Соль. Судьба первородной Александрова Марина
«Двуликий, — уже падая в бездну, она надеялась, что сможет додумать свою просьбу прежде, чем ее поглотит тьма, — пусть он сможет жить дальше, пусть сможет…»
Маленькая изломанная женская фигурка, в разорванной серой тряпке, в ореоле темных пропитанных кровью волос, лежала на земле, укутанная клочьями тумана, что был тут всегда. Сюда не доходили солнечные лучи. Здесь никогда не было тепло. Запах ее крови звал тех, кто жил здесь веками, заставляя их жадно принюхиваться и торопиться, пока не подоспели другие. Запах обещал близость пищи. Он обещал сытость, ему невозможно было противиться.
Десятки голодных желтых глаз то и дело выныривали из густого тумана, присматриваясь к недвижимому телу. Они знали: то, что не двигается, все равно может быть опасным. Надо подождать… подождать…
Когда ущелье погрузилось в совершенно непроницаемый мрак, твари наконец поняли, что можно, но стоило первой из них ринуться к жертве, как откуда-то сверху упала крошечная нежно-голубая искра. Она неспешно кружилась, падая все ниже, пока не коснулась женского тела и не замерла на ее открытой ладошке. Следом пришла вторая, затем еще одна. Каждая искра находила для себя место на изломанном теле. И если бы голодные ящеры умели считать, то насчитали бы ровно сорок пять крошечных звездочек, что в эту стылую ночь спустились на самое дно ущелья, укрывая собой свою сестру, чье сердце каким-то чудом вдруг сжалось, чтобы остановиться на краткий миг, и застучало вновь.
— Я не поеду, — в тон ему ответила я.
— Почему? — Рэйн никак не показал, что ответ его не устраивает.
— По кочану с кочерыжкой — устраивает обоснование?
— Нет, хотелось бы подробностей, — просто попросил он.
— Подробностей? — сказать, что я была зла, — ничего не сказать! — А не пожалеешь? — упрямо спросила я с несвойственной мне агрессией.
Я знала: он не мог знать того, что мне пришлось пережить в мой единственный визит туда. Но сейчас все те воспоминания, ощущения словно нахлынули на меня, будто воскресая в реальности. Мне стало так нестерпимо больно, что я схватила его за ладонь, заставляя его тело чувствовать то же, что и я когда-то. Он охнул, судорожно хватая воздух ртом, и начал сползать с сиденья, на котором сидел. Его глаза закатились, но вопреки всему он и не думал кричать, хотя его тело стала бить дрожь. В этот момент я чувствовала такую злость, что на миг позволила себе причинить боль живому, ни в чем не виноватому мужчине, и это отрезвило меня, заставляя убрать руку с его ладони.
— Вот так встречает дворец первородных. Теперь тебе все еще нужны слова?
— Что это? — все еще не в силах подняться, прошептал он.
— Таков был мой последний визит во дворец, — жестко ответила я. — И если ты думаешь, что я не умею делать правильных выводов, то ты просто идиот.
— Вас пытали? — спросил он, усаживаясь вновь на скамью и приводя свое дыхание в норму.
На этот вопрос я ничего не ответила, предпочитая смотреть в окно.
— Как вы смогли это вынести? — спустя несколько минут все же задал еще один вопрос Рэйн.
Пристально посмотрев ему в глаза, я все же ответила:
— Я умер.
Далее мы ехали в полной тишине. Каждый думал о своем. Я же вспоминала, и сердце мое дрожало от этих не к месту накативших воспоминаний. Я так скучала. Бог мой, я так отчаянно скучала по ним. Для того чтобы жить дальше, нужно было перестать слышать сердце, затворить все дверцы в нем, просто для того чтобы оно не рассыпалось на части. Но сейчас я вдруг словно отворила крошечную щелку внутрь себя, чтобы посмотреть, как там дела? Зажили ли мои раны? И с горечью поняла, что всё на месте. Боль, тоска и кромешное одиночество. Они жили там, в моей памяти, жили и точно так же ждали меня…
В глазах защипало от вставших в них слез, и вот это уже было по-настоящему дерьмово. Старый дед, рыдающий в карете главы тайной службы, — какая мелодрама!
— Не хочу больше есть, вези меня домой, — пробурчала я.
— Нет, — просто ответил он.
— Нет?!
— Нет, — покивал он. — И прежде, чем вы решите отходить меня своей палкой, предлагаю немного погулять по набережной и зайти в одно потрясающее место, где всегда только свежий улов морских ушек, а в это время дня почти не бывает народу, идет?
И я готова провалиться на месте, если таким образом он не пытался приободрить меня, словно я была ребеночком, которого пытались задобрить, накупив кулек сладостей.
— Я не поеду во дворец, — упрямо повторила я.
В этот момент наша скромная повозка остановилась, и я с облегчением вышла наружу, не дожидаясь, пока нам откроют дверцу.
— Если ты ждешь, пока я подам тебе руку, то твой бородатый извозчик уже на подходе, подожди еще немного, — посоветовала я, заметив, как замешкался внутри Рэйн.
— Я жду, когда вы вытащите свою палку, без которой у вас так болит спина и вы еле ходите. Наверное хотите, чтобы я потаскал вас на руках, и потому ее все время забываете?
Повернувшись, я хитро прищурилась, смерив его взглядом, а после уже серьезно изрекла:
— Растешь.
— Угу, вы талантливый педагог.
— Конечно, — согласилась я. — Ну, где тут твои уши?
— Не мои, а морские. Идемте, Соль, придется немного пройти пешком.
Мы оказались не на центральной набережной, где обычно было многолюдно. Карета Рэйна отвезла нас почти на самую окраину города, но как по мне — так было даже лучше. Не стоило думать о том, как удачно увернуться от проходящих мимо вечно спешащих людей и нелюдей. Можно было просто наслаждаться прогулкой. Если бы, конечно, так зверски не хотелось есть!
— Я не стану настаивать, — глубоко вздохнув, сказал Рэйн. — Если вы не хотите ехать, я не стану требовать, чтобы вы ехали. В конце концов, это не входило в наш договор.
— И как мне следует тебя понимать?
— Просто, — ответил он и замолчал, с интересом рассматривая горизонт.
— «Просто» не бывает.
Он легко улыбнулся и посмотрел прямо мне в глаза.
— С вами, наверное, нет. Соль, если я взял на себя ответственность за вас, принял под крыло Дома, то значить это может лишь то, что я уверен в том, что смогу защитить и удержать вас.
— Даже если император потребует иного?
— Я не торгуюсь, — серьезно добавил Рэйн. — Власть единого правителя ушла, теперь Аланией правят Дома, если хотите, место, где мы находимся, на многие лиги вокруг принадлежит мне. Империя жива, пока все Дома едины. Это знаем мы, это понимает и он.
— Не хочешь же ты сказать, что из-за дряхлого старика пойдешь на конфликт с тем, кому поклялся служить? — спросила я, не особенно надеясь на правдивый ответ, прекрасно зная, как умеют лгать смертные, когда им что-то нужно. Но мне хотелось услышать его ответ, потому я пристально всматривалась в его лицо, пытаясь расшифровать для себя его мысли и эмоции.
— А ну, посторонись! — раздалось у меня за спиной, и, вовремя не успев среагировать, я, словно безвольный наблюдатель, подалась вперед, когда крепкая ладонь сжалась у меня на предплечье и Рэйн дернул меня прямо в свои объятия. Мимо пронесся мужик с тележкой, а я, будто во сне, пыталась осознать произошедшее. Он обнимал меня. Обнимал за талию, а своей грудью я прижималась к его. Демоны преисподней, я, кажется, забыла, как дышать, в этот момент. Пусть годы отшельничества сделали из моих пышных округлостей, присущих представительницам прекрасного пола, нечто не слишком-то и пышное, но он мог почувствовать! Мог ощутить строение грудной клетки, мою талию, в конце-то концов! Я смотрела на его плечо и краткий миг не знала, что сказать?! Как повел бы себя мужчина?! Может, надо заржать как ненормальный жеребец? Или врезать ему? Или что?! Как надо?!
Его ладонь все еще жгла мне спину, в то время как он смотрел на меня сверху вниз и сосредоточенно молчал.
— Ты меня смущаешь, малец, хватит жмакать дедушку, — делая осторожный шаг назад, буркнула я.
Рэйн тут же опустил руки и отошел.
— Лучше бы «спасибо» сказали, — возмутился он.
— Спасибо. И ответь на вопрос — или решил, что я забуду?
— Даже не смел надеяться, — улыбнулся он. — Вы же все равно не поверите, если я просто скажу, что нет, не боюсь. Так?
Я пожала плечами.
— Я понимаю, вашу злость на то, что я заявил свои права на вас, — начал он издалека, — но еще вы должны понимать, почему я так поступил. Мы не сможем сотрудничать в этом мире, если я оставлю вас свободным. Да, я знаю, что вы не прочь сбежать, но я не могу вас отпустить, потому что вы нужны здесь и сейчас. Не прошу вас прощать меня или моего брата, но прошу постараться понять, почему я так поступаю. Я не хочу вражды между нами и необоснованного гнева. То, что вы принадлежите Ариен, — формальность, без которой у меня нет права защищать вас. А право собственности Дома священно в Аланис.
— Хочешь убедить меня, что быть рабом — в принципе неплохо?
— Нет, это необходимо.
Мы ужинали, и каждый из нас думал о чем-то о своем. Рэйн был, по своему обыкновению, молчалив, лишь временами я ловила на себе его задумчивые взгляды, и это заставляло меня испуганно сжиматься. Хотя…
— Какого хрена?! — возмущенно фыркнула я в ложку у своего рта.
— Простите?
— Забей, я о своем, — проворчала я, погружаясь в собственные мысли.
Я что, ребенок?! Вот как возьму да и разденусь прямо при нем, и пусть думает, как бабу в преподаватели запихнуть при нынешних нравах! Нет… не буду. Обреченно вздохнула, понимая, что на такой шаг у меня отчаянно не хватает решимости. Быть женщиной так хлопотно. Туда не ходи, так не говори, это не носи… Тоска какая.
— Похоже, у вас разгорелся нешуточный внутренний диалог? — усмехнулся Рэйн.
— А? Да, — рассеянно кивнула я. — Ты не мог бы не мешать, сейчас самое важное…
Он лишь серьезно кивнул, не скрывая смешинок во взгляде.
— Я чего, собственно, пришел, — решил все же прервать мои внутренние метания.
— На бал меня позвать, — напомнила я. — Но я не танцую, ты же понимаешь, старость…
— Да я уже понял, но пришел я не только поэтому, мне поступили на вас жалобы.
Боже, одна его фраза — как бальзам на душу! Ну наконец-то!
— Да? — воодушевилась я. — Что говорят? Наверное, просят меня убрать с преподавательской стези?
— Пока у вас есть хоть один ученик, этого не будет, — серьезно сказал Рэйн.
— Ты на что меня толкаешь? — притворно возмутилась я.
— Даже не думайте, — серьезно погрозил он мне пальцем. — Если сбегут все, то будете читать общие лекции по тем дисциплинам, по каким сочтет нужным ваш ректор. С утра и до самого вечера, ясно?
— Не пугай, — фыркнула я. — Умные все больно над другими верховодить. Слушай, вот мне прям интересно, как вы докатились до жизни такой? Куда все наши изыскания дели, а? За триста лет все проср… потерять то есть — это же надо уметь! Ладно спалили наш храм, но неужели нельзя было вынести все важное перед тем, как сжигать единственную уцелевшую библиотеку, лаборатории, исследовательские работы, что оставались там после войны?
— Мы не сжигали, Соль, — серьезно покачал головой Рэйн.
— Что?
— Это не мы, хотя, возможно, это сделали преступники, кто знает? Но император никогда не приказывал ничего подобного.
— Как ты можешь знать наверняка? — не скрывая скепсиса в голосе, поинтересовалась я.
— Это моя работа, Соль, знать наверняка… — и было в его ответе столько недосказанности, какого-то потаенного намека, что мне невольно стало не по себе.
Дальше наш ужин прошел вполне мирно, и хотя он и был наполнен странными взглядами со стороны Рейна, я не могла бы с уверенностью сказать, что они были направлены в мою сторону именно по той причине, из-за которой переживала я.
Глава 10
— Ребенок, я дома! — крикнула я, стоило мне переступить порог нашего скромного жилища. Хотя как только я обернулась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, я поняла, что можно было и не кричать. Кит сидел на верхней ступеньке точно коршун, готовый к атаке.
— Где ты была? — со всей серьезностью спросил он, подозрительно сощурившись, отчего его увенчанная веснушками физиономия стала весьма миленькой и забавной.
— Ну, много где, а что?
— Ты время видела?
— Судя по тому, что солнце уже село, сейчас около десяти вечера.
— Именно! — наконец разъярился он. — Как ты можешь вести себя подобным образом?
— Чего?! — справедливо возмутилась я, стягивая с лица душную повязку. — Ты чего разошелся-то?
— Ты же женщина, — обличающе ткнул он в меня пальцем, как-то запросто переходя на «ты». — Как ты можешь где-то ходить после захода солнца?! — все еще тыкая в меня пальцем, сбежал он по ступеням и встал напротив. Это он зря, потому как я тут же схватила парня за указательный палец и стала его выкручивать. — Ой-ой-ой! — завопил новоявленный опекун, падая на колени.
— Ишь ты, обултус, — фыркнула я, смотря на него сверху вниз. — Ты кого воспитывать решил, а?
— Вы же женщина… — как-то потерянно повторил он.
— Гм, опомнился, дубина! — отвесила я ему не сильный, но вполне себе обидный подзатыльник. — Ты меня со своими девками деревенскими не путай, понял?
— А вдруг в неприятности попадете, а вступиться-то и некому! Никак снасильничают или еще что похуже?! Я вас больше одну не отпущу!
— Упасть не встать, как мило, — фыркнула я. — Двуликий с тобой, — махнула я рукой на юного защитника, — лучше расскажи, как день прошел? Приходила ли кухарка?
— А, — отмахнулся пацан, — приходила. Совершенно дурная баба, — покачал он головой, — притащила целую корзину травы, кукурузных початков и одни боги ведают чего еще, все уверяла, что это невероятно вкусно и полезно. Сказал ей, чтоб без мяса завтра даже не совалась.
— Думаешь, проняло? — скептически изогнув бровь, поинтересовалась я.
— Не знаю, — пожал он плечами, — но я ей сказал, что господин Ферт обещался выпороть любого, кто огорчит господина, что живет в этом доме.
— И как? — усмехнулась я.
— Обменяла свою корзину у соседа на синюшного цыпленка и сварила какую-то муру, — отмахнулся он. — Повариху будем менять, короче…
— Как скажешь, — покладисто согласилась я.
— Так где вы были? — прищурившись, все еще требовательно поинтересовался он.
— Где были, там уже нет. Завтра узнаешь.
Как всегда перед сном, я долгое время всматривалась в звездное небо. Не потому, что так уж любила это делать. Просто так мне казалось, что мои молитвы уходят туда, где их непременно услышат. И каждый раз я просила об одном и том же, уже заученным текстом произнося слова, в которые вкладывала всю силу своей души. Ничего сверхъестественного — просто о покое для родных мне душ. Но сегодня, впервые за много-много лет, я попросила долгих лет жизни… не для себя — для мальчика, который вдруг просто заметил, что он не единственный человек в этом мире…
Третий рабочий день выдался пасмурным. Потому до университета я и «придурковатый» Кит, которому в учебном заведении предстояло придерживаться выбранной для него роли, добрались промокшими, озябшими и раздраженными.
— Только вы могли представить меня как идиота! Да еще и полунемого, — возмущался он, когда мы уже почти дошли до здания университета. Бедную Ферту снова не взяли, у скотины от перемены погоды ныли суставы, и мне искренне было ее жаль.
— Ты не понимаешь всей прелести своего положения, — покачала я головой.
— Например? Никто даже не станет воспринимать всерьез!
— Не обижайся, мальчик, но всерьез тут воспринимают лишь тугие кошельки и положение в обществе, ни мне, ни тебе ничто из вышеперечисленного не светит. От этого и страдают, немощи, — сплюнула я.
— А?
— Слишком много думают о том, что высоко, когда надо под ноги смотреть. Просто слушай, запоминай и позволяй думать, что ты полный идиот, — дольше проживешь.
Тягостно вздохнув, Кит последовал моему совету незамедлительно, поскольку из дверей университета, словно бабочка-капустница гипертрофированных размеров, к нам летел декан факультета. Мужчина для меня новый и пока незнакомый.
— Доброе утро, доброе утро, — зачем-то два раза повторил он.
— Утро доброе, — весьма вежливо ответствовала я.
Мужчина чему-то в голос рассмеялся, что выглядело весьма странно, учитывая то, что мы продолжали мокнуть под дождем, а за его спиной все так же развевались белоснежные «крылья» из простыни.
— Решил вот поприветствовать вас лично, лично, — опять дважды повторил дядька.
— А ты говоришь, что тебя за идиота примут. Да ты тут почти свой, — на грани слышимости сказала я. — Очень приятно, господин..?
— Ну что вы, что вы, какой я господин, давайте не будем создавать стен в общении. Эдор, просто Эдор.
— Эдор, — приветливо кивнула я, выбрав манеру поведения перед преподавательским составом как крайне дружелюбную и невинную, этакий безобидный добродушный дед.
— Позвольте проводить вас, Соль, ведь к нам пожаловал особенный, особенный гость, жаждущий встречи с вами…
— И что же это за гость? — поинтересовалась я. — У меня занятия, я не могу опаздывать.
— Да ну, боже, боже, — замахала «крыльями» «бабочка-переросток», — какие занятия, у вас осталось всего пять студентов, о чем тут волноваться.
— Пять или двадцать пять — не имеет значения, — холодно ответила я, потому как никаких гостей не ждала — это раз, и слово «гость» прочно ассоциировалось со словом «неприятность» — это два. Порядочные люди по утрам на чужую работу в гости не ходят. — Кто меня ждет?
— Очень важный, важный аланит нашего общества, — все еще зубоскальствуя, ответил декан, но от этой натянутой, насквозь фальшивой улыбки его вид казался больше безумным, чем добродушным.
— Это не ответ, — отмахнулась я, обходя по кругу внушительную фигуру, укутанную в белоснежную тогу. Вот только «бабочка» и не думала так запросто сдаваться и отпускать меня с миром.
— Все же, все же, — заискивающе улыбнулся он, — вам стоит встретиться с нашим гостем. Думаю, данная встреча не доставит вам лишних хлопот, а вот отказ от нее… да, — исподлобья взглянул он на меня.
— Мой хозяин в курсе? — спросила я, решив пойти по ненавистному, но единственно правомерному пути.
— Это ни к чему, — взгляд Эдора на миг стал затравленным, но улыбка с его лица так и не сошла.
Одно я понимала точно: когда аланит решается, пусть даже косвенно, противостоять такому мужчине, как Эль Ариен, причина должна быть веской. А еще я подумала о том, что раз этот гость имеет такое влияние, то это скорее знак доброй воли, что он пришел сюда, а не нашел способ встретится со мной как-то иначе.
— Что ж, хорошо, но вам следует иметь в виду, что от хозяина хранить секреты у меня нет ни единой причины, — вот так вот, посмотрим на твою реакцию.
— Возможно, мне удастся найти ее для вас? — натянуто улыбнувшись, предположил декан.
— Смотря как постараешься, — хмыкнула я, проходя мимо него.
— Возможно, вашему ассистенту стоит обождать вас в вашей аудитории? — снова предположил он, как только мы с Китом зашагали следом за деканом по коридору.
— Зачем?
— Ну, я могу предположить, что разговор будет приватным…
— Он все равно идиот, — пожала я плечами, — вряд ли что-то поймет, даже если очень постараться объяснить. А если потеряется, так мне перед его матушкой неудобно будет, бедная так мечтала, что мальчик поумнеет с годами, но кому возраст в этом помогал?
— Так он правда не понимает, о чем мы говорим? — подозрительно сощурившись и смерив взглядом молчаливого Кита, который, судя по всему проникшись ролью, разинув рот рассматривал роспись, что украшала административное крыло, поинтересовался Эдор.
— Ну, не то чтобы совсем, — призадумалась я, — так, в общих чертах. Все равно, — отмахнулась я, — запомнить не сможет.
— Даже запомнить?! — поразился Эдор. — Что же это за недуг?
— Идиотерия обыкновенная, — с умным видом изрекла я. — Степень обострения зависит от фазы луны, и в полнолуние он даже может быть заразным, если случайно плюнет на свою жертву.
— Да вы что?! Впервые слышу о таком…
— Да, да, — грустно покивала я, — очень редкая в Иртаме болезнь…
В этот момент я замолчала, так как декан пораженно замер посреди коридора и, казалось, даже не был в состоянии ни моргнуть, ни сделать вдох.
— Что-то не так?
— Полнолуние… — потерянно прошептал он.
— Да, я же говорю, в полнолуние он может заразить того, на ком…
— Позавчера было полнолуние! О боги…
Нахмурив брови, я подошла к декану со всей серьезностью, в то время как Кит вовсю хохотал, повернувшись к нам спиной, отчего могло показаться, что у него начались конвульсии.
— Он что, плюнул на вас? — зачем-то потрогав его лоб и оттянув ему нижние веки, поинтересовалась я.
— Я не знаю, вроде бы нет… — не слишком уверенно прошептал декан.
— Мне очень жаль, — грустно прошептала я.
— Неужели ничего нельзя сделать, если подобное произошло? Должно быть средство, ведь прямого контакта не было…
— Конечно, вероятность очень мала, потому стоит сжечь одежду, в которой вы были, и ту, с которой она соприкасалась позже… незамедлительно! Всем нужно заняться этим как можно скорее, хотя, конечно, вероятность крайне маленькая. И еще необходимо три дня пить настой семиголовника по пятьсот миллилитров, не меньше.
Что ж, будет весело: судя по воодушевленному лицу Эдора, нас ждут три дня беспробудного пьянства преподавательского состава и массовое сожжение белых простыней. Наконец-то… В печь лжеправедные одежки! Я бы еще зло расхохоталась, но мы, кажется, пришли.
— Я оставлю вас, хорошо? Надо оповестить преподавательский состав о профилактических мероприятиях, — поспешил ретироваться декан, останавливаясь перед тяжелой дубовой дверью.
— Конечно, — понятливо кивнув мужчине, согласилась я и, стоило ему уйти, обратилась уже к Киту: — Останься тут, хорошо?
Мальчику идея явно не понравилась, но спорить тем не менее он не стал.
— Если что, просто позови, — довольно воинственно заявил он, отходя к противоположной стене.
— Ладно, — усмехнулась я, признавая, что это довольно приятно, когда есть кто-то, кто пытается позаботиться о тебе. Пусть я и понимаю, что вряд ли у него это получится, но хотя бы ему не все равно.
Я решительно потянула на себя тяжелую резную дверь из красного дерева, чтобы тут же шагнуть внутрь. Из-за пасмурной погоды в комнате царил полумрак. Как оказалось, это был чей-то рабочий кабинет, судя по обилию книжных полок и внушительному рабочему столу, сразу за которым было огромное окно, зашторенное газовой тканью. У самого окна стоял мужчина — казалось, что он не заметил моего появления, но я понимала, что это иллюзия. Мужчина был одет в дорогую, расшитую серебряными нитями темно-синюю тогу, его почти золотые волосы крупными волнами спадали до самых плеч, широкий разворот которых и поистине царственная осанка говорили о многом. Ему не нужно было представляться, чтобы окружающие понимали, что имеют дело с аланитом, привыкшим властвовать и повелевать. Так или иначе, но чего хотел таинственный гость, мне было неведомо, а он не спешил посвящать меня в свои тайны.
— Я думал… — его голос огненным шаром прокатился по моему восприятию. Заставляя сердце стучать с такой силой, что я на краткий миг почти оглохла от этих пульсирующих ударов. Всего одно слово довело меня до темных кругов перед глазами. — …Что больше никогда не увижу никого из вашего рода-племени, — с ленцой в голосе поделился он, поворачиваясь ко мне. Он мог бы этого и не делать, я уже знала, кого увижу перед собой. И все во мне: мой дар, моя патологическая любовь ко всему живому, желание жить и продолжать существовать — словно оказалось на краю бездны потому, что я впервые готова была переступить черту, когда увидела эти яркие голубые глаза. Это лицо, что могло принадлежать лишь вечно юному богу любви Арану, идеальный абрис губ, который станет уродливым, когда его обладатель изогнет их в усмешке. В этот самый миг я чувствовала каждую клеточку своего естества, что медленно, сантиметр за сантиметром, обволакивало тело придворного мага империи. Одна моя мысль, мое стремление — и я готова была разорвать каждую артерию в его теле, кости, сосуды, просто раздробить все это… Двуликий, я была так близка к другой твоей грани в этот момент. Стоит лишь захотеть — и я стану оборотной стороной. Всего лишь миг, чтобы изменить полярность собственной природы ради тебя, Трайс… ради тебя…
— Элтрайс Дриэлл к вашим услугам, — дружелюбно улыбнулся он.
Я смотрела на него исподлобья, тяжело опираясь на свой посох, и не могла найти в себе сил сказать хоть что-то и не разорвать его на части. Гнев в этот момент пожирал меня. Я не знаю, кто был виноват в том, что произошло, но я винила его! В смерти родных, в том, что он сделал со мной, хотя фактически это был и не он, но… Бездна!
Тяжело выдохнув, я сказала первое, что пришло в голову:
— Мне не нужны услуги, милок, я слишком стар для подобных штучек.
— Стары? — усмехнулся он. — Насколько я помню, за то достаточно долгое время, что был знаком с первородными, ни один из них не состарился ни на день…
— Все приходит со временем, — немного дрожа, ответила я.
Со стороны могло показаться, что это старческий мандраж, но то был гнев. Гнев, который я просто не имела права перестать контролировать! Нельзя, нельзя… я создана ради жизни, для жизни, что-то черное расцветет во мне, если я убью, что-то, что необратимо изменит меня… что-то, после чего я уже больше не смогу оправиться.
— Возможно, — кивнул Трайс. — Наслышан о ваших умениях целителя и, учитывая то, что вы сделали для империи, воскресив к жизни нашего Рэйнхарда, почти готов поверить, что вы тот, за кого себя выдаете… Но только почти, — решительно подошел он ко мне и поднял руку, чтобы стянуть с меня повязку. Он не попытался воздействовать магически лишь потому, что у каждого из нас был иммунитет к чарам. Страшно подумать, что бы они могли сотворить с нами, умей они на нас влиять силами, что даровала им их природа. Исключение составляла лишь пресловутая петля, делавшая нас просто людьми, изобретатель которой, судя по всему, был передо мной.
Но стоило ему приблизиться, как я тут же охнула и, пригнувшись, увернулась от него, проковыляла несколько шагов к столу и уселась в кресло декана, как я думаю.
— Ты извини, но от этого дождя совершенно разламывается поясница, старость — будь она неладна…
На эту мою фразу Трайс лишь усмехнулся, но вновь стащить с меня повязку не попытался. Если бы попробовал — я не уверена, что это хорошо бы закончилось.
— Что ж, — усмехнулся он, — надеюсь, вы почтите своим присутствием день рождения императора, тогда мы могли бы улучить момент, чтобы пообщаться как старые друзья, ведь нас связывает общее прошлое, о котором многие уже и не помнят…
— Да какие уж мне балы, — отмахнулась я.
— И все же вам лучше прийти, ведь я умею быть весьма настойчивым, когда мне отказывают. Вам понравится, там будет весело, — улыбнулся маг.
В этот момент перед моим мысленным взором будто расцвели картины прошлого. Его лицо, склоненное надо мной, и томный шепот на ухо:
«Нравится? Я вижу, что нравится…»
Я не знаю, как так вышло — я просто дернула: резко, сильно, жестко, потянув нити силы на себя. Такой удар должен был сломать ему позвоночник. Вариантов быть не могло. После смерти моей семьи я стала сильнее, гораздо сильнее как целитель, я чувствовала эти изменения в себе с той самой ночи. Но сейчас… ничего не произошло. Он стоял как стоял. Я чувствовала каждый орган в его теле, но не могла дотянуться до него, не могла ухватиться, будто моя сила проходила сквозь него.
Ни жестом, ни взглядом Трайс не дал мне понять, что почувствовал мою попытку убить его. Вполне возможно, что и не ощутил ничего вовсе. Вот только мне в этот момент было абсолютно все равно, я с ужасом осознавала, что могла натворить! Этот страх словно сомкнулся ледяным обручем на горле, мешая мне нормально дышать. Все то, что было многие столетия назад — мои потери, моя боль, — не давало мне право как Целителю нести смерть живому существу! Только не при помощи дара, который должен исцелять! Только не так.
Мне вдруг стало так холодно, что я едва могла подавить дрожь. Только не при нем. Я должна держать себя в руках.
— Ну что ты, сынок, какое уж весело в моем-то возрасте, — дребезжащим голосом сказала я. — Все эти танцы — дело для молодых, а мне лишь бы поспать лишний часок, — отмахнулась. — Чего настаивать-то? Раз уж пришел — то и говори, о чем хотел, не мучь старика лишними встрясками.
Его лицо вдруг сделалось совершенно невыразительным, взгляд — пустым и холодным, отчего мне совсем стало не по себе.
Трайс медленно, словно дикая горная кошка, увидевшая свою добычу, подошел ко мне и чуть наклонился, так, что наши глаза оказались на одном уровне, а после нарочито медленно сказал:
— О том, что с тобой будет, думать нужно было раньше, — кривая усмешка исказила его лицо, — прежде, чем влезать в чужие игры, — изогнув бровь, вновь усмехнулся маг. — Тебе лучше прийти самому, как сделал твой собрат, тогда мы сможем договориться, — как-то по-особенному нежно улыбнулся этот мужчина, а я сидела и просто таращилась на него.
Смотрела, как он выпрямился, как повернулся ко мне спиной и вышел за дверь. Смотрела на дверь и ничего не видела перед собой. Ничего не могла ни сказать, ни сделать. Было такое ощущение, словно у меня отнялись руки и ноги, будто каждый мускул в моем теле вдруг налился свинцовой тяжестью и я просто забыла, как это — двигаться, ходить, дышать…
— Что он сказал? Что он сказал? Да очнись ты! — звонкий мальчишеский голос долетал до моего сознания как сквозь густой туман. Меня качало из стороны в сторону, а я даже не понимала — почему. И только когда что-то горячее опустилось мне на щеку, я смогла вновь дышать и видеть.
Кит, не на шутку встревоженный, стоял передо мной и тряс меня так, что у меня голова то и дело билась о спинку кресла. И кажется, он даже ударил меня, судя по тому, каким огнем горела моя щека.
Я осторожно провела по тому месту, куда он меня ударил, подсознательно отметив, что на моем лице больше нет повязки. Пред глазами все плыло, и, кажется, я плакала…
— Я… в порядке, — кое-как отодрав от ворота своей куртки его пальцы, сказала я. Это действие невероятно утомило меня и так захотелось спать, что я начала проваливаться в глубокую бездну безмятежности, и единственное, что еще могла заметить, — как мальчишка отважно пытается растормошить меня.
В себя я приходила под мерные «бум», «бум-бум», «бум-бум-бум». Природу загадочных звуков мне удалось понять, стоило открыть глаза. Я все так же находилась в кабинете декана, вот только с кресла загадочным образом переместилась на стол, Кит же сидел в кресле, поджав под себя ноги и подперев им входную дверь, которую сейчас как раз кто-то методично пытался выломать.
Заметив, что я открыла глаза, парень легко улыбнулся.
— Теперь они точно поверят, что я дебил, — с каждым словом его голос менял тембр от методичных ударов о спинку кресла.
— Почему? — говорить было тяжело.
— Потому, — усмехнулся он, — что они думают, что тебе поплохело, а я как верный пес берегу труп хозяина, — устало прикрыв глаза, покачал Кит головой. — Ты была в отключке около часа, — поделился он.
— По ощущениям, как будто больше суток, — устало прикрыв глаза, ответила я.
— Расскажешь, что произошло?
— Позже, — кивнула я, еще несколько секунд продолжая рассматривать потолок. На самом деле я не была в «отключке», я правда спала. Каждый реагирует на потрясения по-своему. Кто-то ищет утешения на дне стакана, кто-то хочет кушать, а я просто сплю. Последний раз нечто подобное я пережила три столетия назад, и спала я тогда около недели, так что сейчас все прошло достаточно мирно. Могло быть хуже. — Да хватит стучать! — наконец не выдержав этого повторяющегося «бум-бум-бум», рявкнула я. Получилось грозно и действенно. Все, добрый дедушка Соль, откланявшись, взмахнул ручкой и отправился в дальние дали. Я не могла себе сейчас позволить обдумывать слова, сказанные мне Трайсом. Это все закончилось бы не слишком хорошо. Но вот отвлечься на не слишком расторопных стоило…
Резко сев на столе декана, я заправила повязку, вновь прикрыв лицо, и встала на ноги.
— Что ж, мой юный друг, — немного пафосно начала, — вперед, нас ждут великие свершения, — указала я на входную дверь.
Кит смерил меня скептическим взглядом и тихо пробурчал себе под нос:
— Вот именно этого я и боюсь…
Стоило нам немного поднатужиться и отодвинуть кресло, как дверь как-то странно накренилась и просто завалилась внутрь, едва не размозжив нам ноги.
По ту сторону оказалось несколько коренастых парней-оборотней, запыхавшийся, не на шутку встревоженный и немного подвыпивший декан, еще несколько преподавателей в таком же состоянии и странного вида тогах, сильно напоминающих занавеси, что висели во всех кабинетах, ядовито-желтого цвета. Вся компания тревожно вглядывалась внутрь, но стоило им увидеть нас с Китом, как вид их сделался растерянным и немного обиженным.
Читать бесплатно другие книги:
