Наследник по контракту Безрукова Елена

— Хорошо.

— Идём, — вдруг потянул он меня за руку, заставляя подняться на ноги.

Я поддалась, а он повёл меня к зеркалу в полный рост. Встал позади меня, намного возвышаясь надо мной, положил руки на плечи и с шумом втянул запах волос, будто бы этот аромат доставлял ему огромное удовольствие. И снова еле уловимая эротичность момента меня пробила, и я положила руки сверху его ладоней на моих плечах. Какое-то время мы смотрели друг на друга в отражении зеркала, потом Влад прервал молчание.

— Какая же ты красивая, Лена.

Каждый раз непривычно слушать от него комплименты, но приятно…

— Спасибо, — робко улыбнулась я в ответ зеркалу.

— Сейчас ты будешь ещё красивее. Рубины тебе будут к лицу.

Только я хотела спросить, чтобы это значило, как он высвободил свои руки и отошёл к комоду возле окна. Я наблюдала за ним, как он берет с него большую бархатную коробку для украшений и несёт её ко мне. Реутов остановился возле зеркала и открыл коробку. Внутри оказалось потрясающей красоты ожерелье с рубинами и такие же серьги. Никогда так близко не видела подобную роскошь, это же однозначно очень дорого, вещь явно раритетная. Сделаны украшения очень аккуратно, глазу не к чему придраться, а рубины сверкают от бликов света так, словно камни горят огнём. В удивлении подняла на него глаза, как бы задавая немой вопрос: «Это мне?»

Вместо ответа Влад поставил коробку на стол и вынул за изящную цепочку ожерелье. Мягко собрал и отодвинул в сторону мои волосы, а затем положил на шею мне холодный металл. Застегнул лапку ожерелья и взглянул в отражение на меня. Я завороженно смотрела на эти камни и осознавала, что в этом подарке намного больше ценного вложено, чем его неприлично большая стоимость. Реутов принёс и серьги, вставил в мои мочки и застегнул, предварительно сняв старые золотые. Серьги оказались довольно тяжелыми и длинными, спускаясь по шее красными огнями.

— Потрясающее сочетание, — оценил Влад. — Бледная кожа, светлые волосы, карие глаза и огненные рубины. Прекрасная Королева Елена.

От очередных комплиментов снова заалели щёки, по телу растеклось тепло. Мне никогда не дарили такие дорогие украшения, но дело даже не в их цене. Мне никогда не дарили ничего вот так, красиво, с каким-то эротизмом, таким ощутимым смыслом между строк. Положила пальцы на камни и провела по ним, пытаясь оценить их на ощупь.

— Это…очень красиво, Влад, — обратилась я к его отражению. — Но как же я возьму такой дорогой подарок? Я вовсе не заслуживаю его.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем эти побрякушки, Лена, — ответил Реутов. — Отказ не принимается. Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить тебя за ребёнка, которого ты носишь.

Но ведь у нас контракт, по которому я и так должна огромную сумму, а он еще сверху подарки дарит за то, что я всё равно должна была сделать. Какой странный… Я совсем его не понимаю.

— Куда же я буду носить их? — руки никак не хотели отпускать такую красоту, и снова и снова пальцы перебирали рубины. — Они слишком дорогие, чтобы ходить в них в супермаркет.

— Поводы найдутся, — улыбнулся Влад. — Одевай для меня. Как сегодня. В этих рубинах ты заводишь меня ещё сильнее. Тебе можно заниматься сексом? Врач не запрещал?

Он впечатался сзади в меня, прижимая к себе как можно сильнее и целую мою шею. В ягодицу упирался твёрдый член, и я поняла, что меня тоже всё это заводит — его слова и его реакция на меня. Развернулась к нему и взглянула в потемневшие от желания глаза.

— Можно, — ответила я двояко, заломив бровь.

Больше не говоря ни слова, он подхватил меня и понёс к кровати. Остановившись у её изголовья, мы снова встретились губами, в бурном потоке страсти избавляясь от одежды.

— Как же я тебя хочу, — прорычал он мне в губы, когда мы оба нагие упали на кровать.

— Я тебя тоже, — негромко ответила я и вскрикнула, получив укус мочки.

Услышав от меня два раза разрешение, Влад будто окунулся в омут с головой. Целовал каждую клеточку моего тела, каждую родинку, ласкал волосы, вплетая в них свои пальцы, водил языком по шее и груди, прикусывал и играл с сосками, вызывая во мне такую же жгучую реакцию. Я целовала в ответ, прижималась к нему крепче и наслаждалась тем, что мы даём друг другу. Он спустился от груди по животу и ниже, туда, где всё уже изнывало от томительного желания и стало влажным. Позволила ему развести мои ноги шире и откинулась на подушки, сгорая от предвкушения. Он не торопился, целовал сначала одну внутреннюю сторону бедра, потом другую, и лишь потом я почувствовала горячее дыхание и влажный язык на клиторе. Выгнулась навстречу ему, ловя каждое движение губ и языка, остро реагируя на каждое новое касание. Мои стоны подпитывали его ко всё более и активным ласкам, и вскоре к языку присоединились пальцы, которые заходили внутрь меня, заставляя снова стонать и терять разум от удовольствия.

Сильное возбуждение и умелые ласки быстро привели меня к оргазму, заставив рассыпаться осколками по кровати, раствориться в собственных стонах. Едва отдышалась и открыла глаза, как поняла, что меня настойчиво вынуждают перевернуться и податься ягодицами к нему. Влад тоже хотел получить и своё удовольствие. Выгнулась в спине сильнее, чтобы ему было удобно войти как можно глубже. Горячий и очень твёрдый член легко скользнул во влажную плоть до самого предела, я вскрикнула и дёрнулась в его руках, но Реутов держал меня мёртвой хваткой и начал поступательные движения, которые постепенно увели меня от ощущения дискомфорта от резкого вторжения. Меня снова растащили по кровати эти ощущения и бешеный секс, к которому я начала привыкать и даже стала хотеть именно так — грубовато, глубоко, быстро.

Его глухие стоны, больше похожие на рык, заводили ещё больше и я вся отдавалась процессу, беря от него по максимуму. В какой-то момент он затормозил, чтобы передохнуть, но меня уже так вело, что я просто не могла ждать. Я сама начала насаживаться на его член, двигаясь по стволу. Пальцы Влада вцепились ещё сильнее в мои ягодицы, и он застонал гораздо громче.

— Лена, — прорычал он мне в ухо. — Ты чего это придумала, плохая девочка? Мммм…чёрт, как же это ох**нно!

Ему было трудно заставить себя не забирать инициативу, но он кайфовал от того, что происходило и, запрокинув голову, стонал. Возможно, он хотел бы растянуть удовольствие, но я не дала ему этого сделать, и своими движениями вскоре довела его до оргазма. Он глухо стонал, пока член пульсировал во мне, изливаясь спермой, и я стонала вместе с ним, как будто кончила сама.

— Боже, Калиновская, — сказал он мне в ухо, целую мочку. — Я не ожидал, что ты так можешь. Я оценил.

— Я сама не в курсе, что это на меня напало, — ответила я, пытаясь отдышаться. — Твои рубины заколдованные. Не зря же говорят, что старые вещи несут в себе энергетику предыдущего владельца, и совершенно точно в меня кто-то вселился!

В ответ он мягко рассмеялся и прижал меня к себе спиной.

— Да нет, Лена, это ты такая страстная и сексуальная. Потому мне так и рвало крышу из-за тебя, я чувствовал, что ты в постели просто потрясающая, — он ещё раз провёл языком по шее, вызвав отряд мурашек по телу, и встал с кровати. — А теперь в душ. Иди первой, как джентльмен уступлю.

Поднялась с кровати, совершенно не стесняясь своей наготы и тёмного взгляда, блуждающего по самым откровенным места моего тела. Мне это нравилось. Пошла в направлении душа. У двери остановилась и обернулась на Влада:

— Мы не сняли украшения. Наверное, их нельзя мочить.

— Не переживай, им ничего не будет, — ответил он. — Но если хочешь — давай снимем.

Он подошёл ко мне и принялся вынимать из ушей серьги, расстёгивать лапку ожерелья, намеренно прижимаясь ко мне своим телом. Отложили в сторону рубины и снова сплели губы в жадном поцелуе.

До душа не дошли…

21

После нескольких заходов до душа всё же доползли, а потом улеглись вместе в постель, чтобы поспать несколько часов до рассвета.

— Когда ты обратно? — спросила я Влада, на плече которого лежала, а он мягко перебирал пальцами мои спутанные локоны.

— Утром. Я приехал сказать спасибо лично. За прекрасную новость о ребёнке.

— Ну да. Отблагодарил по полной, — высказалась я, и мы оба захихикали как подростки, вспоминая недавние безумства в этой самой постели.

— Я думала, тебе всё равно, — озвучила я то, что копилось на душе весь вчерашний день. — Ты так сухо ответил на новость о беременности.

— Просто это не телефонный разговор, — ответил он и поцеловал мою макушку. — Я рад, правда.

— Я уточнила у врача, по чьей линии передалось заболевание Демиду. Не от меня. Так что не переживай, нашему малышу не угрожает тоже самое, — осторожно сказала я.

— Я знаю. Неужели ты думаешь, я не навёл справки о твоей наследственности? У тебя изначально ее не было, когда ты сдавала анализы в лаборатории сама.

Неудивительно, это же Реутов. Он всегда все знает.

— Понятно, — снова почувствовала жжение в груди от пугающей меня темы. Не могу говорить о сыне.

— Не грузись, Лена, — сжал мои плечи Влад. — Мы сделаем всё возможное и невозможное, твой сын будет жить, он поправится.

— Просто по статистике…

— Да плевал я на эти цифры, понятно тебе? — он не дал мне договорить и взял моё лицо в ладони, заглянув в глаза. — Я просто знаю, что всё будет хорошо. И ты в это верь, поняла?

Промолчала в ответ, и вдруг задала совсем другой вопрос:

— Почему ты продал акции? Ради Демида?

На миг он застыл, но глаза не отвёл.

— Ради тебя, — наконец, ответил Влад. — И ради мальчика, которого мне просто искренне жаль. Маленькие не должны болеть и, тем более, умирать. Я хочу, чтобы он жил. А ты была счастлива.

От таких искренних слов невольно побежали слёзы по щекам. Я не знала, что он такой…

— Поэтому ты помогаешь?

— Ты ведь сама знаешь, почему, — он так и продолжал держать моё лицо в теплых ладонях и смотреть в мои глаза своими тёмными, но сегодня очень тёплыми и искренними. — Я люблю тебя, Калиновская. Хочешь ты или нет, но люблю. Я знаю, что очень далёк от взаимности, и я это заслужил, наверное. Скажи, я хотя бы тебе нравлюсь?

Он искал ответ в отражении моих глаз, а я просто потерялась от сказанного. Не может быть… В ответ робко кивнула.

— Да, ты мне нравишься, Влад.

В глубине его зрачков вспыхнула искра. Надежда или радость было не разобрать, но мои слова стали бальзамом на душу.

— Но ты мне не доверяешь, и не можешь простить того, что было? — спросил он.

— Не могу, — покачала головой. — Извини, врать не приучена. В контракте ты не просил меня любить тебя.

— Стерва, — сказал он с наслаждением и поцеловал солёные губы.

***

Около семи я уехала обратно в центр, а Влад в аэропорт. Очень переживала, что Демид потерял меня, но как оказалось, он так и не просыпался за всю ночь и не понял, что меня не было. Прошмыгнула в свою комнату и переоделась в платье, в котором хожу по центру. Украшения попросила Влада отвезти домой, потому что такую вещь хранить в больнице под матрасом очень глупо. Пусть положит рубиновый гарнитур в сейф, и он ожидает свою хозяйку там. Совершенно не представляю, куда бы могла его надеть, но всё равно очень приятно его получить от Реутова.

Села на кровати, задумчиво глядя на хмурое небо за окном. Влад признался мне в любви. Нереально просто… До сих пор в голове крутились его слова: «Я люблю тебя, Калиновская». Снова мои щеки покраснели от смущения, а на губах заиграла дебильная улыбка. Когда он успел меня полюбить? Времени прошло чуть больше месяца с тех пор как я живу в его доме. В то, что он хотел меня, я верю — это и ежу было понятно по взглядам и случаю в Шанхае пол года назад. Но о том, что в нём бушуют гораздо более глубокие страсти, я не могла и подумать!

Говорят, что мужчины намного быстрее, чем мы, понимают значимость и ценность женщины в их жизни. Они способны спустя три секунды после первого зрительного контакта с девушкой, решить, какую роль она сыграет в их судьбе — будут ли отношения, брак и семья или же нет, и за рамки секса они не выйдут, либо же вовсе ничего не будет, и тут уж как ни старайся, ответа не последует. Неужели и Реутов однажды так и решил, увидев меня один раз, что я и есть та, кого он хочет видеть рядом? От этой мысли сладко засосало в животе.

А я? Чего меня так прёт от мысли, что Реутов не относится ко мне как к игрушке, он видит во мне женщину, по крайней мере сейчас. Отчасти, я стала его понимать. Пазл сложился в картинку. Я любила мужа, была ему верной, а Влада считала врагом. Если бы он оплатил мои долги и предложил бы отношения, я бы отказалась. Наверное, ему не терпелось настоять на своём, и получить меня любой ценой. Я не оправдываю его, и нескоро забуду ему принуждения, но наверное, если бы Реутов был мне противен изначально, ничего у нас бы не вышло. Насиловать он не стал бы меня. Значит, как ни странно это звучит, но я была расположена к нему ещё до ситуации с долгом. Честно сказать, я потому так и сражалась с ним активно, что понимала — его поцелуи и взгляды имеют на меня влияние, я боялась, что сдамся и изменю мужу с ним. Он мне нравился ещё тогда, внешне. Только я его безумно боялась, его тяжёлой энергетики, его слишком откровенного внимания ко мне. Всё это выбивало почву из-под ног и ломало представление о хорошей жене в моей голове. Будоражило.

Но это останется навсегда моей маленькой тайной…

___

Влад.

Спустя семь месяцев.

Это был непростой период. Выдохнуть относительно свободно мы смогли только сейчас. Мы — это я и Лена. Мы вместе. Я всё переживал с ней.

Первый блок химии мальчик воспринял плохо, начал опять болеть, опять пошли рецидивы. Доктор успокаивал нас как мог, говорил, что это часто бывает, что через неделю они попробуют другой препарат, и результаты могут быть гораздо лучше. Но разве это успокоит мать? Что было с Леной лучше никому не знать в перерыве между блоками. Я отложил дела и улетел в Израиль, несколько дней провёл с ними, чтобы поддержать её. Она позже говорила много раз спасибо за эту поддержку, что без меня не справилась бы, но я ничего удивительного в своих поступках не видел. Как я мог поступить иначе, если сказал такие важные слова, если настолько глубоко запустил её под кожу? Разве можно пройти мимо горя любимого человека? Никогда.

Второй блок прошёл с намного лучшими результатами. Врач отлично подобрал препарат, и Демиду стало легче, анализы пришли хорошие. Хоть он и был очень бледным, потерял волосы, брови и ресницы, врач ставил хорошие прогнозы и уже начал искать донора для пересадки костного мозга. Я внушал Лене, что с её ребёнком все будет хорошо, он поправится, но сам порой сомневался. Иной раз людям не помогают ни деньги, ни связи, одна лишь надежда на чудо и что небеса пощадят ребёнка. Сколько я провел бессонных ночей с рыдающей Леной на моих руках. Каждую слезу бы утёр, забрал бы себе её боль, но разве это возможно? Всё, что я мог — это быть рядом и оплачивать все медицинские манипуляции, чтобы донора нашли как можно скорее. И его нашли. За деньги можно почти все, а за большие деньги ещё больше.

Донор подходил идеально по всем параметрам, однако это всё же не гарант успеха операции. Этот день, когда её все же провели, был самым тяжёлым, даже для меня. Лена просто выла, уткнувшись в меня, а у меня самого слёзы горели в горле, настолько невозможно было вынести эти страдания женщины, матери, любимой. Но мы преодолели это, вместе. Операция прошла успешно, новый материал в организме прижился. Врач так и сказал, что нам очень повезло, что организм мальчика такой живучий, что донор подошёл, что восстановление довольно быстро идет. Всё же можно сказать, что чудо случилось, и небеса Демида пожалели.

Сейчас уже многое позади, и мальчик заканчивает курс необходимой реабилитации, чтобы до родов Лены они могли вернуться в Москву. Доктор дал добро на продолжение наблюдения за Демидом уже здесь, так как на поправку мальчик идёт очень хорошо. Буквально через несколько дней их уже выпишут, и они прилетят домой. Лена тоже расцветала с каждым разом, когда понимала, что болезнь отступает и отдаёт нам обратно Дёму. Мне было приятно наблюдать, как она всё меньше плачет и всё больше улыбается и смеётся.

Отношения с ней так и остались довольно непростыми. Она тянется ко мне, рада звонкам и моим прилётам, но о любви так и не сказала. Я всё ещё терпеливо жду, что в ответ на моё «я люблю тебя», услышу «я тоже», а не просто получу мягкую улыбку и поцелуй. Чувствую всё равно барьер какой-то. Не получается его сломить. Так и не приняла меня до конца, так и не простила. Я не могу её за это осуждать, я часто бывал с ней груб и циничен. Нелегко довериться такому человеку. Возможно, рождение нашего общего малыша что-то изменит в ней, потому что всё же прогресс есть, она не отталкивает меня больше, но скорее, всё-таки принимает мою любовь, нежели любит в ответ. Время всё расставит на свои места. Я довольствуюсь тем, что имею, и уверен, что однажды всё будет так, как я хочу.

С Демидом отношения тоже стали напряженными. У Лены стал расти животик, и ей пришлось объясниться с сыном. Что папа не приедет, и у нее сложились отношения со мной, теперь она хочет быть вместе с дядей Владом. Сказать, что это расстроило мальца — ничего не сказать. На пару месяцев мне объявили бойкот и даже не здоровались. Позже он оттаял, или же Лена промыла пацану мозги, но он вызвал меня на серьёзный мужской разговор.

***

Три месяца назад. Палата Демида, Израиль.

Мальчик смотрел сурово на меня, я смотрел в ответ.

— Мама, выйди, — обратился он к Лене, не прерывая зрительного контакта. — Нам с дядей Владом нужно поговорить о тебе, а я не хочу, чтобы ты слышала.

Еле сдержал улыбку. Ох уж эта детская непосредственность. В больнице ему исполнилось пять, но он все тот же ребёнок, которого я знал. Лена приподняла брови, но ушла в свою комнату, оставив нас наедине.

— Слушаю тебя, — присел я на край кровати, показывая, что отношусь к разговору более чем серьёзно.

— Дядя Влад, это правда, что ты меня вылечил?

Как-то не ожидал такого вопроса. Думал, что Лена давно всё ему объяснила.

— Не я, а доктор Дахан тебя вылечил. Но лечение оплатил я, всё верно, — ответил, открыто глядя в голубые глаза ребёнка.

— И тебе не жалко было отдавать ради меня деньги? Взрослые ради этих бумажек даже дерутся.

— Нет, не жалко, — покачал я головой. — Я хотел, чтобы ты был здоровым.

Он внимательно посмотрел на меня и немного помолчал. А потом ответил:

— Спасибо. Мы с мамой рады, что ты помог. Я думал, что ты злой.

— Почему это? — удивился я.

— Мама часто плакала, я думал, что это ты её обижал.

— У нас с твоей мамой очень непростые отношения, Демид. А женщины вообще часто плачут.

— Это точно, — кивнул он. — Но ты любишь мою маму, дядя Влад?

Ребёнок с искренним ожиданием уставился на меня. Ему очень важно это знать.

— Люблю, — ответил без тени сомнения. — Очень сильно.

— И ты не будешь её обижать?

— У взрослых всё слишком сложно, чтобы я мог тебе это обещать, — вздохнул я. — Но я обещаю, что очень постараюсь.

— И ты теперь вместо папы? — довольно грустно задал наивный вопрос сын Лены.

— Нет, конечно. Я буду о тебе заботиться, но я не собираюсь заставлять тебя любить меня как папу. Но ты должен знать, что можешь обращаться ко мне как и к маме за любой помощью. Понятно?

— Да, — ответил он неуверенно.

У ребёнка никак не укладывалось в голове, зачем чужому дяде помогать ему, но когда он подрастёт, то поймёт меня.

— Без обид? — протянул ему свою ладонь. — Давай любить твою маму вместе, и не расстраивать её ссорами. Мама так решила, ты должен её понять. Ей нужна защита, ей нужен я. Ну?

— Ладно, — сказал он и шлёпнул сверху свою ладошку. — Без обид.

***

Сразу отношения с мальчиком, конечно, не наладились, но постепенно он привык, и уже относится к моему участию в их жизнях совершенно нормально.

Я ждал возвращения Лены с сыном с большим нетерпением, и уже подготовил очередной подарок для неё, на этот раз с ещё большим смыслом. В который раз выдвинул ящик стола и взял в руки красную коробочку. Открыл и ещё раз взглянул на кольцо. Волновался как мальчишка: понравится ли оно ей, примет ли она моё предложение? Пусть она ещё сомневается во мне, но я и не тороплю. Просто хочу, чтобы Лена знала, что я отношусь к ней серьёзно, и хочу, чтобы она перестала быть Калиновской, а стала Реутовой. Когда-нибудь я услышу от неё заветное «Да». А пока нужно набраться терпения и хотя бы дождаться возвращения Лены в мой дом.

22

Лена.

За прошедшие месяцы в жизни многое изменилось. Прошло чуть больше чем полгода, но у меня ощущение, будто я прожила долгую жизнь, наполненную и горечью, и сладостью. Болезнь Демида отступила, и пусть он не считается полностью здоровым, но он на пути к этому, и я очень верю, что услышу заветное «у вашего сына ремиссия». В последний раз я была так же счастлива, наверное, когда он родился.

Влад очень помог мне, без него я бы просто не справилась ни морально, ни физически, ни материально. Никак. Как же повезло, что он оказался рядом и захотел помочь. Я считала его проклятьем, а он оказался избавлением… До бесконечности буду помнить его доброту к неродному ребёнку, хотя у Влада с Дёмой всё же сложились какие-то отношения и даже секретики от меня. Только мужчина с большим сердцем способен на такие поступки.

Сказать, что между мной и Реутовым всё однозначно и мы, наконец, определились, я не могу. Между нами по-прежнему стеной стоят прошлые события, которые я пока не смогла отпустить, и…контракт. Я всё жду, когда он уже разорвёт его, не могу из-за него расслабиться, но Влад ничего не говорит по этому поводу, а я не напоминаю. Я хочу, чтобы это было его желание, и чтобы Реутов уничтожил его сам, а не потому, что я попросила. Но пока он этого делать не собирается.

Однако, я как-то успела к нему привязаться. Его поддержка в трудные минуты, ласки ночами и нежные слова пробили во мне брешь, и я начала чувствовать что-то в ответ. Назвать любовью эти чувства я не могу, но я скучаю, когда он долго не звонит, я рада слышать низкий бархатный голос в трубке, когда он всё же меня набирает, радуюсь его прилётам к нам в гости. Мне тепло рядом с ним, в такие моменты я ничего не боюсь, я знаю — он поможет, защитит, поддержит.

Кажется, я тоже взяла и влюбилась, во врага своего мужа, в моего врага когда-то. Бегать от себя я не собираюсь, и себе давно в том созналась — у меня есть чувства к Реутову. Да, он меня вынудил спать с ним, быть с ним, родить ему ребёнка. Он воевал с моим мужем у меня за спиной, и я до сих пор не знаю, так ли он непричастен к его гибели, и то, что Дима ее заслужил, ничего для меня не меняет. Никто не Господь Бог, чтобы вершить чьи-то судьбы и устраивать самосуд, даже Реутов. Это по-прежнему меня грызло, что я поддалась чарам того, кто повинен — возможно — в смерти супруга, что поддалась другому мужчине, едва минуло несколько месяцев с даты гибели супруга, что посмела принять такого…

Я не знаю, как простить его, но ещё больше я не знаю, как простить саму себя. Каждый новый день — борьба совести, здравого смысла с незваными и непонятными чувствами к сильному мужчине, который желает, чтобы я принадлежала ему несмотря ни на что, готов на многое, чтобы склонить меня на свою сторону, и у него, надо заметить, это получается! Но я всё ещё не могу договориться со своей совестью, чтобы просто отпустить вожжи и окунуться в омут с головой.

И всё же это были прекрасные встречи. Он постоянно что-то выдумывал для меня. У нас было свидание на крыше, ужин при свечах и танец на открытом воздухе, мы летали на вертолёте над Израилем и наблюдали за падающей кометой в телескоп. У меня никогда не было таких интересных и насыщенных свиданий, как с Владом. То, что он красил мои дни и отвлекал от плохих мыслей — вовсе не пустые слова. Ещё немного, и я сдамся в его тёплые руки…

Ещё одним поводом для беспокойства стало известие о поле будущего ребёнка. Когда врач утвердительно сказала, что у нас будет девочка, я долго не могла собраться с мыслями. Дочь, всё-таки дочь, не сын. И как мне сказать об этом Реутову? Вдруг, он разозлиться и опять мне наговорит гадостей, как он делал это раньше? Вдруг он больше не захочет помогать нам, раз я не смогла родить сына? Понимаю прекрасно, что моей вины тут нет совершенно, женщина не может влиять на пол малыша, да и со стороны мужчины это почти невозможно, но всё равно переживала, что Влад окажется в этом вопросе невеждой или просто станет вредничать, обвиняя меня в несостоятельности как женщину. Но скрывать смысла я не видела и честно сказала об этом. На моё удивление, Влад вовсе не стал злиться.

____

— Девочка, — задумчиво протянул он. — Дочка, такая же красавица как её мама.

— Ты не сердишься на меня? — задала с волнением свой первый вопрос.

— На тебя? За что? Ты этим не управляешь, — ответил Реутов, и я заметно расслабилась. — Это же прекрасно, дочки всегда любят пап. И вообще, главное, чтобы здоровая.

— Значит, ты рад?

— Конечно, рад, Калиновская, — кольнул он меня. — Что ты глупости спрашиваешь?

— Ну а как же…контракт? — задала я второй волнующий меня вопрос, закусив нижнюю губу в ожидании ответа.

— А что контракт? — переспросил он. — Дочь — это очень хорошо, но по контракту был сын. Так что… Продолжаем. Естественно, когда тебе снова можно будет забеременеть.

____

Даже и не знаю, что именно испытала в тот момент. Целый спектр эмоций. И радость, что он не злится на меня, и досаду, что опять напоминает о контракте и не хочет от него вообще отказаться, и смятение, что мне придётся снова носить от него малыша. А если и вторая будет девочка, я так и буду рожать до бесконечности? Какой-то бред, Реутов будто глумился надо мной этим контрактом… Но как бы то ни было, он прав — сына я не родила. Что ж посмотрим, кто же родится в итоге — врачи иногда ошибаются с полом, точно мы узнаем только после родов. Но даже если и сын — а дальше что? Рожу я и сына и Влад сделает что? Прогонит меня? Ничего непонятно, и ужасно неприятно чувствовать себя пешкой в какой-то дебильной игре Влада, правила которой известны лишь ему одному. Для начала придётся дождаться родов, и решать, что делать дальше.

***

Наступил долгожданный день нашего отъезда из клиники. За это время персонал стал уже почти семьёй, и мы с Демидом почти всё утро прощались с врачами, которые занимались моим сыном. Получив добрые напутствия, пожелания скорейшего выздоровления и документы о выписке, мы выдвинулись в аэропорт. Без приключений прошли линию контроля и перекусили в местном кафе в ожидании рейса.

Уже через несколько часов мы будем в Москве. Так хочется домой уже, жутко просто. Чужой край — он и есть чужой, даже если тёплый и красивый. Комфортабельная палата медицинского центра никогда не заменит дома, а аппаратура у изголовья кровати Демида каждый раз напоминала мне о его проблемах со здоровьем. Я рада оттуда уехать.

Часы перелёта прошли быстро, и вот уже мы выходим во воздушному коридору в здание аэропорта «Домодедово». Нас должны были встретить, и встретили — водитель Влада Константин. Немного удивилась, что не сам Реутов, который вроде бы как жаждал нас увидеть ещё несколько дней назад, и мне, признаться честно, очень хотелось бы увидеть его здесь. Но ничего страшного не случилось — увидимся дома.

— Добрый день, — учтиво поздоровался с нами водитель. — Прошу вас.

Константин забрал наши чемоданы и все вместе мы прошли к автомобилю. Чемоданы отправились в багажник, я и Демид на заднее сидение роскошного авто, а водитель, соответственно, за руль.

— Как долетели? — спросил он, глянув в зеркало заднего вида и аккуратно выводя машину на дорогу.

— Всё хорошо, — мягко улыбнулась я.

— Малышка не сильно пиналась в дороге?

— Да нет, похоже, она вообще спала. Скажите, А Владислав Андреевич не смог нас встретить, да?

Мне показалось, что на миг лицо Константина тронула хмурая тень, но уже через секунду он вернул дружелюбное выражение.

— Да, не смог. Он очень занят.

— Ну да, понятное дело, — отозвалась я.

Влад в самом деле лаже звонить стал редко в последние несколько суток, говорил сухо и быстро завершал диалог, интересуясь лишь необходимыми подробностями — во сколько вылет, во сколько прилетим. Душу царапало такое изменившееся вдруг отношение ко мне, даже голос снова стал таким же холодным, как в начале нашего знакомства, но я решила не зацикливаться на этом — может, устал или проблемы какие-то в бизнесе. Надеюсь, вскоре он все их разрешит, ну а поговорить можно будет и дома.

Вновь посетило чувство беспокойства, когда мы не свернули на повороте к посёлку.

— Константин, вы проехали поворот же, — обратилась я к нему.

— Нет, Елена Сергеевна, мы едем правильно.

— Ну как же правильно? Наш посёлок находится именно здесь.

— Мы не едем туда, — спокойно ответил водитель.

— А куда? — не на шутку разволновалась я. — Рассказывайте немедленно, или я сейчас совсем разволнуюсь и рожу прямо у вас в машине.

— Не беспокойтесь, так попросил сделать Владислав Андреевич. Мы едем в другой дом, в другой поселок. Но вам там понравится.

— Что? Зачем?

— Об этом мне неизвестно. Можете позвонить ему, если сомневаетесь.

Именно так я и сделаю. Что ещё за чертовщина? Откуда мне знать, что этот водитель не задумал что-то неладно? Кому сейчас просто так доверять-то можно? Дрожащими руками вынула смартфон и набрала номер Влада. Один гудок, другой, третий…

— Да, — ответил он.

— Влад, — громко заговорила я в трубку. — Константин встретил нас, но везет в какой-то другой дом. Как он сказал, по твоей просьбе. Ты мне можешь объяснить, что это всё значит?

— Всё верно. Я попросил его отвезти тебя в другой дом.

— Но почему? Я ничего не понимаю.

— Извини, Лена, мне некогда беседовать. Просто сделай как я сказал, слушай Костю, — ответил он довольно сухо и просто сбросил звонок.

Я пыталась перезвонить, но трубку больше не сняли. Что-то мне подсказывало, что это всё не кончится добром… Но делать нечего, мне пришлось послушаться, раз Влад подтвердил, что эта поездка — именно его распоряжение.

Машина остановилась во дворе довольно милого коттеджа в два этажа, пригодного для жизни небольшой семьи. Дом в хорошем состоянии, почти новый, современный, вокруг него красивый сад и мощеные булыжником дорожки. Но чей он?

Костя достал из кармана брюк ключи и отворил дверь. Вошёл первым и придержал для нас дверь, а потом вернулся за чемоданами. Его, что ли дом, раз ключи у Кости? Для чего тогда мы здесь? Совсем ничего не понимаю уже.

— Пройдите сюда, — указал водитель на большой стол в гостиной.

Я подошла ближе и увидела, как Константин выложил на стол нетолстую папку и положил сверху неё ключи, те самые, которым сейчас отпер дверь.

— Это вам, ознакомьтесь, ключи тоже вам. Дом ваш, Елена Сергеевна.

— Мой? Зачем?

— Так Решил Владислав Андреевич. Документы на дом найдете в папке, сможете удостовериться.

— А сам он когда появится?

— На этот вопрос я не смогу ответить, — замялся он. — Мне велено лишь доставить вас сюда, отдать документы и ключи и работать на вас. Машина и я так же остаёмся в вашем распоряжении. Если я понадоблюсь, вы всегда сможете меня попросить отвезти вас или что-либо купить. Так же в доме живет Таисия, вы её уже знаете, она отлучилась за продуктами. Тая будет помогать вам как и раньше с детьми. А все остальные вопросы задайте хозяину лично, со мной он планами не делится. Что ж, располагайтесь, я пока машину загоню в гараж.

Водитель вышел за дверь, Демид уже нашел пульт от огромной плазмы, и с высунутым языком искал свои любимые каналы с мультиками, а я взяла в руки папку и раскрыла. Сверху действительно обнаружился документ о регистрации дома на моё имя, коттедж принадлежит мне. Под документом нашла другие, банковские — об открытии счёта на моё имя с довольно большой суммой на балансе. Нам с детьми хватит лет на пять безбедной жизни, даже если я не буду работать, даже если в доме два человека из персонала — домработница и водитель. Всё это прекрасно, но я никак не могу понять — зачем? Влад нас что — выселил? Непохоже, что мы когда-то вернёмся в его дом. Может, он решил продать тот дом, и купил поменьше? Здесь места вполне хватит и четверым. Этот коттедж вовсе не такой большой и роскошный, как тот, в котором мы жили до Израиля, но тоже очень комфортный, и тесно нам тут не будет. Только внутри сидело беспокойство, которое все разрасталось, и заставило меня посмотреть, что в папке есть ещё.

Опустила глаза и застыла на месте. Наш контракт, разорванный пополам. Влад аннулировал его. Странное ощущение. Я хотела, чтобы он это сделал, хотела стать свободной от этих навязанных обязательств, но не так, не в такой момент. Повертела в руках две половинки теперь уже не имеющего юридической силы документа и отложила их в сторону.

Последним листом была записка от руки почерком Влада. Поднесла её ближе к глазам.

«Контракт аннулирован. Больше ты мне ничего не должна. Все вещи из моего дома я уже привёз в твой. Ты хотела свободы, Калиновская — ты её получила.

P.S. Права на ребёнка я буду требовать. Попробуй только спрячь её от меня, я всё равно найду тебя и тогда отберу ребёнка. Не советую меня злить. От дочери отказываться не намерен, а тебе удачи в новых начинаниях».

Что?

Ничего не понимаю…

Лист в руках задрожал и выпал из рук, плавно спикировав на паркет. Слёзы уже жгли глаза, а ком раздирал горло изнутри. Он бросил меня? Почему?

____

Прошла еще примерно неделя с момента приезда. Влад так и не появился, и не звонил. Все вопросы я решала только через Костю. Демид вернулся в сад, мы организовали ему место в садике в нашем посёлке. Я спешно готовилась к родам, хотя почти всё необходимое было уже оборудовано и куплено — детская комната для девочки, коляска, одежда и игрушки. Я докупала по мелочи то, что понадобится непосредственно в роддоме. Такое ощущение, что Влад давно начал готовить для меня и детей этот дом, только отправил нас сюда именно сейчас.

Что произошло, я так и не поняла. Это что за любовь такая, что человек просто в один миг взял и отвернулся от меня? Нет, он помогает по-прежнему по всем вопросам материальным, но его больше нет рядом. Нет его поддержки, любви, крепкого плеча. Нет больше рядом его глаз и тёплых рук, которые я итак по воле судьбы видела не так уж часто. Мне казалось, он искренен, когда говорил о любви. Я даже поверила, что у нас что-то может быть, но Реутов вдруг всё сам и разрушил. Даже объяснить ничего не захотел, будто я не стою его внимания, будто я недостойна узнать ответы на вопросы.

Я и злилась на него, и проклинала, и звала, и скучала, и плакала. Но ни разу больше не позвонила сама, ни разу не написала ни одного сообщения, хотя руки так и жалило настрочить ему гневную тираду. Но потом я выдыхала и заставляла себя закрыть окно диалога с «Влад» и убрать от себя телефон.

Зачем? Навязываться? Умолять просить поговорить? К чему?

Я не нужна ему больше. Просто не нужна.

Не смогла полюбить, не смогла родить сына. Наверное, он решил меня бросить, когда у знал, что будет дочка, а не сынок. Ему просто надоело нянькаться со мной, моими бесконечными проблемами и болезнью ребёнка. Решил избавиться от меня и стал готовить этот дом, а не стал говорить о нём раньше, чтобы я не волновалась за зря и время, когда планировалась операция для Демида, не самое лучшее для подобных разговоров. Ему совесть не позволила бросить женщину в таком положении, и он как рыцарь, дождался относительной ремиссии у ребёнка и нашего приезда, и бросил меня уже здесь.

Что ж, я оценила. Весьма и весьма благородно. Горечь от недопонимания его поступка, от недоговоренности и неопределенности прочно засела в самом сердце, но я упорно ее пыталась давить в себе. Наверное, мне бы было легче, если бы он честно сказал мне лично, что отношения разрывает и назвал бы причину. Я бы постаралась это принять и понять. А сейчас непонятно, что принимать… Просто удар в спину. Вот такая цена твой любви, Реутов? Грошовая. А я ведь почти поверила, что ты настоящий мужчина, что любовь существует настоящая, а ты…

Дура, дура, дура! Сама виновата. Не надо верить было, с самого начала знала, Калиновская, с кем связалась. Для него мало святого, для него не существует правил, он всё всегда решает сам. Ну вот и решил, чего теперь-то сопли на кулак наматывать? Залижем мы и эти раны, и пойдем дальше. Навязываться Калиновская никому не станет. Бог с тобой, Реутов! Сумасшедший какой-то… Сегодня «люблю», завтра бросил… Разбирайся сам со своими тараканами! Они тебе, похоже, совсем мозг затоптали уже. Так тебе и надо, чёрт ты безрогий…

В дверь позвонили, и я невольно вздрогнула, совсем запутавшаяся в собственных мыслях. Тая поспешила открыть, и через несколько мгновений в гостиную вошел…Чёрт безрогий.

Реутов, собственной персоной, гордой походкой Короля, прошагал по ковру и остановился недалеко от меня. Я моргнула несколько раз, чтобы убедиться, что не начала бредить, и Реутов не фантом и не морок, но моргание мне помогло — безрогий Чёрт по-прежнему стоял посреди моей гостиной в шикарном костюме, шикарно пах ненавистным мне одеколоном и смотрел на меня ненавистными мне тёмными глазами. Я смотрела в ответ, пока душу будто инеем покрывало, а сердце делало кульбиты. Я всё-таки люблю этого засранца… Дура в кубе…

— Здравствуй, — сказал он.

— Эээ… Здравствуй, — отозвалась я и со смущением убрала прядку волос за ухо.

Вспомнила как выгляжу и покраснела. На голове запутанный хвост, простое домашнее платьице для беременной и наверняка смятая щека — до этого я лежала на подушке и ругала вовсю Влада. А впрочем — какая разница? Гордо тряхнула спутанными волосами и поднялась ему навстречу.

— Что пришёл? — спросила его. — Я вроде бы все распоряжения дала Косте. Или ты привёз мне еще носочков для дочери сам?

В тёмных глазах тут же полыхнуло алое пламя. Здесь ничего не изменилось — он по-прежнему не выносит моих язвительных подколок. Даже испытала некоторое чувство удовлетворения. Он опустил глаза на мой живот и ответил:

— Села бы ты лучше. Тяжело ведь стоять.

— А не твоё дело, я сама разберусь. Я ведь теперь женщина свободная, не так ли? — гордо задрала подбородок.

С растрепанным хвостом мой гордый вид наверняка выглядит как «я ко-ко-ко!», но что поделать. Терять лицо нельзя. Чем больше я его злю, тем легче становится мне.

— Моё дело, — отозвался он с нотками раздражения в голосе. — Ты носишь мою дочь, и должна её беречь.

— Так я берегу.

— Вот и правильно, — изогнул он бровь и вынул из внутреннего кармана пиджака бархатную коробку. — Забыл тебе отдать украшения.

Он положил на стол коробку, ту самую, в которой он дарил мне ожерелье и серьги из рубинов. Если честно, я про них вовсе забыла в этой суматохе.

— Не хочу, чтобы ты настучала в желтые газетёнки о жадности бизнесмена Реутова и о том, что он отбирает подарки у бывших любовниц.

«Бывших любовниц» довольно неприятно царапнуло по сердцу, но я проглотила это. Как ещё ему меня звать, если так оно и было — я просто была его любовницей.