Глубина: Прыгун Подлевский Марцин
– Что? – переспросил Цицеро, но Лем уже подошел вплотную, и силы его рук вполне хватило, чтобы это слово стало для Флинка последним.
Тартус Фим постепенно приходил в себя.
Он знал, что ему ввели какую-то дрянь, развязывавшую язык, которую они называли «болтушкой». Когда ангел его покинул, Малькольм Джейнис вдобавок впрыснул ему что-то еще, назвав это «расслабляющим коктейлем». Похоже, они с ним уже закончили – по крайней мере, он на это надеялся.
Фим с трудом пошевелил пальцами. По позвоночнику прошла волна парализующего тепла, и он вдруг подумал, не наделал ли в штаны.
«Я их убью, – внезапно решил он. – Убью их всех за то, что они со мной сделали. За то, что я лежал беспомощный, словно свинья на откорме, и…» На него нахлынули воспоминания о том, о чем ему не хотелось помнить – ласкающий его ангел, тихий смех Малькольма, таившегося в полумраке каюты, подобно средневековому Сатане. И парализатор – парализатор, который он прекрасно помнил, намного лучше, чем ему хотелось бы. Но хуже всего было не это, а похоть – унизительное чувство похоти при виде ангела, который обнимал его, позволяя вдыхать запах своей кожи, ангела, который принес ему боль, но вместе с ней и блаженство.
Что с ним творилось?
«Кривая шоколадка» была его королевством, коконом, все углубления и закоулки которого он знал наизусть, а шум механизмов напоминал биение материнского сердца. Он любил ходить голым по своему кораблю и неохотно брал пассажиров или членов команды, стремясь к как можно большей автоматизации прыгуна. В людях он не нуждался, даже в женщинах. Сексом он занимался, может быть, полтора десятка раз, и процесс этот всегда напоминал ему некую странную борьбу, не дававшую настоящего удовлетворения. Ни одна женщина не могла дать ему столько, сколько «Кривая шоколадка».
Или, по крайней мере, так ему казалось.
– Ты приходишь в себя, – сообщил Малькольм Джейнис. Фим поднял голову, ища взглядом наемника. Тот лежал, развалившись на койке, и забавлялся электроножом. По острию пробегали крошечные голубоватые зигзаги разрядов, то и дело ласкавших ладонь Малькольма, который слегка подбрасывал оружие, пытаясь поймать его за безопасную рукоятку. – Уже все, дорогой. Ты показал себя настоящим молодцом. Нет… – он покачал головой, глядя в широко раскрытые от ужаса глаза Фима, – она не придет. У нее есть другие дела. Мы остались одни. – Помолчав, он продолжил, уже не глядя на торговца: – Это «Яд». Мой электростилет. Аристократия предпочитает электромечи, но это достаточно неудобное оружие. Взгляни, – он направил острие в сторону Тартуса, и голубые зигзаги потянулись к тому, словно микроскопические щупальца. – Разрядами можно управлять. При определенной ловкости можно даже сделать так, что они оттолкнут оружие от стен и пола, так что электростилет можно метнуть достаточно далеко. Он острый как сама Напасть. Старая технология, – он снова подбросил и поймал электростилет, который тихо зашипел, рассекая воздух. – Староимперская. Собственно, таких уже не производят. Подобное оружие переходит из поколения в поколение. Симпатичный, да?
Фим не ответил.
– Электрооружие создавалось по нескольким причинам, – невозмутимо продолжал Джейнис. – Во-первых, оно намного мощнее обычного парализатора. Во-вторых, оно способно отразить выстрел из энергетического оружия, а может, и не только. В-третьих, оно может рассечь даже модифицированную нанитами неосталь. Взгляни, торговец, и подумай, насколько неразумно нарываться на эту цацку. Ты же не хочешь, чтобы я пырнул тебя «Ядом»?
– Нет, – простонал Тартус. Малькольм кивнул.
– Вот и отлично. Помни об этом, пока мы будем идти к пустой каюте, в которой я тебя сейчас размещу. И не забывай, когда попытаешься выбраться в коридор, повозившись с дверью. Ибо ты обязательно попробуешь. Или собираешься попробовать. Я вижу это по твоим слезящимся глазкам.
– Я не…
– На «Няне» нет тюремных камер, – дружески прервал его Джейнис. – Так что чувствуй себя гостем с ограниченными возможностями для прогулок, и все закончится просто чудесно. Ясно?
– Да.
– Тогда прошу со мной, – объявил наемник. – О, у нас сил нет? Я помогу встать. Собираем барахлишко… модулек персоналика, пивко… и хоп! – он схватил Фима за ноющую от боли руку и потянул вверх. Застонав, Тартус поднялся на ноги, едва не упав. – Ну давай пойдем. Такой большой и такой слабенький, кто бы мог подумать! Не беспокойся, Фим, – он дружелюбно похлопал его по щеке. – У меня для тебя хорошая новость. Знаешь какая?
– Н… нет.
– Ты меня больше не раздражаешь. Поблагодари.
– Спасибо.
– Вот и славненько.
Керк Блум отползла назад почти в последний момент. Серебряный стилет элохим рассек воздух, ударившись о пол с такой силой, что во всей СН отдалось металлическое эхо.
«Нужно встать, – поняла Блум. – Иначе это нечто прирежет меня, словно свинью».
Она продолжала отползать, с ужасом глядя, как элохим со странным спокойствием, но вместе с тем решительно поднимается на ноги и, слегка наклонив голову, смотрит на свою добычу.
– Молчание, – повторило существо. – Тишина.
– Да пошла ты на хрен! – заорала Керк и тоже вскочила.
Ее левый ботинок был испачкан в крови Гама, и какое-то мгновение она смотрела лишь на него, словно время распалось на отдельные моменты: кровавый след, лежащий без движения пограничник, растекающаяся лужа крови, фрагмент монитора, безучастное лицо элохим, наностекло. В стазис-навигаторской имелся только один главный вход, справа, и именно туда бросилась Блум, плохо понимая, куда бежать. Точно так же она плохо понимала, где тут оружие или где находится боевая рубка.
«Это нечто даже не торопится, не торопится, во имя Ушедших… она даже не спешит, она убьет меня, убьет… почему она не спешит, лишь выпрямляется и кошмарно медленно идет… она убьет меня, убьет!»
Почему та не спешит? В это мгновение она казалась Керк даже еще более чуждой, чем прежде.
Несколько лазурных лет назад Керк от скуки скачала из Потока лекции на тему Восприятия – проблемы, с которой столкнулось человечество во время первых контактов с Иными. Сведения на эту тему, как и большинство информации доимперской эпохи, были отрывочными, но Керк развеселил тот факт, что Старая Империя, именовавшаяся тогда еще Галактической Империей, была ею лишь номинально. Человечество, правда, тогда уже заняло большинство пригодных для жизни планет в Галактике, терраформируя подавляющую их часть или генетически приспосабливаясь к условиям на менее гостеприимных планетах, но лишь после встречи с цивилизациями Иных люди поняли, с чем они столкнулись. Во-первых, Иных было очень много: сотни населявших Галактику рас, причем большая их часть превосходила человечество по технологическому уровню.
