Сновидец. Грейуорен Стивотер Мэгги

А вдруг получится, подумала Хеннесси. Вдруг она сможет творить. Только представьте себе выражение лица Фарух-Лейн, когда она вернется и увидит, что Хеннесси действительно взяла в руки кисть.

Хеннесси замерла на месте, слегка касаясь пальцами шнура от лампочки и балансируя на закругленном краю ступеньки. Ей вспомнились слова Джордан о подозрении, что Хеннесси, видимо, очень похожа на Джей.

Мама?

Ты не будешь по мне скучать, – сказала Джей.

И спустила курок.

Хеннесси снова дернула за шнур, погрузив подвал в темноту.

Она хотела выпить пива. Мысленно рисовала путь на кухню за бутылкой. Составила перечень причин, почему от пива ей станет гораздо лучше. Перечислила все доводы, почему заслужила его.

Но не пошла за пивом.

Она не хотела, чтобы Джордан оказалась права.

Она дернула за шнур в третий раз и направилась к мольберту.

11

Не позволяй ей тебя изводить, – сказала Лилиана, пока они вдвоем катили по узким дорогам Пибоди штата Массачусетс. Солнце опускалось за крыши и деревья, отчего ветхие дома и здания отбрасывали кривые тени на асфальт. – Не подавай ей дурной пример.

– Дурной пример? Да она сама сплошной дурной пример!

– Как и все мы, разве нет? – Лилиана указала на парковочное место рядом с разбитым тротуаром. – Кажется, это здесь.

Внезапно включившееся радио на полной громкости заиграло какую-то оперу. В последнее время такое случалось все чаще и чаще. Отлично, Парцифаль, – подумала Фарух-Лейн. Она бросила взгляд на полуразрушенный склад с надписью ATLANTIC SELF STORAGE, а затем сверилась с визиткой, которую дал ей Диклан. Теперь она поняла значение цифр. Первая – номер бокса. Вторая – код доступа. Информация ничем не отличалась от той, которую она дала ему о Брайде. Информация за информацию. Шпионы на мосту.

Единственные здравомыслящие люди, – прозвучал в ее голове голос Диклана.

Как только они ступили на поросший травой тротуар, Фарух-Лейн вздрогнула. Не только из-за того, что на улице снова похолодало, а потому, что волосы у нее на затылке встали дыбом. Ей показалось, что за ними кто-то наблюдает.

– Как думаешь, что нас там ждет? Ты знаешь? – спросила она.

Лилиана лишь покачала головой.

Внутри безлюдный склад, разделенный на пронумерованные боксы, представлял собой бетонный лабиринт из синих металлических дверей размером с гаражные ворота. В помещении оказалось немного теплее, чем на улице. Отсек, на который указал Диклан, располагался на дальней стороне склада.

Кармен стало не по себе. Она ждала подвоха.

Ты остановила апокалипсис, – напомнила она себе.

– Все хорошо, – мягко сказала Лилиана.

Смутившись, Фарух-Лейн прокрутила в голове последние несколько секунд, пытаясь понять, действительно ли произнесла эти слова вслух. К ее немалому стыду, она не помнила. Поколебавшись, девушка призналась:

– Не знаю, что со мной творится. Мне кажется, я схожу с ума.

Лилиана заключила Фарух-Лейн в объятия. Несколько долгих минут они молча стояли в пустом коридоре, пока Кармен наслаждалась исходящим от провидицы неземным покоем. Лилиана вдохнула аромат ее волос, а затем прошептала:

– Ты удивительный человек, Кармен. Всегда так сильно стараешься, даже если не знаешь, ради чего.

Даже если речь об убийстве людей.

Уткнувшись в ее плечо, Фарух-Лейн приглушенным голосом спросила:

– Лилиана, ты сон?

Между вопросом и кивком Лилианы не прошло и секунды. Это не было секретом; просто Фарух-Лейн никогда не спрашивала.

– Кто тебя приснил?

– Она давно мертва, – ответила Лилиана. – Ты мне чем-то ее напоминаешь. – Фарух-Лейн сочла эту мысль неприятной и отстранилась. К своему удивлению, она обнаружила, что Лилиана выглядит весьма довольной. Забавляясь, женщина покачала головой. – Меня приснил мужчина, похожий на стервятника. Я не расстроилась, когда он умер. Мне просто стало интересно, можно ли заставить тебя ревновать. А, вот и она, твоя чудесная улыбка. – Лилиана коснулась губ Фарух-Лейн.

Кармен легонько поцеловала ее палец.

– Не знала, что ты такая шутница.

Внезапно ей пришло в голову:

– Твой сновидец умер? Тогда почему ты не заснула?

– Провидцы могут бодрствовать и без своих создателей, – ответила Лилиана. – Это и делает нас Провидцами.

– Парцифаль знал? – задумалась Фарух-Лейн. Юный Провидец никогда не упоминал об этом. К тому же он был настолько твердолобым и упрямым, что Кармен с трудом представляла, кому он мог присниться.

– Скорее всего, да, – ответила Лилиана. – Мы сами выбираем такую жизнь. Выбираем дар провидения, чтобы никогда не заснуть.

Фарух-Лейн не удивилась бы, если после слов Лилианы в коридоре хранилища зазвучала бы опера. Этот разговор несомненно мог привлечь внимание призрачного Парцифаля. Однако этого не произошло. Рев и грохот грузовика снаружи вернули ее внимание к насущному вопросу.

– Давай обсудим это подробнее за чашкой чая, когда вернемся домой, – сказала она Лилиане. Удивленная провидица ответила ей широкой неподдельной улыбкой. – Но пока постой в сторонке. Не знаю, что нас ждет за этой дверью.

Она снова взглянула на визитку, затем опустилась на колени на холодный бетонный пол и набрала код на цифровом замке. Негромко пикнув, замок открылся, позволив девушке поднять дверь вверх, словно обычные гаражные ворота. Скрежет эхом разнесся по складу.

Бокс оказался занят. Занят Модераторами.

Локк. Бизнес-консультант, руководитель проектов. Выполнял роль лидера и координатора.

Николенко. Обезвреживание боеприпасов взрывного действия. Завербована для обучения владению оружием.

Рамси. Инвестиционный менеджер по стратегии международных брендов. Привлечен для разработки стратегии программ и богатый опыт в области путешествий.

Васкес. Отставной офицер разведки. Завербован для выслеживания Зетов по их личным данным.

Беллос. Спецназ. Силовая поддержка.

Хеллерман. Психиатрическая медсестра. Привлечена для работы с Провидцами.

Фарух-Лейн рухнула на колени.

Она даже не успела приготовиться к падению; не ожидала, что ноги ее не удержат, пока они не подкосились. Ударившись коленями о бетон, Кармен вытянула руку и уперлась в пол, чтобы не распластаться окончательно.

Ее трясло. Она прерывисто дышала, словно пробежала марафон.

Девушку потрясла сила собственной реакции.

Это были те самые люди, с которыми Фарух-Лейн еще недавно работала. В нескольких ярдах от нее лежал Локк. Именно он завербовал ее когда-то и без устали взывал к ее чувству долга.

Знаешь, кем еще легко манипулировать? – раздался в ее голове голос Натана. – Теми, кто считает, что все делает правильно.

Аккуратно расположенные на бетонном полу Модераторы лежали на спине с вытянутыми вдоль тела руками.

Они спали.

Картина выглядела куда более загадочной, чем заснувший Ронан Линч или заснувший Брайд. Модераторы безжалостно истребляли Зетов и язвительно отзывались о грезах. И кем в итоге они оказались? Грезами в хранилище, спящими, как все остальные сны.

Разум Кармен кричал, что здесь что-то не так.

Что-то не так.

И это что-то здесь.

Наконец она поднялась на ноги и отряхнула колени. Стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, она обратилась к Лилиане:

– Извини. Я просто… Просто…

– …ненавижу их, – закончила за нее Лилиана.

Да.

От этой мысли она почувствовала свободу. Она ненавидела их. Ненавидела. Ненавидела. Не слишком сложный вывод, но, безусловно, верный. И, казалось, важный.

– Что будешь делать теперь? – спросила Лилиана.

По крайней мере, на этот вопрос ответ был простым.

– Мы выясним, какой была реальная цель Модераторов, – ответила она.

12

Для Ронана время протекало странно.

Не существовало ни закатов, ни рассветов, разделяющих дни. Никакого расписания, отмеряющего недели. Пока он пребывал в живительном магните, минуты текли совершенно обычно, но стоило вернуться в темное море, как он переставал понимать, сколько минут прошло между магнитами.

Он не часто перемещался между ними теперь, когда увидел своих братьев. Вместо этого Ронан старался держаться поближе к магниту, поддерживающему жизнь в его бессознательном теле. Бесчисленные минуты он проводил в темном коридоре, прислушиваясь к шуму механиков, работающих по ту сторону стены, и страстно желая, чтобы его навестил Диклан. Желая, чтобы хоть что-то прогнало тьму. Желая проснуться. Иногда он позволял себе уплыть обратно в темное море и находил другой магнит, чтобы ненадолго увидеть солнце, но всегда возвращался.

Впусти меня, – твердил он своему телу. – Проснись. Проснись.

Неизвестно, сколько времени прошло, когда в коридоре внезапно забрезжил свет.

Он исходил от маленького электрического фонарика, перемотанного потертой изолентой. Человек с фонарем шагнул на порог, и Ронан разглядел его обувь. Оказалось, что это вовсе не эффектные туфли Диклана, из-за которых его ступни казались длинными, как у эльфа, а пара потертых кожаных кроссовок.

Пожалуйста.

Ронан не смел надеяться.

Адам Пэрриш тихо прикрыл за собой дверь и, сжав в вытянутой руке фонарик, направился к телу Ронана. Другую руку парень прижимал к груди, как будто берег ее или держал что-то близко к сердцу. Он осторожно наклонился над Ронаном, изучая следы ночной грязи. Затем опустил фонарь. Опираясь на одну руку, он неловко сел на землю и скрестил ноги.

Ронан вглядывался в его черты. Бесцветные брови, светлые ресницы, необычные скулы, задумчиво поджатые губы. Пряди волос, неровно лежащие на лбу, которые он по-прежнему стриг перед зеркалом, несмотря на свой модный наряд. Ведь стрижку не купишь с чужого плеча. Даже форма его рук казалась Ронану до боли знакомой. Обветренные ладони Адама с внутренней стороны были исписаны цифрами, почти стершимися от воды и времени.

– Ш-ш-ш, – сказал Адам.

Но он обращался не к Ронану. Парень медленно расстегивал куртку, чтобы достать растрепанный черный сверток.

– Ты поранишься, – сказал Адам, затем выругался. Сверток его укусил.

Это была Бензопила.

– Тише, – предупредил Адам, когда присненный ворон высвободился из его хватки. Он резко возмущенно каркнул и упорхнул в темноту; сердце Ронана взмыло ввысь вместе с ним. Над головой послышался звук хлопающих в воздухе крыльев и скрежет когтей о стены. – Взгляни, кто здесь. Бензопила. Посмотри, кто это: Керау.

Услышав слово «Керау», ворон мгновенно вернулся, вынырнув из темноты.

– Смотри, – мягко произнес Адам.

Перья на шее Бензопилы взъерошились, превратившись в карикатурный воротник. С тихим урчанием птица врезалась в неподвижную грудь Ронана. Как же он хотел ее обнять. Он больше не испытывал физических ощущений, но помнил их. Прохладную сухую текстуру ее перьев. Вес птицы на его плече.

Разумеется, он не мог взять ее в руки, и как только Бензопила это поняла, устроила концерт. Поначалу она просто квохтала и раскачивалась. Потом стала щипать швы рубашки, а когда это не помогло его разбудить, начала клевать пальцы.

Как только укусы стали серьезней, Адам поспешно наклонился вперед и, шикнув на птицу, схватил ее. Он накрыл ладонями шею и крылья, стараясь держать пальцы подальше от клюва, и усадил Бензопилу себе на колени прямо напротив Ронана.

– Просто посмотри немного, хорошо? Дай себе время осознать.

Она сопротивлялась почти минуту. Адам терпеливо держал, время от времени поглаживая большим пальцем ее затылок.

– Ш-ш-ш, – снова прошептал он. Ронан никогда не видел, чтобы Адам так тесно общался с Бензопилой. Однако та легкость, с которой он справлялся с вороном, и то, как спокойно она к этому относилась, подсказывали, что, видимо, подобное случалось и раньше.

– Он просто спит. Как только что спала и ты. Если я тебя отпущу, обещаешь вести себя хорошо? Не заставляй меня жалеть о своем решении.

Медленно, не разжимая рук, он опустил ее на земляной пол перед собой. Птица притихла, приоткрыв клюв от обиды, что ее приструнили. Наконец Адам выпустил ее из рук. Бензопила встряхнула перья, словно никакой суеты не было в помине. Теперь, когда ее паника отступила, осталась лишь радость воссоединения; Ронан слышал сложные, неясные, противные, булькающие звуки, которые она издавала забавляясь. Птица принялась деловито расхаживать взад и вперед, дергая за шнурки на его ботинках, запрыгивая Ронану на грудь и спускаясь по его руке, а затем начала клевать землю вокруг его тела.

Все это время Адам внимательно наблюдал за ее маневрами. При виде ее проделок беспокойство на лице парня сменилось невольной улыбкой.

Птица взгромоздилась на ботинок Ронана и задрала голову, глядя на Адама.

– Атом, – произнесла Бензопила глубоким, странным птичьим голосом.

Адам тихонько засмеялся.

– Привет.

После чего они оба, казалось, успокоились. Адам устроился поудобнее, прислонившись спиной между балками новой стены. Его ноги переплелись с длинными ногами Ронана, хаос юных тел. Затем он вздохнул и, закрыв глаза, коснулся затылком стены.

Да, – подумал Ронан. – Побудь со мной…

– Наверное, я идиот, – спустя некоторое время произнес Адам. Его голос вспугнул Бензопилу, выпустившую карательную струю испражнений в опасной близости от его руки. – Бензопила! Перестань! – он отодвинулся в сторону и поднял взгляд на Ронана. – Знаю, я сказал, что не собираюсь сюда приходить. Я действительно так думал. Не потому, что ты того не стоишь…

Он запнулся. Сложно сказать, потому ли, что не хотел заканчивать предложени, или потому, что осознал, что говорит вслух.

Адам продолжил:

– Наверно, я не мог перестать думать о Бензопиле. Я знал, что где бы тебя ни нашли, она должна быть поблизости. Если только уже не погибла. Или ее выбросили, или съели, с ней могло случиться что угодно. Я был неподалеку и не мог выкинуть эти мысли из головы. Мне нужно было хотя бы посмотреть. А потом, когда я нашел ее – поверить не могу, что нашел, наверное, повезло, ведь со стороны она выглядела как обычный мусор, – я продолжал думать о том, как бы она обрадовалась, увидев тебя. Эта мысль не давала мне покоя…

Адам снова замолчал, а на Ронана внезапно и неудержимо обрушилось воспоминание о молитве.

Не о заученном тексте, что читают прихожане в церкви. А о том, как он молился в одиночестве. Измученный. Растерянный. Эти молитвы зачастую обрывались многоточием, ведь Ронан не переставал задаваться вопросом, есть ли кто-нибудь на том конце провода.

Адам не знал, слышит его Ронан или нет.

Я тебя слышу.

Вдруг на колени Адама беззастенчиво шлепнулась Бензопила. Он повозился с пиджаком пару минут, доставая из кармана нитки, чтобы она выхватывала их из пальцев и перекидывала через себя – незатейливая игра, придуманная за секунду.

– Помнишь, когда-то я спросил, что бы ты сделал, если бы случайно приснил еще одного меня? – резко спросил Адам. – Я много думал об этом. Как бы я отнесся к другому Адаму. Позволил бы ему жить моей жизнью, как поступила Хеннесси? Или убил бы его, пока он не прикончил меня? И знаешь к чему я пришел? Двойник уже существует. Я создал его. Я – это он. Думаю, есть реальная версия меня, которая осталась с тобой, каждый день навещает Линденмер и старается узнать как можно больше о силовой линии и прочем. А может, он уехал с Ганси и Блу. Или учится в Вашингтоне и приезжает домой на выходные. Однако победил другой Адам, он убил всех остальных Адамов и остался один. Тот самый, что приехал в Гарвард, чтобы ходить на занятия, писать рефераты, покупать вафли со своим Плаксивым клубом и притворяться, что с ним никогда не случалось ничего плохого и у него есть ответы на все вопросы.

Адам замолчал и внезапно, со злостью, стал ковырять пальцем кожу на правой руке, пока из почти зажившей раны не показалась крошечная капелька крови. Он сердито смахнул ее, словно досадуя, что струп поддался.

– Я лгу им всем. Лгу Ганси. Блу. Своим профессорам. И не могу остановиться. Я словно, словно… Не хочу, чтобы этой версии меня досталось хоть что-то от других версий, неважно, хорошее или плохое. Поэтому в любой момент, когда мне необходимо прошлое, я попросту его придумываю. Новые родители, новый дом, новые воспоминания, новые причины потери слуха, новый я. Я перестал понимать, что творю. Черт. Ты был для меня хранителем моей реальности. А затем я начал лгать и о тебе, и все это, все это…

Он надолго замолчал, глядя в темноту.

– Я нашел этот коридор, когда искал место для гадания. Диклан спрашивал, и вот ответ на его вопрос. Ты ведь знаешь, что в Кембридже не было силовой энергии. Я обнаружил ее здесь. Гораздо больше, чем предполагал, – сказал он немного спокойнее. С чуть более заметным акцентом. Его прежним вирджинским акцентом, согревающим душу Ронана подобно жаркому солнцу. – Здесь я мог видеть ясно. Я знал, что это рискованно, что я могу не вернуться, знал, что там есть Кружево, но все равно пошел на это. Я ничего не искал. Просто так сильно скучал, я просто скучал…

Он постучал ботинком по ботинку Ронана.

Я тоже.

Адам снова возился со своими руками, костяшки пальцев побелели и покраснели оттого, как яростно он сжимал пальцы.

– Никак не могу понять, ненавижу я место, где живу, или ненавижу тот факт, что так и не смог его полюбить. Мне должно было здесь понравиться. Но вместо этого я хочу уехать. Сажусь каждый день на велосипед и еду, еду, но куда?

Он не плакал, только быстро потер глаз тыльной стороной ладони.

– В общем, я не могу винить тебя за то, что ты обманывал самого себя и создал Брайда. Потому что я создал фальшивую версию себя, причем сделал это наяву. Мы оба лжецы. Я не знаю, что делать. Я скучаю… – он закрыл глаза. – Скучаю по уверенности в том, куда я иду.

Затем он закрыл глаза и все-таки немного поплакал. Никаких слез, лишь те страшные судорожные всхлипы, какие издает тихо плачущий человек. Наконец он успокоился и несколько томительных минут просто сидел, снова и снова проводя пальцами по своему глухому уху.

Ронан ничего не мог поделать. Абсолютно ничего.

Проснись, – думал он. – Проснись, проснись. – Но в его теле не дрогнул ни один мускул.

Адам поднял Бензопилу и, невзирая на ее протесты, сунул птицу обратно за пазуху. Затем подобрал фонарик.

Tamquam, – подумал Ронан, взбешенный от мысли, что Адам расстроен, и в то же время испытывая эйфорию от его возвращения. Еще совсем недавно Ронан хотел узнать, на что похожи эмоции, и теперь он получил их все сразу.

Перед тем как закрыть за собой дверь, Адам произнес в темноту:

– Alter idem.

13

На долгие годы Амбары стали раем для Мор и Ниалла.

Это было великолепно – обладать такими просторами.

Раздолье полей! Раздолье сараев! Раздолье лесов! Раздольная жизнь! Растению не вырасти больше размеров своего горшка, а прежним Мор и Ниаллу их горшки стали малы.

Они с восхищением наблюдали за сменой времен года. Первое лето подарило столько часов палящего солнца и проливных дождей, что казалось, в сутках их больше двадцати четырех. Все вокруг зазеленело как в сказке. Осень выдалась пронзительно красной. По утрам над скошенными полями, почти скрывая их из виду, клубился белый туман. Вечерами в воздухе пахло дымом невидимых костров и разносился стрекот сверчков, прощающихся с летним зноем. Снег зимой валил так основательно, что казалось, белое Рождество – норма в этих краях (а это было не так). И когда наконец Мор и Ниаллу наскучило скрываться от стужи в фермерском доме, в лесу распустились весенние папоротники, из-под недавно отремонтированного крыльца выглянули крокусы, а над головой раскинулось чистое и безмятежное небо нового года.

Было чудесно наблюдать, как Диклан подрастает на земле, которая в будущем станет его королевством. Он рос спокойным ребенком, послушным мальчиком, с почти инстинктивным умением избегать угроз, подстерегающих любого малыша. Не было нужды переоборудовать фермерский дом для его безопасности. Однажды Диклан слегка подавился соской, и после этого случая каждый раз приходилось доказывать, что все, что кладут ему в рот, является едой. Он был смышленым малышом.

Грезить здесь было великолепно. И вскоре Амбары начали загромождаться всякой ерундой. Ниалл вбил себе в голову, что хочет стадо крупного рогатого скота. Он потратил уйму времени на чтение книг о коровах. Он вел разговоры о коровах, смотрел программы о коровах, рисовал коров, пытаясь спровоцировать свое подсознание на сны о коровах, коровах, коровах. Однако приснить их у него не слишком получалось. Чаще всего он просыпался с пустыми руками или с прихваткой в форме коровы и прочими коровьими безделушками. Но время от времени трюк все же удавался, и тогда Мор в ярости обнаруживала, что у них поселилась еще одна корова, а разномастное стадо перед домом медленно, но верно растет.

И было здорово не являться объектом охоты. Хоть на время.

Как-то раз Ниалл ворвался в дом с неожиданной для него прытью. Ниалл не отличался целеустремленностью. Скорее он был из тех, кто любит блуждать, из тех, кому с любой дорогой по пути. Мор дремала на потертом диване; он встряхнул ее, чтобы разбудить.

– Она нашла нас. Не знаю, как ей это удалось, – сказал Ниалл. – На самом деле, конечно, знаю. У нее на это нюх. Внутри ее магнит жадности, который безошибочно ведет ее на север. Прямиком к нам! Ты оказалась права. До чего же пронырлива эта ведьма. Ты когда-нибудь видела женщину, которая жила бы так далеко от пряничного домика, чтобы с такой регулярностью пожирать детей? Ты еще не проснулась? Пресвятая Мария, моргни, если ты меня слышишь.

Мор была парализована, это случалось и с ней, и с Ниаллом после удачного сна. Во время такого паралича сновидец всегда наблюдал за собой сверху, как будто его тело больше ему не принадлежало. Зная об этом, Ниалл поднял глаза к потолку, пытаясь угадать, откуда на него смотрит Мор. Он беспокойно ерзал, дожидаясь, когда она шевельнется. Вырвал из ее рук серебристо-голубые дубовые листья.

Им обоим часто снился Лес.

– Почему ты решил, что она нас нашла, ты что-то узнал? – спросила Мор, придя в себя.

– В «Лотос Март», – ответил Ниалл, имея в виду единственную заправку в Сингерс-Фоллз, крошечную станцию без названия, пристроенную к автомастерской. Здесь продавали сэндвичи с картофельным салатом и карри, к которым пристрастились Ниалл и Мор. – Динеш сказал, что приходила женщина, которая разговаривала так же, как мы. Я спросил, как она выглядела, и он ответил, что она похожа на меня. Имея в виду… – он похлопал себя по груди. – Разумеется, не себя.

– Это может означать все, что угодно, – сказала Мор, поднимаясь с дивана. С подушек вокруг нее посыпались желуди. – Черноволосая женщина со странным акцентом.

Ниалл удрученно оглядел гостиную, рассматривая разбросанные грезы, захламляющие комнату. Они не утруждались соблюдать секретность в стенах дома. Внезапно он спросил:

– Кстати, где он? Где Диклан?

– Задремал, – ответила Мор. – Я предложила ему прилечь со мной на диване, но ты же знаешь, как этот ребенок любит следовать правилам. Он сказал: «Спать можно только в кровати». Я спросила, чем тогда, по его мнению, он занимался недавно в машине, и он даже не улыбнулся. – Любовь моя, ты правда думаешь, что это она?

Любовь – так Мор называла Ниалла. И каждый раз это слово звучало так, словно она произнесла его впервые. А ту, о ком шла речь, звали Мари Линч, она была матерью Ниалла. Эта женщина принадлежала к той породе, что опасна далеко не для всех, а как правило, лишь для тех, кто связан с ней кровными узами.

– Это она, – прервал его новый голос.

У нее были столь же темные волосы, как у Ниалла. И его пронзительные голубые глаза. Его рост. Но если благодаря своей энергетике он казался живым и обаятельным, то эта женщина выглядела бессердечной и властной.

Она крепко сжимала в руке ладошку Диклана. Мальчик не протестовал. Он только взглянул на своих родителей со слишком серьезным для малыша выражением лица и каким-то усталым взглядом, казалось, говорившим, что он знает о том, как опасен мир, и очередной раз в этом убедился.

Ниалл и Мор не сводили глаз со своего сына.

– Спасибо за теплый прием, – сказала Мари. Как заметил Динеш из «Лотос Март», в ее речи действительно слышался тот же акцент, что у Ниалла и Мор. – Ничто так не порадует мать, как то, что ее бросили торчать на холоде.

Они не видели мать Ниалла с тех пор, как покинули Ирландию. Мари не была единственной причиной их отъезда, но входила в тройку главных, особенно после смерти отца Ниалла (водка постепенно стерла его личность, как время стирает буквы на вывеске).

Любил ли ее Ниалл?

Ненавидел ли он ее?

Он надеялся никогда ее больше не видеть, что, впрочем, не могло послужить убедительным ответом на эти вопросы. Его мать представляла собой злодейку из разряда самых близких, тех, чье присутствие одновременно и отравляет, и становится необходимым человеку, поддавшемуся на ее уловки. В больших дозах оно, несомненно, убило бы Ниалла Линча, но и в слишком малых тоже могло бы.

Мор бросила многозначительный взгляд на своего молодого мужа, руки которого нервно подрагивали. Не свойственным ему ледяным тоном. Ниалл спросил:

– Как ты нас нашла?

– Диклан, птенчик мой, иди сюда, – позвала Мор.

Малыш попробовал вырвать руку из хватки Мари Линч. Но она держала крепко, хотя, очевидно, уже утратила к нему интерес.

Ее взгляд был прикован только к юной паре сновидцев перед ней. Прижав другую ладонь к груди, она обратилась к Ниаллу:

– Думал, мы не узнаем, что ты переправляешь вещи идиоткам-сестрам этой женщины? И вообще, Ниалл, почему после всего, что произошло, ты посылаешь вещи ее семье, а не своей? Я приехала посмотреть, есть ли хоть какая-то надежда, что ты вспомнишь о нас, мальчик, или ты по-прежнему в плену ее злых чар.

Мор даже не поморщилась от ее обвинения.

– Ой, хватит притворяться, Ма, – сказал Ниалл. В Керри потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы добиться от него такой прямоты, но ведь они давно не в Керри, верно? Горшок опрокинулся, и корни разрослись на воле.

– Что? – голос Мари Линч зазвучал резче. – Что ты сказал?

– Не делай вид, что приехала сюда не ради чужой собственности, – ответил Ниалл. – Я хорошо тебя знаю.

– Меня совсем не радует то, что я вижу тебя таким, – сказала Мари. – И тем более не нравится видеть, как ты идешь против Бога, живя во грехе с этой женщиной. Ни один родитель не потерпит такого. Надеюсь, ты понимаешь, что я закрываю на это глаза только потому, что ты мой сын? Терплю, даже если не одобряю, но что насчет убийства? Должна ли я смириться и с этим тоже?

Не только грезы заставили Ниалла и Мор пересечь океан.

Семью Линч и семью Карри – именно такой была девичья фамилия Мор – связывала общая граница владений и совместные грязные делишки. Во-первых, мерзкий промысел в Белфасте, в котором были замешаны отец Ниалла и отец Мор. А во-вторых, отвратительные делишки дяди Мор, которого она ненавидела по причинам всем известным, но никем не озвученным. Того дяди, который умер в ночь, когда Ниалл вернулся после долгих месяцев работы в Манчестере; в ночь, когда, проведя столько месяцев врозь, они наконец воссоединились с Мор и, желая наверстать упущенное время, отправились на танцы; в ночь, когда все видели, как Ниалл покидал вечеринку, в ярости крича, что в Керри еще не перевелись змеи. Парень не мог поверить в количество раздвоенных языков, увиденных им сегодня! Мор плакала, когда он уходил, а если вы знали Мор, то знали, что она никогда не плачет.

Да, все прекрасно понимали, что произошло с Майклом Карри. Ведь какова вероятность, что он допустил небрежность в обращении с пилой именно той ночью, когда Ниалла Линча видели мчащимся в своем маленьком хетчбэке в сторону его мастерской?

– Ты многое вытерпела, прежде чем он плохо кончил, верно? – тихо спросил Ниалл.

Мари оставила вопрос без ответа.

– Было бы неплохо получить в ответ каплю признательности, немного уважения, поддержки. Хоть какую-то благодарность, ведь, несмотря на то что твой старик отец слег в могилу, я приехала, чтобы узнать, как твои дела.

– Благодарность, – эхом отозвалась Мор. – Так и скажи, «деньги».

Превратить грезы в деньги было легче сказать, чем сделать. Ни Ниалл, ни Мор не могли детализировать свои грезы настолько, чтобы гарантировать, что присненное ими богатство выдержит проверку микроскопом. Поэтому долларовые купюры не рассматривались как предмет грез. Впрочем, золото и драгоценные камни тоже. С виду они казались настоящими, но вовсе не были идеальными. Стоило надавить посильнее, и подделка без труда обнаруживалась. Именно этого остерегались Ниалл и Мор.

И все же Мари Линч каким-то образом их нашла.

– Это правда? – подавленно спросил Ниалл. – Снова деньги?

– Я хотела увидеть сына, – ответила Мари. – И своего внука. Думаешь, меня беспокоит, что ты не женат? Или считаешь, меня волнует все то, что ты сказал и сделал той ночью, в отличие от всех предшествующих лет? Дело не в деньгах. Не позволяй ей внушать тебе, что дело в деньгах.

И Мор и Мари слишком хорошо знали Ниалла, чтобы не заметить смятение на его лице. Любовь – излюбленный вид оружия. В ней так много ловушек: понимание, что она условна, желание верить, что она реальна.

– Полагаю, сперва ты потребуешь оплатить твои билеты на самолет, – сказала Мор.

Мари лишь наградила ее злобным взглядом.

– Поверить не могу, что мы снова на это пойдем, – сказал Ниалл, что означало: Мари добилась своей цели.

Жаль только, что она потребовала не дубовые листья и желуди. В конечном итоге Ниалл прогнал десять голов своего скота через полштата, чтобы продать их на аукционе. Он едва сдерживал слезы, не желая, чтобы их пустили на мясо, и скрестил пальцы в надежде, что его коровы будут взрослеть и вести себя как обычный скот. Отдав деньги матери, он отвез ее в аэропорт, надеясь, что никогда больше ее не увидит, но в глубине души зная, что встреча непременно состоится вновь.

Существо в лесу прошептало, что это позор, настоящий позор.

Опустевшие поля выглядели ограбленными.

Рай, чудесный рай, ну почему они должны его покинуть?

14

Фарух-Лейн была очень взволнована, получив свою первую работу. Не последнюю должность в «Альпин Файненшиал», а подработку, на которую устроилась во время учебы в старших классах. В то время как ее сверстники нанимались сворачивать буррито и продавать модные топы, Фарух-Лейн устроилась временным помощником в местную бухгалтерскую фирму. Они не собирались принимать на работу старшеклассницу, но девушка так уверенно держалась на собеседовании, что сотрудники сочли указанный ею возраст опечаткой.

Кармен преуспевала в своей должности. Она выполняла одни и те же рутинные задачи четко, точно и в срок. На фоне работы благоразумные правила родителей теперь казались ей ненадежными и недальновидными. А философские разглагольствования Натана и вовсе напоминали ахинею.

Фирма стала ее святилищем. Здесь существовало только правильное и неправильное, черное и белое.

Проработав всего три недели, Фарух-Лейн в ходе проверки документов обнаружила, что главный бухгалтер обманул фирму на пятьдесят тысяч долларов. Она сообщила об этом на утренней планерке. Провинившегося с громким скандалом тут же уволили.

А несколько дней спустя тихо уволили Фарух-Лейн.

Впрочем, урок не уменьшил ее тяги к справедливости. Просто научил, что люди много говорят о правилах, но это не значит, что они их придерживаются.

Например, Модераторы.

После того как она обнаружила их спящими на складе, Фарух-Лейн принялась собирать любую информацию о них. Она начала с хранившихся в УБН данных на каждого участника группы, в том числе и на нее, и продвигалась все дальше с тем же усердием, с каким когда-то исследовала Зетов. Ее интересовало, есть ли у Модераторов что-то общее друг с другом.

Если они были грезами, следовало выяснить, приснил ли их один и тот же человек.

Однако насколько она могла судить, все Модераторы принадлежали к разным слоям населения. И казалось, каждый из них имел за плечами многолетнюю историю пребывания в обществе с доказательствами в виде телефонных счетов, школьных табелей и записей о зачислении на службу. Во всяком случае, не создавалось впечатления, что их создали с каким-то грандиозным умыслом.

– Со мной играют, – сказала Фарух-Лейн Лилиане. – Кто-то попросту меня разыгрывает.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Его нашли в корзинке для белья в прачечной. Младенцу было всего несколько часов от роду, но смерть у...
Молчание вместо поддержки, строгие отповеди вместо объятий, сложные отношения как норма жизни. Однаж...
Оказавшись в школе для Темных, где царят страх, недоверие и ненависть, Тимофей Зверев быстро понимае...
Венкатраман «Венки» Рамакришнан – американский и британский биохимик, лауреат Нобелевской премии по ...
Все, чего я хочу – быть c мужем и дочерью. Но прошлое так просто не отпускает: над миром уже восходи...
Ну наконец-то ты вырвался из зоны сплошного кошмара…Устроенная жизнь… жизнь начинающего мажора. Забо...