Немолодожены Лорен Кристина

Глава 16

Я была уже на полпути к своей машине, когда услышала голос Итана, зовущий меня через парковку. Повернувшись, я увидела, как он осторожно пробирается сквозь слякоть и лед. Наконец он остановился передо мной. Он даже не надел пальто, когда последовал за мной на улицу, и теперь дрожал от холода.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Мне не очень хорошо, честно, но все будет нормально.

Как мне хотелось в это верить!

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я проводил тебя до дома?

– Уверена!

Я вздрогнула, надеясь, что мой ответ не прозвучал слишком резко. Пытаясь подавить свой гнев, я сделала глубокий вдох и одарила Итана неуверенной улыбкой. Ведь это не его вина. Мне нужно поговорить с Ами, нужно подумать и понять, как у Дэйна хватило наглости сказать мне что-то подобное, когда его брат был всего в нескольких футах от меня. Еще мне нужно немедленно решить, что, черт возьми, я буду делать с работой. Я царапнула носком ботинка лед рядом.

– Думаю, мне просто нужно пойти домой и немного перебеситься в одиночестве.

Итан наклонил голову, словно изучая мое лицо:

– Окей. Но если тебе нужно, чтобы я пришел, просто напиши.

– Хорошо.

Я сжала зубы, борясь с желанием сказать ему, чтобы он пошел со мной и выслушал все. Но я знала, что это не сработает.

– Я – ужасная собеседница на сегодняшний вечер, и мне надо идти, хоть мне и будет очень странно спать одной в своей постели. Ты погубил меня.

Не могу сказать, что это заявление сильно смутило его. Он сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поцеловать меня. Потом, отстранившись, он провел пальцем по моему лбу, скидывая снежинки. Он такой милый! Снова пошел снег, хлопья падали ему на плечи и руки, точечками висели на кончиках ресниц.

– Ты ушла слишком внезапно, – проговорил он, и я ничуть этому не удивилась, понимая, что действительно повела себя как маньяк.

– Так что случилось, пока я был в туалете?

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

– Дэйн сказал кое-что плохое.

Итан чуть отстранился. Совсем немного, так что едва ли это был осознанный жест:

– И что же он сказал?

– Почему бы нам не поговорить об этом позже? – спросила я. – Здесь очень холодно.

– Ты не можешь просто сказать суть, а потом предложить обсудить в другой раз?

Он потянулся к моей руке, но не сжал ее в своей ладони:

– Так что же случилось?

Я прижалась подбородком к воротнику пальто, жалея, что не могу полностью раствориться в нем:

– Он приставал ко мне.

Порыв ветра пронесся по фасаду здания, взъерошивая волосы Итана. Но он смотрел на меня столь же пристально, как прежде, даже не поморщившись от холода.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он. – Он прикоснулся к тебе?

– Нет, – покачала я головой. – Он предложил нам с Ами поменяться братьями чисто для развлечения.

Мне хотелось рассмеяться, потому что я произнесла это вслух и услышала, насколько нелепо все это звучало. Кто, черт возьми, поверит в это? Кто будет приставать к девушке брата, которая также является сестрой его жены? Итан ничего не ответил, и я повторила это помедленнее.

– Он хотел, чтобы я дала ему знать, если мы когда-нибудь захотим все перепутать. Вот так, Итан.

Секунда тишины. Вторая. А потом выражение лица Итана начало становиться насмешливым:

– «Перепутать братьев» не обязательно означает пойти на измену.

Я попыталась мысленно успокоить себя, многозначительно посмотрела на Итана и сосчитала про себя до десяти.

– Нет, именно это и означает.

Выражение его лица снова стало строгим, а в его голосе появился намек на покровительство.

– Ладно. Конечно, у моего брата специфическое чувство юмора, но Дэйн не стал бы этого делать…

– Я понимаю, что это шокирует тебя по ряду причин, но будь уверен, я действительно отличу того, кто на меня нападает, ото всех остальных… шутников.

Итан отступил, явно расстроенный:

– Я знаю, что Дэйн иногда ведет себя как незрелый и немного эгоцентричный подросток. Но он бы так не поступил… Точно так же, как он не стал бы лгать Ами бог знает сколько лет и встречаться на стороне с кем захочет.

Даже в тусклом свете я разглядела, как лицо Итана стало темно-красным.

– Я думал, мы договорились. Мы же не знаем, как на самом деле там обстоят дела. Возможно, Ами уже знает об этом.

– Ну, а ты его спрашивал?

– Зачем?! – воскликнул Итан, размахивая руками перед собой так, будто то, что я предлагаю, не просто ненужно, а нелепо. – Олив, мы же согласились оставить все как есть!

– Наши договоренности были до того, как он сделал мне непристойное предложение, пока ты был в туалете!

Я пристально смотрела на Итана, желая, чтобы он хоть как-то отреагировал на это, но он просто закрылся от меня, его лицо было непроницаемо.

– А тебе не приходило в голову, – спросила я, – что ты поставил его на какой-то пьедестал? Хотя, клянусь жизнью, я не могу понять, почему я раньше не понимала, что он такой подлец!

Итан вздрогнул, и теперь я почувствовала себя неловко. Ведь Дэйн – его брат. Инстинктивно мне захотелось извиниться, но слова застревали в горле. Зато я чувствовала огромное облегчение от того, что наконец-то говорю то, что думаю.

– А тебе не приходило в голову, что ты видишь то, что хочешь видеть?

Я гордо выпрямилась:

– Что это значит? То есть я хочу, чтобы Дэйн приставал ко мне?

Итан дрожал, и я не была уверена, от холода это или от злости.

– Это значит, что ты, возможно, злишься из-за потери работы, и у тебя есть привычка озлобляться из-за всего, что есть у Ами и чего нет у тебя. Ты просто необъективна в суждении обо всем этом.

Это было похоже на физический удар в живот, и я инстинктивно сделала шаг назад.

Мое лицо начало гореть, и его плечи сразу же опустились.

– Черт. Я вовсе не имел в виду…

– Нет, именно это ты и имел в виду!

Я развернулась и пошла к своей машине, слыша его шаги по свободному от снега асфальту.

– Олив, подожди. Не уходи просто так.

Я достала ключи и распахнула дверцу с такой силой, что металлические петли протестующе застонали.

– Олив! Просто…

Я захлопнула дверь и дрожащими руками вставила ключ в замок зажигания. Его слова сразу же заглушил неустойчивый рокот холодного мотора. Наконец мотор прогрелся, и я переключилась на задний ход, чтобы сдать назад. Он все еще шел рядом со мной, положив руку на крышу машины и умоляя меня обратить на него внимание. В машине было так холодно, что из моего рта валил пар, но холода я не чувствовала. В моих ушах стоял странный шум. Итан смотрел мне вслед, и в зеркале заднего вида я наблюдала, как он становится все меньше и меньше. Мы никогда еще не были так далеко, а ведь совсем недавно нам было так хорошо на вершине горы на Мауи.

Я приехала домой как в тумане, попеременно злясь на себя за все это и страшась за свой будущий доход, злясь на Дэйна, печалясь и разочаровываясь из-за Итана и уж точно чувствуя себя убитой горем из-за Ами. Едва ли сбудутся надежды, что Дэйн начнет другую жизнь теперь, после свадьбы. Он классический «плохой парень», а моя сестра даже не подозревает об этом.

Я пыталась не драматизировать и не слишком вдумываться в то, что сказал мне Итан. Пыталась дать ему возможность усомниться, а себе – представить, что я бы чувствовала, если бы кто-то обвинил Ами в подобном. Но вдруг меня осенило. Оказалось, что мне даже не нужно думать об этом, я ведь делаю все это ради своей сестры. Я вспомнила улыбающееся лицо Дэйна в аэропорту и мое сегодняшнее потрясение от того, как он набросился на меня, хотя его брат только отошел в туалет. Уверенность Дэйна в обоих случаях не связана ни со мной, ни с моей способностью хранить его тайны. Эта уверенность была связана с Итаном и его неспособностью поверить, что его брат может намеренно сделать что-то плохое. Итан – вот его последний рубеж обороны.

Я подумывала пойти к Ами домой и подождать ее, но если Ами собиралась встретиться с нами в ресторане, то дома ее все равно не будет. Они позже возвратятся домой вместе, и я определенно не хочу быть там, когда Дэйн вернется.

Но мое настроение упало еще больше, когда я въехала на парковку около своего дома. Там стояла не только машина моей мамы, которая оставила ее на моем крытом месте, но также и машина Диего, а с ней и авто моей кузины Натальи. А это означало, что Тиа Мария, вероятно, тоже здесь.

Припарковавшись на другой стороне, я пробралась сквозь слякоть и поднялась по лестнице в свою квартиру. Я уже слышала пронзительный смех Тии Марии. Сестра моей матери была в нашей семье ближе всех к ней по возрасту, но едва ли можно найти два более различающихся характера. Мама – лощеная и суетливая, а Тиа Мария – непринужденная и постоянно смеется. В то время как у мамы есть только я и Ами – очевидно, близнецов ей хватило, у Тиа Марии семеро детей, каждый из которых аккуратно разделен по рождению восемнадцатью месяцами. Только в пятом классе я поняла, что не у всех есть девятнадцать двоюродных братьев и сестер.

Хотя наша дружная семья относительно невелика по сравнению с остальными Торресами и Гонсалесами, посторонний человек едва ли узнает от нас, что в нашем доме, когда я росла, жили только четверо из нас, хотя там часто бывала еще пара человек. Дни рождения у нас это грандиозные события, а на воскресных обедах обычно сидели человек по тридцать. Словом, никогда не бывало даже возможности дуться на кого-то в одиночестве. По-видимому, с тех пор мало что изменилось.

– Я почти уверена, что Химена лесбиянка, – проговорила Тиа Мария, когда я закрыла за собой дверь. Она подняла голову на этот звук и указала на Наталью. – Скажи ей, Олив.

Я сняла шарф и стряхнула снег с ботинок. После слякотной прогулки по парковке мое терпение было уже на исходе.

– О ком говорим?

– Химена, – ответила Тиа Мария, продолжая нарезать на кухонном столе помидоры.

Химена это младшая дочь старшего брата Тиа Марии, Тио Омара.

– Она не лесбиянка, – ответила я. – Она встречается с парнем. Как же его зовут?

Я посмотрела на Наталью, которая тут же сообщила нам:

– Бостон.

Я кивнула, указывая на нее пальцем:

– Совершенно верно. Боже, какое ужасное имя!

– Верно, так можно было бы назвать собаку, – согласилась Наталья, – но никак не ребенка.

Я сняла пальто и бросила его на спинку дивана. Мама тут же оставила тесто, которое раскатывала, и медленно пересекла комнату, чтобы демонстративно повесить пальто. Остановившись передо мной, она шутливо убрала со лба мои влажные волосы.

– Ты выглядишь ужасно, майджа[34], – заметила она, поворачивая мое лицо за подбородок из стороны в сторону. – Съешь что-нибудь.

Поцеловав меня в щеку, она возвратилась на кухню. Я прошла за ней, благодарно улыбаясь, когда Наталья поставила передо мной чашку чая. Как бы я ни жаловалась на то, что моя семья всегда лезет в мои дела, надо признать, что такие неожиданные визиты – это здорово. Но это также означало, что я просто не могу не сказать маме, что меня уволили.

– Если кто-то стилист-парикмахер, это не означает, что он гей, мама, – проговорила Наталья. Тиа Мария недоверчиво посмотрела на нее.

– А вы ее видели? Она выстригла виски и покрасила волосы в синий цвет. Она сделала это сразу после… – Тиа понизила голос до шепота, – свадьбы.

И мама, и Тиа Мария осенили себя крестным знамением.

– А почему тебя вообще волнует, что она лесбиянка? – спросила Наталья, показывая рукой туда, где Диего смотрел телевизор на моем диване. – Диего тоже непонятно кто, и тебе на это наплевать.

При упоминании своего имени Диего повернулся к нам лицом.

– Диего до сих пор не определился, мальчик он или девочка, – пошутила Тиа Мария и повернулась к нему. – Клянусь, у тебя под матрасом до сих пор лежат журналы Vogue, а не грязная эротика, как у нормальных парней.

– Никто больше не ищет порно в журналах, мама, – сказала Наталья.

Но Тиа Мария не обратила на нее внимания:

– Мне плевать, что она лесбиянка. Я сейчас думаю о том, что мы все должны помочь ей найти хорошую девушку.

– Она не лесбиянка! – не выдержал Диего.

– Тогда почему я нашла фаллоимитатор в ее ящике для носков? – спросила через всю комнату Тиа Мария.

Диего простонал и закрыл лицо подушкой:

– Вот мы и приплыли.

Наталья повернулась лицом к матери:

– Ей тридцать три года.

– Что ты делала в ее ящике для носков? – спросила ее мама.

Тиа Мария пожала плечами, как будто этот вопрос не имел никакого отношения к этой истории, и ответила:

– Наводила порядок. Он был пурпурный и огромный, с маленькой, – она повела пальцем перед собой, чтобы показать, что она имеет в виду, – волнистой штукой по одной из сторон.

Наталья прижала руку ко рту, чтобы подавить смех, а я сделала глоток чая. Мама перестала рубить овощи и положила нож на стол:

– А почему это должно означать, что она лесбиянка?

Тиа Мария моргнула, растерянно глядя на нее:

– Потому что лесбиянки используют эти… страпоны.

– Мама, перестань. У многих людей есть вибраторы. У меня ими целая коробка набита, – сказала Наталья, а затем махнула рукой в мою сторону – Ты бы видела коллекцию Олив.

– Спасибо, Нат, – ответила я.

Мама взяла бокал и сделала большой глоток:

– Сейчас, как мне кажется, выбор быть лесбиянкой не самый глупый. Мужики просто ужасны.

Что ж, она недалека от истины. Я небрежно прислонилась бедром к стойке бара.

– Так. Почему вы, ребята, готовите еду в моей квартире? – спросила я. – И когда вы собираетесь домой?

Наталья выключила плиту и поставила кастрюлю на пустую конфорку:

– Твоему отцу понадобились кое-какие вещи из дома.

Вот и вся история. Папа редко бывал дома, он жил один в кондоминиуме на озере Харриет на юго-западе Миннеаполиса, но когда он приезжал, мама моментально уезжала куда-то. В те редкие моменты, когда она чувствовала себя достаточно смелой и все же оставалась, она занималась мелким вредительством. Однажды она вытащила его коллекцию виниловых пластинок и использовала их как подставки под растения. В другой раз, когда он заехал к ней перед недельной командировкой, она положила ему под сиденье свежую форель, и он не нашел ее, пока не вернулся домой. А дело было в августе.

– Жаль, что я не родилась лесбиянкой, – сказала мама.

– Тогда у тебя не было бы меня, – возразила я.

Она погладила меня по щеке и сказала, что ничего страшного.

Я встретилась взглядом с Натальей поверх своей кружки, борясь со смехом, который клокотал во мне. Если он вырвется, он может превратиться в истерическое кудахтанье, которое сразу же перейдет в удушливые рыдания, а мне не хотелось этого.

– Да что с тобой такое? – спросила Тиа, а я не сразу поняла, что обращаются ко мне.

– Она, наверное, устала от своего нового бойфренда, – пропела Наталья и исполнила фрагмент какого-то сексуального танца, возвращаясь к плите. – Странно, что он не пришел с тобой. Мы вошли в дом только потому, что его машины не было перед домом. Бог знает, что бы мы там увидели.

Тут по радио зазвучала известная музыкальная композиция «Ты уезжаешь на поезде», и на несколько минут все отвлеклись от разговоров вокруг меня и Итана. Это было так здорово и так порадовало меня!

Близнецы встречаются с братьями: это вообще законно? Мои мысли быстро переключились на этот вопрос, и мне все же захотелось вернуть своих родственников к нему. Диего зашел на кухню и обжегся, украдкой вытаскивая что-то со сковородки.

– Я не уверена, что мы с Итаном все еще вместе, – предупредила я их. – Хотя может быть и не так. Мы поссорились. Я даже не знаю, с чего начать.

Все ахнули, и мне вдруг захотелось рассмеяться. Теперь у меня исчезло чувство, что мы с Итаном были вместе в течение многих лет, хотя моя семья сразу же нормально приняла это. Но я теперь не могла до конца принять, что между нами все кончено. Эта мысль проскакивала во мне острой болью.

Я быстро подавила в себе эти мысли. Около трех секунд я раздумывала, стоит ли мне утруждать себя рассказом о том, что я еще и потеряла работу, но я уже знала, что рассказать придется. Иначе, если Дэйн расскажет Ами, а потом Ами поговорит с одним из моих кузенов, мама узнает от них, что меня уволили. Но поскольку не я рассказала ей об этом, она начнет звонить всем своим братьям и сестрам, и я получу сорок эсэмэсок от своих тетушек и дядюшек, которые будут требовать, чтобы я немедленно позвонила маме. Столкнуться с этим для меня сейчас будет ужасно.

– А еще, – сказала я, морщась, – я потеряла работу.

Тишина поглотила все звуки. Медленно, очень медленно мама поставила бокал вина, а Тиа Мария тут же взяла его.

– Ты потеряла работу? – спросила мама, а потом с облегчением уточнила: – Ты имеешь в виду работу в Бутаке?

– Нет, мама, ту, на которую я выходила сегодня.

Все ахнули, а Диего, подойдя ко мне, обнял меня за плечи.

– Нет, – прошептал он. – Это серьезно?

– Серьезно, – кивнула я.

Тиа Мария взяла меня за руку и посмотрела на маму и Наталью широко раскрытыми глазами. Выражение ее лица кричало: «Мне трудно, но я сделаю все, чтобы не звонить всей семье прямо сейчас». А мамин взгляд на меня оставался напряженным. Это выражение я видела у медведицы, когда ее медвежонок подошел слишком близко к посетителям, и она была готова к битве.

– Кто уволил мою дочь в первый же рабочий день?

– Сам основатель компании.