Переступить черту Коннелли Майкл
Женщина шагнула к двери и жестом пригласила Босха в коридор. Он вышел и направился в сторону кухни, но около кабинета остановился, пропуская Митчелл вперед.
– Я хочу посмотреть эту комнату еще раз, – заявил он. – У меня две дочери, и если у одной спальня будет больше, чем у другой, проблем не оберешься.
– Понятно, – отозвалась она. – Я пойду возьму схему.
В кабинете Босх быстро подошел к стенному шкафу и взял шкатулку для часов, хотя понимал, как это будет выглядеть, если Митчелл вернется и застанет его с коробочкой в руках. Он хотел открыть шкатулку, но замок был так хитроумно изготовлен, что сделать это оказалось непросто. Он не сразу понял, что передняя панель выдвигается, как ящик комода.
На кухне послышался голос Митчелл, возбужденно разговаривавшей с кем-то. Босх решил, что она беседует по телефону, но тут услышал, что ей отвечает низкий мужской голос. В доме появился кто-то третий.
Наконец он открыл шкатулку и убедился, что она пуста. Часов на коричневой бархатной подушечке не было. Внутри лежали инструкция по эксплуатации часов и маленький квадратный конверт с надписью, сделанной чернилами от руки: «Чек. Не смотреть, если не собираетесь вернуть его. ».
Сунув шкатулку под мышку, Босх поспешно вытащил чек из конверта и развернул его. Часы были произведены фирмой «Одемар Пиге» и проданы магазином «Нельсон Грант и сыновья» на бульваре Сансет. Они носили название «Ройял оук офшор» и на момент продажи в декабре две тысячи четырнадцатого года стоили шесть тысяч триста двадцать два доллара. На квитанции стояло имя покупателя: Винсент Гаррик.
Очевидно, Гаррик приобрел часы в качестве рождественского подарка жене. Босх был немного удивлен тем, что помощник шерифа мог позволить себе такую дорогую покупку, но не усмотрел в этом ничего криминального. Ради любви люди приносили жертвы и гораздо значительнее денежных.
Босх быстро вернул чек на место и закрыл шкатулку, так резко задвинув переднюю панель, что изнутри со свистом вырвался воздух. Поставив вещицу на полку, он удалился от шкафа. Вошедшая с бумагами Митчелл застаа его на середине комнаты.
– Тут написано, что обе гостевые спальни имеют размеры четырнадцать футов на двенадцать, – сказала она. – Я думаю, эта комната кажется меньше из-за книжного шкафа.
Босх покосился на шкаф за письменным столом:
– Да, наверное.
Она протянула ему схему помещений, и он сделал вид, что разглядывает план с интересом.
– Не хотите посмотреть печь для барбекю? – спросила Митчелл.
– Да, конечно. Но мне показалось, что кто-то пришел, – вы с кем-то разговаривали.
– Это хозяин дома. Он думал, что нас к этому времени уже не будет, но я объяснила, что мы начали с опозданием.
– О, давайте тогда на этом закончим, и я уйду.
– Нет-нет, все в порядке. Хозяин нисколько против нас не возражает. Давайте пройдем на заднее крыльцо.
Босх прошел следом за ней в кухню, откуда стеклянная раздвижная дверь вела на веранду. Гаррика нигде не было видно. Они вышли на террасу с дощатым полом и обвитой виноградными лозами решетчатой стенкой, служившей заграждением от солнечных лучей. Печь для барбекю внешне была в хорошем состоянии, но, вероятно, ее давно не использовали. Дворик за домом был небольшого размера, и живая изгородь, окружавшая весь участок, закрывала его от посторонних глаз.
– Здесь, пожалуй, хватит места даже для джакузи, если вы вдруг захотите установить его, – заметила Митчелл.
– Да, но как его сюда доставить? Придется разворотить изгородь.
– Нет, ванну перенесут подъемным краном – они всегда так делают.
Босх услышал, как у них за спиной открывается раздвижная дверь.
– Тейлор, мы можем перекинуться парой слов? – спросил мужской голос.
– Да, конечно, – ответила она.
Обернувшись, Босх увидел в дверях Винсента Гаррика и кивнул ему, тот тоже ответил кивком.
– Прошу прощения, я ненадолго задержу ее, – сказал хозяин дома.
– Да все в порядке, – ответил Босх.
