Сожалею о тебе Гувер Колин

Я: И что же ты утаил?

Миллер: Ничего. Просто рассказал не все, что мог. Думаю, есть разница между ложью и не полной откровенностью. Я опустил пару деталей, о которых ты должна знать.

Я: Например?

Миллер: Например, почему ты так давно мне нравишься.

Жду подробностей, но экран пуст. Я так пристально смотрю на смартфон, что чуть не отбрасываю его, когда неожиданно раздается звонок. Высвечивается номер Миллера. Я колеблюсь, прежде чем ответить, потому что редко разговариваю по телефону. Предпочитаю переписываться. Но собеседник в курсе, что я рядом с мобильником, поэтому просто переключиться на голосовую почту будет невежливо. Я принимаю вызов и ухожу в ванную, чтобы было сложнее подслушать.

– Алло.

– Привет! – доносится до меня хриплый голос. – Прости. Печатать слишком долго.

– Ты меня начинаешь пугать своими намеками.

– А, нет, не переживай. Просто хотел рассказать тебе об этом лично. – Миллер глубоко вдыхает и на выдохе начинает тараторить: – Когда мне было пятнадцать, я ходил на школьный спектакль, где ты играла. У тебя была главная роль. В какой-то момент ты начала произносить длинный монолог, минуты на две. И ты так убедительно плакала, что я поверил в искренность горя и собирался уже взбежать на сцену и утешить тебя. Когда пьеса закончилась, а все актеры вышли на поклон, ты уже улыбалась и смеялась, не проявляя ни капли эмоций своего персонажа. Я был словно громом поражен и восхищен тобой, Клара. Ты обладаешь невероятной харизмой, которую, кажется, и сама не замечаешь. Но остальных тянет к тебе как магнитом. Я тогда был тощим подростком, и несмотря на то, что был на год старше тебя, еще совсем не имел опыта общения с противоположным полом. Кроме того, я был весь покрыт прыщами и считал себя недостойным тебя. Поэтому так и не набрался смелости, чтобы подойти. Почти год я восхищался тобой издалека. Например, когда ты получала награду за исполнение обязанностей школьного казначея и споткнулась, спускаясь по лестнице, то просто сделала изящный реверанс, а потом вскинула обе руки вверх, и весь зал тебе аплодировал. Или тот случай, когда Марк Эвери потянул тебя за лямку лифчика в коридоре, а тебя так это разозлило, что ты последовала за ним в класс, сняла под толстовкой бюстгальтер и швырнула его парню в лицо. Помню, ты тогда наорала на него, сказав что-то вроде «Если тебя так тянет к лифчикам, оставь себе этот и носи на здоровье, извращенец!». А потом выбежала. Это было обалденно! Все, что ты делаешь, – обалденно, Клара. Поэтому у меня никогда не хватало решимости, чтобы даже просто заговорить. Ведь обалденные девушки могут встречаться только с обалденными парнями. А себя я никогда обалденным назвать не мог, в любом случае не настолько обалденным, как ты. Я уже так много раз сказал слово «обалденный», прости.

Тут у Миллера заканчивается воздух, поэтому он прерывает тираду, чтобы отдышаться.

Я так широко улыбаюсь, что начинают болеть щеки. А я даже не догадывалась о его чувствах. Понятия не имела.

Несколько секунд я жду, желая убедиться, что продолжения не последует, а затем решаю ответить на его признание. Думаю, ему по голосу слышно, что я счастлива.

– Во-первых, сложно поверить, что ты хоть когда-то испытывал неуверенность в себе. А во-вторых, я считаю тебя довольно обалденным парнем, Миллер Адамс. И всегда так думала. Даже когда ты был тощим и прыщавым.

– Серьезно? – доносится неуверенный смешок.

– Серьезно.

Слышу, как он облегченно выдыхает.

– Тогда я очень рад, что снял груз с души. Увидимся завтра в школе?

– Спокойной ночи.

Мы вешаем трубки, но еще долго я сижу и просто смотрю на телефон. Даже сложно осознать всю важность произошедшего. Значит, я ему по-настоящему нравлюсь. И уже давно. Не верится, что я об этом даже не подозревала.

Хочется позвонить тете Дженни и рассказать все подробности нашей с Миллером беседы. Начинаю пролистывать контакты, когда до меня доходит.

Я не могу ей позвонить. И больше никогда не смогу.

Когда же я смирюсь с этим?

Не успевает Лекси пристегнуть ремень безопасности, как я набрасываюсь на нее с новостями:

– Я поцеловала Миллера Адамса и думаю, мы теперь встречаемся.

– Ого! Нехило, – кивая, комментирует она. – А что там с Шелби?

– Они расстались две недели назад.

Подруга переваривает информацию. Пока я отъезжаю от ее дома, она не сводит с дороги задумчивого взгляда. Затем поворачивается ко мне и заявляет:

– Даже не знаю, Клара. Тебе не кажется, что все происходит слишком быстро. Вполне возможно, он просто ищет ту, с чьей помощью сможет отвлечься от горечи расставания.

– Я и сама так думала, но в этом случае все не так. Я чувствую, что все по-настоящему. Не могу объяснить, но… ощущение, что такой связи, как у нас, у них с Шелби не было.

Кожа от пристального взгляда Лекси так и зудит.

– Я твоя подруга, но должна заявить: ты сейчас говоришь, как сумасшедшая. Они с Шелби были вместе целый год. Ты же поцеловалась с Миллером один раз и уже думаешь, что его чувства к тебе сильнее, чем к бывшей?

Действительно звучит немного безумно, но Лекси не слышала его признания.

– Ты знаешь меня лучше остальных. И в курсе, что я никогда не ведусь на пустой треп. Я заслуживаю, чтобы к моим словам относились с чуть большим вниманием.

– Прости, – произносит Лекси. – Может, ты и права. Вполне вероятно, Миллер Адамс по уши в тебя влюблен и его двенадцатимесячные отношения с Шелби были лишь попыткой заставить тебя ревновать.

– Ага, теперь ты надо мной издеваешься.

– Это был просто поцелуй, Клара! А ты ведешь себя так, словно вы уже официально встречаетесь. Естественно, я буду над тобой подтрунивать.

Я понимаю, почему Лекси так относится к моей новости, со стороны ситуация на самом деле выглядит немного странно. Но я по-прежнему считаю, что она не права. Я решаю сменить тему, потому что уже не жду понимания.

– Но поцелуй был потрясающий, – с улыбкой заявляю я.

– Рада за тебя, – закатывает глаза подруга. – Просто не рассчитывай, что у вас сразу все станет серьезно. Так не бывает, поняла?

– Ага, не бывает. Мы один раз поцеловались. И он даже не назначил следующего свидания.

– Молодец. И когда он это сделает, скажи, что занята.

– Почему?

– Чтобы не было похоже, будто он тебе симпатичен.

– С какой стати мне так делать? Я хочу, чтобы он знал о моих чувствах. – Ее советы сбивают меня с толку.

– Потому что иначе он может потерять интерес. Ты его отпугнешь.

– Не вижу в этом абсолютно никакой логики.

– С мужчинами иначе нельзя.

– Дай уточню: если мне нравится парень, а я нравлюсь ему, мы должны притвориться, что мы друг другу не нравимся, чтобы не разонравиться друг другу?

– Эй, не я придумала правила, – возмущается Лекси. Она расслабленно откидывается на спинку кресла и добавляет: – Не могу поверить. Мы всегда заменяли друг другу бойфрендов. Теперь мы перестанем общаться.

– Неправда.

– Вот увидишь, – уверенно объявляет она. – Ты будешь садиться с Миллером за обедом. Он будет встречать тебя до и после школы. А на выходных ты будешь слишком занята, чтобы уделить время подруге.

– Ты сама постоянно работаешь.

– Да, но иногда у меня бывают свободные дни и отгулы, которые ты больше не сможешь проводить со мной.

– Обещаю, следующий выходной мы проведем вместе.

– Точно?

Я подставляю мизинец, и Лекси обхватывает его своим, закрепляя детский жест нерушимой клятвы. В этот момент мы как раз сворачиваем на школьную стоянку. Подруга с отвращением трясет головой.

– Ну вот, он уже поджидает.

Миллер действительно стоит рядом с пикапом там, где я обычно паркуюсь. Увидев его, я немедленно расплываюсь в улыбке. Лекси переводит взгляд с моего лица на не менее счастливую физиономию парня и издает стон.

– Меня от вас тошнит, – с тоской вздыхает она.

Затем, как только я останавливаюсь, она выбирается из автомобиля и исподлобья косится на Адамса.

– И насколько у вас все серьезно?

О боже! Я почти вываливаюсь с водительского сиденья и смотрю на Миллера широко распахнутыми глазами.

– Не отвечай! – Затем поворачиваюсь к Лекси: – Прекрати!

– У тебя есть свободные друзья, раз уж собираешься украсть моего? – буравит она взглядом Миллера.

– Уверен, что парочку где-нибудь раздобуду, – смеется он в ответ.

– И только? – недовольно тянет Лекси, закрывая пассажирскую дверцу. Она подмигивает мне и в одиночку направляется в сторону школы. Я чувствую себя предательницей, но она права. Наши отношения немного изменятся.

– Как прошла ночь? – спрашивает Миллер, завладевая моим вниманием.

– Не могла заснуть.

– Я тоже, – признается он, закидывая рюкзак на плечо. Потом наклоняется ко мне и легонько целует в губы. – Надеюсь, думала обо мне?

– Может быть, – пожимаю я плечами. Мы бок о бок направляемся к школе.

– Лекси говорила всерьез? Она на самом деле хочет обзавестись бойфрендом?

– Без понятия. Мы лучшие подруги, но я до сих пор не научилась различать, когда она шутит, а когда нет.

– Значит, я не один такой?

Я качаю головой, пока Миллер открывает дверь в здание и пропускает меня вперед. Как только мы заходим в коридор, он берет меня за руку, так естественно, словно мы всегда были парой. Не могу претендовать на объективность, но мне очень нравится, как мы друг другу подходим. Он на несколько дюймов выше, но наши ладони соприкасаются безо всякого труда.

Меня накрывает ощущение безмятежности. А потом я чувствую приступ вины.

Сорок пять дней. Именно столько прошло со времени смерти отца и тети, и я не понимаю, как я могу улыбаться, словно не потеряла недавно двух самых важных для меня людей. Мама с тех пор ни разу так и не улыбнулась. И Джонас тоже. Я не только украла жизни из-за своего наплевательского отношения к тетиной безопасности, но теперь я еще и ворую радость у тех, кто дорожил отцом и тетей Дженни.

Я устремляюсь в сторону класса Джонаса. Миллер идет за мной и снова придерживает дверь. Когда мы заходим внутрь, по-прежнему держась за руки, мистер Салливан находится там один.

Он пристально смотрит на наши сцепленные пальцы, и меня снова мучает совесть. Удастся ли мне когда-нибудь избавиться от раскаяния за желание быть счастливой? Может, я должна испытывать отчаяние постоянно, а не только время от времени? Я высвобождаю ладонь, чтобы положить вещи на парту.

– Так вы теперь встречаетесь? – с любопытством интересуется Джонас.

– Ему тоже не отвечай! – говорю я Миллеру.

– Ну ладно, – не особо разочарованный учитель возвращается к проверке тетрадей. – Далеко продвинулись с кинопроектом?

– Не особо. Я только вчера рассказала Миллеру, что подала заявление от его имени.

– Ты до сих пор ждешь разрешения от своей девушки? – сощурившись, уточняет мистер Салливан.

– У меня ее больше нет, – отвечает Адамс, глядя на меня. – Или, может, появилась новая? – Он поворачивается к Джонасу с растерянным выражением. – Кажется, она не особо хочет, чтобы я распространялся о наших отношениях.

– Так мы в отношениях? – переспрашиваю я.

– Не знаю, – пожимает плечами Миллер. – Это ты велишь не говорить никому про нас.

– Просто не хотела, чтобы тебя напрягала необходимость объяснять всем наш статус.

– Меня теперь больше тяготит невозможность это сделать.

– Ну, Лекси сказала, если я дам понять, что ты мне нравишься, это тебя отпугнет.

– Раз вчерашний звонок тебя не отпугнул, думаю, у нас все будет хорошо, – недоуменно поднимает брови он. – Я бы предпочел, чтобы ты открыто выражала чувства ко мне, иначе я заработаю комплекс неполноценности.

– Ты мне нравишься. И даже очень. Нет никаких причин для волнения.

– Отлично, – выдыхает Миллер. – Ты мне тоже очень нравишься.

– Отлично, – соглашаюсь я.

– Отлично, – повторяет Джонас, напоминая о своем присутствии. – Проект должен быть сдан к концу семестра. Пора приступать к работе.

– Хорошо, – в один голос произносим мы.

Учитель тяжело вздыхает, качает головой и возвращается за стол. Миллер медленно отступает в сторону выхода.

– Увидимся после окончания урока.

Я улыбаюсь ему. И он отвечает тем же.

Но как только парень скрывается из виду, я начинаю хмуриться. Меня снова начинает грызть вина, что я в состоянии радоваться.

– Ничего себе!

– Что? – перевожу я взгляд на Джонаса.

– Выражение на твоем лице. Ты перестала улыбаться, как только Миллер ушел. Все хорошо?

Я киваю, но в подробности предпочитаю не вдаваться.

Однако от мистера Салливана не так легко избавиться.

– Клара, что не так?

– Не знаю, – трясу я головой, ощущая себя идиоткой. – Просто… Чувствую себя виноватой.

– Но почему?

– Прошло всего сорок пять дней, а я проснулась сегодня счастливой. Мне кажется, я ужасный человек, раз смогла хоть на секунду забыть о катастрофе. Особенно если учесть, что именно я послужила ее причиной. Правда, эту часть я опускаю.

– Добро пожаловать на американские горки, – комментирует Джонас. Я недоуменно на него смотрю, поэтому он поясняет: – После трагических событий кажется, что ты упал с обрыва. Но через какое-то время ты понимаешь, что просто оказался в низшей точке аттракциона. Теперь ты будешь чувствовать, как тебя бросает то вверх, то вниз, иногда даже переворачивая вверх ногами. Может быть, это навсегда.

– Вы меня так пытались утешить?

– Мне это не под силу, – пожимает плечами Джонас. – Я сейчас рядом с тобой на тех же горках.

Тут открывается дверь, и класс начинает заполняться учениками. Однако я все смотрю на учителя. У глаз появились напряженные морщинки, а уголки губ слегка опустились.

Его измученное, расстроенное выражение лица берет за душу. Мне не нравится видеть его таким. Мистер Салливан постоянно был тихим и серьезным, но его глаза всегда сверкали весельем и любопытством. Наверное, с момента аварии я ни разу не обращала внимания, как сильно он изменился.

Невольно задумываюсь, насколько же случившееся повлияло на мать. На нее я тоже практически не обращала внимания в последнее время. Неужели из-за снедающего меня чувства вины?

Когда заканчивается урок, Миллер не ждет меня снаружи, как обещал, и я понятия не имею, где его искать, поэтому задерживаюсь ненадолго у класса, чтобы дать парню время.

– Клара?

Я резко оборачиваюсь, заслышав голос матери. В одной руке она сжимает папку, в другой – сумочку «Луи Виттон», которую обычно достает только по особым случаям. Поэтому один вид этого аксессуара заставляет меня нервничать.

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь устроиться на работу, – она выразительно помахивает документами.

– Здесь?

– Они ищут учителей на замену. Вот и подумала, что могла бы занять должность на несколько месяцев. Проверить, подходит ли это мне. А еще я решила восстановиться в университете.

– Ты серьезно? – Я осматриваю коридор, чтобы убедиться: нас никто не слышит. Но почти все уже разошлись по кабинетам.

– А что в этом такого? – Мать выглядит слегка задетой моим вопросом.

Совсем не хотела ее обижать. Если ей так хочется учиться – на здоровье, я только порадуюсь за нее. Но видеть маму в школе в качестве временного преподавателя не хотелось бы совершенно. Как по мне, нам хватает раздоров и дома. Даже представить не могу, каково будет учиться в ее классе.

– Я не имела в виду… – качаю я головой, но тут меня прерывает поцелуй в щеку, в то время как на талии смыкаются чьи-то руки.

– А я повсюду тебя искал. Какой у тебя следующий урок?

Я перевожу изумленный взгляд с Миллера обратно на мать. По моей реакции он соображает: что-то не так. Поняв, что происходит, парень цепенеет, а затем резко убирает руки. Первый раз вижу его таким смущенным. Он протягивает матери ладонь, чтобы представиться. Она же лишь рассматривает Миллера, не торопясь ее пожать. Потом поднимает взор на меня.

– Прошу прощения, миссис Грант, – торопливо бормочет извинения Миллер. – Принял вас за одну из подруг Клары. Вы кажетесь… такой молодой.

Мать продолжает буравить меня острым, словно пара ножей, взглядом, игнорируя его слова.

– Она такая и есть, – поправляю я Адамса. – Я родилась, когда ей было всего семнадцать.

Даже не моргнув, мать сообщает перепуганному парню:

– В нашем роду очень плодовитые женщины. Так что будь осторожен.

О боже!

Прикрыв лицо руками на пару секунд, я собираюсь с силами и говорю Миллеру:

– Увидимся на обеде. – Краем зрения замечаю, как он кивает и быстро удаляется. – Поверить не могу, что ты сказала ему такое!

– Значит, вы теперь встречаетесь? – интересуется мама, махая в сторону удалившегося парня. – Мне казалось, ты как-то упоминала его девушку?

– Они расстались.

– Почему ты мне об этом не рассказала?

– Потому что знала: тебе это не понравится.

– Ты была права. Мне это совсем не нравится. – Ее голос начал повышаться. Какое счастье, что в коридоре уже никого нет. – С тех пор как вы начали общаться, ты сбегаешь с похорон отца, принимаешь наркотики, постоянно отсутствуешь дома, опаздываешь. Он плохо на тебя влияет, Клара.

У меня нет желания спорить. Но она сильно ошибается. Невероятно злит тот факт, что мое поведение и пару неверных решений она склонна приписывать влиянию парня, а не произошедшей сорок пять дней назад катастрофе. Которая действительно изменила меня, ведь ее причиной стала моя переписка с тетей Дженни.

– Я больше не знаю, что с тобой происходит. Ты ничего не рассказываешь.

– Теперь твоя сестра не может раскрывать мои секреты, ты это имеешь в виду? – раздраженно закатываю я глаза.

Яростное выражение на лице матери сменяется удивлением, словно она искренне полагала, что я не в курсе неумения тети Дженни держать язык за зубами. Затем гнев снова берет верх. К нему добавляется обида.

– А как думаешь, почему она обо всем докладывала, Клара? Дженни просто нечего было тебе ответить, вот она и выдавала мои советы за свои. Все эти годы она просто пересылала тебе мои сообщения.

– Ты врешь! – тоже срываюсь я на крик.

– О, вовсе нет. Так что хватит притворяться, что я не знаю, о чем говорю, и будто не имею понятия, как для тебя будет лучше.

Ее слова о тете Дженни просто не могут быть правдой.

А даже если и так… Даже если мать действительно не лжет, зачем рассказывать об этом мне? Она испортила то, что я больше всего ценила в человеке, который больше никогда не сможет защитить себя. Она разрушила мои воспоминания!

С яростью я ощущаю, как к глазам подступают слезы. Я злюсь на нее. И на себя. Я резко разворачиваюсь, намереваясь уйти до того, как скажу что-нибудь, за что меня накажут, однако мать хватает меня за запястье.

– Клара.

Я вырываю руку. Затем делаю резкий шаг в ее сторону.

– Спасибо, мамочка! Спасибо, что отняла мои любимые воспоминания и разрушила все!

Слово «стерва» так и вертится на языке, но я не желаю довести ее до белого каления. Хочу, чтобы она почувствовала себя виноватой, почувствовала все то, что ощущала я сама с момента аварии.

Мне это удается, так как на лице матери теперь ясно написано раскаяние за присвоение заслуг наших близких отношений с тетей Дженни.

– Прости, – шепчет она.

Я же молча разворачиваюсь и ухожу, оставив ее одну в пустом коридоре.

Глава семнадцатая

Морган

Зачем я все это наговорила? Почему почувствовала необходимость получить признание своих заслуг именно теперь, когда Дженни умерла?

Но я знаю ответ. Сестра меня предала и ранила в самое сердце. Поэтому смотреть, как дочь продолжает считать тетю непогрешимой, просто невыносимо. Я желала раскрыть Кларе глаза на то, что она не была в состоянии давать взрослые советы и что все, чему она научила дочь, Дженни сама узнала от меня. По какой-то причине я жаждала похвалы за свою помощь. Но я не нуждаюсь в овациях. Я лишь вымещаю ярость за поступки Дженни и Криса и хочу, чтобы дочь злилась на них так же сильно.

Это ужасно. Она абсолютно права. Я расстроила Клару и разрушила ее счастливые воспоминания о тете по эгоистичным причинам. Из-за того, что обижена на сестру. Из-за того, что она меня жестоко обманула.

Ссора убеждает меня в том, что я не могу рассказать дочери о поступке ее отца и тетки. Если уж небольшой секрет так ее огорчил… Она чуть не расплакалась от моих слов про сообщения.

Боже, как же больно. Мне так плохо, что хочется немедленно сбежать. Прочь из этой школы, домой. Не следовало даже пытаться устроиться здесь на работу. Какому подростку понравится, что мать постоянно поблизости, весь день напролет?

Я разворачиваюсь и торопливо прохожу по коридору, стараясь сдержать слезы, пока не оказываюсь снаружи здания. Затем медленно бреду к парковке.

– Морган?

Услышав свое имя, я застываю на месте. Затем оборачиваюсь и вижу Джонаса, который стоит в дверях школы. Ему немедленно становится ясно, что я готова разрыдаться.

– Пойдем, – жестом приглашает он меня за собой, заводя в пустой класс.

Большая часть меня порывается сбежать, но какой-то крошечной частичкой я стремлюсь оказаться в безопасности, и кабинет выглядит подходящим для этого местом.

Джонас кладет ладонь мне на спину и подталкивает к стулу. Затем вручает платок. Я принимаю его и утираю глаза, стараясь сморгнуть навернувшиеся слезы. Не знаю, как так выходит, но спустя несколько недель отчаяния меня накрывает осознание, что я теряю контроль над дочерью и ситуацией, и теперь несостоявшемуся жениху сестры приходится заменять мне психолога. Я начинаю просто бессвязно изливать ему душу.

– Мне всегда казалось, что я хорошая мама. Это вообще было моей основной задачей с семнадцати лет. Крис работал в больнице, я же воспитывала Клару. Поэтому я испытывала неимоверную гордость за все ее хорошие поступки или таланты. Именно я вырастила из нее замечательного человечка. И я восхищалась ею. И собой. Но после смерти Криса мне все чаще кажется, что я не имею к положительным качествам дочери ровно никакого отношения. Она никогда раньше так себя не вела. Не принимала наркотики, не скрывала, что встречается с парнем или где находится. Что, если я приписывала все заслуги себе, в то время как все хорошее шло от Криса? Ведь со времени его смерти мы с Кларой только и делаем, что вызываем друг у друга гнев, обиду и недоверие.

Когда я только начала говорить, Джонас занял место за столом напротив меня, но теперь он пересаживается за парту рядом. Затем наклоняется ко мне, зажав ладони между колен.

– Морган, выслушай меня, пожалуйста. – Я медленно вдыхаю и сосредотачиваю внимание на собеседнике. – Нам с тобой уже за тридцать… Естественно, что мы пережили немало горьких моментов. Но Кларе всего шестнадцать. Ни один подросток не должен проходить через такую боль, какую сейчас испытывает она. Просто нужно дать ей время найти способ справиться с ситуацией. Как ты поступила в случае со мной.

Голос Джонаса звучит так мягко, что мне действительно становится чуть легче. Я благодарна, что он дал мне возможность успокоиться. Он берет мою ладонь и сжимает. А затем добавляет:

– Клара страдает не потому, что Криса нет рядом. А оттого, что он никогда больше не вернется. В этом большая разница.

По моей щеке соскальзывает одинокая слезинка. Я не ожидала, что слова Джонаса принесут утешение, и тем не менее это так. Он прав насчет Клары, и я начинаю задумываться, не касается ли его утверждение и меня. Близость мужа и вполовину не оказывала такого влияния, как его отсутствие.

Мы по-прежнему держимся за руки, когда дверь распахивается и входит Миллер. Он застывает в паре футов от меня. По взгляду парня похоже, что Клара уже рассказала про ссору и мои неосторожные слова, так расстроившие ее.

– Надеюсь, ты не собираешься меня учить, как воспитывать дочь? – предупреждающе выгибаю я бровь.

Миллер внезапно отступает на несколько шагов, переводя взгляд с меня на Джонаса и обратно. На лице парня проступает неуверенность.

– А-а… Нет, мадам. Я просто… – Он указывает на парту, за которой я сижу. – Вы заняли мое место.

О, так он пришел на урок.

Я смотрю на Джонаса, и тот кивает в подтверждение.

– Он прав. Это действительно его стол.

Интересно, можно ли опозориться сильнее всего за один день?

– Ничего страшного, я могу занять другую парту, – предлагает Миллер.

Однако я уже поднимаюсь, указывая на стул. Ухажер дочери нерешительно подходит и занимает привычное место.

– Я не совсем сумасшедшая, знаешь ли, – говорю я, пытаясь оправдать свое поведение, как сейчас, так и раньше, в коридоре. – Просто выдался очень неудачный день.

Миллер переводит взгляд на Джонаса, и тот снова утвердительно кивает.

– Это так. Она не сумасшедшая.

Парень удивленно замирает, а потом нагибается и достает телефон, стараясь казаться как можно незаметнее и делая вид, что не участвует в беседе.

В класс вваливаются все новые и новые ученики, поэтому Джонас провожает меня к выходу.

– Я заеду позднее, чтобы снять дверь с петель.

– Спасибо. – Неожиданно я понимаю, что боюсь возвращаться домой одна, не хочу снова погрузиться в отчаяние от совершенных сегодня ошибок. Мне не помешает немного отвлечься от горьких мыслей. – Ты не будешь против, если я заберу из яслей Элайджу? Очень соскучилась по племяннику.

– Он будет очень рад повидать тетю. Я внес твое имя в список тех, кто может его уводить. Приеду, как только закончатся занятия.

Я натянуто улыбаюсь и бреду к выходу из школы. Уже садясь в машину, я жалею, что не обняла Джонаса и не поблагодарила как следует. Он этого заслуживает.

Глава восемнадцатая

Клара

Миллер ставит поднос на столик и садится рядом со мной.

– Твоя мать меня ненавидит, – с этими словами он открывает банку с лимонадом и отпивает глоток.

– Нас таких двое, – не собираясь подслащивать его пилюлю, разуверяю я.

Страницы: «« « ... 7891011121314 » ... »»