Ботаники не сдаются Логвин Янина

— Да. А откуда ты…

— Мы учились со Светой в школе, и я как-то бывал у вас дома.

— Ну, конечно! — я ойкнула, наконец-то узнав парня. Светка в свое время кого только в дом не водила, и я вспомнила худенького, встрепанного очкарика. — Мирон Сергеев! Точно! — Удивилась: — Только на фотографиях ты всегда в очках! А сейчас без, и вообще… — я приподняла плечи, показывая, что парень знатно возмужал.

— А сейчас я в линзах и увлекаюсь бодибилдингом. Но ты об этом, тш-ш, — Мирон приставил палец ко рту, — никому.

— Обещаю!

— Вы со Светой очень похожи, — Сергеев дружелюбно усмехнулся. — Помню, в выпуском классе она водила нас к себе домой по очереди показать семейного уникума. Тогда она твердо была убеждена в том, что на свете нет человека умнее тебя, — он засмеялся. — Так что давай, девочка, покажи этому невежливому засранцу, чего ты стоишь. Я в тебя верю! Это мой клуб, приходи, когда захочешь. Буду раз видеть!

Вот это да! Все-таки невозможно в жизни предугадать, за каким поворотом тебя подстережет приятный сюрприз.

— Приду! Обязательно приду!

Я уже отошла от стойки, но вдруг вернулась.

— Мирон, а можно я тогда и вот это захвачу? — обнаглев, показала парню на дорогую шоколадку с лесными орехами. Униженное достоинство и потерянные килокалории просто вопили, так требовали восстановить справедливость.

Хозяин клуба с пониманием ухмыльнулся.

— Можно.

— Тогда мне две! И передай Воробышку, что сдачи не надо — Катя сказала! А пусть не жадничает!

Я вышла на улицу и вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Тело ныло, ноги ныли, но на душе резвилось чувство маленького отмщения. Все-таки есть в жизни справедливость. И пусть сегодня ее крупицы, завтра уже может оказаться горсть или даже ведро. Ведро справедливости на голову Воробышку и грымзам, что может быть лучше?

В кармане куртки входящим звонком отозвался телефон, и я ойкнула, догадавшись, что звонят родители. Увидев, сколько звонов пропустила — ойкнула громче. Давно спустились сумерки, время было глубоко вечернее, а это означало, что кое-кому могло запросто влететь! Да-да! Это Ляльке разрешалось хороводить с Костиком до девяти, а я как штык должна была быть дома в восемь. Нет, ну не то чтобы вот прям должна, но это же родители, сами понимаете!

Светка.

— Кать, ты где?

— Тут.

— Очень содержательно. Дуй домой и чтобы через пятнадцать минут была! Родители возвращаются, а она гуляет. Если не застанут дома, сама будешь отдуваться! И придумай там что-нибудь внятное, почему не отвечала и с кем была!

В общем, семья волновалась и я, натянув капюшон, потому что стал накрапывать дождик, припустила к остановке. Ой, кажется, мне не в ту сторону!

Не успела. Когда вылезла из автобуса и приблизилась к дому, увидела у широкого подъезда серьезных родителей. Папин водитель — Иван Иваныч, тоже нервно курил здесь же, сурово поглядывая на меня из окошка заведенного «Ленд Крузера». Ну тебе настоящее ЧП семейного масштаба!

— Мам, пап, ну чего вы? — я осторожно пискнула, останавливаясь перед ними. — Еще же и девяти нет!

— Это ты другим расскажи, Катерина, что есть, а чего нет, — строго сказал папа, — а мы переживаем!

— Катюш, ну на звонки-то почему не отвечала? Я чуть не поседела! — упрекнула мама.

А сами так внимательно ко мне приглядываются, словно я тайну какую-то принесла за пазухой.

Хм-м-м, родителям врать нельзя, это все знают. Можно только недоговаривать, и то совсем чуть-чуть, потому что они все-все чувствуют.

— Извините, но там так громко играла музыка — в клубе «Дэнс», совсем ничего не слышно! Я на танцах была. С-с парнем, — сказала и быстренько зажмурила один глаз, чтобы, значит, пережить критический пик ЧП.

Мама открыла рот, а папа напрягся. Пришлось на всякий случай уточнить:

— С другом! Ничего такого, вы не подумайте! Так, погуляли немного… туда-сюда. Ну, с кем ни бывает, правда же? — осторожно улыбнулась, благоразумно решив не упоминать про спортбайк.

— Туда-сюда? — папа нервно поправил на плечах пиджак и задал вопрос в лоб. — А кто у него родители, Катерина, ты узнала? Ему можно доверять?

— Кать, а он симпатичный? — спросила мама. Вот что значит — настоящая девочка!

Но, кажется, паровоз родительского внимания набирал ход, и пора было срывать стоп-кран, пока меня не попросили предъявить на Воробышка досье и показать его фото в соцсетях.

— Ну что вы как маленькие! Я же сказала: он просто друг! Сегодня есть, завтра — нет. Не знаю я, кто у него родители. Да и какая разница? Мам, пап, мне почти девятнадцать, это было спонтанное решение и ничуточку не свидание, честное слово! А еще я устала и хочу есть. Пойдемте домой, а? Иван Иваныч, — я обернулась к водителю, которого знала с детства. — Со мной все хорошо, правда!

Уже в лифте, глядя, как оба родителя смотрят мимо меня в разные стороны, сказала:

— А для тех, кто не дуется, у меня шоколадка есть. Целых две! — достала из кармана сладость и покрутила перед носом. — Ну, па-ап, — чмокнула старшего Уфимцева в щеку, — черный с орешками, хочешь? Ты же любишь!

А мама и сама облизнулась, как лиса на сыр. Даже глаза загорелись:

— Я тоже люблю! Кать, а это тебя парень угостил? Или как?

Ну что ты будешь делать, это же мама!

— Или как, — ответила, но при этом та-ак загадочно улыбнулась, что мама сразу же все домыслила. И принца, и коня, и карету.

— Ой, Катёнок! — протянула с грудным вздохом, прижала меня к груди и приложилась губами к виску. — Неужели ты у нас с папкой выросла? Толя, может, нам Кате сапожки на каблучках купить, а? И платьица? А то, что она у нас все на роликах да на роликах! А вдруг завтра и правда на настоящее свидание позовут?

От подробных расспросов спасла Светка. Объяснила популярно вожакам стаи про зону невмешательства, личное пространство ребенка и прочее: «Родители, отстаньте от Умки! Дайте время, захочет — сама все расскажет. Может, там и не было еще ничего, а вы ее пытаете!»

А как будто бы было! Но мама с папой успокоились, пожурили меня, конечно, и ушли себе отдыхать. А я, приняв душ, снова поплелась на кухню — за последний час второй раз плотно ужинать.

— 17 —

На кухне застала Светку. Сестра разговаривала с кем-то по телефону, но заметив меня, закончила разговор и убрала сотовый в карман теплого халата. Уютный плюш на плечах, оборванный разговор и серьезное лицо, подсказали мне, что она чем-то расстроена. Я остановилась на пороге и спросила:

— Свет, я мешаю? Могу и позже зайти, не страшно.

— Да нет, Кать, входи, конечно, — Света легко махнула рукой. — Все хорошо.

Она повернулась ко мне и улыбнулась, наблюдая, как я достаю из холодильника продукты.

— Что, боец, на дозаправку пришла? Не лопнешь, деточка?

— Не-а, — я скорее скривилась от безысходности, чем ответила на улыбку. — Мне шестьсот калорий перед сном добрать нужно, так что буду пить капучино, лопать шоколад и вообще все, что у нас есть посытнее!

— Господи, это же настоящий рай! — Светка хохотнула. — Вот мне бы так!

Она подошла к столу, за которым стояла пустая чашка, и опустилась на стул. Рассеянно поправила волосы. Я догадалась, что сестра еще не успела выпить свой вечерний кофе и включила чайник. Светка смотрела на меня с теплотой и грустью, и усталостью в голубых глазах, в которых пряталось что-то глубоко личное.

— Свет?

— М-м?

— Это из-за Андрюшки ты сейчас расстроилась? Неужели тебе отказали?

Здесь надо бы вам кое-что рассказать, чтобы стало понятно, о чем идет речь. Рассказать, конечно, по большому секрету, так как я очень люблю свою сестру, чтобы не переживать за нее. Все мы ее любим — и мама, и папа, и, само собой, Лялька. Светка наш маяк, который в последнее время очень сильно треплют штормовые ветра.

В общем, были когда-то у сестры большие и светлые отношения с одним парнем — сыном очень влиятельного человека. И чувства были, и свидания, и даже поездки заграницу. Все было, и дело двигалось к свадьбе, пока вдруг папе молодого человека не пришло в голову получить на будущую невестку медицинское досье. Ерундовую справочку, что, мол, у девушки все в порядке и в будущем в их семье появятся здоровые внуки — сын-то единственный. Подумаешь! Сейчас все монархи так делают! Чем наша элита хуже? Маленький бзик богатого человека, на который молодые легко согласились — ерунда ведь!

Папе нашему Светка о той проверке не рассказала. Стыдно было признаваться, что парень, которого она любит, ее рассматривает как товар. Иначе папа этому сынку влиятельного вместе с его папашей уже на том этапе уши бы намылил, а то и оторвал. А так врачи невесту пощупали, посмотрели, и выдали беспристрастный вердикт, что с большой долей вероятности детей у нее никогда не будет. Это у нашей-то Светки, которая детей всю жизнь обожала!

Дальше был скандал, разрыв, папа дал в морду (всем), консультации, дорогостоящее обследование и болезненное лечение. Шанс врачи, конечно же, Светке оставляли, но такой мизерный (при условии удачного партнера — процентов двенадцать), что сестра вообще решила отношений не заводить, чтобы никого не сделать несчастным. И я ее понимала: ну какой нормальный человек будет искать мужа по какому-то совпадению? А как же любовь?

Нет, Светка без любви точно не могла.

В общем, сестра отучилась в университете и стала помогать в работе папе. А однажды ей позвонила знакомая и попросила поработать психологом в детском доме-интернате, пока они не найдут на место постоянного человека — зарплата-то копеечная, а работа непростая и нервная. Дети сложные — особенно подростки. А у нашей Светки характер — дай бог каждому. Она захочет, и железо словом согнет. Попросили поработать три месяца, Светка задержалась еще три — домой в девять вечера возвращалась, а потом…

А потом случился Андрюшка Сомов — тихий, нелюдимый мальчуган пяти с половиной лет. В детский дом он попал через полгода после смерти родителей и сразу же замкнулся в себе. И как бы Светка не искала подход к ребенку, отказывался полноценно общаться. Все ждал маму, просиживая днями у окна, или прятался.

Была у Андрюшки, кроме психологической, еще одна серьезная травма — после аварии, в которой и произошла трагедия, мальчик получил переломы нижних конечностей. Врачи все собрали, но в одном месте недосмотрели — у Андрюшки неправильно срослась ножка в голеностопном суставе, отчего он заметно хромал.

Мальчишка не шел на контакт и дети его дразнили, а старшие иногда обижали. Светка старалась помочь, как могла. Теребила врача, привязанного к интернату, заведующую, писала письма в инстанции выше. Постаралась договориться об операции, но не тут-то было. Бюрократия побеждала. Никто не отказывался помочь. Маленького Сомова поставили на очередь в клинику, но городские власти не спешили оперировать сирот (прошел месяц, два… полгода), бюджета на всех не хватало, проблемных детей было много, и Светка решила оплатить операцию самостоятельно. Точнее, наш папа решил помочь.

Необходимые справки собирали долго. Сначала понадобилось разрешение, чтобы в частом порядке взять у ребенка анализы. Потом разрешение показать в частном порядке врачу. Затем пришлось писать объяснительную в соответствующие органы, а потом все загрузло в глухом и бесчувственном болоте коридоров Минздрава. Шло время, ничего не происходило, Светка не увольнялась, и вдруг… вдруг моя сестра решила Андрюшку усыновить.

Скажу вам честно, как на духу: поначалу родители были против. Потом воздержались. А потом, зная свою дочь и понимая, что она не отступится — решили и тут помочь. В конце концов Света, как взрослый человек, была в праве сама решать: кто ей в этой жизни нужен и с кем ей жить. И вот сейчас мы все ждали ответа из органов опеки…

Света протянула руку, вздохнула, и прокрутила на столе пустую чашку.

— Да, отказали, — призналась. — Папе с мамой пока не говорила. Хочу сначала сама все обдумать.

— А почему отказали — объяснили?

— По многим причинам. Но три из них самые существенные: у меня нет отдельного жилья — это квартира принадлежит родителям, у меня маленькая зарплата, не позволяющая лечить ребенка, и главное — у меня нет семьи.

— То есть как это нет? А мы? — возмутилась я, но тут же и сама осеклась: — А-а.

— Угу, — невесело усмехнулась Светка, подтверждая мою догадку. — У меня нет мужа, Кать, приличного человека твердо стоящего на ногах, и это проблема. Дети должны расти в полноценной и желательно обеспеченной семье.

Мы обе замолчали.

— Свет, а давай расскажем папе? Он обязательно что-нибудь придумает!

— Нет, Умка, — сестра покачала головой. — Ну сколько можно! На этот раз я сама должна найти выход. Хватит с нашего папы моих забот. Вон у него Лялька с Костиком подрастают. Как бы скоро и сами родителям ляльку не принесли. Что-то часто они стали закрываться в своем склепе — не достучаться.

— Да ты чего! — я прыснула. — Они там в саркофаге вампирском лежат, медитируют и чакры открывают под музыку падших ангелов.

— Ой, — Светка отмахнулась, — Америку они там открывают раньше времени. У Костика от Ляльки еще с шестого класса слюна на подбородке висит. Точно домедитируются!

Чайник закипел, и я сделала кофе. Добавила в чашки молока. Возиться с кофеваркой совсем не хотелось.

— Тебе с сахаром? — спросила.

— Да все равно, — ответила Светка. Настроения у нее не было, она встала и захватила чашку. — Спасибо, Умочка, — сказала. — Пойду я к себе. Подумать хочу, как быть.

— А кому ты звонила? — я обернулась ей вслед.

— Витьке Артемьеву. Захотелось вдруг поговорить со старым другом. Накатило что-то, вот и спросила совет.

Виктор был одноклассником сестры, ее школьным приятелем и соседом — жил с семьей двумя этажами выше. Наши родители дружили, так что я его очень хорошо знала, и жену его Таню тоже.

Если Виктору, значит и правда Светка огорчена. Я помнила из семейных разговоров, что именно он ей когда-то помог избавиться от Феликса — сынка влиятельного.

— А-а, ясно, — кивнула. — И что он сказал?

— Да так. — Света пожала плечами. — Ничего особенного, Умка. То, что сказал Виктор мне не особо понравилось. Но я обещала подумать.

Сестра чмокнула меня в щеку и ушла. А я осталась сидеть с шоколадкой и «ленивым» капучино в руках, понимая, что вот они какие, оказываются, настоящие человеческие проблемы, не то что у меня.

Уже укладываясь спать и подбивая под головой подушку, внезапно услышала, как в телефоне сработала оповещалка. Гаджет лежал рядышком, и я протянула руку и включила экран. Прочитала… и ошарашено заморгала от удивления.

«Иван Воробышек хочет добавиться к вам в друзья на Фейсбук».

Что? Что-о?! Усталые глаза распахнулись. Сам пан Воробышек? Да неужели!

Хотела было проигнорировать, но передумала. Интуиция подсказала не торопиться и посмотреть наперед — а вдруг пригодится контакт? Пока не отменила решения, осторожно нажала на панельку «Добавить».

Фиг с тобой, Птиц! Но даже не надейся, что я тут лопну от гордости! Чихать я хотела на всяких пернатых!

Мессенджер тут же отозвался сообщением.

«Уфимцева, ты дома?»

Хм-м. А?! Чего это с ним?

«Не молчи, Зубрилка (сердитый смайлик), я, кажется, спросил: где ты?»

Ого! Вообще-то сплю, а что? Тебе же это не мешает мне писать! Вот, даже по телефону грубиянит! Да чего я вообще перед ним отчитываться должна? Ой! А вдруг он за шоколадки решил предъявить счет?

«Уфимцева, я не слепой и вижу, что ты в онлайн. Скажи уже что-нибудь!»

Ты смотри, уже требует — вот наглость! Да пусть своей рыжей командует!

Ладно, скажу. Я тебе сейчас та-ак скажу! Э-э… И чего б ему такое умное написать… Но ничего умного не придумывалось.

«Я все еще жду!»

«А я с Клювами НЕ РАЗГОВАРИВАЮ!!»

Написала и отключилась! Так ему и надо.

Ночью снился Воробышек. Как будто бы он меня целует (совсем как Рыжую), а я ничего не чувствую. Совсем ничего. Тьфу! Ну и приснится же! От разочарования даже проснулась и подумала: а может он просто целоваться не умеет? Или смотрит на кого-то позади меня, вот как вчера?

Утром ноги с постели еле стянула, за окном по-прежнему дождило, но бег по расписанию никто не отменял, цель маячила впереди, и я отправилась на пробежку.

POV Андрей Шибуев

Дым в узкую створку окна уходит медленно, клубится у капроновой сетки, не спеша просачивается сквозь поры, не желая уползать из тепла в сырые сумерки утра. Такой же тяжелый и плотный, как утренний туман. Я расстегиваю халат, затягиваюсь сигаретой, и прогоняю дым из комнаты тяжелым дыханием. Освобождаю легкие, чтобы взамен глотнуть хоть немного прохладной свежести, пропитанной тишиной весеннего утра и ароматом цветущих яблонь, проникающим в душную ординаторскую.

Без четверти шесть. Утро. Позади еще одни сутки дежурства в хирургическом отделении скорой помощи и три операции, продлившиеся в общей сложности одиннадцать часов. Рутинная работа, вымотавшая меня к черту, забравшая силы и сон, но парнишка будет жить, а это главное. И мать его будет жить, чьи слезы заставили совершить невозможное и примерить на себя роль Бога. Хладнокровного существа кромсающего плоть, сшивающего мышцы и соединяющего сосуды ради одной цели — во что бы то ни стало удержать в сломанном теле душу. Невидимую материю, для которой природа создала совершенный и вместе с тем такой хрупкий футляр.

Как жаль, что в пятнадцать лет этим футляром почти не дорожишь, считая себя неприкасаемым и бессмертным. Как жаль, что в двадцать семь не остается места мечтам и иллюзиям.

Я поднимаю бутылку и делаю длинный глоток, впитывая сухим горлом янтарную жидкость. Почти сразу ощущая, как она, обжигая грудь, растекается внутри приятным теплом, — мой личный порог свободы, за который я позволяю себе уйти. День едва начался, а я уже пью пятизвездочный коньяк. Паскудно.

Сзади раздаются шаги и на талию ложатся руки — такие же уставшие, как мои. Жаждущие своего порога свободы. Они уверенно скользят под расстегнутый белый халат, забираются под рубашку и жадно гладят пояс брюк, точно зная, что мне нужно. Шеи касаются теплые губы.

— Андрей Павлович, у нас есть пятнадцать минут, чтобы забыть еще один день. Так что если ты хочешь повторить прошлое утро, нам следует поторопиться. Я закрыла дверь, но ты же помнишь, в каком месте мы работаем — тишина не продлится вечно. Скоро заявится Павлюкин и все испортит своей унылой физиономией.

Рита — моя операционная сестра. Чудо, а не девушка.

— Андрюш, ну правда, операционная убрана, шовно-перевязочный материал на месте, аппаратура исправна и готова к новому дню. Да пусть Павлюкин только вякнет! Он тебе завидует, если хочешь знать.

— Чему? Тому, что у меня есть ты?

— И этому тоже, — я чувствую как на плечо ложится подбородок и слышу смешок. — Но больше твоему вопиющему везению и волшебным рукам. Тому, что он такой как все, а ты — нет. У вас Шибуевых какой-то особый ген в крови, который делает вас уникальными. Вот есть музыканты с уникальным слухом, а есть врачи. Ты Моцарт врачебного дела и мне нравится с тобой работать. Павлюкин старше, но опытнее только по части интриг, не слушай его.

— Рита, тебе точно пора домой.

— Может быть.

— Лучше скажи: ты подготовила для шефа истории болезней, как я просил? На моем столе результат томографии Суконкина — больного из четвертой палаты, сегодня к вечеру мне нужны новые результаты анализов — биохимия и печеночный комплекс. Передай сестричкам пусть все сделают и скинут распечатку мне на почту. Хочу знать, к чему готовиться.

— На первый вопрос ответ «Да», на второй «Слушаюсь, Андрей Павлович!».

Я усмехаюсь — хорошо, когда тебя понимают. А когда понимают с полуслова — почти счастье.

— Ты настоящая находка, Ритуля.

Я вливаю в себя еще один глоток коньяка, делаю глубокую затяжку, но не спешу тушить сигарету о пепельницу. Какое-то время задумчиво разминаю ее в руках, думая о парнишке… Прыжок с поезда на спор. Как результат — разрыв селезенки, повреждение внутренних органов, внутреннее кровотечение и многочисленнее переломы. Первые шесть часов прошли в стабильном состоянии и это обнадеживает. Я сделал все, что мог и даже больше. Мы не Боги, мы люди, но как же дорого обходится нам вмешательство в дела Всевышнего. Сил почти нет. Словно выгорел изнутри или отдал часть собственной жизни. Я поворачиваюсь, и Рита тут же подхватывает фильтр губами. Жадно затягивается, размыкает рот, позволяя дыму клубиться у лица. Черт, как же я люблю умных женщин! Она понимает, она все понимает…

— Ради тебя, Андрей, я готова встать даже на колени, — улыбается, снимая с себя медицинскую шапочку, сползает вниз и позволяет моим пальцам войти в ее волосы.

— Ох, давай без патетики, Заяц. Просто сделаем это. Мы оба устали, была чертовски сложная ночь.

— Смотри, останешься моим должником…

— Договорились, — обещаю своей помощнице, а сам думаю о том, чтобы не упустить ничего важного на планерке и предупредить Павлюкина о парнишке. Первые сутки — самые сложные… А еще на горизонте возникла Уфимцева. Три года не виделись, но голос узнал сразу, как только позвонила и попросила о встрече. Странная просьба, совсем на нее не похоже.

Светка. Староста класса. Моя первая школьная любовь.

Ухмылка сама скользнула на губы, ну надо же.

Мы договариваемся встретиться в центре города, в небольшой кофейне, где подают кофе, горячие круассаны и вкусный вишневый штрудель. В старые добрые времена мы любили здесь собираться нашей компанией и уже отсюда шли в кино. Я тороплюсь, но все равно опаздываю на полчаса — диалог с Павлюкиным затянулся. Все это время Уфимцева не звонит, но я знаю, что она ждет меня.

Я останавливаю такси у входа в кофейню, расплачиваюсь с водителем, и захожу в помещение, в котором витает запах свежемолотых зерен кофе, винили и корицы. Света сидит за столиком в углу и смотрит на меня, наверняка заметив еще в окно — хорошенькая блондинка в темном плаще. Я отмечаю взглядом стройные лодыжки и каблуки, аккуратные пальцы мнут салфетку… Как только я вижу ее, то сразу понимаю: скучал.

Мне бы сгрести ее в охапку, я внезапно чувствую радость от встречи — это все равно, что увидеть старого друга, но что-то в ее лице меня останавливает. Я подхожу, наклоняюсь над столиком и целую ее в щеку — в этом теплом помещении вдруг неожиданно прохладную и нежную.

— Как быстро летит время. Ты все такая же красотка. Привет, Уфимцева!

От нее пахнет умопомрачительно. Светка женщина до последней клеточки, всегда была такой, и я не спешу отрывать губы. Провожу носом по виску, вспоминая, как эта девчонка когда-то сводила меня с ума.

Она тоже медлит. Тепло касается ладонью моего затылка и целует в щеку.

— Привет. Ты знаешь, что пахнешь конфетами и коньяком, доктор Шибуев?

Она смотрит на меня радостно, большие голубые глаза горят, и вместе с тем словно изучает взглядом. И только изучив, улыбается.

— И ты ничуточки не изменился, Андрей.

— Нет, Уфимцева, — я отпускаю ее, снимаю куртку, и мы садимся за столик. — Я все тот же Шибуев, — признаю очевидное, — который в отцовском кабинете учил тебя пить виски и лез целоваться.

Она все-таки смущается. Немного, но смотрит уже задорнее.

— Я помню. Тогда ты отхватил от меня знатного леща. И, между прочим, получил за дело.

— О да, — Светка не врет. Рука у нее всегда была тяжелой. — Три дня ходил с красным ухом, еще и от отца влетело — кого-то все-таки стошнило в мамин вазон с пальмой. Зато отличная вышла вечеринка!

Мы улыбаемся, словно и не было трех лет. Да что там — словно и десяти лет не было.

Света на секунду отворачивается и подает знак официантке. Я догадываюсь, что она уже все заказала, просто ждала моего прихода. Смотрю на аккуратную мочку уха, в которую вдета небольшая сережка.

Так и есть. Совсем юная девчонка торопится к нам через весь зал с полным подносом. Подойдя к столу, спешит опустить на него два кофе «Эспрессо», два десерта и тарелку, на которой лежат куски горячего жареного мяса и «Греческий» салат.

От аромата мяса внутри сразу же зверем просыпается голод.

— Я подумала, Шибуев, что ты с работы и наверняка голоден, так что, пожалуйста, не отказывайся, — скорее ставит в известность, чем просит Светка. В этом вся она. — Ты меня знаешь, тебе все равно придется это съесть. Оказывается, в кафешке со времени нашей юности все же кое-что изменилось. Здесь теперь подают завтраки. — Она разрывает стик с сахаром и кладет в свой «эспрессо». Размешивает его ложечкой, на секунду отлучившись мыслями. Но тут же возвращается и добавляет в продолжение прерванного признания: — Это был Рыжий — у кадки с пальмой, но я тебе не говорила.

Она не торопит с разговором, и мы завтракаем молча, продолжая изучать друг друга взглядами. Мне еще предстоит узнать, зачем она меня позвала, а сейчас я думаю о том, какая Уфимцева красивая и свежая, не в пример помятого меня, вот только привычной ухмылки нет на лице — когда-то в этом мы были с ней похожи. Когда-то она умела ухмыляться похлеще моего.

— Кажется, Андрей, ты давно не стригся.

Я киваю. Она права: давно.

— Некогда. Но я сменил рубашку, Свет, и принял душ, честно, — подмигиваю ей, делая горький глоток. — Все-таки на свидание шел к красивой девушке. Кстати, — замечаю, — ты так и не разделась. Здесь довольно тепло.

Она хмурится, как будто и сама с досадой отмечает этот факт.

— Знаешь, Шибуев, что-то я волнуюсь, — вдруг сознается.

— Ты? — я искренне удивляюсь. — Да брось, Свет. Это же я — твой друг. Ты можешь меня просить о чем угодно. Ну, давай же! — улыбаюсь, скрещивая руки в пальцах. — Скажи в чем дело, Свет? Рыжий звонил, но так ничего конкретного и не сказал. Только то, что я тебе нужен.

— Да, нужен, — смотрит в глаза Уфимцева. Она на секунду закусывает губы, сосредотачивая на мне внимание.

Какие шикарные губы — полные и сочные, как я люблю.

— Андрей, скажи, ты женат? — неожиданно спрашивает. — Может, есть девушка или гражданский брак? Я почти ничего о тебе не знаю.

Вот так вопрос. А мне казалось напротив. Уж меня-то она должна хорошо знать.

— Шутишь, Свет? — оскаливаюсь. — Откуда? Я по жизни холост — это особое состояние души. А ты? — в свою очередь задаю вопрос, едва ли успев подумать: зачем? Но слово не воробей, уже слетело и повисло в воздухе.

— Нет, я не замужем.

— Но кто-то же есть? Если не для души, так для тела? — называю вещи своими именами, предчувствуя, что за этим что-то кроется. — Ведь наверняка есть?

Она не торопится отвечать. Мнет новую салфетку в пальцах, заставляя меня смотреть на свои руки. За время затянувшейся паузы уже можно три раза соврать, но что-то заставляет ее ответить честно.

— Нет. Сейчас нет.

— И сколько длится это сейчас? — я не могу представить Уфимцеву одну. Возле нее всегда крутились самые лучшие парни. — Неделя? Месяц? — позволяю себе догадаться. Искренне удивляюсь, читая ответ в ее глазах. — Неужели год?!

— Два, если для тела. А для души уже и не вспомню.

Я так впечатлен, что присвистываю:

— Ого. Сильно.

— А ты? У тебя кто-то есть? Для тела? — Света вспоминает, что у нее остывает кофе и помешивает его ложечкой. На ее щеках играет румянец, и она отодвигает дальше расстегнутую полу плаща. — Твое особое состояние души принимает подарки жизни, Андрей? — вот теперь она ухмыляется, как раньше. Играет острым взглядом цвета летнего неба, провоцируя меня на откровенность.

— Только не спрашивай, как часто. В том смысле, что у меня никогда не было и не будет для души. Поверь мне, я как никто знаю, насколько она хрупка, — с сожалением вздыхаю и качаю головой. — Я не создан для серьезных отношений. Нет, брак точно не для меня.

— А вот и спрошу! — Светка наклоняется и красиво подпирает подбородок кистью руки. — Женское любопытство — великая сила. Так как давно у тебя кто-то был, Шибуев? Ну, давай, признайся: насколько позиций я упала в твоих глазах? Месяц? Неделя? — вскидывает бровь, но видя, как я сыто утираю кулаком губы и улыбаюсь, Светка ахает: — Неужели день?! Ты, бесстыжий котяра!

— Меньше, — сознаюсь. — Но, Уфимцева, тебе удалось вогнать меня в краску. Все это просто на самом деле. Физиология никогда не подводит. Главное, четко обозначить границы.

— Ух, горячий доктор Шибуев! Дотронься — обожжет! — Светка касается меня пальцем, и мы оба смеемся, как добрые старые друзья.

— Свет?

— М?

— И все-таки? Мы столько лет не виделись. Что случилось, расскажешь?

В голубых глазах еще продолжает отражаться веселье, но уголки губ уже опускаются. И подбородок приподнимается с ладони. Света прячет руки под стол и откидывается на спинку стула. Задергивает на груди плащ, вновь возвращаясь к изорванной напрочь салфетке.

— Я бесплодна, практически стопроцентно. Врачи оставляют шанс, но он настолько мизерный, что лучше и не надеяться, так легче жить. Тебе, возможно, это понятнее, чем другим. Поэтому и строить отношения ни с кем не хочу. Но я хочу усыновить ребенка, и мне нужен фиктивный муж. Может на год, а может на два, пока я не оформлю документы и не решу вопрос с жильем. Никаких обязательств, никаких претензий и никакого долга, только свидетельство о браке и пару совместных визитов в нужные места.

Мы смотрим друг на друга не отрываясь, пока Света не произносит.

— Возьми меня замуж, Андрей. Мне больше некого просить.

— 18 —

Раз ступенька. Два ступенька. Восемь… Как же все-таки непросто идти к победе. Бедные мои ножки!

Я поправила на спине рюкзак и почти взобралась на высокое крыльцо учебного корпуса, когда впереди нарисовался Воробышек. Хмурый и, кажется, очень злой.

Э-э, я попробовала его обойти, прошмыгнуть между другими студентами, но не тут-то было. Меня поймали за шиворот и вернули назад. Да что он вообще себе позволяет! Но я вовремя вспомнила о перевесе сил и, оглянувшись, восторженно заморгала. Сейчас точно за шоколадки все припомнит! У, жадина!

— Ваня, привет! Как дела? А ты чего так рано? Ты разве не из тех, кто опаздывает? Может, поспал бы еще чуть-чуть?

Согласна, глупо прозвучало, но что-то же нужно говорить! Воробышек оттащил меня в сторону и развернул к себе лицом. Навис сверху, уперев одну руку в стену здания.

— Уфимцева, давай договоримся, — раздраженно сказал, склонившись. — Если ты со мной, а я не сказал «свободна», это значит, что я не разрешал тебе уходить! Уяснила? Никуда, совсем!

— Д-да, — чего это с ним?

— Нашла ручного Йорика! Я не собираюсь с тобой в догонялки играть! И заканчивай уже этот цирк с тупыми штучками! — он наставил на меня палец и сердито похлопал длинными ресницами, копируя мой искусственный восторг. — Они на меня не действуют! Я знаю, что ты можешь быть почти нормальной! И что это еще за Клюв, к чертовой матери? Может, мне помочь тебе повзрослеть, Мелочь? Так я могу!

Э-э, нет. Как-то не хочется. Я совершено искренне помотала головой. Ну, я же не виновата, что это действительно получилось по-детски.

— Черт! — Воробышек отлип от стены и выругался. Взглянул на меня с досадой, прежде, чем уйти. — Навязалась на мою голову!

Он вскинул сумку на плечо и вошел в корпус. А я, оторопело отморгалась… и побежала следом.

— Вань, подожди! — затопала рядом. — Эй, Воробышек! Ну, извини, я действительно рассердилась, вот и ушла. Я же думала, что у нас настоящий урок танцев будет, а ты придумал это дурацкое представление со скакалкой. А у меня ноги болели, и вообще… Да какому нормальному человеку понравится, что его поднимают на смех?! Ведь ты же специально заставил меня прыгать, ну признайся? Хотя твоим друзьям наверняка понравилось.

Воробышек признаваться не собирался, и, кажется, говорить со мной тоже. Так и шел молча, печатая пол широкими шагами и высокими берцами — не воробей, а гусь лапчатый! Я подумала и на всякий случай решила не показывать гордость, хотя и обидно было за вчерашнее — просто жуть!

— Вань, а как насчет наших занятий по физике? — решилась спросить. — Теперь ведь очередь моего урока, правильно? Слушай, мы должны обязательно составить список сложных для тебя тем — всех, что следует разобрать! Ты сегодня свободен после пар? Часа в два сможем встретиться? Я предлагаю в библиотеке, что думаешь?

— Я занят.

— А завтра?

— Занят.

— Э-э, а послезавтра? Может, мы могли бы…

Воробышек так резко тормознул, что я не вписалась в поворот и больно стукнулась об угол плечом. Уй! Наверняка бы упала, но парень ловко поймал меня за запястье и вздернул, правда тут же отпустил, словно ожегся, и выдохнул сквозь зубы:

— Никаких мы, Уфимцева! Ни завтра, ни послезавтра! Вчера была шутка, но ты сама напросилась, так что не ной. Вот только придумаю, как от тебя избавиться, и разойдемся мимо, как в море корабли. Надеюсь, что сегодня София в адекватном настроении и выслушает меня. Я вполне способен и сам закрыть свои хвосты!

— Но как же… праздник?

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Рассказ от автора. Для любителей этой пары. Не является прямым продолжением серии.Фантазия на тему, ...
Новый американский владелец старинного английского поместья нанимает сорокалетнюю Фрэнсис Джеллико д...
Чужие грехи – самое интересное для обывателя, но порой и самое опасное. Ведь за некоторые из них – у...
Эхо детства звучит в любом взрослом человеке, даже самом мудром и психологически подкованном. Популя...
Книга по мотивам «Земли лишних» Андрея Круза. Продолжение приключений Геннадия Стрина на Новой Земле...
В доме Даши Васильевой жуткий переполох – умирают гости и соседи, бесследно исчезают друзья. Каким о...