Митчелл вышла, и Гаррик закрыл за ней дверь – очевидно, не желая, чтобы посторонний услышал их разговор. Босх испугался, не в том ли дело, что он, возможно, поставил шкатулку не так, как она стояла раньше, или вдруг Гаррик каким-то образом увидел, что он брал ее в руки. От этих мыслей у него даже выступил пот на лбу.
Не успел он это подумать, как дверь открылась. Митчелл вышла на террасу и спросила:
– Ну, как вам печь?
– Хорошая вещь, – согласился Босх. – Очень хорошая. Надо будет пораскинуть умом, поговорить с моими девочками.
Он бросил взгляд на кухню, но Гаррика там не увидел.
– Я позвоню вам завтра, – добавил он.
– Если они захотят посмотреть на все сами, наберите меня, и я это устрою, – радушно произнесла Митчелл. – Я живу в квартале отсюда, так что это не проблема.
– Великолепно.
Босх сложил схему и засунул ее во внутренний карман спортивной куртки. Перед дверью в кухню он остановился и спросил:
– Может быть, мне лучше обойти вокруг, чтобы не помешать владельцу?
– А его нет. Я объяснила, что мы еще не закончили осмотр, и он сказал, что сходит пока на рынок неподалеку.
Митчелл открыла Босху дверь, он прошел через дом и попрощался. Миновав арку в изгороди, он увидел на противоположной стороне улицы Гаррика. Хозяин дома ждал его, опершись о кузов принадлежавшего Босху «чероки» и скрестив руки на груди.
Детектив пересек дорогу, не зная точно, как повести себя в этой ситуации, чреватой неприятностями.
– Ты ведь Босх? – спросил Гаррик.
– Ну да. Прошу прощения, что так затянул свой визит…
– Оставь эту лабуду.
Продолжать игру не было смысла. Встав напротив Гаррика, Босх развел руки в стороны в знак того, что сдается.
– Я сначала подумал, что это приехал какой-нибудь вшивый репортер, – сказал Гаррик. – Человек с такой стремной тачкой не может покупать такой дом, пусть даже у него на номерном знаке УПЛА. Я сделал пару звонков и все про тебя выяснил. Коп на пенсии. Бывший коп из убойного отдела. А теперь ответь, какого черта тебе понадобилось в моем доме?
Босх понимал, что ситуация может принять весьма нежелательный оборот. Он действовал как член команды защитников Да’Куана Фостера. Поданная в суде жалоба на его неэтичную аферу с обманом Митчелл могла сослужить плохую службу Холлеру. Этого надо было избежать.
– Слушай, я скажу как есть, – признался Босх. – Меня попросили разобраться в этом деле частным порядком люди, которые не без оснований считают, что Да’Куан Фостер не убивал твою жену, его подставили.
Гаррик так сильно прищурился, что глаза его целиком исчезли в образовавшихся складках, а красное лицо приобрело багровый оттенок.
– Что ты несешь? – возмутился он. – Кто так считает?
– Этого я не могу раскрыть – конфиденциальность клиента. Я согласился вести расследование и потому хотел увидеть место преступления. Не думал, что столкнусь с тобой и доставлю неудобства. Я был не прав. Приношу свои извинения.
В этот момент их окликнула вышедшая из дома Тейлор Митчелл:
– Могу я помочь вам чем-нибудь, джентльмены?
– Нет, спасибо, – ответил Гаррик. – Мы разберемся.
Риелтор направилась дальше по улице, а они смотрели ей вслед, пока она не скрылась за углом.
– Положи руки на крышу, – скомандовал Гаррик.
– Чего-чего?
– Руки на крышу. Стандартное положение.
– Этого я делать не буду.
– Хочешь попасть в тюрьму?
– Ты можешь отвезти меня туда, но вряд ли я задержусь там надолго. Я не нарушал закон.
– Выбирай: или кладешь руки на крышу, или тюрьма.
Гаррик достал из кармана телефон и приготовился звонить.
– Ну, проверяй. Я не вооружен, – сказал Босх, положив руки на капот и расставив ноги.
Гаррик быстро обыскал его, но пистолета, естественно, не нашел. Босху не нравилось то, как развивались события. Надо было придать им иное направление.
– А что случилось с ее часами? – спросил он.
Руки Гаррика, ощупывавшие карманы брюк Босха, замерли. Он выпрямился и, схватив незваного гостя за предплечье, повернул лицом к себе:
– Что ты сказал?
– Я спросил о часах, которые ты ей подарил, – ответил Босх спокойно. – «Одмар Пиже», если я правильно это произношу. У нее на руке их не было, как не было и в списке вещей, найденных на месте преступления. У Да’Куана Фостера их тоже не нашли – ни дома, ни в студии, ни в автомобиле. И в шкатулке их нет. Так куда же они исчезли?
Гаррик отступил на полшага назад, что Босх воспринял как знакомый прием перед нанесением удара и приготовился дать отпор. Но его противник справился с собой и разжал кулаки.
– Уезжай отсюда, – сказал он. – Несешь всякую ерунду. Убирайся.
Босх достал ключи и подошел к водительской двери. Гаррик стоял неподвижно на прежнем месте.
– Какая разница, на кого я работаю, – произнес Босх. – Я хочу выяснить правду. Если Фостер не убивал, это сделал кто-то другой. И он гуляет на свободе. Подумай об этом.
– Тоже мне, Бэтмен долбаный, – помотал головой Гаррик. – Ты вообще не представляешь, о чем говоришь. Часы разбились, их чинили. Они не имеют никакого отношения к чему бы то ни было.
– И где же они? Ты получил их после ремонта?
Гаррик открыл рот, чтобы сказать что-то, и опять помотал головой:
– Я не собираюсь объясняться тут с тобой.
Он развернулся и перешел улицу к своему дому.
Посмотрев ему вслед, Босх сел в машину и тронулся с места, с досадой хлопнув ладонью по рулю. Теперь всем станет известно о его участии в этом расследовании. Выяснить, на кого работает Босх, для Гаррика труда не составляло, и он мог подать жалобу. Да если бы и не подал, взрыв всеобщего негодования был неминуем.
18
«Райский уголок» был отживавшим свой век двухэтажным мотелем с неоновой вывеской, обещавшей бесплатное спутниковое телевидение и вай-фай. По всей вероятности, он выглядел убого, когда открывался в сороковые годы двадцатого века, и к лучшему с тех пор не изменился. Автомобили находили здесь последнее прибежище, перед тем как окончательно стать на прикол в гараже.
Босх заехал на автостоянку по узкому проезду со стороны бульвара Санта-Моника и стал медленно кружить по территории позади жилых и хозяйственных построек. Подобное расположение отеля обеспечивало постояльцам надежную защиту от посторонних глаз, и неудивительно, что мотель пользовался популярностью у любовников, желавших скрыть свою связь.
Увидев дверь с цифрой 6, Босх остановил машину. Ему подумалось, что это очередной висяк, какими ему не раз приходилось заниматься, знакомясь с местом преступления спустя много времени после того, как преступление было совершено. Он называл это охотой за привидениями и верил, что любое убийство всегда оставляет следы, которые не исчезают, сколько бы ни минуло лет. В данном случае прошло всего несколько месяцев, но дело уже записали в висяки.
Выйдя из машины, он огляделся. На стоянке было припарковано несколько автомобилей; с одной стороны ее ограничивали коммерческие офисы, все окна которых выходили на Санта-Монику, а с боков, за рядом высоких кипарисов, – жилые здания в форме буквы «Г». С четвертой стороны тянулся деревянный забор, отделявший стоянку от частной территории.
Босх вспомнил, что говорила Люсия Сото о деле Джеймса Аллена. Предполагалось, что он был убит в шестом номере, после чего тело было увезено и выброшено недалеко от Эль-Сентро. Зачем его увезли – отдельный вопрос, но Босх видел, что сделать это было нетрудно. Риск столкнуться с кем-нибудь среди ночи на пустынной стоянке или попасться на глаза посторонним был очень невелик. Камер наблюдения Босх не заметил. В таком месте люди предпочитали не красоваться перед камерой.
Босх обогнул здание и подошел к окошку регистрации постояльцев, через которое осуществлялось общение с ними. В помещение они не допускались. Окошко было закрыто заслонкой и снабжено полочкой и кнопкой вызова персонала. Дав три коротких звонка, Босх стал ждать и хотел уже нажать на кнопку еще раз, когда заслонка отодвинулась и появилось лицо азиата со слезящимися глазами.
– Мне нужна комната, – сказал Босх. – Шестой номер.
– Заезд в три, – ответил служитель.
До этого времени оставалось целых четыре часа. Между тем на стоянке было всего шесть машин, включая и «чероки» Босха.
– Мне нужно сейчас. Сколько?
– Заезд в три, выезд в двенадцать. Это правило.
– Давайте считать, что я въехал вчера в три часа, а выеду сегодня в полдень, – предложил Босх.
Служитель рассматривал его. Босх не был похож на их обычных постояльцев.
– Вы коп?
– Нет, не коп. Мне просто нужно осмотреть шестой номер. Так сколько? В двенадцать меня здесь уже не будет. Всего на час.
– Сорок долларов.
– Договорились.
Босх достал деньги.
– Шестьдесят, – сказал служитель.
Босх бросил на него взгляд, по которому можно было понять, что он не тот человек, с которым стоит откалывать такие шутки.
– Ну ладно, сорок.
На полочку легли две двадцатки. Служитель дал Босху бланк регистрации, не требуя взамен документы, чтобы проверить, что написал гость, и протянул ему ключ, сцепленный с ромбовидной пластиковой биркой с цифрой «шесть».
– На один час, – сказал он.
– Как договорились, – кивнул Босх, беря ключ.
Он свернул за угол здания и прошел к номеру, а войдя внутрь, запер за собой дверь.
Стоя посреди комнаты, Босх вбирал в себя атмосферу помещения. Первое, что бросилось ему в глаза, – темное прямоугольное пятно на обоях, где, по-видимому, висел портрет Мэрилин Монро. Его, по всей вероятности, взяли в качестве вещественного доказательства.
Он медленно обвел взглядом номер, пытаясь найти что-нибудь необычное и одновременно запоминая убогую обстановку и неказистые потрепанные занавески. Все личные вещи Джеймса Аллена были давно изъяты. Это была заурядная комната с обшарпанной мебелью. Не хотелось даже думать, что кто-то жил здесь. И тем более, что кто-то здесь умер.
Зазвонил телефон, на связь вышел Холлер.
– Да? – откликнулся Босх.
– И где мы?
– Мы? Мы в задрипанных апартаментах мотеля, с почасовой оплатой комнат. Там, где, по его словам, был Да’Куан Фостер, когда убивали Лекси Паркс.
– И?..
– И ничего. Ровным счетом ничего. Жаль, что он, например, не нацарапал в ту ночь свои инициалы на тумбочке или не изобразил какое-нибудь граффити на стене в ванной. Это, по крайней мере, доказывало бы, что он был здесь.
– Я имел в виду «что ты там делаешь?».
– Работаю. Пытаюсь обежать все базы. Вникаю, анализирую. Вызываю духов.
Босх говорил отрывисто, потому что, погрузившись в процесс обдумывания дела, не любил, чтобы его прерывали. Кроме того, его сердило, что придется признаваться в допущенном им промахе.
– Слушай, я тут напортачил.
– Как?
– Притворился, что собираюсь купить дом Лекси Паркс, – хотел посмотреть, что он собой представляет.
– И вызвать духов. И что?
– Явился ее муж, помощник шерифа. Он стал проверять мой номерной знак, думая, что я репортер, а обнаружил, что я бывший коп и, стало быть, разнюхиваю что-то.
– Да-а, напортачил ты что надо. Если этот помощник шерифа подаст жалобу, мне очень трудно будет объясняться с судьей.
– Понимаю. Я просто хотел посмотреть…
– Ну да, ну да. Но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Что дальше? Зачем тебя понесло в мотель?
– Все за тем же.
– Охота за привидениями?
– Когда я расследую убийство, мне надо побывать там, где оно было совершено, – как предполагается.
Помолчав, Холлер сказал:
– Ну что ж, не буду мешать.
– Я позвоню позже, – откликнулся Босх.
Отключив связь с адвокатом, он продолжил осмотр комнаты и подошел к кровати.
Полчаса спустя он вышел из номера, по-прежнему не имея на руках никаких доказательств. Если в комнате и были какие-то свидетельства того, что Фостер находился здесь в ночь убийства, то судебные эксперты из УПЛА затерли и затоптали их при осмотре. И все же он надеялся, что, может быть, осталось что-то, помимо показаний экспертизы, что могло бы помочь Фостеру. Джеймс Аллен был проституткой, а проститутки часто ведут дневник. Но вместо маленькой черной записной книжки дневником ему служил, скорее всего, маленький черный сотовый телефон. В информации, полученной через Сото от Али Карима, ничего не говорилось о мобильнике убитого в номере мотеля.
Босх вернулся к окошку регистрации, опять позвонил, и тот же служитель открыл заслонку.
– Я ухожу, – сказал Босх, положив ключ на полочку. – Постель я не трогал, так что ничего не надо перестилать.
– Очень хорошо, спасибо, – ответил служитель и начал закрывать окошко, но Босх придержал заслонку.
– Минутку, – сказал он. – Вы помните человека, который занимал этот номер в марте и был убит?
– Здесь никто не был убит.
– Не здесь. Наверное, не здесь. Его тело нашли в переулке в другом месте. Но жил-то он в шестом номере, и сюда приходила полиция. Его звали Джеймс Аллен. Теперь вспоминаете?
– Нет, здесь он не жил.
– Жил, жил. Понимаете, я думаю, куда делись все его вещи. Полиция взяла кое-что, но все ли?
– Нет, его друзья приходили, они забрали одежду и вещи.
– Друзья? Вы не знаете их имена?
– Нет, здесь без имен.
– Они снимают комнаты, как и он?
– Иногда снимают.
– А сейчас никого из них здесь нет?
– Нет, сейчас нет. Никого нет.
Босх достал блокнот, вырвал листок и написал на нем свое имя и номер телефона.
– Если кто-нибудь из его друзей появится, позвоните мне, и я заплачу вам, – сказал он, протягивая листок служителю.
– Сколько заплатите?
– Пятьдесят баксов.
– А давайте сейчас?
– Нет, после того, как вы позвоните мне.
Босх постучал костяшками пальцев по деревянной полочке, вернулся на стоянку и сел в машину. Прежде чем включить двигатель, он позвонил Холлеру. Тот ответил сразу же.
– Нам надо поговорить, – сказал Босх.
– Забавно. Полчаса не прошло, как я звонил тебе, и было предельно ясно, что ты не хочешь разговаривать со мной.
– Тогда не хотел. Но нам надо обсудить, что делать дальше. Это твоя игра, и я не хочу делать ничего такого, что могло бы испортить твое выступление в суде.
– Не хочешь, чтобы тебя застукали на месте преступления, как в доме убитой?
– Да. Я уже сказал, что это было ошибкой с моей стороны, и я не хочу ее повторять, потому и звоню.
– Удалось что-нибудь выяснить?
– Нет. Надо еще посмотреть в том переулке, а пока ничего нет. Я имею в виду дальнейшие шаги. Или ты сделаешь их в суде, или мне нужно будет что-то предпринять сейчас.
– Звучит очень загадочно. Ты где? Я могу подъехать.
– На бульваре Санта-Моника недалеко от Гауэр-стрит. Нужно еще немного осмотреться здесь.
– Я поеду в твоем направлении. Ты на своем «чероки» классической модели, как ты говоришь?
– Да, на нем.
Закончив разговор, Босх завел двигатель и выехал на Санта-Монику, где внимательно рассмотрел здания по обе стороны четырехполосного бульвара. В них располагались офисы промышленных предприятий, коммерческие конторы и магазины. Неподалеку находилось и несколько киностудий. За цепочкой магазинов возвышалась водонапорная башня студии «Парамаунт». А значит, по соседству были самые разные вспомогательные компании, питающиеся крохами с барского стола, – реквизиторские, костюмерные, пункты проката кинооборудования, а также обычная сеть закусочных, предлагавших фастфуд и бытовые товары. Здесь же была автомойка самообслуживания, а через улицу от нее – вход на кладбище «Голливуд навеки», где хоронят кинозвезд.
Босх удовлетворенно кивнул. Кладбище показалось ему лучшим путем к истине. Там были похоронены многие голливудские знаменитости и первопроходцы кинематографии: Рудольф Валентино, Дуглас Фэрбенкс-младший, Сесил Демилль и Джон Хьюстон. Много лет тому назад Босху довелось расследовать самоубийство на этом кладбище. Некая поклонница Тайрона Пауэра забралась на его склеп и перерезала себе вены. Прежде чем умереть, она умудрилась написать кровью свое имя на могильной плите под именем Пауэра. При этом, как прикинул Босх, она родилась через пять лет после смерти актера. Лишний пример истины, известной многим следователям убойного отдела: понять человека, у которого едет крыша, невозможно.
Босх знал, что кладбище в любом городе страны является центром притяжения людей со странностями. В Голливуде эта тенденция была выражена особенно ярко, так как на могильных плитах здесь были выгравированы имена знаменитостей. А это значило, что кладбище усиленно охраняется и напичкано системами видеонаблюдения. Женщина, покончившая с собой на могиле Пауэра, умирала перед камерами. Однако никто не следил за ними в тот момент, и она истекла кровью.
Дождавшись просвета в транспортном потоке, Босх выехал на бульвар, повернув налево, в сторону кладбища. Оно было окружено каменной стеной высотой в восемь футов, прерывавшейся только въездными и выездными воротами. Заехав на территорию, Босх сразу увидел камеры, нацеленные на автомобильный проезд. При беглом взгляде на них трудно было сказать, какая часть бульвара попадает в поле их контроля, но он заметил, что они установлены в местах скопления публики и служат, таким образом, не только для наблюдения, но и для предупреждения посетителей. Они могли сообщить Босху кое-какую информацию, но в первую очередь его интересовали камеры, которые, как он знал, были скрыты от глаз.
Сразу при въезде находилась автостоянка и комплекс зданий, включавший контору, часовню и павильон с образцами гробов и могильных плит. Предусмотрено было все. Дальше раскинулась территория кладбища, разделенная узкими проездами с небольшими площадками для парковки. За стеной позади кладбища возвышались гигантские павильоны и водонапорная башня студии «Парамаунт». Башня тоже была оборудована камерами слежения.
На кладбище было довольно оживленно: виднелось несколько автомобилей, между могилами ходили люди. Около одного из крупных памятников медленно двигался набитый туристами экскурсионный автофургон кричащей расцветки. Крыша фургона была снята, чтобы людям, сидевшим в шесть рядов позади водителя, лучше было видно окружающее. Босх ехал с опущенным стеклом и мог слышать голос экскурсовода, эхом отражавшийся от стен мавзолеев и мраморных плит: «Последним, кто присоединился к сонму великих, нашедших покой в „Голливуде навеки“, был Микки Руни…»
Босх закрыл окно, вылез из машины и пошел в контору, позвонив по пути Холлеру и сообщив ему, где находится.
Начальника охраны кладбища звали Оскар Гаскон. Он тоже служил когда-то в полицейском управлении, но так давно, что им с Босхом не было смысла искать общих знакомых. Тем не менее Босх был чрезвычайно рад общению с другим экс-копом и надеялся на корпоративную солидарность. Он приступил прямо к делу:
– Я веду расследование и хочу проверить алиби человека, обвиняемого в преступлении.
– Как, здесь?
– Нет, по соседству, в «Райском уголке».
– В этом притоне? Давно пора сровнять его с землей.
– С этим трудно спорить.
– Так при чем здесь «ГН»?
Босх на миг запнулся, не сразу сообразив, что «ГН» – это «Голливуд навеки». Они сидели в крошечном кабинете Гаскона за миниатюрным подобием письменного стола. На столе была стопка проспектов, демонстрировавших разные могильные плиты и статуи, и напрашивался вывод, что деятельность Гаскона не ограничивалась охраной.
– Само кладбище ни при чем, но меня интересуют ваши камеры, – объяснил Босх. – Может быть, в поле зрения какой-то из них попадает фасад «Райского уголка»?
Гаскон пораженно присвистнул, словно Босх попросил завернуть ему луну и звезды и уложить их в подарочную коробку с бантиком.
– О какой дате речь? – спросил он.
– Девятое февраля. Вы храните записи такой давности?
Гаскон кивнул и включил древний компьютер на другом столике около стены.
– Да, страховщики заставляют нас делать резервные копии и хранить их в течение года. Но я не знаю… Этот «уголок» слишком далеко. Боюсь, он будет выглядеть очень расплывчато.
Найдя нужную дату, он стал ждать.
Пока Гаскон занимался делом, Босх взял из стопки рекламный проспект.
– Вы же и продаете все это? – спросил он.
– Ага, – ответил Гаскон. – Приработок.
– И сколько вы получаете за эти изделия?
– Смотря за какое. На статуе Джонни Рамона[17] я сделал целую штуку. Она изготовлена художником по индивидуальному заказу, с особым дизайном.
Босх отложил листок и произнес:
– Знаете что? Сюда на встречу со мной едет человек, на которого я работаю. Если мы найдем в записи ваших камер что-нибудь полезное для нас, то не исключено, что он захочет пробрести какое-нибудь из этих изделий.
На лице Гаскона отразился большой интерес.
– Вы можете пользоваться камерой на башне «Парамаунта»? – поинтересовался Босх. – Она вроде бы повернута в эту сторону.
– Да, это наша. Нам был нужен общий план, и мы договорились со студией, что будем пользоваться ею совместно.
– А можно будет посмотреть запись? – уточнил Босх.
– Почему бы и нет? Тут ведь ничего не происходит. Мертвое царство.
Босх промолчал, и Гаскон спросил его:
Читать бесплатно другие книги:
