Всего лишь тень Жибель Карин

Глава 59

– Его нашла консьержка, – поясняет Маяр. – Она приходила к нему раз в неделю делать уборку.

В полном ступоре капитан Вийяр смотрит на труп Александра. Тот лежит на животе среди осколков журнального столика в гостиной со своим «зиг-зауэром» рядом с правой рукой. Его лицо повернуто к окну и купается в ясном свете. И огромная лужа крови. Его глаза открыты и несут неподдающееся расшифровке послание.

– Черт, быть такого не может, – бормочет капитан. – Алекс, быть такого не может…

Комиссар Маяр прислоняется к стене. Он тоже смотрит на друга. Вернее, на то, что от него осталось.

Прибывает медэксперт, обменивается рукопожатиями с обоими мужчинами. И тут же приступает к работе, в отвратительной тишине.

В конце концов Маяр садится. Ноги его не держат.

– Я бы сказал, что он мертв около двадцати четырех часов, – после недолгого осмотра объявляет медик. – Самоубийство, вне всякого сомнения.

– Это моя вина, – тихо говорит комиссар. – Я не должен был так ему об этом сообщать…

Вийяр вопросительно на него смотрит.

– Я позвонил ему вчера. И сказал, что Генеральная инспекция его отстранит. Что я ничего не смог сделать, чтобы прикрыть его. Он застрелился сразу после…

Капитан снова поворачивается к Александру. Хотя зрелище невыносимое.

– Вы убили его, – не церемонясь, бросает он. – Работа была всем, что ему оставалось.

– А что я мог сделать? – защищается дивизионный.

Вийяр не отвечает; он подходит к медэксперту, склонившемуся над Гомесом.

– Странно, что он надел глушитель, прежде чем покончить с собой, как по-вашему?

Коп в нем берет верх. Медик пожимает плечами.

– Может, не хотел, чтобы соседи сбежались. Чтобы его не нашли слишком быстро и не отвезли в больницу…

– Ты сейчас глупость сморозил, – нервно замечает капитан. – Когда кто-то пускает себе пулю в голову, какая важность, найдут его через тридцать секунд или через полгода? Он так и так мертв.

– Ты не хуже моего знаешь, что от пули в голову необязательно умирают мгновенно. Кстати, он умер не сразу.

– С чего ты взял? – спрашивает Вийяр.

– Количество крови… Сердце еще билось какое-то время. По крайней мере час.

Маяр убегает в другой конец квартиры. Вот уже многие годы он не плакал.

Потолок белый. Нейтральный цвет, в котором есть что-то угнетающее. Особенно если смотреть на него несколько часов подряд.

Я вернусь. И прикончу тебя.

«Вальтер» у правой руки, левая на сердце, Хлоя лежит прямо на полу, на паркете.

Лечь на кровать невозможно. Даже если она постирает простыни с хлоркой, даже если сменит матрас.

Пистолет она больше не выпустит из рук. Ни на одну секунду. Даже чтобы сходить в туалет.

Он умер из-за тебя. Сдох как собака… Бай-бай, майор Гомес!

Из-за меня.

Но нет, он не умер. Он не может умереть.

– Алекс! – внезапно кричит она.

Медленно встает и идет в ванную. Лицо у нее бледное, глаза блестят. В них страх, по-прежнему и навсегда.

Он не может умереть. Не так, не сейчас.

Она запирает замок, кладет пистолет на борт ванны и не задергивает занавеску.

Лейка душа выплевывает поток, Хлоя оставляет глаза открытыми. Хотя их обжигает.

Ты сильнее его, я знаю. Он не смог бы тебя убить.

Она долго стоит так, опершись двумя ладонями о кафель, настороженно прислушиваясь.

Добыча никогда не отдыхает. Только если хочет умереть.

После отбытия копов это ее шестой поход в душ.

Скоро у нее не будет кожи. И все равно она останется грязной. Потому что это внутри. Потому что это в глубине ее.

Вкус его губ на ее собственных. Какая мерзость. Она глотает горячую воду и выплевывает ее сильной струей.

Этой ночью она не узнала ни его улыбку, ни запах. А потому вся в сомнениях.

Было темно, я умирала от страха. Мускусный аромат скрывает запах кожи…

Наконец она закрывает кран, одевается, сушит волосы и даже дает себе время подкраситься. Попытка закамуфлировать ужас.

Но никакие тени на веках, никакие румяна не могут скрыть того факта, что она достигла дна.

Она садится в свой «мерседес» и направляется в Мезон-Альфор.

Она звонила в дверь, стучала. Снова и снова.

Через какое-то время открылась дверь напротив и на лестничную площадку вышла пожилая дама. Элегантная, одетая с иголочки. Она подошла к Хлое и мило улыбнулась:

– Вы кого-то ищете, мадемуазель?

– Я пришла к месье Гомесу. Я его друг.

– Господи… Вы не знаете?

Горло Хлои сжимается так сильно, что не пропускает воздух. Внезапно она хватает старушку-соседку за плечи и сильно трясет.

– Чего я не знаю? – кричит она.

Дама в изумлении разглядывает эту фурию на шпильках.

– Что я должна знать? – снова орет Хлоя.

– Месье Гомес умер, – робко сообщает старушка.

Хлоя отпускает ее и хватается за перила. Лестницу свело судорогой. Она движется, раскачивается, наплывает и откатывается. Далекий голос доносится до ее мозга.

Они нашли его около полудня. Пришли меня расспросить, чтобы узнать, не слышала ли я чего. Но я ведь немного глуховата… Кажется, он убил себя из своего пистолета. Это ужасно! Думаю, все из-за смерти его жены. Господи, такой молодой…

Хлоя делает шаг назад. Потом внезапно бросается бежать вниз, оставив соседку на лестничной площадке.

Глава 60

Уже ночь. Или еще не день. Я не очень себе представляю.

Я жду его уже много часов. Глаза сухие, я устала держать их открытыми.

Мне холодно.

Хотя по радио говорили, что погода теплая для этого времени года.

Это я помню. Слушала час или два назад. Точно уже не знаю.

Мне правда холодно. Можно подумать, холод исходит от меня. Что он выделяется из глубин моего существа… Что я его источник, и он распространится на всю Землю.

Шлейф изморози, который уничтожит все на своем пути.

Думаешь, такое возможно?

Нет, конечно! Я несу ерунду… Холод, он снаружи.

На радио, наверно, ошиблись. Или соврали.

С ума сойти, как люди умеют врать! Я тоже умела.

Но теперь с этим покончено. Раз и навсегда.

Больше никто мне не соврет. И я больше не буду врать. Я больше не буду прятаться.

Надо же, день занимается… Пока я с тобой разговаривала, разгорелся свет.

Тебе следовало бы это увидеть, любовь моя… Розовеющее небо так красиво.

Тебе следовало бы это увидеть, любовь моя. Но ты больше не можешь.

Ты не можешь больше видеть, не можешь улыбаться.

А у тебя была такая прекрасная улыбка. И такие прекрасные руки.

Мне бы так хотелось, чтобы они ко мне прикоснулись. Вот только ты больше не можешь ко мне прикоснуться, любовь моя.

Но я еще могу тебя любить.

Ты удивлен? Удивлен, что я называю тебя любовь моя?.. Знаешь, я понимаю. Я тоже удивляюсь.

У меня не было времени тебе признаться, ты ушел слишком быстро. Слишком рано. Он отнял тебя у меня, прежде чем я успела все осознать.

Но я знаю, что в один прекрасный день эти слова слетели бы с моих губ.

Любовь моя… Я уже говорила это раньше другим, но не тебе. Потому что я ошибалась, сбилась с дороги. Позволила другим пользоваться собой.

С тобой все по-другому. Это было жестко, испепеляюще. Ты был настоящим.

Ты единственный сумел заглянуть за наружность, за те ширмы, которые служили мне защитой. Ты единственный, кто увидел, что скрывалось за ними. Ты единственный понял.

Ты единственный защищал меня. И заплатил за это жизнью.

Поэтому прими, что я называю тебя любовь моя.

Вот он.

Я уже думала, что он никогда не покажется.

Он выходит из дома, запирает дверь подъезда на ключ.

Мне придется тебя оставить, любовь моя. Мне нужно идти. Пора, мне кажется.

Я выхожу из машины, тихо прикрываю дверцу. Перехожу улицу, чтобы оказаться на том же тротуаре, что и он. Странно, что он не оборачивается. Вообще-то, должен оборачиваться. В фильмах обычно так.

Тогда я окликаю его по имени. Наконец он оборачивается, и я вижу, что он удивлен.

За удивлением следует улыбка. Он смеет мне улыбаться. Он думает, что он сильный, а я слабая.

Как бы то ни было, он ошибается.

Потому что я сотру эту его улыбку.

– Хлоя? Что ты здесь делаешь? Хотела меня увидеть?

– Да. Я хотела тебя увидеть. Мертвым.

Когда моя правая рука поднимается в его направлении, у него меняется лицо. Его глаза округляются от страха, он роняет ключи от машины.

Я думала, что моя рука будет дрожать.

– Хлоя… Что это?..

– Игры кончились, мой ангел!

Мой палец на спусковом крючке. Я не забыла снять с предохранителя и дослать патрон, как ты меня учил.

