Скандал в Институте благородных девиц Ефиминюк Марина

— Как чудесно! Две знаменитости! Спорим, меня еще лет пять никто не переплюнет, — самодовольно ухмыльнулась Рита и с большим аппетитом вгрызлась в булочку с маком.

Остаток недели я редактировала роман и безуспешно избегала случайных встреч с Ленаром и Эдоном Рауфом. И если с первым приходилось видеться на лекциях по семейному праву, где мы тщательно друг друга игнорировали, то второй все время попадался на глаза. Иногда возникало ощущение, что зал начертательной геометрии с большими инженерными столами и доской во всю стену перемещался по замку в зависимости от расписания у выпускниц отделения изящной словесности.

К вечеру пятницы библиотеку приукрасили, расставили стулья, сдвинули столы и зажгли магические камни, мерцавшие уютным желтоватым светом. Их пришлось выбивать из закромов ключницы-кладовщицы (цитируя фею: «Отдавала, как от себя отрывала, старая скупердяйка»). Развлечений в институте было немного, так что читальный зал с трудом вместил всех желающих прикоснуться к прекрасному. Пришлось тащить стулья из ближайших учебных классов. При виде толпы девиц в серых платьях я мысленно присвистнула. Неожиданно ко мне подскочила взбудораженная Рита и так хватко вцепилась в локоть, словно собралась его ломать.

— Где Тео? — процедила она. — Он главная звезда нашего вечера!

— Я думала, главная звезда — Ленар, — отозвалась я, взглядом отыскав красиво подстриженный затылок Кристофа.

— Он же не будет читать отрывки из «Белоснежки». Семь мужиков и одна девица противоречат канону о поведении и занятиях благородных девиц, — отчитала меня Рита. — Иди к дядьке Дрю и спроси. Может, Тео уже приехал? Тогда будем искать, в каком коридоре заблудился.

— Почему я должна идти? — с тоской покосилась я в окно. Погода стояла мерзостная, ветреная и холодная, другими словами, обычная для западной провинции. Только солнышко пригрело и начала ощущаться настоящая весна, как снова налетели тучи и зарядили дожди.

— Потому что Тео — твой гость!

— Но пригласила его ты, — возмутилась я.

— Иди, — отрезала Рита. — Без вариантов.

На улице моросило. По большим лужам плескались небольшие волны. Прикрыв голову ладонями, я бросилась в сторожку к дядьке Дрю. На стук приоткрылась дверь, и в щель высунулся всклокоченный привратник. Вернее, его нечесаная голова с хмельными последствиями на лице и волосатая нога. Портки дядька натянуть не успел или вообще не пытался.

— Чего тебе, благородная девица? — не узнавая меня, недовольно дыхнул он перегаром.

— Тут молодой человек не проходил? — выпалила я.

— Кто?

— Теодор ди Ланс. Высокий такой. — Я подняла повыше руку, давая понять, что Тео был похож на каланчу. — И худой.

— Швабрина, что ли? Так ушел уже, — буркнул сторож.

— В какую сторону? — попыталась я внести ясность. — В замок или в город?

— Вон отсюда он пошел! Все бумажкой тыкал, мол, видели, господин Дрю, ректор мне разрешил. Я стихи читать иду. Видали мы таких поэтов в женских пансионах! Я, между прочим, не хухры-мухры. Я блюдю… блюжу… охраняю честь и гордость благородных девиц.

Поток словоизлияния остановить было невозможно. Когда привратник на секунду заткнулся, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, я вставила:

— Давно ушел?

— Я сторож, а не часовщик, чтобы за временем следить! — гаркнул он.

Дядька что-то продолжал бубнить, когда я без особой надежды подбежала к воротам. На дороге были видны глубокие следы от городского экипажа, минут пятнадцать назад отбывшего в Осно. Судя по всему, дилижанс увез звезду литературного вечера обсыхать в городской таверне. Рита будет в бешенстве!

В расстроенных чувствах, я побежала обратно к замку, но вдруг услыхала голос Тео:

— София!

С недоумением я повернулась. За спиной был пустой двор, к забору лип садовый домик, вполне приличный на вид, но по факту настоящая развалюха. Решив, что надо мной подшутило подсознание, я собралась убежать к крыльцу, но снова услышала:

— Я здесь, София!

— Где здесь? — окончательно растерялась я, оглядываясь по сторонам. Капал дождь, ветер гонял по лужам рябь и шумел в кронах деревьев.

— В клети!

Без промедлений я бросилась к домику, где хранились садовые инструменты. За дверью пряталось выстуженное темное помещение с тяпками, метлами, скособоченной одноколесной тележкой и взволнованным Тео Лансом в перемазанном костюме.

— Тео, что случилось? — не на шутку испугалась я. — Где твое пальто? На тебя напали?

— Напал, — трагично объявил он. — Забор. Он же присвоил мое пальто.

— А?

— Этот страшный человек, ваш сторож, отказался меня пускать. — Тео ткнул трясущимся пальцем в окошко. — Но я же дал тебе слово, что обязательно прочитаю свои лучшие стихи… и перелез через забор… Повис и только чудом оторвался.

Очень медленно он повернулся спиной, и мигом стало ясно, что Тео Лансу действительно лучше не появляться в здании Института благородных девиц. Даже из сарая выходить не стоило. Приятель испытал на собственной шкуре, вернее, одежде, насколько коварен забор института и остры пики, его венчающие. Пиджак был разодран до середины спины, и в прорехе торчала перемазанная рубашка. С брюками дело обстояло еще хуже. Одна брючина фактически отсутствовала, вместо нее от ягодицы до коленки зияла огромная дыра.

— А что случилось со штанами? — деликатно отвела я взгляд от шелковых трусов изумрудного цвета, вылезавших из прорехи.

— Когда я пытался от забора отцепиться, то потянулся, а потом проехался… — прошептал он с таким видом, будто вспоминать о позоре было по-настоящему больно. — А еще это…

Тео поднял ногу и продемонстрировал, что у одной туфли оторвалась подошва.

— Значит, костюм и туфли, — задумалась я и ободряюще улыбнулась: — Жди меня и никуда не выходи!

— Куда же я пойду в этом рубище?! — патетично воскликнул Тео.

Стремглав я бросилась к главному корпусу, взлетела по длинной лестнице в холл и скользнула в библиотеку. Чтения уже начались! В подсвечниках таинственно мерцали магические камни. В благоговейной тишине разносился распевный голос наставницы Орди, не упустившей случая прочитать стихи собственного сочинения. Ее высокая худощавая фигура в узком длинном платье была окружена тенями. Она размахивала обеими руками и с надрывом выла. Вернее, она декламировала, но меня не оставляло ощущение, будто выла.

— Ты нашла Теодора? — набросилась на меня Рита, едва я появилась в зале.

— Еще как нашла, но ты его сейчас точно не захочешь видеть.

Пока опешившая подруга не засыпала меня градом вопросов, я незаметно проскользнула по залу, протиснулась между девицами, оставшимися без сидячего места, и практически добралась до Ленара. Я шикнула, обращаясь к законнику, но тот не услыхал.

— Псс! — позвала еще раз. — Пс-с-с!

Он соизволил повернуть голову и вопросительно указал на себя пальцем, мол, благородная девица, вы до меня пытаетесь дошипеться? Я дернула головой, намекая, что прошу его о личном разговоре, и сама скользнула за стеллажи.

Некоторое время пришлось ждать, нервно пристукивая ногой по паркету. Когда раздались аплодисменты, а деканша-поэтесса объявила название следующего стихотворения, в проходе появился Ленар. Он еще не успел рот открыть, как я с подскока заявила:

— Мне нужны твои брюки!

— Эти?

— Любые. Какой ты носишь размер обуви?

— Ты меня хочешь не только раздеть, но и разуть? — полюбопытствовал он. — Я с удовольствием поделюсь с тобой гардеробом, но можем мы отложить оголение до конца вечера, когда свидетели убудут?

— Нет, не можем! — закатила я глаза. — Тео Ланс без брюк и туфель застрял в садовом домике. Бедняга в абсолютном отчаянии, а вы приблизительно одного роста. Почему бы тебе не спасти хорошего человека?

— Потому что, если я сниму брюки и отдам твоему приятелю, тоже буду в абсолютном отчаянии, — справедливо заметил Ленар.

— Вообще я питала надежду, что у тебя хотя бы две пары, как у приличного мужчины, одни на выход, другие на каждый день, и раздеваться не придется. По крайней мере, не при мне и не в библиотеке, — не без иронии заметила я.

— Скажу больше, у меня даже есть брюки для верховой езды, — хмыкнул Ленар.

— Прекрасно. Думаю, что Теодор так сильно страдает, что будет рад и красным рейтузам, лишь бы они прикрыли нижнее белье. Так поделишься?

— Что мне за это будет?

— Святые угодники, ты же законник, а не лавочник. Как тебе приходит в голову торговаться в трагический момент? — фыркнула я, но тут же предложила: — Услуга за услугу?

— Согласен, — бросил он лукавый взгляд из-под ресниц. — Сама отнесешь брюки…

— Костюм и туфли, — немедленно поправила я.

Ленар с восхищением расставил руки. Мол, госпожа Вермонт, дай вам палец лизнуть, а вы руку до локтя оттяпаете.

— Сама понесешь костюм и туфли или позволишь звезде вечера опозориться перед преподавателем института?

— Я не настолько жестока, чтобы унижать приятеля, когда он в столь уязвимом положении, — выговорила я.

— Прекрасное заблуждение, — хмыкнул Ленар.

Выходить с мужской одеждой из парадных дверей было чревато. Кристоф вручил мне аккуратно сложенные вещи и протянул туфли ручной работы, с эмблемой королевского обувного ателье. Страшно представить, какие провинциальные непролазные тракты он планировал топтать в эксклюзивных туфлях, ведь в глухомани самой популярной обувью являлись калоши, но от комментариев я мудро воздержалась. Побоялась оставить Тео разутым.

Когда я вернулась в садовый домик, то обнаружила, что поэт, накрывшись холстиной неопознанного происхождения, уселся в тележку. Ноги висели над полом.

— Моя спасительница! — воскликнул он, когда увидел стопку вещей.

— Поблагодаришь Кристофа Ленара, — отозвалась я и вышла, чтобы дать измученному поэту одеться.

Из домика он вышел повеселевший и преображенный. Правда, пиджак оказался широковат в плечах, а брюки длинноваты, но в целом Тео выглядел прилично и пошлепал в сторону парадного входа. В прямом смысле слова «пошлепал» — туфли были велики и причмокивали на каждом шагу.

— Я буду читать «Весеннюю любовь», — объявил поэт, когда, стараясь не остаться разутым, поднимался по лестнице.

— Превосходный выбор, — рассеянно отозвалась я. — Что-то новенькое?

— Поэма из красной папки, — нахмурился он.

Тут перед мысленным взором появилась замусоленная папка красно-коричневого цвета, врученная мне в кафе три недели назад. За волнениями последних дней я совершенно забыла о стихах Теодора!

— Конечно, из нее, — состроила восторженный вид.

— Значит, одобряешь? — уточнил он.

— Шутишь? — фальшиво улыбнулась я. — Все стихи очень… милые. И такие… поэтичные.

Что? Поэтичные стихи?! Проклятье, София, ты же будущий специалист по изящной словесности с исключительно богатым словарным запасом! Как можно врать столь несуразно?

— Та метафора к слову «любовь» была абсолютно потрясающей! — выпалила я комплимент, рассчитывая на то, что абсолютно все поэты сыпали метафорами к слову «любовь». Главное, чтобы не попросил уточнить, какая из них вышла особенно удачной. Но он не уточнил и расплылся в довольной улыбке:

— Считаешь?

— Настоящая находка. Талант! — беззвучно похлопала я в ладоши.

Проклятье, что не сделаешь, чтобы не обидеть лучшего друга? Даже начнешь кокетничать, как пустоголовая кукла, лишь бы не задеть тонкой души поэта. А если он узнает, что разбухшая от воды, перемазанная папка какую неделю подряд «досушивается» под кроватью, точно смертельно оскорбится!

Главную звезду вечера встретили с восторгом. Мы вошли в тот момент, когда преподавательница по изящной словесности заканчивала чтение отрывка из классического романа о драконах.

— А теперь приглашаем прочитать замечательные стихи нашего гостя Теодора ди Ланса, — объявила Рита и указала рукой на смущенного поэта, мнущегося на пороге.

Народ дружно оглянулся в нашу сторону, и по гулкому залу разнеслись аплодисменты. Тео засмущался еще сильнее и суетливо засеменил к импровизированной сцене. В середине прохода он вдруг вылетел из туфли и по инерции сделал несколько быстрых шагов.

— Ой! — сконфузился поэт, вернулся за башмаком и только после этого сумел встать перед зрительным залом. — Я прочитаю стихотворение «Весенняя любовь».

Еще пять минут он подробно описывал обстоятельства создания шедевра. Я стояла возле книжных шкафов и следила за приятелем. Теодор ди Ланс, без сомнений, был хорош собой, и благородные девицы слушали его, открыв рты, просто за одухотворенную внешность. Незаметно ко мне приблизился Ленар.

— Благодарю, — пробормотала я. — Ты спас вечер от провала.

— Ты же помнишь, что теперь должна мне?

— Разве ты дашь забыть?

— Кстати, пиджак на нем сидит отвратительно, — вдруг заметил Кристоф.

— Святые угодники, что это? — состроила я изумленный вид. — Вы ревнуете Теодора ди Ланса к своему пиджаку?

И тут Тео приступил к декламированию… Могу заметить только одно — читал он вдохновенно. Когда в середине поэмы он сравнил нижнюю часть женского тела с кормой парусника, только-только спущенного на воду, я почувствовала, что готова сгореть от стыда, будто бы лично выступала перед целым читальным залом слушателей и несла страшнейшую пургу.

— Какая замечательная метафора, — с издевкой промурлыкал мне в ухо Ленар. — Ты была права, он чудовищно талантлив.

— Разве что чудовищно, — не удержалась я.

— Господин ди Ланс не пытался пробовать себя в прозе? — вдруг пробормотал Кристоф, и у меня в голове мигом зазвенели тревожные колокольчики.

— Думаю, тебе следует спросить это у него, — отрезала я.

Наконец бесконечный поток сознания, кое-как втиснутый в рифмованные строки, подошел к концу. Тео благородно раскланялся. Подозреваю, он планировал продлить звездный час и зачитать полное содержание красной папки весенних стихов, но тут со своего стула вскочил Эдон Рауф. Срывающимся голосом он воскликнул:

— Я бы хотел прочитать оду собственного сочинения!

Зал встретил предложение чертежника настороженным молчанием. Он вышел вперед, расправил трясущейся рукой замусоленную бумажку и откашлялся.

— Это проба пера, — объявил он, и я поняла, что складывать рифмы Эдон Рауф бросился от разбитого сердца. — Ода жестокой благородной девице!

— Какой разносторонний господин, — не удержался Ленар. — И прямые чертит, и стихи слагает.

— Спорим, весь институт в шоке, — уклончиво отозвалась я.

Эдон между тем отвел бумажку подальше, поднял руку над головой и завыл, подражая исполнению наставницы Орди:

Пока он читал, то ощупывал зрительный зал пытливым взглядом. Не найдя жестокой благородной девы, давшей ему от ворот поворот, с горя уставился на студентку у дверей. Сконфуженная девушка нервно оглядела подруг и опустила голову.

— Мне страшно представить, кого он сравнивает с равнобедренным треугольником, — тихо произнес Ленар.

— Меня больше волнует, что он имел в виду, когда писал о своем циркуле.

Под конец чтений я сбежала из библиотеки за бандеролью с рукописью, а когда вернулась, то обнаружила пустой читальный зал. Участницы литературного клуба расставляли столы со стульями и собирали светильники с магическими камнями.

— А где Тео? — растерянно спросила я у Риты.

— У декана Орди, — кивнула она.

Видимо, наставница желала за стаканчиком хереса поговорить о судьбах поэзии в нашем славном королевстве. В смысле посетовать, что поэтов окружают сплошные бездарности.

Я посмотрела на рукопись в руках. Как все неудачно складывалось!

— А Эдона Рауфа не взяли, сколько он возле них ни крутился, — заметила одна из пятикурсниц. — Он ужасно расстроился. Хороший ведь стишок написал.

— Главное, образный, — не без иронии фыркнула я. Возможно, если в следующий раз чертежник зарифмует хотя бы две строчки, то его точно примут в клуб неоцененных талантов.

Ждать пришлось долго. Боясь пропустить приятеля, я караулила его в холле и страшно нервничала. Сидела на каменном подоконнике и таращилась на длинную лестницу, застеленную красным истоптанным ковром. По позднему часу холл пустовал. Через окошко было видно, что перед парадным входом гостя дожидалась ректорская карета с фонарем на крыше.

Настенные часы показывали начало десятого, я пропустила ужин и перекличку, но дождалась Теодора. Он появился. Вернее, сначала по ступенькам проскакала туфля, а потом едва не скатился хихикающий поэт. Деканский херес явно был крепок, и хмельной приятель не сразу меня заметил.

— София! — воскликнул он. — Я познакомился с Кристофом Ленаром. Мы приятно побеседовали о любовной прозе и ручных драконах. Очень милый и эрудированный человек.

— Милее некуда, — сухо отозвалась я, промолчав, что осталась должна этому «милому» господину, чтоб его разобрало проклятьем икоты. — У меня к тебе личная просьба. Отправишь завтра утром?

Тео забрал протянутую бандероль и присмотрелся к адресу получателя. Рисковать и отправлять книгу через чужие руки напрямую к издателю я побоялась, папке с новым романом сначала предстояло попасть к стряпчему.

— Тяжеленькая. — Приятель без особенного пиетета взвесил на ладони плод моего многомесячного труда.

— И я буду благодарна, если в институте о бандероли не узнают.

Не хотелось бы, чтобы он в случайном разговоре ляпнул, что София Вермонт втихую отправляет из замка посылки.

Я проводила приятеля до экипажа. Когда возница сделал привычный круг возле крыльца и направил лошадку в сторону замковых ворот, Теодор высунулся из окна и, размахивая бандеролью, проорал на всю округу:

— Можешь на меня рассчитывать, завтра же отправлю!

Карета еще не скрылась, а меня уже охватили дурные предчувствия. К сожалению, человека, наделенного хотя бы толикой магического дара, они никогда не обманывали.

Субботние занятия начались с семейного права. Хитрости составления завещаний настолько усыпили несчастных специалистов по изящной словесности, что Ленар по-доброму предложил прекратить муки и просто отказаться от лекций. Девицы встретили предложение с большим воодушевлением.

— В таком случае до вечера сдайте заявление госпоже Вермонт, — с улыбкой развел руками Кристоф.

Под дверью рассыпался звон колокольчика. Вернее, взвился пронзительно-громкий, истеричный перезвон, и я не успела возмутиться, почему именно мне работать посыльным, если вокруг толпа благородных девиц, желающих посетить кабинет законника. Занятие закончилось. Пришлось закрыть рот и одарить преподавателя яростным взглядом.

Нижайшая просьба об отмене ежедневного истязания, подписанная коллективом, оказалась у меня сразу перед обедом. Я села на привычное место, а между тарелками уже лежал листик с кляксой посередке. Фамилии девушек образовывали вокруг нее кружок. Поставив на заявлении подпись в самом уголочке, я принялась есть.

Длинный стол с благородными девицами считал каждую ложку, с аппетитом положенную мною в рот. Подозреваю, они недоумевали, почему посланница, благословленная на важную миссию, спокойно набивает утробу, а не несется в учительское крыло замка, теряя по дороге туфельки. И как ей (то есть мне) вообще лез в горло кусок, когда они нечеловечески страдали? Кусок лез в горло превосходно — в отличие от своих сокурсниц, я не считала занятия по семейному праву изощренной пыткой. Но чай мне попить не дали.

— Не стесняйтесь! — прозвучал голос Ленара, когда я постучалась в дверь кабинета.

Войдя, я обнаружила удивительную картину. Кофейный столик, видимо, добытый Кристофом во время мебельного бума, был накрыт к чаю. Стояли маленькие фарфоровые чашечки, пузатый чайник и пирожные с кремовыми розочками из городской кондитерской. Может, он догадывался, что из столовой курьершу выставят раньше, чем подавальщицы раздадут сладкое?

— У тебя свидание? — с иронией уточнила я, направляясь к письменному столу.

— Да, — спокойно отозвался он. — Можешь спросить с кем.

— С кем?

— С тобой.

— Не помню, чтобы я соглашалась на свидание, — заметила я, протягивая бумагу.

— Я не спрашивал.

Ленар поднялся и, заставив меня подвинуться, направился к двери. Он напрочь проигнорировал заявление, между прочим, тщательно составленное, подписанное и даже украшенное художественной кляксой.

— Я оставлю заявление здесь, — положила я документ.

— Хорошо, — произнес он и провернул в замке ключ. Три раза. Видимо, выпускать меня, не накормив пирожными, Кристоф не собирался. Исключительно странное свидание, принудительно-добровольное, как сказала бы ведьма Ру.

Неожиданно взгляд зацепился за две книги, лежавшие на краю стола. Хотя я не видела корешков, но мигом узнала томики: нудный философский трактат и сборник стихов малоизвестного поэта. Именно они, авторы этих двух книг, подарили имя и фамилию самому таинственному и противоречивому писателю королевства.

Бевис Броз.

Он никогда бы не появился, если бы издатель, отказав мне в публикации любовного романа, не лишил Иветту возможности поступить в столичный пансион. Ту книгу назвали наивной, подчеркнули, что студентка Института благородных девиц не может создать историю, способную задеть читательниц. Тот же издатель вскоре восторгался смелой работой господина Броза. Никто не заметил, что в текст, отвергнутый всего пару месяцев назад, просто были вставлены откровенные сцены.

— София? — вернул меня в реальность Ленар и указал на кресло: — Присаживайся.

— По какому поводу вечеринка? — стряхивая оцепенение, изобразила я ироничную улыбку. В голове бились мысли. Что именно он выяснил? Как много?

Старательно избегая встречаться с законником глазами, я взяла на себя роль хозяйки. Прежде чем угощаться порядком остывшим чаем, прислонила к пузатому чайнику ладони. Воздух всколыхнулся, пошел волной. Фарфор быстро нагрелся, и напиток я разливала уже теплым.

— Угощайся, — с короткой улыбкой протянула чашку Ленару.

— Бевис Броз, — вдруг вымолвил он, и только силой воли я не позволила руке дрогнуть.

— Хочешь, чтобы я объяснила девушкам, что ты не имеешь отношения к эротической прозе?

— Бевис Броз — причина, приведшая меня в ваш институт.

Ленар следил за каждым моим жестом и мог различить напряжение. Я была вынуждена свободно откинуться в кресле и открыться для беседы.

— Я верю, что в твоих словах есть логика, но пока ее не прослеживаю, — практически слово в слово процитировала я самого Кристофа. — Почему ты разыскиваешь автора любовных романов в Институте благородных девиц?

— Последнее письмо к издателю пришло из замка.

Из живота поднялась горячая волна. В то воскресенье была ужасная погода. Резко потеплело, снег таял, и на дорогах началась распутица. Выходить из замка казалось смерти подобным… Одна оплошность, и я оказалась на краю обрыва, куда, похоже, собирались столкнуть всю мою жизнь.

— Разве ты не спросишь причину, по какой его ищут? — выгнул бровь Ленар.

— Я полагала, что законники охраняют тайны клиентов. Все, что сказано в кабинете стряпчего, останется в кабинете стряпчего.

— Мы же не исповедники.

— Почему ты его ищешь? Бевис Броз задолжал кругленькую сумму? — надеюсь, он расслышал в моем голосе иронию, а не страх.

— Это действительно закрытая информация, и я искренне верю, что ты не из болтливых. Эвара Норберг, дочь мэра Аскорда, заявила, что ждет ребенка от господина Броза, — не сводя с меня пристального взгляда, объявил Ленар.

На некоторое время после абсурдного заявления в кабинете поселилась настороженная тишина. Я пыталась переварить новость о том, что несуществующий мужик заделал кому-то наследника.

— Ждет ребенка — в смысле беременная? — уточнила для ясности.

— Других смыслов у моих слов просто нет, — отозвался Ленар.

— В таком случае уверяю тебя — это абсолютно невозможно!

Изменения в Кристофе произошли мгновенно. В глазах появился хищный блеск, лицо застыло. Тут я поняла, что по-глупому, как девчонка, попалась в расставленную ловушку.

— Откуда такая уверенность?

И снова в кабинете воцарилось молчание, острое и напряженное. На стене тикали круглые часы, такие были развешаны по всему замку. Говорили, что три сотни похожих на блины ходиков подарил институту отец одной из выпускниц, хозяин часовой мануфактуры.

— Бевиса Броза не существует. — Я не верила, что произносила правду вслух. — Он всего лишь литературный псевдоним. Но, полагаю, это ты уже выяснил.

— Верно. Имя философа, фамилия поэта. Чей это псевдоним?

Не отводя глаз, я спокойно вымолвила:

— Мой.

Кажется, пауза длилась бесконечно долго. Неожиданно Ленар поднялся с кресла и направился к столу. Загремели старые ящики. Мужчина вернулся, и передо мной легла знакомая доверенность и перо.

— Подписывай, — с непроницаемым видом скомандовал он.

Послушно перевернув лист, я поставила быстрый росчерк. Семейная печать, перешедшая ко мне после смерти родителей, хранилась в ячейке монетного двора, так что пришлось приложить большой палец. В воздухе заструился едва заметный дымок, а на бумаге остался выжженный отпечаток. Соглашение было узаконено по всем правилам.

— А теперь, господин Ленар, мне пора. Знаете, вдруг появилось ужасно много дел, связанных со сменой семейного стряпчего…

— Не торопись, — мягко прервал он. — Тебя не волнует, что неизвестный господин воспользовался твоим псевдонимом и попортил благородную девицу?

— Я же не мать этой благородной девицы, — дернула я плечом. — Меня сейчас больше беспокоит, что придется оплачивать стряпчему отступные.

— Подумай, София. Этот человек точно знает, что ему не предъявят претензий за обман.

И тут до меня действительно дошло.

— Ему известно, кем на самом деле является Бевис Броз, — договорила я, и проблема с передачей дел стремительно отошла на второй план. — Но о псевдониме знали только я и Иветта, моя младшая сестра. Я всегда была предельно осторожна.

— А твоя сестра?

— Кому она расскажет? Единственный, с кем она общалась вне пансиона, — Тео… Постой, ты же не пытаешься меня убедить, что Теодор ди Ланс выдает себя за Бевиса Броза и портит девиц?

— Поможешь мне разобраться? — изогнул брови тот.

— Тебе уже заплатили за поиск будущего зятя ди Норберга.

— Но тебя же оскорбляет благотворительность. Считай помощь платой за услуги одного из лучших законников Аскорда.

— Лучший законник Аскорда? — фыркнула я и, поднявшись, оправила юбку. — Пожалуй, убедил. Теперь мне действительно стоит уйти. Я нахожусь в кабинете больше пятнадцати минут, это может вызвать подозрения.

Он больше не стал меня задерживать, но когда я взялась за ключ, чтобы отпереть замок, вдруг позвал:

— София!

— Да? — оглянулась я.

— Я догадываюсь, чем именно ты сейчас займешься. Начнешь придумывать запасной план, — ответил он на мой вопросительный взгляд. — Не стоит. Ты можешь мне доверять.

— Но ты не исповедник, — напомнила я, уклоняясь от уверений в вечной дружбе и доверии.

— Не в твоем случае.

— Как ты связал меня с Бевисом Брозом?

— Именно ты открыла почтовый ящик, на который приходили письма от издателя.

Мне вспомнилось дождливое воскресенье, когда мы с Ленаром столкнулись в здании городской почты. Я не нашлась что сказать. В институте никто не знал о том, что я арендовала отдельный почтовый ящик, даже Рита.

— Признаться, я несколько ошеломлен, потому что считал тебя помощницей Бевиса Броза. — Привычным жестом он спрятал руки в карманы брюк. — Ради хороших рекомендаций выпускницы часто помогают состоявшимся авторам. Я даже допустил, что именно ты придумала псевдоним. Впрочем, именно в этом не ошибся.

— То есть… — Я кашлянула. — Ты обвел меня вокруг пальца? Как несмышленую институтку?

— Извини. — Ленар сверкнул широкой обаятельной улыбкой.

— Это даже оскорбительно, — фыркнула я.

Едва я появилась в учебном крыле, как ко мне бросились девушки. Рассеянно уверив, что заявление было благополучно доставлено до адресата, я спряталась в общежитии и написала Тео записку с вопросом, позаботился ли он о моей бандероли. Загремев рамами, я открыла окно. На улице царила дивная весенняя погода, ветер был нежен и пах свежестью. Едва я протянула пустую ладонь, чтобы с помощью магии привлечь голубя, вместо милой птахи откуда ни возьмись пронеслось крылатое глазастое чудовище с длинным хвостом.

— Крысеныш, ты опять сбежал?! — возмутилась я.

Дракон проехался по подоконнику и по инерции затормозил только на столе, попутно сбив стаканчик с самописными перьями. Глядя на разгром, я только вздохнула. На шее свободолюбивого создания болталось металлическое кольцо с перекушенной цепочкой. Отмахнувшись от дракона, я снова выставила ладонь. Наконец, привлеченный магическим зовом, с остроконечной крыши сорвался голубь и ринулся в нашу сторону. Не успела я и глазом моргнуть, как дракон рванул навстречу птице.