Поцелуй Тьмы Мид Райчел
– Роза… – неуверенно начала Альберта.
Чувствовалось, что она понятия не имеет, как действовать в данном случае. То, что произошло, выходило за пределы ее опыта. Заговорил Дмитрий.
– Роза, что произошло? – Не успела я открыть рот, как он добавил: – Только на этот раз не говори «ничего».
Ну, если я не могла дать такой ответ, то вообще не знала, что сказать.
Доктор Олендзки сдвинула к переносице очки.
– Мы хотим одного – помочь тебе.
– Я не нуждаюсь в помощи. Со мной все в полном порядке.
Я говорила прямо как Брендон и Брет. Следующим шагом, наверно, было бы заявление, что я «упала».
Альберта в конце концов справилась с собой.
– Ты была в порядке, пока мы были в воздухе. А вот когда мы приземлились, ты определенно была не в порядке.
– Зато сейчас я в порядке, – упрямо повторила я, отводя взгляд.
– Что произошло? – продолжала допытываться она. – Почему ты кричала? Что означали твои слова «Заставь их уйти!»?
Я быстренько рассмотрела еще один резервный ответ – ссылку на стресс, – однако сейчас это прозвучало бы ужасно глупо. В результате я снова промолчала. К моему удивлению, на глазах проступили слезы.
– Роза, – нежнейшим голосом (как шелком по коже) сказал Дмитрий, – пожалуйста.
И я сдалась. Было так трудно противиться ему.
– Призраки. Я видела призраков, – прошептала я, глядя в потолок.
Никто из них не ожидал этого. Воцарилось тягостное молчание.
– Ч-что ты имеешь в виду? – дрогнувшим голосом спросила доктор Олендзки.
Я сглотнула.
– Он преследовал меня последние недели две. Мейсон. В кампусе. Понимаю, это звучит безумно, но это он. Или его призрак. Вот из-за чего произошла та история со Стэном. Я замерла, потому что увидела Мейсона и не знала, что делать. А в самолете… там он тоже был… и другие. Но пока мы находились в воздухе, я плохо различала их. Просто проблески… и головная боль. Но когда мы приземлились, он стал отчетливо виден. И… и был не один. С ним были другие. Другие призраки.
Из глаз побежали слезы, и я торопливо вытерла их, надеясь, что никто не заметил.
Я ждала, сама не зная чего. Смеха? Заявления, что сошла с ума? Обвинения во лжи и требования рассказать, что на самом деле произошло?
– Ты узнала их? – спросил в конце концов Дмитрий.
Я повернула голову и встретилась с ним взглядом. Его глаза смотрели серьезно, обеспокоенно, без намека на насмешку.
– Да… Я видела стражей Виктора и людей из тех домов, где стригои учинили резню. Родные… Родные Лиссы тоже там были.
На это никто никак не среагировал. Они просто обменялись взглядами с таким видом, что, может, кто-то другой из них прольет свет на все это.
Доктор Олендзки вздохнула.
– Могу я поговорить с вами двумя наедине?
Они вышли из палаты и закрыли за собой дверь, вот только не полностью. Я выбралась из постели и подошла к двери. Крошечной щели оказалось достаточно, чтобы мой дампирский слух уловил разговор. Конечно, подслушивать нехорошо, но они ведь говорили обо мне, и я не могла отделаться от чувства, что от этого разговора может зависеть мое будущее.
– …очевидно, что происходит, – почти шипела доктор Олендзки. На моей памяти это был первый случай, когда ее голос звучал так сердито. С пациентами она всегда была сама безмятежность. Трудно было представить ее в гневе, но сейчас, видимо, именно это и происходило. – Бедная девочка. Она переживает посттравматическое расстройство. И неудивительно – после всего, что выпало на ее долю.
– Вы уверены? – спросила Альберта. – Может, это что-то другое…
Однако, судя по ее неуверенному тону, она не могла представить себе никакого другого объяснения.
– Взгляните на факты: девушка в переходном возрасте становится свидетелем гибели одного из своих друзей, после чего вынуждена убить его убийцу. По-вашему, это не травма? По-вашему, это не оказало на нее хотя бы крошечного воздействия?
– Трагедия в том, что всем стражам приходится проходить через такое, – заметила Альберта.
– Может, для действующих стражей мало что можно сделать в подобной ситуации, но Роза пока студентка. Есть методы оказать ей помощь.
– Например? – спросил Дмитрий.
В его голосе не ощущалось конфронтации с ней, просто интерес и обеспокоенность.
– Консультирование. Поговорить с кем-то о пережитом – это может принести очень большую пользу. Нужно было сделать это сразу же, как только она вернулась после схватки со стригоями. И то же требуется тем, кто был там с ней. Почему это никому из вас не пришло в голову?
– Хорошая идея, – сказал Дмитрий; судя по его тону, он уже всерьез обдумывал ее. – Можно делать это в ее выходной день.
– В выходной день? Скорее, каждый день. Нужно полностью отстранить ее от этих полевых испытаний. Атака стригоев, пусть и сфальсифицированная, – не способ оправиться от реального нападения.
– Нет!
Без раздумий я толкнула дверь. Все уставились на меня, и я мгновенно почувствовала себя ужасно глупо. Я подслушивала и этим только уронила себя в их глазах.
– Роза, – произнесла доктор Олендзки, возвращаясь к своей заботливой (но в данном случае слегка строгой) манере поведения, – тебе необходимо лежать.
– Я прекрасно себя чувствую. И вы не можете отстранить меня от полевых испытаний. Если это произойдет, я не окончу школу.
– Ты нездорова, Роза, и в этом нет ничего зазорного после всего, что с тобой произошло. И то, что тебе кажется, будто ты видишь призраков умерших, следствие того же самого.
Я хотела поправить ее касательно слов «тебе кажется, будто ты видишь призраков», но потом прикусила язык. Настаивать на том, что я действительно видела призраков, вряд ли стоит, даже если сама я теперь склонялась к тому, что да, я видела их. Нужно быстро найти убедительную причину не снимать меня с полевых испытаний. Обычно, оказавшись в скверной ситуации, я всегда умела найти нужные слова.
– Вы же не собираетесь консультировать меня двадцать четыре часа в сутки? Тогда, отстранив от испытаний, вы только ухудшите дело. Должна же я чем-то заниматься? Уроков сейчас практически нет. Что я буду делать? Рассиживаться без дела? Все время прокручивать в голове, что произошло? Вот тогда я точно сойду с ума. Я не хочу навсегда завязнуть в прошлом. Мне нужно действовать в интересах своего будущего.
Моя тирада побудила их к жаркому спору обо мне. Я слушала, прикусив язык, понимая, что не нужно вмешиваться. В конце концов, пусть и с ворчанием со стороны доктора, было решено, что я буду продолжать участвовать в полевых испытаниях, но не в полной мере.
Это выглядело как идеальный компромисс – для всех, кроме меня. Я хотела продолжать вести ту же жизнь, что и раньше. Тем не менее я понимала, что лучшего мне, скорее всего, не добиться. Они решили, что я буду участвовать в полевых испытаниях три дня в неделю, но без ночных дежурств, а в остальные дни тренироваться и работать с учебниками, которые они для меня подберут.
Я также должна встречаться с консультантом, что не вызвало у меня особого восторга. Не то чтобы я что-то имела против консультантов. Лисса встречалась с одним, и он оказал ей реальную помощь. Выговориться – это помогает. Вот только… Вот только об этом я не хотела говорить.
Но если на кону стоит мое участие в полевых испытаниях, я с радостью приму и это. Альберта считала, что это правильно – перевести меня на уполовиненную рабочую неделю. И еще она настаивала, чтобы консультирование проводилось также после инсценированных нападений стригоев – на случай, если они реально оказывают на меня травмирующее воздействие.
Еще раз осмотрев меня, доктор Олендзки выдала справку, что я здорова, и сказала, что я могу идти к себе. После этого Альберта ушла, но Дмитрий остался, чтобы проводить меня.
– Спасибо за этот выход с половиной времени, – сказала я ему.
Сегодня дорожки были влажные, потому что после бури заметно потеплело. Еще не время для купальных костюмов, конечно, но большая часть льда и снега растаяла. С деревьев капала вода, и нам приходилось обходить лужи.
Дмитрий резко остановился, преградив мне путь и повернувшись лицом ко мне. Я затормозила, едва не налетев на него. Он схватил меня за руку и подтянул близко к себе – чего я никак не ожидала от него на людях. Его пальцы крепко сжимали меня, но не причиняли боли.
– Роза, – заговорил он с такой болью в голосе, что у меня остановилось сердце, – я не должен был только сегодня впервые услышать обо всем этом! Почему ты не рассказала мне? Ты представляешь, что я пережил? Ты представляешь, что я пережил, увидев тебя в таком состоянии и не зная, что произошло? Ты представляешь, как я испугался?
Я была потрясена – и его вспышкой, и нашей близостью. Я сглотнула, не в силах говорить. Его лицо отражало множество всяких эмоций – по-моему, такого я еще никогда не видела. Это было замечательно – но одновременно пугало. Потом я раскрыла рот и сказала то, глупее чего и быть не может.
– Тебя ничто не может напугать.
– Меня очень даже многое может напугать. Но в данном случае я испугался за тебя. – Он отпустил меня, и я отступила на шаг. Его лицо по-прежнему выражало сильное душевное волнение и беспокойство. – Я не совершенен. И я уязвим.
– Понимаю, просто…
Я не знала, что сказать. Он прав. Мое восприятие Дмитрия всегда было сильно завышенным. Он казался мне всезнающим. Неодолимым. Почти не верилось, что он мог так сильно тревожиться из-за меня.
– И это ведь началось не вчера, – продолжал он. – Была та история со Стэном, после которой ты расспрашивала отца Андрея о призраках, – и все время пыталась справиться сама! Почему не рассказала никому? Почему не рассказала Лиссе… или мне?
Я смотрела в эти темные-темные глаза – глаза, которые так любила.
– И ты поверил бы мне?
– Поверил чему?
– Что я вижу призраков?
– Ну, это не призраки, Роза. Тебе только так кажется, потому что…
– Вот поэтому, – прервала я его. – Вот поэтому я не могла рассказать ни тебе, ни кому-нибудь еще. Никто не поверил бы, просто счел бы, что я сошла с ума.
– Я не думаю, что ты сошла с ума. Но я думаю, что тебе через многое пришлось пройти.
Адриан сказал почти в точности то же самое, когда я спросила его, как узнать, безумна я или нет.
– Это нечто гораздо большее.
С этими словами я двинулась дальше.
Не сделав ни шага, он снова схватил меня и притянул к себе, еще ближе чем прежде. Я с ощущением неловкости оглянулась – вдруг кто-нибудь увидит нас? – но в кампусе никого не было. Солнце не совсем зашло, но было так рано, что большинство людей, скорее всего, еще даже не встали. И так пустынно здесь будет примерно еще час. Тем не менее меня удивило, что Дмитрий идет на такой риск.
– Объясни мне в таком случае, – потребовал он, – объясни мне, почему это нечто гораздо большее.
– Ты не поверишь мне. Ты что, еще не въехал? Никто не поверит. Даже ты… единственный, кто мог бы.
У меня перехватило горло. Дмитрий так хорошо понимал меня! Я хотела – действительно хотела! – чтобы он понял и это.
– Я… постараюсь. Хотя по-прежнему не думаю, что ты правильно понимаешь, что с тобой произошло.
– Понимаю, – решительно заявила я. – Именно этого никто и не осознает. Послушай, ты должен раз и навсегда решить, доверяешь мне или нет. Если ты считаешь меня этакой деточкой, слишком наивной, чтобы понять, что происходит с ее хрупким сознанием, тогда просто пойдем дальше. Но если ты доверяешь мне достаточно, чтобы не забывать – я видела такое и знаю такое, что превосходит опыт других людей моего возраста, – ну, тогда ты должен также осознавать, что я кое-что понимаю в том, о чем говорю.
Нас обдувал теплый ветер, насыщенный запахом тающего снега.
– Я доверяю тебе, Роза, но… не верю в призраков.
В этом ответе проявлялась характерная для него вдумчивость. Он очень хотел дотянуться до меня, понять… но его желание боролось с убеждениями, от которых он пока не готов был отказаться. В этом таилась и некоторая ирония, учитывая, что карты таро, по-видимому, произвели впечатление на него.
– Но ты постараешься? – спросила я. – Или, по крайней мере, не станешь списывать все на психоз?
– Да. Это я могу.
Ну, я и рассказала ему о двух первых случаях, когда видела Мейсона, и о том, как боялась объяснить кому-то инцидент со Стэном. Рассказала со всеми подробностями о фигурах, которые видела в самолете и потом, в аэропорту.
– Тебе не кажется, что это не очень похоже на реакцию на стресс? – спросила я, закончив.
– Не знаю, какими ты представляешь себе реакции на стресс. Они непредсказуемы по своей природе. – У него было то задумчивое выражение лица, которое я так хорошо знала; оно свидетельствовало о том, что он прокручивает в голове все возможные варианты. Еще для меня было очевидно, что он по-прежнему не воспринимает мой рассказ как реальную историю о призраке, но очень сильно старается держать разум открытым. Спустя мгновение он подтвердил мое впечатление: – Почему ты так уверена, что это не плод твоего воображения?
– Ну, поначалу я именно так и подумала. Но сейчас… не знаю. Что-то было во всем этом… какое-то ощущение реальности… хотя я понимаю, что это не доказательство. Но ты же слышал, что говорил отец Андрей, – о призраках, которые задерживаются на земле, если умерли молодыми или насильственной смертью.
Наверно, Дмитрий хотел посоветовать мне не воспринимать слова священника буквально, но прикусил губу и покачал головой.
– Значит, по-твоему, Мейсон вернулся, чтобы отомстить? – спросил он.
– Сначала я именно так и думала, но теперь не уверена. Он никогда не пытался причинить мне вред. Просто казалось, что ему нужно что-то. И потом… все другие призраки тоже хотели чего-то… даже те, которых я не знаю. Почему?
Дмитрий бросил на меня глубокомысленный взгляд.
– У тебя есть теория.
– Да. Я подумала о том, что сказал Виктор. Что раз я «поцелованная тьмой» – поскольку была мертва, – у меня сохраняется связь с миром мертвых. Что я никогда полностью не оставлю его позади.
Его лицо приняло жесткое выражение.
– Я не стал бы слишком доверять тому, что говорит Виктор Дашков.
– Но он многое понимает правильно! И ты знаешь это, каким бы козлом он ни был.
– Ладно, предположим, все так и есть. Ты «поцелованная тьмой», и это позволяет тебе видеть призраков. Но почему сейчас? Почему не сразу после автомобильной аварии?
– Я тоже думала об этом. Виктор сказал кое-что еще… что теперь, сама вплотную столкнувшись со смертью, я стала гораздо ближе к той стороне. Что, если тот факт, что я убила кого-то, усилил мою связь с миром мертвых и сделал для меня возможным видеть призраков? Это мое первое убийство. Точнее, убийства.
– Почему это происходит как-то бессистемно? – спросил Дмитрий. – Почему в самолете? Почему не при дворе?
Мой энтузиазм слегка угас.
– Ты кто, юрист? – взорвалась я. – Почему ты ставишь под сомнение любое мое слово? Ты обещал держать разум открытым.
– Так оно и есть. Но тебе это тоже требуется. Подумай об этом. Почему эти видения происходили именно тогда?
– Не знаю. – Я почувствовала, что терплю поражение. – Ты все еще считаешь меня сумасшедшей.
Он протянул руку, приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза.
– Нет. Никогда. Ни одна из этих теорий не заставляет меня считать тебя сумасшедшей. Но я всегда полагал, что самое простое объяснение – самое верное. И доктор Олендзки тоже так думает. История с призраками имеет прорехи. Но если ты сумеешь разузнать больше… тогда найдется с чем поработать.
– Нам?
– Конечно. Я не оставлю тебя с этим один на один, что бы это ни было. Я никогда не покину тебя.
Эти слова прозвучали так нежно, так благородно! Я почувствовала необходимость ответить в том же духе, но вместо этого брякнула то, что прозвучало просто по-идиотски.
– И я никогда не покину тебя. Не в смысле, что такое непременно должно случиться с тобой, конечно, но если ты начнешь видеть призраков или еще что-то в этом роде, я помогу тебе пройти через это.
Он издал мягкий смешок.
– Спасибо.
Наши руки нашли друг друга, пальцы сплелись. Мы стояли так почти целую минуту, не говоря ни слова и соприкасаясь только руками. Снова поднялся ветер, и, хотя температура была, скорее всего, лишь немного больше нуля, мне казалось, что наступила весна и вот-вот вокруг расцветут цветы. Как будто наши мозги работали в унисон, мы одновременно разомкнули руки.
Вскоре мы уже были около моего спального корпуса, и Дмитрий спросил, доберусь ли я до своей комнаты самостоятельно. Я ответила, что со мной все в порядке и пусть он занимается своими делами. Он ушел, но в тот самый момент, когда я собралась войти в вестибюль, до меня дошло, что сумка с моими ночными принадлежностями осталась в больнице. Бормоча себе под нос ругательства, за которые меня могли бы строго наказать, я развернулась и зашагала туда, откуда только что пришла.
Я объяснила служащему в приемной доктора Олендзки, зачем пришла, и он кивнул в сторону смотровых комнат. Я забрала свою сумку и вышла в коридор, но внезапно заметила, что в палате, противоположной моей, кто-то лежит. Никого из работников больницы видно не было, и любопытство, всегда бывшее сильнее меня, заставило заглянуть внутрь.
Это оказалась Эбби Бадика, моройка из выпускного класса. Когда я думала о ней, на ум обычно приходили определения «симпатичная» и «бойкая», но сейчас ни то ни другое к ней не относилось. Она была в синяках и царапинах, и, когда она повернула голову в мою сторону, я увидела красные рубцы.
– Позволь, я угадаю, – сказала я. – Ты упала.
– Ч-что?
– Ты упала. Я слышала, таков стандартный ответ. Брендон, Брет и Дейн. Но я скажу тебе правду. Вам, ребята, нужно придумать что-нибудь еще. Думаю, у доктора могут возникнуть подозрения.
Эбби широко распахнула глаза.
– Ты знаешь?
Именно в этот момент я поняла, в чем состояла моя ошибка с Брендоном. Я требовала от него объяснений, и чем настойчивее, тем больше он замыкался в себе. Те, кто расспрашивал Брета и Дейна, добились того же результата. С Эбби же я поняла – следует вести себя так, будто мне уже все известно. Тогда она и расколется.
– Конечно знаю. Они мне все рассказали.
– Что? – пискнула она. – Они же поклялись молчать. Таковы правила.
Правила? О чем она толкует? Я мысленно рисовала себе некий «комитет бдительности», который поколачивает королевских отпрысков, но с этим образом не вязалось представление о каких-то там правилах. Значит, здесь что-то совсем другое.
– Ну, у них не было особого выбора. Не знаю почему, но я все время наталкиваюсь на вас, ребята, после того, как… сама понимаешь. И мне пришлось прикрыть их. Не знаю, как долго это может продолжаться без того, чтобы кто-нибудь начал задавать новые вопросы.
Я говорила все это сочувственным тоном, как бы желая помочь.
– Мне следовало быть сильнее. Я старалась, но недостаточно. – Чувствовалось, что она устала и ей больно. – Просто не говори никому, пока все не уляжется, ладно? Пожалуйста.
– Конечно. – Я умирала от желания узнать, к чему конкретно относились ее «старания». – Я не собираюсь никого больше во все это втягивать. Как ты-то оказалась здесь? Предполагается, что вы не должны привлекать к себе внимания.
Она состроила гримасу.
– Надзирательница в спальном корпусе заметила и заставила меня пойти сюда. Если остальные «Мана» узнают, у меня будут неприятности.
– Будем надеяться, что доктор отошлет тебя обратно до того, как они узнают. Она сильно занята. На тебе те же отметины, что у Брета и Брендона, а у них ничего серьезного не было. – Так я надеялась. – Ну… следы ожогов – это, конечно, немного подозрительно, но у ребят не возникло проблем.
Это был риск в той игре, которую я здесь вела. Я не только представления не имела, какие именно повреждения получил Брет – поскольку основывалась лишь на рассказе Джил, – я даже не знала, были ли среди них ожоги. Если их не было, моя позиция хорошо осведомленного человека сильно пошатнулась бы. Однако Эбби не поправила меня, и ее пальцы рассеянно прикоснулись к одному из рубцов.
– Да, они говорили, что все быстро заживет. Мне просто придется придумать что-нибудь для доктора Олендзки. – В ее глазах вспыхнул огонек надежды. – Они сказали, что на этом все, но, может быть… может быть, они позволят мне попытаться еще раз.
И точно в этот момент появилась добрый доктор. Она удивилась, что я еще здесь, и велела идти домой и как следует отдохнуть. Я попрощалась с обеими и снова вышла на холод. Правда, по дороге мне было не до погоды. Наконец-то, наконец-то у меня появился хоть ключ к этой головоломке. «Мана».
Девятнадцать
Лисса еще с начальной школы была моей лучшей подругой, вот почему тот факт, что в последнее время у меня завелось так много секретов от нее, причинял боль. Она всегда была откровенна со мной, всегда делилась всем, что у нее на уме, – хотя, возможно, потому, что у нее не было выбора. Я раньше и сама вела себя с ней так же, но в какой-то момент начала замыкаться, не в силах рассказать ей о Дмитрии или реальной причине происшествия со Стэном. Мне ужасно претило вести себя так. Чувство вины перед ней разъедало меня изнутри.
Сегодня, однако, никакого способа увернуться от объяснения того, что произошло в аэропорту, у меня не было. Даже изобрети я что-то, тот факт, что меня перевели на уполовиненную рабочую неделю с Кристианом, ясно свидетельствовал о том, что что-то происходит. На этот раз никаких отговорок.
Поэтому, как ни неприятно мне было, я изложила ей и Кристиану, а также Эдди и Адриану, которые болтались поблизости, краткую версию того, что произошло.
– Ты думаешь, что видела призраков? – воскликнул Кристиан. – Серьезно?
Судя по выражению его лица, у него на языке уже вертелся целый набор ехидных замечаний.
– Послушай, – рявкнула я, – я рассказала вам, что произошло, но копаться в деталях у меня нет желания. Тут еще во многом надо разбираться, поэтому давайте просто покончим на этом.
– Роза… – с ощущением неловкости начала Лисса.
Через нашу связь на меня обрушился ураган ее эмоций. Страх. Беспокойство. Шок. От ее переживаний за меня стало еще хуже.
Я покачала головой.
– Нет, Лисс, пожалуйста. Можете думать обо мне все, что угодно, можете развивать собственные теории, но на этом разговор окончен. По крайней мере, сейчас. Просто оставьте меня в покое.
Я думала, что Лисса, со свойственной ей настойчивостью, не отстанет от меня. Того же я ожидала и от Кристиана с Адрианом – из-за их надоедливой натуры. Именно поэтому голос мой прозвучал резко, почти грубо, хотя вроде бы ничего особенного я не сказала. Лисса тут же с удивлением мысленно среагировала на это, что насторожило меня, и достаточно было одного взгляда на лица парней, чтобы осознать – я говорила неоправданно злобно.
– Простите, – пробормотала я. – Я высоко ценю ваше беспокойство, просто не в настроении.
Лисса пристально посмотрела на меня и мысленно сказала: «Позже». Я коротко кивнула ей, заранее обдумывая, как уклониться от этого разговора.
Она и Адриан снова встретились, чтобы поупражняться в магии. Мне по-прежнему доставляло удовольствие находиться рядом с Лиссой, но это было возможно лишь потому, что и Кристиан был здесь. И, по правде говоря, я понимала, почему он остался. Все еще слегка ревнует, осознала я, несмотря на все происшедшее. Конечно, если бы ему стало известно о брачных планах королевы, у него появилась бы гораздо более веская причина для ревности. Тем не менее не вызывало сомнений, что эти магические уроки начинают наскучивать ему. Сегодня мы находились в классе госпожи Мейснер. Кристиан составил вместе два стола и растянулся на них, накрыв рукой глаза.
– Разбудите меня, когда будет что-нибудь интересное.
Мы с Эдди стояли в центре комнаты – это позволяло, находясь рядом с мороями, наблюдать за дверью и окнами.
– Ты правда видела Мейсона? – шепотом и явно робея, спросил Эдди. – Прости… Ты сказала, что не хочешь разговаривать об этом…
Я хотела ответить: «Да, именно это я и сказала», но потом вгляделась в лицо Эдди. Он задал свой вопрос не из пустого любопытства. Он задал его из-за Мейсона, из-за их дружбы и по причине того, что, как и я, до сих пор не пережил в полной мере смерть своего лучшего друга. Видимо, идея, что Мейсон может связываться с нами из могилы, в какой-то мере утешала его, но, с другой стороны, не он же видел призрак Мейсона.
– Думаю, это был он, – пробормотала я. – Не знаю. Все считают, что я его вообразила.
– Как он выглядел? Расстроенным?
– Он выглядел… печальным. По-настоящему печальным.
– Если это действительно был он… – Эдди уставился в пол, позабыв о необходимости наблюдать. – Мне всегда хотелось узнать, сильно ли он огорчен, что мы не сумели спасти его.
– Мы ничего не могли сделать, – ответила я, слово в слово повторяя то, что все говорили мне. – Но меня это тоже волнует, потому что отец Андрей сказал, что призраки иногда возвращаются, чтобы отомстить. Однако Мейсон не выглядел угрожающим. Казалось, он просто хочет что-то сказать мне.
Эдди вскинул голову, внезапно вспомнив, что он все еще на дежурстве. После этого он не говорил ничего, но я хорошо представляла себе, о чем он думает.
Тем временем Адриан и Лисса достигли некоторых успехов. Или, точнее, Адриан. Вдвоем они выкопали несколько засохших растений, за зиму погибших или впавших в сон, и посадили их в маленькие горшки, которые выстроили в ряд на длинном столе. Лисса прикоснулась к одному, и я почувствовала, как эйфория магии вспыхнула в ней. Спустя мгновение несчастное маленькое растение зазеленело и выбросило листья.
Адриан уставился на него с таким видом, будто оно таило в себе все тайны вселенной, и сделал глубокий вдох.
– Подумаешь! Ничего особенного.
Он легко дотронулся пальцами до другого растения. Его «ничего особенного» довольно точно описывало ситуацию, поскольку у него «ничего особенного» и не происходило. Потом, спустя несколько мгновений, растение слегка содрогнулось, и в его окраске появился оттенок зеленого. Но этим все и ограничилось.
– У тебя получилось! – воскликнула Лисса.
Я почувствовала, что она ощущает некоторую зависть. Адриан освоил один из ее трюков, а вот ей пока не удавалось ничему научиться у него.
– Я бы так не сказал. – Он сердито уставился на растение – полностью трезвый, без сигарет или любого другого способа ублажить себя. Дух не мог помешать ему испытывать раздражение. Этим вечером мы с ним пребывали примерно в одинаковом настроении. – Проклятье!
– Шутишь? – спросила Лисса. – Это было замечательно. Ты заставил его расти – мысленным усилием. Потрясающе!
– Однако не так хорошо, как у тебя, – пробормотал он тоном обиженного десятилетнего мальчика.
Я не могла удержаться и вмешалась.
– Тогда перестань злиться и попробуй еще раз.
Он посмотрел на меня, улыбка изогнула его губы.
– Эй, только без советов, Девушка с Призраками. Стражи должны быть видимы, но не слышимы.
Я слегка стукнула его за «Девушку с Призраками», но он даже не заметил этого, потому что Лисса снова заговорила с ним:
– Она права. Попытайся снова.
– Нет, давай ты сделаешь это еще раз, – ответил он. – Я хочу понаблюдать за тобой. Я могу чувствовать, что ты делаешь с ним.
Она проделала свой трюк с другим растением. Я снова ощутила вспышку магии и одновременно охватившую ее радость – и потом она заколебалась. К магии мгновенно добавился привкус страха и неуверенности.
«Нет-нет, – мысленно молила я. – Неужели опять? Я знала, что это возможно, если она продолжит использовать магию. Пожалуйста, пусть этого не произойдет».
И, словно повинуясь моему желанию, темное пятно, окрасившее ее магию, исчезло. Все ее мысли и чувства снова вернулись к норме. Только тут я заметила, что она заставила растение пойти в рост. Раньше я упустила это из вида, отвлеченная спадом в ее настроении. Адриан тоже упустил это, поскольку во все глаза глядел на меня с обеспокоенным и очень, очень озадаченным выражением лица.
– Хорошо. А теперь давай попытайся еще раз, – довольно сказала Лисса.
Адриан снова сосредоточился на деле. Вздохнул и перешел к следующему растению, но Лисса жестом заставила его вернуться.
– Нет, поработай с тем, с которого начал. Может, пока у тебя получаются только небольшие всплески.
Он кивнул и вернулся к первому растению. Несколько мгновений не делал ничего, просто пристально смотрел на него. В комнате воцарилось молчание. Я никогда не видела его таким сосредоточенным – даже пот на лбу выступил. В конце концов растение снова вздрогнуло. Адриан прищурил глаза и стиснул зубы, напрягшись, видимо, до предела. Раскрылись почки, появились листья и крошечные белые цветы.
Лисса издала, можно сказать, вопль радости:
– Ты сумел!
Она обняла его, и чувство восхищения нахлынуло на меня от нее. Она искренне радовалась, что он оказался способен сделать это. И хотя она была все еще разочарована отсутствием собственного прогресса, то, что он осваивает ее умения, возродило и в ней надежду. Значит, они действительно могут учиться друг у друга.
– Жду не дождусь, когда тоже смогу делать что-то новое, – сказала она, все еще с легким оттенком зависти.
Адриан постучал пальцем по записной книжке.
– Ну, в мире духа есть множество других трюков. По крайней мере, один из них ты наверняка способна освоить.
– Что это? – спросила я.
– Помнишь мои исследования касательно людей, проявляющих признаки странного поведения? – спросила Лисса. – Мы составили список разных таких проявлений.
Это я помнила. Разыскивая других обладателей духа, она узнала о мороях, демонстрирующих невиданные прежде способности. Не многие верили, что эти отчеты правдивы, но Лисса была убеждена, что все описанные в них люди – пользователи духа.
– Исцеление, аура, умение проникать во сны, но, кроме этого, мы еще обладаем и сверхспособностью к принуждению.
– Вы это и раньше знали, – сказала я.
– Нет, это не просто умение приказывать людям делать что-либо, но и попытка заставить их видеть или чувствовать то, чего на самом деле нет.
– Что, типа галлюцинаций? – спросила я.
– Вроде того, – ответил Адриан. – Есть отчеты о людях, с помощью принуждения заставляющих других переживать свои худшие ночные кошмары, думать, что на них нападают, и все такое.
Я вздрогнула.
– Это ужасно.
– И удивительно, – заметил Адриан.
Лисса возразила ему.