Поцелуй Тьмы Мид Райчел
– Ну, не знаю. Обычное принуждение – одно, но это кажется каким-то извращением.
Кристиан зевнул.
– Теперь, когда победа одержана, можно назвать это «вечером с магией»?
Оглянувшись, я увидела, что Кристиан совсем проснулся. Он не выглядел особенно счастливым, видя, как Лисса с Адрианом обнимаются по поводу победы. Они отодвинулись друг от друга, но не потому, что заметили его реакцию. Какое им дело до его сердитых взглядов, когда все так здорово получается?
– Можешь повторить? – взволнованно спросила Лисса. – Заставить его расти?
Адриан покачал головой.
– Прямо сейчас нет. У меня ушло много сил. Думаю, мне необходима сигарета. – Он указал в сторону Кристиана. – Иди займись своим парнем. Он проявил такое редкостное терпение.
Лисса подошла к Кристиану, такая красивая, такая сияющая от радости, что он не мог больше злиться. На его лице появилось выражение мягкости, которое только она одна была способна вызвать.
– Пошли в спальный корпус, – сказала она, беря его под руку.
Мы покинули класс. Эдди как «ближний» страж шел рядом с Лиссой и Кристианом, а я выступала в роли «дальнего» стража. Адриан тут же пристроился рядом, чтобы поболтать со мной. Он курил, так что пришлось терпеть изрыгаемое им ядовитое облако. По правде говоря, я не понимала, почему никто из старших не запрещает ему курить. Я сморщила нос от мерзкого запаха.
– Знаешь, с этой гадостью тебе лучше всегда быть нашим дальним-дальним стражем и держаться позади, – заметила я.
– Ммм, с меня пока хватит.
Он бросил сигарету и растоптал ее. Эта его привычка не нравилась мне почти так же сильно, как курение.
– Что скажешь, маленькая дампирка? – спросил он. – Круто у меня получилось с этим растением? Конечно, было бы еще круче, если бы я, скажем, мог отрастить ампутированную конечность. Или разделить сиамских близнецов. Но все впереди, надо просто больше практиковаться.
– Если ты не против получить совет, хотя уверена, что против, то хочу предупредить – вам неплохо на время отложить занятия магией. Кристиан по-прежнему думает, будто ты хочешь отбить у него Лиссу.
– Что? – с притворным изумлением воскликнул он. – Разве он не знает, что мое сердце принадлежит тебе?
– Не знает. И, сколько я его ни убеждала, по-прежнему беспокоится по этому поводу.
– Спорю, если бы мы с тобой начали обниматься прямо сейчас, он почувствовал бы себя лучше.
– Если ты ко мне хотя бы прикоснешься, – с милой улыбкой сказала я, – я обеспечу тебе возможность проверить, в состоянии ли ты излечить сам себя. Вот тогда и выяснится, насколько ты на самом деле крут.
– Ну, меня исцелит Лисса, – самодовольно ответил он. – Ей это раз плюнуть. Хотя… – Сардоническая улыбка угасла. – Знаешь, когда она использовала свою магию, произошло нечто странное.
– Да, знаю. Ты тоже почувствовал?
– Нет, не почувствовал – увидел. – Он нахмурился. – Роза… Помнишь, ты спрашивала меня, не безумна ли ты, и я ответил, что нет?
– Да…
– Может, я тогда ошибся. Думаю, ты безумна.
Я резко замедлила шаги.
– Какого черта? Что ты имеешь в виду?
– Ну… видишь ли… когда Лисса работала со вторым растением… ее аура слегка потемнела.
– Это и я почувствовала, – сказала я. – Словно к ней… ну, не знаю… на мгновение вернулась душевная болезнь, что случалось раньше. Но она быстро ушла.
Адриан кивнул.
– Да, именно так… Тьма из ее ауры ушла – и знаешь куда? В твою. Я давно заметил, какие у вас разные ауры, но на этот раз видел, что происходит. Клубок тьмы переметнулся из ее ауры в твою.
Что-то в его словах заставило меня содрогнуться.
– Что это означает?
– Ну, поэтому я и думаю, что ты безумна. У Лиссы отсутствуют всякие побочные эффекты от использования магии, верно? Ну а ты… Ты в последнее время жутко вспыльчива и видишь призраков. – Он произнес эти слова небрежно, как будто видеть призраков – дело обычное, случающееся время от времени. – Думаю, та пагубная часть духа, которая плохо воздействует на психику, каким-то образом просачивается из нее в тебя. В результате ее состояние стабильно, а ты… ну… видишь призраков.
Мне как будто дали пощечину. Еще одна теория. Никакой травмы. Никаких реальных призраков. Я «заражаюсь» безумием от Лиссы. Я помнила ее худшее состояние – депрессия, попытки причинить себе вред. Я помнила нашу бывшую учительницу, госпожу Карп, тоже пользователя духа, которая полностью лишилась разума и стала стригоем.
– Нет, – сказала я напряженно, – со мной этого не происходит.
– А как насчет вашей связи? Она ведь существует. Ее мысли и чувства проскальзывают в тебя… почему безумие не может?
Адриан говорил все это в характерной для него легкомысленной манере, как бы просто из любознательности, не осознавая, как сильно его слова тревожат меня.
– Потому что это не имеет никакого…
И потом меня озарило. Вот он, ответ, который мы искали все это время.
Святой Владимир всю жизнь боролся с побочными эффектами духа. У него бывали видения и галлюцинации, которые он описывал как «демонов». Однако он не сошел с ума и не пытался покончить с собой. Мы с Лиссой считали, что причина этого – его страж, «поцелованная тьмой» Анна, и что связь между ними помогала ему. Мы предположили, что дело просто в присутствии рядом близкого друга, который поддерживал, помогал пройти через тягостные периоды, ведь никаких антидепрессантов или успокаивающих таблеток тогда не было.
Но что, если… что, если…
Я не могла дышать, не могла существовать дальше, не узнав ответ. Сколько сейчас времени? Что-то около часа до комендантского часа? Я должна выяснить. Я так резко остановилась, что чуть не поскользнулась на замерзшей земле.
– Кристиан!
Троица перед нами остановилась и обернулась ко мне и Адриану.
– Да? – откликнулся Кристиан.
– Мне нужно кое-куда зайти – или, точнее, нам нужно, поскольку я не могу никуда идти без тебя. Мне срочно нужно в церковь.
Он удивленно вскинул брови.
– Что, хочешь исповедоваться?
– Никаких вопросов. Пожалуйста. Это займет всего несколько минут.
На лице Лиссы возникло выражение беспокойства.
– Ну, мы можем все туда пойти…
– Нет, мы вернемся быстро. – Я не хотела, чтобы она присутствовала. Не хотела, чтобы она услышала ответ, в котором я теперь уже не сомневалась. – Идите в спальный корпус. Мы догоним вас. Пожалуйста. Кристиан!
Он разглядывал меня, сам не зная, чего хочет – высмеять или помочь. В конце концов, он не был болваном. Победило второе.
– Ладно, но не проси меня молиться вместе с тобой.
Мы свернули к церкви. Я почти бежала, так что он едва поспевал за мной.
– Надо полагать, ты не объяснишь мне, в чем дело? – спросил он.
– Нет. Но спасибо за согласие помочь.
– Всегда рад.
Уверена, он закатил глаза, но все мое внимание сосредоточилось на тропинке под ногами.
Дверь в церковь оказалась заперта, что было неудивительно. Я постучалась, скользя взглядом по окнам – есть ли в них свет? Вроде бы нет.
– Знаешь, я умею пробираться туда, – сказал Кристиан. – Если тебе просто нужно внутрь…
– Нет, мне нужно увидеться со священником. Проклятье, его тут нет!
– Скорее всего, он уже в постели.
– Проклятье! – повторила я, испытывая очень слабые угрызения совести из-за того, что ругалась на пороге церкви.
Если священник в постели, значит, он в доме для персонала, куда я не имею доступа.
– Мне необходимо…
Дверь открылась, отец Андрей воззрился на нас. Он выглядел удивленным, но не более того.
– Роза? Кристиан? Что-то случилось?
– Мне нужно задать вам вопрос, – ответила я. – Это не займет много времени.
Он удивился еще больше, но отошел в сторону, пропуская нас. Мы остановились в вестибюле, рядом со входом в сам храм.
– Я как раз собирался уйти домой на ночь, – объяснил нам отец Андрей. – Закрывал все двери, гасил свет.
– Вы когда-то говорили, что святой Владимир прожил долгую жизнь и умер в преклонном возрасте. Это так?
– Да, – медленно ответил он. – Насколько мне известно. Во всех прочитанных мной книгах – включая самые последние – сказано именно так.
– А какова судьба Анны?
Мой голос звучал так, словно я вот-вот ударюсь в истерику. Что соответствовало действительности.
– Судьба Анны?
– Что с ней произошло? Как умерла она?
Все это время нас с Лиссой волновал уход Владимира: относительно Анны мы никогда даже не задумывались.
– А-а… Ну… – Отец Андрей вздохнул. – Боюсь, ее конец был не столь мирным. Всю жизнь она защищала его, хотя есть намеки, что в пожилом возрасте она тоже начала терять стабильность. И потом…
– И потом? – спросила я.
Кристиан с непонимающим видом переводил взгляд с меня на священника и обратно.
– И потом, спустя месяца два после ухода святого Владимира, она покончила жизнь самоубийством.
Я плотно зажмурилась и снова открыла глаза. Этого-то я и боялась.
– Мне очень жаль, – продолжал отец Андрей. – Я знаю, ты всерьез интересовалась их историей. Этот факт стал известен мне совсем недавно. Самоубийство, конечно, грех, но… учитывая, насколько они были близки, нетрудно представить, что она чувствовала после его ухода.
– И вы сказали, что в конце она начала сходить с ума.
Он кивнул и развел руками.
– Трудно сказать, что творилось в голове бедной женщины. Тут надо учитывать множество факторов. Почему тебя это так волнует?
Я покачала головой.
– Это долгая история. Спасибо за помощь.
Мы с Кристианом были уже на полпути к спальному корпусу, когда он спросил:
– К чему все это? Я помню, как вы вникали в эту историю. Владимир и Анна были похожи на тебя и Лиссу?
– Да, – мрачно ответила я. – Послушай, я не хочу вмешиваться в ваши с Лиссой отношения, но, пожалуйста, ничего не рассказывай ей. Пока я не выясню больше. Просто скажи ей… ну, не знаю. Лично я скажу ей, что внезапно запаниковала, подумав, что меня снова ждут общественные работы, а расписания я не знаю.
– Значит, мы оба будем врать ей?
– Поверь, мне это претит. Но в данный момент так лучше для нее же.
Потому что если Лисса узнает, что потенциально способна свести меня с ума… да, ей будет тяжело. Она захочет прекратить свои занятия магией. Конечно, именно этого всегда хотела и я… но как же она радовалась, используя ее! Лишить ее этого? Или пожертвовать собой?
Совершить выбор было непросто, и не следовало торопиться с решением – пока я не узнаю больше. Кристиан согласился сохранить мой секрет, и когда мы нагнали остальных, уже почти наступил комендантский час. Нам предстояло провести вместе всего полчаса, а потом мы разойдемся по домам для сна – включая меня, поскольку, в силу нашего соглашения о сокращенных полевых испытаниях, я освобождалась от ночных обязанностей стража. Риск реального нападения стригоев был невелик, и инструкторов больше заботил мой полноценный ночной сон.
Поэтому, когда наступил комендантский час, я одна направилась к спальному корпусу дампиров. И уже почти около него он появился снова.
Мейсон.
Я резко остановилась и оглянулась по сторонам, желая, чтобы кто-нибудь засвидетельствовал происходящее и вопрос о моем безумии был бы снят раз и навсегда. Его отливающая перламутром фигура стояла там, руки в карманах куртки, почти как в жизни, отчего все выглядело еще более странно.
– Ну, – заговорила я, чувствуя себя на удивление спокойно, несмотря на печаль, нахлынувшую на меня внезапно, – рада снова видеть тебя одного. Эти, в самолете, мне совсем не нравились.
Его лицо ничего не выражало, в глазах застыла печаль. Чувство вины вспыхнуло во мне с новой силой, все внутри сжалось, и я не выдержала.
– Что ты такое? – закричала я. – Ты реален? Или я схожу с ума?
К моему удивлению, он кивнул.
– К чему это относится? Ты реален?
Он кивнул.
– Я схожу с ума?
Он отрицательно покачал головой.
– Хорошо. – Мне даже удалось пошутить, несмотря на шквал эмоций. – Это, конечно, большое облегчение, но, честно говоря, разве ты реагировал бы иначе, если бы был галлюцинацией?
Мейсон просто стоял и смотрел. Как я хотела, чтобы кто-нибудь проходил мимо!
– Зачем ты здесь? Ты сердишься на нас и хочешь отомстить?
Он покачал головой, и что-то внутри меня расслабилось. Я даже не осознавала, как сильно опасалась именно этого. Чувства вины и печали так тесно переплелись во мне. Казалось неизбежным, что он винит меня – прямо как Райан.
– Ты… Ты никак не можешь упокоиться?
Мейсон кивнул и, казалось, стал еще печальнее. Я вспомнила его последние мгновения и с трудом сдержала слезы. Мне, наверно, тоже было бы трудно упокоиться, если бы у меня отняли жизнь, когда она еще, можно сказать, и не началась.
– Но дело не только в этом. Есть какая-то другая причина того, что ты приходишь ко мне?
Он кивнул.
– Какая? – В последнее время возникло так много вопросов, а мне срочно требовались ответы. – В чем она? Что я должна сделать?
Однако на этот вопрос, видимо, ответа «да» или «нет» не существовало. Он открыл рот, как будто хотел сказать что-то, и пытался сделать это с таким же яростным усилием, как Адриан с растением. Но, увы, у него ничего не получилось.
– Мне очень жаль, – прошептала я. – Очень жаль, что я не понимаю… И… И прости меня за все.
Мейсон бросил на меня последний тоскующий взгляд и исчез.
Двадцать
– Давай поговорим о твоей матери.
Я вздохнула.
– И что с ней?
Это была моя первая консультация, и пока она не производила на меня особого впечатления. Появление Мейсона прошлым вечером – вот, наверно, о чем следовало поговорить. Однако мне не хотелось, чтобы у школьных служащих появился новый повод считать меня выжившей из ума – даже если так оно и есть.
И, честно говоря, я не могла с уверенностью сказать, так ли это. Анализ Адрианом моей ауры и судьба Анны наводили на мысль, что я и впрямь на пути в сумасшедший дом. Тем не менее безумной я себя не чувствовала. Интересно, безумные понимают, что они безумны? Адриан говорил, что нет. Сам термин «безумный» был не совсем ясен. Моих знаний психологии хватало, чтобы понять: это чрезвычайно общая классификация. Большинство форм умственного расстройства имеют достаточно характерные особенности и сопровождаются ярко выраженными симптомами – тревога, депрессия, резкая смена настроения и т. д. Я не знала, у какого из делений этой шкалы нахожусь – если вообще нахожусь.
– Как ты к ней относишься? – продолжала консультант. – К своей матери?
– Она замечательный страж, а мать так себе.
Консультант, которую звали Дейдра, записала что-то в свой блокнот. Она была по-моройски белокура, худощава и одета в платье из зеленовато-голубого кашемира. На вид не намного старше меня, но сертификаты на письменном столе свидетельствовали о том, что она получила не одно ученое звание в области психотерапии. Ее офис находился в административном здании, там же, где офис директрисы и других академических чиновников. Я типа надеялась, что мне предложат лечь на кушетку – как всегда показывают по телевизору, – но пришлось удовлетвориться креслом. Ну, оно, по крайней мере, было удобное. На стенах висели фотографии бабочек или нарциссов. Видимо, предполагалось, что они действуют успокаивающе.
– Не хочешь объяснить поподробнее, что значит «так себе»? – спросила Дейдра.
– Это заметный прогресс. Месяц назад я ответила бы «ужасная». Какое отношение это имеет к Мейсону?
– Хочешь поговорить о Мейсоне?
Я заметила, что у нее привычка отвечать вопросом на вопрос.
– Не знаю. Просто мне кажется, что я здесь ради этого.
– Какие чувства у тебя вызывает его смерть?
– Грусть. Как еще чувства я должна испытывать?
– Гнев?
Я вспомнила стригоев, их злобные лица и легкость, с какой они относятся к убийству.
– Да, немного.
– Чувство вины?
– Конечно.
– Почему «конечно»?
– Потому что это моя вина – что он оказался там. Я огорчила его… и еще ему хотелось доказать… Я рассказала ему, где находятся стригои, хотя не должна была этого делать. Если бы он не знал о них, то ничего не предпринял бы и остался жив.
– Тебе не кажется, что он сам ответствен за свои действия? Что это он принял решение поступить так, а не иначе?
– Ну… Да. Наверно. Я не заставляла его ничего делать.
– Есть еще какая-то причина, по которой ты испытываешь чувство вины?
Я отвернулась от нее, вперив взгляд в фотографию божьей коровки.
– Я нравилась ему… ну, в романтическом смысле. У нас было свидание, но я не смогла ответить на его чувства. Это причинило ему боль.
– Почему ты не смогла ответить на его чувства?
– Не знаю. – Зрелище лежащего на полу тела Мейсона вспыхнуло в сознании, но я отогнала его. Уж перед Дейдрой-то я не заплачу. – Это проблема. По всему, я должна бы. Он был симпатичный. Он был веселый. Мы очень хорошо ладили… но потом возникло ощущение, что это неправильно. Даже целоваться или что-то вроде того… Я просто не смогла…
– У тебя проблемы с интимным контактом?
– Что вы?.. Ох, нет. Конечно нет.
– У тебя когда-нибудь был с кем-то секс?
– Нет. А что, должен был?
– Как ты сама думаешь?
Проклятье! Я никак не думала, что она станет задавать такие вопросы.
– С Мейсоном это было бы неправильно.
– А есть кто-то, с кем, тебе кажется, это было бы правильно?
Я заколебалась, совсем уж перестав понимать, как наш разговор связан с тем, что я вижу призраков. Согласно подписанному мной документу, все наши беседы были строго конфиденциальны. Она не могла пересказать их никому – если только я не представляла опасности для себя самой или делала что-то противозаконное. Я не знала, подпадают ли отношения с человеком старше меня под какую-либо из этих категорий.
– Да… но я не могу сказать, кто это.
– Как давно ты его знаешь?
– Почти шесть месяцев.
– Вы близки?
– Да, конечно. Но мы не… – Как точно описать это? – У нас по-настоящему ничего нет. Он типа… недоступен.
Пусть думает по этому поводу, что хочет. Может, я говорю о парне, у которого уже есть девушка.
– Он причина того, что ты не могла сблизиться с Мейсоном?
– Да.
– А он мешал тебе встречаться с кем-нибудь другим?
– Ну… никаких сознательных действий он не предпринимал.
– Однако пока он тебе нравится, ты больше никем не интересуешься?
– Да. Но дело не в этом. Мне, скорее всего, не нужно вообще ни с кем встречаться.
– Почему?
– Потому что сейчас не время. Я прохожу обучение, собираюсь стать стражем и все свое внимание должна уделять Лиссе.
– А что, одно с другим несовместимо, по-твоему?
Я покачала головой.
– Я должна быть готова отдать за нее свою жизнь. Мне нельзя отвлекаться. Знаете, как говорят стражи? «Они на первом месте». То есть вы, морои.
– И ты решила для себя, что нужды Лиссы всегда важнее твоих?
– Конечно. А как иначе? Я же собираюсь стать ее стражем.
– Какие чувства это у тебя вызывает? Отказываться от собственных желаний ради нее?
– Она моя лучшая подруга. И последняя в своем роду.
– Я не об этом спрашивала.
– Да, но… Послушайте, я люблю Лиссу. И счастлива провести всю свою жизнь, защищая ее. Конец истории. Кроме того, вы, морой, пытаетесь убедить меня, дампира, в том, что я не должна ставить интересы мороев выше своих? Вы же знаете, как работает система.
– Знаю, – ответила она. – Но я здесь не для того, чтобы анализировать систему. Я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.
– Возможно, одно без другого недостижимо.
Губы Дейдры изогнулись в улыбке, и потом она бросила взгляд на часы.
– На сегодня время вышло. Продолжим в следующий раз.
Я скрестила руки на груди.
– Я думала, вы дадите мне какой-нибудь потрясающий совет, объясните, что делать, а вы просто расспрашивали меня.
Она мягко рассмеялась.
– Терапия – не совсем то, что ты себе представляешь.
– Тогда к чему все это?
– К тому, что мы не всегда осознаем свои мысли и чувства. Имея консультанта, легче во всем разобраться. Чаще будет выясняться, что ты уже знаешь, что делать. Я помогу тебе ставить вопросы и достигать успеха там, где ты не можешь сделать это самостоятельно.
– Ну, по части вопросов вы хороши.
– И хотя у меня нет для тебя «потрясающего совета», я хочу, чтобы к нашему следующему разговору ты поразмыслила кое над чем. – Она перевела взгляд на свою записную книжку, задумчиво похлопывая по ней карандашом. – Во-первых, я хочу, чтобы ты снова проанализировала то, о чем я спрашивала тебя относительно Лиссы, – какие реально чувства ты испытываешь, полностью посвящая свою жизнь ей.
– Я уже говорила.
– Знаю. Просто поразмышляй об этом еще. Если ответ будет тем же, прекрасно. Далее, я хочу, чтобы ты обдумала вот что: не тянет ли тебя к этому недоступному парню именно потому, что он недоступен.
– Бессмыслица какая-то.
– Так ли? Ты только что сказала мне, что не можешь позволить себе увлечься кем-то. Тебе не кажется, что, возможно, тяга к тому, кто для тебя недостижим, является подсознательным способом справиться с проблемой? Если для тебя невозможно быть с ним, то и никакого конфликта с твоим отношением к Лиссе не возникнет. Тебе никогда не придется делать выбор.
– Как-то все очень сложно, – проворчала я.
– Естественно. Вот зачем я здесь.
– Какое отношение все это имеет к Мейсону?