Влюбляться лучше всего под музыку Сокол Лена
Отталкиваюсь от бортика, ощущая какую-то необыкновенную легкость и вдруг понимаю, откуда она взялась – на мне нет трусов! Их нет! Они уплыли!
Паша
– Мои трусы! – Вдруг кричит Аня, когда я только собираюсь расстегнуть брюки, чтобы раздеться и прыгнуть к ней. Она подплывает ближе, хватается за бортик и замирает. Добавляет уже тише. – Мои трусы… они уплыли…
Девчонка выглядит растерянной, а я не в силах сдержаться, снова начинаю ржать.
– Да, так бывает, если нырять в воду не в специальных плавках. Если это тебя утешит.
Она, держась за бортик, крутит головой, пытаясь отыскать потерянный предмет одежды. Ставлю стаканчик с пивом на траву и иду в противоположный конец двора, туда, где видел днем большой сачок. Беру его и начинаю обходить бассейн по периметру. Наконец, когда вижу маленький кусочек темной ткани, болтающийся на поверхности, замечаю, что Солнцева уже изо всех сил гребет в мою сторону.
– Не-а, они мои! – Смеясь, подвожу сачок к нужной точке, окунаю, подхватываю и тяну к себе.
– Отда-а-ай! – Визжит Аня, поднимая десятки брызг.
Вода с сачка падает ей на лицо, заставляя девушку буквально кипеть от негодования. Подтягиваю к себе рукоять, заглядываю внутрь сетки. Вижу тончайшие ажурные трусики и почему-то, как идиот, боюсь даже взять их в руку. Чувствую, как покрываюсь краской от шеи и до кончиков ушей.
– Давай их сюда! – Шипит Солнцева, подплывая к бортику, ладонью зачерпывает воду и обрушивает брызги на меня.
Успеваю вовремя отскочить, и лишь несколько капель падают мне на нос и на голую грудь. Крепко держу в руках сачок, и вижу, что Аня смущена, но ее улыбка от уха до уха словно дает мне зеленый свет. Набираюсь наглости и подцепляю ее нижнее белье пальцем. Девчонка оглядывается – видимо, она стесняется посторонних глаз.
Подхожу ближе и сажусь.
– Быстро давай их сюда!
– Одно желание. – Показываю ей краешек трусов и быстро убираю за спину вместе с сачком. – Всего лишь одно.
Мне нравится флиртовать. Хм, оказывается, это очень весело. Хотя… грань очень тонкая. Если бы Аня не улыбалась, это бы называлось издевательством.
– Иди в пень, – хохочет девчонка и протягивает руку. Трясет ею, ожидая, что верну ей потерянную вещь.
Но я не спешу этого делать. Мне бы, вообще, не хотелось ей ее отдавать. Теперь мне нестерпимо хочется сорвать с нее все остальное.
– Всего одно ма-а-аленькое желание. – Показываю пальцами. – Во-о-т такусенькое.
– Слушай, Суриков. – Она прищуривается, и я вдруг понимаю, что вряд ли увижу в жизни что-то прекраснее этих темно-синих глаз и спутанных мокрых волос цвета льна, накрывающих ее голые плечи. – Если ты сейчас мне их не отдашь, – говорит Аня, возвращая к реальности, – выйду из бассейна прямо так. Вот увидишь!
Она не шутит. И понимает, что я понимаю это. Мы оба «без башки», что нам стоит прогуляться голыми перед публикой? Но одно дело Солнцева, другое – моя девушка Солнцева. Такого я допустить не могу. Никак.
– Вот стерва! – Усмехаюсь, выуживаю из сачка мокрые насквозь стринги и неохотно протягиваю ей.
– Ха-ха! – С видом победителя Аня хватается за трусы и утягивает их под воду, чтобы надеть.
Уязвленный, иду, наполняю наши стаканчики пивом.
– Юбка в хлам, топ весь намок, – жалобно скулит Солнцева, когда я возвращаюсь и ставлю стаканы на землю. – Может, принесешь мне что-нибудь из дома накинуть?
– Например? – Усаживаюсь на траву возле бортика. – Принести фартук с кухни? Будет смотреться шикарно.
Она накрывает меня очередной волной из брызг. Ловлю их языком.
– Нет!
– А что тогда? Прикажешь порыться в комнате у родителей Димы? Вдруг там найдется костюм развратной медсестры? Мм? Или училки?
– Да нет же! – Она прислоняется к бортику и кладет подбородок на руки. Ее кожа покрыта мелкими мурашками. – На первом этаже при входе есть встроенные шкафы, там, где все раздевались. Найди что-нибудь подходящее. Возьмем напрокат. Здесь все вокруг уже «на бровях», буянить не станут.
– Как скажешь. – Протягиваю ей стакан, встаю и направляюсь в дом.
Вхожу.
Внутри музыка звучит еще громче, почти закладывает уши. Кажется, кто-то орет в микрофон. Караоке? Надеюсь, да. Голос надрывный, визгливый, и его обладатель совершенно не дружит со слухом.
Прохожу в гостиную. На диванах расположилась веселая компания человек из десяти. Девчонки скандируют: «Ник! Ник! Ник!». Посередине стоит стол, на котором стоит целая батарея пластиковых стаканчиков. Два парня, кудрявый и рыжий, поочередно кидают пустой контейнер от киндер-сюрприза друг другу в пиво.
Кто попадает, вынуждает противника выпить содержимое стакана до дна. Чертов Бирпонг. Нужно скорее обойти их стороной. Меня и так изрядно зацепило со смеси шампанского со светлым нефильтрованным. Не хватало еще получить вызов от незнакомцев.
Едва ли не ощупываю стены в поисках шкафа, и, наконец, нахожу егоза огромным зеркалом. Открываю, сдвигая створку в сторону. Внутри – верхняя одежда. Многочисленные пальто, цветастые плащи и шубы. Вот же блин.
Не обыскивать же мне теперь весь дом? Выбираю меховую жилетку поскромнее (Аня ведь мерзнет там), снимаю с плечиков и с вороватым видом прижимаю к себе. «Это просто напрокат. На время. Мы аккуратненько. Поносим и вернем на место».
– Это ты своей девушке? – Вдруг раздается женский голос из-за спины, заставляя меня вздрогнуть.
– Эммм… – Оборачиваюсь и вижу перед собой ту хорошенькую блондинку, что представилась Лесей на танцполе. Она одна и по-прежнему прекрасна, но теперь при свете ламп мне удается разглядеть ее лучше. Примерно моего роста, крепкая, с тонкой талией и крутыми бедрами. На губах ярко-красная помада, волосы растрепаны и небрежно убраны за уши. Рваные черные джинсы, растянутая белая майка, открывающая все части тела, которые только можно открыть, и очертания под ней того самого, что вообще-то должно быть скрыто от посторонних глаз. – П-привет!
Отворачиваюсь, бормочу что-то, пытаясь закрыть шкаф, и моргаю, чтобы не пялиться снова на ее буфера в отражении зеркала.
– Красивая.
– Да. – Отвечаю я, имея в виду свою Аню.
Не смотреть на грудь. Не смотреть.
– Жилетка, – вдруг уточняет девушка. – Красивая. Это норка?
– Прости, мне нужно бежать. – Спохватываюсь я и, пытаясь не задеть незнакомку, разворачиваюсь и быстро ухожу.
«Где я бросил свою футболку?»
Силясь вспомнить это, бреду куда-то, пока не натыкаюсь на прозрачную дверь. Толкаю ее и оказываюсь на балконе. Знакомый шум и плеск воды. Подхожу к перилам и смотрю вниз. Невысоко. До бассейна, если оттолкнуться хорошенько, допрыгну.
– Хэй! – Зову Аню и машу ей рукой.
Она, задрав вверх голову, таращится на меня. Скидываю ей вниз жилетку, та приземляется ровно у бортика.
– Что это? – Удивляется девушка.
– Это тебе.
Солнцева щупает мех и крутит пальцем у виска.
– Попроще ничего не мог найти?
– Нет!
– Спускайся!
– Я уже!
Залезаю на перила и вытягиваюсь во весь рост.
– Ой, нет-нет-нет, – причитает она внизу. – Ма-ма-чки-и-и-и!!!
Но я уже отталкиваюсь и лечу бомбочкой вниз, со свистом рассекая воздух. Перед погружением слышу испуганные вздохи со всех сторон и ныряю в тишину воды. Она холодная, почти ледяная. Принимает меня, как родного.
Вместо радости, что еще жив, вдруг приходит мысль: «Хорошо, что взял шубу. Мне бы она сейчас тоже пригодилась». Проверяю – штаны на месте, отталкиваюсь и с довольным видом выныриваю.
Первое, что вижу – полные страха и ужаса глаза Ани над поверхностью.
– Ты чего так долго не всплывал? Я ужасно испугалась, думала, ударился! – Она сидит на краю в одном топе и стрингах, совершенно позабыв о принесенной мной жилетке. Наклоняется к воде и радостно выдыхает.
– Это же обалдеть! – Кричу я, подплывая.
– Вот я и обалдела… – Качает головой Аня.
– Псих! Паха, ты конченый псих! – Подает мне руку подошедший Ярик и помогает вылезти. – Такого я еще точно не видел. Надеюсь, кто-нибудь успел заснять? А? Успели? – Он обращается к собравшейся возле нас толпе. Но все уже устремили свои взгляды налево: там четверо ребят тащат здоровенный батут. Устанавливают на край. Видимо, для прыжков в бассейн. – Точно кто-то башку сегодня проломит…
Аня подбирает жилет и, смущаясь обращенных к ней взглядов (моего и Ярика), поспешно кутается в него. Боится, что все сейчас будут так же рассматривать ее голые ягодицы. Но толпе уже все равно – народ, сопровождая свои действия визгом, бежит к батуту, чтобы встать в очередь.
Ярик подает мне футболку. Надеваю ее прямо на голое тело. Она тут же прилипает. Не успеваю ничего сказать, как к нам подбегают какие-то девчонки:
– Где Дима?!
– Его нет, скоро будет.
– Кто за старшего? – Спрашивает одна из них.
Пожимаю плечами:
– Я, наверное.
– Иди, там за воротами менты. Требуют хозяев, кто-то из соседей пожаловался на шум во дворе.
– Ясно… Иду. – Поворачиваюсь к Ане. – Жди меня здесь, хорошо?
– Ага, – взволнованно кивает она.
– Пошли, – говорю Ярику, и мы вместе спешно следуем к калитке.
Анна
На улице уже темно. Крадусь к воротам, тихо ступая по ровному газону босыми ногами. На мне меховой жилет поверх сырого белья. Я похожа на пушистого хомячка – идеальный образ для маскировки и слежки. Вдруг парням понадобится моя помощь?
За кусты не прячусь. На неосвещенном участке территории в этом одеянии я сливаюсь с окружающей средой. Оборачиваюсь к дому. В окнах, где горит свет, видны фигуры веселящихся людей, темные квадраты окон мелькают светомузыкой. Про звуки, доносящиеся со двора, промолчу – поросячий визг просто музыка для ушей по сравнению с толпой пьяной молодежи. Просили же их заткнуться! Так в чем же дело?
Подхожу ближе, вижу, как Паша собирается с духом и открывает калитку. Наверное, Дима на его месте бы не волновался. Деньги решают все. Но Калинина сейчас рядом нет, ровно, как и денег его отца. Интересно, как разрулит ситуацию мой Суриков?
– Добрый вечер, – раздается приятный баритон. И представляется. – Лейтенант Гунько.
– Здравствуйте, – как-то не очень уверенно мычит в ответ Павел. Крутит головой, выглядывает на улицу. – А… вы… один? Да?
– Да. – Спокойно отвечает голос.
– Проходите, – приглашает Пашка и отходит в сторону.
Ярик продолжает стоять, словно истукан. На что он там уставился?
В эту же секунду на территорию усадьбы вступает щупленький мужчина в форме. Он вкатывает старенький велосипед, на руле которого закреплен фонарик-мигалка, и ставит его к стене.
– А где п-патрулька? – Наконец, выдает Ярослав, заставляя меня вздохнуть.
Вот же пьяный дурень…
Мужчина поправляет фуражку.
– Поступила жалоба. Вы нарушаете общественный порядок, соседи жалуются на шум. – В этот момент из-за дома раздается очередной «бултых» и дикий хохот. Лейтенант поворачивается на звук, и мне удается его лучше рассмотреть. Худой мужичонка лет сорока. Китель, который велик ему на пару размеров, тщательно отутюженные до скрипа брюки со стрелками, усталый взгляд. – Чем занимаетесь, молодые люди?
– Отдыхаем. – Не теряется Пашка. – Все по закону. Не переживайте.
– Так почему же в неположенное время?
– Как неположенное? – Суриков хватает Ярика за руку и глядит на его часы. – Без пяти одиннадцать! У нас целых пять минут в запасе!
– Здесь все совершеннолетние? – Тянет шею служитель закона.
– Да-а-а, – уверенно мычит Суриков. – Желаете убедиться?
– Я останусь, чтобы убедиться, что через пять минут все закончится.
Суровый какой. Парни озадаченно переглядываются.
– Может, договоримся? – Вдруг предлагает Ярик.
– Молодой человек, – выдыхает мужчина возмущенно, – я на службе, и…
– По писят грамм, а? – Не сдается Пашка. И вдруг все мы замечаем в глазах лейтенанта тень червячка сомнения. Маленького такого, но юркого. И Суриков хватается за него, как за спасительную соломинку. – Махнем?
– Не-не… Я… пить бросил, мне нельзя… – Сглатывая слюну, почти шепчет полицейский, сканируя взглядом двор.
Кажется, удалось нащупать его слабое место. Да! Спешу на подмогу. Беззвучно, как ночной ниндзя, бросаюсь обратно, к бассейну. Густая растительность и мои верные товарищи по оружию – кусты рододендрона прикрывают меня со всех сторон. Где нужно, нагибаюсь, где необходимо – ползу. И вот, скрывшись за поворотом, уже почти бегу.
Не знаю уж, что подумали парнишки, расположившиеся в шезлонгах, когда к ним подбежала странная тетя в короткой шубе без рукавов, но они лишь приоткрыли рты, когда я схватила у них бутылку виски и пластиковые рюмки, а один из них даже выронил изо рта косяк. Кос… что???
– Охренели совсем! – Ворчу я, надевая тапки одного из них и затаптывая самокрутку. – Там мент у ворот, а они травку курят. Долбокуры хреновы!
И не давая им опомниться, снова ныряю в кусты. Но уже с добычей в виде бутылки и стаканчиков. Прижимаю к себе трофеи и торопливо пробираюсь вперед, вспоминая про себя все ругательства, которые мне известны. Тапки сорок-какого-то там размера только мешают ходьбе, но хотя бы трава пятки не колет. И то спасибо.
Замираю в пяти метрах от ворот и снова вслушиваюсь в разговор. Комары, как пикирующие бомбардировщики, штурмуют мои голые ляжки со всех сторон. Подпрыгиваю на месте, чувствуя, что начинаю потеть и трезветь. Прихлопываю насекомых бутылкой – руки-то заняты.
Парни продолжают уламывать участкового. Наблюдаю за ними, выжидая момент.
Пашка со спины такой красивый и сильный. Как же я испугалась, когда он нырнул! Подумала, как же нелепо. Только нравиться начал и уже сдох. Хорошо, что вынырнул. А то ведь рухнул в воду, как мешок с камнями… но хотя бы трусы не потерял. А я вот опростоволосилась…
– Пятьдесят-то грамм можно, завтра же выходной! – Продолжает уговаривать Ярик.
В это время я опускаю бутылку на землю и расстегиваю жилет. Взбиваю пальцами волосы и старательно комкаю их, сооружая эффект мокрых кудрей. Сдуваю пряди, попавшие на лицо. Поднимаю с травы бутылку виски, стаканчики и делаю решительный шаг под свет фонаря.
Черт, эти здоровенные тапочки нужно было оставить в кустах. Да по фигу, чего уж теперь!
– Как выпью, сам себе не хозяин, – жмется служивый и, услышав шум, резко поворачивается ко мне.
Выскакиваю из кустов, пытаясь сохранять грациозность. Ну, насколько это возможно в шубе и тапках. Протягиваю Пашке аргумент в виде бутылки, делаю удивленный взгляд:
– Ммм, а кто этот статный мужчина? Кто-нибудь мне скажет?
Пока Паша хлопает глазами, Ярик хватает бутылку и наливает виски в стаканчик.
– Зд-д-дравствуйте, – краснеет мужчина, когда я обхожу его, оглядывая со всех сторон.
– Аня, – протягиваю ручку.
Исступленно и вдохновенно хлопаю ресницами, пока он ее жмет. Глаза от напряжения грозятся выпасть из орбит, но чего не сделаешь ради правого дела. Беру стаканчик и протягиваю ему.
– Выпьете с нами? М?
– Так я… это… я…
– Конечно выпьете. Как же хорошо, что вы пришли! – Буквально силой вкладываю стаканчик ему в руку. Подталкиваю под локоть. – Вот так, хорошо. За нас, за вас, за прекрасный вечер!
Подмигиваю парням. Мужчина морщится, а Ярик подливает еще. Пашка хмурится и недобрым взглядом косится на меня.
– Между первой и второй перерывчик небольшой. – Вкладываю ему наполненный до краев стаканчик в ладонь. – Расскажете нам о своей работе? Наверное, очень интересная?
– Я… – Мнется мужчина.
Подхожу к нему близко-близко и снимаю очки. Он даже рот открывает от такой дерзости.
– Ох, как же вам идет без очков! Вот это глазищи! – Участковый часто моргает узенькими, как у крота, глазками. Складываю его толстенные окуляры и вставляю ему в ворот рубашки. – Как вы говорили, вас зовут?
– Василий…
– Что это за аромат, Василий? Нет-нет, погодите, дай угадаю. – Припадаю к его груди, едва не касаясь носом шеи, вдыхаю и делаю шаг назад. – Bleu de Chanel?
– Одеколон «Шипр», – смущаясь, словно подросток, прячет глаза лейтенант Гунько.
– Надо же, так и пахнет… мужчиной, тестостероном и… силой! – Оглядываю его дряблые плечи и невзрачное лицо с видом знатока.
Слышу Пашкин кашель и оборачиваюсь, делая самое невинное лицо, на которое только способна.
Паша
Мы сидим на диванчиках в комнате, заполненной страшными звуками, способными убить любовь к музыке у любого человека. В комнате, где все желающие могут выйти на сцену и спеть караоке. Что они с удовольствием последние полчаса и делают.
Сидим, терпим и мечтаем свалить.
– Мы с тобой тупо отрываемся или просто боимся остаться наедине? – Шепчу Ане на ухо.
Она поворачивается ко мне и улыбается. Едва заметно пожимает плечами. У нее тоже нет ответа на это вопрос.
– Говорил ведь я! Нельзя мне пить! – Стонет участковый.
Он сидит на диванчике в кителе, рубашке, семейных трусах и длинных черных носках, натянутых чуть не до колен на манер гольфов.
– Вася, тебе хорошо? – Спрашивает Ярик, сидящий напротив.
Гунько оглядывает зал, задерживает взгляд на коротеньких юбчонках танцующих девиц.
– Да-а-а. – Улыбается с видом довольного лиса, попавшего в курятник, и машет рукой какой-то брюнетке, стоящей на сцене и пытающейся петь: «Младший лейтенант, мальчик молодой! Все хотят потанцевать с тобой». Василий дергает плечами в такт и закатывает глаза.
– Вот и замечательно.
– Так глупо же! Так глупо! – Он качает головой. – Изымал паленый безакцизный алкоголь, хранил его опечатанным у себя в кабинете. Кто ж знал? Год лежала эта коробка с вещдоками, второй пошел. Все суды прошли, все разбирательства, а она лежала, мне глаза мозолила. Ну, и начал я ее понемногу приходовать. А тут проверка нагрянула, и кранты. Пришлось написать рапорт, ушел по собственному желанию. Восстановиться смог только, когда новый начальник УВД пришел. И то только участковым взяли!
– Вася, давай я тебя сюда хоть садовником устрою? Или охранником? – Предлагаю я. – Получать нормально будешь. Хочешь?
Гунько вскакивает и пожимает мне руку. Участкового поводит из стороны в сторону.
– Хорошие вы ребята. Только скучные! – Разводит руками, будто собирается вприсядку танцевать. – Да я в ваши годы так отжигал, ого-го! Вот и попал на такую работу…
Он замахивает новую рюмку и резво бежит к сцене.
Я закрываю глаза.
Не пьян, просто устал. Комната гудит, все только размялись, веселье впереди. Аня кладет мне голову на плечо. Прижимаю ее ближе к себе и зарываюсь носом в шелковистые, еще влажные после купания волосы.
Они совсем не пахнут химией для бассейна. В них спящие луговые травы, запах цветущих сине-фиолетовых васильков и спелой лесной малины. В них мечты и загадки. Тайны, кажется, самого мироздания.
Вдыхаю и замираю на мгновение, стараясь оставить этот момент в памяти навсегда. Запомнить, какими сумасшедшими и веселыми мы были. Выдыхаю медленно, с волнением, гадая, сможем ли мы с ней поладить. Такие одинаковые и такие разные.
Что будет, когда она узнает, что по жизни я ни разу не человек-праздник? Когда вдруг поймет, что со мной все просто, приземленно и скучно? Что я не тот, кто сможет веселить ее каждый день и давать эмоции…
Я – совершенно обыкновенный парень. Без грандиозных планов. Боящийся мечтать и привыкший довольствоваться тем, что имею. У меня мама, сестра, старая ржавая восьмерка во дворе и дырявые карманы в джинсах. Но я такой, какой есть. Скрывать этого не стану. И пытаться быть кем-то, кем не являюсь, тоже не хочу. Да и не смогу.
– Прогуляемся? – Аня надевает фуражку, одолженную у Василия.
Ей идет. С меховой-то жилеткой поверх нижнего белья. Поднимаю руки вверх, будто сдаюсь. Спрашиваю:
– Пистолетик-то у тебя есть?
– Только фонарик, – смеется она, и мы встаем.
Беремся за руки и идем к выходу. Я уже не в состоянии понять, насколько пьян. Голову кружит. Оборачиваюсь и поднимаю палец вверх, но Гунько меня даже не замечает. Ему рукоплещут, молодежь качает головой в ритм, танцует. Он стоит на сцене в одних «семенах» и бубнит под музыку в микрофон:
– Вокруг шум! Пусть. Так, не кипишуй! Все ништяк! Вокруг шум. Пусть. Так, не кипишуй! Все ништяк!
Анна
Иду по траве в этих огромных тапках и думаю только о том, как неловко бы нам было общаться, будь мы трезвыми. Пашка для меня всегда был недосягаемой высотой, чем-то вроде вершины, которую страшно было даже попробовать покорить.
Для меня в жизни никогда не было ничего невозможного, это так. Если и оставалось все-таки что-то недоступное, то просто оттого, что я за это что-то еще серьезно не взялась. А вот Пашка – тут было что-то другое.
Два года я смотрела на него украдкой и не решалась сделать шаг навстречу. Потому что он… Добрый, правильный, надежный. И достоин чего-то особенного. Лучшего. Достоин настоящей любви.
А что я знаю о ней?
Хм. Любовь.
Что это? Привязанность, симпатия или химия чувств? Говорят, это понятие гораздо сложнее и глубже. Надеюсь, когда-нибудь смогу сказать вам определенно. А пока же… даже не стану гадать.
Не знаю, отчего так совпало, но у меня в бойфрендах всегда были лишь плохие парни. Один оказался жалким укурышем, второй – смазливым красавчиком с кучей скрытых комплексов, третий – здоровенным детиной с бородой и килограммами мышц, бесполезным и абсолютно тупым.
Обыкновенные самовлюбленные придурки. Недостойные даже того, чтобы я упоминала их сейчас по именам. Даже чтобы просто вспоминала, хоть иногда. И дело было не в том, что мне всегда хотелось веселья, праздника или быть рядом с кем-то популярным. Просто казалось, что до такого, как Паша, я еще не доросла, и нужен кто-то попроще. С кем не нужно быть серьезной, настоящей и сходиться настолько близко, чтобы открывать душу.
А на деле раз от раза оказывалось, что глупым мужчинам не нужны умные женщины. Кому из них охота иметь рядом подругу, которая видит его насквозь? Для которой он – не авторитет? Дерзкие, самодостаточные, с чувством собственного достоинства, такие представительницы слабого пола для мужчин – потенциальные соперницы. И самцам обычно приходится грубостью и властностью доказывать женщинам, что мы «бабы как бабы». Обыкновенные, такие, как все.
И я была, наверное, достаточно умна, чтобы прикидываться дурочкой до поры до времени. Беда, что мне всегда и неизбежно это надоедало. Каждый раз. Как итог – сейчас я одна. Мне не хочется обжигаться, и уж тем более делать больно тому, кто рядом.
Пашка… зачем только мы с ним всё это затеяли?
– Ого! – Он отпускает мою руку и куда-то бежит. – Это же кольцо там, вверху! Я его сразу и не заметил за деревом.
Семеню за ним на край двора и вижу небольшую баскетбольную площадку со щитом. Пашка уже там, подобрал откуда-то из травы мяч, прицелился и с лету забил трехочковый.
– Хороший домик у Димы, ничего не скажешь! – Подбегаю и крепко обхватываю мяч ладонями. – Давай в «вопрос-ответ»?
– Это как? – Пашка стоит рядом, делая вид, что хочет отобрать у меня мяч.
– Забиваю, ты отвечаешь на вопрос. Промахиваюсь – отвечаю на твой.
– Давай.
Прицеливаюсь, отталкиваю мяч от груди. Он летит вверх, делает над нашими головами плавную дугу и попадает ровно в корзину.
– Да!
– Весьма недурно. – Усмехается Суриков и идет за мячом.
– Твой любимый цвет?
– Черный.
Удивленно распахиваю глаза:
– Интересно.
Яркий свет фонаря играет бликами в его глазах.
– Вообще-то, люблю все цвета. Но черный универсален. Он может передавать любое настроение. Как и музыка. Транслировать в окружающий мир все, что ты в него заложишь.
– Бросай.
Пашка целится, кидает и попадает в кольцо с пяти метров.
– Отлично! – Хвалю я его. – Почти как трезвый.
– А я и есть. – Он бросает мне мяч. – Твоя любимая песня?
– Хм, – приняв подачу, задумываюсь. – Нет такой. И группы нет любимой, и исполнителя, и стиля… Их слишком много, чтобы выбрать кого-то одного. Похоже на оправдание?
Пашка качает головой.
– У меня также, наверное. И все мои любимые песни старше меня раза в два.
Подбегаю к кольцу, но чертовы тапки не дают, как следует оттолкнуться, и до корзины я не допрыгиваю. Эх! Мяч, отскочив от кольца, летит в кусты.
Суриков смеется и идет его искать.
– Твой любимый фильм?
– «Ангелы Чарли»! – Отвечаю, не задумываясь.
– Что? – Брезгливо спрашивает он.
– Честно! – Мне и самой смешно. – Глупо, но это правда. Если вижу его по телевизору, не могу переключить на другой канал. Есть в нем что-то волшебное, уж не знаю, что именно.
– Бе-е, – изображает рвоту Суриков, – даю тебе еще одну попытку. Удиви меня.
– Ну-у… «Брат 2». Его тоже могу пересматривать бесконечно.