Гробовое молчание Герритсен Тесс
– Значит, вам уже известно об этом.
– Все только о ней и говорят. Наш квартал не так уж велик, и здесь, как в любой китайской деревне, есть и свои сплетники, и свои кляузники. Говорят, той женщине перерезали глотку, а руку сбросили с крыши. А еще – что у нее был пистолет.
«Люди, которые судачат об этом, знают чертовски много», – подумала Джейн.
– Эти разговоры – правда? – поинтересовалась Айрис.
– Мы пока не вправе обсуждать детали, – отозвалась Джейн.
– Но вы пришли именно поэтому, верно? Чтобы поговорить об этом деле? – спокойно спросила Айрис.
Некоторое время женщины внимательно разглядывали друг друга, и внезапно Джейн поняла: «Не я одна ищу информацию».
– У нас есть фотография, которую мы хотели бы показать вам, – сообщила она.
– Существует ли причина, по которой вы решили спросить именно меня? – осведомилась владелица студии.
– Мы расспрашиваем многих жителей этого квартала.
– Но я впервые слышу о фотографии. Хотя, я думаю, я непременно о ней услышала бы.
– Сначала нам нужно показать вам фотографию. А потом мы поясним почему. – Джейн посмотрела на Фроста.
– Мне жаль, что вам придется смотреть на это, мэм, – проговорил он. – Вероятно, фотография вас огорчит. Может быть, вам лучше сначала сесть?
Его спокойный уважительный тон, похоже, расплавил лед во взгляде женщины, и она кивнула.
– Сегодня я чувствую усталость. Возможно, мне действительно стоит сесть, благодарю вас.
Фрост быстро пододвинул кресло, и Айрис опустилась в него, облегченно вздохнув, из чего стало понятно, что ее порадовало предложение сесть. Только после этого Фрост вынул цифровое фото, присланное Маурой по электронной почте из морга. Хотя рану погибшей благоразумно накрыли салфеткой, бледность, отвисшая челюсть и полуприкрытые глаза не оставляли сомнений в том, что на фотографии покойница.
Айрис почти минуту пристально смотрела на снимок, при этом выражение ее лица не менялось.
– Мэм? – окликнул Фрост. – Вы узнаете ее?
– Она красавица, правда? – проговорила Айрис, поднимая взгляд. – Однако мне она не знакома.
– Вы уверены, что никогда не видели ее?
– Я прожила в Чайна-тауне тридцать пять лет, с тех пор как мы с мужем эмигрировали с Тайваня. Если бы эта женщина жила поблизости, я бы ее узнала. – Владелица студии взглянула на Джейн. – Вы пришли, чтобы задать мне только этот вопрос?
Джейн ответила не сразу, потому что заметила пожарную лестницу, висевшую прямо возле окна. Из этой комнаты, решила она, легко попасть на крышу. А это значит, что в итоге можно очутиться на любой здешней крыше, в том числе и на здании, где погибла женщина.
– Много ли сотрудников в вашей студии? – спросила Джейн, повернувшись к Айрис.
– Основной инструктор – я.
– А как насчет молодой женщины, которая только что привела нас сюда? – Джейн взглянула на имя, записанное в блокноте. – Беллы Ли.
– Белла работает у меня почти год. Она преподает в нескольких группах и сама берет плату со своих учеников.
– Вы упоминали своего мужа. Господин Фан тоже работает здесь?
Несколько раз моргнув, женщина отвела взгляд.
– Мой муж умер, – тихо произнесла она. – Джеймса нет вот уже девятнадцать лет.
– Мне жаль это слышать, госпожа Фан, – спокойно сказал Фрост. Было ясно, что он говорит правду.
Несколько секунд все молчали, только громкий стук деревянных тренировочных мечей доносился из соседнего помещения, где практиковалась группа.
– Я единственная владелица этой школы, – наконец произнесла Айрис. – Так что, если у вас есть вопросы, вам нужно спрашивать у меня. – Она выпрямилась. К ней снова вернулось самообладание, а ее взгляд опять остановился на Джейн, словно Айрис понимала, кто, скорее всего, бросит ей вызов. – Почему вы решили, что я могу знать погибшую?
Ответа на этот вопрос уже нельзя было избежать.
– Сегодня утром мы нашли машину убитой в одном из парковочных гаражей Чайна-тауна, – объяснила Джейн. – В ней оказался навигатор, и один из адресов в его памяти – ваш.
Айрис нахмурилась:
– Здешний? Адрес студии?
– Убитая собиралась прийти сюда. Вы знаете зачем?
– Нет. – Ответ был мгновенным.
– Можно узнать, где вы были в среду вечером, госпожа Фан?
Айрис ответила не сразу – пристально глядя на Джейн, она сузила глаза.
– Я вела вечернее занятие. А потом пошла домой.
– В котором часу вы ушли отсюда?
– Было около десяти. Домой я пришла в десять пятнадцать. Идти отсюда недалеко – до квартала Тайтун-Виллидж. Я живу на Хадсон-стрит, на самой окраине Чайна-тауна.
– Кто-нибудь сопровождал вас?
– Я была одна.
– А живете вы тоже одна?
– У меня нет семьи, детектив. Мой муж скончался, а моя дочь… – Айрис осеклась. – Да, я живу одна, – подтвердила она, вздернув подбородок, словно хотела защититься от жалости, которую мог породить ее ответ. Но вдруг глаза женщины заблестели – в них появились слезы. Несколько раз моргнув, она быстро усмирила их. Пусть китаянка хотела казаться несокрушимой, утрата все равно причиняла ей боль.
В соседнем помещении закончилось занятие, и до них донесся топот спускавшихся по лестнице учеников.
– Скоро придет мой следующий ученик, – проговорила Айрис, посмотрев на часы, которые висели на стене. – Мы ведь закончили?
– Не совсем, – возразила Джейн. – У меня есть еще один вопрос. В навигаторе убитой нашелся и другой адрес. Частная квартира здесь, в Бостоне. Вы знакомы с отставным детективом Бостонского УП Льюисом Ингерсоллом?
Внезапно все краски отхлынули от щек Айрис. Женщина замерла, ее лицо стало каменным.
– Госпожа Фан, с вами все в порядке? – поинтересовался Фрост. Он прикоснулся к плечу женщины, и Айрис вздрогнула, точно ее обожгло.
– Значит, это имя вам известно, – спокойно констатировала Джейн.
Айрис нервно сглотнула.
– Я познакомилась с детективом Ингерсоллом девятнадцать лет назад. Когда умер мой муж. Когда его… – Женщина осеклась.
Джейн и Фрост переглянулись. «Ингерсолл работал по делам об убийствах», – поняли они.
– Госпожа Фан, – обратился к женщине Фрост. На этот раз, когда он дотронулся до нее, Айрис не вздрогнула, позволив руке детектива остаться на ее плече. – Что случилось с вашим мужем?
Айрис опустила голову и произнесла едва слышным шепотом:
– Его застрелили. В ресторане «Красный феникс».
8
Из окна моей студии видно, как двое детективов, выйдя из здания, останавливаются на улице. Они смотрят вверх, и, хотя все мои инстинкты велят отойти, я упрямо остаюсь в поле зрения и знаю, что они наблюдают за тем, как я провожаю их взглядом. Я не желаю прятаться ни от друзей, ни от врагов, а потому смотрю на них сквозь стекло, сосредоточив внимание на женщине. «Детектив Джейн Риццоли» – значится на карточке, которую она мне оставила. С первого взгляда она вовсе не кажется бойцом – всего-навсего обычная прилежная дамочка в сером брючном костюме, практичных туфлях и с копной спутанных темных кудряшек. Но глаза выдают куда больше. Они ищут, наблюдают и оценивают. У этой женщины глаза охотника, и она пытается решить, не я ли ее добыча.
Без всякой боязни я стою на виду, и они, как, впрочем, и весь мир, могут смотреть на меня. Детективы могут изучать меня сколько угодно, но не увидят ничего, кроме тихой скромной женщины. В моих волосах заметны серебристые следы прошедших лет. До старости еще, конечно, далеко, но сегодня я чувствую ее неминуемое приближение. Я знаю, у меня осталось мало времени, для того чтобы завершить начатое. А с визитом этих двух детективов мои приключения приняли тревожный оборот, которого я совсем не ожидала.
Наконец-то полицейские двинулись прочь с нашей улицы. Возвращаются к охоте, уводящей их невесть куда.
– Какие-нибудь трудности, сыфу?
– Не знаю. – Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Беллу, и в очередной раз восхищаюсь тем, насколько безупречна и молода ее кожа даже в резком дневном свете, падающем из окна.
Единственный недостаток – шрам на подбородке, последствие мимолетной невнимательности во время тренировочного боя. Эту ошибку она не повторяла больше никогда. Белла стоит прямо и выглядит бесстрашной и уверенной в себе. Вероятно, даже слишком уверенной – на поле боя заносчивость может оказаться губительной.
– Зачем они приходили сюда? – спрашивает Белла.
– Они детективы. Задавать вопросы – их работа.
– Вы узнали что-нибудь еще о той женщине? Кто она, кто ее послал?
– Нет. – Я снова смотрю в окно, на прохожих, идущих по Гаррисон-авеню. – Однако, кем бы ни была эта женщина, она знала, как меня найти.
– Последней она не будет, – мрачно предрекла Белла.
Предупреждать меня нет необходимости – мы обе знаем, что спичка зажжена и фитиль подпален.
Оказавшись у себя в кабинете, я опускаюсь в кресло и смотрю на рамку с фотографией, которая стоит у меня на рабочем столе. Глядеть на эту карточку необязательно – она навеки запечатлелась в моей памяти. Я беру ее в руки и улыбаюсь, рассматривая лица. Я прекрасно помню день, когда был сделан этот снимок. Матери о многом забывают, но день, когда родилось их дитя, они запоминают навсегда. На этой фотографии Лоре четырнадцать лет. Мы с ней вдвоем стоим у Бостонского симфонического зала – мы ходили туда послушать выступление Джошуа Белла. За месяц до концерта Лора только и говорила что о нем: Джошуа Белл то, Джошуа Белл се. «Мамочка, он ведь красавчик, правда? Ведь его скрипка поет почти как живая, верно?» На фотографии Лора все еще под впечатлением от выступления своего кумира. Мой муж Джеймс тоже был с нами в тот вечер, однако на фотографии его нет. Он не запечатлен ни на одном из наших снимков, потому что фотоаппарат всегда держал он. И почему мне ни разу не пришло в голову взять фотокамеру у него из рук и щелкнуть его милое, немного совиное лицо? Я никогда не думала, что этой драгоценной возможности просто-напросто не станет. Что его улыбка будет жить лишь в моей памяти, а его образ навечно замрет на тридцати семи годах. Мой муж останется молодым навсегда. Слеза тихо падает на рамку, и я возвращаю фотографию на стол.
Их больше нет. Сначала у меня отняли дочь, затем мужа. Как можно продолжать жить, если твое сердце вырезали не один раз, а целых два? Но я смогла – я все еще жива и все еще дышу.
Пока еще дышу.
9
– Я прекрасно помню массовое убийство в «Красном фениксе». Классический амок. – Судебный психолог доктор Лоренс Цукер откинулся на спинку кресла, через стол окидывая Риццоли и Фроста своим проницательным взглядом, от которого Джейн всегда становилось не по себе.
Фрост сидел рядом с напарницей, однако Цукер, казалось, смотрел только на Джейн – взгляд психолога будто бы заползал ей в мозг, пытаясь отыскать тайны, словно она-то и была единственным объектом его интереса. Цукер и без того знал многие ее тайны. Он был свидетелем того, как тяжело начиналась карьера Джейн в отделе убийств – тогда ей, единственной женщине в числе двенадцати детективов, приходилось с трудом завоевывать доверие коллег. Судебный психолог был в курсе ночных кошмаров, которые терзали Джейн после серии особо тяжких преступлений, совершенных убийцей по прозвищу Хирург. Знал он и о шрамах, на всю жизнь оставшихся на ее ладонях, – в них вонзал свои скальпели тот же самый преступник. Цукеру было достаточно всего одного взгляда, чтобы, пробившись сквозь все защитные барьеры, увидеть за ними свежие раны, и Джейн бесилась от того, насколько уязвимой она чувствовала себя в его присутствии.
Чтобы отвлечься, Риццоли сосредоточилась на открытой папке, лежавшей на столе Цукера. В ней хранился отчет о событиях в «Красном фениксе», составленный девятнадцать лет назад и включавший психологический портрет У Вэйминя, китайского повара, который открыл стрельбу. Джейн знала, насколько усердно и тщательно Цукер подходил к своей работе, – его подробные анализы порой занимали десятки страниц, а эта папка выглядела на удивление тоненькой.
– Это ваш полный отчет? – поразилась Риццоли.
– Это все, что я написал по теме того расследования. Кроме посмертного анализа личности господина У, здесь имеются отчеты по четырем его жертвам. В бумагах Бостонского УП должны быть копии всех этих документов. Дело вел детектив Ингерсолл. Вы говорили с ним?
– На этой неделе его нет в городе, а дозвониться до него нам не удалось, – объяснил Фрост. – Его дочь сказала, что он поехал на север, в какой-то рыбацкий лагерь, где нет мобильной связи.
Цукер вздохнул:
– Наверное, на пенсии хорошо. Кажется, он ушел в отставку много лет назад. Чем он занимается сейчас, когда ему за семьдесят?
– Если это возраст полицейского, можно сказать, что ему все сто десять, – усмехнулся Фрост.
Джейн снова направила разговор в деловое русло:
– Другим детективом по этому делу был Чарли Стейнс, но он уже скончался. А потому мы надеялись, что вы сможете поделиться своим взглядом на эту историю.
Цукер кивнул:
– Основное понятие о случившемся можно получить уже по отчету с места происшествия. Нам известно, что повар, китайский иммигрант У Вэйминь, вышел в зал ресторана и застрелил четырех человек. Первым умер некий Джоуи Гилмор, он зашел забрать заказ навынос. Второй жертвой стал официант Джеймс Фан – говорят, он был ближайшим другом повара. Третья и четвертая жертвы – семейная пара Мэллори, сидевшая за столиком. В конце концов повар вернулся в кухню, приложил пистолет к собственному виску и покончил жизнь самоубийством. Случай амока с последующим суицидом.
– В ваших устах «амок» звучит как клинический термин, – заметил Фрост.
– А это и есть термин. Малайское слово, которым в восемнадцатом веке капитан Кук, посетивший в своем первом кругосветном плавании Индонезию, описал некое явление. А именно – внезапный, не спровоцированный очевидными причинами смертоносный приступ, когда индивид – почти всегда мужского пола – в бешенстве начинает убивать. Он умерщвляет всех подряд, пока его самого не лишают жизни. Капитан Кук полагал, что подобное поведение свойственно лишь населению Юго-Восточной Азии, однако теперь стало ясно, что такое происходит во всех уголках земли, вне зависимости от культуры. Этот феномен получил неуклюжее сокращенное название ССЭП.
– И что означает эта аббревиатура?
– Сумеречное состояние эпилептического или психогенного происхождения. Можно и по-другому – неконтролируемое стремление к насилию и жестокости в состоянии измененного сознания.
Джейн посмотрела на Фроста:
– Иначе это называется «разъяриться как медведь».
Цукер смерил Джейн неодобрительным взглядом:
– Вы несправедливы к этому животному. ССЭП случается обычно с людьми, причем самых разных профессий. С рабочими и офисными служащими. С молодыми и старыми. Женатыми и холостыми. Но почти всегда – с мужчинами.
– И что же общего у всех этих убийц? – поинтересовался Фрост.
– Вероятно, вы и сами догадаетесь. Они часто изолированы от местного сообщества. У них есть сложности в личных отношениях. Приступу предшествует некий переломный момент – потеря работы, развалившийся брак. И наконец, у подобных индивидов также имеется доступ к оружию.
Джейн пролистала свой экземпляр отчета Бостонского УП.
– Это был «Глок семнадцать» с наружной нарезкой на стволе. Судя по сообщению, он был украден за год до того в Джорджии. – Джейн подняла взор. – С чего вдруг иммигранту с зарплатой повара покупать «глок»?
– Может, для того, чтобы защищаться? Вдруг он чувствовал угрозу?
– Вы ведь психолог, доктор Цукер. Разве у вас нет ответа на этот вопрос?
Цукер сжал губы.
– Нет. Я же не ясновидящий. И у меня не было возможности поговорить с самым близким ему человеком – с его женой. К тому времени, когда Бостонское УП обратилось ко мне за консультацией, она уже уехала из города, и мы понятия не имели, как ее найти. Психологический портрет господина У, составленный мною, основан на моих беседах с другими знавшими его людьми. А их было не так уж и много.
– Одна из них – Айрис Фан, – заметила Джейн.
Цукер кивнул:
– Ах да. Жена официанта. Я прекрасно помню ее.
– На то есть какая-то особая причина?
– Во-первых, она была красавица. Совершенно потрясающая.
– Мы только что встречались с ней, – сообщил Фрост. – Она по-прежнему потрясающая.
– Неужели? – Цукер перелистнул несколько страниц в своей папке. – Посмотрим. Ей было тридцать шесть, когда я с ней беседовал. Значит, теперь ей… пятьдесят пять. – Психолог посмотрел на Фроста. – Вероятно, азиатские гены.
Джейн вдруг почувствовала себя забытой и уродливой сводной сестрой.
– Если оставить в стороне тот факт, что вы оба считаете ее прекрасной, чем-нибудь еще госпожа Фан вам запомнилась?
– Как ни странно, многим. Я разговаривал с ней несколько раз, поскольку она была для меня основным источником информации об У Вэймине. Тогда я первый год сотрудничал с Бостонским УП, а этот случай был настолько ужасающим, что его сложно было не запомнить. Представьте, вы отправляетесь на поздний ужин в Китайский квартал, а повар, вместо того чтобы приготовить вам курицу гунбао[4], убивает вас. Вот почему эта история привлекла столько внимания. Она заставила людей почувствовать себя уязвимыми, потому что жертвой мог стать кто угодно. К тому же началась обычная истерия по поводу ужасных нелегальных иммигрантов. Как господин У проник в страну? Откуда у него оружие? И так далее. Я лишь за несколько лет до этого закончил университет, и на тебе – стал консультантом по одному из самых забойных дел года. – Цукер осекся. – Я неверно подобрал слово.
– И какой же вывод вы сделали насчет стрелка? – поинтересовался Фрост.
– Достаточно унылая личность, ей-богу. Он прибыл из провинции Фуцзянь и оказался в Штатах примерно в двадцатилетнем возрасте. Точную дату установить невозможно, так как документов не существует. Всю информацию я получил от госпожи Фан – она сказала, что господин У был близким другом ее мужа.
– Который погиб во время этой стрельбы, – заметил Фрост.
– Да. Несмотря на это, госпожа Фан не сказала ничего плохого об У Вэймине. Она не верила, что стрелял он. Госпожа Фан назвала повара кротким и работящим. Сказала, что он дорожил своей жизнью. У Вэйминь содержал жену и дочь, а также посылал деньги для семилетнего сына, рожденного в предыдущем браке.
– Так, значит, у него была бывшая жена?
– В другом городе. Однако У и его жена Лихуа прожили в Бостоне довольно долго. Они занимали квартиру прямо над рестораном, где работал У Вэйминь, и держались достаточно обособленно. Вероятно, боялись привлечь внимание, потому что были нелегальными иммигрантами. К тому же их жизнь осложнял язык – они говорили на мандаринском и на достаточно редком миньском диалектах.
– А большая часть Чайна-тауна пользуется кантонским, – понял Фрост.
Цукер кивнул:
– Носители этих диалектов не понимают друг друга, видимо, это и привело к изоляции семьи У Вэйминя. Итак, у этого человека было достаточно причин для стресса. Он скрывал свой нелегальный статус. Был изолирован от общества. И ему нужно было содержать семью. Добавьте к этому долгий рабочий день – никто не станет спорить, что этот человек находился в очень тяжелом положении.
– Но из-за чего же он все-таки сломался? – спросила Джейн.
– Госпожа Фан не знала ответа на этот вопрос. На той неделе, когда произошло массовое убийство, ее не было в стране – она навещала родственников. Я говорил с госпожой Фан, когда она вернулась домой и все еще находилась в шоковом состоянии. Однако госпожа Фан все время настаивала на одном и том же – У Вэйминь никогда в жизни не смог бы никого убить. И уж наверняка он не смог бы погубить ее мужа Джеймса, потому что они были друзьями. Госпожа Фан также заявила, что у повара сроду не было оружия.
– Откуда она могла это знать? Она ведь не была его женой.
– Что ж, вдову У Вэйминя я расспросить не сумел. Через несколько дней после преступления они с дочерью собрали вещи и исчезли. Тогда еще не было Министерства национальной безопасности и никто не отслеживал иностранцев, так что для нелегальных мигрантов было не так уж и трудно то появляться, то прятаться, а то и вовсе исчезать. Вдова У Вэйминя поступила именно так. Она исчезла. И даже Айрис Фан понятия не имела, куда пропали эта женщина и ее дочь.
– Вы руководствуетесь одними лишь словами госпожи Фан. Почему вы решили, что она сказала вам правду? – удивилась Джейн.
– Возможно, я наивен, но я ни разу не усомнился в искренности госпожи Фан. Ни разу. В ней есть нечто такое… – Цукер покачал головой. – Она – трагическая фигура. Мне до сих пор жаль ее. Даже и не знаю, как можно перенести столько потерь, сколько выпало на ее долю.
– Потерь?
– У нее была еще дочь.
Джейн внезапно припомнила, как Айрис говорила о том, что живет одна. О том, что у нее больше нет семьи.
– Ее дочь умерла?
– По-моему, я не включил это в свой отчет, поскольку история о девочке не имеет отношения к происшествию в «Красном фениксе». У Айрис и Джеймса была четырнадцатилетняя дочь, пропавшая за два года до того события. Полиции так и не удалось найти ее следов.
– Бог мой, – ужаснулся Фрост. – А мы и не знали. Она нам ничего не сказала.
– Айрис Фан не из тех женщин, которые любят, когда их жалеют. Но я помню, как смотрел в ее глаза и видел боль. Такую боль мне даже вообразить трудно. И при этом в ней столько невероятной силы. – Цукер умолк на мгновение, словно воспоминание об этом горе до сих пор трогало его.
Джейн тоже не могла вообразить себе такую боль. Она подумала о своей дочери Реджине, которой исполнилось всего два с половиной года. Представила, каково это – пытаться год за годом продолжать существовать, не зная, жив твой ребенок или умер. Одна лишь эта пытка способна свести с ума любую женщину. «А потом она потеряла еще и мужа…» – пронеслось в голове Джейн.
– Беда никогда не приходит одна, – заметил Цукер, – за ней всегда следуют и другие несчастья. Но то, что случилось в «Красном фениксе», принесло горе не только ближайшим родственникам погибших. Словно это массовое убийство несло на себе проклятие. И поражало все новые и новые жертвы.
В помещении вдруг стало холоднее. Настолько, что по рукам Джейн побежали мурашки.
– Что значит «проклятие»?
– В течение месяца после этого происшествия случилось множество несчастий. Детектива Стейнса свалил инфаркт. Криминалист, работавший на месте преступления, погиб в автокатастрофе. У жены детектива Ингерсолла случился инсульт, и через некоторое время она умерла. И наконец пропала девушка.
– Какая девушка?
– Шарлотта Дион. Шестнадцатилетняя дочь Дины Мэллори, одной из убитых в ресторане. Через несколько недель после гибели Дины в «Красном фениксе» Шарлотта пропала во время школьной экскурсии. Ее так и не смогли найти.
Внезапно Джейн услышала собственное сердцебиение – оно было оглушительным, словно кто-то стучал в барабан прямо под ухом.
– Вы сказали, что дочь Айрис Фан тоже исчезла.
Цукер кивнул:
– Между этими двумя исчезновениями прошло два года, однако совпадение жуткое, верно? У двоих людей, погибших в «Красном фениксе», пропали дочери.
– Но совпадение ли это?
– А что же еще? Эти две семьи не были знакомы. Фаны были бедными иммигрантами. А родители Шарлотты – бостонскими аристократами. Других связей между этими людьми не было. Так что исчезновение девушки вполне можно отнести на счет проклятия «Красного феникса». – Психолог бросил взгляд на папку с документами. – А может, все дело в том здании. Жители Чайна-тауна считают, что в нем обитают привидения. Говорят, стоит войти внутрь, и зло само прилипает к тебе. – Цукер посмотрел на Джейн. – А ты уносишь его домой.
10
Джейн не любила совпадений. В сложных переплетениях ткани под названием жизнь они, конечно же, случались, но ее все время тянуло разобраться: почему ниточки соединились, так ли уж случайно это произошло, или просто воплотился некий высший замысел и возник узор, который можно постичь, изучив все нити до самого их начала? Джейн сидела за своим рабочим столом и занималась как раз этим: она пыталась отследить пять нитей, трагически соединившихся девятнадцать лет назад в одном из ресторанов Китайского квартала.
Папка с делом «Красного феникса» была не особенно пухлой. Для детективов из отдела убийств преступник, совершивший самоубийство, – настоящая удача; такие дела – как подарок в упаковке с бантиком. Злодей уже свершил правосудие, выпустив пулю в самого себя. Полицейский отчет Стейнса и Ингерсолла об этом массовом убийстве отвечал не на вопрос «кто?», а на вопрос «почему?» и был почти полностью основан на том, что доктор Цукер уже рассказал Джейн и Фросту об У Вэймине.
А потому Джейн переключила внимание на четверых погибших.
Жертвой номер один был Джоуи Гилмор двадцати пяти лет, родившийся и выросший в Южном Бостоне. В отчете содержалось достаточно много информации о Гилморе, потому что у него уже были судимости. Кржа со взломом, незаконное проникновение на чужую территорию, нападение с нанесением побоев. Эта запись, а также его место работы – фирма «Оптовая мясная торговля Донохью» – тут же привлекли внимание Джейн. Бостонское УП было слишком хорошо знакомо с владельцем компании Кевином Донохью вследствие его тесных и длительных связей с местной организованной преступностью. За четыре десятилетия обычный уличный головорез Донохью сумел сделать «карьеру» и стать одним из трех самых влиятельных людей в местной ирландской мафии. Правоохранительные органы прекрасно знали, кто такой Донохью и чем он занимается, но доказать это в суде не могли. Пока не могли.
Джейн извлекла папку с фотографиями, сделанными на месте происшествия, и отыскала снимок тела Джоуи Гилмора – оно лежало на полу среди разбросанных коробок для еды навынос. Его свалили с ног единственным выстрелом в затылок. Конечно, доктор Цукер сколько угодно может называть этот случай амоком, но Джейн видела в нем чертовски ясные признаки бандитской разборки.
Жертвой номер два был тридцатисемилетний Джеймс Фан, служивший в ресторане «Красный феникс» администратором, официантом и кассиром. Он и его жена Айрис Фан эмигрировали с Тайваня за шестнадцать лет до происшествия: Джеймс попал в Штаты, поступив в аспирантуру на одну из кафедр азиатской литературы. Сообщалось, что с У Вэйминем они были хорошими друзьями – в «Красном фениксе» Джеймс и У проработали вместе пять лет. Никому не было известно о каких-либо конфликтах между ними. Джейн не смогла найти в отчете ни одного упоминания о дочери Фанов Лоре, пропавшей за два года до этого убийства. Вероятно, Стейнсу и Ингерсоллу не было известно о трагедии, постигшей семейство Фан несколько ранее.
Жертвы под номерами три и четыре были супругами – Артур и Дина Мэллори из Бруклайна, штат Массачусетс. Сорокавосьмилетний Артур был президентом и генеральным директором инвестиционной компании «Уэллесли груп». О занятиях сорокалетней Дины ничего не сообщалось – видимо, имея супруга с такой должностью, работать ей было необязательно. Для Артура и Дины этот брак был вторым по счету, неким смешением двух бывших семей. Первой женой Артура была Барбара Харт, и у них имелся сын, двадцатилетний Марк. У Дины и ее бывшего мужа Патрика Диона была семнадцатилетняя дочь. В полицейском отчете достаточно внимания уделялось теме, которую стал бы исследовать любой хороший детектив из отдела убийств, – теме конфликтов, возникших на почве разводов и новых браков убитых.
Если верить словам сына Артура Мэллори, Марка Мэллори, отношения между семьями Мэллори и Дион были чрезвычайно сердечными, даже несмотря на то, что Дина и Артур ушли от своих супругов за пять лет до этого. После развода и заключения нового брака Дина Мэллори и ее бывший муж Патрик поддерживали дружеские отношения, и обе семьи часто ужинали по праздникам.
До странности цивилизованное общение, подумала Джейн. Жена уходит от Патрика к другому мужчине, а потом они все вместе празднуют Рождество. Эти сведения казались слишком уж невероятными, но они поступили от сына Артура Мэллори, который наверняка знал, что к чему. Какая-то безупречно реконструированная семья – все рады, никто не ссорится. Джейн предполагала, что это возможно, но в своей собственной семье она даже представить не могла ничего подобного. Джейн попыталась вообразить воссоединение клана Риццоли с участием папы, мамы, папиной секс-бомбы и нового маминого возлюбленного Винса Корсака. Вот уж где точно случилось бы массовое убийство, и кто выжил бы в этой истории – предсказать сложно.
Однако семейства Мэллори и Дион как-то умудрялись с этим справляться. Вероятно, это делалось для Шарлотты, которой в момент развода родителей было всего лишь двенадцать лет. Как большинство детей разведенных родителей, она, вероятно, то и дело перемещалась из одного дома в другой – пусть и обеспеченный, но несчастный ребенок, постоянно шатающийся от мамы Дины к папе Патрику.
Перевернув последнюю страницу дела, Джейн обнаружила краткое дополнение к отчету:
Шарлотта Дион, дочь Дины Мэллори, была объявлена в розыск 24 апреля. Последний раз ее видели неподалеку от Фанел-холла во время школьной экскурсии. По словам детектива Хэнка Букхольца, свидетельства указывают на возможное похищение. Расследование продолжается.
Дополнение, датированное 28 апреля, было подписано детективом Ингерсоллом.
Две пропавшие девочки – Лора Фан и Шарлотта Дион. Обе были дочерьми людей, убитых в «Красном фениксе», однако в отчете все указывало лишь на то, что это печальное совпадение. Все соответствовало словам доктора Цукера. Порой нет ни принципа, ни плана, а есть просто слепая жестокость судьбы, которая не считается с тем, что кто-то и так слишком много страдал.
– Знаешь, Риццоли, вам с Фростом просто нужно было спросить у меня.
Джейн подняла голову и увидела Джонни Таня, остановившегося у ее стола.
– Спросить у тебя – о чем?
– О массовом убийстве в «Красном фениксе». Я только что видел Фроста. Он сказал мне, что вы разыскиваете все документы, касающиеся этого дела. Если бы вы обратились ко мне, я бы сразу же все рассказал об этом происшествии.
– Откуда ты о нем знаешь? Когда это случилось, тебе было сколько – лет восемь?
– Я прикреплен к Чайна-тауну, а значит, должен знать обо всем, что там происходит. Знаешь, китайцы до сих пор говорят о «Красном фениксе». Эта история напоминает незаживающую рану. Она никогда не заживет, поскольку к ней примешивается позор.
– Позор? Почему?
– Убийца был одним из наших. Говоря это, я подразумеваю всех китайцев. – Тань указал на папки, лежавшие на столе у Джейн. – Я просматривал это дело два месяца назад. Говорил с Лу Ингерсоллом. Читал отчеты судмедэкспертизы. – Он постучал себя по голове. – Вся информация здесь, не сомневайся.
– Я не знала, что ты знаком с этим делом.
– И тебе не пришло в голову спросить меня? А я-то думал, что стал членом команды.
Джейн не понравились обвиняющие нотки, прозвучавшие в голосе Таня.
– Да, ты член команды, – согласилась она. – Я постараюсь не забывать об этом. Но ты очень облегчишь дело для всех нас, если перестанешь вести себя так вызывающе.
– Просто мне хочется быть в первых рядах. Неприятно, когда в тебе видят какого-то придурка на подхвате, а это случается здесь слишком уж часто.
– Что ты имеешь в виду?
– Бостонское УП – большой и чудесный «плавильный котел», верно? – Тань рассмеялся. – Вранье!
Некоторое время Джейн рассматривала молодого человека, пытаясь расшифровать каменное выражение на его лице. И вдруг узнала в нем себя – в возрасте Таня она жаждала показать, на что способна, и возмущалась, когда ее игнорировали.
– Сядь, Тань, – велела она.
Вздохнув, он придвинул ближайший стул и сел.
– Ну?
– Ты думаешь, я не представляю себе, что значит быть в меньшинстве?
– Не знаю. А ты представляешь?
– Оглянись вокруг. Сколько женщин-детективов работает в отделе убийств? Одна-единственная, и ты с ней разговариваешь. Я знаю, каково это, когда ребята не подпускают тебя к делу; они считают: раз ты девушка, эта работа не для тебя. Тань, придется научиться справляться со всеми идиотами и со всем дерьмом, потому что и того и другого – пруд пруди.
– Но это не значит, что мы должны делать вид, будто радуемся этому.
– И что, если не радуемся – это может что-то изменить?
– Видимо, ты – изменила. Потому что тебя они признают.
Джейн задумалась: а правда ли это? Вспомнила, какой была ее жизнь, когда она только поступила в отдел и ей приходилось мириться с хихиканьем, шутками о тампонах и намеренными оскорблениями. Да, теперь стало легче, однако война была тяжелой и длилась годами.
– Если будешь ныть и жаловаться – точно ничего не изменишь, – заметила она. – Нужно просто делать свою работу лучше других. – Джейн умолкла. – Я слышала, ты запросто сдал экзамен на детектива с первой попытки.
Тань быстро кивнул:
– И к тому же на самый высокий балл.
– А сколько тебе? Двадцать пять?
– Двадцать шесть.
– Это, знаешь ли, против тебя.
– Что? То, что я очередной азиат-зубрила?
– Нет. То, что ты совсем еще паренек.
– Чудесно. Еще одна причина, чтобы меня не принимали всерьез.
Читать бесплатно другие книги:
