Девушка с Легар-стрит Уайт Карен

– Во сколько нас здесь ждут? – спросила я, когда Джек заехал на гравийную дорожку и выключил зажигание.

– Нас? Зачем?

– Очевидно, чтобы показать нам дом. Только не говори мне, что мы ехали сюда целых два часа, но нас даже не пустят на порог?

– Где твой дух приключений? – спросил он, глядя, как дождь барабанит по лобовому стеклу, и оценивая расстояние между машиной и домом.

– Ничего не имею против приключений, но я ненавижу попусту терять время. – Я пыталась поднять ведро, чтобы высвободить ноги, но у меня ничего не вышло.

– Давай я, – сказал Джек и наклонился вперед, чтобы его поднять. Впрочем, он не торопился. Он несколько раз хватался за ручку, прежде чем наконец сумел вызволить ведро из темницы между моих ног и осторожно поставить на приборную доску. – Я добегу до двери и постучу. Если все в порядке, я дам тебе знак следовать за мной. – Он протянул мне ведро. – Поставь это на сиденье, когда я уйду.

Я оставила при себе мысли о том, где место этому треклятому ведру, наблюдая, как Джек со всех ног побежал к двери. Та была выкрашена в черный цвет, а по обеим ее сторонам, пронизывая мрак, горели большие газовые фонари. Мне было видно, как Джек дважды постучал и подождал. Наконец дверь медленно открылась, и на Джека сквозь толстые стекла очков посмотрел пожилой коренастый румяный мужчина, одетый во фланелевую рубашку охотника.

Они пару секунд поговорили, но вместо того, чтобы жестом поманить меня за собой, Джек последовал за мужчиной в дом и закрыл за собой дверь. Злая как черт я распахнула дверцу машины и побежала к крыльцу. К сожалению, от неподвижного сидения с ведром между ног последние затекли, а моя координация движений, которая всегда оставляла желать лучшего, полностью подвела меня. Я споткнулась и шлепнулась в глубокую лужу, вернее в наполненную водой колею, оставленную колесом грузовика.

Мои голени, вернее, то, что от них осталось, обдало ледяной водой. Я заморгала. Глаза щипало, ледяные ручейки пробивались внутрь моего пальто, пропитывая платье до самой кожи.

Ливень внезапно прекратился, но мне было слышно, как он барабанит обо что-то твердое. Открыв глаза, я увидела Джека – он стоял надо мной, раскрыв полосатый, сине-белый зонтик для гольфа, с краев которого, напоминая шутовской колпак, стекали струи воды.

– Что ты делаешь? – спокойно спросил он.

Все еще стоя на четвереньках, я со злостью посмотрела на него:

– Изучаю влияние капель дождя на лужи. – Я подняла руку, и он помог мне встать на ноги. – Ты должен был дать мне знак следовать за тобой.

Он с прищуром посмотрел на мокрую курицу перед ним.

– Я решил одолжить зонтик и вернуться за тобой. Мне казалось, что так будет лучше.

У меня зуб на зуб не попадал. Я смогла лишь кивнуть. Обхватив меня одной рукой за плечи, а в другой держа зонтик, Джек повел меня к дому.

– Я уверен, что мистер Макгоуэн даст тебе полотенце. Или два, – добавил он, окидывая меня взглядом с головы до ног.

Пожилой мужчина, предположительно мистер Макгоуэн, придержал для нас дверь. Бросив зонт на крыльцо, Джек провел меня внутрь. Я, дрожа, стояла на плетеном шерстяном коврике, пока Джек представлял нас друг другу, хотя, если честно, я его не слушала, пытаясь расслышать сквозь стук капель воды, стекавших с меня на деревянный пол, другой звук. Это был лишь шепот, довольно неразборчивый, но я мгновенно ощутила его присутствие. Я закрыла глаза, чтобы услышать лучше. Между тем голос подкрался ближе и прошептал мне на ухо. Мелани.

Меня как будто пронзило током.

Открыв глаза, я увидела, что Джек и мистер Макгоуэн вопросительно на меня смотрят.

Крышка старого морского сундука, служившего в прихожей скамьей, была откинута. Внутри лежали аккуратные стопки одеял и полотенец.

– Да, спасибо, – сказала я, надеясь, что правильно угадала вопрос.

Джек ткнул меня локтем в ребра.

– Приятно познакомиться, – поспешно добавила я.

Мистер Макгоуэн подошел к сундуку и вытащил большое пляжное полотенце.

– Мы всегда держим их под рукой для внуков. Они любят играть в ручье за домом. – Он произнес слово «ручей» с легкой картавинкой. Я было улыбнулась. Увы, улыбка моментально пропала с моего лица, как только в нос мне ударил резкий дух гниющей рыбы.

Я попыталась сказать Джеку, пока тот помогал мне снять мое грязное пальто и положил мне на плечи полотенце. Но я слишком крепко стиснула зубы, чтобы они не стучали, причем вовсе не от холода.

Сбросив с ног набрякшие водой и полностью загубленные лодочки, я проследовала в теплую гостиную, обставленную классической антикварной мебелью фермерского дома – из пожелтевшей сосны и потертого дуба. Мягкие клетчатые коврики помечали зону отдыха вокруг потрескивающего камина. Увы, расслабиться мне не давало ощущение, что кто-то наблюдает за мной сзади, причем с достаточно близкого расстояния, раз я ощущала его холодное дыхание на своей шее. Я сильнее тебя, прошептала я себе. Джек странно посмотрел на меня, но затем повернулся к хозяину дома:

– Огромное спасибо, мистер Макгоуэн, что вы позволили нам увидеть картину. Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством.

Мистер Макгоуэн лишь махнул рукой:

– Я привык принимать гостей. Моя жена уехала навестить свою сестру в Атланте, и мне было жутко одиноко. – Он подмигнул. – К тому же я терпеть не могу пить в одиночестве. – Он открыл шкаф в дальнем конце комнаты. Нашим глазам предстали полки, уставленные рядами стаканов и бутылок. – Я переделал его сам, так сказать, создал себе «мужское пространство». – Он вновь подмигнул, но на этот раз его подмигивание предназначалось Джеку. Он поднял бутылку бренди. – Слегка рановато, но полагаю, что леди тоже не откажется, чтобы согреться.

– Спасибо, но я пас. Я за рулем, – сказал Джек. – Но Мелли точно не откажется. Она дрожит, как мышь на съезде кошек.

Смерив его колючим взглядом, я повернулась к мистеру Макгоуэну и заставила себя заявить:

– Вообще-то я не пью крепкие напитки, но все равно спасибо. – Это прозвучало слегка ханжески, ведь хотя я и была дочерью алкоголика, Джек тоже успел вымокнуть. Мистер Макгоуэн вытащил из шкафа два стакана и начал наливать.

– Лучшее средство, если вам нужно быстро согреться. Поверьте мне. Всего несколько глотков, и вам покажется, что вы нежитесь на тропическом пляже.

Я продрогла до костей, мои конечности онемели. Я вопросительно посмотрела на Джека. Тот кивнул.

– Хорошо. Всего одну капельку, – сказала я.

Плеснув щедрую порцию в два старомодных стакана, он передал мне один.

– Спасибо, – поблагодарила я и, крепко сжав стакан, чтобы не выплеснуть его содержимое, сделала глоток. И чуть не подавилась. Крепкая жидкость обожгла мне горло и наполнила нос паром. Я кашлянула, глаза заслезились, но эффект был моментальным. Почувствовав, как ледышка внутри меня начала таять, я жадно сделала второй глоток, чтобы ускорить процесс. Ведь если не согреться, я не смогу дать отпор призраку, зависшему надо мной, словно темная тень.

– Можно посмотреть картину? – спросила я, делая шаг вперед. Вернее, два, но один я пропустила. И дело не в том, что я не видела, куда мне поставить ногу; скорее пол отсутствовал там, где ему полагалось быть.

Залпом осушив свой стакан, мистер Макгоуэн повел нас в столовую. Запах гниющей рыбы здесь был сильнее. Я даже сделала еще один глоток бренди, так сказать, для храбрости. Я уж почти согрелась и чувствовала себя увереннее, лишь ноги слегка дрожали в коленях. Я посмотрела на Джека, чтобы проверить, заметил ли он что-нибудь, но его взгляд был прикован к картине, висевшей между двумя окнами.

Этот портрет, хотя и был явно написан другим художником, нежели портрет двух девочек, обладал с ним пугающим сходством. С холста на меня смотрела еще одна девушка, чуть старше тех, что были на двойном портрете. Высокая и стройная, она стояла у мягкого стула на фоне темной комнаты. Ее лицо и его выражение были ничем не примечательны, хотя цвет ее щек, очертания губ и чуть раскосый разрез глаз напомнили более высокую девушку с двойного портрета. В целом это был заурядный портрет, если не считать медальона в форме сердца у нее на шее, украшенного буквой «А».

Вспомнив очки, которые оставила в сумке в машине, я тихо выругалась себе под нос. По крайней мере, я так подумала, пока не заметила, что Джек и мистер Макгоуэн странно на меня смотрят.

– Извините, – пробормотала я и икнула. – Извините, – повторила я, прикрывая рот рукой, чтобы сглотнуть вторую икоту, и поспешила сделать очередной глоток бренди. Я окончательно согрелась и даже забыла бы о своем позорном падении в лужу, если бы мокрые волосы не прилипали к лицу, колготки не скрипели при каждом шаге.

А еще я расслабилась, что позволяла себе крайне редко. Расслабилась настолько, что, когда тыльной стороны моей ладони коснулся холодный палец, я не отдернула руки. Как будто почти верила в то, что могу быть сильнее, чем он.

Подойдя к картине ближе, Джек открыл телефон, чтобы посмотреть на снимок, сделанный им накануне.

– Медальон точно такой же, как и этих двоих. Вплоть до шрифта, каким сделана гравировка, и обрамления в виде сердца. – Он повернулся к мистеру Макгоуэну: – Что вам известно об этой картине?

Мистер Макгоуэн сделал глоток бренди.

– Немного. Она уже была здесь, когда мой отец купил дом еще в тридцатые годы. Семья, которая жила здесь около ста пятидесяти лет до того, как мы его купили, родом откуда-то с севера. Кажется, из Новой Англии. Моя жена узнала это из коробки с письмами, которую она нашла на чердаке. Большая была семья. Судя по письмам, они вечно просили родственников приехать в гости или помочь им с фермой. Но люди они были явно небедные, потому что отправляли много денег на север. Увы, во время Большой Депрессии для них настали трудные времена, и они были вынуждены продать ферму. Так она перешла в нашу собственность.

Со стаканом бренди в руке я стояла и рассматривала руки девушки, задаваясь смутным вопросом, почему они кажутся мне знакомыми. Я знала, что должна задавать вопросы, но мой язык как будто прирос к уголку моего рта и не хотел, чтобы его беспокоили. Джек то и дело поглядывал на меня, не понимая, почему я притихла, но я приложила к губам дрожащий палец, давая ему понять, что так надо, пусть даже лишь затем, чтобы услышать, как голос, какой я уже слышала раньше, шепчет мне на ухо мое имя. Каждый раз услышав его, я делала очередной глоток бренди, пока мой страх не исчез в запертой коробке, от которой у меня был потерян ключ.

Джек обнял меня за плечи. У меня не было сил протестовать, тем более что я поняла, что не могу стоять прямо, и, скорее всего, грохнулась бы на пол, если бы Джек не поддерживал меня вертикально.

– А какая была у них фамилия?

Мистер Макгоуэн покачал головой:

– Сразу не скажу. Моя жена может знать. Или это можно выяснить, если снова перебрать письма. В любом случае вам придется подождать, пока она не вернется на следующей неделе. У нее есть своя собственная система хранения, к которой она не подпускает меня даже на пушечный выстрел. – Он усмехнулся. – Ну, вы знаете, каковы некоторые женщины. Она хранит все. Даже мои носки разложены в алфавитном порядке по цвету.

– Как странно, – сказал Джек. – Представляю, каково вам с ней.

Я было толкнула его локтем в ребра, но промахнулась и вместо этого ткнула воздух. Я тотчас покачнулась и, чтобы сохранить равновесие, сделала некое старомодное танцевальное па. Джек поспешил обнять меня за плечи и притянул к себе так близко, что я не могла даже пошевелиться, и мне не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы встать вертикально.

– Вот что бывает, когда слушаешь слишком много песен «ABBA», – прошептал он, наклонившись к самому моему уху.

Моя левая рука была поймана в ловушку, и я не могла шлепнуть его, поэтому вместо этого я сделала очередной глоток бренди.

Я снова попробовала сфокусировать взгляд на плавающей картинке перед моими глазами, пытаясь увидеть то, что там на ней было. Спокойной частью моего мозга, онемевшей от бренди и прекрасно изолированной от моего страха, я понимала: тот, кто шептал мое имя, желал причинить мне боль, и причина этому неким образом связана с портретом передо мной.

Я повернулась к Джеку, чтобы попросить его сделать снимок, но не смогла вспомнить, какие именно слова мне нужны. Оторвав от бокала указательный палец, я изобразила, будто нажимаю кнопку затвора. Тотчас поняв меня, он сунул руку в карман и вытащил цифровую камеру, которую я ему вручила. Подведя сначала меня к стене, на которую я оперлась, он сделал несколько снимков с разных ракурсов, в том числе один крупный план подписи художника.

Положив камеру в карман и оторвав меня от стены, он повернулся к мистеру Макгоуэну:

– Огромное вам спасибо, что уделили нам столько времени. Поэтому мы больше не будем им злоупотреблять. – Он протянул для рукопожатия руку. – И если вы не против, я хотел бы позвонить вашей жене, когда она вернется. Вдруг ей что-то известно.

Хозяин дома привел нас обратно в прихожую.

– О, она будет только «за». Она вообразила себя генеалогом и может часами болтать на эту тему. Просто прежде чем набрать ее номер, убедитесь, что под вами удобный стул. – Он усмехнулся и хлопнул Джека по спине. Я услышала, как из него со свистом вырвался воздух.

Не уверенная, смогу ли я отлепить язык от нёба, я, пока мы стояли у входной двери, на прощание улыбнулась мистеру Макгоуэну. Сняв с моих плеч пляжное полотенце и забрав из моих цепких пальцев бокал с бренди, Джек вернул их хозяину дома. Старик открыл дверь и высунул наружу голову.

– Похоже, дождь прекратился, так что вы не промокнете, пока дойдете до машины. Главное, не наступать в лужи.

Джек улыбнулся:

– Еще раз спасибо, мистер Макгоуэн.

– Всегда рад помочь, молодой человек. – Он указал на меня и заговорщически подмигнул: – А она хранитель. Красивая и молчаливая.

Прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, Джек забрал нашу обувь и в спешном порядке потащил меня вон из дома и вниз по ступенькам крыльца. Затолкав меня в машину, он пристегнул меня ремнем безопасности. Надо сказать, это стоило ему немалых трудов, когда он пытался дотянуться до пряжки через ведро со сладким картофелем, которое он поставил мне на колени. Как только он закончил, я положила голову поверх большой картофелины и закрыла глаза, смутно осознавая, что Джек накрывает меня своим пальто и даже подоткнул для тепла края.

Должно быть, я проспала всю дорогу домой, потому что следующее, что я помню, – это то, что Джек, перебросив меня через плечо, словно мешок с картошкой, затащил меня по лестнице наверх. Я понятия не имею, как ему удалось вместе со мной преодолеть установленные Софи на первом этаже леса.

Пытаясь показать, что мне известно, что он со мной делает, я издала невнятный звук. Кстати, я вовсе не возражала против того, чтобы его рука легла на мое мягкое место.

Стянув с постели одеяло, он осторожно положил меня на матрас. Я тотчас откинулась назад, готовая снова погрузиться в блаженный сон. Правда, я успела почувствовать, как он стаскивает с меня туфли.

– Погоди спать, – сказал он. – На тебе мокрая одежда. Ее нужно снять.

– Это самая старая строчка в книге, – пробормотала я, уткнувшись лицом в подушку, и тотчас почувствовала, как Джек тянет меня за руку, заставляя подняться.

– Согласен, я произносил ее не раз, но на этот – совершенно серьезно. Подожди.

Отойдя от кровати, он направился в ванную. Я же воспользовалась подвернувшейся возможностью плюхнуться на матрас.

Он вернулся, неся мою толстую фланелевую ночную рубашку и пару шерстяных лыжных носков.

– Я нашел это за дверью, и что-то подсказывает мне, что ты в них спишь. – Он вручил их мне. – Надевай. Я отвернусь, но ты дай мне знать, если тебе понадобится помощь.

Я фыркнула, правда, чуть громче, чем хотела. Каким-то чудом я сумела стащить с себя платье и нижнее белье – как ни странно, с минимальным ущербом как для них, так и для мебели – и облачиться в ночную рубашку. Право надеть на меня носки я предоставила Джеку, потому что всякий раз, стоило мне наклониться вперед, чтобы сделать это, я падала. Наконец я улеглась в кровать и позволила Джеку натянуть одеяло мне до самого подбородка.

Затем он снова отправился в ванную и вернулся с двумя таблетками аспирина, стаканом воды и мусорной корзиной, которую поставил у кровати.

– Возможно, это понадобится тебе позже.

Убрав волосы с моего лица, он заставил меня проглотить аспирин. Смутно помня, как делала то же самое с моим отцом, я была готова сгореть от стыда.

– Извини, – пробормотала я, глядя на него мутными глазами. Если честно, я была готова расплакаться.

– Прекрати. С кем не бывает. Я рад, что я здесь и могу заботиться о тебе, так что не бери в голову.

Я снова рухнула на подушку.

– Я буду в гостевой комнате с Генералом Ли, – сказал Джек, ставя стакан на прикроватную тумбочку. – Я оставлю двери открытыми, так что, если я тебе понадоблюсь, просто крикни.

Я была готова вновь погрузиться в забытье, когда вспомнила, что мне нужно кое-что ему сказать. Я схватила его за руку, удерживая рядом.

– Он там сегодня был. В доме с картиной.

– Ты про кого?

– Про призрак. Тот, что всегда жил в доме моей матери. Тот, кого почувствовала в кухне моей матери, когда пришла туда в первый раз. – Я понизила голос на тот случай, если кто-то мог нас подслушивать: – Думаю, он последовал за мной.

Джек вопросительно посмотрел на меня.

– Вот уж не знал, что так бывает. Разве призраки не обитают в домах?

Я так энергично покачала головой на подушке, что у меня задрожали щеки.

– Они могут делать все, что хотят. Но кое в чем я почти уверена. – Я потянула Джека за обе руки, чтобы он наклонился ко мне ближе: – Этот хотел сделать мне больно.

Его лицо было почти рядом с моим. Ноздри мне щекотал запах его одеколона и шампуня на его волосах. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, наслаждаясь расслабляющим эффектом, который этот запах оказал на все мои конечности. Вновь открыв глаза, я увидела рядом с моим лицом его, темно-синие.

– Хочешь узнать секрет? – спросила я, ощутив себя этакой легкомысленной школьницей.

В глазах вспыхнули лукавые искорки и что-то еще, что, как мне показалось, он не хотел, чтобы я увидела.

Я приподнялась, чтобы прошептать ему на ухо:

– Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься, но я никогда тебе в этом не признаюсь. – Сказав это, я икнула ему в ухо и снова рухнула на подушку. Что-то подсказывало мне, что на самом деле это была отрыжка, но Джеку хватило любезности не упомянуть об этом. – Это потому, что Софи однажды сказала мне держаться подальше от мужчин, которые эмоционально лживы.

Уголок его рта пополз вверх.

– По-моему, Мелли, правильнее было бы сказать «эмоционально глухи». – Его голос звучал мягко, с нотками лукавства, и я задумалась, не ляпнула ли я ничего такого, что он мог бы использовать против меня позже.

Я уже потеряла нить нашего разговора.

– Ты не мог бы оказать мне одну услугу? – спросила я, не отпуская его от себя.

Я заметила, как его взгляд на миг скользнул к моим губам, а затем снова вверх.

– Какую? – тихо спросил он.

– Отговори мою мать, чтобы она не устраивала вечеринку в честь моего сорокалетия.

Джек осторожно убрал прядь волос от моего рта.

– Но почему, Мелли? Думаю, она просто пытается восстановить с тобой отношения. И устроить тебе вечеринку – это ее способ это сделать. – Он умолк, и я ощутила теплый вес его тела на краю матраса рядом со мной. – Неужели тебе так трудно ее понять?

Я покачала головой. Ну почему он не понимает очевидных вещей?

– Потому что тогда все узнают, какая я старая. Что я высохшая старуха, чьи биологические часы работают в летнее время без батареи. – Я подавила очередную икоту. – Пятьдесят лет назад меня сочли бы чьей-то эксцентричной тетушкой, и я бы целый день сидела на переднем крыльце и плевала в проходящих мимо людей. – Я тряхнула головой, чтобы та прояснилась. – Я могла бы просто умывать лицо, пока не смогу дышать. – Заметив на его лице недоумение, я поймала себя на том, что тоже плохо понимаю, что только что сказала.

Его губы слегка дрогнули.

– Мелли. Во-первых, у тебя нет племянниц или племянников, поэтому ты не можешь считаться чьей-то тетушкой. Во-вторых, ты красивая, умная, энергичная женщина, которой не дашь больше тридцати, что настоящее чудо, ибо я свидетель тому, как ты ешь. Ты должна гордиться тем, кто ты такая и чего ты достигла, независимо от того, сколько тебе лет. – Он на секунду умолк. – Я знаю, что сейчас у вас сложные отношения с матерью. Но она тянется к тебе. Может, стоит дать ей шанс?

Я поморгала, борясь со сном.

– Что ты сказал?

Джек глубоко вздохнул:

– Я сказал многое. Что именно ты имеешь в виду?

– Те твои слова, где ты сказал, что я красивая.

– А, ты вот о чем! – Он усмехнулся, и мое тело завибрировало с его смехом. – Я сказал, что ты красивая, энергичная и умная. Я также мог бы добавить, что, будь ты трезва и знай, что мы ведем этот разговор, ты, вероятно, была бы вынуждена меня придушить.

Я самодовольно улыбнулась.

– Ты считаешь меня красивой. – Я нахмурилась, пытаясь ухватиться за мысль, пока та не уплыла от меня. – Разве теперь ты не должен меня поцеловать?

Я приподнялась, чтобы коснуться его губ, но он отстранился и осторожно убрал мои пальцы со своих рук.

– Мелли, поверь мне. Дело не в том, что я этого не хочу. Просто у меня нет привычки целовать женщин, которые едва в сознании. Мне нравится, когда они бодрствуют и отлично все помнят по утрам. – Он встал, поправил мое одеяло, а затем удивил меня тем, что наклонился и поцеловал меня в лоб. После чего, касаясь губами моего уха, прошептал: – Кстати, для твоего сведения, это почти можно считать поцелуем номер три.

С этими словами он направился к двери.

– Номер четыре, но я не считаю, – сказала я, прежде чем он вышел.

Мне было слышно, как он смеется, направляясь по коридору в гостевую комнату. Но затем его шаги усыпили меня, и я провалилась в сон – глубокий, без сновидений.

Глава 10

Стоя следующим утром под душем, я пыталась вспомнить наш разговор. Кусочки разговора просачивались в мое сознание, словно смутные воспоминания о полузабытом сне. Эх, если это был сон! Ведь что касается снов, вы – единственный свидетель и вольны делать все, что говорит вам ваше подсознание. Ибо вы делаете это в уединении собственного разума. Увы, судя по унизительным фрагментам, что крутились в моем мозгу, все, что я говорила и делала накануне, имело аудиторию. Прижавшись лбом к холодной плитке душа, я попыталась остановить пульсирующую боль. Может, мне стоит имитировать собственную смерть, подумала я, и перебраться на другой континент?

Двигаясь тихо, дыбы не разбудить Джека в гостевой комнате и не дай бог посмотреть ему в лицо, я бросила в чемодан несколько предметов первой необходимости и спустилась по лестнице вниз. Быстро пожелав миссис Хулихан и Генералу Лу на кухне доброе утро, я через заднюю дверь вышла вон. В мои планы не входило въезжать в дом на Легар-стрит до того, как мать вернется из Нью-Йорка, но я наняла команду уборщиков, чтобы вычистить дом сверху донизу после того, как из него выехали предыдущие владельцы. И вот теперь мне нужно было быть там, чтобы их впустить. А если я буду каждый раз приносить с собой несколько вещей, мне не придется просить Джека о помощи. Я дала себе слово никогда больше не разговаривать с ним.

Припарковавшись на улице перед домом моей матери, чтобы уборщики, когда они приедут, могли воспользоваться подъездной дорожкой, я посидела несколько минут, ожидая, пока моя голова прояснится, а живот перестанет бурчать. Вскоре до меня дошло, что причины моего беспокойства кроются не только в событиях предыдущего дня.

Вздохнув поглубже для смелости, я взяла с заднего сиденья сумку и направилась в дом. Несмотря на кричащие краски на стенах и лепнину, дом не показался мне столь ужасным, как во время моих предыдущих посещений, – по всей видимости, ввиду отсутствия отвратительной мебели и аксессуаров.

Войдя, я медленно описала круг, глядя совершенно новым взглядом на классическую архитектуру и идеальную симметрию вестибюля, наложенные на мои воспоминания о доме моей бабушки и счастливых днях, которые я провела здесь в детстве. Впрочем, аляповатая расцветка стен быстро вывела меня из задумчивости. Я даже сочла своим долгом заверить старый дом, что помощь уже в пути. Я уже договорилась с Софи, что мы с ней пройдемся по всем комнатам, выберем аутентичные цветовые схемы и определим любые виды работ, какие только потребуются. В отличие от Софи я не была зациклена на «исторической точности», однако знала: любой новый цвет будет лучше нынешней цирковой раскраски дома.

Порывшись в сумочке, я выудила еще две таблетки аспирина. Из опыта борьбы с похмельем отца я знала, что, если принять таблетки заранее, у меня будет гораздо больше шансов удержать содержимое моего желудка.

Оставив сумочку и большую сумку с вещами у входной двери, я задумалась. Кухня располагалась недалеко от вестибюля, но я была одна и не в настроении иметь дело с тем, что скрывалось в доме и чье присутствие я ощущала даже сейчас.

– Привет! – крикнула я, чувствуя себя круглой идиоткой, однако желая предупредить моего солдата, что я здесь. Я прислушалась к тишине, ожидая услышать лязг металла о металл или его тяжелую поступь. Но ничего не услышала. С другой стороны, никто не позвал меня по имени, в том числе злобный голос, который я слышала раньше и не горела желанием услышать снова.

Чувствуя себя чуть увереннее, я быстро прошла на кухню в поисках воды, чтобы запить аспирин. Я лишь на миг остановилась в дверях, как в детстве, хотела убедиться, что дверь на черную лестницу закрыта. Я наклонилась над раковиной, сложив чашей руки, когда почувствовала позади себя присутствие призрака. Быстро проглотив аспирин, я обернулась. Скрестив ноги и небрежно прислонившись к стене, мой солдат стоял у двери, что вела на черную лестницу. Он тотчас начал исчезать, и я поспешила отвести глаза.

– Доброе утро, – сказала я вслух. Хотя, если честно, я не помнила, разговаривали ли мы когда-нибудь с ним, когда я была ребенком.

Ты выросла в красивую женщину с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

Слова эти не были произнесены вслух, но я услышала их в своей голове ясно и отчетливо. А также с сильным акцентом. Я улыбнулась, давая понять, что я его услышала.

Прислонившись к раковине, я почувствовала, что краснею, вновь осознав, какой он высокий и как красиво светятся его волосы в солнечных лучах, струящихся сквозь ставни на окнах.

– Как тебя зовут? – спросил я, чувствуя себя глупо, но не потому, что вслух обращалась к фантому. Я чувствовала себя глупо, потому что мне полагалось знать его имя; я же его не помнила, хотя помнила его самого из давних лет моего детства.

Он поклонился, и я услышала, как щелкнули его каблуки. Разве мало того, что я знаю твое?

Я покачала головой:

– Нет. Если нам суждено стать друзьями, будет справедливо, если мы будем знать имена друг друга.

Я чувствовала на себе его взгляд, но не решалась обернуться и посмотреть, уверенная, что увижу в его глазах лукавую искру. Может, нам лучше не быть друзьями?

– Мелани?

Солдат исчез в мгновение ока, как будто при звуке отцовского голоса кто-то щелкнул выключателем.

Мой отец вошел в кухню и огляделся:

– С кем ты разговаривала?

– Ни с кем, – ответила я. – Наверно, ты слышал радио проезжавшей мимо машины.

– Хмм, – все, что он сказал. А затем он увидел мое лицо и налитые кровью глаза. – Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты перебрала нака- нуне.

– Спасибо, папуля. Давай не будем об этом, хорошо? Да, я перебрала, хотя наверняка зря, и вряд ли когда-нибудь сделаю это снова. Уж поверь мне. – Я снова поморщилась, вспоминая обрывки моего разговора с Джеком.

Он сжал губы, не иначе как воздерживаясь от комментария.

– Твоя мать здесь?

– Нет. Она в Нью-Йорке, улаживает какие-то дела, – ответила я, хватаясь за возможность сменить тему.

Было видно, что он чем-то расстроен. Я скрестила на груди руки.

– Что такое? У меня сложилось впечатление, что ей неинтересно снова тебя видеть.

Он подошел ко мне и, пожав плечами, сунул руку в карман.

– Может быть. Но у меня здесь есть кое-что, на что ей, может быть, интересно взглянуть. – С этими словами он вытащил небольшой пластиковый пакет на молнии, на дне которого было что-то круглое. – Я знаю, что твоя мать послала своих адвокатов, чтобы те разобрались со спасательной компанией, нашедшей судно твоего прапрадеда, но я подумал, что личный визит может это дело ускорить. Я подумал, если кто-то должен быть рядом, то это я, потому что репортеры понятия не имеют, кто я такой, – пока.

Я посмотрела на пакет, не желая даже прикасаться к нему.

– Как он к тебе попал? – спросила я, поднимая голову. – Не будем также забывать, что на борту обнаружены человеческие останки. Сомневаюсь, что власти обрадуются, если оттуда что-то пропадет, пока они все как следует не осмотрят и не исследуют.

Мне было все равно. Старые вещи и их истории никогда не интересовали меня. Я точно знала одно: я не желала иметь ничего общего с тем, что было в пакете, и мне нужно было уговорить отца вернуть пакет. Отец умильно приподнял обе брови, отчего стал похож на этакого невинного щенка.

– Они уже осмотрели. – Отец откашлялся и протянул мне пакет. – Капитан – мой старый армейский приятель, и я подумал, что это должно принадлежать тебе. Они там все уже осмотрели и сделали все необходимые снимки. Мой друг подумал, что пусть уж он лучше будет у тебя, чем пылится следующие пятьдесят лет в каком-нибудь правительственном сейфе.

Я посмотрела на пакет. Отец протягивал его мне, ожидая моей реакции. Он уже давно ушел из армии, но я недооценила его выдержку и готовность ждать подходящий момент, чтобы нанести смертельный удар.

– Если ты не возьмешь его себе, я буду вынужден отдать его твоей матери.

Он отлично знал, как попасть в самое больное место. Я взяла пластиковый пакет. Некогда прозрачные стенки давно стали мутными от многократного использования.

– Давай. Открой его.

Верх разошелся легко, и моим глазам предстала золотая цепочка, чей блеск давно потускнел от соленой океанской воды. Я осторожно вынула ее из пакета. Стоило мне увидеть свисающий с нее медальон в форме сердца, как моя рука замерла.

– Красиво, не правда ли? – спросил он.

– Очень, – согласилась я, трогая плоский золотой медальон, но ничего не почувствовав, кроме холодной тишины морского дна. Довольная тем, что больше ничего не увидела, я облегченно вздохнула и сомкнула над ним пальцы.

– Где это было найдено?

– Внутри сундука. Вместе с останками.

Медальон выскользнул из моих рук и, звякнув, упал на черную мраморную плитку, цепочка вытянулась, словно паук в ожидании жертвы.

– Что-то не так? – спросил отец, наклоняясь, чтобы его поднять.

– Подойди сюда, – сказала я и повела его в гостиную на первом этаже, где я поместила портрет девушек, который перевезла сюда из дома на Трэдд-стрит.

Я замерла на пороге, ощутив приступ головокружения, – словно на эскалаторе, который внезапно начал двигаться в противоположном направлении. Затаив дыхание я смотрела на картину и не верила собственным глазам.

Когда я перевезла портрет в эту комнату, то поставила его лицом к стене. Но теперь лица двух девушек были обращены ко мне. Невысокая девочка смотрела на меня из темного угла комнаты с угрожающей усмешкой. Решив, что это, должно быть, игра света, я заморгала.

Держа в руке медальон, отец шагнул ближе к портрету.

– Точно такой же. Не правда ли? Но, конечно, трудно сказать, потому что этот такой темный, но ты посмотри на его окантовку. И сюда. – Большим пальцем он потер переднюю крышку медальона, затем вынул из заднего кармана салфетку для протирки очков и протер ею старое золото. – Я так и думал. На нем тоже выгравирована буква.

Он поднял его. В тот же миг мне в нос ударила вонь гниющей рыбы, а буква «М» на медальоне как будто поднялась из грязи, словно мертвец из могилы.

– Похоже, это тот же самый. Как ты считаешь?

Я кивнула и сглотнула комок. Меня так и подмывало выбежать из комнаты. Но как я могу это сделать в присутствии человека, который никогда мне не поверит? Впервые за всю мою взрослую жизнь я пожалела, что рядом со мной нет моей матери.

– Это М, как в Мелани, – сказал он, и, прежде чем я сообразила, что он делает, он встал позади меня и застегнул медальон на моей шее. Я застыла, не в силах пошелохнуться. Казалось, мне на плечи давит тяжелый груз, прижимая мои ноги к полу. Цепочка на моей шее была теплой, как будто сохраняя тепло кожи, на которой она побывала до меня. Я тотчас ощутила запах соли, океанского воздуха и протухшей рыбы.

Меня чуть не вырвало, но не из-за медальона; тот как будто всегда был на моей шее, и не только по причине инициала. Стоило мне потрогать большую букву «М», как у меня возникло отчетливое ощущение, что какой бы гниющий труп мы ни воскресили со дна океана, он не хотел, чтобы медальон был у меня.

– Кто-то за дверью, – сказал отец, и я поняла: он повторил то, что я не услышала с первого раза. Я растерянно заморгала.

– Дверь, – повторил он. – Мне пойти и открыть?

Желая поскорее покинуть комнату, я попятилась и лишь в самый последний момент повернулась к портрету спиной. А когда распахнула дверь, то увидела перед собой Ребекку Эджертон, которая широко улыбалась из-за порога.

– Доброе утро, – прощебетала она. Я же рассеянно задалась вопросом, не возглавляла ли она часом в школе группу поддержки. Я знала, что если я спрошу Джека, он наверняка расскажет мне все, включая список всех ее травм и тех частей тела, на которых могут иметься шрамы.

– Привет, – ответила я, заглядывая ей через плечо, чтобы убедиться, что она одна. Я не собиралась разговаривать с Джеком в обозримом тысячелетии и уж тем более в присутствии Ребекки.

– Джека здесь нет. – Я стояла в дверях, блокируя ей вход в дом.

– Я знаю, – сказала она и натянуто улыбнулась. – Я уже говорила с ним, и он сказал мне, что я могу найти вас здесь.

– Как мило с его стороны. Так что же привело вас сюда в такую рань? – Я заморгала. Для моих мутных и опухших глаз ослепительное солнце, ворвавшееся в дверь, было сродни сверкающему кинжалу. Впрочем, мое зрение было довольно ясным, чтобы мне разглядеть безупречную внешность Ребекки и ее ухоженные ногти со свежим маникюром. Я поспешила спрятать собственную руку за спину, все еще пытаясь оторвать краску, которая налипла на мои ногти гораздо крепче, чем на жирных херувимов, витавших среди ветвей мраморных грушевых деревьев над камином в моей крошечной библиотеке.

Ребекка, в розовом кашемировом пальто, оглянулась через плечо и вздрогнула.

– Мне можно войти? Это личное дело, и я уверена, что вы бы не хотели, чтобы кто-то другой это слышал. Кроме того, здесь очень холодно.

Я неохотно открыла дверь шире, давая ей войти. Снимая пальто, она осмотрелась по сторонам. Ее пальцы замерли на последней пуговице, стоило ее взгляду упасть на вентиляционные отверстия в черно-белую полоску – в тон ковру а-ля зебра. Я не решилась отдать его даже в благотворительный магазин, опасаясь, что там меня неправильно поймут. Кроме того, учитывая предстоящие нам малярные работы, он мог бы пригодиться в качестве удобной подстилки или чехла.

– Я не имею никакого отношения к декору, моя семья тоже, – поспешила добавить я, заметив в ее глазах вопрос. – Мы с Софи Уоллен постараемся вернуть дому его естественную цветовую гамму.

Она продолжила свое вращение, как будто пыталась получить круговой обзор вестибюля с его калейдоскопом красок.

– Это чистой воды профанация, – сказала она, и я с удивлением отметила про себя гнев в ее голосе. – Некоторые люди сочли бы за честь жить в таком историческом доме, как этот. У меня просто в голове не укладывается, как можно… – Она указала на стены цвета фуксии. – Это противоречит любой логике.

– И хорошему вкусу, – пробормотала я и увидела, как уголки губ Ребекки в улыбке поползли вверх. Я пристально посмотрела на нее, не в силах избавиться от ощущения, что вижу что-то знакомое. Но что? Увы, ощущение это длилось всего несколько мгновений.

– Кто это, Мелани?

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Если жизнь загнала тебя в угол, сделай из бумаги разноцветные фонарики, укрась ими этот самый угол и...
Поведение человека покупающего – неизведанная территория для маркетологов и продаванов. Современные ...
«Сердце Дракона» – фантастический роман Кирилла Клеванского, четырнадцатая книга цикла, жанр героиче...
Мы до сих пор не знаем, что такое Дальний Восток. Можем ли мы использовать это странное обозначение,...
Прежде чем он стал жестоким принцем и злым королем, он был мальчишкой с каменным сердцем.Холли Блэк ...
Темным нельзя говорить «нет» – может быть чревато последствиями.Темным нельзя перечить – они этого н...