Придворный. Заклинание Дронт Николай
Зрители вернулись к столу, сели, начали спорить и комментировать соревнование. Я же, сославшись на дела, покинул компанию.
В лаборатории работа кипела. Вместе с женщиной здесь был гарнизонный волшебник Гедор. Излишне суетился, старался помочь, и, хотя про крем знает только со слов Эли, его явно интересует рецепт. А вот мне надо кого учить? Оставим в стороне то, что моя магия здесь неизвестна и ее повторить он не сможет. Ладно, пусть смотрит… что покажу. А показал я дробление опала, взвешивание алмазной пыли и отсчет жемчужин. Поразив ценой реагентов и выложив еще кое-что лишнее, отправил помощников спать. Обойдемся без любопытных. А чтобы добавить загадочности, потушил свет в лаборатории. Я и без света хорошо вижу.
Работал почти до рассвета. Все же профессиональная лаборатория – это не аптека, одновременно делал четыре процесса и не сильно напрягался при том. Заполнил все банки, но остался совсем без сырья.
В остатки основы добавил чуть-чуть экстракта из медузы. Есть такая – физалия. В подаренных сундуках лежала. Чуть пыли опала, чуть концентрированного отвара болиголова и по капле из трех случайных пузырьков. Если кому-то надо – пусть изучает, я не буду против. Не до того мне, крышечки надо срочно делать. К завтраку даже запечатать баночки успел. Работать на Источнике Силы – просто праздник какой-то. Не успел ману истратить, вновь запас полный.
Ушел привести себя в порядок, чтобы на завтрак свежим прийти. Но чисто из любопытства накинул невидимость и вернулся. В лаборатории Гедор уже выливает подготовленный мной микс в пузырек. Ну-ну… Пусть разбирается, а я погляжу, что у него получится. Одно хорошо – Эли с ним нет. Хотя… Ее проверить тоже будет совсем не лишним. Параноик я, да?
После завтрака велел Балегу запаковать баночки с кремами. Затем вышел на мост. Принял доклад дежурного. Участники банкета из форта еще не подходили. Присланный на хозработы взвод прибыл, но не знает, что делать. Припасы уже полностью перегрузили, а новых пока нет. Велел взять тряпки и мыть перила моста. Пользы от такой работы немного, но и вреда никакого нет, а солдаты при деле, заодно и деловитость изображают.
Вернулся к себе – там шум, гам, ор и ругань. Мивда с хворостиной за своей помощницей бегает. Один из солдатиков, отряженных на кухню, умудрился… ну… почти уговорил бывшую дурнушку, что она красавица. Но тут в кладовку неожиданно зашла повариха… Не знаю как, но солдатик сбежал, а его несостоявшуюся… э… подругу настигла кара в виде розги справедливой Мивды. Велел прекратить наказание. Виновную отправить к семье, с диагнозом «здорова, но стала излишне резва».
И кухарка, и камердинер полностью поддержали мой приговор. Однако Кидор тут же заявил про необходимость нанять дополнительных слуг. Дал ему карт-бланш, сказал «нанимай, раз нужны», но чувствую – зря. Уж больно хищно блеснули глаза домоправителя. Я было спросил про расходы, а он «не извольте беспокоиться, ваша милость, в бюджет уложимся». Мне и Феофил что-то про бюджет втирал, надо бы затребовать его на изучение.
После завтрака были поданы доставленные ночью воскресные газеты. Главная новость – я, доблестный и красивый. Оказывается, крепость неожиданно была осаждена коварным соседом, а очень храбрый я, почему-то секунд-майор, во главе РОТЫ (!) егерей сделал вылазку и заставил отступить до двух рот противника и захватил шесть бомбард, орудий ужасающей силы.
Каждая газета по-своему рассказывала об этом. Экстренный выпуск «Столичных сплетен» делал акцент на то, что бомбарды везут в столицу, рассказывался маршрут и пункт назначения – Королевский парк. Намекалось на предыдущие сообщения газеты, о дуэли некоего «Т». Мой портрет там был. Где его взяли, непонятно, художнику я точно не позировал. И уж точно не в армейском мундире со всеми регалиями. Почти прямо говорилось, что атаковал я в нарушение приказа и командование мною сильно недовольно. Однако совсем не наградить вроде как нехорошо, потому, говорят, собираются дать солдатскую медаль «За штурм». Обычно ее дают рядовым за доблесть в атаке – первому вступившему на стену при штурме вражеской крепости, первому прорвавшему каре врага, ну и все в таком духе. Медаль не столь редкая, как орден «За храбрость», но тоже почетная.
«Воскресные ведомости» подробно разбирали именно аспект нарушения приказа, но в результате доказали – нарушения не было. Я барон, на мою крепость напали злые соседи, участвовал в вылазке только мой собственный гарнизон. Так что имел полное право самостоятельно принимать решение о вылазке. Другое дело, что был очень не прав, – надо было подождать, запросить помощи, дождаться составления плана контрнаступления и лишь затем лезть в бой. Хорошо еще, что вылазка удалась, причем даже без особых потерь в личном составе, а если бы нет? Резюме – молодой, горячий, молодец, конечно, но никогда не берите с него пример, правильно его начальство отругало. И вообще, как только станете баронами, не лезьте в драку, не заделав хоть парочки детишек, а то майорат наследовать некому будет. Вот помер бы Тихий – кому бы земли отошли?
«Дамский досуг» подробно разбирал именно эту грань сражения. Полное отсутствие невесты, суженой, возлюбленной и еще штук пять синонимов в одной статье – сильно волновало редакцию. Отсутствие конкубины было отмечено скорее с осуждением. Понятно, еще молод, но раз уже барон – значит, обязан. Не как в прошлой статье – мельком, а подробно, со знанием дела, описывались достоинства моих имений, взрывоподобная карьера, близость к наследнику и его дочери. Не забыли про личный вассалитет у последней. Портрет при статье, понятно, был. Под ним напечатан перечень наград. В моей внешности снисходительно похвалили осанку, но тут же описали шрам, уродующий лицо. Хотя сразу и упомянули, что на миловидность детишек шрамы мужей никак не влияют. Завершением статьи шло перечисление моих источников доходов и их приблизительный размер. Что-то уже не хочется в столицу возвращаться.
«Хаорский ветеран» – газета ветеранов военных кампаний. В ней не печатаются статьи прослуживших в армии или гвардии менее четверти века. Типа чего вы вообще понимаете в этой жизни? Сначала послужите с наше, тогда и рот разевайте. Так вот, в «Ветеране» разбирали применение бомбард, их преимущества, в основном ненужность волшебников, и недостатки – вес, порох, долгая перезарядка. Как ни странно, по мнению автора статьи, цена не входит в число отрицательных качеств любого оружия, если оно дает серьезное преимущество в бою. Про меня было написано мельком. Что-то вроде – мальчишка, молоко на губах не обсохло, а так ничего, хорошая смена растет.
В отличие от всех других изданий, здесь про вылазку молчали. Зато подробно, с эскизами местности, было рассказано, какие потери были бы при штурме позиций, какие – при артиллерийской дуэли. Вывод был таков – позиция берется либо ценой неприемлемых потерь, либо атакой с тыла, либо неожиданным ударом диверсантов. Обрушение склона было признано дуростью: зачем разрушать единственную дорогу, закрывая проход собственным войскам?
Дальше было сказано, что при нормальном охранении диверсанты пролетают тоже. Однако слишком длительный срок без боестолкновений расслабил Комитет, реально управляющий баронством. Тот с каждым годом все меньше и меньше выделял средств на содержание укрепления и солдат в нем. Вместо запланированного изначально каменного блокгауза и орудийных позиций были оставлены построенные временно, до возведения основного укрепрайона, насыпные капониры и бревенчатые укрытия. Вместо баронской армии был нанят отряд наемников. Причем дешевых наемников – боев же нет. Зачем платить лишнее? Учений личного состава с реальными стрельбами не было вовсе. Закончилась статья призывом: не экономьте на армии, может себе дороже выйти.
В завершение обзора следует упомянуть прокламацию для раздачи в воинских частях. Это что-то вроде большой листовки или маленькой афиши. На ней мой портрет. С маньячным взором, четким шрамом через все лицо и несколько озверелым выражением на физиономии. Он украсил бы в нашем мире любой стенд с заголовком «Разыскивается особо опасный преступник». А если принять во внимание мундир и награды, то и щит в воинской части «Отличники боевой и политической подготовки». Словом, художник очень постарался, рисуя портрет. Текст простым языком рассказывал, что секунд-майор Тихий возглавил атаку на превосходящие силы противника, практически без потерь рассеял их и захватил шесть крупнокалиберных алхимических метателей, за что был удостоен солдатской медали «За штурм» и двухнедельного отпуска по месту жительства. Тут я совсем завис – отпуск-то здесь при чем?
К полудню началось движение по мосту. Первыми подъехали генералы с сопровождающими их лицами. Попрощаться. Наговорили кучу хороших слов и откланялись, оставив двух интендантов для приема припасов. Ночью начала поступать последняя партия, надо же их было проверить и перенаправить.
Затем приехал обоз с мебелью и дружной пятеркой служанок. Если вы думаете про молоденьких и смазливеньких хихикалок, то обломитесь. Прибыли суровые тетки Мивдиного типа – слона на скаку остановит и хобот ему оторвет. Солдатики, приданные им в помощь, были моментально зашуганы, приставлены к выгрузке, дышали по команде и боялись мегер в стойке «смирно».
Переговорщики проехали, задержавшись на минуту, только чтобы меня поприветствовать. А мои чиновники, приданные им в помощь, просто показались под мои ясны очи, дабы прогнуться и поблагодарить за вчерашний банкет. Прогиб был принят и засчитан.
Уже сильно после полудня Кидор вывел на мост встретить карету. Так как гость, точнее, гостья прибывала инкогнито, совершенно… ну, совсем неофициально… никакой мундир для знакомства не подходил. Партикулярный костюм… тот, который вроде фрака… надевать было уж слишком фамильярно. Мордой и возрастом не вышел. Рангом, понятно, тоже. Совсем без знаков различия встречать гостью непристойно. Еще бы в подштанниках вышел к ТАКИМ людям. Вопрос «К каким именно?» камердинер тактично замял. Инкогнито же! А нарядил он меня в совсем простенькую рыцарскую мантию. Не ту парадную, из парчи, а шелкового бархата. Алую с желтой отделкой. Такие же берет и перчатки. На груди не нашивки, а оригиналы всех регалий, включая камергерский ключ. Рыцарский пояс, которым меня опоясали при посвящении в рыцари, с подвешенными коротким форменным мечом и кинжалом.
Скромненько так. Естественно, обувь кожи крокодила, но теперь я ее всегда ношу. Кидор засомневался насчет пера на берете, однако решил оставить страусиное. Единственно, посетовал на маленькую золотую заколочку. Можно было бы ее и чуть побольше, да с изумрудиком… Но! Увы! Нет в моем хозяйстве такой. Я чуть было не ляпнул в унисон: «Нужда проклятая!» – однако постеснялся. Кто его знает? Вдруг все бросит и побежит покупать? Навесил мне на шею золотую гильдейскую цепь со знаком магистра. Убедился, что часы в кармане, а на пальцах блестят все три перстня – изумрудная родовая печатка, нынче одновременно исполняющая роль знака баронского достоинства, пожалованный Лагозом перстень с изумрудом и Лаурин аметистовый. Только после того слуга последний раз оглядел меня и лишь потом, в таком скромном и полностью неофициальном наряде, вывел на встречу.
Сигнальщики уже давно сообщали о продвижении кареты без гербов. Понимаете, есть простые кареты, бывают с гербами, а вот эта БЕЗ ГЕРБОВ. Едет такая по провинциальному тракту, селяне шапки ломают, кланяются, не понимают дурни, что человек инкогнито едет, совсем по-простому. Главное, как узнают, что шапки ломать надо? Не то по тому, что все кони серые в яблоках. И восьмерка першеронов, запряженная цугом в карету, и десяток аргамаков охраны подобраны масть в масть. А может, сама карета немного, раза в два по длине и в полтора по другим измерениям, больше других карет. Хотя, может, внешняя обивка их навела на мысль насчет поклониться. Такая, понимаете, веселенькая замша, ярко-желтого цвета. С набитыми бляшками амулетов от грязи, воды и холода. А может, еще от чего, глупые крестьяне не знают.
Еще при первых сообщениях о приезжих мойщики перил были отозваны, а егеря, что со мной ходили, в выправленных новых мундирах встали навытяжку, едят глазами начальство. Это не почетный караул, а так… просто оказались тут.
Охранники спешились. Они тоже инкогнито, без наград и знаков различия, но все в мышиного цвета форме. Росточком любой выше меня, не самого мелкого, на полголовы минимум. Выправка гвардейская, у каждого закручены усы. И все без исключения блондины. Если бы не дворянские печатки на пальцах, то от охранников купеческого обоза таких не отличишь. Верст с пяти… через лес… пьяным… и глядя в другую сторону. Лошадей у них мои приняли, а охрана окружила карету.
С запяток соскочили два дюжих лакея, приставили лесенку к дверце, и встреча нас, скромных и незаметных, началась.
Из кареты вышла женщина под вуалью. Кружевное летнее платье неброского серого цвета. Тончайшие перчатки, изящная миниатюрная шляпка, густая вуаль, лайковые туфельки – все было серым, но не однотонным, а тщательно подобрано по оттенкам. Потому наряд не казался блеклым, а даже мне, не искушенному в женской моде, представал в виде композиции художника. Руки к ней тянуть не стал, без меня было кому помочь выйти. Лакеи страховали с двух сторон. Я поклонился и продолжил стоять по стойке «смирно». Меня удостоили легкого кивка. Служанки, прибывшие раньше, и вышедшие из кареты окружили даму и повели к лифту. Причем на должность лифтера Кидор назначил Элю.
Последней вышла женщина, которую почему-то про себя я назвал «статс-дамой». Она сразу подошла ко мне, обаятельно улыбнулась и заявила:
– Барон, благодарю вас за гостеприимство.
Положенные ответные слова были произнесены, необходимые речи сказаны, после чего, отказавшись от отдыха, завтрака и всего остального, меня попросили осмотреть пациентку. Понятно, я переоделся. Увы! В ученическую мантию отца. Ничего другого подходящего не было. Всего через полчаса меня позвали в покои, отведенные гостье.
Комната преобразилась. Стены оказались увешаны тяжелыми гобеленами, несколько красивых ширм делили помещение на части, за одной стояла широкая кушетка. Сопровождающие вышли, кроме статс-дамы, которая отодвинула ширму, за которой стояла очень красивая молодая женщина, укутанная в тончайшую материю. Ткань была сдернута, пациентка осталась совершенно нагой, и дуэнья сказала:
– Моя госпожа родила ребенка. Роды были долгими и тяжелыми, однако врач уже разрешил входить мужу к ней в спальню. Но как я смогу показать ему бывшую первую красавицу королевства ТАКОЙ?!
Ну… Не так все страшно, однако действительно некрасиво. Обвисший живот, множественные растяжки, состояние кожи –наибольшие проблемы. Понятно любой женщине, такое неприятно. Будем честны, мужчине видеть этого точно не стоит. Что ни говори, разочарование будет сильным.
Маленькая Смерть на пациентку. Дальше уборка лишнего жирка, подтяжка мышц живота и выглаживание кожи. Устал, замучился, однако приобрел опыт изрядный. Статс-дама не мешала, но все время стояла рядом. Когда закончил, она свернула очередную ширму. Там стояло трюмо с ростовыми зеркалами. Временно велел его завесить тканью. Разбудил пациентку и пояснил:
– Я подтянул, сшил разорванные мышцы живота и просто привел их в тонус. Сгладил кожу и убрал отложения с некоторых мест на теле. Тысяча извинений за столь интимные подробности, но, убрав лишнее с талии, боков, спины и частично с бедер, ягодиц я трогать не стал. Некоторым мужчинам нравятся такие… пышные…
Недослушав, женщина вскочила, подбежала к зеркалу и сдернула занавес. Совершенно не стесняясь меня, долго, со всех сторон, разглядывала свое отражение. Потом плюхнулась на кушетку и заревела. Сквозь всхлипы слышалось: «Я не верила… Он смог…» Дуэнья накинула на нее ткань и деликатно выперла меня из комнаты.
За организованной для гостьи, меня и статс-дамы закуской я был захвален, орошен слезами и пожалован целовать руку. Был подарен кулон с большим необработанным алмазом. Еще позвали в гости, когда буду в своем поместье, документы на которое мне скоро придут. На прощанье я ей подарил по баночке каждого крема с наказом использовать перед свиданием с мужем. Кидор доложил, что ему на расходы был оставлен кошель. Глаза слуги плотоядно щурились. Уехала пациентка с наступлением легких сумерек.
(Иностранные газеты от 23 разноцвета 443 года)
«Деловой вестник Кандарии»
Вся прогрессивная общественность негодует по поводу бесчинств и произвола, учиненных бароном Загорским.
Предыстория проста – два баронства не поделили болотце с жирными пиявками и сладкоголосыми лягушками у речки Переплюйки. С тех пор уже несколько десятков лет между ними ведется непрерывная война. В этот год баронство Тихое бросило в бой все свое воинство, всех трех солдат. Назавтра они вернулись из набега со славной победой и поживой в пяток курей. Проигравший сию грандиозную баталию безумный барон Загорский от досады приказал повесить своих советников, составляющих Управляющий Комитет баронства. Мало того, он конфисковал их имущество в свою пользу, а семьи и служащих бросил в темное узилище.
Вина шести почтенных советников была лишь в том, что они вложили личные средства в развитие промышленности Загорских земель, открыли четыре шахты, три завода и множество мануфактур. Невозможно сказать, во сколько раз они подняли доходы баронства, ведь ноль странное число – по сравнению с ним, любая величина огромна. Так вот, личные доходы барона возросли от нуля или сравнимой с ним суммы до гарантированных, подписанных Укладом ежегодных шести тысяч талеров и одного процента от дохода с предприятий.
Жалкий безумец сорвал свою злость на наичестнейших, мечтающих о благе всего населения негоциантах и промышленниках. Он не подумал, что, ограбив вдов и сирот несчастных жертв собственного произвола, разорвав наипрогрессивнейший Уклад, дающий простолюдинам свободы, и нарушив любые возможные традиции, вновь вверг баронство в нищету, убожество и забвение. Давайте вместе со всей мировой общественностью осудим преступный произвол барона Загорского, потребуем его примерного наказания, освобождения незаконно арестованных и возврата имущества репрессированных жертв законным наследникам.
Лебенская ежедневная «Дворянская газета»
Наконец-то барон Загорский понял, что его заигрывание с простолюдинами-купчишками и подписание их Уклада не стоит чернил, которые ушли на подпись сей мерзкой бумажонки.
Суровый урок, приведший к просветлению, преподал юный барон Тихий, лихо, по-молодецки, во главе своей стражи напавший на приграничную заставу, тем самым убрав причину двадцатилетнего противостояния сторон. Проявив себя столь же изрядным политиком, сколь и умелым военачальником, молодой барон не стал развивать успех, а сразу сел за стол переговоров. Его требования весьма умеренны – небольшой участок земли для возведения укрепления, охраняющего границу.
Барон же Загорский, отдавший любые военные и политические рычаги управления недостойным советникам, стряхнул с себя многолетнюю негу и затребовал к рассмотрению документы по ведению дел в его землях. Дела оказались ужасны – из экономии армия оказалась распущенной. Ее роль исполнял нанятый на медные гроши мизерный наемный отряд. Лишь умеренность не дала соседу в один день захватить страну и осадить баронский замок. Налоги собирались с нарушениями. Суд большей частью был неправедным. И прочее, и прочее, и прочее.
Последний Совет завершился отменой нелепого Уклада и скорым судом корыстных негодяев, много лет морочивших голову законному правителю. Коий, посыпая… не будем говорить лысину… главу пеплом, собрал дворян баронства и торжественно пообещал Дворянскому собранию больше никогда не отлынивать от обязанностей управления землями, рачительно вести бюджет и не давать излишней воли простолюдинам.
Как завершающий штрих, хочется напомнить благородным читателям, что ни единого разу за всю мировую историю, ни в едином государстве дача хоть толики власти простецам не приводила ни к чему доброму или сколь-нибудь полезному.
– Прочитал афишку про нашего. Все-то начальники переврали.
– Однако же лестно.
– А то! Вестимо лестно под таким героем ходить. Опять же его милость добер. Мне два талера послал, не побрезговал простым унтером. Я их приговорил к пропиванию за здоровье господина барона. Он не то что… Кхм-кхм…
– Ты про прапорщика? Тот только и умеет щелкать солдат по зубам кулаком в лайковой перчатке.
– Молчи, дурак! Его благородие лучше знает, как рядовых воспитывать. А мы тоже… не первую пару казенных сапог истоптали… сами смогем кого поучить. Ежели за дело – накажи! Положено! А от настроения по мордасам получать – оно нам вовсе не любо!
– Чур, я! Я ловкий, аж страшно как! Доску в нужнике подпилить – мне на раз. Провалится – извольте в отставку, таковые, из дерьма, в офицерах не потребны, авторитету нетути.
– Я, знаете ли, каждый год в крепости с инспекцией бываю, а такую благодать только сейчас застал. Вот чувствуется в бароне армейская косточка. Деловитый! Никакой придворный так порядок не наведет. Шик-блеск-красота – это да, это они могут. Вызолотить какую-нибудь ерунду – тоже к ним. А настоящий армейский порядок лишь офицер навести сможет.
– А мне понравились сроки – пара дней, и все блестит. Я на мосту спрашиваю солдатика, который перила мыл: «Каков приказ?» А он четко отвечает: «Личное указание шеф-коменданта – мыть отсюда и до обеда».
– Кстати, да. Кормит барон знатно. И его вино, особенно красное, весьма недурно. Мне бочоночек презентовали.
– Вот вы меня простите, конечно, но именно в данном вопросе я с вами не соглашусь. Наливочки с местного завода значительно приятственней. Они просто чудо! Барон велел управителю по дюжинке каждой мне прислать.
– Управитель у него больно молодой, такой разве может имением управлять? Я, когда бумаги подписывал, сразу о том подумал. Но у ваших по продовольствию и фуражу нареканий же не было?
– Хм… Я как-то не спросил…
– Что так? Надо было уточнить. Для порядка хотя бы.
– Так я, как вашу подпись увидел, подумал, уже все проверили.
– А я думал, вы своим поручите.
– Вроде ничего такого… Лично проверю. Я приказал три повозки продовольствия мне домой отправить.
– Прикажите на мой адрес тоже прислать. И фуража пару возов. У меня же дома три выезда.
– Непременно! Сразу, как доберемся, прикажу. Единственно, не знаю, что делать с излишками. Переброску отменили, но приемный билет подписан, по нему деньги сейчас начисляют…
– Так решаем, как в прошлый раз?
– Милая, милая, милая!
– Изголодался, проказник, по своей маленькой женушке?! Всю ночь мне спать не давал!
– Ты чудо! И малыша мне подарила, и сама еще краше стала!
– Я тебе правда нравлюсь?
– Красивее тебя я никого не видел!
– Ну вот! Оказывается, пока я тебе ребенка вынашивала, ты на других смотрел и меня с ними сравнивал?! Ой! Какой ты смешной! Не оправдывайся! Я пошутила!
– Ты у меня единственная!
– А у меня теперь вас двое. Два мущинки: один – большой и сильный, а другой – маленький и крикливый! Но вас обоих я очень люблю! Да… Пока вспомнила! Я же к целителю ездила. Барон, магистр школы Жизни, очень молод, но с ужасным шрамом на лице. Он мне сильно помог. Зайчик, награди его как-нибудь достойно. Честное слово, заслужил. Так старался, так старался…
– Мамочка! Я твердо решила – выйду замуж за Тихого. Барон, герой и симпатяшка. Да! Еще волшебник. А шрам… Подумаешь! С ним он даже мужественней.
– Ты решила? Хорошо! Дело наполовину сделано. Осталось лишь жениха уговорить. Голова у тебя есть на плечах? Какое замужество? Лет пять, а то и шесть ему жениться нельзя. А через пять лет ты перестарком уже будешь. Да и неизвестно, как дела сложатся. Я же тебе говорила – Ранбранды его приманивают.
– Я уже все продумала. Ранбранды после женитьбы его графом лишь «из вежливости» сделать могут, по жене. Прав на титул не будет, только у совместных детей. А наш папочка может его просто графом сделать. И тогда он на мне сразу жениться сможет, если объявить брак династическим. Дворянское собрание не откажет – наследник графству действительно нужен.
– Маменька, папенька! Я согласна!
– На что согласна?! Горюшко мое луковое!
– В конкубины согласна, к Тихому. Я подслушивала у замочной скважины кабинета.
– Вот я тебе поподслушиваю! Розги достану, в соленой воде вымочу да и выпорю тебя по голой заднице!
– Ну, папенька! Меня ваши разговоры тоже касаются. А так говорить – не по-благородному.
– А я и есть купец неблагородный. Мне можно. И высечь тебя можно, никто ничего не скажет… Согласна она… А он согласен? Вопрос! Подвести тебя к нему уже знаю как. Вот дальше чего делать, не придумал. Опять же любовь. Будет ли он тебя любить? Другой вопрос…
– Мне не надо любви сразу. Пусть пока меня уважает. А как нашего ребенка на руки возьмет, точно полюбит.
– Доченька, отец за тобой такое приданое даст, любой уважать станет.
– Лаурка! Не будь собакой на сене – сама не ам и другим не дам. Уступи мальчика сестренке лучшей подруги.
– Ну ты и наглая!
– Что наглая? Ты замуж выходишь, за тобой сто глаз смотрит. И это кроме шпионов жениха! А если Тихий обручится, то и твой ревновать не будет, и другие чего было – не было додумывать перестанут. Мы же с тобой подружки! Что тебе, жалко? Ты сама мою сеструху куколкой звала.
– Не знаю… Дочка герцога Ранбранда тоже его заметила.
– Да какое у них герцогство?! Батя сестренке в приданое портовый городок даст и факторию в колониях. Всяко доходней графства Терезы. Лаурочка, миленькая! Ну что тебе стоит свести их?! Просто пригласи нас в гости, когда барон вернется. А его позови вроде как для доклада. И все! Прошу тебя, подруженька.
До конца недели жизнь кипела. Вроде и сделать толком ничего не сделал, а занят был с утра до глубокой ночи.
Генералы уехали довольные. Результаты проверки оказались весьма положительны. Подписание авансом документов на приемку припасов ни разу и нигде не вспоминалось. Но и припасы были выданы по-честному, в срок. Осталось восполнить крепостной запас, и приказ будет выполнен полностью. Отчего не выполнить, коли такие деньги платят?
Мой управляющий, дабы не путать его с управляющими имений, был официально переименован в эконома. Эконом сразу завел массивную серебряную цепь на шею и прицепил к ней бляху с моим гербом. Пускай, заслужил. На радостях представил на рассмотрение три стратегии получения денег с имений. Вариант «оставить, как было» не рассматривался вовсе, ибо рассматривать там нечего, а потому лишь мое время потратится.
Все варианты связаны с армейскими поставками и различаются лишь деталями. Первый, самый простой способ: продавать все, что произвели имения, понятно, оставив для домашних нужд. Кстати, в мой дом и дом родителей припасы уже отправлены. Ни особых плюсов, ни особых минусов в таком варианте нет. Второй более сложен. Продавать по заключенному контракту ежегодный гарантированный объем, меньше общего производства земель. Излишки отправлять на нижние этажи башни для хранения. Минусы – меньшая прибыль в обычный год и необходимость заводить кладовщика с работниками на погрузку-разгрузку. Плюс – сверхприбыль в неурожайный год. Третий вариант похож на второй. Тоже контракт, тоже на гарантированный объем, но значительно больший, чем мое производство. Недостачу легко закупить и перепродать с выгодой. Плюс – приличная прибыль, минус – грандиозные убытки в неурожайные года. Я подумал и принял второй вариант.
Самолично имения я посетить не могу, мне было велено сидеть в башне. Ладно, к соседу забежал, до него от башни два шага, а на каждое имение не меньше дня пришлось бы тратить. Потому по очереди в замок приехали и были представлены управляющие земель. Тихий Уголок и Гремячий Поток обошлись без сложностей. Человек зашел, представился, доложил обстановку, дальше они вместе с экономом намечали изменения. Я внимательно слушал, иногда важно кивал, совсем редко выдавал что-то вроде «ну, возможно…» или более глубокомысленное «хм-м… это, пожалуй, стоит обсудить». Как ни странно, такого общения хватило, чтобы меня стали считать рачительным и разбирающимся в делах хозяином. Но если подумать, что я, семнадцатилетний пацан, вообще мог сказать людям, не один десяток лет занимающимся сельским хозяйством? Вон в той низинке обязательно посадите гречневую кашу, и непременно с молоком.
Из Дубков с управляющим приехали двое. Один – типичный богатый крестьянин, в расшитой бисером красной жилетке, в серо-коричневых портах из домотканой холстины, в воняющих дегтем сапогах гармошкой, с мятой соломенной шляпой под мышкой и прошением в руках. Второй – тоже типичный персонаж – унтер в отставке. Потертый, но идеально чистый мундир, блестящие, как зеркало, сапоги, форменная фуражка, носимая чуть набекрень. Мундир нашего Горно-Пехотного полка.
Случился конфликт двух общин. Крестьян и бывших солдат, после отставки осевших на землю. Покойная герцогиня выдала отставникам привилегию – разрешила собирать желуди в дубовом лесу. Простым крестьянам такое было обидно. Желуди – хороший корм, те же свиньи их жрут как не в себя. Узнав, что сменился владетель земель, селяне написали бумагу – по названию «Прошение», а по форме ультиматум.
Крестьяне требовали дать им разрешение тоже собирать в лесу желуди. Или снизить на четверть арендную плату. Иначе грозились уйти с земли. Дескать, Новый год скоро, как раз рассчитаемся и уйдем.
Тут пустыми словами не отделаешься, надо что-то решать, причем самому и срочно. Беру бумагу, читаю, с минуту думаю и выдаю свое решение:
– Раз покойница-герцогиня, – тяжкий вздох и поднятие глаз к потолку, – святая женщина! Раз она так решила, то не мне ее решение менять. Молодой я еще для этого.
Все присутствующие дружно закивали. Действительно, фигня какая-то. Как может новоиспеченный барон отменять старые законы? Беру перо, зачеркиваю абзац и продолжаю:
– Снизить аренду на четверть никак не могу. Если вам снижу – сразу и другие потребуют. Чем они хуже вас? А мне «за просто так» терять четверть доходов совсем не с руки.
Крестьянский староста готовится торговаться, но я вычеркиваю и этот абзац.
– Иначе все подписавшиеся, тридцать два двора, уйдут с моих земель. – Вновь мой тяжкий вздох. – Вся наша страна держится на законе. Слава богам, рабства у нас нет. Любой арендатор имеет право уйти. И ни один владетель не имеет права их задержать.
Обвожу данный абзац и на полях пишу: «Принял к сведению. Управляющему обеспечить окончание всех взаиморасчетов до Нового года и убедиться в освобождении домов с участками к сей дате. Барон Тихий». Растапливаю сургуч, накапываю, прикладываю печатку и отдаю бумагу управляющему.
– Обеспечьте выполнение. Какие силы потребны, просите эконома.
Селянин не готов к такому повороту. Видать, они только попугать меня хотели – где мне за месяц-другой взять три десятка семей? А пустая земля дохода не дает. Но мне такой расход не критичен.
– На освободившиеся участки новых арендаторов из крестьян не искать. Им тоже обидно будет. Селить только отставников из нашего полка, как покойница-герцогиня велела. – Вздох, взгляд в потолок. – Святая женщина! А кандидатуры согласовывать со старостой… Представьтесь, унтер-офицер!
– Яронин Хромой, ваше высокоблагородие!
– Со старостой Яронином Хромым. В первый год с новых арендаторов арендной платы не брать вовсе. Второй и третий годы – половину положенного. С четвертого брать, как со всех.
Условия для новых арендаторов очень хорошие, но и мне ветераны полезны. После принятия решения разговариваю с Яронином. Тот горд новым званием старосты. Мое решение считает полностью справедливым – офицер родного полка, я же хожу в простом офицерском мундире Горно-Пехотного Зеленоземского, – разве пойдет против своих же солдат? Да ни в жизнь! Опять же мы кровь проливали, нам облегчение после службы положено. А эти сиволапые не служили, а солдатских привилегий требуют. В морду им надо дать, а не желудей. Дукат от меня принимает с достоинством, и, чувствую, золотой ему совсем не противен.
Бывший староста мнется, но я на него внимания не обращаю. Он с товарищами уже отрезанный ломоть. Слышу, кто-то из присутствующих бормочет: «Крутехонек!» Но, думаю, я поступил правильно – из предложенных трех вариантов выбрал один. Не ругался, не угрожал, не торговался. Другое дело, что тридцать семей должны будут поискать себе хозяев. Участки освобождаются редко. Условия у каждого хозяина свои, а времени найти подходящие земли не так много. Уход одинаково плох и хозяину, и арендатору. Но я могу переждать, а вот они едва ли.
Глава 5
День рождения
Воскресенье
В воскресенье первый раз за неделю удалось выспаться без забот. Уехали все столичные, включая дипломатов. Они согласовали текст мирного договора и повезли его на утверждение канцлеру. Компромисс был достигнут, хотя был несколько странен. Вроде все прекрасно выглядит – моему баронству удалось прирасти кусочком сопредельной землицы. Такой, понимаешь, сектор, прижатый к скале с одной стороны, ограниченный речкой Чистой с другой и длиной от спуска по дороге ровно в одну версту. Места для постройки укреплений хватает, причем с избытком. Хорошо? Великолепно! Дальше больше – соседи не против постройки форта, охраняющего дорогу. То есть разрешили то, из-за чего двадцать лет назад началась война. И тут выдвигается главное и обязательное условие подписания мира со стороны барона Загорского – камень и все материалы для строительства покупать только в его баронстве!
Нормально так, да?! Продавать основному и почти единственному сопернику материалы для постройки укреплений против себя. Я понимаю – прибыль… Но не в ущерб же собственной безопасности! Причем цены барон выставил весьма привлекательные. И работников обещал дать. Им, естественно, платить надо будет, так бесплатно и наши работать не будут. Но наших еще надо найти, уговорить приехать. Построить им хоть временные бараки, развернуть кухни, бани, магазинчики и все такое прочее. А тут наши только инженеры и заклинатели школы Земли. Уж больно хорошо все складывается, как бы подвоха не было.
Хотя меня убеждали, что подвоха не будет. Барон повесил своих советников и конфисковал в свою пользу их шахты и заводы. Заграничные партнеры повешенных отказались покупать продукцию. Теперь загорцам или надо нам всучить свои камни, или обратно в землю их закапывать.
Урожаи там скудные. Мои угодья от холодных ветров с моря хребет прикрывает, ледяные ливни он тоже задерживает, а вот Загорью достается. Климат так себе, земли совсем неплодородные, без привозного продовольствия голодновато. Рыбаки, правда, в море ходят, но они одни население не прокормят. Словом, без торговли камнем, медью и продукцией заводов дела придут в расстройство.
Впрочем, не моя беда. Пусть сами разбираются. Тем более что у меня на укрепление границы денег нет, да оно мне и не нужно. Почему-то кажется, что форт вообще не нужен, но пусть в столице решают. Если есть лишние деньги – построят. Нет – перепишут договор.
По случаю окончания военной кампании и замирения с соседом надо бы устроить банкет для офицеров крепости и полка. Но пока мировую не подписали, не буду – примета больно нехорошая.
Один начал было праздновать. Прапорщик, которого прачки крапивой выпороли. Начал пить за победу, офицеры постарше притормозили – дескать, не ко времени, погоди немного. Тот не послушался, накачался наливкою до изумления и пошел, пардон, до ветру. Нужники при форте простые, системы «очко». Чай, не столица и не крепость канализацию проводить. В общем, провалился он… Чуть не утоп. Главное, ему бы самому тишком выбраться, так нет, шум поднял, «Караул!» закричал. Солдатики быстро прибежали, багром вытащили бедолагу. Да… Прапорщик сразу протрезвел, одежду скинул. Из пожарной кишки его полили, обмыли… Но офицеры собрались и написали неудачнику письмо. Попросили подать в отставку по любой причине. Солдаты же его видели в столь непотребном виде, члены семей пришли посмотреть. Какая теперь репутация будет? Да и остальным офицерам противно служить вместе с замаравшим мундир.
Рано утром с оформленными документами отставной прапорщик уехал. А ведь он один из немногих дворян в полку был. Отец на приличной должности по интендантству служит. И вот как вышло. Хотя когда мне доложили про происшествие, сказали «по службе нехорош был».
Вчера капитан уполномоченным от солдат приходил, спрашивал про аренду наделов в Дубках, старослужащие интересовались. Им самим меня беспокоить не по чину, обратились по команде. Оказывается, разговор с управляющим и делегатами арендаторов стал дословно известен народу. Офицеры мое решение поддерживают, а выслужившие обязательный срок интересуются. Из гарнизонных солдат шестеро уйти ко мне хотят, полковые тоже просили узнать подробности.
Что я мог сказать? Подтвердил. Тут капитан высказал идею – создать команду из добровольцев, чтобы уходящие людишки беды какой не натворили. Опять же солдатики себе участки присмотрят, выберут, промеж себя решат и со старостой согласуют. Полковник не против, старослужащие просятся, мое решение осталось – если не возражаю, то с понедельника ветеранский отряд в два-три десятка мечей на маневры в Дубки отправят. Оно, конечно, не совсем по Уставу, но свои ж молодцы, можно посодействовать. Есть еще резон – бывшие наши сыновей рекрутами в полк писать будут. Сплошная польза получится.
И еще уточнение требуется – в Гремячем Потоке свободный надел есть, а в Тихом Уголке даже два. Их на тех же условиях взять можно будет? А то несколько дослуживших ждут приговора, посвататься к местным девкам хотят.
Что тут можно сказать? Откуда я про незанятые участки мог знать? Мне управляющие в таких подробностях не докладывали. Для простоты и единообразия подтвердил условия для наших солдат во всех моих землях.
В малом зале Народного Собрания собрались шесть человек. Не только купцов, иначе заседали бы в Купеческом. Был промышленник и откупщик. Понятно, раз собрались в Народном – все простолюдины. Откупщик взял слово первым:
– Потому как его высокоблагородие мой благодетель выхлопотал мне звание коммерции советника, а сейчас хлопочет за орден «Почетный гражданин», я на себя беру председательство нашего Комитета.
Мелкий и тощий купчишка, похожий на голодающего кролика, сразу вскинулся:
– Чем ты, Федул, лучше нас? Сразу в председатели захотел! У нас тоже дочери есть!
– Я, слава богам, всех своих четырех дурищ пристроил. Последнюю, Ингу, за Евросия, стервеца-секретаря, отдал. Закрутил он девке голову, оба на коленях стояли, просили моего решения. Разрешил. Уже и поженились. Евросий хоть приданое не прогуляет. И первого сына обещал назвать в мою честь Федулом.
Аргумент был признан весомым. Все возражения снялись разом, и председатель был избран единогласно. Толстый купчина из модников быстро начал разговор:
– Совет да любовь молодым. Поздравляю, что всех девок выпихнул. Закон природы исполнен, про приданое забот нет, теперь для себя пожить можно будет. А у меня-то какая краля растет! Дебела, черноброва, красива и еще не сговорена…
– В вашей крале пудов шесть живого веса, – возмутился кролик. – Иона, вот вы всегда поперед всех лезете!
– Какие шесть пудов?! Пока и пяти не наберется! А полнота для здоровья полезна! Детишки как поросятки здоровенькие уродятся! А ваша тощая больно.
– Не тощая, а стройная, как былиночка!
– И что? Граблями в постели былиночку муж искать будет?
– Зато ваша сиськами его в первую же ночь удушит!
– А у твоей доски вовсе сисек нет!
Федул, как председатель, еле угомонил скандалистов. Свое веское слово вставил Измол, арбитражер, успешно торгующий колониальным товаром:
– Что вы заладили – толстая-тонкая? Воспитание главнее. Вот, к примеру, моя дочь умна, свободно владеет тремя языками, читает все выходящие книги, знает тенденции современной моды и разбирается в старинной живописи.
– Моя тоже на лицо так себе, – влез Руди. – Зато с Тихим знакома. Ко мне на завод его разок вытащила.
– Это ваша «так себе», моя симпатичная!
Новый очаг скандала потушил в зародыше последний, доселе авторитетно молчавший, человек:
– Не об том спорите. Надо план вручения наметить. Как стоять будем. Кто какие речи говорить должен. Как бюст вручать собираемся. Нас шестеро – и пять девок для украшения. Их стоит нарядить одинаково. Как? Вот над чем думать надо, а не мериться размерами дочкиных бюстгальтеров.
Часа три, не меньше, шло обсуждение разных вопросов. Комитетчики по несколько раз переругались и вновь помирились, но в конце концов утвердили план. Бюст пока еще не готов, но как его вручать, стало почти совсем ясно. Понятно, что каждая из девушек постарается обратить на себя внимание барона, однако мешать друг другу не будут. А коли вдруг какая из них приглянется, между отцами вражды не будет. Однако и посторонних девок подпускать близко к герою нельзя. С этим пунктом договора были согласны все без исключений.
Распределили задачи – Федул взялся привезти на действо самого барона. Руди, через своих агентов при дворе, обещал отслеживать реакцию придворных на вручение бюста. Иона обязался сочинить достойное меню для банкета, обеспечить продукты и поваров. Измол собрался достойно украсить зал приема. Остальные просто добавят денег.
Очередной взгляд в зеркало не добавил новых подробностей. Черные волосы вьются кудряшками. Пожалуй, это самое выигрышное, что есть во внешности. Нос чуть-чуть великоват и… Нет! Глаза тоже красивые. Карие и самую капельку с поволокой. Губы слишком узкие. Зубы вообще никуда не годятся. Папа сказал про них «как миндаль». И был прав – ровные, красивой формы, но желтые! Ладно, желтоватые. Скулы высокие и какие-то костистые. А все вместе смотрится… совсем никак не смотрится. Грудь вообще почти мальчишечья. Чем прикажете Стаха прельщать?
После посещения завода отец только о Тихом и говорил. «Умный, знающий, разбирается в технике». Слышать такие слова от человека, считающего большинство окружающих тупицами, было даже как-то странно. «Родишь двоих сыновей, – вдруг потребовал отец. – Одного сделаю наследником завода, другой будет вести в поместье образцовое хозяйство на паровых машинах. И по всему баронству проведем железную дорогу. Для начала индустриализации достаточно».
Раньше девушка согласилась бы с папой. Но сейчас в голову стали приходить разные вопросы. Кому вообще нужна эта индустриализация? Почему именно она должна рожать детей совсем незнакомому, постороннему мужчине, причем обязательно двоих сыновей? Вдруг этот мужчина имеет свои планы на ее мальчиков? А если будут девочки? И вообще…
Тина не хотела замуж за дворянина. Впрочем, за простолюдина тоже. Тем более не хотелось в конкубины. Мечталось о высоких и чистых отношениях, без грязных постельных подробностей. Например, чтобы каждое утро на тумбочке около кровати обнаруживались цветы. Лилии. Можно простые васильки. Или сидеть, крепко сжав поручень, в лодке, а ОН напротив. Гребет и так на нее смотрит… Не пойдет она за Тихого!
Ванна белого мрамора, из-за плавающих лепестков фиалок на поверхности голубой воды похожая больше на крошечный прудик, выпустила из нежного плена юную девушку. Огромное зеркало, состоящее из многих других, более мелких, и занимающее всю стену, отразило нагую красавицу, прикрытую лишь избытком волос. Мокрые пряди с затылка достигали уровня коленей. Девушка не без удовольствия посмотрела на свое отражение, однако чуть нахмурилась, обнаружив совершенно неуместный на столь идеальной ягодице вульгарный прыщик, от которых временами страдают все представительницы прекрасного пола. «Если бы любой мужчина увидел меня, то точно был бы мой», – самоуверенно решила Анита и позвала служанку.
Красота и богатство – наилучшее основание для крепкого брака. Даже дворянин не смог бы устоять перед таким сочетанием. Тем более что ходили смутные слухи о миллионе талеров в приданом. МИЛЛИОН! Такое число заставит влюбиться лишь за одно это слово! Но если в придачу идут глаза цвета летнего неба, осиная талия и длинная русая коса в руку толщиной, то кто сможет устоять?
Многие догадывались, что идеала не бывает. Однако считали недостатком девушки ее низкое происхождение. Но желаемый миллион реально сводился всего к пятидесяти тысячам. И не это было главным. Красота тела сочеталась с полнейшим и совершеннейшим себялюбием и пренебрежением интересами других людей, включая ближайших родственников и родителей. Оттенялось это легким садизмом. Про привычку за малейшую провинность колоть горничную булавкой знали все слуги. А родители с некоторых пор перестали дарить девочке котяток, щеночков и певчих птичек.
Анита пока не решила, что лучше – идти в конкубины к процветающему барону или в жены к разорившемуся графу? Второй вариант выглядел значительно перспективней.
Мимика, как прозвали Микаэлу братья, влюбилась окончательно и бесповоротно, увидев в газете портрет барона. Конечно, становиться конкубиной, как планировали родители, она не очень хотела. Мика предпочла бы переодеться мальчиком и пойти служить ему оруженосцем, как в «Рыцаре трех дорог». Они бы вместе сражались, а когда она была бы ранена, барон раздел бы ее, чтобы перевязать раны, и обнаружил, что она девушка… Что было бы потом, представлялось слабо. Книга этим эпизодом закончилась. Там, правда, было написано «влюбленный рыцарь облобызал тело своего прекрасного оруженосца и на руках понес ее к стоянке», но хотелось больших подробностей. Самой Мике представлялись очень завлекательные, хотя не совсем пристойные сцены.
Девушка в пятнадцать лет понимала, что далеко не красавица, но у нее будет приличное приданое. Вместе с одаренностью, пусть довольно слабой, знанием шести языков, из которых четыре древних, и способностью молниеносно делать в уме сложнейшие вычисления она была в первом, в крайнем случае, втором десятке списка невест-простолюдинок. Хотя Микаэла была маленькой и худенькой, зато прекрасно фехтовала кинжалом, великолепно стреляла из арбалета и сама вела бухгалтерские расчеты определенного ей в приданое магазина.
Если была бы реальная возможность пристроиться к барону в оруженосцы, она точно сбежала бы из дома. Однако умом понимала: способ, придуманный папочкой, безупречен. Ларец с иноземной книгой лучше бюста, который будет вручаться вместе с другими соперницами. Сто восемь пластинок слоновой кости, связанные в одну стопку. На одной стороне пластины написаны симптомы, на другой рецепт лекарства и способ лечения. Золотые буквы на экзотическом языке – неужели они не заинтересуют воина и целителя? А Мика будет переводчиком.
Ханна с детства была бунтаркой. Ее душа рвалась ввысь. Она хотела счастья для всех и каждого. В последних классах гимназии даже нашла было единоышленников. Но жизнь слишком жестока – единомышленники уязвили девочку, прозвав Свинкой. Да, во всей Второй гимназии не было девушки с более пышными формами. Да, Ханна любила поесть, и в ее ранце с утра всегда лежала большая сладкая плюшка. Разве это причина обзывать так девушку? Возможно, другая замкнулась бы в своей обиде, но легкий, незлобивый нрав и поддержка друга помогли выстоять и перенести обиду.
Эйван не был образцом успеваемости. Разговоры о благе для всех вызывали у него снисходительную улыбку. Зато он искренне ценил подругу и умел радоваться жизни. Ханна делилась с ним принесенной плюшкой, а Эйван угощал ее вкуснейшей полукопченой колбасой – ведь его папа владел самой крупной скотобойней в столице, колбасным заводом и тремя магазинами. Одноклассники их дразнили: «Сладкая парочка – гусь да цесарочка!» Но девушка помнила первый разговор с мальчиком. Тогда еще новенький, только поступивший в их класс ученик поймал ее после уроков, схватил, приподнял и ласково промолвил: «В тебе приблизительно два пуда и десять фунтов живого веса… И каждый фунт краше другого! Давай дружить?!» Ханна сразу растаяла от таких слов. С тех пор они дружили. А недавно стали целоваться.
Узнав о планах папаши в отношении какого-то худосочного барончика, девушка решила сбежать из дома. Ей не нужно приданого, возлюбленный женится и без него. Когда она рассказала Эйвану свой план, тот скептически хмыкнул: «Куда твой батя денется? Внуков захочет увидеть – будет приданое! Завтра утром идем в храм».
Среди газет и журналов на письменном столе валялась книжка по этикету. Девушка, сидящая в кресле, думала. Между похоронами и коронацией ровно сорок дней. До похорон никаких празднеств не будет. Значит, есть лишь сорок с небольшим дней, чтобы завоевать барона и с блеском ворваться в свет на коронационных торжествах. Туалет для первого выхода был продуман, еще когда были надежды на брак с графом Иснадором.
Но граф… Фи! Надо же было так испортить себе репутацию, чтобы ему отказали от всех домов? Кроме игральных, конечно. Быть графиней и не быть принятой в свете? Нет! Ищите дуру в другом месте!
Барон Тихий гляделся значительно выигрышней. Но молод, придется идти в конкубины. Зато пусть не высший свет, а лишь полусвет откроет ей свои двери. А дальше можно будет оглядеться.
В той книжке… с картинками… неприличными… сказано, как женщине завоевать мужчину и управлять им. Придется один раз родить, но потом все, фигуру портить не будем, а железный предлог для перевода отношений в замужество появится. Салон баронессы Илги… Звучит! Приемный день лучше всего установить на вторник. Пока для дам полусвета и сопровождающих их кавалеров, а после официального признания ребенка и замужества принимать и в четверг, но только придворных. Говорят, модно заводить легкие романчики и проворачивать интрижки. Посмотрим. Главное, чтобы муж не замечал.
Муж-муж-муж… Увлеклась… Как хоть в конкубины-то попасть? Кто ему нравится – утонченные интеллектуалки, роковые красотки или глупенькие милашки? Папка мечтает о новых контрактах, а того не поймет, что просто представить меня мало. Тинка, Ханка и Мимика – мне не соперницы. Как исключить Анитку?
– Наливайте, граф! Не стесняйтесь. Хорошее винцо, его из колоний привезли. Итак, денег нет?
– Вы понимаете, виконт…
– Да. Понимаю. Денег нет. Все сроки прошли, и мы обязаны исключить вас из клуба за неуплату карточного долга – долга чести.
– Виконт! У меня тогда не останется шансов…
– Вам трижды продлевали сроки, но вы ничего не смогли сделать, кроме новых долгов.
– Я надеялся на приданое, но…
– Но такой жених не впечатлил даже простолюдинок. Чем вам не понравилась, например, Анита? Красотка, причем богата и глупа.
– Говорили, что за ней дают миллион талеров, а оказалось – всего пятьдесят тысяч!
– И дом для проживания. И всякие ложки-тарелки с платьями-салопами. И оплата ваших долгов. И вам лично тысячу талеров годового дохода. Миллиона не дают никому. Даже наша принцесса Лаура получит значительно меньше. А у нее свое герцогство, которое шестнадцать лет ежегодно отчисляло доходы на сей случай. Да и приданое жены никогда не идет в карман мужу. Им распоряжается она сама или, что чаще, назначенный отцом управляющий. У вас будут предложения? Я имею в виду реальные предложения.
– Если я брошусь на меч, никто ничего не получит!
– Почему же? Про моральное удовлетворение вы забыли? Опять же пример другим должникам. Нет, в такой ситуации мертвый вы стоите дороже живого. Ладно. Кое-кто хочет дать вам последний шанс.
– Я весь внимание.
– Сегодня сразу по выходе из клуба вы едете к красотке Аните. Делайте что хотите, но завтра она должна проснуться недевственной графиней Иснадор. Ваш новый наряд, карета с парой лошадей и кучером, дом для консумации брака уже готовы. Даже в храме вас будут ждать до полуночи. Рекомендую не спрашивать про приданое, не торговаться, а взять девку увозом. Приданое получите, ее семья будет рада породниться с дворянином. Кроме того, сразу после брачной церемонии вы получите вексель на пять тысяч талеров.
– Наличные…
– Вексель, граф, вексель. Ночью вы с ним никуда не денетесь, а с наличными можете бросить молодую жену и побежать в первый попавшийся притон, чтобы вновь проиграться.
– Я не…
– Я не торгуюсь, а излагаю ваш единственный шанс. И молите богов, что кто-то вам его дал. Итак, после церемонии, с векселем, вы едете в дом и делаете брак валидным. Утром, после предъявления доказательств консумации, вам вручат второй вексель на пять тысяч, и вы вернетесь в дом молодой жены. Далее устраиваете трогательную сцену с родителями невесты и получаете приданое.
Здоровый, крепкий и сильный молодой человек, то краснея, то бледнея, стоял у стола, за которым сидел мужчина, чуть менее могучий, чем цирковой борец-тяжеловес. Видать, непросто было юноше начать разговор, но результат стоил того.
– Ханка – бесприданница? Хе-хе! Не пойдет ее отец на такое умаление себя. Поорет, конечно, но все до грошика отдаст. А коли не отдаст, то и не надо! Что мы с тобой, бабу не прокормим? А чтобы ей чего плохого не думалось, как вы утром выйдете, да простыню покажете, мы с матерью за то, что для тебя целку сберегла, ей магазин подарим. Тот, на Дворянской.
– Бать, право, не…
– Молчи, сын! Мне что, не лестно? Ведь моего парня барону предпочли! Ты еще внукам хвастать будешь, какая у них бабка резвая была, от отца с женихом-бароном к тебе сбежала. Приврешь, понятно. Красиво не соврать – рассказа не рассказать.
– Мы только…
– Ладно-ладно! Не будешь врать, преувеличишь чуток. До завтра ждать смысла нет – вдруг девка по глупости проболтается. Ее запрут, а ты на бобах останешься. Езжай сейчас к ней, хватай и привози в храм. Мы с матерью вас там ждать будем. Жить будете у нас. Тебе на пропитание завод дам, станешь там главным, а заодно и жене товар поставлять будешь. Я как-то смекал – не открыть ли при магазине ресторацию. Ну да теперь это ваше дело, сами решите.
– А…
– Завтра. Завтра виниться поедете. После храма записочку пошлете, чтобы к утру остыли ее домочадцы. Хорошая девка Ханка! И детишек отличных нарожает… Будет нам с матерью забава на старости лет.
Душный, но пряный аромат идет по залу из драгоценных курительниц. За легким занавесом, дабы не утомлять взор господина, спрятались музыканты. Цитра, лютня, две флейты, тамбурин и еще двое с цимбалами услаждают слух и помогают совершенно нагой, если не считать множества украшений, танцовщице двигаться в плавном танце. Мраморный пол устлан драгоценными коврами и шкурами животных самых разных земель. На небольшом, всего локоть в высоту, возвышении разбросаны мягчайшие шелковые подушки.
Сидящий на них человек в расшитом парчовом халате не шах, не султан, а всего-навсего купец. Во всем городе их шесть таких. Они владеют сотнями кораблей и командуют многими тысячами людей. У них нет войск, но одним движением пальца призываются армии наемников. Их никто не возводил в дворянское достоинство, но каждого из шести величают «торговый принц».
Купец, по виду из иноземных, склонившись в низком поклоне, докладывал:
– Дошло до меня, о великий, что некий целитель из Хаора наложением рук излечивает следы от оспенных язв. Вчера я купил у родственников излеченную девку и привез ее, дабы вы, о великий, смогли лично узреть такое чудо. Ваш лекарь совместно с вашим волшебником, осмотрели, пометили следы былых язв.
Повинуясь легкому движению руки, оркестр замолк, танцовщица выбежала из зала, а на ее место вытолкнули раздетую догола иноземную деву. Во многих местах необычно белая кожа была отмечена охристыми кругами. Дева пыталась прикрыться ладонями, но евнух, выведший рабыню, схватил и удержал руки над головой, дабы они не мешали взору господина, который лично снизошел к недостойной его милости иноземки. Осмотрев кожу и даже потрогав пальцами некоторые отмеченные охрой места, великий ласково, на языке иноземки, расспросил обо всех подробностях лечения. Дева отвечала полно и правдиво, хотя и продолжила неуместные попытки прикрыть разные места ладонями.
После беседы встал вопрос – как быть с иноземкой дальше? В прислужницы она не годилась – нет ни должной выучки, ни знания этикета. Отдать кому в подарок? Передаривать дареное не пристало высокому дому. Необычно светлая кожа весьма заинтересовала господина. Он единым жестом выгнал всех, кроме евнуха и доверенного телохранителя, а потом прямо на подушках познал деву. Та хоть и крикнула криком, который неизбежен, но затем старательно, хотя неумело, но нежно, с подобающим чувством доказала свою полезность. Удовлетворенный господин велел евнуху увести иноземку в гарем, выделить место и денежное содержание, подобающее наложнице, а также подарить ей сундук с разными одеждами и шкатулку с украшениями.
– Ты знаешь, дорогая, мне это не нравится.
Читать бесплатно другие книги:
