военного столкновения. Но после конвенции, заключенной с Токио, английской дипломатии вскоре придется прийти к «сердечному согласию» и с Парижем.

Таким образом, Лондонский договор откроет сразу два ящика Пандоры.

Сергей Балмашев

В России весь год нарастала социальная и политическая напряженность. Рабочие – как «зубатовские», так и неподконтрольные – устраивали забастовки и демонстрации. На Украине происходили крестьянские волнения, которые пришлось подавлять силой оружия. Митинговали и шумели студенты.

От «совиных крыл», двадцать лет удерживавших страну в сумеречном покое, во все стороны летели перья.

Но самой больной проблемой империи являлись не протестные акции, а терроризм, развернувшийся в полную силу. Незадолго перед тем созданная партия социалистов-революционеров через свою «Боевую организацию» начала охоту на крупных чиновников.

На протяжении года произошло три громких теракта:

– В апреле прямо в здании Государственного Совета переодетый офицером боевик Балмашев в упор застрелил министра внутренних дел Сипягина. Убийца был повешен, вместо умеренного Сипягина министром стал «ястреб» Плеве.

– В мае сапожник Леккерт ранил виленского губернатора фон Валя, приказавшего пороть арестованных. Леккерта повесили, выздоровевшего фон Валя назначили заместителем Плеве и командиром Жандармского корпуса.

– В июле столяр Качура ранил харьковского губернатора Оболенского.

Все говорили, что такой вакханалии террора не было со времен «Народной воли». Монархистов это ужасало, свободолюбивую интеллигенцию воодушевляло. У первых героем считался мученик государственного служения Сипягин (по отзыву Ольденбурга «человек мягкий и глубоко честный»), у вторых – мученик революции Балмашев.

Тысяча девятьсот третий год

Для мировой истории имели значение два события, которые станут ступеньками на пути к 1914 году.

В марте немцам удалось заключить с турецким правительством соглашение о строительстве железнодорожной магистрали Стамбул – Багдад. Германия получала доступ к нефтеносным районам Персидского залива, а в перспективе и к британской Индии. Эта перспектива никак не устраивала Лондон. Для Англии главным конкурентом становится не Франция и не Россия, а Германия.

В июне заговорщики убили сербскую королевскую чету. Члены националистической организации «Черная рука», мечтающей об объединении южного славянства, теперь займут ключевые должности в армии – взводится курок револьвера, который через одиннадцать лет выстрелит в Сараеве.

Главным российским событием, если судить по иностранной прессе, был апрельский погром в Кишиневе. Он вызвал повсеместное возмущение и нанес огромный ущерб репутации царского правительства и самого царя, а кроме того, как уже рассказывалось, настроил против России весьма влиятельную в Америке еврейскую общину, которая во время приближающейся войны окажет серьезную помощь японцам.

Но в самой России не меньший, а то и больший резонанс вызвала «Златоустовская бойня».

Жесткий курс Плеве по отношению к беспорядкам вывел социальную конфронтацию на новый уровень ожесточения.

Во время стачки на оружейном заводе в Златоусте губернатор Богданович отдал приказ стрелять в толпу. По официальным данным 132 рабочих были убиты и ранены. Неподцензурная печать называла цифру почти втрое большую. Это был первый массовый расстрел безоружных протестующих.

Но оружие имелось и у подпольщиков – через несколько недель Богданович был «казнен» боевиком-эсером.

Правительство ужесточило и расширило наказания за оппозиционную деятельность. Участие в «скопище, собравшемся для выражения неуважения верховной власти», даже просто «сочувствие бунту» или «порицание образа правления» карались тюремным заключением. Последнее обвинение можно было предъявить почти всякому члену вечно недовольного Общества. Людей, порицающих образ правления и неуважающих верховную власть, становилось всё больше, и вели они себя всё активнее.

Памятник расстрелянным златоустовским рабочим

К 1903 году относятся исторически важные организационные инициативы оппозиции.

В Лондоне на втором съезде РСДРП попробовали – не вполне удачно – объединиться революционеры-марксисты.

В Швейцарии собрались радикальные либералы, образовав нелегальный союз, которому – в отличие от «большевиков», чье время наступит еще нескоро, – предстояло стать главным ресурсом Общества в борьбе с правительством.

В ноябре в Москве состоялся нелегальный съезд земских деятелей, поставивший перед движением задачу добиваться конституции.

Конфликт с Японией двигался к финальной фазе.

В июне статс-секретарь Безобразов представил императору свой авантюрный план проникновения в Корею.

Статс-секретарь А.М. Безобразов

В августе на Дальний Восток отправился наместником адмирал Алексеев, наделенный широкими полномочиями. Вскоре после этого своего поста лишился главный оппонент дальневосточной экспансии министр финансов Витте.

В сентябре русские войска заняли главный маньчжурский город Мукден и взяли под контроль всю протяженность Китайско-Восточной железной дороги. Планировалось к 1905 году сосредоточить в Тихом океане основные силы военного флота, включая новейшие, еще недостроенные корабли. Этот план японцам известен. Дожидаться 1905 года они не намерены.

Тысяча девятьсот четвертый год

Следующие четыре года для России обильны событиями – в основном драматическими. Темп истории в этой части планеты убыстряется, становится лихорадочным.

В остальном мире, однако, всё остается более или менее сонным. Внимания заслуживает только апрельское подписание франко-британского соглашения о «сердечном согласии». Ничего антигерманского в договоре нет, стороны всего лишь условились о мирном разрешении своих колониальных споров. И все же это ключевая веха на пути к 1914 году. Англия сближается с Францией, конфликтуя (из-за Ирака) с Германией.

Событием еще более дальней и еще более важной перспективы стало создание суфражистками «Международного альянса женщин». Цель организации – борьба за равенство полов, прежде всего за право голоса. Примечательно, что два года спустя первыми в Европе право избирать и быть избранными получат женщины Финляндии, то есть российские подданные – правда, только в парламент Великого княжества.

На Дальнем Востоке начинается первая большая война XX века, за которой внимательно наблюдает всё человечество.

Хроника боевых действий выглядит следующим образом.

Бомбардировка Порт-Артура. Японский лубок

Шестого февраля (все даты по Григорианскому календарю) Япония объявила о прекращении переговоров и разрыве отношений. В Токио решили, что единственный шанс победить более сильного противника – нанести упреждающий удар, пока Россия не успела нарастить в регионе свое военное присутствие. Поскольку ключ к владению Дальним Востоком – флот, в ночь на девятое февраля японцы нападают на русскую эскадру, базирующуюся в Порт-Артуре, выводят из строя три самых мощных корабля и «завоевывают море», что необходимо для переброски войск на материк. Поразительна беспечность командующего порт-артурской эскадрой Старка, застигнутого «коварной» атакой врасплох. Объяснить это можно только пренебрежением к «азиатам». Адмирала сняли с должности, но ущерб было уже не исправить.

Японцы беспрепятственно налаживают переправу через Корейский пролив и за короткий срок высаживают почти 40-тысячный контингент войск. План состоит в том, чтобы захватить Порт-Артур, добить русскую эскадру и тем самым быстро закончить войну.

Согласно заранее разработанному плану российского Генштаба, в случае войны сильно укрепленный Порт-Артур должен был держаться до подхода основной армии с севера, от границы.

Весь 1904 год японцы будут пытаться взять город и не подпустить к нему Маньчжурскую армию под командованием бывшего военного министра А. Куропаткина.

Русско-японская война. М. Романова

Война начинается для русских со сплошных неудач.

В апреле Восточный отряд генерал-лейтенанта Засулича (18 тысяч солдат) попытался не дать Первой японской армии генерала Куроки (45 тысяч солдат) пересечь реку Ялу, отделявшую Корею от Китая. Выяснилось, что при таком неравенстве сил вступать в сражение не следует – представители «желтой расы» хорошо владеют военным искусством. Засуличу пришлось спешно отступить, и коммуникация с Порт-Артуром оказалась под угрозой.

Неделю спустя случилась беда на море. Японцы – опять-таки «коварно» – заминировали порт-артурский рейд, и только что назначенный вместо негодного Старка лучший русский флотоводец С. Макаров погиб вместе с флагманским броненосцем «Петропавловск».

Это позволило Второй японской армии генерала Оку спокойно высадиться прямо на Ляодунском полуострове, в нескольких десятках километров от Порт-Артура.

В начале мая удача отвернулась и от японцев. Теперь хорошо поработали русские минеры – им удалось подорвать два японских броненосца, но почти 40 тысяч солдат Второй армии уже двигались на Порт-Артур. К концу месяца город был полностью обложен. Железнодорожное сообщение с Маньчжурией прервалось.

Осаждать город осталась Третья армия генерала Ноги, а генерал Оку двинулся на север, чтобы преградить путь Куропаткину.

Первая попытка прорыва к Порт-Артуру с внешней стороны произошла в июне. Теперь силы были почти равны, и все равно наступление корпуса генерала Штакельберга оказалось неудачным. Деблокировать осажденный город не удалось – наоборот, основной армии пришлось отойти еще дальше.

Отступление с боями продолжалось и впоследствии. Видя, как силен оказался противник, осторожный Куропаткин не торопился с генеральным сражением. По спешно достраиваемому Транссибу (работы завершились в июле) из метрополии сплошным потоком шли эшелоны с подкреплениями.

В августе произошло три больших сражения: одно на море и два на суше.

Тихоокеанская эскадра попыталась вырваться из Порт-Артура, но потерпела поражение в бою с японским флотом и была вынуждена повернуть обратно, причем опять погиб командующий (адмирал Витгефт – от прямого попадания снаряда в рубку).

Но безуспешен оказался и ночной штурм города, предпринятый японцами. Генерал Ноги понес огромные потери и был вынужден перейти к позиционной осаде.

Однако судьба Порт-Артура решалась не на подступах к городу, а в Маньчжурии, где Куропаткин наконец достиг некоторого численного преимущества над японцами и решился остановить их наступление. Битва, в которой с обеих сторон участвовало почти 300 тысяч человек, развернулась у города Ляоян и длилась полторы недели. В конце концов маршал Ояма переманеврировал Куропаткина и, создав угрозу левому флангу русской армии, заставил ее откатиться еще дальше на север, к Мукдену.

В сентябре повторилась та же ситуация. Генерал Ноги вновь попробовал – и не смог – взять Порт-Артур; генерал Куропаткин, получив новые подкрепления, попытался разбить Ояму на реке Шахэ – и тоже потерпел неудачу. Японцы устояли.

К этому времени стало окончательно ясно, что и расчеты русских на «маленькую победоносную войну», и расчеты японцев на эффективность упреждающего удара провалились. Война будет долгой и тяжелой.

В октябре Ноги опять безуспешно штурмовал Порт-Артур, но в результате четвертого приступа, пришедшегося на начало декабря, японцы захватили господствующую над рейдом гору и смогли расстрелять корабли эскадры, а потом захватили всю восточную укрепленную линию обороны.

В этих условиях – без снабжения, без надежды на помощь извне, под беспрестанным артиллерийским огнем, на который уже нечем было отвечать, – командир гарнизона Стессель повел переговоры об условиях капитуляции. Из первоначального состава в строю к этому времени оставалась едва одна пятая гарнизона.

Японцы, потерявшие у стен Порт-Артура около ста тысяч солдат (у генерала Ноги погибли оба сына), отнеслись к Стесселю как к герою, но на родине генерал будет опозорен, отдан под суд и приговорен к десятилетнему заключению.

Военные итоги года для России были ужасны, но не лучше обстояли и дела внутри страны.

Первоначальный патриотический энтузиазм продержался очень недолго – его развеяли досадные вести с войны. Вину за неудачи Общество, как обычно в подобных ситуациях, возлагало на правительство и правителя. Если в феврале авангард Общества, земцы-конституционалисты, призывали соотечественников поддержать войну, то летом разразился нешуточный скандал: удар по патриотизму нанес высочайший этический авторитет Лев Толстой.

Писатель опубликовал – что было особенно неприятно, в английской газете (русская, впрочем, и не напечатала бы) – письмо под названием «Одумайтесь», в котором излагалась чрезвычайно непатриотичная идея о том, что смысл человеческой жизни не в следовании русским, китайским или японским интересам. «Если есть Бог, то Он не спросит меня, когда я умру (что может случиться всякую секунду), отстоял ли я Юнампо с его лесными складами, или Порт-Артур, или даже то сцепление, называемое русским государством, которое Он не поручал мне, а спросит у меня: что я сделал с той жизнью, которую Он дал в мое распоряжение, употребил ли я ее на то, что она была предназначена?».

Проправительственная пресса, разумеется, стала выяснять, на чью мельницу льет воду его сиятельство, публикуясь во враждебной прессе. «Московские ведомости» возмущенно писали: «…Гр. Толстой – противник войны; но он давно уже перестал быть Русским, с тех пор, приблизительно, как он перестал быть православным… Если он еще живет в пределах России, то это объясняется лишь великодушием Русского Правительства, чтущего еще бывшего талантливого писателя Льва Николаевича Толстого, с которым теперешний старый яснополянский маньяк и богохульник ничего общего, кроме имени, не имеет».

Капитуляция Порт-Артура. Журнал «Ле пти журналь»

Однако у Общества толстовский демарш протеста не вызвал. К этому времени оно уже вернулось обратно, в оппозиционное русло.

Поворотным моментом стало убийство ненавидимого интеллигенцией Плеве. 15 (28) июля министра подорвал бомбой эсер Созонов. Не только революционеры, но и либералы встретили террористический акт рукоплесканиями.

После долгих колебаний царь назначает министром князя Святополк-Мирского, который намерен действовать «пряником». Поддержка Общества правительству необходима – как уже говорилось, к этому времени стало ясно, что война будет долгой и тяжелой, внутреннего разлада допустить нельзя.

Убийство Плеве. Журнал «Ле патриот иллюстре»

В главке «Брожение» я рассказывал, что смена внутриполитического курса привела не к согласию, а к еще большей политизации Общества. Военные неудачи, следовавшие одна за другой, укрепляли обычное для кризисной ситуации настроение «так жить нельзя».

Рабочие бастовали, интеллигенция почти не таясь создавала политические союзы, боевики готовили новые покушения.

Из важных событий невоенного и неполитического свойства нужно упомянуть два, одно печальное и одно радостное.

Пятнадцатого июля умер Антон Чехов, немного не дожив до звездного часа той самой интеллигенции, которую он так любил и над которой так зло смеялся (и то, и другое она вполне заслуживала).

Двенадцатого августа вся страна ликовала, потому что у самодержца наконец родился сын. Старшие дети, четыре девочки, согласно закону о престолонаследии, учрежденному Павлом I, на корону претендовать не могли, и до этого дня наследником считался царский брат Михаил. Уже в двухмесячном возрасте обнаружилось, что маленький Алексей унаследовал гемофилию, переданную по материнской линии. От этой болезни только что скончался двоюродный брат цесаревича, четырехлетний немецкий принц Генрих. Лечить наследника сможет только «святой человек» Григорий Распутин.

Тысяча девятьсот пятый год

В марте разразился Танжерский кризис, на время отвлекший внимание Европы от русских и японцев. Франция, в девятнадцатом веке захватившая Алжир и Тунис, теперь подбиралась к Марокко. Она уже договорилась с Англией, Италией и Испанией о разделе Северной Африки, но тут внезапно предъявила свои претензии Германия. Вильгельм II, виртуоз «монархической дипломатии», прибыл с внезапным визитом к марокканскому султану Абд аль-Азизу и предложил ему свою защиту.

Дело было не только в протекторате над Марокко, стратегический замысел кайзера был намного обширней. Германский Генеральный штаб уже разработал «план Шлиффена», рассчитанный на быстрый разгром Франции, воюющей в одиночку. У России руки были связаны Дальним Востоком, оказать союзнице поддержку она не смогла бы. Это означало, что альянс развалится, а если Париж заупрямится – тем хуже для него. Возникла угроза большой европейской войны – первый раз в новом столетии. (Французы не пойдут на обострение, вопрос о контроле над Марокко «повиснет», франко-русский союз удержится, но несколько месяцев дипломатическая обстановка была нервозной.)

Летом в Европе возник новый очаг напряженности – запахло войной в самом тихом углу континента, Скандинавии. Норвежский парламент проголосовал за разрыв унии со Швецией. В обеих частях бывшего единого королевства началась мобилизация. Но осенью скандинавы договорились между собой и поставили памятник в честь того, что сумели расстаться без войны. В начале XX века это действительно могло считаться серьезным поводом для гордости. (Сегодня, пожалуй, тоже.)

Для России этот год был драматичным. Военные, революционные и общественные потрясения происходили беспрерывно, а иногда и одновременно.

Начнем с войны.

В конце января, через три недели после сдачи Порт-Артура, нанесшей тяжелейший удар по престижу России, главнокомандующий Куропаткин попытался разбить основные силы японцев (ими командовал маршал Ояма) близ маньчжурского городка Сандепу. Порт-артурская армия генерала Ноги еще не передислоцировалась с юга, и у русских имелось значительное численное преимущество, но Куропаткин, как обычно, был слишком осторожен, избегал рискованных маневров, и японцы устояли.

Еще три недели спустя уже Ояма, к которому присоединились войска Ноги, перешел в наступление под Мукденом. Там состоялось самое крупное сухопутное сражение войны – вернее, целый каскад сражений, длившихся три недели на 150-километровом фронте.

Силы сторон были примерно равны: 270 тысяч японцев против 280 тысяч русских, но у Куропаткина имелось полуторакратное преимущество в артиллерии.

План маршала Оямы состоял в том, чтобы повторить германский маневр, примененный в 1870 году под Седаном (где Ояма в молодости был наблюдателем) – окружить противника с обоих флангов.

Инициатива все время была у японцев. Они начали девятнадцатого февраля с атаки на восточное крыло русской армии; дождались, чтобы Куропаткин перекинул туда основные силы, и тогда обрушились на западный фланг обороняющихся. Тот попятился. Девятого марта рухнул и восточный фланг. Значительная часть русских войск оказалась в мешке и отступала по узкому коридору, расстреливаемая артиллерией.

Седана не получилось, клещи не сомкнулись, и Куропаткину удалось вывести из котла костяк своей армии, но все же это было тяжелым поражением. Больше 20 тысяч солдат попали в плен. Однако огромные потери понес и Ояма. Его наступление остановилось.

После Мукденской бойни, где в общей сложности было убито и ранено почти полтораста тысяч человек, военные действия на суше перешли в более или менее пассивную фазу. Японцы, во-первых, достигли поставленных задач, а во-вторых, не имели ресурсов для дальнейшего продвижения. Русские уже не решались на генеральное сражение, а наступать было некуда и незачем – Порт-Артур пал.

Но оставалась надежда, что положение исправит флот.

Еще в октябре прошлого года из Балтийского моря на Тихий океан отправились главные морские силы империи – эскадра вице-адмирала Рожественского: одиннадцать мощных броненосцев и десять крейсеров, сопровождаемые миноносцами и вспомогательными судами. Совершив беспрецедентный бросок в 33 тысячи километров, в конце мая балтийские корабли достигли Цусимского пролива, где их поджидала эскадра вице-адмирала Того.

Сражение началось 27 мая. Того переманеврировал Рожественского, сосредоточил огонь на флагманском броненосце «Князь Суворов» и быстро вывел его из строя, после чего русская эскадра осталась фактически без командования.

Главной причиной успеха японцев была тактическая мобильность. Они расстреливали вражеские корабли один за другим. Их артиллерия была метче и скорострельней. Лучше были и снаряды, начиненные взрывчаткой симосэ с сильным фугасным эффектом.

Битва превращалась в избиение. Ночью многочисленные миноносцы (у японцев их было в пять раз больше) беспрестанно атаковали расстроенную русскую эскадру.

Назавтра, 28 мая, разгром был довершен.

Весь русский флот был уничтожен. Через пролив прорвались и ушли к Владивостоку только четыре небольших корабля (из тридцати восьми вымпелов). Все броненосцы были или потоплены, или спустили флаг. Раненый Рожественский попал в плен, с ним сдались семь тысяч русских моряков.

Потери японцев оказались незначительны.

Битва под Мукденом. Патриотический лубок

Столь сокрушительное поражение флота, считавшегося третьим по мощи (после британского и германского), произвело в мире сенсацию, а Россию повергло в шок. В конце концов Порт-Артур проявил чудеса стойкости – его сравнивали с героическим Севастополем; Мукденское сражение тоже считалось всего лишь «неудачным», и японцы дорого заплатили за свой успех, но Цусиму оправдывать было нечем. Само это слово стало нарицательным – символом позора и катастрофы. Никогда еще авторитет самодержавной власти не падал так низко.

Цусимский бой. Журнал «Ле пти паризьен»

После Цусимского разгрома продолжать войну было в военном смысле бесполезно, а во внутриполитическом – опасно. По счастью, и японское правительство исчерпало свои финансовые ресурсы, оно тоже не могло тянуть.

Поэтому о мире договорились быстро, и после череды таких тяжких поражений условия, как уже было рассказано, оказались для России неожиданно сносными. Отказ от Кореи и Южно-Маньчжурской железной дороги (ненужной после потери Порт-Артура), даже утрата половины далекого острова Сахалин казались невеликой платой за возможность спасти распадающееся государство.

А к началу осени, когда Сергей Витте подписал в Портсмуте спасительный мирный договор, Большие Беспорядки подтолкнули Россию к грани, за которой уже маячила революция.

«Немаленькая и непобедоносная война» привела к тому, что оба традиционных оппонента самодержавия – «эволюционеры» и «революционеры», во-первых, очень укрепили свои позиции, а во-вторых, всё чаще стали выступать единым фронтом. Общественное движение радикализировалось, радикальное движение вышло на общественный уровень.

Хроника внутриполитических событий года напоминает температурный график у постели тяжелого больного: кривая всё время поднимается вверх.

Третьего января (перехожу с Григорианского календаря на Юлианский, поскольку речь пойдет о внутрироссийской жизни) «зубатовское», то есть вроде бы неполитическое «Общество фабрично-заводских рабочих» Петербурга под руководством Гапона начинает забастовку. Движение охватывает почти весь столичный пролетариат, и девятого января заканчивается «Кровавым воскресеньем».

Это трагическое событие – самая тяжелая, преступная ошибка царской власти, едва не приведшая к распаду государства – заслуживает подробного описания, чтобы была понятнее общественная реакция на случившееся.

Из всех многочисленных свидетельств я выбрал воспоминания Е. Никольского, потому что это был человек отнюдь не революционных – напротив, весьма правых взглядов. Он, тогда офицер Главного штаба, просто рассказывает, что видел собственными глазами, глядя из окна на Дворцовую площадь.

«Очень скоро почти вся площадь наполнилась войсками. Впереди стояли кавалергарды и кирасиры. Около двенадцати часов дня в Александровском саду появились отдельные люди, потом довольно быстро сад начал наполняться толпами мужчин, женщин и подростков. Появились отдельные группы со стороны Дворцового моста. Когда народ приблизился к решетке Александровского сада, то из глубины площади, проходя площадь беглым шагом, появилась пехота. Выстроившись развернутым фронтом к Александровскому саду, после троекратного предупреждения горнами об открытии огня пехота начала стрельбу залпами по массам людей, наполнявших сад. Толпы отхлынули назад, оставляя на снегу много раненых и убитых.

Выступила и кавалерия отдельными отрядами. Часть из них поскакала к Дворцовому мосту, а часть – через площадь к Невскому проспекту, к Гороховой улице, рубя шашками всех встречавшихся…

Я… вышел черным ходом через ворота, прямо выходящие на Морскую улицу. Далее – до угла последней и Невского. Там я увидел роту лейб-гвардии Семеновского полка, впереди которой шел полковник Риман.

…Некоторое время рота стояла в бездействии. Но вот на Невском проспекте и по обеим сторонам реки Мойки стали появляться группы людей – мужчин и женщин. Подождав, чтобы их собралось больше, полковник Риман, стоя в центре роты, не сделав никакого предупреждения, как это было установлено уставом, скомандовал:

– Прямо по толпам стрельба залпами!

После этой команды каждый офицер своей части повторил команду Римана. Солдаты взяли изготовку, затем по команде «Взвод» приложили винтовки к плечу, и по команде «Пли» раздались залпы, которые были повторены несколько раз. После пальбы по людям, которые были от роты не далее сорока – пятидесяти шагов, оставшиеся в живых бросились опрометью бежать назад. Через минуты две-три Риман отдал команду:

– Прямо по бегущим пальба пачками!

Начался беспорядочный беглый огонь, и многие, успевшие отбежать шагов на триста – четыреста, падали под выстрелами. Огонь продолжался минуты три-четыре, после чего горнист сыграл прекращение огня.

Я подошел поближе к Риману и стал на него смотреть долго, внимательно – его лицо и взгляд его глаз показались мне как у сумасшедшего. Лицо все передергивалось в нервной судороге, мгновение, казалось, – он смеется, мгновение – плачет. Глаза смотрели перед собою, и было видно, что они ничего не видят… В это время появился хорошо одетый человек. Приподняв шляпу левою рукою, подошел к Риману и в очень вежливой форме попросил его разрешения пройти к Александровскому саду, выражая надежду, что около Гороховой он, может быть, найдет извозчика, чтобы поехать к доктору. Причем он показал на свою правую руку около плеча, из разодранного рукава которой сочилась кровь и падала в снег.

Риман сначала его слушал, как бы не понимая, но потом, спрятав в карман платок, выхватил из кобуры револьвер. Ударив им в лицо стоявшего перед ним человека, он произнес площадное ругательство и прокричал:

– Иди куда хочешь, хоть к черту!

Когда этот человек отошел от Римана, то я увидел, что все его лицо было в крови.

…Я свернул вдоль Мойки, но у первых же ворот налево передо мною лежал дворник с бляхой на груди, недалеко от него – женщина, державшая за руку девочку. Все трое были мертвы. На небольшом пространстве в шагов десять – двенадцать я насчитал девять трупов. И далее мне попадались убитые и раненые. Видя меня, раненые протягивали руки и просили помощи».

Назавтра Никольский снова идет на службу.

«Проходя, как всегда, вдоль решетки Александровского сада, я увидел, что трупы и раненые были все убраны. Правда, во многих местах еще видны были мелкие части трупов, оторванные залповым огнем. Они ярко выделялись на белом снегу, окруженные кровью. Почему-то на меня произвел особенно сильное впечатление кусок черепа с волосами, каким-то образом приставший к железной решетке. Он, видимо, примерз к ней, и уборщики его не заметили. Этот кусок черепа с волосами оставался там в продолжение нескольких дней. На протяжении вот уже двадцати семи лет этот кусок является перед моими глазами».

На Римана потом охотились террористы. Он был вынужден скрываться за границей.

«Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?» Картина В. Серова, видевшего расправу собственными глазами

Правительство мечется, посылая населению сигналы противоположного свойства.

Одиннадцатого января генерал-губернатором мятежной столицы назначают грозного генерала Трепова, на которого за несколько дней перед тем покушался юный террорист (не попал). Шестнадцатого января в Варшаве солдаты грубо разгоняют многолюдную демонстрацию. Восемнадцатого января уходит в отставку мягкий министр внутренних дел Святополк-Мирский.

Все ждут железной руки и ежовых рукавиц.

Но забастовочное движение охватывает город за городом, губернию за губернией, и царь внезапно назначает новым руководителем внутриполитического ведомства не какого-нибудь держиморду, а вполне либерального Александра Булыгина. Для выяснения причин недовольства питерских рабочих учреждается комиссия.

Убийство великого князя Сергея Александровича. Журнал «Ле пти паризьен»

В обстановке всеобщей растерянности, когда никто не знает, чего ожидать и к чему готовиться, по режиму наносят ужасающий удар революционеры. 4 февраля член «Боевой организации» Каляев взрывает царского дядю Сергея Александровича, многолетнего московского генерал-губернатора, одного из столпов реакции.

Убийство старшего члена императорской фамилии в Кремле, где короновались цари, чрезвычайно электризовало и без того нервную ситуацию. Ультраправая газета «Русское дело» пишет: «Всё, что жаждет ниспровержения существующего строя, подняло голову, как никогда, и громко торжествует победу».

Наверху начались панические судороги – никак иначе нельзя назвать два взаимоисключающих постановления Николая, выпущенные одновременно: манифест об «искоренении крамолы» и рескрипт Булыгину о подготовке выборов в Думу. Весть о том, что в России наконец появится парламент, превратила прежнюю «крамолу» в совершенно легальный род занятий.

Пока Общество митингует и самоорганизуется, спорит о том, достаточно ли будет ограничиться конституционной монархией, ширится забастовочное движение, во многих сельских местностях бунтуют крестьяне, марксисты обсуждают вооруженное восстание, эсеры и анархисты устраивают новые теракты.

Летом беспорядки достигают нового, еще более высокого градуса: начинаются мятежи в вооруженных силах.

В июне взбунтовались матросы броненосца «Князь Потемкин-Таврический». Осенью произойдут восстания в Кронштадте и на крейсере «Очаков».

Это пока единичные эксцессы, однако в октябре антиправительственное движение обретает массовый и при этом скоординированный характер. Всеобщая железнодорожная забастовка, парализовавшая страну, перерастает во всероссийскую стачку, в которой участвует полтора миллиона человек.

В этой обстановке 17 октября выходит манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставляющий россиянам все базовые демократические права: личности, совести, слова, собраний и политической деятельности. В исторической литературе преобладает мнение, что со стороны правительства это был акт слабости, приведший к еще большему подъему революционной активности. Но произошло нечто противоположное. Получив всё то, чего оно так долго и упорно добивалось, Общество (где, напомню, тон задавали либералы) перенастроилось на «мирную борьбу» с режимом.

Поэтому всеобщая стачка закончилась, а вооруженное восстание в Москве, самом сердце России, так и осталось единственным эпизодом революционной войны.

Декабрьские события в Москве стали высшей точкой конфронтации.

Началось опять-таки с политической стачки. Совет рабочих депутатов не смог взять власть в городе, но сумел полностью дезорганизовать его жизнь. Ничего не работало, фонари не зажигались, с наступлением ранних зимних сумерек миллионная Москва погружалась во мрак. Генерал-губернатор Дубасов ввел чрезвычайное положение, но полицейских сил не хватало, а войска гарнизона были ненадежны (гренадеры чуть сами не присоединились к восстанию).

Девятого декабря повсюду возникли баррикады. Дружинники-боевики начали охоту на городовых.

Но в целом москвичи сидели по домам. Массовой поддержки революционеры не получили – ни от либеральной интеллигенции, ни от народа. Число повстанцев было невелико – тысяча, максимум полторы тысячи человек. Взять под контроль весь город они не могли. Возникло несколько опорных очагов восстания.

К 19 декабря правительственные войска закончили военную операцию, потеряв убитыми всего 15 человек: повстанцев погибло около сотни. Эта цифра свидетельствует о том, что бои носили локальный, скорее партизанский характер. Гораздо больше пострадало мирных обывателей («частных лиц»), оказавшихся под огнем обеих сторон.

Самый активный и хорошо организованный центр сопротивления находился в рабочем районе Пресня, на мебельной фабрике Шмита. Ее владелец Николай Шмит сыграл в драматических событиях очень важную, пожалуй, даже главную роль. Это был 22-летний недоучившийся студент, увлекшийся социалистическими идеями. За год до восстания он унаследовал отцовское предприятие и стал благоустраивать быт своих рабочих. Сначала Шмит оказывал революционерам денежную помощь, а когда они взяли курс на подготовку восстания, молодой человек создал у себя на фабрике дружину, закупив для нее оружие.

После того как из Петербурга прибыли войска и приступили к планомерному подавлению очагов сопротивления, шмитовская фабрика продержалась дольше всех. (Николай Шмит будет схвачен и год спустя покончит с собой в тюремной камере, но перед этим завещает всё свое состояние РСДРП.)

Случай Николая Шмита был скорее исключением. После октябрьского манифеста радикальные методы перестали пользоваться поддержкой Общества. Большие Беспорядки так и не перерастут в революцию. Впереди будет еще много потрясений, но «температурный пик» лихорадки останется позади.

Следствием манифеста было еще и то, что теперь Общество разделилось на несколько лагерей, которые оппонировали друг другу.

С легализацией политических союзов возникли и проправительственные, более правые, чем правительство, организации, самостоятельно или полусамостоятельно боровшиеся с революционерами и либералами.

Революционеры занялись межфракционным выяснением отношений, как это всегда бывает в период неудач.

Либералы увлеклись подготовкой к выборам и тоже «поделились по интересам»: «Конституционно-демократическая партия», «Союз 17 октября», «Прогрессивно-экономическая партия», «Торгово-промышленная партия», «Партия правого порядка» и так далее.

Николай Шмит

Единства, впрочем, не было и наверху.

Сразу после провозглашения манифеста председателем совета министров стал новый «сильный человек» граф Витте. Тогда же вместо нерешительного Булыгина во главе министерства внутренних дел будет поставлен старый «ястреб» Петр Дурново, который вскоре начнет враждовать с Витте. Правительство продержится всего три месяца.

Кроме главной российской болезни – противоречия между архаичной государственной моделью и развивающимся Обществом – из-за ослабления властных институтов неминуемо обострились и все «национальные вопросы».

Здесь администрация действовала по-разному.

С боевитыми поляками – кнутом: в октябре в западных губерниях было введено военное положение.

С финнами, наоборот, пряником (хотя финны после курса на русификацию тоже ожесточились и даже убили генерал-губернатора). В надежде на умиротворение этого прежде спокойного региона великому княжеству тогда же, в октябре, восстановили права автономии.

С кавказцами попробовали применить традиционный колониальный принцип «разделяй и властвуй»: спровоцировали в стратегически важном Бакинском районе армяно-азербайджанский конфликт, но это лишь осложнило ситуацию. Забастовки на нефтяных месторождениях и перерабатывающих предприятиях не прекратились, но к ним прибавилась еще и кровавая, непрекращающаяся межэтническая вражда.

«Еврейский вопрос» воспалился в связи с созданием черносотенных организаций и выходом (в декабре) знаменитой фальшивки «Протоколы сионских мудрецов», которая станет пропагандистским оружием воинствующего антисемитизма.

Особым, почти курьезным эпизодом турбулентного года стала встреча Николая II и Вильгельма II в финляндских водах. Правители двух империй – один самодержавный, другой авторитарный – попытались изменить ход всей мировой политики по-родственному, договорившись между собой. 11 (24) июля двоюродные братья подписали секретный договор о взаимопомощи в случае нападения на Россию или Германию какой-либо европейской державы. Инициатива исходила от темпераментного, волевого «кузена Вилли». «Кузен Ники» дал себя убедить – и привел в панику своих министров. Разваливался альянс с Францией, на который была ориентирована вся внешняя политика России.

Под давлением правительства Николаю пришлось задним числом дезавуировать свою подпись. Время «монархической дипломатии» уходило в прошлое. (Как мы увидим, столь же бесплодно закончится и последняя, отчаянная попытка «помазанников божьих» остановить войну в июле 1914 года.)

Вильгельм в русском мундире и Николай в немецком. 1905 год

Тысяча девятьсот шестой год

Самое выдающееся событие года, как водится, было негромким и прошло почти незамеченным. Двое французских ученых, Альбер Кальмет и Камиль Герен, открыли противотуберкулезную вакцину. На практике ее начнут применять еще нескоро, но появилась надежда, что человечество наконец одолеет чахотку, главную убийцу девятнадцатого века, когда стремительный рост городов привел к скученности населения, особенно в бедняцких кварталах. (В самой урбанизированной стране, Британии, «консумпция» была причиной четверти всех смертей.)

Кроме того, две страны, издавна считавшиеся оплотами деспотии, ввели у себя конституцию и парламент.

Первой была Персия, где Мозафереддин-шах под давлением общества был вынужден учредить меджлис и согласиться на ограничение монархической власти.

Второй – Россия.

В главе «Немножко ограниченное самодержавие» подробно описано, как трудно и непоследовательно – шаг вперед, два шага назад – происходил в России конституционный процесс и как недалеко он продвинулся.

Напомню его основные вехи.

В феврале вышел высочайший манифест, вводящий новую политическую конструкцию, состоящую из трех звеньев: главы государства – царя, Государственного Совета и Государственной думы.

В марте произошли выборы, на которых больше всего голосов получила самая радикальная из либеральных партий – кадеты.

В апреле открылась Дума, сразу же взяв курс на конфронтацию с правительством. Тогда же активный, но ненадежный Витте был заменен надежным, но вялым Горемыкиным. В начале июля кабинет возглавил и активный, и надежный Столыпин. Он тут же распустил неуправляемый парламент, который своим фрондированием постоянно дестабилизировал и без того напряженную обстановку в стране. Новая дума должна была собраться только через несколько месяцев, что давало премьер-министру время подавить беспорядки полицейскими методами. Часть депутатов не подчинилась указу и провозгласила в Выборге кампанию гражданского неповиновения, но широкой поддержки это воззвание не нашло.

Политическая ситуация к этому времени стала почти такой же воспаленной, как прошлым летом.

Рабочие бастовали во многих городах. В июле крестьянские волнения охватили половину сельских уездов. В крепости Свеаборг, на противоположном от Петербурга берегу Финского залива, восстали солдаты гарнизона, к которым присоединились рабочие соседнего Гельсингфорса.

Избавившись от Думы, Столыпин сразу же, три дня спустя, циркулярным постановлением предоставил губернаторам и градоначальникам чрезвычайные полномочия.

В августе были учреждены военно-полевые суды, начавшие быстро и беспощадно вешать террористов и вооруженных повстанцев – затянулся «столыпинский галстук».

Самую трудноконтролируемую проблему – крестьянских мятежей – правительство решило не репрессивными мерами, которые были бы и невозможны при таких масштабах народного недовольства, а резким изменением аграрной политики.

В октябре вышел указ, освобождавший крестьян от диктата общины и предоставлявший им свободу проживания, то есть только теперь, через 45 лет после «эмансипации», бывшие крепостные наконец стали полноправными гражданами. В ноябре начала проводиться в жизнь монументальная реформа, занявшая сельских жителей безопасными для правительства интересами. Успокоение крестьян, составлявших пять шестых российского населения, означало, что революции точно не будет.

На фоне укрепления исполнительной власти революционное подполье не отказалось от вооруженной борьбы, но перешло от массовых форм к индивидуальным. Террористические акты происходили чуть ли не ежедневно.

Это была самая настоящая война. Чтобы дать представление о ее интенсивности и накале, перечислю теракты – лишь самые заметные – всего одного месяца, января.

Выборгское воззвание

В первый же день нового года взрывом бомбы тяжело ранен черниговский губернатор Хвостов, оставшийся инвалидом; в Иркутске убит полицмейстер и ранен вице-губернатор.

Второго января в Пензе убит начальник гарнизона генерал-лейтенант Лисовский.

Десятого января в Одесском жандармском управлении взорвалась бомба, спущенная через трубу в печь. В тот же день другая «адская машина» оборвала в Тифлисе жизнь генерала Грязнова, по приказу которого производились аресты.

Одиннадцатого января генерал Селиванов, только что назначенный комендантом Владивостока и сразу же распустивший местный рабочий совет, был тяжело ранен двумя пулями.

Страницы: «« « 345678910 » »»