Да, я нажму на спуск, любовь моя. Только дай мне время. Время насладиться еще немного ужасом, который искажает его лицо.

Мне бы хотелось, чтобы он описался. Как я в первый вечер.

Тем хуже.

– Ты с ума сошла!

– А ты мертв.

– Хлоя, поговори со мной! Мы можем…

– Я не разговариваю с мертвыми.

Мой палец жмет на курок. Грохот удивляет меня, как и отдача.

Его отбрасывает назад, он налетает на свою машину и падает на колени, прижимая руки к животу. Словно хочет собрать в ладони горячую жидкость, которая выплескивается из его разверстых внутренностей.

Кажется, я попала ему в печень. Пусть и не нарочно.

Тем лучше.

Я подхожу ближе, мои каблуки звонко цокают по асфальту. И это отдается в мозгу. Каждый звук усиливается, каждая секунда распадается на множество составляющих. Я так близко от него, что могу прикоснуться к его лбу стволом своего «вальтера».

– Хлоя…

– Ты мертв, а я не разговариваю с мертвыми. Разве я тебе уже не сказала?

Я опускаю оружие к его рту и стреляю второй раз.

Я же ему сказала. Что сотру его улыбку.

Он падает на тротуар. Еще несколько судорог, и он кажется мертвым.

А если еще нет, то это не за горами.

Потом я отворачиваюсь от отвратительных останков и медленно иду к своей машине.

Завожу мотор, на малой скорости проезжаю мимо только что отыгранной сцены.

Героиня – это я.

Увеличиваю скорость, шины слегка скрипят. Я не думала, что все будет так легко.

У меня кровь на руках. Но кровь можно смыть. И забыть. А вот та, что забрызгала мне блузку, не сойдет. Мне следовало подумать и одеться по-другому.

Но все это не имеет значения.

Я только что убила человека. Хозяина Зверя. А без хозяина тот ничто, я уверена.

Я выслежу его тоже. И убью. Его черед скоро придет.

Спи спокойно, любовь моя.

Я воспользовалась приходом почтальона и проскользнула вслед за ним, пока дверь подъезда была еще открыта. Поднимаюсь на три этажа, ноги слегка подгибаются.

Усталость, конечно.

Совсем недавно все казалось куда легче. Но меня преследует образ того, другого, на коленях перед своей машиной. Его искаженного, чудовищно изуродованного лица… Эта картина заполняет голову, словно нестираемое пятно перед глазами.

Нет, не беспокойся, у меня получится. Потому что ты здесь, со мной. Потому что твой голос говорит мне, что делать. Твой голос или мой собственный, я уже не знаю. Да и какая разница.

Но этот голос я слышу. Я уверена.

Держу палец на звонке. И жду.

Наконец он открывает, еще полусонный. И полуголый. Подумать только, я любила это лицо… Прижималась всем телом к его телу. Позволила ему пользоваться собой.

Подумать только, что я доставила ему это удовольствие.

Он смотрит на меня сначала с удивлением, потом с гневом.

– Хлоя… Что ты здесь делаешь?

– Хотела тебя увидеть.

– А я тебя нет.

Я не даю ему захлопнуть дверь и захожу внутрь, не дожидаясь приглашения. Полагаю, мне хочется потянуть время. Или же я колеблюсь.

В трусах, с опухшими от сна глазами он выглядит не таким уж опасным. Просто сердитым.

– Так, а теперь выйди из моего дома!

– Где твой маскарадный костюм? Черный свитер, шлем?..

Изумление на его лице могло бы показаться искренним. Если бы я не знала, кто он. Кто он на самом деле.

– Какой маскарадный костюм? Черт, о чем ты говоришь, Хлоя?

– Хочешь меня прикончить? Ты же так сказал этой ночью, а?

– Этой ночью? Ты спятила, клянусь…

Я вытаскиваю руку из кармана пиджака, он во все глаза пялится на ствол моего «вальтера».

– Видишь, это я вернулась. И это я тебя прикончу.

Он отступает, я надвигаюсь.

– Хлоя… Немедленно положи оружие. Что на тебя нашло?

Я уже сняла с предохранителя и взвела курок. Становлюсь настоящим профессионалом.

– Хлоя, кончай со своими глупостями, черт! Мы можем поговорить. Успокойся и опусти пистолет!

– Я спокойна. Ты и представить себе не можешь, как я спокойна…

Ужас искажает его голос, увеличивает глаза. Его изумительные зеленые глаза.

Этой ночью они показались мне голубыми. Или серыми. Наверняка он надел контактные линзы, чтобы меня обмануть. Чтобы я его не узнала.