Все в его поцелуе Куин Джулия

Тихий, но решительный.

На часах была почти полночь. Фелпс уже давно лег спать, поэтому Гарет пошел сам открывать дверь.

– Кто там?

– Это я.

Что? Не может быть... Он распахнул дверь.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел он, рывком втягивая Гиацинту внутрь квартиры. – Тебя никто не видел?

– В такое время...

– Ты с ума сошла? Совсем обезумела? – Он вспомнил, как разозлился на нее, когда она в прошлый раз разгуливала одна по темным улицам Лондона. Но тогда у нее было хоть какое-никакое объяснение. Но на этот раз...

Он еле себя сдерживал.

– Мне придется запереть тебя. Надо как-то привести тебя в чувство и...

– Ты только послушай...

– Иди сюда. – Он схватил ее и затолкал в спальню, поскольку это была самая дальняя комната. Каморка Фелпса располагалась по другую сторону гостиной. Обычно его камердинер спал как убитый, но если Гарету не повезет, Фелпс может именно сегодня проснуться и отправиться на кухню что-нибудь перекусить.

– Гарет, я должна тебе сказать...

– Я ничего не хочу слушать, если только ты не хочешь сказать, что ты дура.

Она скрестила руки на груди.

– Ну уж нет! Этого ты от меня не дождешься.

Он сжимал кулаки, удерживая себя оттого, чтобы не наброситься на нее. У него становилось темно в глазах, когда он представлял себе ее одну на темной улице, где на нее могли в любую минуту напасть...

– Я убью тебя.

Но она не слушала его угроз.

– Гарет, мне надо...

– Нет, не говори ни слова. Сядь, – он только сейчас понял, что она стоит, – сядь сюда и сиди тихо, пока я не придумаю, что с тобой делать.

Гиацинта села и в первый раз было похоже на то, что она не собирается открывать рот. Наоборот, она выглядела необычайно довольной собой.

Это сразу вызвало у него подозрение. Как ей удалось вычислить, что он именно в эту ночь собрался в последний раз отправиться в Клер-Холл искать бриллианты? Он, наверное, нечаянно проговорился во время их недавнего разговора. Он думал, что он очень осторожен, но Гиацинта была чертовски умна, и если кто-то и смог из его слов сделать вывод о его намерениях, то только она.

По его мнению, это вообще была дурацкая затея. У него не было ни одной зацепки, если не считать теории Гиацинты о спальне баронессы. Но он пообещал ей, что пойдет. И вот он уже в третий раз собирается идти в Клер-Холл.

Он смотрел на нее сердито. Она безмятежно улыбалась, и это сводило его с ума.

– Ладно, – чуть слышно произнес он, – мы установим кое-какие правила. Прямо здесь и сейчас.

– Какие именно?

– Когда мы поженимся, ты не будешь выходить из дома без моего разрешения...

– Никогда?

– По крайней мере до того времени, пока ты не докажешь, что ты ответственный, взрослый человек. – Гарет сам себя не узнавал, но если это поможет уберечь от опасности эту дурочку, пусть так и будет.

– И с каких это пор ты стал выражаться так высокопарно?

– С тех пор, как влюбился в тебя! – почти заревел он во весь голос. Его удержало только то, что была ночь, а в доме жили главным образом одинокие мужчины, которые поздно ложились спать и обожали сплетничать.

– Ты... ты – что?

Ее рот округлился, но Гарет был слишком возбужден, чтобы это заметить.

– Я люблю тебя, глупая женщина. – Он размахивал руками, словно безумный. Просто невероятно, до чего она его довела. Гарет не помнил, когда в последний раз так терял над собой контроль. – Он скрипнул зубами. – Ты самая безумная, самая непредсказуемая...

– Но...

– И ты кого угодно можешь замучить своей болтовней. Но я люблю тебя, да поможет мне Бог, все равно люблю...

– Но, Гарет...

– И если мне придется привязать тебя к этой чертовой кровати, чтобы уберечь тебя от самой себя, Бог свидетель, я это сделаю.

– Но, Гарет...

– Ни слова больше, ни единого слова. – Он начал размахивать пальцем перед ее носом, что было весьма невежливо. Потом неожиданно замер, опустив руки.

Она, не опуская удивленных глаз, медленно встала и подошла к нему.

– Ты меня любишь?

– Я знаю, что ты моя погибель, но это так. – Гарет вздохнул. – Я не могу с собой справиться.

– О! – Ее губы задрожали, а потом расплылись в улыбке. – Как это хорошо.

– Хорошо? Это все, что ты можешь сказать?

– Я тоже тебя люблю. – Она дотронулась до его щеки. – Всем сердцем, всем, что я есть...

Он так и не услышал, что еще она хотела ему сказать, потому что закрыл ей рот поцелуем.

– Гарет, – она, пытаясь отстраниться.

– Не сейчас. – Он снова ее поцеловал, он не мог остановиться.

– Но, Гарет...

Он держал ладонями ее лицо и целовал ее... целовал до тех пор, пока не совершил ошибку, выпустив ее губы, чтобы начать целовать горло.

– Гарет, я должна тебе сказать...

– Не сейчас. – У него на уме было совсем другое.

– Это очень важно и... Он оторвался от нее.

– Господи, женщина. В чем дело?

– Ты должен меня выслушать. – Гарет почувствовал себя отомщенным, увидев, что она дышит так же тяжело, как и он. – Я знаю, это было безумием приходить сюда так поздно.

– Одной, – счел уместным добавить он.

– Да, и одной. Но клянусь тебе, я не совершила бы такой глупости, если бы мне не надо было срочно поговорить с тобой.

– А записки было бы недостаточно? Она покачала головой.

– Гарет, – сказала она, и выражение ее лица стало таким серьезным, что у него перехватило дыхание. – Я знаю, кто твой отец.

Казалось, пол уходит у него из-под ног, и вместе с тем он не мог оторвать от нее взгляда. Он схватил ее за плечи.

Если бы кто-нибудь спросил его об этой минуте, он ответил бы, что только благодаря Гиацинте он остался стоять, а не рухнул на пол.

– Кто он? – Гарет почти боялся ответа. Всю свою сознательную жизнь он хотел услышать ответ на этот вопрос, а сейчас не испытывал ничего, кроме ужаса.

– Это был брат твоего отца, – прошептала Гиацинта. Его словно кто-то ударил в грудь.

– Дядя Эдвард?

– Да. – Она смотрела на него с любовью и состраданием. – Так написано в дневнике твоей бабушки. Сначала она не знала, никто не знал. Бабушка, однако, понимала, что барон не может быть твоим отцом, поскольку всю весну и лето провел в Лондоне. А твоя мать... там не была.

– А как она узнала? Она была уверена?

– Изабелла все вычислила после того, как ты родился. Она сказала, что ты был слишком похож на Сент-Клеров, чтобы быть бастардом, а Эдвард как раз жил в это время в поместье.

– А он знал?

– Твой отец ил и дядя?

– Мой... – Он отвернулся, и из его груди вырвался какой-то сдавленный звук. – Я не знаю, как его называть.

– Твой отец – лорд Сент-Клер, – уточнила она. – Ему ничего не было известно. Во всяком случае, так полагала Изабелла. Она не знала, что Эдвард находился в то время в Клер-Холле. Он только что окончил Оксфорд – я не в курсе, что точно случилось, но, похоже, он собирался поехать с друзьями в Шотландию. Однако поездка сорвалась, и ему пришлось приехать вместо этого в Клер-Холл. А твоя бабушка действительно была твоей бабушкой!

Гиацинта держала его за плечи и умоляла взглянуть на нее, но он не мог.

– Гарет, Изабелла была твоей бабушкой, правда. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить ее лицо. Но это было так давно! Но она его любила. Это он помнил.

И она знала правду. Интересно, рассказала бы она ему, если бы дожила до тех лет, когда он стал взрослым?

Этого он уже никогда не узнает, но, может быть... Если бы она увидела, как с ним обращается отец... то есть барон... кем они стали друг для друга...

Ему хотелось верить, что Изабелла ему бы все рассказала.

– Твой дядя, – услышал он голос Гиацинты.

– Он знал, – не слишком уверенно сказал Гарет.

– Думаешь? Он тебе что-то говорил?

Гарет не знал, почему он думал, что Эдвард знает правду, но теперь он был в этом уверен. В последний раз Гарет видел Эдварда, когда ему было восемь лет. Достаточно большим, чтобы что-то помнить.

Эдвард любил его, любил так, как никогда не любил барон. Он научил его ездить верхом, а на день рождения – когда мальчику исполнилось семь лет – подарил щенка.

Эдвард слишком хорошо знал свою семью, чтобы понимать, что правда погубит всех. Ричард никогда не простит Энн за то, что она родила ребенка не от него. А если бы узнал, что ее любовником был его родной брат...

Гарет прислонился к стене, потому что ноги перестали его держать. Может быть, это даже хорошо, что правда так долго не выходила наружу.

– Гарет?

Гиацинта произнесла его имя тихим шепотом, и он почувствовал, как она вложила свои пальцы в его ладонь с такой нежностью, что у него защемило сердце.

Он не знал, что ему думать. Сердиться или почувствовать облегчение? Он был настоящим Сент-Клером, но он столько лет считал себя самозванцем, что сейчас ему трудно было в это поверить.

– Гарет.

Гиацинта сжала его руку. В этом пожатии было столько нежности и сочувствия, что неожиданно он понял... Понял, что ничто не имело значения, кроме нее, что прошлое было совершенно не важным по сравнению с будущим, что семья, которую он потерял, была гораздо менее дорога ему, чем та, которую создаст он сам.

Гиацинта немного смутилась, заметив, как изменилось выражение его лица, но все же улыбнулась. Казалось даже, что она вот-вот расхохочется. Так бывает, когда человек с трудом сдерживает переполняющее его счастье.

– Я тоже люблю тебя, – сказала она. Он поцеловал ее.

– Я на самом деле тебя люблю.

– Это что, соревнование?

– Все, что тебе будет угодно.

– Тогда я должна тебя предупредить, – Гиацинта изогнула бровь так, как умела делать это только она, – что я всегда выигрываю во всех соревнованиях и играх.

– Так уж и всегда?

– Если это важно.

У него потеплело в груди, все его волнения разом улетучились.

– И что это означает?

– Это означает, – ответила она, расстегивая пуговицы своего пальто, – что я действительно тебя люблю.

Гарет отступил на шаг и оглядел ее оценивающим взглядом.

– А еще?

Пальто упало на пол.

– Этого достаточно?

– Не совсем.

Ей хотелось выглядеть нахальной, но ее щеки начали предательски розоветь, а ресницы затрепетали.

– Для остального мне потребуется помощь. В мгновение ока он уже был возле нее.

– Готов служить всю жизнь.

– Вот как?

Она была несколько заинтригована, и поэтому он поспешил добавить:

– В спальне.

Он потянул за ленты, удерживавшие корсаж платья.

– Вам помочь, миледи? Она кивнула:

– Может быть... – собрался стянуть с нее платье, но она его остановила: – Нет. Ты.

Он сразу понял, что она имела в виду, и весело улыбнулся.

– Разумеется, миледи. – Он стянул через голову джемпер. – Все, что прикажете.

– Все?

– Сейчас – все.

– Тогда пуговицы.

– Как пожелаете!

Через секунду рубашка была на полу. Она увидела его обнаженный торс, и ее дыхание предательски сбилось. Она явно возбудилась, и ему ничего не оставалось, как уложить ее в кровать.

– Что-нибудь еще?

Ее губы зашевелились, а глаза остановились на его бриджах. Он понял, что она робеет, что все еще настолько невинна, что боится попросить его раздеться.

– Это? – Он засунул большой палец за пояс. Она кивнула.

Не отрывая от нее взгляда, Гарет снял бриджи и улыбнулся, заметив, как расширились ее глаза при виде его плоти. Гиацинте хотелось казаться умудренной опытом, но пока ей это не удавалось.

– На тебе слишком много надето, – тихо сказал Гарет. Его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица. Он взял ее за подбородок и, подняв его, поцеловал в губы, а другой рукой стал стягивать вниз платье. Его пальцы легко пробежали по позвоночнику и остановились внизу – там, где платье все еще скрывало ее бедра.

– Я люблю тебя. – Он потерся носом о ее нос.

– Я тоже тебя любою.

– Я так рад. Если бы ты меня не любила, это было бы так неловко.

Она засмеялась, но как-то нерешительно.

– Ты имеешь в виду, что все другие твои женщины тебя любили?

– Я хочу сказать, что я никогда их не любил. Я не знаю, смог бы я пережить – любя тебя так, как люблю, – если бы ты не ответила мне взаимностью.

Она дотронулась до его лба, потом погладила его волосы, заправив за ухо выбившуюся прядь.

Ей казалось, что она может оставаться вот так всегда – просто смотреть на его лицо, запоминая каждую черточку, – от изгиба его полной нижней губы до четко очерченной линии бровей. Она проведет всю свою жизнь с этим человеком, будет любить его и родит ему детей. Все это переполняло ее чувством какого-то головокружительного предвкушения, будто ее ждет необыкновенное приключение. И все это начнется сейчас.

Она поцеловала его в губы и сказала:

– Я люблю тебя.

– Правда? – пробормотал он, и она поняла, что и он изумлен тем волшебством, которое их ждет.

– Иногда я буду сводить тебя с ума, – предупредила она.

– Тогда я буду скрываться в своем клубе, – криво усмехнулся он.

– Но и ты сможешь делать то же самое со мной, – добавила она.

– А ты пойдешь пить чай к своей матери! А ночью мы будем целоваться и просить друг у друга прощения.

– Гарет. – Ей казалось, что у них должен быть более серьезный разговор.

– Никто не говорит, что мы каждую секунду должны быть вместе, – заявил он, – но в конце дня, – тут он тоже поцеловал ее, – и почти весь день я предпочел бы не видеть никого, кроме тебя, и не слышать ничей голос, кроме твоего. Я люблю тебя, Гиацинта Бриджертон. И всегда буду любить.

– О, Гарет! – Конечно, надо было бы сказать нечто более красноречивое, но он уже все сказал за них обоих.

Гарет прижал ее к себе и спросил:

– А когда мы поженимся?

– Через шесть недель.

– Через две. Мне все равно, что ты скажешь своей матери, но уговори ее сократить срок до двух недель, или я увезу тебя в Гретна-Грин.

– Хорошо, – выдохнула Гиацинта, – может быть, даже до одной недели.

– Еще лучше.

Они молча лежали рядом, наслаждаясь тишиной, потом Гиацинта повернулась к нему и спросила:

– Ты собирался сегодня ночью пробраться в Клер-Холл?

– Ты разве не знала?

– Я думала, ты решил туда больше не ходить.

– Я же тебе обещал, что пойду.

– Да, но я думала, что ты просто хотел меня успокоить, а на самом деле сказал неправду.

– Да перестань! Не могу поверить, что ты не хотела этого.

– Конечно, хотела. Просто я думала, что ты не пойдешь. – Она села так неожиданно, что закачалась кровать. Ее глаза загорелись. – Давай пойдем туда сегодня.

– Нет.

– Ну пожалуйста! Пусть это будет свадебным подарком.

– Нет.

– Я понимаю твое нежелание...

– Нет, – повторил он, чувствуя, что все же сдастся. – Не думаю, что ты понимаешь.

– А что мы теряем? Мы же собираемся пожениться через две недели...

Он поднял бровь.

– Наследующей неделе, – поправилась она. – Обещаю – на следующей неделе.

Он задумался. Заманчиво!

– Пожалуйста, ты же сам тоже хочешь пойти.

– Почему у меня такое чувство, будто я вернулся в университет и мои придурки друзья убеждают меня, что я должен выпить еще три стакана джина?

– А зачем тебе надо было дружить с придурками? Ну и что, ты выпил?

Гарет задумался. Как ответить на этот вопрос? С одной стороны, ей незачем знать о его худших поступках тех лет, но с другой – это отвлечет ее от мыслей о бриллиантах.

– Ну пойдем, – настаивала она. – Я же знаю, что ты этого хочешь.

– Я знаю, чего я хочу. – Он обхватил ее бедра. – И это совсем не то.

– Разве тебе не нужны бриллианты?

– М-м. – Он начал ее гладить.

– Гарет! – Она попыталась выскользнуть.

– Гарет, да, или, Гарет...

– Нет. – Ей удалось освободиться, и она отползла на другой край кровати. – Гарет, нет. До тех пор, пока мы не отправимся в Клер-Хаус искать бриллианты.

– Господи, – пробормотал он. – Да это Лисистрата[6] пришла ко мне домой в твоем обличье.

Одеваясь, Гиацинта то и дело торжествующе поглядывала на него через плечо.

Гарет встал, понимая, что потерпел поражение. Он прежде всего беспокоился о ее репутации, и пока он рядом, он был уверен, что она будет в полной безопасности. Они и вправду поженятся через неделю-другую, и их выходку – если их поймают – будут обсуждать с веселыми улыбками. Но надо было хотя бы для видимости немного поартачиться.

– А ты не устала после наших постельных игр?

– Наоборот, я полна сил.

– Предупреждаю, мы идем в последний раз. Она не задумываясь ответила:

– Обещаю.

– Я говорю серьезно. Если мы не найдем бриллианты сегодня, мы не пойдем в Клер-Холл до тех пор, пока я его не унаследую. А потом ты можешь разобрать весь дом – камешек за камешком, если пожелаешь.

– В этом не будет необходимости. Мы найдем их сегодня.

Гарет подумал о нескольких вариантах ответа, но ни один не подходил для ушей Гиацинты.

– Я, правда, не совсем подходяще одета. – Она была в темном платье, а не в бриджах, как в прошлые разы.

Он не стал предлагать ей отложить их поход. Бесполезно! Она уже сгорала от нетерпения.

– Зато на мне очень удобная обувь, а это самое главное.

– Ясное дело.

– Ты готов? – спросила она, игнорируя его сарказм.

– Как всегда!

Улыбка получилась фальшивой, но, по правде говоря, он уже мысленно чертил маршрут их похода. Если бы Гарет не хотел идти, если бы он не был убежден в своей способности защитить ее, он привязал бы Гиацинту к кровати, чтобы она не смела сделать ни шагу одна.

Он поцеловал ей руку.

– Ну что, пошли?

Она кивнула и вышла следом за ним в коридор.

– Мы их найдем, – сказала она. – Вот увидишь.