Во-вторых, их невозможно было понять. Хуже того – контакты между расами тоже не вполне были понятны человечеству, словно люди не дозрели до реального контакта с чужими цивилизациями.
Под возникшую проблему не раз пробовали подвести рациональную базу, и в итоге после многолетних попыток установить логичный контакт с Иными было объявлено, что человечество решилось на «далеко идущее сотрудничество с ксеноцивилизациями» и объединяет их в одну большую Галактическую Империю. Однако это были лишь слова, цель которых заключалась в том, чтобы затушевать фактическое бессилие. Империя окружала заботой планеты Иных, которых не понимала, и аннексировала системы, лишь внешне понимавшие смысл или цель подобной аннексии. По сути, все происходящее было пронизано абсурдом и хронической боязнью признать правду.
Все это было хорошо показано на приведенных в лекциях примерах. Взять, скажем, контакт с хаттонами, расой карликовых гуманоидов, напоминавших серых человечков с большими головами. Имперские ученые и ксенобиологи объявили тогда о переломном моменте в налаживании контакта. Цивилизация хаттонов выглядела более продвинутой, чем человеческая, что вызывало еще больший энтузиазм у ученых. Их удивляло лишь, что, как и большинство ксеноцивилизаций, хаттоны ограничили свою экспансию собственной системой – как будто их чуждая натура не требовала завоевания и изучения новых миров. Однако никто этим особо не заморачивался – главное, что они стали первыми Иными, с которыми можно было найти взаимопонимание.
Хаттоны прекрасно освоили принципы общения, и их форма общественного устройства казалась приближенной к человеческой. ни охотно отвечали на вопросы и делились технологическими данными. Было объявлено о полном успехе и выходе из тупика. Что-то, однако, беспокоило собеседников – некое несоответствие, не относящиеся к диалогу высказывания или даже логические погрешности, что списывалось на все еще несовершенную форму ксенокоммуникации, и любое непонятное поведение Иных старались затушевать. Империи требовался успех. Так продолжалось до тех пор, пока не выяснилось, что хаттоны, по сути, видят не людей, а их генетическую структуру. Иные устанавливали контакт с генетической записью, а не с ее носителем, и серьезнее воспринимали человеческих паразитов, чем самих людей. Их внешне логичные высказывания не выдерживали критики, предоставленная ими технология подводила, а кажущееся взаимопонимание превращалось в столь длинный ряд противоречий, что начинало напоминать бессвязный бред. Мотивация хаттонов не была связана с тем, что они считали всего лишь человеческой оболочкой, и это проявлялось, например, в том, что вскоре хаттоны начали неожиданно нападать на человеческие колонии, несмотря на идущий наилучшим образом мирный процесс, или пересаживать себе добытые силой человеческие органы.
Это, однако, было лишь начало.
Подобное же произошло с не знавшими понятия времени и пространства инзедримами, которые воспринимали отдельного индивидуума как среднюю равнодействующую, «запутавшуюся в паутине квантовой некогерентности», и не придавали значения существованию как таковому. Так же было и с гаклонами, которые само существование отождествляли со смертью и, казалось, не делали различий между существованием и отсутствием такового, из-за чего все их поступки были не столько непредсказуемы, сколько совершенно непостижимы. В свою очередь, существование туастов оказалось изощренным биологическим обманом: полуэфирные Иные подчинялись воздушным потокам и переменчивой атмосфере своей планеты, словно брошенные на ветер водоросли, столь сильно связанные с ее циклами, что, по сути, перестали быть разумными, несмотря на растущую вокруг них технологию, создававшуюся как бы рефлекторно, без сознательного участия личности, подобно инстинктивному коллективному творению. И так далее.
Проблема с установлением контакта быстро получила название «Парадокс восприятия» – был сделан вывод, что восприятие реальности Иными настолько отличалось от человеческого, что полноценный контакт оказался обречен на неудачу. Взаимопонимание являлось в лучшем случае мнимым – расшифровать намерения собеседника казалось невозможным. Некоторые считали, что достаточно уже частичного контакта, и потому самого парадокса, по сути, не существует – нельзя же ожидать, что чужая цивилизация будет понятна настолько, чтобы называть ее вторым человечеством. Говорили, что контакт возможен, хотя и не на том уровне, на каком хотят его видеть страдающие слепотой политики. Приводились аргументы, что диалог труден, поскольку он еще в зачаточном состоянии. Впрочем, что толку, если контакт должен опираться на определенное взаимопонимание, хотя бы на некоторую логичность диалога, но тут не было и этого: даже при владении нормами словоизменения разговор напоминал дискуссию с больным, настолько изолированным от нашей реальности, что понять его было невозможно. В итоге большинству иных рас вообще было отказано в разумности. Увы, эти «неразумные» Иные обладали кораблями, и армиями, и даже чем-то вроде галактических цивилизаций, объединенных в странные квазиобщественные структуры. Но и они лишь внешне были подобны человеческим. Даже межзвездные путешествия и колонизация не являлись тем, за что их изначально принимали, – у Иных они напоминали скорее непроизвольные движения или дыхание, почти без участия сознания, на клеточном уровне. Впрочем, какой смысл был Иным колонизировать планеты, если сразу же после их заселения все, например, совершали коллективное самоубийство? Каков был смысл в межзвездных полетах, если корабли Иных могли пересечь пол-Галактики лишь затем, чтобы вдруг начать без конца кружить вокруг одной системы? А войны? Тут абсурд сидел на абсурде.
Один из анализов показал, что сражающиеся пожирали друг друга, чтобы – в некоем «эволюционном омертвении» – благодаря активирующим их мозговую кору ксенобактериям плодить полумертвое гибридное поколение обеих рас, которое затем, охваченное жаждой уничтожения, мчалось в глубинную дыру. После тридцати лет исследований было доказано, что смерть этих полумертвых ксеносозданий порождала волны, подобные передачам Галактической сети. Волны эти попадали прямо на ксеноформированные планеты, где, казалось, бесследно рассеивались… Подобные результаты исследований привели к тому, что постепенно люди примирились с неспособностью в полной мере понять существа, которые воспринимали мир не так, как хомо сапиенс, и часто перемещались в нем в темноте, среди тончайших колебаний, воздействий и неслышимых для человека ультразвуков, где время было материей, яблоко квадратом, а пространство туннелировало в Глубину.
Иные оставались чужими.
И теперь одна из их последовательниц намеревалась убить Керк Блум. Девушка бежала по коридору в сторону ведущих на нижнюю палубу лестниц. Она не слишком хорошо знала «Темный кристалл», проводя большую часть времени в каюте и строя планы по соблазнению Гама, но подозревала, что прыгун имеет стандартную простую конструкцию ОКЗ и состоит из трех уровней. Если так, то внизу должны находиться трюмы, машинное отделение и реактор, а значит, и некоторое количество торчащих из стен деталей; возможно, ей удастся что-нибудь оторвать и использовать в качестве оружия.
– Пульсация. Возвращение, – услышала Блум, к своему ужасу, донесшийся из громкоговорителя голос элохим. «Ясно, – поняла Керк. – У этого существа нет доступа к компьютерной системе Гама, и она не может непосредственно переслать данные, так что ей приходится связываться с элохимскими кораблями стандартным образом». – Уничтожение грустерадости. Транскрипт микроматрицы. Уход.
Блум продолжала бежать, словно перепуганная крыса. Если бы ей удалось взобраться… Есть ли на нижней палубе какие-то проходы? А может, в обход средней палубы? Вскарабкаться наверх, забрать какой-нибудь пистолет, и…
– Керк, – в громкоговорителе внезапно послышалось ее имя. – Необходим уход. Радуйся. Возвращение.
– Поцелуй меня в жопу, – выдохнула она, пытаясь вырвать вмонтированную вдоль коридора трубу. – Поцелуй меня в жопу, сука! Ты убила Гама!
Напастная труба не поддавалась. Блум, дрожа, села и оперлась спиной о стену коридора. «Нужно ли элохим вообще меня убивать? – подумала она. – Ей даже незачем напрягаться – еще немного, и кружащие вокруг корабли секты высадят десант. И тогда уже точно бежать будет некуда. Это конец».
– Керк, – звала элохим. – Керк.
Что-то было не так. Голос элохим доносился словно из двух мест сразу: из громкоговорителя и из коридора. Эта сука забрала с собой микрофон интеркома! Блум уже почти видела ее тень, похожую на кривого истощенного паука. Вскочив на ноги, она метнулась к висевшей поблизости лесенке на среднюю палубу.
Она начала быстро карабкаться наверх, глядя, как существо движется в ее сторону, опираясь руками о стены и наклонившись под странным углом к полу.
У Керк не было времени кричать. Взобравшись на среднюю палубу, она остановилась. Налево или направо? Где эта напастная боевая рубка?
Неестественно худая полупрозрачная рука элохим схватила ее за ботинок.
Блум вскрикнула и дернулась назад, но было уже поздно. Существо выскочило с нижней палубы с изяществом, которое в нем трудно было подозревать, и упало на четвереньки, наклонив голову, словно чем-то удивленный зверь.
– Керк, – сказала элохим. Лицо ее ничего не выражало. – Уход.
Блум попыталась ее пнуть, но элохим змеиным движением увернулась и, снова схватив девушку за ногу, с легкостью опрокинула ее на спину.
– Тишина, – произнесла она в последний раз, замахиваясь стилетом. – Молчание.
Ей в горло вцепился Голод.
На средней палубе раздалось полное ярости мяуканье, смешанное с горловым рычанием. Элохим отпустила ногу Керк и выронила стилет, пытаясь отодрать от шеи разъяренный когтистый клубок кошачьей шерсти. Из ее рта вырвался звук, напомнивший Блум скрежет ногтей по старому стеклу. Время вновь замедлилось, распавшись на отдельные кадры, и одним из них оказался катящийся рядом стилет. Керк схватила его и вонзила в грудь элохим.
Существо затряслось. Голод рвал когтями и мяукал, на палубу хлынула странно жидкая, голубоватая кровь. Блум сжимала стилет, не в силах оторвать взгляд от разыгравшегося кошмара. Она понятия не имела, как долго все это продолжалось; мир словно состоял из отдельных образов: дрожь, вой, мгновение ужаса, неестественно изогнувшееся тело существа, и наконец странная в своей неожиданности тишина.
Голод, рассерженно фыркая, спрыгнул на пол, обнажив разодранное когтями горло элохим. Керк выронила стилет и медленно попятилась, глядя, как тело оседает и обмякает. Существо еще подрагивало, с бледных губ сочилась слюна, смешанная с кровавой пеной.
– Впустить. Впустить, – грохотало в громкоговорителе.
Наверняка это было слышно и раньше, но Блум не обращала внимания. Словно загипнотизированная, она обошла труп и направилась в стазис-навигаторскую.
– Впустить? Впустить? – спрашивал голос с элохимских кораблей. Наверняка они готовились высадить десант. Керк села за навигационную консоль в стазис-кресло первого пилота.
– Я вам покажу «впустить», сукины дети, – прошептала она, подключаясь к системе стазис-навигаторской.
9. Тупик
Мы мало что знаем о Парадоксе восприятия, который испытали на себе наши предки во время контактов с легендарными Иными. Элохимы не предоставляют доступ ко всем своим записям, несмотря на множество просьб и призывов. Но как мы могли бы понять чуждые нам существа, если не понимали и свои собственные, созданные нами Машины? Ибо Машины, которые человек сконструировал по образу и подобию своему и всех живых созданий, существовали не вместе с нами, а рядом с нами, теоретически постижимые, но практически чужие.
Комментарий к «Хроникам Машинной войны» авторства Сибиллы Ном, обер-лектора исторической секции Научного клана.
Они согласились на всё.
Меньше чем через два часа после встречи с посланником стрипсов безжизненно парящую «Ленточку» окружил рой ремонтных дронов и кибермехаников. Поверхностный анализ, выполненный крейсером «Джаханнам», показал, что часть можно починить с помощью нанитов, а часть – например поврежденные фрагменты глубинного привода – подлежит замене на запчасти, которые должен был доставить находящийся в секторе 32С ремонтный фрегат Флота Зеро. Миртона удивили лишь наниты – насчет остального он знал, что стрипсы были мусорщиками, собиравшими и использовавшими остовы разбитых кораблей, не особо интересуясь, принадлежали ли те Научному клану, Собранию, элохимам, Погранохране или Альянсу. А поскольку большая часть их конструкции была основана на образцах Объединенных космических заводов, ремонт на определенном этапе напоминал замену подходивших друг к другу кубиков. Ремонт корпуса, замена части глубинного привода и, в качестве бонуса, починка плазменного орудия вместе с турбинной пушкой должны были завершиться в течение всего пятидесяти трех часов. На остальное – полную зарядку реактора и тест отремонтированных систем – отводилось еще десять, что, учитывая параметры столь крупного корабля, как «Ленточка», было просто головокружительно быстро. Для безопасности полное время ремонта округлили до семидесяти часов, что составляло около трех лазурных суток, – Грюнвальд ни разу не слышал, чтобы ремонт вне верфи мог быть проделан так оперативно. Стрипсы, однако, были неутомимы и трудились без перерыва, методично и с удивительной четкостью.
– Не нравится мне это, – жаловалась Эрин Хакль, нервно расхаживая по стазис-навигаторской. С тех пор как в СН торчал стрипс, она чувствовала себя не слишком уверенно. Что касается Машины, то они попеременно с Миртоном сторожили ее в трюме, в то время как остававшийся в Сердце Хаб держал палец на клавише запуска введенной в систему программы самоуничтожения. Грюнвальд также выдал оружие остальным членам команды. Пинслип Вайз, к удивлению капитана, схватила небольшой лазерный пистолет так, словно уже имела с ним дело, и лишь доктор Гарпаго принял ядерный револьвер с явной неохотой, заявив, что не сумеет из него даже прицелиться, не говоря уже о том, чтобы выстрелить. В конце концов ему поручили носить еду из кают-компании и переносной санузел для Тански, которому приходилось постоянно оставаться в Сердце.
«Вряд ли для доктора проблема носить горшок, – решила Хакль. – Однако если бы этим пришлось заниматься мне, да еще для Дракулы, я наверняка выпрыгнула бы из шлюза». Однако эти и подобные им мысли быстро сменялись другими, стоило ей бросить взгляд на киборга.
Стрипс выглядел почти так, как она ожидала: около трех метров роста, внешне напоминающий бесполую человекоподобную ходячую Машину из стали и поршней. Ощущение чуждости несколько ослабло, когда она увидела его человеческую составляющую – лицо в виде наложенной маски. Вряд ли та держалась на настоящем лице – сквозь тонкую, испещренную служебными разъемами кожу местами просвечивал желтоватый закопченный череп, словно обожженный летящими из заряжающейся аппаратуры искрами. Ну и гадость.
Когда открылся шлюз «Ленточки», и они впервые увидели стрипса, Эрин едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Интересно, сколько процентов биологического тела осталось в этом нечто?.. Наверняка немного. Она вздрогнула, глядя, как киборг, шипя поршнями, проходит через шлюз и с глухим лязгом делает первые шаги по палубе их корабля, скрежеща сервомеханизмами.
– Вероятность успешного контакта составляет тридцать целых три десятых процента, – произнес тогда стрипс до ужаса мертвым, словно искусственно сгенерированным голосом. Миртон удивленно заморгал. – Необходимо позитивное отношение к симуляции. Биологический оптимизм поддерживает функциональность систем.
– Нам тоже очень приятно, – процедил Грюнвальд. Киборг повернулся к нему и, к ужасу Эрин, изогнул губы в подобии улыбки. – Я Миртон Грюнвальд, капитан, – он показал на Хакль. – Первый пилот, Эрин Хакль.
– Желаешь обрести технологическое спасение? – спросил, продолжая улыбаться, стрипс, и в его компьютерном голосе словно прозвучала тень неподдельной надежды.
– Нет, – ответил Миртон. – Спасибо за предложение.
Искусственная улыбка киборга исчезла столь же быстро, как и появилась.
– Необходимо ознакомление с торговой офертой. Посланник стрипсов проведет процентную оценку, – произнес он и повторил, словно желая подчеркнуть вес своих слов: – Необходимо ознакомление с торговой офертой.
– Перед проведением оценки – три кратких сообщения, – объявил Грюнвальд. Киборг выжидающе взглянул на него. – На корабле запущена программа самоуничтожения. Копия данных из Сердца передана на крейсер. В случае попыток технологического спасения со стороны стрипсов или незаконного захвата груза «Ленточка» взорвется.
– О копии данных известно. Необходимо продолжение.
– Во-вторых, возле вышеупомянутого груза будут находиться первый пилот или капитан, и в случае попытки его незаконного захвата груз будет серьезно поврежден, что значительно уменьшит его ценность. Вероятность подобного составляет от пятидесяти до шестидесяти процентов, – чуть шутливо добавил Миртон. – Это понятно?
– Необходима более точная процентная верификация вероятности повреждения.
– Во имя Ушедших… ладно. Она составляет ровно пятьдесят процентов в зависимости от действий стрипсов. В-третьих и в-последних, окончательный торговый обмен будет совершен возле пограничного локационного буя сектора 32С после полной зарядки нашего реактора. Вся команда, за исключением капитана и наблюдающей за передачей груза первого пилота, будет введена в стазис. Сразу же после сделки мы совершим глубинный прыжок. Поблизости от «Ленточки» будет находиться крейсер «Джаханнам» и транспортный челнок с отключенной тягой и предметом сделки внутри. Напоминаю, что в случае самоуничтожения серьезные повреждения может получить не только ваш крейсер, но и сам груз, – закончил он, выжидающе гляд на посланника. – Это все. Понял?
– Инструкции приняты. Идет анализ инструкций, – произнес киборг. Миртон закатил глаза.
– Имя у тебя какое-нибудь есть?
– Именная спецификация не является необходимой, – ответил стрипс. – Присутствующая здесь симуляционная технология развития интеллекта постчеловечества является частью целого. Необходимо именование ее посланником, – киборг на мгновение замолчал, но тут же продолжил: – Анализ завершен. Вероятность успешного завершения торговой сделки показывает тенденцию к росту и составляет сорок целых пять десятых процента. Необходимо ознакомление с торговой офертой.
– Пошел по кругу, – пробормотала Эрин, но Грюнвальд лишь кивнул и показал киборгу на одну из ведших на нижнюю палубу лесенок.
– Надеюсь, протиснешься, – сказал он. – Ничего пошире у нас нет. «Ленточка» – не крейсер.
Киборг не ответил, лишь затрясся и, к удивлению Грюнвальда, убрал одну из своих механических конечностей, отчего стал казаться значительно уже.
– С меня хватит, – заявила Эрин Хакль.
На десятом часу после начала ремонта доктор Гарпаго Джонс разбил последнюю бутылочку с когнитиком.
Ему казалось, будто все вокруг движется в замедленном темпе. Секунду назад он смотрел на датчики склонившегося над телом Месье «АмбуМеда», а в следующий миг бутылочка выскальзывала из его онемевших пальцев. В отчаянии, но и со странной обреченностью, он смотрел, как когнитик разбрызгивается по чугунному основанию «АмбуМеда». Упади бутылочка хотя бы в сантиметре дальше – и она бы уцелела. Он не мог в это поверить. Казалось, будто все сговорилось против него, причем в тот самый момент, когда Хаб Тански поставил его перед чудовищной, мучительной дилеммой.
Во-первых, ему не давала покоя мысль о Рукаве Персея. В том, что им не следует туда возвращаться, он нисколько не сомневался. Именно там они едва не погибли, а вся команда оказалась в Глубине – в сознании и обреченная на смерть. Именно там они потерпели поражение. И потерпят его снова, если туда прилетят.
Во-вторых, Миртон намеревался отдать Машину. В этом компьютерщик был прав. Капитан планировал продать величайшее открытие человечества как минимум за тысячу лет, золотой пропуск Гарпаго в Академию знаний Научного клана. Иногда доктор представлял, как он входит в апартаменты отвратительного желтозубого старикашки, советника Научного клана Ибериуса Матимуса, после чего запихивает ему документ прямо в пытающуюся нести всякий бред старческую глотку. Однако эти прекрасные видения быстро рассеивались в то мгновение, когда вместо морщинистой физиономии Ибериуса перед его глазами возникала лысая вампирская рожа Тански, со свисающей с губы неразлучной цигаркой и кривой улыбкой, в потертом комбинезоне и с худыми пальцами компьютерного пианиста.
«Усыпить их всех… и самого себя. Но это предательство. Я этого не сделаю. Ни за что», – думал он. Но Миртон отдаст Машину стрипсам. Отдаст ее секте, которая столь отдалилась от человечества, что сама напоминает Машины. Однако, с другой стороны… жаль было бы лишиться доверия Миртона. Что, если с его помощью удастся познать тайны Глубины?
– Может, ты мне что-то посоветуешь? – буркнул Гарпаго все еще бесчувственному Месье. Медицинский комплекс сообщал, что вызванный ударом кровоподтек уже рассасывается, и есть немалый шанс, что механик очнется еще до запланированного глубинного прыжка из Тестера. Но все же дело выглядело достаточно серьезно – судя по всему, введение в стазис не помогло раненому, а повторный из него выход тем более. Теперь «АмбуМед» трудился вовсю, вонзая Месье в голову инъекторы и наноиглы. Доктор надеялся, что механик вылечится достаточно быстро, чтобы взглянуть, как идет ремонт корабля… и не подложат ли в него стрипсы какую-нибудь бомбу.
«Так что же делать? – размышлял он. – Миртон продаст Машину, можно не сомневаться. Но как я могу перечеркнуть все, что связывает меня с капитаном, из-за какой-то тысячелетней Машины?»
По сути, все было просто. Джонс сам носил еду. После завершения ремонта, когда прыгун будет уже готов… Но ведь на нем еще оставался бы тот стрипс! Этого глупец Хаб не учел… Когда доктор его об этом спросил, он лишь ответил: «Я над этим работаю». А может, Тански просто хотел прыгнуть вместе с находящимся в сознании стрипсом сквозь Глубину? Наверняка дело именно в этом – компьютерщик хотел поджарить ему мозги. Стрипсы тоже страдали от послеглубинной болезни. Но если киборгу все же хватит здоровья, чтобы всех прикончить? Полный абсурд.
«Слишком я для всего этого стар, – подумал доктор, как уже много раз до этого. – Просто я слишком стар.
И когнитика у меня больше нет».
Увидев, что у них есть, киборг настоял на том, чтобы остаться в трюме.
– Необходим контроль торговой процедуры, – объявил он, но Миртон прекрасно знал, что речь вовсе не о контроле. Стрипсы увидели Машину, и ставка в игре теперь стала намного выше. – Необходимо завершение торговой процедуры при полном удовлетворении обеих заинтересованных сторон. Необходим контакт с крейсером Флота Зеро с целью расширения переговорных возможностей, – сообщил посланник, закончив поверхностное сканирование Машины. – Какое-либо повреждение представленного груза завершится смертью всех заинтересованных в торговой процедуре, без возможности доступа к технологическому спасению. Отказ в завершении торговых переговоров не принимается. Груз должен стать частью Симуляционной Технологии Развития Интеллекта Постчеловечества. Необходимо постоянное присутствие посланника на борту прыгуна «Ленточка». Необходимо незамедлительно приступить к полному ремонту.
Затем стрипс перечислил им шансы повреждения груза и риск, связанный с возможной попыткой его перехвата. Обман оказывался полностью невыгодным, о чем, впрочем, бесстрастным голосом сообщил им стрипс – судя по всему, он счел, что вилять нет никакого смысла. Стрипсы слишком многое приобретали, покупая Машину четвертого поколения, чтобы пытаться играть в какие-то игры. То, не прикончат ли их потом, представляло собой отдельную проблему. Он также повторил, что остается на «Ленточке».
– О, матерь и дочерь, – простонала Эрин. – Он что, так и будет тут торчать?
– Видимо, да, – поморщился Миртон. – Что ж, на его месте я поступил бы так же.
– Прошу прощения, что прерываю, – внезапно послышался голос Хаба. – Капитан?
– Что там?
– Искин фиксирует едва заметное присутствие в окрестностях еще одного корабля. Совсем небольшого – лишь короткий писк в глубинном эхе. Я предположил, что это часть флота стрипсов. Флот Зеро в последнее время не совершал никакого глубинного прыжка?
– Ответ отрицательный, – заявил стрипс. – Необходима верификация сигнала. Необходим контакт с крейсером Флота Зеро с целью верификации сигнала и расширения переговорных возможностей.
– Великолепно, – вздохнул Грюнвальд. – Проверяйте, что хотите, но беритесь, наконец, за работу. Я не намерен торчать тут целый лазурный месяц.
– С учетом этапа торговых переговоров необходимо новое предложение технологического спасения, – к ужасу Хакль, киборг снова попытался улыбнуться. – Спасение есть чистота. Предлагается полное достижение чистоты. Избранные индивидуумы могут обрести технологическое спасение степени альфа, сохранив именную спецификацию и получив функцию в высшем реестре Симуляционной Технологии Развития Интеллекта Постчеловечества.
– Он расширяет предложение, – фыркнула Эрин. – Теперь мы можем стать большими шишками у стрипсов.
– Мы не заинтересованы в технологическом спасении, – повторил Миртон. – Ни низшего, ни высшего реестра. Не повторяйте свое предложение, ибо оно вызовет не только очередной отказ, но и подозрение в попытке нечестно повлиять на переговоры. Ладно?
– Необходим контакт с крейсером Флота Зеро с целью верификации сигнала и расширения переговорных возможностей.
– Опять по кругу, – криво усмехнулась Хакль.
По прошествии пятнадцати часов с начала ремонта Хаб Тански понял, что не может ничего сделать.
Стрипсы почти сразу же приступили к работе, облепив «Ленточку» подобно обезумевшим насекомым. Второй монитор в Сердце сбрасывал ему постоянно обновлявшиеся данные о состоянии прыгуна, который ремонтировали столь быстро, что корпус, казалось, разрастался, словно в некоей средневековой компьютерной игре. Сразу же после того, как удалось включить внешние камеры, Тански заметил, как только что прибывший ремонтный фрегат Флота Зеро закрепляет на их корабле новые куски борта и узловатые наросты глубинного привода.
На вид было заметно множество различий: отремонтированные фрагменты напоминали кусочки из разных головоломок, но кибернетические работники с ходу подгоняли их на место. Чем-то это напоминало некий танец, хотя случались и заминки. В какой-то момент один из механиков погиб от удара автоматической опоры фрегата – Хаб был свидетелем, как наполовину механическое тело унеслось в пустоту Тестера, оставляя за собой красную полосу – струю все еще человеческой крови. Непохоже было, чтобы кого-то из стрипсов это особо взволновало.
«Как, Напасть их дери, они могут все это проделать без верфей?! Если у них такой размах, то почему их какой-нибудь в тайне построенный флот еще не атаковал Альянс? Хотя – может, им это просто не нужно. Они функционируют, словно Машины: спасают определенный процент человечества в зависимости от потребностей. Почти механическая бережливость и здравомыслие. Вот только войну начали именно Машины. И тогда с ценой никто не считался.
Ладно, сейчас это не важно. Что я могу сделать? В присутствии стрипса на борту – немного. Надо бы его как-то выманить наружу. Или уговорить дока, чтобы действовал более прямо. Увы, похоже, Гарпаго сломался. К тому же появилась еще одна маленькая проблема».
Хаб выплюнул погасший окурок, который приземлился возле остальных, и машинально потянулся к пустому карману комбинезона. Только что початую пачку с неоникотином он, похоже, посеял где-то в Сердце и не мог теперь вспомнить где. Такого с ним никогда еще не случалось.
Внесение несоответствий. Пытаясь выяснить, кто тому виной, он уже трижды подвесил систему. На самом деле ничего серьезного: отдельные программы, обслуживавшие «Ленточку», продолжали действовать, о чем позаботился кастрированный искин. Однако каждый раз после автоматического перезапуска вышестоящего программного обеспечения Тански чувствовал, как весь покрывается потом. Наверняка от него уже начало вонять – казалось, будто пот пропитал весь комбинезон, который он обычно носил прямо на голое худое тело.
Ему было страшно.
Каждый раз после рестарта ему приходилось заново вводить команды автоматического самоуничтожения корабля и вешать их на клавишу «выполнить». Он думал о том, позволяет ли технология стрипсов проводить текущее сканирование того, что он проделывает в Сердце. Если так, то для них это должно было напоминать компьютерную икоту: включение и выключение самоуничтожения, а также сброс и перезапуск системы. Наверняка они не понимают, что происходит. Может, подозревают некий вирус? Впрочем, не важно. Хаб имел постоянный доступ к каналу интеркома и прекрасно слышал все происходящее в трюме. Соответственно, он знал, что киборги не допустят, чтобы Машина ускользнула из их рук, а потому согласятся на все, лишь бы заполучить древнюю технологию.
Естественно, потом их убьют – в этом он не сомневался. Грюнвальд и Хакль об этом даже не подозревали – они видели лишь набитые юнитами чипы. Во имя Ушедших… сумма была воистину астрономической. Если бы они остались живы, могли бы купить себе крейсер, а может, и что покрупнее, вместе с командой и ванной с джакузи. Но это были лишь виртуальные суммы, чеки без покрытия. Зачем трупу кредиты?
«Нужно избавиться от этого стрипса. Только как?»
Хаб склонился над микрофоном.
– Доктор Гарпаго, – любезно проговорил он, не обращая внимания на стекающую со лба каплю пота, – можно вас попросить на минуту? У меня тут безотлагательное дело.
«Наверняка притащит горшок, – подумал он, позволив себе на мгновение улыбнуться. – Старый дурак. Интересно, как быстро он примчится? Что касается остального…»
– Чего вы хотите? – внезапно послышался в громкоговорителе в Сердце раздраженный голос Гарпаго. Тански удивленно моргнул – мушка не прилетела сразу? Склонившись над клавиатурой, он проверил каналы связи – к счастью, Джонс все же был не настолько глуп и пользовался двунаправленным интеркомом. Имелся шанс, что никто этого не услышит… Хаб быстро ввел команду дополнительной блокировки аудио и ответил:
– Вы должны усыпить стрипса.
– Шутите?
– Я вполне серьезно. – Тански нервно огляделся вокруг. Где-то должна была прятаться хотя бы одна цигарка. – Или отравить. У вас ведь есть что-нибудь такое в вашем кабинетике? Кстати, не найдется у вас пачки неокурева?
– Нет… – кашлянул доктор. – Во имя Ушедших, как вы себе это представляете? Я даже не знаю, чем это нечто питается.
– Я видел, что оно пьет. – Хаб бросил взгляд на помаргивающий зеленым сервер. – Оно пользуется кают-компанией – похоже, хлещет флюид. Не можете туда чего-нибудь добавить?
– Нет. Ничего добавлять я не буду. Это уже какой-то абсурд. Мне очень жаль, но присутствие стрипса на борту все меняет, – выпалил Гарпаго. Наверняка текст уже был заготовлен заранее. Тански сочувственно улыбнулся.
– Они нас всех убьют, – заявил он, с торжествующим видом извлекая откуда-то кривой окурок. – Я вам уже говорил, доктор. Даже ребенок догадался бы, что именно так и случится. Не будьте наивным.
– Я отказываюсь!
– Как хотите. – Хаб пожал плечами. – Как я понимаю, вас не интересует дальнейшая жизнь и научная карьера. Ладно. У меня, однако, на этот счет иное мнение. Ну, нашлась наконец-то!
– Что?
– Пачка с неокуревом. Холодно с вами прощаюсь, – добавил он и прервал связь. Муха ускользнула – пока что.
Хаб закурил, затянулся и начал размышлять над очередными возможностями. Их оставалось критически мало, но кто не работает – тот не ест. Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. И что-то там… потехе час. Ту последнюю поговорку доимперских времен он как раз не помнил.
«А что касается дока, – подумал он, – напомним ему о нарушении субординации тогда, когда он меньше всего будет этого ожидать. Против паука у мухи никаких шансов».
Пинслип Вайз нисколько не испугал прибывший на корабль стрипс – ей приходилось видеть вещи и похуже, самая жуткая из которых все еще находилась в трюме.
Чуть меньше чем через двадцать шесть часов после начала работ над «Ленточкой» она скрылась в своей каюте. Ее услуги больше не требовались, и сам Миртон, взглянув на нее, посоветовал ей поспать. «Из-за нашего дорогого гостя будем спать посменно», – объявил он, а потом сказал, что в случае чего заменит Хаба, который, однако, пока что выглядел полным сил. Наверняка он что-то принимал, но Пин это не интересовало. Ей хотелось только спать.
Она уже не помнила, сколько часов анализировала прыжковые траектории после подключения Галактического Кристалла. Тестер был слабо исследован, и данные ограничивались в основном ранее записанными путями подхода, несколькими спокойными местами, в одном из которых они сейчас находились, и набитой прыжковыми буями пограничной территорией. Но что, если им придется прыгать отсюда? Один раз им это удалось – они прыгнули на ходу, что повлияло на экстраполяцию. Но в следующий раз?
«Все из-за этого напастного Хаба. О чем он вообще думал? Я даже не могу честно рассказать, как все было с Месье, поскольку вину он взял на себя. Что ж, всегда можно оприходовать его парализатором, который он так охотно мне вручил. Если, конечно, тот вообще работает».
Не важно… ей не хотелось ни о чем думать. Впрочем, ей пришла мысль добиться от Флота Зеро информации о секторе. Ее допустили с неохотой, но загрузили Галактический Кристалл данными, касавшимися около одной трети Тестера, вместе с их текущей локализацией. Если они останутся живы, а данные утекут, сектор 32С станет несколько проще для космоплавания. Секту, похоже, действительно крайне интересовало то, что находилось в трюме.
Стараясь не думать о Машине и сгущающемся со всех сторон холоде, Пин запустила тестирование переданных киборгами данных. Галактический Кристалл не был оснащен аналитической программой, в отличие от «Ленточки». Если карта окажется полной ерундой, Пин сразу об этом узнает. К счастью, пока что ничто на это не указывало. Куда хуже, что даже карта не решала проблему прыжка из не отмеченной буем зоны.
Грюнвальд хотел лететь в окрестности Прихожей Куртизанки, в сектор с каталожным номером 5566, находившийся по соседству со скоплением NGC 1624, которое простиралось от Рукава Лебедя до самого созвездия Персея. Там было немного мусора, какие-то остатки серных туманностей… Что хуже, «Ленточке» пришлось бы совершить почти предельный прыжок, составлявший всего четырнадцать целых семь десятых светового года. Дальше экстраполяция начинала сходить с ума, и выныривание из Глубины становилось настоящей лотереей.
«Это невыполнимо, – подумала Пин. – По сути, без буя это абсурд».
А времени оставалось все меньше.
Стрипсы уже заряжали реактор. Они должны были сделать это по завершении ремонта, но Тански около часа назад сообщил, что на ремонтный фрегат прибыли зарядные установки. Подойдя к внешнему каналу реактора, сектанты подключили трубы зарядной установки и поглотили остатки энергии реактора, чтобы полностью его зарядить. Вся «Ленточка» отключилась минут на пятнадцать, не считая системы жизнеобеспечения. Наступил момент, в котором они оказались беззащитны, и даже самоуничтожение перестало представлять угрозу – именно потому Хакль в полном боевом снаряжении отправилась в трюм, чтобы присоединиться к целившемуся в Машину Миртону. Если стрипсы что-то планировали, то это был решающий момент. Однако они так ничего и не предприняли, и очищенный реактор всосал резервную энергию. «Ленточка» включилась, и зарядная установка начала приготовления к закачке энергии. Благодаря этому они экономили время – по их оценкам, ремонт должен был в итоге закончиться примерно через тридцать часов, а не через сорок.
«Прекрасно, – решила Пин. – А я сейчас хочу только спать. Хочу забыть о Машине, забыть о стрипсах, забыть о Напасти и дурных пророчествах. И прежде всего – забыть о холоде, об идущем изо рта паре и серебристых нитях инея, похожих на кружева зимних звезд. Я хочу только одного – уснуть».
Когда Пинслип вошла в каюту, голова ее была набита формулами, векторами и экстраполяциями прыжка. Даже не обратив внимания, закрыла ли она за собой дверь, она рухнула на койку и закрыла глаза, провалившись в темноту.
– Пинслип Вайз!
– Нет… – пробормотала она, открывая глаза. – Нет…
– Пинслип Вайз! Сколько мне еще тебя будить, Напасть тебя дери?! – орала Эрин. – Немедленно в СН! Пинслип Вайз!
– Что… – прохрипела она. В голове у нее пульсировало. – Я сплю…
– Ты уже девять часов спишь! В СН! Немедленно!
Девять часов?!
– Иду, иду, – простонала она, поднимаясь с койки. Вокруг все кружилось. Подойдя к крану, она нажала кнопку и, набрав в ладони холодный конденсат, потерла лицо, почти морщась от боли, а потом посмотрела в зеркало.
Она выглядела словно призрак.
– Говорит капитан Кайт Тельсес с флагманского эсминца «Пламя» герцогства Гатларк, – внезапно загремело в громкоговорителях, и Пин машинально попятилась, едва не споткнувшись. Уже известный ей странно дрожащий голос подействовал на нее словно влитая в глотку кружка кофе. – Обращаюсь к пребывающему в секторе 32С Флоту Зеро стрипсов. На вашей территории находится прыгун, преследуемый объединенными герцогствами Гатларк и Исемин за технологическую кражу, совершенную в принадлежащей герцогству системе Гадес. Обращаемся с просьбой о немедленной выдаче преступников под нашу юрисдикцию.
Во имя Ушедших… Гатларкцы здесь?! Каким чудом?!
Пинслип выбежала из каюты и помчалась в СН, по пути едва не налетев на полубесчувственного доктора Гарпаго.
– Что это было, Напасть его… – простонал Джонс, но она даже не обернулась.
«Если они действительно поблизости… нет, не может быть! Они не могли проникнуть глубже – передают откуда-то с границы, вблизи от локационных буев». Запыхавшись, она внезапно поскользнулась и чуть не упала, в ужасе заметив, что подошвы поспешно надетых ботинок скользкие от инея.
Она задумалась, как выглядит ее каюта. Как ледяной грот? Видели ли то же самое и другие? Наверняка… если только она окончательно не свихнулась.
В стазис-навигаторской в кресле первого пилота сидела Эрин Хакль. Рядом, словно механическая трехметровая статуя, неподвижно стоял стрипс. Миртон наверняка остался возле Машины.
– Откуда?!. – крикнула Пин. Эрин даже не обернулась.
– Это ты мне скажи, Вайз, – рявкнула она. – Астролокация – твоя работа. Я принимаю это сообщение уже несколько минут. В конце концов я пустила его через громкоговоритель, когда поняла, что он тоже знает, – ей незачем было добавлять, что речь идет о стрипсе. – Похоже, у него встроенная связь с остальным его флотом.
Пинслип села в кресло второго пилота и коснулась клавиши.
– Сейчас, – пообещала она. – Дай мне минуту.
– Необходим немедленный контакт с капитаном «Ленточки», – неожиданно произнес киборг, и Вайз почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Обнаружено несоответствие. Проведен сеанс связи с крейсером «Джаханнам». Анализ завершен. Шанс на успешное завершение торговых переговоров демонстрирует тенденцию к снижению и составляет двадцать целых пять десятых процента. Отказ в завершении торговых переговоров не принимается. Груз должен стать частью Симуляционной Технологии Развития Интеллекта Постчеловечества.
– Станет, станет, – прошипела сквозь зубы Эрин Хакль. – Капитан! – сказала она в интерком. – Стрипс хочет с тобой говорить.
– Почему это меня не удивляет? – послышался усталый голос Миртона. – Я в его распоряжении.
– Необходима немедленная выдача груза присутствующему на прыгуне «Ленточка» посланнику Флота Зеро, – объявил стрипс. – Необходимо немедленное завершение сделки по передаче груза Симуляционной Технологии Развития Интеллекта Постчеловечества. Необходимо начало переговоров между крейсером Флота Зеро «Джаханнам» и присутствующим в системе Тестер флагманским эсминцем «Пламя» герцогства Гатларк, капитан Кайт Тельсес.
– И как нам это немедленно завершить?! – крикнул в громкоговорителе Грюнвальд. – Вы еще ремонт корабля не закончили! В юнитах вы передали только аванс! Даже не зарядили до конца гребаный реактор!
– Необходима передача следующих данных: ремонт завершен на восемьдесят шесть целых шесть десятых процента. Зарядка реактора завершена на семьдесят одну целую семь десятых процента. Психологический и психобиологический анализ команды прыгуна «Ленточка» завершен на семьдесят семь целых семь десятых процента. Начат анализ новых фактов, – добавил киборг. – Идет симуляция событий. Необходимо ожидание.
– Что он там несет?!
– Анализирует, – ответила Хакль. На мгновение все словно застыло в жуткой тишине. Стрипс выглядел так, словно полностью отключился, а Пин вдруг заметила, что во всей СН падает температура, и притом резко. Холод вокруг нее сгущался, изо рта вылетел небольшой клуб пара.
– Холодно, – шепотом пожаловалась Хакль.
– Анализ завершен, – сообщил киборг и склонился над первым пилотом. Прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, стрипс схватил ее механической рукой за горло. Эрин вскрикнула, и стрипс поднял ее в воздух, дернув за заплетенные в конский хвост светлые волосы. Извернувшись, первый пилот вцепилась руками в державшую ее конечность. Вайз в ужасе нажала кнопку интеркома.
– Миртон! – заорала она. – Стрипс схватил Хакль! Слышишь?! Он…
Договорить она не успела, ибо в то же мгновение у нее потемнело в глазах – киборг грубо сбросил ее с кресла на пол и наклонился над интеркомом.
– На основании данных ситуационного анализа, – сообщил он, – а также психологического и психобиологического анализа капитана «Ленточки» Миртона Грюнвальда в контексте симуляции угрозы для жизни члена его команды выбран путь действий номер три. Вероятность успешного завершения торговых переговоров демонстрирует тенденцию к росту и составляет восемьдесят целых восемь десятых процента, – стрипс на мгновение замолчал, крепче сжимая вырывающуюся Эрин. – Отказ в завершении торговых переговоров не принимается, – продолжил он. – Груз должен стать частью Симуляционной Технологии Развития Интеллекта Постчеловечества.
– Пинслип, ко мне! – крикнул в громкоговоритель Грюнвальд. – Тански! Палец на кнопку самоуничтожения! Быстро!
Вскочив, Вайз бросилась в коридор.
10. Сбор
История, как говорили древние, имеет тенденцию повторяться. Однако подобные повторения вовсе не означают, что из истории делаются какие-либо выводы. Ничего подобного не случалось за все время существования человечества, по крайней мере в больших масштабах. Обнуление прошлого и сохранение лишь горстки данных после Напасти, Ксеновойны и Машинной войны, похоже, только подтверждает этот тезис. После уничтожения Галактической сети и пирровой победы в Машинной войне из нашей памяти стерся не очерченный четкими рамками период истории, от которого остались только легенды, мифы и обрывки информации. Однако это не отменяет того факта, что, вероятно, мы продолжаем совершать те же ошибки, что и наши предки.
Исторический альманах Научного клана, фрагмент предисловия
Один из самых серьезных приступов психофизии Нат пережил несколько лазурных лет назад. И причиной тому была Керк Блум.
Тогда он еще передвигался на костылях – исхудавший и бледный, но пока достаточно сильный, чтобы на них опираться. Ему предлагали антигравитонные пояса, значительно уменьшавшие вес отдельных частей тела, но он от них отказался. Если уж ему суждено было болеть, он хотел, чтобы все это видели. Иначе, решил он, в этом нет никакого смысла. Изображать из себя здорового? Зачем? Разве что лишь ради того, чтобы порадовать отца, который все еще не мог смириться с тем, что породил на свет психофизического мутанта.
Он помнил то свежее раннее утро, когда он выбрался на большую террасу в Южной башне, уныло глядя на открывавшийся перед ним пейзаж. В окрестностях замка пахло дождем, закончившимся около часа назад, и над всем городом сияла разноцветная радуга. В такие моменты вид из башни казался почти пасторальным и искусственным, будто он вдруг очутился в сказочном заповеднике со средневековым климатом.
Глядя вниз, он размышлял, не взять ли и просто прыгнуть с башни. Пройти всего несколько метров, а потом недолгий полет – и конец всем мыслям о пугающем будущем. «Единственный плюс в том, что тебя никто никогда не заберет, – все еще звучал у него в голове голос герцога Ибессена, хотя это было лишь эхо слов, сказанных несколько лет назад, когда диагностировали его болезнь. – Никакое Собрание не осмелится тронуть сына герцога, каким бы этот сын ни был». «Спасибо, папочка, – подумал Нат. – Утешил, ничего не скажешь. Интересно, когда проблема решится сама собой, ты тоже изречешь очередную мудрую сентенцию?»
А потом, когда он уже приблизился к ограждению, перед ним возникла голограмма испуганной окровавленной девушки с короткой стрижкой и миндалевидными глазами, пробившаяся через все возможные информационные защиты замка Гатларк. Девушки, которая меньше чем через час отправила его в инвалидную коляску.
– Пожалуйста… – прошептала голограмма. – Прошу тебя…
Он не смог ей отказать и воспользовался своим кодовым ключом, чтобы подключиться с помощью персоналя к местному Потоку и позволить генохакерше стереть все доказательства того, что она копалась в планетарных данных Клана, случайно добравшись до проекта «Синхронизация», созданного совместно с Контролем Альянса. Тогда он на мгновение оказался в Потоке – том самом, который искренне ненавидел. В нем он мог быть кем угодно, только не собой: последовательностью здоровых данных, без какой-либо психофизии, и, несмотря на немалое искушение, он воспринимал свое «бытие» в потоке как болезненную ложь. Сети он избегал как огня, но в тот раз поддался – и этого хватило.
Операция, которая, по заверениям девушки, была совсем простой, навела на его след нечто, названное впоследствии Керк «генным вирусом». Вирус, отыскав его сигнатуру, захлестнул его разум, приняв его за саму Блум. Нат воспротивился ему, на мгновение обретя невероятную силу, о которой даже не подозревал, и, повредив немалую часть местного Потока, вылетел из него, подобно обожженному фениксу, с трудом ловя ртом воздух и пуская слюни.
В тот день у него навсегда отнялись ноги. Психофизия рано или поздно все равно бы к этому привела, но не настолько быстро. Керк, однако, осталась жива, оказавшись перед ним в огромном долгу, который вряд ли могла когда-нибудь оплатить.
С чего он вдруг начал думать о Блум, Напасть ее дери? Генохакерша сейчас сидела себе как ни в чем не бывало в своем Приме и подсчитывала заработанные юниты…
– Говорит капитан Кайт Тельсес с флагманского эсминца «Пламя» герцогства Гатларк, – продолжал звучать по всему кораблю записанный голос старого чародея. Нат моргнул, стряхивая оцепенение. – Обращаюсь к находящемуся в секторе 32С Флоту Зеро стрипсов. На вашей территории находится прыгун, преследуемый объединенными герцогствами Гатларк и Исемин за технологическую кражу, совершенную в принадлежащей герцогству системе Гадес. Обращаемся с просьбой о немедленной выдаче преступников под нашу юрисдикцию.
Читать бесплатно другие книги:
