Когда темные боги шутят Лисина Александра
– Прошу вас немного обождать, господа. Я уточню у хозяина.
Отойдя на пару шагов в сторону, он что-то быстро поднес ко рту и шепнул несколько слов. Через несколько мгновений в его ладони тихонько тренькнул и невнятно забормотал переговорный амулет. Как мне показалось, вопросительно. Дворецкий так же тихо ответил, терпеливо выслушал новую порцию бормотаний, в которых я уже ничего не разобрал. А затем слуга с видимым облегчением повернулся в нашу сторону и почтительно поклонился:
– Прошу вас, господа. Вы можете войти. Хозяин ожидает наверху.
Мы с Гуном снова переглянулись, а дворецкий уже направился к дому, подняв повыше фонарь. Фонарь, кстати, оказался обычным, без всяких новомодных магических штучек. Поэтому сгустившуюся темноту разгонял слабо и позволял рассмотреть только то, что находилось в буквальном смысле слова в двух шагах.
Впрочем, смотреть было особо не на что – сад у господина Уэссеска не отличался благоустроенностью: кусты были давно не стрижены, деревья на зиму не обихожены, заботливо огороженные клумбы нигде не виднелись. Разве что опавшие листья под ногами не шуршали да дорожку до калитки кто-то заботливо почистил от грязи. Но даже с учетом этого опустевший сад выглядел жутковато. Недаром идущий последним Гун подозрительно притих и старался не отставать.
Внутри дом выглядел так же тоскливо, как и снаружи: огромный полупустой холл, заканчивающийся некогда роскошной, но уже давно потерявшей блеск лестницей; тщательно задрапированные стены, которые могли бы стать эффектными, если бы не серый цвет обивки и не полное отсутствие украшений; массивные подсвечники, вышедшие из моды лет десять назад; бронзовые ручки на дверях, давно забывшие о блеске; да еще гулкое эхо, разносящееся по всему этажу, будто в древних казематах.
Уже поднимаясь по лестнице, я заметил приютившееся в углу старинное зеркало в вычурной раме и скривился.
Его тут только не хватало! Жаль, под рукой ничего нет, а то руки так и чешутся запустить туда чем-нибудь тяжелым.
В полном молчании мы проследовали к самой дальней и, видимо, угловой комнате второго этажа, оказавшейся самым обычным кабинетом. Негромко постучав и выждав три удара сердца, дворецкий гостеприимно распахнул перед нами тяжелую деревянную дверь. А едва мы переступили порог, немедленно ее захлопнул, породив в коридоре еще одно долгое эхо.
Кстати, кабинет имел любопытную планировку и больше походил на вытянутый пенал, сходящийся узким клином к единственному, тщательно занавешенному окну. Прямо перед ним стоял массивный письменный стол с одинокой лампадой и аккуратной стопкой книг в углу; старинное кресло ручной работы, явно сменившее не одно поколение владельцев; а в нем, спиной к окну, восседал хозяин дома, который при виде гостей сделал приглашающий жест и с едва уловимой насмешкой произнес:
– Проходите, мастер Рэйш. Устраивайтесь. Признаться, я давно вас жду, так что разговор получится долгим…
Обычно я спокойно отношусь к чужой внешности – меня не смущает чужое уродство и не вводит в состояние шока чья-либо неземная красота. Я и к себе-то отношусь более чем равнодушно, а уж уделять внимание кому-то еще… но господин Уэссеск сумел меня удивить. В первую очередь голосом – ровным, рокочущим, на удивление низким и при этом настолько пронизывающим, что от него поневоле бросало в дрожь. Таким голосом только заклинания зачитывать – демонов там призывать, умертвия поднимать. А уж как должны на него реагировать женщины…
Мне неожиданно захотелось взглянуть на обладателя столь редкого дара поближе, и мужчина, будто почувствовав, слегка подался вперед. Так, чтобы слабый свет от лампады на мгновение осветил его лицо – волевое, с несомненными признаками породы, но какое-то неестественное, с идеально выверенными пропорциями, словно передо мной находился не человек, а безупречно сделанная кукла.
По такому лицу нельзя было определить даже примерный возраст – господину Уэссеску с одинаковым успехом можно было дать и сорок лет, и все шестьдесят. При этом у него практически не было мимических морщин, из-за чего лицо казалось бесстрастным, равнодушным. И если бы не хищный огонек в темных, почти черных глазах и полный мрачного удовлетворения взгляд, которым хозяин дома одарил меня с порога, оно могло бы показаться безжизненным.
Впрочем, ощущение двойственности длилось недолго. До тех пор, пока я не моргнул и не увидел на месте человеческого лица скукожившуюся, почерневшую как от огня и уже отслаивающуюся от обгоревшего до неузнаваемости черепа плоть – явное следствие воздействия огненного заклинания. А потом мужчина снова откинулся в кресле, избавив меня от созерцания неаппетитных деталей, и великодушно предложил:
– Присаживайтесь, господа.
Гун, если и заметил что-то странное, виду не подал и первым занял одно из стоящих напротив стола кресел. Я так же молча занял второе, постаравшись сесть вполоборота: смерть у господина Уэссеска будет непростой. И лицезреть ее последствия раньше времени меня не тянуло.
– Итак… – Хозяин дома снова испытующе уставился на меня. – Мастер Артур Рэйш. Маг Смерти, зачем-то решивший посетить наш маленький городок и даже после трех лет службы сумевший остаться здесь чужаком. Ничем особым не выделялся, если не считать, конечно, недавнего, чудом остановленного демарша любимицы Фола. Ни с кем не завел близких отношений. Никого не убил, что для мага вашей профессии довольно необычно. Практически не посещал храм. И все три года так старательно держал дистанцию с окружающими, что лично мне это показалось неестественным…
Признаюсь, мне стало любопытно. Очень. Причем любопытен не сам факт осведомленности собеседника, а причина, побудившая его собрать на меня информацию. Безусловно, Верль – не ахти какой большой город, все жители для неглупого наблюдателя здесь как на ладони, и затеряться среди них пришлому магу в принципе невозможно. Однако господин Уэссеск намекал сейчас совсем на другое. И именно поэтому вызвал мой пристальный интерес.
Отметив краем глаза, как тревожно дернулся Гун, я небрежно положил ногу на ногу.
– Все верно. Но мне кажется, необходимость соблюдать дистанцию возникла не только у меня.
По губам господина Уэссеска скользнула довольная усмешка.
– Вижу, вы понимаете суть проблемы. И это вселяет уверенность, что мое время не будет потрачено зря. Хотя, признаться, я надеялся, что эта встреча состоится немного раньше.
– Прошу прощения, что заставил ждать, – вежливо оскалился я, чувствуя, как внутри набирает обороты знакомый по охоте азарт. У меня так давно не было достойного противника… да что там… в наше время даже собеседника толкового найти непросто!.. что последние слова заставили мою кровь буквально вскипеть. Всего за несколько мгновений он сказал так много… и вместе с тем так мало, что внезапно вспыхнувшее любопытство было готово пожрать меня заживо. – Полагаю, вы уже знаете, что привело нас в ваш дом?
Господин Уэссеск благожелательно кивнул:
– Разумеется.
– В таком случае, я надеюсь, вы не откажетесь поделиться информацией? – снова спросил я, окинув погруженный в полутьму кабинет рассеянным взглядом: ни одного гуля в округе не было. Ни в этой комнате, ни в соседней, которая проглядывала на темной стороне сквозь громадную дыру в стене, ни даже на чердаке, сквозь пробитую крышу которого уже начинали проглядывать первые звезды.
Хозяин дома хмыкнул.
– Само собой. Но сделаю это в обмен на ответную услугу с вашей стороны, мастер.
– Какую именно? – бесцеремонно встрял в разговор Гун, требовательно уставившись на владельца доков.
Тот безмятежно улыбнулся.
– Ничего такого, что бы могло бы показаться незаконным или помешало исполнить ваш долг. Поверьте, молодой человек, я весьма заинтересованное в успехе вашего расследования лицо. И просьба моя совсем проста – я всего лишь хочу, чтобы вы завершили то, что начали.
Родерик заметно нахмурился и насторожился.
– И что это, по-вашему, означает? Как мы должны вас понимать?
– Думаю, господин маг и так все понимает, – насмешливо отозвался господин Уэссеск, переплетя пальцы рук на животе. – Мне этого вполне достаточно.
Я поморщился.
– Давайте ближе к делу. Вы ведь хотите покончить с ним как можно скорее?
– До полуночи еще есть время, – словно невзначай обронил внезапно задумавшийся мужчина. – А любая ошибка может стоит очень дорого. Полагаю, вы не захотите рисковать понапрасну. Поэтому, если позволите, начну издалека. Для того, чтобы у вас появился хотя бы небольшой шанс…
Я сделал скептическое лицо, но он не обратил внимания. И на подпрыгнувшего в кресле Гуна тоже. Прикрыв глаза, господин Уэссеск на мгновение замолчал, а потом начал медленно говорить.
– Мое настоящее имя Уэсли Грант, – негромко сообщил он, заставив нервничающего Родерика замереть. – Родом я из местечка под названием Хорруэл… это на юге, не напрягайте память. Тем более сейчас на картах Алтории даже названия такого нет: около ста – ста пятидесяти лет назад в тех местах бушевали страшные пожары, стершие с лица земли несколько десятков деревень, а затем эти гиблые места переименовали в Уэссеск. Но насколько мне известно, там и по сей день неохотно селятся люди, плохо родит земля и на редкость бедны дичью многочисленные леса…
– Сама по себе земля обычно не вырождается, – нейтральным тоном заметил я, напряженно размышляя о сказанном и вспоминая недавний разговор с Гремом. – Да и звери редко покидают пригодные для жизни леса без веской причины.
– Считается, что это было стихийное бедствие, – ровно отозвался Уэссеск, не открывая глаз. – Поверьте, мор – совершенно жуткое дело: приходит ниоткуда, вольготно разбрасывает свои семена по человеческим поселениям, подчистую выкашивает жителей сразу нескольких областей, а потом так же незаметно уходит, оставляя после себя горы трупов и полыхающее до небес зарево пожаров, в огне которых дотла сгорают тела зараженных и все их имущество. Погибших тогда были тысячи – мор не щадил никого. На границе с Хорруэлом несколько месяцев стояло оцепление из королевской гвардии, чтобы ни один зараженный не покинул территорию. Потом там поработало магическое пламя, стершее все следы разразившейся трагедии. А после того как заразу удалось остановить, в стране был объявлен трехдневный траур. Говорят, тогда король прилюдно скорбел о несчастных.
– Вы говорите сейчас об Эрнесте Кровавом? – спокойно уточнил я, начиная подозревать, к чему была эта прелюдия.
Господин Уэссеск желчно усмехнулся.
– Совершенно верно. Хотя даже столь редкое для короля проявление человечности не спасло его от плахи.
– О да, – небрежно заметил я. – Причем поговаривают, что зачинщиком волнений стали именно королевские гвардейцы… возможно даже, те самые, что участвовали в описываемых вами событиях?
– О том мне доподлинно неизвестно, – снова искривил губы хозяин дома. – Но, как говорят, мор в те времена вспыхивал еще четыре раза. Преимущественно в отдаленных провинциях. И подчистую уничтожал местное население, не гнушаясь ни бедными, ни богатыми, ни простыми смертными, ни даже чародеями.
Я внутренне подобрался.
– И каждый раз королевская гвардия находилась в оцеплении? Стояла, так сказать, на страже интересов страны?
– В этом ведь и есть ее предназначение, – подчеркнуто бесстрастно подтвердил мужчина. – Даже в те трудные для Алтории времена, когда пришлось пожертвовать малым для сохранения чего-то более значимого. Вопрос стоял о выживании, и угроза была действительно велика. А что может быть важнее спокойствия короны?
– Короля, вы хотели сказать? – прищурился я. – А верно ли говорят, что владетели уничтоженных провинций имели некоторое отношение к древним магическими семьям?
Господин Уэссеск наконец открыл глаза и пристально на меня взглянул.
– Это всего лишь слухи, господин маг. И они пока никем не подтверждены.
– Тогда возможно ли, что источник слухов просто не знал, что погибшие во время «мора» были темными магами? Скажем, непрямыми потомками семей, пострадавших во время одной небезызвестной вам ночи?
В глазах мужчины снова вспыхнул опасный огонек.
– Это непроверенные данные, мастер Рэйш. Боюсь, ни в одном архиве вы подобных сведений не найдете. Даже если очень постараетесь.
– Какие еще сведения? – завертел головой Родерик, когда мы скрестили взгляды и на несколько мгновений застыли, оценивая друг друга. – Рэйш, о чем он говорит?
Я промолчал, а про себя подумал, что, кажется, нашел нашего потерянного наследника. Быстрее, чем думал, и ближе, чем мог бы надеяться. Вот только, судя по ауре, никакого дара у него не было. И заклятия поводка рядом тоже не виднелось. На Уэссеске, собственно, даже артефакта ни одного не висело, по которому можно было бы заподозрить его в связи с Палачом. Самый обычный человек… хорошо образованный, высокомерный, полностью в себе уверенный. И предпочитающий прятать свое необычное лицо в тени, следя за нами из темноты, словно зверь из засады.
– Так вот, обо мне… – словно спохватившись, вернулся к изначальной теме хозяин дома, когда молчание затянулось, а не получивший ответ Родерик начал слишком уж явно сверлить меня глазами. – О происхождении я заговорил лишь затем, чтобы вы знали: в моем оскудевшем роду больше не осталось наследников.
Ага. Значит, новых претендентов на роль хозяина Палача нам ждать не нужно. Уже хорошо.
– Надо сказать, отец мой не был общительным человеком, – продолжил Уэссеск. – Несмотря на то что состояние ему досталось неплохое: собственное дело в Триголе и налаженные еще дедом связи по всему побережью – это в то время было весьма и весьма немало. Но меня все равно растили в строгости. Чему способствовали проблемы со здоровьем и жесткие, еще прадедовские принципы, благодаря которым наш род уцелел в пожарах войны и избежал участи других подобных семей.
Хм. Выходит, не всех поразил загадочный «мор», наверняка имевший искусственное происхождение? А может, и мора как такового не было, и все это оцепление с тотальным уничтожением потенциально причастных к «заговору» лиц – лишь прямое следствие королевской паранойи. Не зря же после этого от Эрнеста отвернулись даже самые преданные гвардейцы?
– Но уцелели мы не без помощи, – неожиданно признался хозяин дома, кинув в сторону насторожившегося Гуна выразительный взгляд. – Как выяснилось, есть у мужчин нашего рода одна интересная особенность… правильнее сказать, НЕКОНТРОЛИРУЕМАЯ особенность, благодаря которой наши возможные недоброжелатели не сильно нам докучают.
Та-ак. Вот мы и подошли к самой сути.
У Родерика сузились глаза.
– И что же это за особенность, сударь?
– У меня нет магического дара, юноша, – иронично улыбнулся господин Уэссеск, – поэтому я не могу точно описать природу этого явления. Но доподлинно известно, что у человека, рискнувшего вызывать мое неудовольствие, неминуемо возникают неприятности. Мой отец считал это проклятием и всячески пытался от него избавиться. Дед, напротив, полагал, что оно поможет нам вернуть утраченные позиции, и приложил все силы, чтобы избавиться от конкурентов, которых во времена смуты, вызванной сменой династии, было очень немало. Я же, как видите, стремлюсь к разумной осторожности и стараюсь не злоупотреблять собственными возможностями. В частности, избегаю чужого общества и веду дела исключительно через третьи руки. С помощью людей, в которых абсолютно уверен и которые прекрасно осведомлены о том, что мое спокойствие – это залог их долголетия.
Гун замер, медленно-медленно скосив глаза на мое невозмутимое лицо.
– А о причинах ваши люди знают?
– Это старая семейная тайна, которую я открыл только вам в надежде, что вы правильно воспользуетесь полученными сведениями.
– И как, позвольте спросить, реализуется ваше… эм… проклятие? – осторожно поинтересовался Гун, на всякий случай освобождая руки.
С лица господина Уэссеска мгновенно исчезла фальшивая улыбка, а упершийся в меня взгляд стал напряженным и острым, как бритва.
– Самым неприятным для человека образом, – медленно проговорил он. – Причем не позднее полуночи следующего дня после прискорбного для него инцидента.
Хм. Видимо, простого намека господину Уэссеску показалось недостаточно. Решил сразу обозначить размеры проблемы, чтобы не осталось никаких недоговоренностей.
– Как я понимаю, отменить или отсрочить данное явление вы не в состоянии? – осторожно уточнил я, и хозяин дома еще напряженнее кивнул.
– Особенность проклятия такова, что мне сложно даже говорить о его свойствах.
Я метнул на открывшего рот Родерика свирепый взгляд, и тот чуть не подавился следующим вопросом.
– Ценю вашу откровенность, – быстро сказал я, пока сыскарь не опомнился. А сам настороженно оглядел кабинет еще раз. – Теперь понимаю, почему вы при всем желании не могли прислать нам приглашение на беседу. Да еще подорванное в юности здоровье, не позволяющее покинуть пределы вашего уютного во всех отношениях замка, добавило немало трудностей…
Лицо господина Уэссеска немного расслабилось, а в голосе появилось наигранное воодушевление.
– Рад, что встретил понимающего собеседника.
Я же, напротив, помрачнел. Кажется, дело несколько сложнее, чем мне казалось. Запрет на прямое упоминание о Палаче свидетельствует о том, что нити связывающего заклинания все еще довольно сильны. Но как я и подозревал, видоизменились настолько, что любое лишнее слово могло обернуться серьезными проблемами и для носителя. При этом Уэссеск вел себя отнюдь не как человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. Он был по-прежнему насмешлив и уверен в себе, прекрасно сознавал свое превосходство и очень многого недоговаривал.
Интересно, что же такое произошло, если после стольких лет молчания он вдруг решил заговорить?
– Взаимно. Но мне бы хотелось кое-что уточнить.
– Спрашивайте, – с готовностью отозвался хозяин дома, будто и не было недавнего напряжения. – Постараюсь развеять ваше любопытство.
– Вы очень любезны, – хмуро отозвался я. – Вы упомянули, что ваш отец искал причины родового проклятия… и даже пытался его снять.
– К сожалению, безуспешно.
– А где, позвольте спросить, он искал нужные сведения?
– Везде помаленьку. В старых книгах, летописях, в разговорах с заинтересованными людьми…
– Вам известны их имена? – моментально насторожился я, перехватив еще один выразительный взгляд от господина Уэссеска.
Тот поощрительно улыбнулся.
– Только одно. Когда я был молод, в наш дом частенько приходил один человек. Он много времени проводил в кабинете отца, и они подолгу о чем-то беседовали. Иногда отец после этого уезжал. Когда-то надолго пропадал в библиотеке и появлялся только после того, как приходил приказчик и напоминал о проблемах в доках. Однажды даже запил, а я тогда впервые подумал, что больше не хочу видеть в нашем доме подобного гостя. И какое-то время его действительно не было видно. Отец запретил об этом спрашивать, поэтому мы целый год жили спокойно и дружно делали вид, что его вовсе не было. Но за день до того, как отца не стало, этот человек снова вернулся. И они в последний раз о чем-то поспорили… правда, так громко, что я услышал обрывок разговора и даже сумел разобрать одно-единственное имя…
У меня по затылку пробежал холодок, когда на губах хозяина дома вновь появилась двусмысленная улыбка.
– Этого человека звали мастер Этор Рэйш, – сказал он.
И я с внезапной досадой осознал, что мой счет к некстати умершему учителю многократно вырос.
Глава 11
– Не возражаете? – как ни в чем не бывало осведомился господин Уэссеск, доставая из ящика стола изящный бокал и небольшой, тщательно закупоренный пузырек.
Гун торопливо мотнул головой, будучи все еще ошарашенным полученными сведениями, а я в очередной раз смолчал, по достоинству оценив подчеркнуто неторопливые движения хозяина дома и то, как он медленно цедит в бокал темно-вишневые капли какой-то настойки, давая мне время собраться с мыслями.
– Успокоительное, – наконец соизволил пояснить мужчина, внимательно отмеряя дозу. И, отсчитав тринадцать капель, убрал лекарство обратно в стол. – В последнее время стал, знаете ли, плохо спать.
Не обращая внимания на гнетущую тишину, он достал с подоконника графин с водой, так же неторопливо наполнил бокал на две трети и, полюбовавшись сочным рубиновым цветом получившейся смеси, отпил половину.
– Итак, о чем мы говорили? Ах да, о вас, мастер Рэйш… и о том, что, впервые услышав ваше имя, я сразу подумал, что именно вы сможете мне помочь.
Я скептически хмыкнул.
– Вам не кажется, что вы несколько поторопились с выводами?
– Ничуть. То, что мне удалось о вас выяснить, не дает повода сомневаться в успехе.
Иными словами, господин Уэссеск считает, что я знаю все, что сумел выяснить о Палаче мастер Этор, и свято верит, что я смогу применить эти знания на практике, чтобы избавить его от проклятия?
Забавно…
Интересно, что бы он сказал, если бы выяснил, что я не закончил обучение, как положено, а мой учитель был скрытным, двуличным и коварным типом, подставившим меня уже дважды?
Взглянув на надменное лицо Уэссеска, на котором светилась непоколебимая уверенность в собственной правоте, я решил, что будет неразумно раньше времени разочаровывать этого человека. После чего прикинул, сколько смогу из него вытянуть, и нейтральным тоном произнес:
– Допустим, вы правы. Но давайте все-таки предположим, что у вас… или нет, у вашего отца… был некий «друг», который считал себя обязанным оберегать душевное равновесие членов вашей семьи. Друг верный. Очень принципиальный…
– Такой, что готов убить любого за свои принципы? – с мрачным видом подыграл мне хозяин дома, и я благодарно кивнул:
– Да. При этом хорошо знавший еще вашего деда. И накрепко привязанный к вашему роду узами старинной дружбы. Настолько прочными, что разорвать их способна лишь смерть.
Мужчина поморщился, словно хлебнул уксуса, но все же неохотно буркнул:
– Хорошо, допустим.
Я довольно улыбнулся.
– А теперь давайте предположим, что у вашего отца имелась возможность вызывать этого «друга» по собственному желанию.
– Не было такого, – быстро проговорил Уэссеск, метнув беспокойный взгляд в сторону закрытой двери, будто там мог кто-то подслушивать. – Наш общий «друг» всегда любил… скажем так… поспать. И спал обычно так крепко, что ничто не могло его разбудить. Кроме случаев, когда жизни его подопечных что-то по-настоящему угрожало.
Он на мгновение замолчал, к чему-то тревожно прислушавшись, но потом внезапно успокоился и уже увереннее добавил:
– Когда с этим… типом «дружил» мой прадед, подобное случалось дважды. Но каждый раз мой предок находился на волосок от гибели. Ему просто чудом повезло, поэтому дружбу со столь полезным созданием он называл благословением небес и не пытался ничего менять. Мой дед удостаивался подобной помощи уже неоднократно, однако в отношении него «друг» проявлял гораздо большую активность, потому что далеко не всегда обидчики желали моему родственнику смерти. Помню, отец как-то рассказывал, что однажды деда пытались обокрасть на улице какие-то проходимцы, но с ними произошел самый настоящий несчастный случай…
– Да что вы говорите? – изумился я.
– Истинно так, – развел руками хозяин дома. – Эти негодяи неудачно споткнулись и разбили себе головы. Все трое одновременно, представляете? Но именно поэтому дед высоко ценил своего старого знакомого и не стремился его огорчать. А знаете, что самое интересное во всей этой истории?
Я с живейшим интересом подался вперед.
– Расскажите, будьте так добры.
– То, что с каждым годом наш «семейный друг» стал навещать нас все чаще и чаще. Сперва к тем, кто во всеуслышание желал нам смерти, убеждая этих недобрых людей отказаться от своих планов. Потом – к простым злопыхателям, уговаривая их стать добрее к нашей семье. Затем – к тем, кто не захотел поделиться своими доходами, а под конец – даже к тем, кто рискнул просто косо посмотреть на нас на улице…
– А вам не показалось, что ваш верный «друг» умышленно разыскивал ваших обидчиков? – спросил я, сделав знак дернувшемуся Гуну прикинуться ветошью и не отсвечивать. – Возможно, после визита к вашим недоброжелателям он на какое-то время становился более… тревожным? Несговорчивым или просто вспыльчивым?
– Скорее, наоборот, – качнул головой Уэссеск. – Эти визиты его успокаивали. На время. Но с каждым годом периоды сна становились все короче, а однажды, когда отец еще жил в Триголе, у «друга» внезапно повысилась активность и он так долго и упорно прогуливался по городу, заходя в гости ко всем подряд, что… эм… как бы поточнее выразиться…
– Многие оказались удивлены его приходом? – предположил я.
Мой собеседник хмыкнул.
– Смертельно, я бы сказал, удивлены. Хотя видимых причин для посещения именно этих людей у него не было.
– По-вашему, эти визиты наносились безосновательно?
– Большинство «удивленных» отец даже в глаза не видел, – подтвердил Уэссеск. – Среди них были молодые люди, почтенного возраста господа и дамы… состоятельные и не очень… а также рабочие, чужая прислуга, обычные городские босяки, женщины легкого поведения и такие нищеброды, что рядом с ними отец по определению не мог долго находиться рядом. Не говоря уж о том, чтобы иметь с ними какие-то дела.
– То есть системы в этих посещениях не было? – счел нужным уточнить я.
– Это больше походило на ураган… просто взрыв эмоций в одном отдельно взятом городе. Но отец все равно посчитал, что в случившемся была доля его вины. Поэтому и уехал.
– Скажите, у вас хорошая память на даты, господин Уэссеск? – внезапно поменял тему я, вызвав у собеседника неподдельное удивление. – Скажем, цифра «сорок восемь» вам ни о чем не говорит?
Уэссеск едва заметно вздрогнул и, не обратив внимания на внезапно побледневшего Гуна, замедленно ответил:
– Вы очень хорошо осведомлены, господин маг. Да, это – очень печальная дата в нашей семейной истории, потому что именно с нее начались трудности у моего отца.
Я неопределенно кашлянул.
– Полагаю, он был первым в вашем древнем роду, кто забеспокоился о последствиях дружбы с сомнительными личностями?
– Совершенно верно. Ему даже пришлось покинуть фамильное имение, сменив оживленный портовый город на малонаселенное захолустье.
– Как я понимаю, именно тогда он начал задавать разные вопросы, желая выяснить особенности семейного прошлого? И вероятно, тогда же обратил внимание, что о некоторых вещах мужчинам вашего рода лучше не говорить вслух?
– Да, – мрачно подтвердил мою догадку Уэссеск. – Насколько мне известно, во времена моего деда и прадеда таких ограничений не было. Все изменилось после Триголя. И не в лучшую сторону.
Я мысленно потер руки.
Отлично. Кое-что в этом деле начинает проясняться.
– А позвольте еще спросить… из чистого любопытства, конечно… если бы у вас был свой личный палач, вы бы смогли приказать ему избавиться от какого-то конкретного человека? Например, от меня? Или от господина сыскаря? Или ваше желание тут ничего не решает?
Хозяин дома на мгновение замер, а у Гуна сделались большие глаза.
– К чему подобные вопросы, господин маг?
– Профессиональный интерес, – широко улыбнулся я, и он сжал челюсти.
– Не думаю, что здесь уместны шутки, мастер Рэйш, – предупреждающе сузил глаза Уэссеск. – Не зря говорят, что даже у стен есть уши.
Я только отмахнулся:
– Да бросьте. Вам уже давно следовало понять, что некоторые твари не воспринимают намеки или иносказания. Они умеют делать выводы лишь из простейших логических цепочек, поэтому не способны оценить ни насмешку, ни двусмысленность наших с вами фраз, ни игру слов. Их поведение, жестко закрепленное заклинанием, полностью укладывается в рамки заданного создателем формата, поэтому они не способны к саморазвитию или самосовершенствованию. И понимают только прямые указания к действию, так что истинный смысл нашей беседы остается для них недоступным.
Родерик мрачно зыркнул в мою сторону и неприязненно буркнул:
– Я в этом не уверен.
Я пропустил его ворчание мимо ушей, продолжая сверлить глазами сидящего напротив мужчину.
– Хотелось бы услышать ответ на мой последний вопрос, господин Уэссеск.
– Нет, – после затянувшейся паузы обронил мужчина. – Мое желание ничего не решает: нужен повод. Хотя бы крохотный.
– Хорошо. Я вас понял. Какие обычно сроки бывают между появлением «повода» и его последствиями?
– Я уже говорил: не больше суток.
– А исполнение?
– Однотипное. Независимо от количества и статуса тех, кому не повезло.
Хм, важное уточнение. Надо будет это учесть.
– Если в течение одного дня ваше неудовольствие падет на нескольких человек со значительным временным интервалом, сроки наказания останутся такими же?
Хозяин дома на мгновение задумался.
– Если люди живут в пределах города – да. Наш «благодетель» умеет быстро перемещаться.
– А если кто-то из них успел уехать?
– Тогда у него будет немного времени, чтобы составить завещание.
Я ненадолго умолк, анализируя полученные сведения, а потом задал еще один вопрос:
– Скажите, господин Уэссеск, кто-нибудь из ваших родственников хотя бы раз видел, как выглядит пресловутый «друг»?
– Нет, – качнул головой мужчина, сделав еще один глоток из бокала. – Несколько поколений моей семьи свято верили в то, что кара, регулярно настигавшая наших врагов, это дар небес. Им когда-то очень гордились, старательно скрывали от окружающих, но в причинах не разбирались: боги капризны, а их милость недолговечна, поэтому никто не рискнул бы обидеть их недоверием и прийти в храм с вопросами. Однако с годами количество тех, кого наш «друг» облагодетельствовал своим присутствием, становилось все больше. Причем чем дальше, тем меньше отцу было понятно, почему и за какие грехи они пострадали. Конечно, мелкие неурядицы с конкурентами бывали во все времена – без этого в нашем деле никак. Но если обычно такие проблемы решаются с помощью слова и звонкой монеты, то в нашем случае возможные партнеры, рискнувшие хоть в чем-то не согласиться с отцом, начали исчезать еще до того, как был заключен важный контракт. То же самое творилось с соседями, друзьями, знакомыми… причем с каждым разом их вина была все мельче и мельче, их непосредственное влияние на наши дела – все призрачнее и незаметнее, тогда как мера наказания ни разу не менялась. Отец, заметив эту закономерность, встревожился. Из-за этого же постепенно отошел от дел, предпочитая менее выгодные, но надежные знакомства, за последствия которых не нужно было опасаться. Потом он начал осторожно собирать слухи, искать старые летописи, интересоваться магией, пытаясь докопаться до истины, стал наблюдать за своим… уже немногочисленным на тот момент… окружением, чтобы понять, кто может оказаться в зоне риска. Тогда же он составил свод правил для слуг, который действует в этом доме и по сей день. И выяснил, что периодичность появления его необычного «друга» носит строго циклический характер, но при этом постепенно промежутки его «сна» становятся короче.
Я нахмурился.
– Полагаю, каждое его пробуждение автоматически означает и кормежку?
– Совершенно верно. Насколько я знаю, «друг» никогда не уходил из этого мира в одиночку. Но если поначалу ему хватало одного «гостя» раз в двадцать-тридцать лет, то постепенно его аппетиты возросли. А после Триголя потребность в визитах стала настолько велика, что отец вовсе перестал общаться с кем-либо, кроме меня, чтобы не навлечь беду.
Я задумчиво забарабанил пальцами по подлокотнику.
Плохо. Значит, заклятие постепенно слабеет. Если бы его носителем был хотя бы плохонький маг, этого бы не произошло, поскольку хозяин всегда подпитывает магическое существо, тем самым гарантируя его существование. Двести лет назад так все делали. Иных привязок не существовало. Но в семье Уэссесков магическое зерно было уничтожено. А чудом уцелевший Палач… потусторонняя тварь, намертво привязанная к одному-единственному роду узами крови… не получая должной подпитки, была вынуждена искать пищу самостоятельно.
Однако поскольку без причины убивать Палач не способен, то, вероятно, сперва ему приходилось искать повод, границы которого определены все тем же заклинанием. И если в исходных данных была заложена необходимость обеспечивать безопасность носителя, то, вероятно, убивать дух-служитель мог лишь тех, кто так или иначе нес угрозу хозяину. Причем степень угрозы, исходя из того, что нам известно, изначально не была определена. Или же при формулировке допустили опасную неточность. Благодаря чему Палач абсолютно одинаково расценивал и в сердцах брошенное слово, и открытое нападение. А при отсутствии явных поводов начинает методично уничтожать всех, кто хотя бы однажды рискнул задеть хозяина. Скажем, купца, не выполнившего вовремя заказ на новое платье, служанку, случайно разбившую дорогую вазу, или же пробегавшего мимо хулиганистого мальчишку, выкрикнувшего в адрес владельца мрачного особняка обидное слово…
У меня внутри шевельнулось что-то, похожее на сочувствие.
Уэссеск – сильный человек, если способен жить с таким грузом в душе. Понимаю теперь, почему он предпочитает уединение. И всецело одобряю его страсть к одиночеству, поскольку лишь благодаря ей мы сейчас не бродим в крови по колено, разбирая горы трупов после визитов Палача.
– Это – вынужденная мера, – перехватив мой выразительный взгляд, отреагировал Уэссеск. – Без этого, боюсь, городу пришлось бы туго. А я ценю место, в котором живу, и не хочу создавать лишних трудностей. Близких у меня больше нет. Друзей тоже. А слуги… в доме остался только Григор. Он единственный, кто понимает меня с полуслова и способен предугадывать мои пожелания еще до того, как я их выскажу. Да еще господин Лигерман, который следит за моими делами. Вот, собственно, и все мое окружение.
Я посмотрел на хозяина дома со смешанным чувством.
– Сколько вам успел рассказать мастер Этор?
– Не мне – отцу. Но я читал его дневник, и, поверьте, написанного там достаточно, чтобы остерегаться внимания Ордена и понимать, чем мне будет грозить открытие правды.
Вот, значит, почему он предпочитает отсиживаться в захолустье и помалкивать в тряпочку. Если в Ордене пронюхают, что самое страшное оружие Эрнеста Кровавого все еще живо, Уэссеска раздерут на мелкие клочки. В прямом смысле этого слова.
Я прищурился.
– Почему же тогда вы рискнули обратиться ко мне?
– Вы – одиночка, – спокойно ответил хозяин дома, уронив взгляд на оставшееся на донышке лекарство. – И за вами никто не стоит. А еще, если верны мои предположения насчет вашего происхождения, то вы с высокой долей вероятности придерживаетесь взглядов мастера Этора. И так же, как он, вряд ли захотите иметь дело с Орденом.
Он помолчал и через некоторое время добавил:
– К тому же у меня не осталось выбора. Как я уже сказал, мой старинный «друг» спит все тревожнее, а время сна становится все короче.
Я снова насторожился.
– Думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что его продолжительность напрямую зависит от возраста носителя?
– Не ошибетесь, – бесстрастно подтвердил Уэссеск. – Чем старше становится носитель, тем чаще происходит пробуждение. Отец даже вывел формулу, по которой можно рассчитать, в какой именно день его «друг» проснется. А также дату, когда он окончательно перестанет впадать в спячку.
Я нахмурился еще больше.
– А ваш отец, случайно, не рассчитал дату самого первого пробуждения своего «друга»?
– Нет. Вместо него это сделал темный маг, имя которого я вам уже назвал.
Я насторожился.
– Если верить ему, – ровно продолжил Уэссеск, крутя в руках недопитый бокал, – первое пробуждение состоялось двести сорок девять лет назад. А последнее… произойдет сегодня. В полночь, если быть точным.
– Как сегодня?! – подпрыгнул на своем кресле Родерик.
Хозяин дома не уделил ему ни унции своего внимания. Напротив, он почему-то снова посмотрел на меня и, непонятно усмехнувшись, залпом допил бокал.
– Это – последняя ночь, когда он будет хоть как-то уязвим. Поэтому-то, мастер Рэйш, я и хотел с вами увидеться. Из всех возможных претендентов только у вас есть шанс избавить город от угрозы.
У меня вдоль позвоночника пробежал холодок. Что-то мне совсем не нравится наш разговор. И почему-то все больше кажется, что темная сторона недобро притихла.
– Почему вы так решили?
– Нииро стар. Ему не выдержать поединка, – так же спокойно пояснил Уэссеск, отставляя бокал в сторону. – А у вас, как я уже сказал, есть шансы.
– Вы уверены? – напряженно спросил я.
– Безусловно. В Верле больше нет темных магов, так что я в любом случае обратился бы к вам.
Читать бесплатно другие книги:
