Последние часы. Книга I. Золотая цепь Клэр Кассандра

Примечания автора

Большая часть мест, упоминаемых в «Золотой цепи», реальны: на Флит-стрит действительно располагалась таверна под названием «Дьявол», которую посещали Сэмюэл Пипс и доктор Сэмюэл Джонсон. Несмотря на то, что здание снесли в 1787 году, мне нравится думать, что оно продолжило существовать в качестве заведения Нижнего Мира, невидимого для простых людей. Стихи, которые Корделия рассказывает во время танца в Адском Алькове, взяты из перевода «Тысячи и одной ночи» сэра Ричарда Фрэнсиса Бартона, опубликованного в 1885 году. Камень Дика Уиттингтона действительно находится в Лондоне на улице Хайгейт-Хилл. «Лейли и Меджнун» – поэма Низами Гянджеви, написанная на персидском языке в 1188 году. Я использовала слово «персидский» применительно к языку, на котором разговаривают в семье Корделии, поскольку Корделия и Алистер выросли не в Иране, и в Англии в 1903 году язык Ирана называли «персидским». Мне также хотелось бы поблагодарить агентство «Tomedes Translation» и Фарибу Куклан за помощь в переводе персидских фраз. Отрывки из «Лейли и Меджнун» приводятся в переводе Джеймса Аткинсона (1836), который, скорее всего, имелся в библиотеке Корделии.

«Лондонская сказка»

главными героями которой являются Уилл и Тесса

Лондон, 3 марта 1880 года

Уилл Эрондейл стоял у окна своей новой спальни и смотрел на зимний Лондон, засыпавший под свинцово-серым небом. Улицы и тротуары замело, дома были укрыты пушистыми снежными перинами, лишь вдали темнели тусклые мутные воды Темзы. Одним словом, иллюстрация к рождественской сказке.

Но в эту минуту Уиллу было не до мыслей о сказках.

Он знал, что должен испытывать счастье – ведь сегодня любимая женщина стала его женой. И он действительно был счастлив, с самого утра. Он даже не обращал внимания на Генри, Габриэля и Гидеона, которые вломились в его спальню, пока он одевался, и целый час приставали к нему со своими советами и не слишком пристойными шуточками. Он был счастлив до конца свадебного приема. Именно тогда это и произошло. Вот почему он прятался в оконной нише, невидящим взглядом уставившись на заснеженный город, вместо того, чтобы сидеть внизу, в гостиной, у огня, и целовать свою жену. Свою молодую жену, Тессу.

Все начиналось просто замечательно. Брачная церемония проходила не совсем по обычаям нефилимов, поскольку Тесса принадлежала к их народу лишь наполовину. Но Уилл все равно решил надеть традиционный свадебный наряд, броню. Вскоре ему предстояло возглавить Лондонский Институт, он знал, что его будущие дети станут Сумеречными охотниками; Тесса должна была руководить Институтом вместе с ним, стать частью его жизни Сумеречного охотника. По мнению Уилла, эту жизнь следовало начинать уже сейчас.

Уилл подошел к инвалидному креслу Генри, и друг умело нанес на кисти и запястья жениха руны Любви и Удачи. Уилл надел рубашку и боевую куртку. Гидеон и Габриэль без конца хохотали и повторяли, что Тесса сделала неудачный выбор, что все трое охотно заняли бы его, Уилла, место. Но это были только слова: братья Лайтвуды и сами готовились стать семейными людьми, а Генри был счастлив в браке и недавно обзавелся необыкновенно крикливым младенцем. Родители уделяли крошечному Чарльзу Бьюфорду почти все свое время и внимание.

Уилл рассмеялся и в очередной раз посмотрел на себя в зеркало, желая проверить, все ли в порядке с прической. А потом он подумал о Джеме и ощутил мгновенную боль, как будто кто-то уколол его сердце острой иглой.

По традиции, в свадебной церемонии Сумеречных охотников участвовал «поверенный», человек, который сопровождал жениха или невесту к алтарю. Обычно роль поверенного играли брат, сестра или близкий друг новобрачного – а если у Охотника имелся парабатай, то выбор был очевиден. Но парабатай Уилла стал Безмолвным Братом, а Безмолвные Братья не посещали свадьбы. Поэтому Уиллу суждено было одному идти к своей невесте под гулкими сводами собора.

Точнее, так будут думать все остальные, размышлял он. Уилл знал, что на самом деле там, в храме, с ним рядом будут воспоминания о Джеме – воспоминания о его улыбке, о руке, лежавшей у него, Уилла, на плече, о его нерушимой дружбе и преданности.

В зеркале он видел Уилла Эрондейла, девятнадцатилетнего юношу в темно-синей броне с золотой отделкой – дань уважения происхождению Тессы, чародейки, дочери демона. Куртка от брони была скроена как фрак, обшлага и подол украшали руны, вышитые золотом. На запястьях поблескивали золотые запонки. Обычно растрепанные черные волосы сейчас были аккуратно уложены. Со стороны Уилл казался спокойным, уравновешенным, но на самом деле сердце его разрывалось от горя и любви. Еще год назад он и представить себе не мог, что человек способен одновременно испытывать такую глубокую скорбь и такую сильную любовь. Оказалось, что так бывает: он горько оплакивал расставание с Джемом и безумно радовался свадьбе с Тессой. Он знал, что невеста его чувствует то же самое, и обоих утешало сознание того, что они разделяют душевное состояние, недоступное другим. Да, Уилл знал, что горе и радость могут жить рядом в сердце человека, но он не думал, что такое встречается на каждом шагу.

– Не забудь это, Уилл, – воскликнул Генри, оторвав Уилла от размышлений, и протянул жениху трость с набалдашником в виде драконьей головы, которая прежде принадлежала Джему. Уилл кивнул Генри, и на него нахлынул очередной приступ тоски по другу. Но предаваться печали было некогда: близилось назначенное время. Молодые люди спустились на первый этаж и вошли в храм.

Каменные стены церкви были завешены полотнищами с вышитыми золотом рунами Любви, Брака и Верности. День был ясный, ослепительные солнечные лучи проникали под своды храма и освещали проход между рядами скамей, который вел к алтарю. Алтарь украшали пышные букеты и гирлянды белых цветов, доставленных из Идриса. Цветы наполняли храм сладким ароматом, напомнившим Уиллу об Эрондейл-Мэноре. Он унаследовал это поместье и загородный дом из золотистого камня, когда ему исполнилось восемнадцать. Счастье переполняло его при этом воспоминании. Они с Тессой провели некоторое время в особняке летом прошлого года; тогда Лес Брослин оделся в изумрудно-зеленый наряд, на полях золотились посевы, луга были усыпаны звездочками цветов. Пейзаж вызывал у него мысли о детстве, проведенном в Уэльсе. Уилл надеялся, что отныне они с Тессой будут приезжать в Эрондейл-Мэнор каждое лето.

Когда он прислонил трость Джема к алтарю и обернулся к скамьям, сердце его снова часто-часто забилось от радости. Он все это время боялся, что Сумеречные охотники лондонского Анклава, известные своими предрассудками и нетерпимостью к чужакам, пренебрегут его свадьбой. Отношение к Тессе, чародейке, являвшейся Сумеречным охотником лишь наполовину, было в лучшем случае безразличным, а в худшем – демонстративно презрительным. Но все скамьи в храме оказались заняты, и Уилл видел перед собой одни только доброжелательные лица. Рядом с Генри сидела Шарлотта в шляпе, украшенной невероятным количеством цветов. Маленького Чарльза не было: он остался на попечении Бриджет. Пришли Бэйбруки, недавно тоже сыгравшие свадьбу, Таунсенды, Уэнтворты, Бриджстоки; присутствовал и Джордж Пенхоллоу, временно исполнявший обязанности главы Института. Уилл заметил свою сестру Сесили за большой арфой, принесенной из музыкальной комнаты. Гидеон и Габриэль Лайтвуды устроились рядом. Пришла даже Татьяна Блэкторн. На руках она держала маленького сына, Джесса, завернутого в многочисленные пеленки и одеяла. Платье кричащего розового цвета почему-то показалось Уиллу знакомым.

Уиллу вдруг захотелось увидеть своих родителей. После того, как Шарлотта разрешила ему пользоваться Порталом в крипте, он втайне от всех несколько раз навещал отца и мать. Но сейчас они были очень далеки от мира Сумеречных охотников и не имели ни малейшего желания возвращаться. Они с Тессой планировали посетить его родителей через несколько дней после свадьбы, чтобы получить благословение и выслушать поздравления.

Шарлотта поднялась на ноги и сняла чудовищную шляпу. Она была в парадном облачении Консула, украшенном серебряными и золотыми рунами, и держала в руке церемониальный жезл. Вслед за Уиллом она медленно прошла по центральному проходу между скамьями, поднялась по ступеням, заняла свое место за алтарем и улыбнулась жениху. Шарлотта показалась ему в точности такой же, как в тот день, когда он впервые появился в Лондонском Институте, испуганный, потерянный, одинокий. С того дня и до сих пор она опекала Уилла и во всем помогала ему.

По собору разнеслась негромкая трель. Уилл снова вспомнил детство в Уэльсе, музыкальные уроки Сесили; их мать была искусна в игре на арфе. Уиллу снова захотелось, чтобы…

Но спустя мгновение он позабыл обо всех своих желаниях и сожалениях, потому что двери церкви отворились, и на пороге появилась Тесса.

Она выбрала для этого дня яркий наряд цвета шафрана, словно желая бросить вызов тем, кто считал ее чужой среди Сумеречных охотников, женщиной, не имевшей права носить золотые одежды. Узкий лиф платья тесно облегал стройную фигуру, поверх пышных шелковых юбок была красиво задрапирована еще одна, верхняя юбка из полупрозрачной вуали цвета слоновой кости. Изящные ручки Тессы скрывали перчатки из тончайшего шелка, а обута она была в крошечные шелковые туфельки, расшитые бисером. В волосах были укреплены искусственные цветы, поразительно похожие на живые желтые розы.

Уилл никогда не видел женщины прекраснее. Ему хотелось вечно смотреть на свою невесту, дни и ночи напролет любоваться ею.

Она шла, гордо выпрямившись, и взгляд ее серых глаз был прикован к Уиллу. Он вспомнил, как впервые взглянул в них, и как этот взгляд проник ему в душу, подобно острому стальному кинжалу. Да, глаза его возлюбленной по цвету напоминали сталь. На щеках Тессы выступил румянец, и она в волнении стиснула руку Софи, сопровождавшей ее к алтарю. Уилл не удивился, когда Тесса выбрала Софи в качестве своей поверенной. Ему тоже нравилась Софи, но в этот миг он видел только Тессу.

Тесса приблизилась к жениху, стоявшему у алтаря, а Софи незаметно отошла в сторону. Уиллу показалось, что сердце сейчас выпрыгнет у него из груди. Тесса опустила голову, и он видел лишь ее темные блестящие волосы и золотистые шелковые цветочки среди искусно уложенных кудрей.

Он до самого конца не верил в то, что это произойдет. Страх гнездился в потаенных уголках его души, среди его самых жутких кошмаров. Он так долго любил Тессу, зная, что любовь эта навсегда останется безответной, но никогда не угаснет. Он повторял себе, что должен скрывать свои чувства, несмотря на то, что любовь будет вечно сжигать его душу. Он знал, что ему суждено долгие годы страдать и в конце концов зачахнуть, утратив способность радоваться, подобно растению, лишенному света. Он знал, что только в мечтах возлюбленная будет принадлежать ему, и тот поцелуй, которым они обменялись, будет последним поцелуем в его жизни.

Мужчины из рода Эрондейлов любят только один раз, а Уилл отдал свое сердце Тессе.

Но она не могла принять этот дар.

Прошло время, все изменилось, и постепенно, очень медленно, тоска ушла, уступив место счастью. Свет пробивался сквозь тучи, радость разгоняла плотную пелену печали, которая окутала Уилла после расставания с парабатаем. Он по-прежнему просыпался в слезах, потому что ему снился Джем; иногда Тесса приходила к нему в комнату, сидела рядом с ним на постели и держала его за руку до тех пор, пока он снова не погружался в сон. Бывали дни, когда плакала она, а он утешал ее.

Тогда он боялся, что взаимная страсть и нежность не смогут вырасти на почве, политой горькими слезами. Но любовь все-таки выросла, расцвела, стала еще сильнее, глубже, чем прежде. К тому дню, когда он попросил Тессу стать его женой, любовь их стала подобна золотой цепи, выкованной в пламени. С того дня и до свадьбы время летело незаметно, в каком-то тумане; Уилл помнил только счастье, смех, бесконечные разговоры о планах на будущее.

Однако сейчас Тесса почему-то не смотрела на Уилла. Прежние сомнения одолели его, и он заговорил очень тихо, так, чтобы его не услышали Шарлотта и Софи:

– Тесс, cariad? Тесс, дорогая?

Услышав его слова, невеста подняла голову. Она улыбалась, ее глаза блестели. И Уилл удивился самому себе: как он мог думать, будто ее глаза по цвету похожи на сталь? Они напомнили ему облака, проплывавшие над Кадэр Идрисом. Тесса прижала руку к губам, словно пытаясь сдержать неуместный смех.

– О, Уилл, – прошептала она. – Я так счастлива.

Он потянулся к ней, взял ее руки, и Шарлотта откашлялась. Она смотрела на Тессу и Уилла сверху вниз, и взгляд ее светился любовью и счастьем.

– Начнем, – заговорила Шарлотта.

Сесили перестала перебирать струны арфы, и в храме воцарилась абсолютная тишина. Уилл замер, глядя на Тессу и размышляя о будущем, которое открывалось перед ним.

– Сегодня я выступаю в двух ипостасях, – продолжала Шарлотта. – В качестве Консула я выполняю свою обязанность – связать двух нефилимов узами брака. – Она обвела собравшихся суровым взглядом, словно проверяя, осмелится ли кто-нибудь оспаривать принадлежность Тессы к Сумеречным охотникам. – А в качестве друга жениха и невесты я бесконечно счастлива, потому что мне предстоит скрепить союз, основанный на взаимной любви.

Уиллу вдруг почудилось, что он услышал чей-то смешок; однако, окинув взглядом скамьи, он увидел лишь дружелюбные лица. Даже Габриэль Лайтвуд временно прекратил гримасничать.

– Тереза Грей, – обратилась к невесте Шарлотта. – Нашла ли ты того, которого любит душа твоя?

«Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его»[63].

Уилл знал эти слова наизусть, подобно каждому Сумеречному охотнику.

Лицо Тессы сияло.

– Я нашла его, – ответила она. – И не отпущу его.

– Уильям Оуэн Эрондейл, – произнесла Шарлотта, повернувшись к Уиллу. – Ходил ли ты среди стражей, по городу? Нашел ли ты ту, которую любит душа твоя?

Уилл подумал о множестве бессонных ночей, когда он вставал с постели, покидал дом и отправлялся бродить по улицам Лондона. Он шел, сам не зная куда, без определенной цели. Возможно, на самом деле он все это время искал Тессу, но еще не понимал, что ему нужна именно она, и никто другой.

– Я нашел ее, – ответил Уилл. – И я никогда не отпущу ее.

Шарлотта улыбнулась.

– Настало время обменяться кольцами.

Гости начали перешептываться. Несмотря на то что мать Тессы была Сумеречным охотником, сама она не могла носить руны Ангела. Без сомнения, людям было интересно, каким образом новобрачные собираются преодолеть это препятствие. По традиции, во время брачной церемонии жених и невеста наносили друг другу по две Метки – на руке и на сердце. Сегодня гостей ждет разочарование, подумал Уилл; они с Тессой решили перенести обряд с рунами на вечер. Это не являлось чем-то из ряда вон выходящим: руну на сердце часто наносили уже дома, без посторонних.

Софи выступила вперед и протянула жениху и невесте небольшую бархатную коробочку, в которой находились два кольца, украшенных символами рода Эрондейлов. На внутренней стороне каждого кольца была выгравирована молния, намек на происхождение Тессы из семьи Старкуэзер, и фраза: «Последняя мечта моей души»[64].

Цитата ничего не значила для других людей, но Уиллу это было безразлично. Для него и Тессы эти несколько слов значили очень многое.

Тесса взяла мужское кольцо и надела его на палец Уиллу. Он носил свой фамильный перстень много лет, но сейчас это украшение приобрело для него новое значение. Девушке не сразу удалось снять перчатку, и когда Уилл, наконец, взял ее левую руку и надел ей на палец второе кольцо, она дрожала от нетерпения.

Тесса взглянула на кольцо, блестевшее у нее на пальце, потом на Уилла, и на лице ее отразилась безграничная радость.

– Тереза Грей Эрондейл и Уильям Оуэн Эрондейл, – торжественно произнесла Шарлотта. – Объявляю вас мужем и женой. Возрадуемся.

Посыпались поздравления; Сесили начала наигрывать на своей арфе громкий и совершенно неподходящий к случаю марш. Уилл протянул руки к молодой жене, сжал в объятиях тоненькую фигурку, одетую в мягкий тюль и шуршащий шелк, и быстро коснулся губами ее горячих губ. Вдохнул исходивший от нее аромат лаванды, и ему захотелось немедленно остаться с нею вдвоем в комнате, приготовленной для них в Институте. В комнате, которая должна была служить им спальней всю их оставшуюся жизнь.

Но предстояло еще вытерпеть длинный торжественный прием. Уилл подал Тессе руку и повел ее вниз по ступеням.

Шарлотта, отвечавшая за организацию свадебного обеда, превзошла саму себя. Над окнами, дверями и каминами бального зала были развешаны знамена из золотистого шелка. Посередине помещения был установлен длинный стол, накрытый камчатной скатертью и заставленный позолоченными тарелками, блюдами и подсвечниками; ножи, вилки и ложки тоже были из золота.

Тесса поморгала.

– Зря Шарлотта потратила столько денег, – прошептала она, когда они с Уиллом осматривали помещение. Зал был украшен невероятным количеством оранжерейных цветов; камин, мебель, карнизы были увиты гирляндами желтых, кремовых и розовых роз.

– Надеюсь, что средства взяты из казначейства Конклава, – спокойно заметил Уилл и взял с блюда маленький круглый кекс.

Тесса рассмеялась и указала на два одинаковых кресла с резными спинками и золотыми инкрустациями, походивших на троны. Пошептавшись, молодожены уселись на свои места и приняли царственный вид; как раз в этот момент двери бального зала распахнулись, и появились гости.

Последовали многочисленные ахи и охи, и разряженные в пух и прах дамы принялись разглядывать накрытый стол. Сесили в голубом платье, в точности такого же оттенка, как ее глаза, подбежала к жениху и невесте, чтобы обнять их. Габриэль следовал за невестой, не сводя с нее взгляда, полного обожания. Почему-то он напомнил Уиллу больную овцу. Гидеон и Софи, тоже недавно помолвленные, хихикали в углу. Шарлотта с Генри суетились над малюткой Чарльзом, который страдал от колик и непременно желал довести это до всеобщего сведения.

Сесили захлопала в ладоши, когда к столу приблизились слуги, нанятые Шарлоттой специально для свадебного банкета. Слуги несли два многоярусных торта.

– А почему их два? – шепотом спросила Тесса, наклонившись к уху Уилла.

– Один предназначен для гостей, а второй – для невесты, – объяснил он. – Тот, который приготовлен для гостей, сейчас разрежут, и каждому домой пришлют кусочек; считается, что это приносит удачу. А твой торт нужно будет съесть, кроме одного куска, который будет храниться до двадцать пятой годовщины свадьбы.

– Да ты надо мной издеваешься, Уилл Эрондейл, – воскликнула Тесса. – Кто же станет есть торт, валявшийся в шкафу двадцать пять лет?

– Надеюсь, что твое мнение изменится, когда мы оба станем старыми и дряхлыми, – усмехнулся Уилл и вдруг вспомнил, что Тесса никогда не станет ни старой, ни дряхлой. Из них двоих лишь ему суждено было состариться и умереть. Это была странная и неприятная мысль, совершенно неуместная на празднике. Уилл быстро отвернулся от невесты и случайно встретился взглядом с Татьяной Блэкторн, которая сидела в конце стола. Она по-прежнему прижимала к себе Джесса и с подозрительным выражением на лице озиралась по сторонам. Уилл знал, что Татьяне всего девятнадцать лет или около того, но выглядела она намного старше.

Женщина окинула Уилла странным взглядом, значения которого он не мог разгадать, и отвернулась.

Уилл отчего-то вздрогнул и накрыл ладонью руку Тессы. Как раз в это время Генри начал с добродушным видом постукивать по своему бокалу предметом, весьма напоминавшим пробирку. Скорее всего, это действительно была пробирка; Генри недавно устроил себе лабораторию в подвале дома Консула на Гровнор-сквер.

– Тост! – воскликнул он. – Выпьем за счастливых молодоженов…

Тесса сплела пальцы с пальцами Уилла, но ему все равно почему-то было холодно, словно взгляд Татьяны заморозил кровь в его жилах. Сесили вернулась к Габриэлю, и Уилл, заметив блеск в ее глазах, сообразил: она что-то затевает.

Оказалось, «что-то затевала» не только Сесили. За тостом Генри последовал тост Шарлотты, потом выступили Гидеон и Софи, Сесили и Габриэль. Они осыпали Тессу комплиментами и добродушно подсмеивались над Уиллом, но эти насмешки были вовсе не враждебными, и Уилл смеялся вместе со всеми. Все гости хохотали вслух, за исключением Джессамины. Она присутствовала на празднике в облике призрака, и Уилл видел, как она, улыбаясь, парит над столом. Потусторонний ветерок развевал ее длинные волосы.

Свадебный пир подходил к концу, Уилл и Тесса все меньше разговаривали между собой. Но это молчание вовсе не было неловким, совсем наоборот. Между ними возникло странное напряжение, похожее на электрический разряд. Всякий раз, когда Тесса смотрела на мужа, на щеках ее выступал румянец, и она прикусывала губу. Уилл размышлял, не будет ли это слишком большой грубостью, если сейчас он залезет на стол, прикажет всем убираться из Института и оставить его, наконец, наедине с женой.

И пришел к выводу, что все-таки этого делать не стоит. Тем не менее, несмотря на проявленное благоразумие, он начал нетерпеливо постукивать по полу ногой в лакированной туфле и едва дождался того момента, когда гости начали подходить к молодоженам попрощаться.

– Как я рад, просто не могу выразить словами, – с улыбкой повторял Уилл, обращаясь к Лилиан Хайсмит. «Рад, что ты, наконец, уходишь», – добавил он про себя.

– О да, с вашей стороны очень разумно отправиться домой сейчас, пока мостовая еще не покрылась льдом, – говорила Тесса Мартину Уэнтворту. – Мы прекрасно понимаем.

– Конечно же, – подхватил Уилл и обернулся, – большое спасибо вам за то, что пришли…

И смолк. Прямо перед ним стояла Татьяна Блэкторн. Лицо ее ничего не выражало, взгляд был пустым, как у манекена. Она судорожно сжимала и разжимала худые пальцы.

– Я хочу вам кое-что сказать, – произнесла она, обращаясь к Уиллу.

Он перехватил тревожный взгляд сестры, которая держала на руках Джесса. Видимо, Татьяна, прежде чем подойти к Уиллу, каким-то образом ухитрилась сунуть ребенка Сесили. Он занервничал еще сильнее.

– Да? – стараясь сохранять хладнокровие, ответил он.

Женщина шагнула к нему и остановилась совсем близко. Он заметил у нее на шее золотой медальон с выгравированным орнаментом в виде тернового венца. Терновник являлся символом рода Блэкторнов. И внезапно Уилл сообразил, что Татьяна явилась к нему на свадьбу в том самом платье, которое было на ней в день смерти ее мужа и отца. На юбке виднелись какие-то бурые пятна – наверняка кровь. У него закружилась голова, ему стало плохо.

– Сегодняшний день, Уилл Эрондейл, – произнесла она очень медленно и отчетливо прямо в ухо жениху, – станет самым счастливым днем в вашей жизни.

Уиллу показалось, будто сердце его сжала ледяная рука, хотя он не мог бы сказать, что так испугало его. Он ничего не ответил Татьяне, а она, казалось, и не ждала ответа – сразу же отошла к Сесили и с торжествующим видом забрала у нее своего ребенка.

Когда Татьяна скрылась за дверями бального зала, Сесили поспешила к брату. Тесса, стоявшая рядом с ним, была поглощена разговором с Шарлоттой, и Уилл решил, что она, благодарение Ангелу, ничего не заметила.

– Что сказала тебе эта ужасная женщина? – прошипела Сесили. – Она наводит на меня страх, Уилл, клянусь, я не вру. И подумать только, когда я выйду замуж за Габриэля, она станет моей родственницей!

– Она сказала, что сегодняшний день станет самым счастливым в моей жизни, – ответил Уилл, чувствуя, как на сердце ему легла невыносимая тяжесть.

– Ах, вот как, – Сесили нахмурилась. – Ну… не так уж страшно, верно? Такое всегдаговорят на свадьбах.

– Сесили. – Рядом возник Габриэль. – Смотри, снег пошел.

Все повернулись к окну. Снегопад в марте был явлением необычным; в конце зимы в Лондоне шел разве что мокрый снег, который сразу же таял на мостовой, превращаясь в серую слякоть. Но сейчас за окнами кружились крупные белые хлопья; самый настоящий снег укрывал мрачный город серебристым одеялом.

Гости расходились, спеша попасть домой, пока не замело улицы. Сесили обняла Тессу, пожелала ей счастья. Увидев улыбающуюся Шарлотту, Уилл поднялся на ноги.

– Передай Тессе, что я пошел проверить, разожгли ли камины в наших комнатах, – голосом автомата произнес он. Ему казалось, что душа его отделилась от тела и парит где-то очень, очень далеко. – Нельзя, чтобы она замерзла в нашу первую брачную ночь.

Шарлотта изумленно посмотрела на Уилла, но даже не попыталась остановить его. Он быстро направился к двери.

«Сегодняшний день станет самым счастливым днем в вашей жизни».

Уилл думал: а если бы Татьяна ничего не сказала ему, что бы он сейчас делал? Вряд ли он сидел бы в свою первую брачную ночь у окна спальни, совсем один, и смотрел на холодный город, дремавший под снежным покрывалом. Лондон у него на глазах становился белым, и на фоне серо-стального неба выделялся призрачный силуэт собора Святого Павла.

Слова Татьяны послужили ключом, открывшим некую дверь в душе Уилла, за которой прятались страхи и навязчивые тревожные мысли. Никто из родственников Тессы не присутствовал на свадьбе, и Уилл до сих пор не мог отделаться от опасения, что Конклав никогда не признает ее, что ее происхождение помешает другим Сумеречным охотникам смотреть на нее как на равную. А что, если кто-нибудь оскорбит ее, а его, Уилла, в этот момент не будет рядом, и он не сможет защитить ее? А что, если общество станет презирать их, отвергнет, и со временем Тесса возненавидит его за то, что из-за него ей суждено провести много лет во враждебном лондонском Анклаве? А что, если оба они начнут настолько сильно тосковать по Джему, что не смогут забыть его и начать жить своей жизнью?

Что, если он не сможет сделать Тессу счастливой?

Мысли беспорядочно кружились в мозгу Уилла, подобно снежинкам, подхваченным вихрем. Он разжег огонь в камине, и в комнате постепенно стало тепло. У стены возвышалась гигантская кровать с пологом, а на прикроватные столики кто-то – скорее всего, Шарлотта – поставил по букету. Белые цветы наполняли комнату пьянящим ароматом, трещали поленья за чугунной решеткой, шуршали снежные хлопья, которые ветер швырял в стекла. Через какое-то время дверь приоткрылась, и в спальню заглянула Тесса. Она улыбалась, и глаза ее излучали мягкий свет.

«А что, если сегодняшний день и в ее жизни окажется самым счастливым? Что, если каждый последующий день будет становиться все тяжелее и печальнее, и в конце останутся лишь тоска и пустота?»

Уилл судорожно вздохнул и попытался улыбнуться.

– Тесс, заходи.

– О, прекрасно, ты одет, – сказала она. – Честно говоря, я боялась, что у тебя будет растерзанный вид, как у Сидни Картона[65]. Чтобы меня шокировать. Можно Софи войти? Она должна помочь мне с платьем.

Уилл молча кивнул. Тесса прищурилась. Уилл подумал, что она, зная его лучше всех в этом мире, сразу догадается о терзающих его страхах и сомнениях.

А вдруг она решит, что он сомневается в ней?

Тесса обернулась, сделала знак Софи, и женщины скрылись в гардеробной, примыкавшей к спальне.

Уилл сидел неподвижно и тупо смотрел на собственные руки. Черт возьми, размышлял он, ведь он ни разу не испытывал страха, ни о чем не сожалел вплоть до свадьбы. Каждое утро, просыпаясь, он с изумлением спрашивал себя: неужели человек может быть так счастлив, неужели в душе может рождаться столько надежд? В следующую секунду у него возникало желание рассказать о своих чувствах Джему, но Джем был далеко. Горе и любовь жили в его душе рядом, как свет и тьма. Но никогда, ни разу он не усомнился в своей любви к Тессе.

Из соседней комнаты послышался шорох шагов и негромкий смех; Софи появилась на пороге, подмигнула Уиллу и скрылась, плотно затворив за собой дверь спальни. Затем из гардеробной вышла Тесса в синем бархатном халате. Волосы ее были распущены, густые каштановые кудри спадали на плечи и спину.

Она пересекла комнату, неслышно ступая босыми ногами по ковру, и опустилась на сиденье в оконной нише напротив мужа.

– Ну, Уилл, – мягко произнесла она, – скажи мне, что тебя тревожит. Я же вижу, с тобой что-то не так.

Ему ужасно хотелось привлечь ее к себе, обнять. Он знал, что если поцелует Тессу, то все забудется: слова Татьяны, пустота в душе, неотступные страхи, неуверенность в будущем. Никогда и нигде ему не было так хорошо, как в объятиях Тессы. Он помнил ту ночь, что они провели вместе в Кадэр Идрисе, помнил ее нежные прикосновения, ее поцелуи, ее ласки. Помнил, как тоска и сожаления куда-то исчезли, и осталось лишь неземное, невероятное, беспредельное счастье.

Но наутро, там, в пещере, воспоминания вернулись, и сейчас Уилл тоже боялся, что близость Тессы не спасет его. Нет, нужно молчать. Она заслуживает лучшего. Он должен любить ее и беречь, а не просто искать забвения в ее объятиях.

– Ничего, глупости, – с трудом улыбнулся он. – Но почему-то это запало мне в голову. Прежде чем уйти, Татьяна сказала, что сегодняшний день будет лучшим в моей жизни.

Тесса приподняла брови.

– И по-твоему, она хотела сказать, что каждый последующий станет еще хуже? Согласна; скорее всего, именно это она и имела в виду. Она ненавидит тебя, Уилл. И меня тоже. Если бы она могла испортить нам свадьбу, она бы сделала это без малейших колебаний. Но у нее нет ни власти, ни могущества. Она не в силах сыграть роль злобной феи, приехавшей на крещение Спящей Красавицы.

– Да, я знаю, – пробормотал он, – и все же… Все это время я волновался о том, что не смогу стать тебе хорошим мужем, Тесса. Что ты не будешь со мной счастлива так, как была бы счастлива с Джемом.

Тесса вздрогнула.

– Уилл…

– Я никогда не смог бы поставить тебе в упрек прежние чувства к нему, – продолжал он, пристально глядя в лицо молодой женщине. – Он во всякую минуту своей жизни был честным, чистым, сильным – и кто же не хочет честной, чистой и сильной любви? А моя любовь смешана с отчаянием, я знаю. – Он поморщился, произнося это слово. – Мне кажется, ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю. Наверное, мне до сих пор слишком хорошо удавалось скрывать свои переживания. Это разрушительное чувство, Тесса. Возможно, оно рано или поздно разобьет мое сердце на части, и я… я боюсь его.

Он отвел взгляд. Наступила ночь, и он видел собственное отражение в оконном стекле: бледное, как смерть, лицо, взъерошенные черные волосы. Промелькнула мысль: наверное, сейчас она испугается меня.

– Уилл, – ласково заговорила Тесса. – Уилл, взгляни на меня.

Он обернулся; даже в этом просторном халате она была прекрасна и желанна, и у него закружилась голова. После той ночи в Кадэр Идрисе они лишь целовались, и то редко. Они сдерживали себя в ожидании сегодняшнего дня.

Тесса вложила в руку Уилла какую-то бумагу.

– Джем был здесь сегодня, – произнесла она. – Я его не видела. Он передал письмо Софи, а она отдала его мне. Мне кажется, тебе стоит его прочесть.

Уилл медленно взял письмо. Сколько же времени прошло с того дня, как он в последний раз видел знакомые завитушки почерка своего парабатая?

Уилл,

Я знаю, что сегодня ты должен быть счастлив, потому что ты просто не можешь не быть счастливым в такой день. Но даже здесь, в Безмолвном городе, меня не оставляет беспокойство за тебя, страх, что ты не сможешь принять свое счастье. Ты никогда не верил в то, что достоин любви, Уилл, ты, который способен любить всей душой, всем сердцем. Меня тревожат возможные последствия таких сомнений, потому что Тесса искренне любит тебя, и вы должны верить друг в друга так же, как я верю в вас.

Сегодня я пришел к Институту, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение, но не стал заходить внутрь. Я заглянул в окно и увидел вас с Тессой – вы сидели рядом. Я никогда не видел тебя таким счастливым. Я знаю, что с каждым днем совместной жизни вы будете становиться еще счастливее.

Wo men shi sheng si ji jiao. (Мы всегда будем друг другу ближе, чем братья).

Джем.

Уилл прерывисто вздохнул и вернул письмо Тессе. Ему на миг показалось, что его друг и брат протянул ему руку откуда-то из темной, холодной ночи. Место у него на сердце, где когда-то находилась руна парабатая, горело. Он вспомнил тот день, когда они с Джемом прощались в Институте, и Уилл сказал, что Тесса, возможно, не захочет выходить за него замуж. Джем тогда ответил: «Думаю, ты уладишь это».

Ему еще предстояло все уладить. Он желал быть мужем Тессы так сильно, как никогда ничего на свете не желал, и теперь решил, что не позволит иррациональным страхам разрушить свое счастье.

Тесса положила письмо на стол и взглянула на Уилла без улыбки.

– Ну что же, – заговорила она. – Тебе предстоит выбрать, к кому из них двоих прислушаться, к Татьяне или к Джему.

Взгляды их встретились.

– Я намерен слушать только свое собственное сердце, – сказал он. – Потому что оно привело меня к тебе.

Она одарила его ослепительной улыбкой, затем ахнула и рассмеялась – он обнял ее, привлек к себе на колени.

– Подожди, – воскликнула она и встала. Уиллу это совсем не понравилось – они должны были стать ближе, а не отдаляться друг от друга.

Тесса выпрямилась и развязала пояс халата. Уилл прислонился спиной к холодному стеклу. Синяя бархатная одежда соскользнула на пол, и Уилл увидел полупрозрачный пеньюар из белого кружева, скрепленный на груди голубыми атласными ленточками.

Больше на ней ничего не было. Кружевная ткань, тонкая, как паутина, облегала ее тело. Теперь Уиллу стало ясно, почему Софи подмигнула ему.

– Тесс, – хрипло выговорил он и протянул к ней руки; она негромко рассмеялась и снова забралась к нему на колени.

– Тебе нравится? – прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею. – Шарлотта отвела меня в лавку на Бонд-стрит, где торгуют скандальным бельем…

– Очень нравится, – сказал он и поцеловал ее. – Я люблю тебя, но мне вовсе не хочется представлять себе Шарлотту в ночной сорочке. – Он откинул голову назад, коснулся затылком стекла. – Сними с меня рубашку, Тесс.

Она порозовела и протянула руку к жемчужным пуговицам. Тогда, в Кадэр Идрисе, они сходили с ума от страсти, и все произошло слишком быстро… Но сейчас Тесса не торопилась, расстегивала пуговицы очень медленно, одну за другой, нежно целовала тело своего возлюбленного. Когда одежда упала на пол, ему хотелось лишь одного: схватить ее и отнести на постель.

Но оставалось еще одно дело. Уилл дрожащей рукой вытащил из кармана стило и протянул Тессе. Она посмотрела на него в недоумении.

– Брачные руны, – объяснил он. – Я хотел бы, чтобы ты нанесла их мне.

– Но…

Уилл положил правую руку на ее ладонь и поднес стило к своей левой руке; с его помощью она изобразила первую брачную руну. Ему показалось, что его кожи коснулась раскаленная игла, но к боли примешивалось удовольствие. Тесса снова порозовела от смущения, когда Уилл поднес ее руку к своей груди – там, в области сердца, находился бледный шрам, след исчезнувшей руны парабатая.

– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою, – прошептал он, когда они вместе нанесли ему на сердце следующую Метку, – ибо крепка, как смерть, любовь; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный»[66].

Тесса отстранилась и взглянула на темную руну, выделявшуюся на белой коже Уилла. Затем положила на нее ладонь, и он спросил себя: может быть, она чувствует, как бешено бьется его сердце?