Девушка с Легар-стрит Уайт Карен
– Она права. Это имеет смысл. Ты будешь достаточно близко к дому, чтобы следить за ходом работ, а также всегда будешь на месте, чтобы помочь матери… с ее заботами.
В ужасе от их предложений я попыталась обрести голос и любые слова, способные переубедить эту толпу.
– Я не хочу навязываться матери. Меня вполне устроит отель. Честное слово.
Я тотчас почувствовала на себе укоризненный взгляд четырех пар глаз. Пяти, если считать Генерала Ли.
– Ты не навязываешься, Мелли. Ты будешь мне помогать. – Лицо матери приняло умоляющее, но не слишком жалкое выражение. – Как ты знаешь, я не так молода, как раньше. Перевезти все вещи из другого штата, плюс нервотрепка, связанная с ремонтом, – одной мне такое не по силам. И, – добавила она с ноткой ликования в голосе, – это дало бы нам время спланировать вечеринку в честь твоего сорокалетия.
Ребекки сделала большие глаза.
– Я понятия не имела, что вам уже столько лет. – Ее длинные ресницы затрепетали, щеки вспыхнули. – Извините. Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что вы выглядите очень молодо.
Все больше заливаясь краской, она закрыла глаза и больше ничего не сказала, опасаясь или будучи не в состоянии вырыть себе более глубокую яму. Я тотчас увидела для себя возможность сменить тему.
– Мама, – сказала я. – По-моему, ты еще не знакома с Ребеккой Эджертон. Она готовит о тебе материал для местной газеты. Ребекка, это моя мать, Джинетт Приоло.
Выгнув одну бровь на манер оперной дивы, мать протянула затянутую в перчатку руку.
– О да. Если не ошибаюсь, мы кратко поговорили один раз. И с тех пор вы оставили мне несколько сообщений. Как приятно познакомиться с вами лично. – Она даже не извинилась за то, что не ответила на сообщения.
– Взаимно, – сказала Ребекка, осторожно беря протянутую руку. Вид у нее был жалкий, учитывая, что она лично неким образом организовала эту встречу со своей жертвой.
Мать повернулась ко мне.
– Мелани, может быть, сорок, но она с каждым годом становится все красивее, не так ли, Джек? – Мать с улыбкой повернулась к Джеку.
– Как лак на старинной мебели, – ответил он, улыбаясь. – Лишь красивее и с приятным блеском.
Я сердито посмотрела на него – не скажу, что сравнение со шкафом пришлось мне по душе, – а затем повернулась к матери. Будь комментарий не от нее, а от кого-то еще, я бы ее обняла. Вместо этого, чувствуя на себе ее взгляд, я отвернулась. Я знала, она ждет ответа. Я невольно ощутила себя человеком, который только что рассказал маленькому ребенку правду о Санта-Клаусе.
Обняв меня за плечо, Джек наклонился к самому моему уху. Его дыхание ощущалось на моей голой шее легким покалыванием.
– Не переживай, Мелли. Это лишь на короткое время. Если я вдруг тебе понадоблюсь, звони, и я тотчас примчусь на твое спасение.
Мой взгляд проделал путь от моей матери к Джеку и обратно. Миссис Тренхольм однажды сказала мне, что, по ее мнению, Джек способен очаровать кого угодно. Не знаю, что это было – комплимент в адрес сына или предупреждение в мой. В любом случае она была права. Этот хитрец Джек Тренхольм умел заставить меня делать то, чего мне не хотелось.
Я медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы.
– Ладно, – сказал я. – Уговорили. Как нибудь потерплю один месяц.
Софи смущенно попереминалась в своих «биркенстоках» и исподтишка обменялась взглядом с Чэдом.
– Месяц – это по нашим первоначальным прикидкам. Всегда есть вероятность, что на самом деле на это уйдет больше времени. Например, если на улице ливень, высокая влажность задержит высыхание досок под слоями морилки и герметика. Как ты понимаешь, мы бессильны что-либо с этим поделать, но это может существенно увеличить срок.
– Можешь жить у меня столько, сколько тебе нужно, Мелли. Мой дом всегда открыт для тебя. – Мать улыбнулась, и я поспешила отвести взгляд.
Я тотчас представила себя в бочке, летящей к огромному водопаду, и я ничего не могла с этим поделать.
От ответа меня избавил писк Генерала Ли, а затем он сам выбежал ко мне из вестибюля. Я подняла его и внимательно осмотрела. Убедившись, что с ним все в порядке, я вышла из комнаты в вестибюль и увидела там Ребекку. Она забрела туда, пока остальные уламывали меня переселиться к матери.
Она поедала взглядом портрет двух девочек. Я привезла картину к себе на временное хранение, пока предыдущие жильцы дома на Легар-стрит вывозили свои вещи. Портрет стоял, приставленный к недавно оштукатуренной стене вестибюля. Мне не раз хотелось повернуть его лицом к стене, лишь бы не ощущать на себе взгляды двух юных барышень, смотревших на меня с холста. Услышав мои шаги, Ребекка подняла голову.
– Извините. Должно быть, я слишком сильно его обняла. Просто… – Она указала на картину. – Точно такая же приснилась мне в моем сне..
– Что такое? – Джек подошел ближе и положил ей на плечо руку. Я тотчас мысленно отругала себя за то, что позволила раздражению по поводу этого небольшого контакта взять надо мной верх.
Держа пса на руках как своего рода экран между мной и картиной, я шагнула ближе и повернулась к Джеку:
– Я не успела показать тебе, что мы с матерью нашли на чердаке дома на Легар-стрит. Мы не знаем, кто эти девочки, но обстановка кажется смутно знакомой. Хотела спросить у тебя, знакомы ли тебе их лица или обстановка.
Внимательно изучив картину, Джек медленно покачал головой:
– Я определенно вижу семейное сходство. Но опять-таки… – Он, прищурившись, посмотрел на меня и помолчал. – Я не уверен.
– Посмотрите, – сказала Ребекка, указывая на медальон, спрятанный на груди у высокой девочки. Ее указательный палец дрогнул. Она быстро убрала его в кулак, как будто не хотела, чтобы кто-то это заметил.
– У них у каждой по медальону, – сказала я, пристально на нее глядя. – Вы что-то узнаете? Например, дом?
Ребекка ответила не сразу:
– Нет. Ничего. Просто это так поразительно.
Она присела на корточки, чтобы разглядеть картину ближе, как я до нее, но я засомневалась, что причиной тому слабое зрение. По моим прикидкам, она была лет на пять моложе меня. Я машинально посмотрела на ее пробор, не блеснет ли в ее волосах седина. И не увидела ни одного седого волоска.
Джек поднял свой мобильник и сделал снимок.
– Хочу показать это Ивонне Крейг в Историческом обществе. Я ничего не узнаю на этой картине, но вдруг узнает она.
Я тотчас вспомнила нашу встречу с Ивонной, когда мы с Джеком занимались разгадкой тайн моего дома на Трэдд-стрит. Признаюсь честно, я немного ревную ее: Джек всякий раз произносит ее имя с удивительной нежностью и проводит в ее обществе огромное количество времени. Лишь познакомившись с ней – в комплекте с палочкой и ходунками, – я поняла, что Джек нарочно водил меня за нос и что мисс Крейг годилась ему в бабушки.
– Мне можно с тобой? – спросила Ребекка, широко раскрыв голубые глаза.
Я только что хотела спросить то же самое, но теперь промолчала. Тащиться вместе с ними в роли третьего колеса вдохновляло ничуть не лучше перспективы целый месяц прожить вместе с матерью.
Джек вернул телефон в карман и посмотрел на меня. Я уже приготовила вежливый способ отклонить его предложение составить им компанию, когда он сказал:
– Думаю, тебе лучше остаться и начать собирать вещи для переезда к матери. С радостью помогу перевезти их, когда у тебя все будет готово.
Я ощутила себя воздушным шаром, из которого сначала убежал весь воздух, а затем его переехал грузовик. Дважды. Я заставила себя улыбнуться.
– Я как раз собиралась сказать то же самое.
Чэд и Софи извинились и вернулись к созерцанию раздвижных дверей. Я проводила остальную часть компании к входной двери.
– Позвони мне, если что-то узнаешь, – сказала я Джеку.
Ребекка вручила моей матери свою визитку. Мать, поколебавшись, приняла ее.
– На тот случай, если вы удалили мои сообщения на автоответчике, – сказала Ребекка. Ее взгляд не выдавал никаких эмоций. – Очень хотелось бы договориться о времени и взять у вас интервью.
Джинетт изящно пожала плечами:
– Боюсь, что в ближайшее время это невозможно. Я должна вернуться в Нью-Йорк. Надо выставить на продажу квартиру, а затем собрать все вещи. Но я непременно позвоню вам, как только улажу все свои дела.
На лице Ребекки не дрогнул ни один мускул.
– Понимаю. Время от времени я буду звонить, чтобы проверить, как там ваши дела.
– Безусловно, – ответила моя мать. Меня так и подмывало поднять руку и показать ей, какая она молодчина.
Джек и Ребекка ушли, а моя мать задержалась в дверях.
– Я не в восторге от этой Ребекки, – сказала она, когда они были вне пределов слышимости.
– Мама, поверь, мне плевать, что там у нее с Джеком. Он свободен и имеет право оказывать знаки внимания кому угодно.
Она снова посмотрела на портрет.
– Вообще-то я имела в виду не ее отношения с Джеком, хотя, мне кажется, что мой внутренний голос не обманывает меня и здесь. – Она пристально посмотрела на меня. – Я имела в виду ее интерес к нашей семье. Она напоминает мне стервятника, парящего над тонущим судном.
– А по-моему, она безобидна. Она может копать все, что захочет, ведь это не имеет ко мне никакого отношения. Мне нечего скрывать.
– Неужели? – Мать скептически выгнула бровь.
Всего одно слово, зато как она его произнесла! Сколько чувства, сколько недосказанности. Не удивительно, что она снискала такой колоссальный успех на сцене. Я посмотрела ей в глаза.
– Что ты от меня скрываешь? Что за тайна, какую ты не хочешь, чтобы я знала? Тебе что-то известно о моем прошлом или прошлом нашей семьи, например, чье тело было найдено на этом судне, – о чем Ребекке лучше не знать? Потому что, если ты что-то знаешь, скажи мне. Я готова ко всему.
Не сводя с меня взгляда, она медленно покачала головой.
– Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Поверь. Думаю, нам просто нужно во всем разобраться и понять это вместе.
Она говорила так убедительно, что я была готова поверить ей, не напомни я себе, какая она замечательная актриса. Большинству людей невдомек, что оперные певцы не только должны иметь хороший голос, но и владеть актерским мастерством – хотя бы для того, чтобы воплотить в действие то, что они поют на итальянском или немецком, или на каком еще там. По понятным причинам я не была фанатом оперы, но я знала об этом жанре достаточно, чтобы не принимать за чистую монету слова моей матери, когда она, глядя мне в глаза, что-то отрицала.
Вспомнив, как накануне в пустых комнатах старого дома слышался детский плач, я была готова поклясться: мать скрывала от меня, по крайней мере, одну вещь.
– Ребекка рассказала мне о твоем выкидыше. Зря ты утаила это от меня. Не хочу, чтобы меня снова застали врасплох.
Мать вскинула подбородок, но ответила не сразу.
– Не было походящей возможности, – помолчав, произнесла она. – Когда это произошло, ты была слишком мала, чтобы понять, я же не хотела тебя расстраивать.
На меня накатилась волна обиды и разочарования, словно пролитое молоко, смешанное с осколками стекла. Впрочем, и то и другое остались в прошлом, так что оплакивать их было уже поздно.
– Меня расстраивать? И бросить меня без видимой причины, даже не попрощавшись? Это, по-твоему, было менее обидно?
Она пристально посмотрела на меня. Я поймала себя на том, что стою затаив дыхание в надежде, что она наконец скажет мне то, что мне так хотелось услышать. Вместо этого она повернулась и, пощекотав мне щеки ворсинками своей шубки, шагнула в открытую дверь. Она остановилась в дверном проеме, правда, спиной ко мне.
– Мы должны сделать это вместе. Даже если кто-то поможет нам, все зависит только от нас двоих. – Она плотнее укутала воротником шею. – Меня не будет около недели. Ты можешь в любое время переехать ко мне, но я подозреваю, что ты захочешь дождаться, пока я вернусь.
Я лишь молча проводила ее взглядом, пока она спускалась с крыльца. Она обернулась и посмотрела на меня.
– До свидания, – сказала она.
Я не ответила. Это слово опоздало на тридцать три года.
Глава 9
Я сидела, уставясь в экран компьютера, в моем кабинете – проверяла новые объявления и делала заметки, – когда в переговорном устройстве раздался голос Нэнси Флаэрти:
– У тебя посетитель, Мелани.
Я была готова поклясться, что она улыбается. Ее согласные стали мягкими, словно ватные шарики, выпавшие из вялых губ на подушку. Вздохнув, я нажала кнопку, чтобы ответить.
– Встреча с Джеком не планировалась, так что ему придется подождать. Скажи ему, чтобы он немного остыл. Я выйду, как только освобожусь.
– Вот уж не думал, что мне нужно заранее договариваться о встрече, Мелли, ведь мы практически живем вместе.
Услышав в дверях голос Джека, я как ужаленная вскочила со стула и одновременно швырнула через всю комнату очки.
– Ты напугал меня, – сказала я, пытаясь вернуть себе самообладание.
Сияя фирменной улыбочкой, он прошел через весь офис и подобрал с пола мои очки.
– Я заметил, – сказал он, возвращая их мне. – Думаю, это ваши.
Я посмотрела на них так, словно видела их впервые, как будто они не сидели у меня на носу всего несколько секунд назад.
– Да. Похоже, это они.
Взяв из его протянутой руки очки, я бросила их в ящик стола.
– Вообще-то, они скорее модный аксессуар. Кто-то сказал мне, что в них я выгляжу более профессионально.
Джек посмотрел на меня с противной ухмылкой, до боли мне знакомой.
– Ты красивая женщина, Мелли. В очках или без них.
Его слова возымели эффект, противоположный тому, на который он рассчитывал. Моя уверенность в себе вылетела в окно.
– Джек, признавайся, что тебе нужно?
Он сел напротив моего стола и вытянул длинные ноги.
– Что заставляет тебя думать, что мне что-то нужно?
– Потому что перед тем, как о чем-то меня попросить, ты становишься жутко любезным.
Мои слова явно его задели.
– Я всегда любезен с тобой.
На первый взгляд так оно и было. Но его любезность всегда вынуждала меня делать то, чего я не хотела делать.
– Выкладывай, Джек. Чем раньше я скажу тебе «нет», тем раньше ты уйдешь, и я смогу вернуться к работе.
– Тогда ладно. Я хотел узнать, не захочешь ли ты сегодня совершить путешествие?
– Сегодня? – Я с опаской посмотрела на свой стол: на аккуратный список дел и стопку розовых телефонных сообщений, на которые я все еще не ответила.
– Да, сегодня. Прямо сейчас, если на то пошло. Если поехать прямо сейчас, времени у нас будет более чем достаточно. Я бы привез тебя домой к девяти вечера, и ты вовремя ляжешь спать.
Я не была уверена, что было причиной озорных искорок, плясавших в его глазах, – то ли забота о моем сне, то ли возможность отправиться в путешествие. Вспомнив, как накануне он отшил меня, когда взял с собой Ребекку навестить в историческом архиве Ивонну, я принялась судорожно придумывать повод для отказа. Увы, мой язык меня опередил:
– Куда?
– В Ульмер.
– Ульмер? – Название показалось мне незнакомым. – Кажется, так звали твоего дядю?
Джек хитро улыбнулся. Ямочка на еще щеке мгновенно возымела совершенно ненужный мне эффект на мое кровяное давление.
– Нет. Я имел в виду Ульмер, штат Южная Каролина. Вернее, одно место с ним рядом. Это в паре часов езды от Чарльстона по триста двадцать первому шоссе.
Я нахмурилась, вспомнив прошлые поездки, которые я некогда совершала с друзьями по университету в семейные охотничьи домики или реставрированные фермы их родителей. Это были вторые дома, которые использовались для семейных встреч и праздников. Здесь всегда были рады друзьям, которым было больше некуда податься и которых иногда жалели.
– Триста двадцать первое шоссе – это та самая дорога, что пересекает кучу болот и где единственный признак цивилизации – это рекламные щиты, которые рекламируют приманку для оленей и червей для наживки?
– Она самая.
– Тогда зачем нам туда нужно? – Увы, я слишком поздно поняла, что вместо слова «ты» произнесла «мы» и что Джек уже зацепил меня на крючок – осталось лишь намотать леску на спиннинг и швырнуть меня на палубу.
По его лицу промелькнула самодовольная улыбка:
– Чтобы навестить двухсотлетнюю плантацию, где на стенах висят старые семейные портреты, которые, как мне подумалось, нам стоит посмотреть.
Монитор моего компьютера переключился на экранную заставку – бегущую строку, гласившую: потерянное время – это потерянные продажи! Это тотчас напомнило мне, сколько времени я уже потеряла, разговаривая с ним.
– С какой стати я должна хотеть посмотреть чьи-то старые семейные портреты? – раздраженно спросила я. – И вообще, ждут ли в этой глуши туристов?
– Если честно, то нет. Это частный дом, и он до сих пор принадлежит семье, которая приобрела его еще в тридцатых годах прошлого века у потомков строителя. Да, я предлагаю поехать туда. Потому что, когда я показал Ивонне снимок портрета двух девочек, который вы нашли на чердаке в доме вашей матери, она сказала, что мне нужно непременно туда съездить.
Заинтригованная, я села прямо.
– Зачем?
– В ее архиве не нашлось ни одного изображения, но она несколько раз бывала в том доме, чтобы каталогизировать его содержимое, и хорошо помнит портрет. На нем изображена молодая девушка, и на ней тоже есть медальон. Ивонна считает, что он очень похож на тот, который есть у девочки на твоем портрете.
– Насколько похож? – осторожно спросила я.
– Похож настолько, что мне необходимо бросить все и поехать с тобой в другой конец Южной Каролины.
Я снова посмотрела на заваленный бумагами стол, на документы, что тоскливо ждали, когда я за них возьмусь; а монитор компьютера как будто даже смерил меня укоризненным взглядом.
– Я не уверена, что я…
– Мелли?
Наши взгляды встретились. Я обратила внимание, что темно-синий свитер под его кожаной курткой был того же цвета, что и его глаза.
– Да? – нерешительно отозвалась я.
– Ты когда-нибудь прогуливала уроки?
Я покачала головой. Джек вздохнул.
– Я так и знал. Ты пока приберись здесь, а я пойду схожу за твоим пальто. Встретимся в холле.
Он вышел прежде, чем я смогла возразить. Хотя, кто знает, может, я слишком долго ждала, чтобы с ним спорить. В любом случае не хотелось заставлять его ждать весь день, поэтому я покорно привела в порядок свой стол, выключила компьютер и вышла из кабинета. Впрочем, один разок вернулась, чтобы забрать мои очки и бросить их в сумочку.
Мы поехали на «Порше» Джека – он сказал, что так будет быстрее. Я согласилась, но только после того, как он убедил меня, что у него есть подушки безопасности и антиблокировка тормозов.
Джек наотрез отказал мне в моей просьбе заехать в закусочную, купить картошки фри и коктейль, чтобы поесть в машине. Правда, пообещав, что мы поедим где-нибудь в придорожном кафе, но только не в салоне его авто, он нажал на газ, и мы по шоссе № 26 покатили на запад.
Я предпочла не смотреть на спидометр и комментировать скорость, зато взяла в свои руки кнопку радио. Найдя радиостанцию, которая целый час крутила мою любимую «AББA», я откинулась на кожаное сиденье. И правда, можно ли желать от жизни чего-то большего?
Во время рекламных пауз мы болтали о его родителях, о том, как идет восстановление моего дома и его работа над новой рукописью, ради которой он днями сидел на моем чердаке, просматривая документы предыдущего владельца. Джек умело обходил любые упоминания о моей матери, за что я была ему благодарна. Впрочем, вскоре мне в душу закралось подозрение, что это явно неспроста. Я уже собралась спросить его вслух, когда зазвонил его сотовый.
Чтобы ответить, он нажал кнопку на приборной панели, и в салоне раздался голос звонящего.
– Привет, Джеки. Ты где? Я сижу возле твоей квартиры с пакетом ребрышек из «Липких пальцев» и бутылкой вина.
Узнав голос Ребекки, я отвернулась и посмотрела в боковое окно. Джек взял наушник и вставил в ухо. Теперь мне была слышна лишь его сторона разговора.
– Я сейчас еду в Ульмер. Хочу взглянуть на картину, о которой рассказывала Ивонна. Буду дома к девяти.
Я заметила, как он умолчал о том, что он не один. Я закрыла глаза, слушая «Ватерлоо» и делая вид, что их разговор мне неинтересен.
– Мне тоже жаль, – тихо сказал он, но не настолько тихо, чтобы мне не расслышать его слов из-за мурлыканья автомобильного двигателя. – Давай перенесем это дело на завтра? Ладно. Отлично. До встречи. – Он вынул из уха наушник и бросил его в бардачок.
Почувствовав на себе его взгляд, я было подумала, что он решил, что я сплю, однако он сказал:
– Извини. Это Ребекка. Хотела узнать, где я, – добавил он без особой на то необходимости.
Я сонно кивнула.
– Знаю. – Я помолчала. – До сих пор не могу привыкнуть, как она похожа на Эмили.
Взгляд Джека был устремлен на дорогу:
– Ты не первая, кто мне это говорит, хотя лично я не обращал на это внимания.
Несмотря на очевидное желание Джека закрыть эту тему, я ощутила извращенную потребность ее продолжить.
– Они практически близнецы. Кстати, когда я впервые увидела Ребекку, я подумала, что это Эмили и что она вернулась.
Он на миг повернулся и пристально посмотрел на меня, но затем снова сосредоточился на дороге.
– Эмили больше нет. Я это чувствую.
У меня тоже не было никаких сомнений, однако говорить это вслух я не стала. И все же вторжение Ребекки в мою жизнь вынудило меня продолжить тему.
– Мне не дает покоя вопрос, не может ли твое влечение к Ребекке быть связано с тем, что она очень похожа на Эмили? Как будто она играет ее роль, давая тебе возможность попрощаться с Эмили, потому что ты не смог сделать это раньше.
– Чушь! По-твоему, я не могу различить двух разных женщин? И с чего ты взяла, что меня к ней влечет? Просто мы старые друзья, которые встретились после долгого перерыва.
Я фыркнула:
– Ты мужчина. Она блондинка. И она определенно заинтересована, Джеки. Что еще я должна сказать?
– Это намек на ревность, Мелли?
Прежде чем я сумела отмести это обвинение, Джек свернул с шоссе на узкую грунтовую дорогу. Промелькнул указатель с объявлением: «Сладкий картофель – пять долларов за галлоновое ведро».
Рядом с дорогой раскинулось поле с рядами высоких песчаных дюн. Оранжевые картофельные бока пылали в зимнем солнечном свете, словно метеоры.
Чтобы не завалиться на водителя, я схватилась за ручку двери – хотя бы потому, что Джеку это вряд ли понравилось бы.
– Что ты делаешь?
– Ты не любишь сладкий картофель?
Я одарила его колючим взглядом.
– Я южанка. Быть южанкой и не любить сладкий картофель противозаконно.
Джек расплылся в своей коронной улыбке, от которой у меня неизменно на несколько градусов подскакивала температура.
– Неужели? Я не знал. Как хорошо, что я его люблю. И даже пеку из него хлеб.
Он резко свернул на поляну, где в пикапе сидела пожилая женщина. Большие ведра в кузове грузовичка были полны картофелин размером с хорошего поросенка.
Я повернулась к Джеку:
– Ты печешь хлеб? Сам? С нуля?
Он остановил машину и вынул ключ зажигания.
– Кто-то в качестве свадебного подарка преподнес нам хлебопечку и сказал, что я могу ее себе оставить, даже когда стало очевидно, что никакой свадьбы не будет. Что еще мне было с ней делать?
Я подумала о том, что с ней можно сделать, в том числе вернуть ее в магазин, но промолчала, наблюдая, как он выходит из машины. Его слова прозвучали легкомысленно, но я уловила тонкую дымку горя, что все еще витала над ним, словно вздох. Сколько времени нужно, чтобы разбитое сердце зажило? А что бывает, если рана продолжает кровоточить?
Положив руку на окно пикапа, Джек наклонился к женщине. Та почти мгновенно кокетливо захлопала ресницами. Джек между тем вытащил бумажник, вынул из него пятидолларовую купюру и, протянув ее женщине, взял из кузова ведро. Подойдя к машине с моей стороны, он остановился и посмотрел на меня.
Я открыла дверь:
– Тебе что-то нужно?
Джек посмотрел на свой крошечный багажник и отсутствующее заднее сиденье.
– Ага. Место, где можно это поставить.
Я проследила за его взглядом. Он смотрел на пол у меня под ногами.
– Только не говори мне, что я до конца поездки должна засунуть это ведро себе между ног. – Признавая неизбежность ситуации, я горестно вздохнула, не желая, однако, слишком легко сдаваться.
– Я испеку тебе булку из сладкого картофеля, – услужливо предложил Джек.
– Уговорил, – сказала я, беря у него ведро и ставя между моими ногами на полу машины. – Если шины начнут спускаться, мы можем выбрасывать картофелины одну за другой, как балласт.
Джек сел за руль.
– Только посмей. Этого картофеля едва хватит, чтобы испечь несколько булок и пирог для Ребекки. Она обожает их!
Я посмотрела на чертово ведро. Теперь это было не просто неудобство, а плевок в душу. А если сделать остановку, чтобы полюбоваться местностью, и как бы случайно его забыть?
– И как давно ты встречаешься с Ребеккой? – Вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успела схватить его за хвост.
Похоже, Джека он позабавил.
– По крайней мере, только чтобы знать, что она обожает пироги из сладкого картофеля.
Оскорбленная в лучших чувствах, я откинулась на спинку сиденья.
– Но не настолько давно, чтобы не оборачивать голову, когда в кадре появляется кто-то новый?
Он знал, что я имела в виду Эмили, однако не клюнул на мою наживку, а вместо этого лишь сделал громче радио.
– Знаю, что тебе неудобно, но постарайся не слишком сжимать картофель коленями.
– Не смешно, – парировала я, когда он помахал рукой женщине в грузовике.
– У меня и в мыслях не было шутить. Меня лишь беспокоит сохранность картофеля.
– Ну конечно, – буркнула я и отвернулась, глядя, как солнце прячется за темные тучи. Вскоре на лобовое стекло упали первые капли.
По большому счету, Мимоза-Холл был большой фермой – с навесом над крыльцом, обшитая белым сайдингом, она, казалось, светилась в серой пелене ливня.
Читать бесплатно другие книги:
