Мои 99 процентов Торн Салли
– Не с ним. Меган не вернула ему кольцо. Он не хочет забирать его. Сложи два и два.
Мне хочется блевать.
– Ладно, хватит, я все поняла.
– Если ты опять заморочишь ему голову своими придурями и охмуришь его только ради того, чтобы потом сбежать, как когда нам было по восемнадцать, я никогда в жизни больше не буду с тобой разговаривать.
Наверное, я не должна удивляться, что Джейми об этом известно. И тем не менее я удивлена.
– Там все было сложно.
– Там все было проще простого, но ты все пустила псу под хвост. Как то предложение относительно дома. Одну минутку, – бросает Джейми в сторону, видимо кому-то у себя в офисе, потом продолжает, обращаясь уже ко мне: – У меня есть кому за тобой приглядеть.
– Колин!
Это имя вырывается у меня изо рта как ругательство.
– Может, и да. А может, и нет.
– Докажи.
– Ты вчера уронила пневматический молоток и разбила его. Ладно, мне надо идти. Забавно, обычно ты это говоришь.
Он дает отбой, и я обхватываю голову руками.
Ну разумеется, Том возвращается к Меган. Почему бы ему к ней не вернуться? У него налаженная жизнь, которую он скрупулезно выстраивал по кирпичику в течение восьми лет. Все, что ему нужно, – это вернуться к ней, зажечь свет и привинтить номер к почтовому ящику.
Минуту спустя моя дверь приоткрывается, и я слышу звяканье именного жетона на ошейнике Патти. Впервые за всю свою жизнь мне хочется, чтобы Том развернулся и ушел обратно.
– Ну, что я сделала не так на этот раз?
Я прекрасно знаю, что я сделала. Я все испортила.
Том с усталым стоном грузно опускается в компьютерное кресло у меня за спиной.
– С чего ты взяла, что ты где-то накосячила?
– Ты разговариваешь со мной исключительно в таких случаях.
Я провожу ладонями по лицу. Не стоит вести себя как свинья. В его сгорбленных плечах нет ни капли враждебности. У него такой усталый вид, что у меня щемит сердце. Я не успела убрать белый задник, и по моей кровати разбросаны халаты и образцы «Ё-белья». Может, у нас получится в десятый раз начать все сначала. Хотя бы попробуем.
– Я только что имела разговор с моим дражайшим братцем.
– Чего он хотел?
– Пригрозить мне, чтобы вела себя хорошо, и напомнить о моих провалах.
Это чистая правда.
– Зря он так с тобой. – Том смотрит на меня с сочувствием, которого я не заслуживаю. – Ладно, продолжай отправлять ему фотографии процесса, и тогда мы можем не опасаться, что он нагрянет с визитом. – Том легонько поворачивается в кресле из стороны в сторону. – Те, что ты сняла в первый день, вышли нереально прекрасными. Ты же знаешь об этом, да? Рад снова все это видеть.
Он кивает в сторону задника, установленного у свободного участка стены рядом с дверью.
– В наше время у каждого первого есть камера в телефоне. Фотограф – уходящая профессия.
Я не успела загнать внутрь эмоции, которые всколыхнул во мне Джейми. Том пришел ко мне с белым флагом, следует выжать из этого максимум. Но найти баланс между этими двумя крайностями в наших отношениях совсем не просто. Надо, наверное, быть благодарной за возможность спокойного цивилизованного общения, но я-то знаю, чего хочу.
Я жажду его желания, как наркоман дозу.
Нужно найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора.
– Как поживает твоя мама?
– Она меня уже просто извела. – Том издает протяжный вздох. – Вернее, не она, а ее квартирный хозяин. Если тебе непременно нужно кого-нибудь отдубасить, могу предложить отличную кандидатуру.
Мать Тома, Фиона, милая, но несколько не приспособленная к жизни женщина, кажется, постоянно пребывает в каком-то нескончаемом кризисе. Она – как перманентно кипящая на плите кастрюлька, и стоит только Тому отвлечься, как срабатывает детектор дыма. Я и рада бы сказать, что это недавняя проблема, но правда заключается в том, что он пытается заботиться о ней всю свою жизнь. Я иногда задаюсь вопросом, каким был отец Тома. Я никогда его не видела, да и сам Том, думаю, тоже навряд ли. Наверное, он был высокий и красивый. И очевидно, полное дерьмо.
– А она не может просто переехать куда-нибудь в другое место? – спрашиваю я.
– В прошлом году она подобрала беременную кошку и потом не захотела никому отдавать котят. Они все бело-черные. Понятия не имею, как она их различает. – Он трет ладонями глаза. – Ее квартирный хозяин сказал мне, что одну кошку в квартире она держать может. Она пока еще не сообщала ему, что вместо одной их теперь шесть. У нее какие-то проблемы с горячей водой, а он не берет трубку, когда я звоню, и не перезванивает.
– Купи шесть кошек и получи седьмую в подарок? – киваю я на Дианино лежбище.
– Даже не думай. Следующий дом, в который я ее перевезу, станет последним. Сколько можно уже дергать мать с места на место. Все, не могу больше. Я обещал ей свое гнездышко.
Кажется, за одно мгновение Том стареет сразу на добрый десяток лет.
Они что, доконать меня оба решили с этим гнездышком?
– Так ты на это копишь деньги?
– Ребята все время спрашивают, куда ты запропастилась, – продолжает Том, словно бы и не слышал моего вопроса. – Ну, главным образом Алекс. Твой верный песик не знает, куда себя деть.
Том впивается в меня взглядом, наблюдая за моей реакцией.
Каждый атом моего тела понимает, что он надеется увидеть безразличие.
Я пожимаю плечами и утыкаюсь обратно в свой компьютер:
– Маленькому поганцу стало одиноко без моих побудительных пенделей, да?
– Он сказал, что, когда ты поблизости, дела идут веселее. Если ты продолжишь и дальше прислоняться к нему, он может неправильно тебя понять. Он же не в курсе, что ты собой представляешь.
– Ни к кому я не прислоняюсь, – возражаю я, потом вспоминаю свое плечо, упирающееся во что-то теплое: мы с Алексом, прислонившись друг к другу, наблюдаем за работой экскаватора. – А, нет, все-таки было дело.
– Он тебя боготворит. – В голосе Тома, когда он бросает взгляд на дом, слышится ласковая насмешка. – Ни дать ни взять я в его возрасте.
– В смысле боготворения меня? – Я неумышленно нарушаю прямой приказ Джейми и спешу немедленно исправить промашку. – Нет, это, конечно, очень мило, но лучше бы меня боготворил этот старый ублюдок Колин. Хочу, чтобы к концу всей этой эпопеи он целовал мои ботинки.
– Мне уже пора ревновать? – Том отвечает на телефонный звонок. – Слушаю. Да, привозите. До четырех.
Он вешает трубку. В последнее время все наши разговоры проходят примерно по одному сценарию. Этот чертов телефон только и делает, что звонит. Не представляю, как Том все это выносит.
– Ну, тут уж я тебе не советчик.
– Да, совсем забыл, я же пришел устроить тебе втык. Кто это были такие? – Том имеет в виду девушек, которые ушли двадцать минут назад. – На стройплощадке не должно быть посторонних.
– Это модели. – Я щелкаю мышью, просматривая фотографии на мониторе. – Я делала съемку для Трули. Смешно, Том. Когда мы с тобой в последний раз толком разговаривали, у меня сложилось впечатление, что ты хочешь, чтобы я не маячила у тебя перед глазами. А теперь сам пришел.
– Это мой объект, а ты устраиваешь на нем фотосессии. – Том наклоняется вбок, чтобы заглянуть в компьютер. Мистер Само Совершенство с поджатыми губами. – Надо было предупредить меня заранее. Посторонние люди на стройплощадке – это нарушение техники безопасности. Если бы с ними произошел несчастный случай…
– Ясно, я опять проштрафилась. Не бухти, а то не получишь подарок.
– Подарок?
Слышу, как скрипит у меня за спиной его компьютерное кресло.
– А ты его заслуживаешь?
Я тяну время, поскольку не уверена, как он примет эту маленькую оливковую ветвь. Мне весьма недвусмысленно дали понять, что моя помощь ему не нужна.
– Мне пришлось вытаскивать дохлую крысу из дырки в стене на кухне. Так что я его еще как заслуживаю.
– Пусть Алекс занимается дохлыми крысами. Ты теперь босс. – Я с напускной небрежностью продолжаю кликать по фотографиям. – Ты сидишь на своем подарке. Я устроила тебе рабочее место. Я обратила внимание, что тебе стало сложнее работать в доме.
С моей стороны это способ извиниться за то, что оставила след от кружки с кофе на важном отчете для строительной инспекции.
– А вон тот ящик из-под яблок внизу – для Патти.
Том поворачивается в кресле и снова смотрит на свое рабочее место. Это всего лишь старый кухонный стол, на который я водрузила настольную лампу и стаканчик с ручками, но он с наслаждением проводит по столешнице ладонью.
– Я уже подумывал начать работать из машины. – Он щелкает выключателем лампы. – Спасибо, Дарси.
– Я вовсе не пытаюсь заманить тебя сюда с гнусными целями, – ляпаю я зачем-то.
Какая муха меня укусила? Поворачиваюсь на своей крутящейся табуретке, и вид мой, наверное, при желании можно счесть зловещим.
Том пропускает мою оговорку мимо ушей.
– О, заманить меня у тебя получилось как нельзя лучше. – Он поднимается и уходит, потом появляется вновь с ноутбуком и пухлой папкой; за ним, точно мотыльки, летят визитки. – Не клюнуть на рабочее место я не мог.
Он снова уходит, но на этот раз возвращается с охапкой образцов: кафель, ковролин, ламинат. Патти запрыгивает в свое новое гнездышко и оттуда внимательно наблюдает за Томом. Ее большие голубые глаза, как обычно, светятся обожанием.
Очень тебя понимаю, Патти. Я могла бы сидеть тут и часами наблюдать за тем, как он, с серьезным видом склонив голову набок, перебирает кафельные плитки. Он всегда был такой: мальчик-аккуратист с прямой спиной и идеальным порядком на письменном столе.
К черту прошлое! Включаем ускоренную перемотку.
Я могла бы вечно сидеть тут и наблюдать за этим роскошным мужчиной, за игрой света в его волосах и за этими большими бережными руками. Рыжий электрический свет плещется в его карих глазах, превращая их в растопленный мед. Не ощущая свинцово-серой тяжести моего взгляда, он ровно и без усилий дышит, раскладывая свои бумаги в три стопки.
Потом носком ботинка нащупывает старую корзину для мусора и улыбается своим мыслям.
– Ты обо всем подумала, Дарси Барретт, – говорит он, не поднимая глаз.
До меня доходит, что все это время он прекрасно знал, что я поедаю его взглядом, ослепленная окружающим его сиянием. Думаю, он чувствовал на себе этот взгляд бльшую часть своей жизни. Я до безумия ему благодарна за то, как старательно он делает вид, что того мимолетного помешательства в кухне никогда не было.
Я не потеряю его. Если я смогу взять себя в руки и удержаться в рамках, мы сможем выйти из этих трех месяцев друзьями и расстаться, пожав друг другу руки.
Если только у меня хватит сил держать свой язык за зубами и не говорить вещей вроде «Войди в меня».
– Это очень кстати. Я смогу навести порядок в своих делах.
И тут, разумеется, его телефон начинает звонить и он хватает ручку.
Я смотрю, как он что-то записывает, глядя на дом и задумчиво покусывая губу, и думаю, как сильно ему необходимо войти в меня. И не только в мое тело. Мне нужно нечто большее. Мне нужно, чтобы он пробрался в мою голову. Думаю, именно это я тогда имела в виду.
Расстегни меня, заберись внутрь и не выходи оттуда.
Когда он вешает трубку и бросает взгляд в мою сторону, я делаю вид, будто разглядываю дом.
– Да что ж такое, никак не дадут сосредоточиться.
– Двенадцать недель – ужасно короткий срок, – извиняющимся тоном говорит Том. Потом обводит взглядом мою комнатушку и улыбается. – Теперь я не так переживаю из-за того, что тебе приходится здесь жить. У тебя тут очень уютно.
Он устремляет взгляд в конец узкого длинного помещения. Кровать занимает всего лишь четверть всей площади, но впечатление почему-то создается такое, будто она везде.
Я утыкаюсь обратно в свой ноутбук:
– Мне тут тепло, светло и мухи не кусают. Прости, но у Трули встреча с консультантом по развитию бренда, и ей нужен каталог, чтобы им показать. Она с минуты на минуту появится здесь с вопросом: «Ну как, готово?» Так что брысь отсюда.
– Сто лет ее не видел. Как она?
– Абсолютно восхитительна, как обычно. – Я прокручиваю вниз изображение на экране и пытаюсь подавить панику при виде времени на часах. – Она переоценивает мои умения в графическом дизайне.
– Это важная для нее встреча, да? Значит, это и есть то самое «Ё-Бельё». – Он легкой походкой подходит к моей рабочей скамье и начинает смеяться. – Кто вообще носит трусы с надписью «Скотина» во всю задницу?
– Я ношу, каждый божий день, – немедленно ощетиниваюсь я. – Это лучшее белье в мире!
– Ну все, теперь я каждый божий день буду гадать, что сегодня написано на твоих трусах.
– Если ты узнаешь, то этого не переживешь.
Очень трудно делать вид, что ничего не происходит, когда он стоит вплотную к скамье, возможно глядя сзади на мою шею. Я всей кожей чувствую тепло, исходящее от его тела, и краешком глаза замечаю, как ткань футболки облегает его мускулистый живот, точно сахарная глазурь.
А потом он поднимает руку и проводит пальцами по моей шее.
Глава 13
– Ты что, все это делаешь бесплатно? – Том касается моего плеча и поправляет съехавшую лямку майки, но она немедленно сползает обратно, и я чувствую на коже его сокрушенный вздох. – Ну ты хотя бы дальше не ползи, – говорит он моей майке с раздражением.
– Мне платят трусами и сладостями. При нынешнем состоянии экономики без бартера не обойтись. Джейми прочитал бы мне целую лекцию, что надо ценить свой труд. Но кому какое дело. Если я таким образом могу ей помочь, я ей помогаю.
– Ты настоящий друг, – произносит Том с таким восхищением, что я с изумлением смотрю на него. – Дарси, ты такая великодушная.
– Да, я такая.
Я вновь утыкаюсь в экран ноутбука. Это уже слишком. Он тащит меня к себе зубами и когтями, а потом ждет, что я буду испытывать к нему сестринские чувства. Да, я психопатка, которая громит кухни, но я, по крайней мере, это знаю, и я последовательна.
Беда Тома в том, что он сам не знает, кто он. Было бы очень интересно задать ему вопрос: «Ты кто такой вообще?» – потому что я уверена: ответ не имел бы никакого отношения к действительности.
– Я хочу, чтобы ты знала: когда я собирался ремонтировать дом под началом Альдо, я планировал сделать это бесплатно. – Краем глаза я замечаю, как он сплетает и выгибает пальцы своих больших рук. – Брать эти пять процентов мне казалось совершенно неправильным.
– Ты стоишь каждого пенни, – говорю я ему, в точности как моя мама когда-то. – Не парься ты так, Тигр, – для надежности добавляю я прозвище, которое ему дал папа.
Но напоминание о моих родителях не срабатывает. Вопреки моим ожиданиям, он не шарахается от меня.
– Тебе разве не надо возвращаться к работе?
– У меня нет ни малейшего желания туда возвращаться, – признается он шутливым тоном. – Алекс прав. Там, где ты, всегда намного веселее.
– Ну еще бы, – говорю я, поскольку на экране моего монитора красуется задница.
Но когда я отрываюсь от экрана монитора, то вижу, что он смотрит на меня с выражением необычайной мягкости.
– В последнее время тебе от меня доставалось. Прости. – Он привычным движением сбрасывает входящий звонок. – Прости меня за все. Думаешь, у нас все еще может быть хорошо?
Телефон у него снова начинает звонить. Я нужна ему. Я знаю это.
– Тебе достаточно только попросить.
Он явно не понимает, что я имею в виду. Вместо этого его взгляд перемещается на мои губы. Пульс у меня подскакивает, и я торопливо поясняю:
– Попросить меня помочь тебе.
– Но чем ты можешь помочь?
Теперь он смотрит мне в глаза, и внутри меня начинают бегать теплые мурашки. Комната словно уменьшается в размерах. Стены и воздух вокруг нас сжимаются, точно термоусадочная пленка, припаивая нас друг к другу, и я не успеваю себя остановить. Кладу ладонь на его локоть, просто ради того, чтобы почувствовать, какова на ощупь его кожа.
– Всем, что будет в моих силах. – Я сжимаю пальцы и чувствую, как его мышцы сокращаются в ответ, а кадык судорожно дергается. – Янаизнанку вывернусь ради тебя.
Он обхватывает мою руку своими ладонями. Ему явно необходимо сказать мне что-то важное.
– Да, я знаю. Но для меня очень важно все сделать самостоятельно.
В голове у меня эхом звучат слова Колина, и я вновь внутренне взвиваюсь.
– Ты никогда больше не будешь вынужден справляться с чем-то самостоятельно. Я тут. Я рядом с тобой.
Он смотрит на мое лицо, и в глазах его начинает брезжить какое-то новое понимание.
– Да. Ты рядом.
Тут он косится на мой рабочий стол, и его взгляд выхватывает в куче барахла одну вещь. Ту самую, которую, я очень надеялась, он не заметит.
– Анкета на паспорт?
Он выпускает мои руки.
– Я признаю поражение. Видимо, его все-таки забрал Джейми. Но это просто бред какой-то. Я помню, что держала его в руках уже после того, как он уехал. Мне нужно было взглянуть на срок действия. Может, Винс продал его на черном рынке?
Я старательно смеюсь, чтобы у Тома не возникло сомнений в том, что это шутка.
Но ему не очень смешно.
– Когда дом будет продан, ты получишь кучу денег. Зачем тебе возвращаться?
Дверь приоткрывается, и показывается Трули:
– Ну как, готово? Какой-то старик в доме только что наорал на меня.
Она замечает, что мы стоим почти вплотную друг к другу, и стушевывается.
– Привет. – Том улыбается ей, и от этой улыбки мне хочется разорвать чертову анкету в клочья и спустить в унитаз. – Колин прав. Посторонним сюда вход теперь воспрещен.
Трули окидывает его откровенно одобрительным взглядом, и я не могу ее винить. Он великолепен, от макушки до подошв своих строительных ботинок. Большое сияющее мускулистое чудо. Молчание затягивается, и он недоуменно хмурит брови. Видимо, давно не смотрелся в зеркало.
Трули приходит в себя:
– Ничего себе, какой ты стал! Такой мускулистый! Вы с Дарс зарыли топор войны?
– Я как раз именно этим и был занят, – отзывается Том.
Телефон у него продолжает надрываться, и он смотрит на него с выражением усталой обреченности. Я по опыту знаю, что стоит голосовым сообщениям только начать накапливаться, как попытки разгрести их превращаются в уборку снега во время метели.
Он запихивает мобильник обратно в карман и сосредоточивается на Трули:
– Ну, как дела?
Они нерешительно обнимаются. На лице Трули, выглядывающем поверх его внушительного бицепса, отражается неподдельное удовольствие. Она бросает на меня многозначительный взгляд из-под преувеличенно поднятых бровей.
– Ну, считай не зря ездила, – с горечью в голосе замечаю я. – Не то чтобы я ревновала, но обычно ни от кого тут ничего такого не дождешься.
Сгорбившись за ноутбуком, точно горгулья, я принимаюсь обрабатывать фотографии. После того раза, когда Том обнимал меня на кухне всем телом, я стала колючей и холодной.
– Ну-ну, – воркует Трули и, подойдя ко мне, сзади обнимает за плечи.
Я мгновенно оказываюсь в раю. Вот бы еще они оба меня обняли!
– Том, ты же знаешь, что наша Дарс за человек. Она как тамагочи.
– Ну да. Я компьютерная зверюшка. Все правильно. – Я отклоняюсь назад и, уткнувшись в Трули затылком, закрываю глаза.
Она прижимается своим виском к моему, и в это мгновение у меня становится тепло на душе.
– Я отлично знаю, что она за человек. – Том вновь прислоняется к моему рабочему столу.
– Она никогда в жизни не признается, как сильно ей нужны объятия, – говорит Трули, обнимая меня крепче, – без них она начинает умирать. – Она отпускает меня, поцеловав в щеку. – Ну и еще без сладостей. Она живет на всех цветах сахара.
Она принимается выкладывать передо мной пакетики с конфетами.
– Такое впечатление, – я хватаю ближайший ко мне пакет и зубами надрываю его, – что ты с какой-то целью пытаешься ко мне подлизаться.
– Она ведет себя как дикая зверюшка, правда? – Том улыбается Трули.
– Можешь взять это себе, – Трули протягивает ему пакет, – если скажешь, что успокоил ее. Я ведь вижу, как она старается изо всех сил, чтобы ты остался доволен.
Это весьма тактичный способ сказать: «Дарси беспрерывно жалуется мне по поводу каждой мозоли и каждого промаха».
Моя табуретка поворачивается, меня поднимают на ноги, и Том медленно и осторожно прижимает меня к груди.
– Я бросаю себя к ее ногам. Каждую минуту каждого дня. Просто она этого не замечает.
Его ладонь накрывает мой затылок, и для меня перестает существовать все вокруг, кроме его мышц и запаха его футболки. Этого сладко-воскового запаха именинных свечей, и загаданных желаний, и… Ох, как же больно мне будет, когда он меня выпустит! Довольствуйся тем, что у тебя есть, Дарси Барретт. Тебе еще повезло, что он вообще не перестал с тобой разговаривать.
Том прижимает меня к груди, пока мне не становится нечем дышать, потом возвращает обратно на мою крутящуюся табуреточку. Мне совершенно необходимо испытать все то же самое еще раз, только еще дольше и медленней. Может, месяц вот этого вот. Надо что-то сказать, но я не в состоянии. Трули молча протягивает Тому обещанные конфеты, потом смотрит на меня, и выражение моего лица явно ее забавляет.
Том берет ножницы из стаканчика на своем новом рабочем месте и аккуратно надрезает пакет. Цивилизованный человек, не то что я.
– Ну, как идет бизнес? Можно ли на белье что-нибудь заработать?
Он высыпает на ладонь горсточку конфет; хорошенькие, глянцевые, розовые, они так и манят. При мысли о вкусе, наполняющем сейчас его рот, у меня начинают течь слюнки.
С улицы слышится крик: кто-то из ребят зовет Тома. Бедным овечкам нужен их пастух.
– Да, как ни странно. У меня уйма заказов. – Трули принимается рыться в своей сумке. – Вообще-то, я привезла Дарси подарок. Вот, посмотри.
Она протягивает Тому трусики – те самые, полосатые, из ее последней партии. Он аккуратно берет их пальцами за края резинки, и в его огромных ручищах они немедленно начинают казаться крошечными. Однако же я прекрасно знаю, что, когда натяну их на себя, они окажутся мне практически до подмышек.
Трули ухмыляется:
– Я знаю, что это почти комплимент, что идет вразрез с уставом моей компании, и все-таки…
– Так, дайте-ка посмотреть. О, какая прелесть! – Том обнаруживает крохотный якорек.
Мои трусики в его руках. Он переворачивает их, и нашим глазам открывается надпись «Отнюдь не» поверх «Плесень водоплавающая».
Я наконец вновь обретаю дар речи:
– Вообще-то, я она и есть. Спасибо тебе. Еще одна-единственная в своем роде вещь.
Прячу трусы в верхний ящик комода, к остальным моим трусам, заработанным честным трудом.
Том задумчиво покусывает губу и рассматривает кучу бранных слов, мелькающих на экране по мере того, как я мышью прокручиваю фотографии.
– М-да, я, честно говоря, ожидал бы от тебя более… жизнерадостной коллекции.
Трули понимает его с полуслова.
– О, ты имеешь в виду что-нибудь откровенное, фиолетовенькое, в стразиках и кружавчиках, с надписями вроде «БОГИНЯ»? Но тогда я совершенно не попала бы в свою целевую аудиторию. А это суровые девушки вроде Дарси, которым не нужны декоративные трусы.
Ее телефон начинает звонить, и она некоторое время смотрит на него, потом прячет в карман. Я чувствую исходящее от нее раздражение и внутренний конфликт.
– Ну почему все твердят, что я должна шить гламурные трусы?
– Наверное, потому, что ты ужасно милая, – произносит Том совершенно будничным тоном, и Трули заливается краской до самого скелета.
А я едва не зеленею от зависти. Уж какой-какой, а ужасно милой меня не назовет никто и никогда. Ну как этим двоим это так легко удается?
– Я не заслуживаю конфет, – говорит Том, отправляя в рот остаток пакетика. – В последнее время я веду себя как самая настоящая свинья. Если я чего и заслуживаю, так это ругательства на заднице.
– Ты что, ясновидящий? – Трули хлопает глазами. – Это как раз то, с чем я пришла на поклон к Дарси. Консультант по развитию хочет, чтобы в каталоге была хотя бы одна мужская модель.
– Мужики не носят трусы со всякой чепухой, – фыркаю я.
– Ну, я же только что сказал, что надел бы что-то такое.
Том аккуратно складывает пустой пакетик из-под конфет.
Трули кивает, радуясь его поддержке:
– Я тоже думаю, что на них может быть спрос. Я уже довольно давно работаю над мужской моделью, так что один образец у меня есть. Это будет первая мужская модель в истории. Дарси, ты же знаешь, о чем я тебя хочу попросить?
Она подходит ко мне, на ходу открывая еще один пакетик с конфетами. Я раскрываю рот, как голодный птенец, и она закидывает несколько жевательных мармеладок в виде ананасов прямо мне в клювик.
– Не заставляй меня делать это, – хнычу я с полным ртом сладости. – Пожалуйста!
– А в чем загвоздка? – Том подходит к двери. – Да, одну минуту! – кричит он в направлении дома.
Миллион вещей требуют его внимания, а он торчит тут с нами.
– От тебя слишком много шума. – (Незачем ему тратить на меня свое время.) – Иди займись делами.
– Она терпеть не может отсматривать мужчин-моделей, – поясняет Трули. – Еще не было ни разу, чтобы ее не завалили фотографиями членов в ответ на объявление о том, что требуется мужчина-модель.
– Истинная правда, – киваю я. – Шлют один член за другим.
Я смотрю на свой ноутбук, на часы, потом на ее лицо. Скрещенные на груди руки Тома я старательно игнорирую.
– Запас времени у меня есть?
Читать бесплатно другие книги:
