Перегрузка Хейли Артур

Глава 8

— Винески оказался абсолютно прав, — сообщил Гарри Лондон Ниму Голдману. — Этот парень — ему восемнадцать, кстати, совсем недавно окончил торговое училище — сломался и обо всем рассказал. Затем Винески и Браун воспользовались его показаниями, чтобы вытянуть побольше информации из двух остальных.

После ареста в «Зако-билдинг» прошло четыре дня. Сразу же после случившегося Лондон кратко доложил обо всем Ниму. А подробности стали ему известны позже, за ленчем в специальной столовой для руководящего состава компании, куда Ним пригласил Лондона в качестве своего гостя.

— Ну, рассказывай, — сказал Ним, — все и подробнее.

Наступила пауза, они с удовольствием ели тушеную баранину. Это было прекрасно приготовленное блюдо — лучшее кулинарное достижение шеф-повара.

— Так вот, как мне сообщил Винески, этот громила рабочий по имени Кеснер оказался неразговорчивым. Одним словом, тертый калач. Его уже арестовывали, но он так ни разу и не был осужден. Самый старший из них, который устанавливал переходники на газовом счетчике, сначала сообщил некоторые детали, о которых мы понятия не имели, однако потом тоже замолчал. Но я думаю, что особого значения это уже не имеет. Полиция располагает важной информацией, и их грузовик — это улика.

— О да, грузовик. Что, полиция его конфисковала?

— Разумеется, черт возьми! — Неудивительно, что в голосе Лондона зазвучали счастливые нотки; последние дни он находился в приподнятом настроении. — Этот грузовичок был загружен даже большим количеством улик, чем мы обнаружили в «Зако-билдинг». Там были электросчетчики, разные технические приспособления, ключи и отмычки, специальные кабели для контрольно-измерительной аппаратуры. И почти все это было похищено — без сомнения. В магазине такой товар не продается! Теперь-то нам известно, что в нашей компании орудует человек или группа людей, которые снабжали их всем необходимым.

— Это предприятие, «Кил», нам что-нибудь о нем известно? — спросил Ним.

— Много чего. Во-первых, в грузовике, направленном в «Зако-билдинг», обнаружили массу всякой технической «нелегальщины», поэтому Винески без промедления получил разрешение на производство обыска в офисах компании «Кил». В результате полиция нагрянула еще до того, как в «Киле» успели сообразить, что их люди арестованы.

— Смотри, чтобы мясо твое не остыло, — сказал Ним. — Готовят они здорово.

— Это точно. Постарайся, чтобы я обедал здесь почаще.

— Побольше тебе удачи, как на прошлой неделе, и сможешь бывать на нашем этаже чаще, чем ты думаешь.

Обеденное помещение, предназначенное для элиты компании и ее гостей, было оформлено весьма скромно, чтобы у гостей не возникало впечатление роскоши. Зато меню было выше всех похвал. Качество приготовления пищи было значительно лучше, чем в кафетериях для рядового персонала, расположенных на нижнем этаже.

— Возвращаясь к «Кил электрикэл энд газ контрэктинг», — сказал Лондон, — надо отметить, что они занимаются легальным бизнесом, причем довольно успешно: их парк насчитывает двадцать пять грузовиков. Они также связаны с целым рядом мелких фирм, работающих с ними по субконтракту. Сейчас вырисовывается следующая картина — я снова повторяю выводы лейтенанта Винески, — что «Кил» прикрывает кражу энергии легальной деятельностью. Причем это у них раскручено в крупном масштабе. На их складах обнаружено много чего аналогичного тому, что было найдено в грузовике, отправленном к «Зако-билдинг».

— Скажи мне вот что, — проговорил Ним, — если у них был легальный бизнес, чего ради они ввязались в авантюру с кражей энергии?

Лондон пожал плечами:

— Извечная проблема — это деньги. Кое-что здесь только догадки, но, судя по всему, у «Кил», как и у многих других фирм в наше время, возникли проблемы с получением достаточной прибыли из-за высоких издержек. А нелегальные методы обеспечивают высокую прибыль. Спрашивается — почему? Да потому, что они могут закладывать цену в пять, шесть, семь раз выше, чем за обычную работу. А организации, которые они обслуживают, к примеру, «Зако-билдинг», с радостью выкладывают денежки в ожидании того, что издержки быстро окупятся. И еще, Ним, нельзя забывать вот что: до недавнего времени эти махинации были «пустяковыми делами», все запросто сходило им с рук.

— Судя по всему, еще многое предстоит распутать, — проговорил Ним.

— Распутать большой клубок, — согласился Лондон. — Возможно, пройдут месяцы, прежде чем прояснится вся картина. Ну а сейчас у нас есть два спорных момента. Первый: прокуратура действительно заинтересовалась этим делом. Назначен прокурор, и Винески с ним работает. Второй момент — организация «Кил» документально фиксировала выполнение всех собственных работ и работ субподрядчиков.

— А полиция располагает этой документацией? — поинтересовался Ним.

— Конечно, хотя, наверное, это произошло только сейчас. Ведь они были изъяты во время обысков. Беда в том, что трудно провести грань между законно выполненной работой и незаконной.

— Каким же образом?

— Мы проверяем каждую работу, выполненную фирмой «Кил» в прошлом году. Документация, накладные дают представление о том, какие именно материалы использовались в каждом конкретном случае. Если мы сможем доказать, что они были похищены или использованы для незаконных целей, — а во многих случаях похоже на то, что мы на правильном пути, — прокуратура получит веские основания для возбуждения перспективного уголовного дела.

Ним задумался, стараясь переварить полученную информацию. Затем спросил:

— А как насчет компании, владеющей «Зако-билдинг»? А также других людей, для которых «Кил» выполняла незаконную работу? Видимо, и с ними придется разбираться?

— Без сомнения, придется, черт возьми. Я думаю, что в бухгалтерии «Зако» должны быть записи о платежах в «Кил электрикэл» и аналогичные справки в других местах. А это открывает совершенно новую страницу в деле. — В голосе Лондона чувствовалось нарастающее волнение. — Уверяю тебя, Ним, нам улыбнулась редкая удача. Я убежден, что еще до того, как все закончится, многие известные в городе люди будут перемазаны дерьмом.

— Наш президент потребует детального отчета, — предупредил Ним. — Кроме того, тебе придется постоянно держать его в курсе дела.

— Он получит отчет, ты тоже.

— Что с твоими сотрудниками? Ты справишься с этим делом силами своего отдела?

— Пока не уверен, Ним. Может быть, понадобится помощь. Я дам тебе знать на следующей неделе.

— А что с теми тремя, что были арестованы?

— Они отпущены под залог. Полиция обеспечивает безопасность юнца, прячет его, потому что он может дать показания как свидетель обвинения. Впрочем, он сообразил, что лишь некоторые группы из «Кил» — самые надежные — занимались установкой приспособлений для кражи энергии. Если бы нам удалось выяснить, какие именно группы, это здорово помогло бы следствию.

— И тем не менее мне до сих пор кое-что непонятно, — сказал Ним. — Если преступная работа в «Зако-билдинг» уже была проделана, зачем группе из «Кил» потребовалось туда возвращаться?

— Это может вызвать только улыбку, — среагировал Лондон. — Просто смех, да и только. Юнец рассказал Винески: мол, кому-то в «Зако» стало известно, что я и Арт Ромео что-то вынюхиваем по части кражи энергии. Они забеспокоились, и было решено умерить аппетиты. Поэтому эти три парня занимались всего-навсего переделкой ранее сделанного. Если бы они оставили все как было, мы бы еще долго варились со своими предположениями и догадками.

— Раз уж ты упомянул вареное, положи себе еще мяса, — предложил Ним.

Чуть позже Ним рассказал Эрику Хэмфри о своем разговоре с начальником отдела охраны собственности.

— Можешь считать это небольшим рождественским подарком, — сказал Ним.

Хэмфри одобрительно кивнул, улыбнулся при упоминании Рождества, до которого оставалось еще пять дней, и дал понять, что на этом тему можно закрыть. Ним понимал, что в данный момент президента беспокоили куда более важные дела. Это был проект «Тунипа», вода и нефть. Слушания в Калифорнийской комиссии по энергетике в связи с проектом «Тунипа» длились даже дольше, чем предполагалось. Оскар О’Брайен сравнил их по скорости со сверхзвуковой улиткой. Стало ясно, что о завершении первого этапа слушаний можно будет говорить лишь по прошествии нескольких месяцев. А последующие этапы комиссии растянутся на годы. Связанные с этими аналогичные слушания в комиссиях по коммунальному хозяйству, охране водных ресурсов и контролю за состоянием среды даже еще не начинались. В сложившейся ситуации О’Брайен, считавший, что на получение лицензий уйдет шесть-семь лет, был вынужден пересмотреть свой прогноз. Не далее как вчера он заявил:

— По тому, как двигается дело, можно утверждать, что мы начнем строительные работы через восемь, а то и десять лет. Если вообще когда-нибудь начнем.

Что касается других намеченных проектов, включая тепловую электростанцию в Дэвил-Гейте и геотермальную в Финкасле, то и здесь прогресс был минимальный, а перспективы представлялись удручающими.

Эрик Хэмфри, Ним и другие руководители «ГСП энд Л» осознавали, что надвигаются трудные времена и уже не за горами тот день, когда спрос на электроэнергию намного превысит существующие генерирующие мощности. И тогда все поймут, как пригодились бы так и оставшиеся на бумаге проекты «Тунипа», «Финкасл», «Дэвил-Гейт» и другие. Но тщетно. Время не вернешь.

Проблема нехватки воды тоже была одной из причин озабоченности президента. Несмотря на два зимних шторма, сопровождавшихся дождями, сезонные осадки в Калифорнии до сих пор оставались незначительными. Запасы воды в резервуарах, истощенные ранней засухой, были гораздо меньше, чем предполагалось для третьей недели декабря. А снегопадов, обычно обильно выпадающих в Сьерра-Неваде и других областях, или вообще не было, или они оказывались крайне незначительными. Если в течение года выпадало достаточное количество осадков, снег для такого огромного концерна, как «ГСП энд Л», был на вес золота. Когда весной он начинал таять, реки и водные потоки устремлялись вниз, наполняя водохранилища, которые летом обеспечивали работу обширной сети гидроэлектростанций. Теперь, согласно прогнозам, полученным Эриком Хэмфри, выработка электроэнергии гидроэлектростанциями в наступающем году может понизиться на двадцать пять процентов из-за нехватки сточной воды.

И наконец, нефть. Для «Голден стейт пауэр энд лайт», как и для других энергокомпаний обоих побережий, нефть была равнозначна крови в венах. Но она тоже оставалась предметом постоянной озабоченности. В это утро обозреватель раздела бизнеса в «Кроникл Уэст» так обрисовал сложившуюся ситуацию:

Нефтяная опасность подкрадывается незаметно, как тигр в траве, в то время как мы не замечаем ее или не желаем замечать. Это началось с падения курса американского доллара несколько лет назад. Когда-то наш «зеленый» уважали везде, до тех пор пока при Никсоне не отменили золотое обеспечение доллара. И тогда «зелененький» обесценился. Доллар покатился вниз из-за неспособности и политической несостоятельности Вашингтона, в то время как экспортеры нефти — страны Ближнего Востока, Северной и Западной Африки, Индонезия и Венесуэла — подняли цену на свою нефть в долларах, чтобы компенсировать это падение. Не помогло. Курс доллара продолжает снижаться, словно заходящее солнце. Доллар все больше обесценивался, поскольку США платили (и продолжают платить) за нефть больше долларов, чем получают за свой экспорт. И чем больше долларов утекает в Саудовскую Аравию, Иран и другие страны, тем больше их печатают в министерстве финансов США, снижая тем самым долларовый курс.

После этого мы стали свидетелями некоторых временных экспериментов. Платежи за нефть из «валютной корзины» были одним из них (так возвышенно называется смесь, включающая в себя западногерманские марки, гульдены, французские и швейцарские франки, фунты стерлингов, йены и доллары). Но это также оказалось неэффективным, поскольку слабые доллар и фунт тянули «корзину» вниз.

В конце концов нефтедобывающие страны потребовали оплачивать поставки золотом, которое за всю долгую историю человечества не теряло своей стоимости. Соединенные Штаты Америки ответили отказом (конечно, точка зрения казначейства понятна: США не обладают таким количеством золотого запаса потому, что растратили его в тщетной попытке «демонетизировать» золото. В итоге золотозапасов Федеральной резервной системы достаточно сейчас для того, чтобы оплатить лишь годовой счет по нефтяным операциям да еще оставить немного про запас).

Министерство финансов, вместо того чтобы задуматься о золотом покрытии национальной валюты, целое десятилетие полагалось исключительно на печатный станок, разгоняя его для выпуска ничем не обеспеченных долларовых бумажек. Однако на этот раз нефтедобывающие страны были непреклонны. Они заявили: «Если нам потребуются бумажные деньги, мы сами сможем их напечатать, не расплачиваясь за них своей нефтью». В общем, получается, как в том анекдоте про китайца-прачку: «Нету монеты, нету стирки». Так и они теперь грозятся: «Нет золота, нет нефти». Похоже, мы заходим в тупик. Правда, нефть продолжает поступать. Правда и то, что поставки ее скорее всего не прекратятся ни через год, ни через два. Но переговоры продолжаются, и на какой-то компромисс тем не менее можно рассчитывать. Поживем — увидим.

Неопределенность, связанная с нефтью, зловещей тучей нависла над «ГСП энд Л», потому что примерно половина генерирующих мощностей компании зависела от нефтяного топлива, основная часть которого импортировалась. Поставки природного газа, который также использовался в производстве электричества, были незначительны. Таким образом, надвигалась перспектива одновременной нехватки нефти, газа и воды, о чем Эрик Хэмфри, Ним и другие руководители компании старались даже не думать. Но думали и заранее содрогались.

— Как вы считаете, может ли губернатор передумать и поддержать наши планы по проекту «Тунипа»? — обратился Эрик Хэмфри к Полу Шерману Йелу. — Поскольку нефтяному кризису не видно конца, поставки природного газа становятся все более проблематичными, а о строительстве атомных электростанций пока можно забыть, не разумно ли было бы задуматься о строительстве тепловой электростанции, работающей на угле?

Судья Йел появился в кабинете Хэмфри вскоре после того, как Ним закончил сообщение по краже электроэнергии. Днем раньше новый представитель компании «ГСП энд Л» побывал в Сакраменто и посетил здание, в котором располагались органы государственной власти штата.

— Губернатор согласен с вашими аргументами, — сказал Йел. — Но он еще колеблется. Я виделся с ним вчера и просил его выступить с заявлением в поддержку «Тунипы». Я бы сказал, что наши шансы шестьдесят на сорок.

— Хорошая новость. — Было видно, как обрадовался Хэмфри, и Ним подумал, какую редкостную дальновидность проявил президент, заполучив Пола. Складывалось впечатление, что Йел был вхож к губернатору без предварительного уведомления в любое время; то же самое касалось его визитов к важным законодателям штата.

— Я вас уверяю, джентльмены, что в Сакраменто очень обеспокоены в связи с нефтью, — продолжал Йел. — Мои вчерашние собеседники, включая губернатора, осознают неизбежность нормирования бензина в недалеком будущем независимо от того, урегулируется нынешний кризис или нет.

— Что касается меня, — проговорил Хэмфри, — я считаю, что это стоящая вещь. Просто возмутительно, как североамериканцы используют свои машины, особенно большие. Они сжигают бензин, не задумываясь о завтрашнем дне. Европейцы правы, считая нас безответственными.

Нима так и подмывало напомнить президенту о его собственном огромном автомобиле. Но вместо этого он сказал Йелу:

— Я надеюсь, в Сакраменто понимают, что производство электроэнергии — более экономичный способ использования нефти, чем в автомобиле.

Пол улыбнулся в ответ:

— Заверяю вас, что не упускаю возможности, публичной или частной, для того чтобы это разъяснить.

Ним вспомнил, как в своем выступлении неделю назад Йел действительно говорил об этом. Шла телевизионная программа «Встреча с прессой штата», где, несмотря на свое недавнее назначение, бывший судья продемонстрировал удивительную осведомленность в делах «ГСП энд Л». Когда Ним смотрел передачу дома, он вновь испытал сожаление, что не является больше общественным представителем интересов компании. Вместе с тем он не мог не признать, что Йел превосходно справился с возложенной на него миссией. Эрик Хэмфри продолжил свои рассуждения о нефти.

— Иногда мне кажется, что, будь я на месте арабов, то отказался бы от бумажных долларов за нефть и потребовал бы золото или по крайней мере обеспеченную золотом валюту. Любопытно все же, если Соединенные Штаты уступят и используют свой золотой запас: у меня большие сомнения, что его хватит надолго.

— А есть ли у нас вообще столько золота, чтобы ответить по всем обязательствам? — спросил Ним. — Мне почему-то это кажется сомнительным.

— Я раньше об этом ничего не слышал, — сказал Хэмфри. — Очень любопытно.

— Но это еще не все, — продолжил Ним. — Считается, что во время долларового кризиса 1960 года значительная масса золота была использована для поддержания доллара с последующей его заменой. Но это так и не произошло.

— Зачем же тогда держать это в секрете? — спросил Хэмфри.

— Все очень просто, — заметил Йел. — Если бы остальной мир узнал, что Соединенные Штаты не располагают необходимым количеством золота, началась бы долларовая паника, а затем и всеобщая продажа долларов. — И добавил задумчиво: — В Вашингтоне ходят всякие слухи о недостающем золоте. Говорят, каждый новый министр финансов дает клятву о неразглашении тайны и только после этого узнает о реальном положении вещей. Одно является очевидным: правительство никогда не допустит к проверке золотозапасов Форт-Нокса независимых аудиторов. — Он пожал плечами. — Я не знаю, насколько соответствует действительности то, что утверждают Битер и Дюрелл. Но странные вещи случаются, особенно в Вашингтоне.

Эрик Хэмфри вздохнул.

— Бывают такие дни, — обратился он к Йелу, — когда мне хочется, чтобы мой помощник был менее информированным, менее начитанным и еще держал бы в узде свой пытливый ум. Как будто у меня нет других забот — «Тунипа», уголь, вода, газ, нефть. А теперь вот он подбросил мне еще и золото.

Глава 9

Лаура Бо Кармайкл, сидевшая в своем шикарном, обшитом красным деревом офисе в клубе «Секвойя», замерла в нерешительности — ее рука застыла над лежавшим перед ней на столе чеком на сумму двадцать пять тысяч долларов. Он был выписан по счету на специальные цели клуба и предназначался для организации «Энергия и свет для народа». Эти деньги должны были стать вторым взносом от общей суммы в пятьдесят тысяч долларов, выделенной организации Дейви Бердсонга еще в августе, пять месяцев назад. Выплата первой части была проведена сразу же после заключения тайного соглашения между клубом «Секвойя» и «Энергией и светом для народа». И вот пришел срок выплаты второй части. Подпись Родерика Притчетта, управляющего секретаря «Секвойи», уже стояла на чеке. Ниже предусматривалась подпись председателя. Одним росчерком пера — ее подпись была неразборчива — чек мог превратиться в финансовый документ. Но Лауру Бо до сих пор одолевали раздумья. Причиной ее сомнений оставалось решение о соглашении с «Энергией…». Эти сомнения усилились на слушаниях по «Тунипе», где Дейви Бердсонг, как ей показалось, вел себя ужасно. Все в ней бунтовало против его жажды дешевой популярности, циничного заигрывания с низменными инстинктами толпы. Она снова и снова задавала себе вопрос: не ошиблась ли она, отдавая свой решающий голос в поддержку союза? Не унизил ли, не обесчестил ли себя уважаемый клуб «Секвойя», пойдя на этот сговор? Ведь если все выплывет на поверхность, Лауре Бо как председателю придется нести за эту сделку персональную ответственность. А может, ей следовало принять сторону Присциллы Куинн, которая не делала тайны из своего отношения к Бердсонгу, причем в самый решающий момент? Лауре Бо ясно и с чувством какой-то неловкости припомнились слова Присциллы: «…интуиция подсказывает мне, что ему нельзя верить… у меня тоже есть принципы, которых этот отвратительный тип, по-видимому, лишен». И далее: «Думаю, вы все еще пожалеете об этом голосовании. Хочу, чтобы мое мнение было зафиксировано в протоколе». Лаура Бо Кармайкл уже сожалела о том, что голосовала «за». Она положила ручку, неподписанный чек лежал рядом, и нажала кнопку интеркома. Услышав голос управляющего секретаря, она сказала:

— Родерик, зайдите, пожалуйста. — Несколько минут спустя проговорила: — Мне кажется, мы могли бы пересмотреть этот второй платеж. Если первый был ошибкой, стоит ли ее повторять?

Притчетт, как всегда аккуратно одетый и подстриженный, выглядел удивленным. Он снял свои очки без оправы и протер их носовых платком, обеспечив себе тактическую паузу для осмысления услышанного.

— Вы уже все обдумали, мадам председатель, — сказал он, снова надевая очки, — ведь если мы тормознем эти перечисления, то нарушим соглашение, которое подписали и которое выполняется и до сих пор выполнялось противной стороной.

— Но разве оно выполняется? Что мы получили за первые двадцать пять тысяч долларов? Разве что балаган, устроенный Бердсонгом на слушаниях по «Тунипе».

— Я бы сказал, — Притчетт осторожно выбирал слова, — что Бердсонг добился гораздо большего. Его тактика, хоть и грубая, определенно грубее той, к которой мы сами вправе прибегать, в общем-то себя оправдала. До сих пор он обращал внимание средств массовой информации на негативные стороны проекта «Тунипа», в то время как вся аргументация «Голден стейт пауэр» в поддержку проекта не вызвала особого интереса. Он также сумел дезавуировать их основного свидетеля Голдмана, сначала спровоцировав его, а затем тихонько отойдя в сторону, когда Голдмана подвели нервы и он ополчился на всех, включая свою собственную компанию.

— Я чувствую себя виноватой перед ним, — призналась Лаура. — Я знаю Нима Голдмана уже давно, он может заблуждаться, но он честный и искренний человек… Вообще говоря, он не заслуживает того, что с ним произошло.

Притчетт вздохнул было, но сдержался.

— В такого рода стычках участники обычно получают синяки, а их репутация страдает. С точки зрения «Секвойи» самое главное — выиграть. А выигрыш в связи с «Тунипой» нам обеспечен. И я в это верю.

— А я вот никогда не считала, что для достижения цели все средства хороши, — ответила Лаура. — Я слышала этот аргумент много лет назад. И до последнего дня буду сожалеть, что не боролась с ним.

Притчетт с трудом сдержал зевоту. Ему так часто приходилось слышать от председательствующей про «комплекс вины в связи с Хиросимой и Нагасаки», что он к этому уже привык.

— Я употребил не совсем подходящие слова, — сказал Притчетт, изображая на лице глубокое сожаление. — Мне бы следовало сказать, что соглашение с Бердсонгом поможет нам в достижении наших целей, а они, как мы оба знаем, несомненно, весьма достойные.

— Куда же все-таки идут эти деньги?

— Какую-то часть Бердсонг, разумеется, забирает себе. В конце концов, он тратит много собственного времени на все эти слушания, допросы все новых свидетелей, одновременно поддерживая интерес СМИ к самому себе и противникам «Тунипы». А еще не забывайте обо всех тех, кто его поддерживает. На протяжении длительного времени ему удается заполнять зал для слушаний своими людьми, одно это создает впечатление влиятельной независимой оппозиции «Тунипе» со стороны общественности.

— Так вы думаете, это не случайная публика? Выходит, Бердсонг платит людям за их присутствие на заседаниях?

— Не всем. — Притчетт тщательно подбирал слова. Он представлял себе этот механизм, но не хотел выкладывать все, что знал. — Некоторым из этих людей приходится тратиться, например, отпрашиваться с работы и все такое. Это те самые люди, которых Бердсонг привлекал для демонстрации протеста на ежегодном собрании акционеров компании «Голден стейт пауэр энд лайт». Если помните, он тогда при встрече рассказывал нам об этом.

Лаура Бо Кармайкл была потрясена.

— Платить демонстрантам! Платить за срыв ежегодного собрания вкладчиков! И все это нашими деньгами! Мне это не нравится.

— Позволите мне напомнить вам кое-что еще, мадам председатель? — спросил Притчетт. — На союз с Бердсонгом мы шли с открытыми глазами. Когда заседал наш комитет — мистер Ирвин Сондерс, миссис Куинн, вы и я, — мы отдавали себе отчет в том, что методы мистера Бердсонга могут быть, ну как бы выразиться, не совсем этичными по сравнению с нашими. Несколько дней назад я просмотрел свои записи той встречи в августе. Мы все согласились, что могут быть некоторые вещи, о которых нам лучше не догадываться. Кстати сказать, это слова мистера Сондерса.

— Но разве тогда Ирвин мог знать о методах Бердсонга?

— Я думаю, — жестко произнес Притчетт, — как опытный юрист, он имел о них достаточно полное представление.

Предположение Притчетта имело под собой основание. Друзья и враги Ирвина Сондерса знали, что, надевая судейскую мантию, он не очень утруждал себя этическими тонкостями. Возможно, лучше, чем кто-либо, Сондерс мог предвидеть стиль действий Бердсонга.

Впрочем, управляющий секретарь не стал говорить об этом Лауре, а предпочел остановиться на ином аспекте деятельности юриста Сондерса. Дело в том, что Родерик Притчетт готовился в скором времени уйти в отставку. Сондерс же был председателем влиятельного финансового комитета клуба «Секвойя», причем именно от председателя комитета зависел размер пенсии Притчетта. Пенсии в клубе не устанавливались автоматически, точно также они не фиксировались по воле начальства. Критерием служили стаж работы и индивидуальные способности работника. Родерик Притчетт знал, что за многие годы у него набралось определенное число недоброжелателей, и вот сейчас, непосредственно перед выходом на пенсию, ему хотелось заручиться поддержкой Сондерса, отношение которого к проекту «Тунипа» и к самой персоне Дейви Бердсонга было достаточно однозначным.

— Мистер Сондерс восхищен стараниями Бердсонга по сплачиванию оппозиции в связи с «Тунипой», — сказал он, обращаясь к Лауре Бо. — Он звонил мне, чтобы сообщить об этом и напомнить, что Бердсонг обещал продолжить нажим на «Голден стейт пауэр энд лайт» по всему фронту. Еще один согласованный аспект — это отказ от насилия. Именно я настаивал на важности этого обстоятельства. Бердсонг выполнил и это обещание.

— А что слышно от Присциллы Куинн? — поинтересовалась Лаура Бо.

Притчетт улыбнулся:

— Ну, она чрезвычайно обрадуется, если вы отступитесь и откажетесь сделать второй платеж. Представляю себе, как она будет говорить всем, что в итоге оказалась права. А вы — нет.

Это замечание попало в самую точку. Они оба знали об этом. Если решение о подписании чека застопорится на заключительном этапе, вспомнят и о том, что именно голос Лауры Бо Кармайкл при заключении соглашения с Бердсонгом оказался решающим. Ну а если она признает, что двадцать пять тысяч долларов из кассы клуба были потрачены неразумно, то ее роль окажется совсем незавидной. И уж конечно, острая на язык Присцилла Куинн ни за что не угомонится.

Итак, женщина против женщины. Несмотря на жесткий подход к вопросу о недопустимости женского начала влиять на принятие решений, в конце концов именно женская гордость Лауры взяла верх. Взяв ручку, она поставила подпись на чеке на имя Бердсонга и вручила его расплывшемуся в улыбке Родерику Притчетту. Чуть позже в тот же день чек был отправлен адресату.

Глава 10

— Нам нужно еще больше насилия! Больше, больше, больше! — Дейви Бердсонг яростно потряс кулаком, и его голос перерос в крик. — Больше битых ночных горшков, чтобы встряхнуть этих людишек! И больше кровавых бессмысленных смертей. Это единственный, абсолютно единственный путь для того, чтобы расшевелить эту бессловесную, самодовольную массу и заставить действовать. Мне кажется, до тебя это еще не дошло.

За грубым деревянным столом напротив него сидел Георгос Уинслоу Арчамболт. Его тонкое аскетическое лицо вспыхнуло от последнего обвинения. Он наклонился вперед и резко бросил:

— До меня все доходит. Но то, о чем ты говоришь, требует организации и времени. Я делаю все, что в моих силах, но мы не можем устраивать взрывы каждую ночь.

— Почему, черт возьми? — Гигант бородач свирепо глянул на Георгоса. — Ради всего святого! Пока единственное, что ты делаешь, сводится к выстреливанию нескольких сраных хлопушек, после чего позволяешь себе насладиться праздными каникулами.

Их разговор, который быстро вылился в перебранку, происходил в подвале арендованной мастерской в восточной части города. Здесь нашли себе убежище «Друзья свободы». Как обычно, мастерская была завалена средствами разрушения — всяким рабочим инструментом, какими-то железяками, проволокой, химическими препаратами, взрывчаткой. Бердсонг явился восемь минут назад, приняв все меры предосторожности из опасения возможной слежки.

— Я уже не раз говорил тебе, что у нас хватит деньжат на все, что бы ты ни задумал, — продолжал лидер «Энергии и света». На его суровом лице заиграла улыбка. — И вот я достал еще.

— Да, деньги необходимы, — согласился Георгос. — Помни, что тут мы рискуем. А ты — нет.

— Боже мой! Ты говоришь, рискуете. Ты солдат революции, не так ли? Я ведь тоже рискую, только по-другому.

Георгосу стало не по себе. Ему был глубоко неприятен весь этот диалог, так же как и нарастающее давление Бердсонга, начиная с того момента, как иссяк собственный источник средств Георгоса и он был вынужден прибегнуть к его помощи. Больше чем когда-либо Георгос ненавидел свою мать-киноактрису, которая, ничего не подозревая, долгое время финансировала дело «Друзей свободы», а недавно в связи с окончанием срока выплат на содержание Георгоса через юридическую фирму в Афинах словно выбросила его из памяти. На днях он узнал из газет, что она тяжело больна. Георгос надеялся, что болезнь окажется мучительной и неизлечимой.

— Последняя атака на врага стала наиболее удачной, — хладнокровно произнес он. — Была обесточена территория сто квадратных миль.

— Это верно. И чего вы этим добились? — Бердсонг презрительно рассмеялся и сам ответил на свой вопрос: — Да ничего! Было ли удовлетворено хоть одно наше требование? Нет! Ты убил двух паршивых свиней их охраны. Это кого-нибудь взволновало? Ровным счетом никого!

— Согласен. Меня удивило и вместе с тем разочаровало, что ни одно из наших требований…

Бердсонг прервал его:

— Они и не будут удовлетворены! Пока улицы не покроются трупами. Кровавые, разлагающиеся горы трупов. Пока не начнется паника среди живых людей. Это урок любой революции! Это единственный аргумент, который доходит до сознания послушного и глупого буржуа.

— Мне все это известно, — заметил Георгос и затем с долей сарказма проговорил: — А может, у тебя за душой есть более хорошие идеи для…

— Ты угадал, черт возьми, у меня есть кое-что. Слушай же.

Бердсонг понизил голос. Гнев и презрение улеглись, и он стал похож на учителя, который вбивает ученику мысль о необходимости быть более внимательным на уроке. Итак, урок начался. Уже без бурных эмоциональных всплесков.

— Поначалу давай-ка вспомним теорию, — сказал он. — Почему мы все это проделываем? Да потому, что существующая в этой стране система является отвратительной, прогнившей, коррумпированной, тиранической и духовно обанкротившейся. Она не может быть просто изменена. Такие попытки уже предпринимались, но оказались безуспешными. Капиталистическая система, отлаженная в интересах богатых и в ущерб бедным, подлежит разрушению, и тогда мы, те, кто действительно любит своих ближних, сможем построить все заново. Только настоящий революционер способен четко разобраться в этих взаимосвязях. И мы, «Друзья свободы», вместе с другими уже начали постепенно разрушать эту систему.

Дейви Бердсонг демонстрировал явный дар перевоплощения. Вот и сейчас он то напоминал университетского лектора, умевшего убеждать и блиставшего красноречием, то ударялся в мистику, апеллируя не только к Георгосу, но и к собственной душе.

— Так с чего же начинать процесс разрушения? — продолжал Бердсонг. — В принципе с чего угодно. Но поскольку нас пока мало, мы выбираем основу основ — электричество. Оно затрагивает интересы всего народа. Электричество — это смазка для колес капитализма. Оно позволяет богатым еще больше накапливать жирок. Электричество привносит кое-какой комфорт в жизнь пролетариата, вводя массы в заблуждение насчет свободы. Электричество — это орудие капитализма, его снотворное. Перерубите электричество, выведите из строя центры энергоснабжения — и вы вонзите кинжал в самое сердце капитализма!

Просияв, Георгос добавил:

— Ленин сказал: коммунизм есть Советская власть плюс электрификация…

— Не перебивай! Я хорошо знаю, что сказал Ленин, но это было в иной связи.

Георгос замолчал. Перед ним был совсем другой Бердсонг, не похожий на прежнего. Сейчас Георгос не решился бы утверждать, каково его подлинное лицо.

— Однако, — продолжил бородач, поднявшись со стула и вышагивая по комнате взад и вперед, — мы видим, что разрушение электросети само по себе недостаточно. Нам необходимо привлечь всеобщее внимание к «Друзьям свободы», к нашим программным целям. А это значит, что нашей мишенью должны стать руководящие деятели энергокомпаний.

— Мы уже сделали кое-что в этом отношении, — заметил Георгос, — когда взорвали «Ла Мишен»; затем эти бомбы по почте. Убили их главного инженера, их президента…

— Пустяки это! Мелочь! Я имею в виду нечто большее, когда счет убитым пойдет не на единицы, а на десятки, сотни. Когда с невольными свидетелями также будет покончено в подтверждение того, что во время революции нет безопасности нигде. Только тогда наши цели будут восприняты на полном серьезе! Страх должен охватить всех, породив всеобщую панику. И тогда все люди, начиная с правительства, буквально все будут действовать в соответствии с нашими желаниями!

По отсутствующему взгляду Дейви Бердсонга было видно, что мыслями он находился где-то далеко от этого мрачного захламленного подвала. Георгосу казалось, что его посетило видение, что он встретился с мечтой, будоражившей его воображение. Мысль о глобальном терроре породила в сознании Георгоса какое-то возбуждение. В ночь после взрывов под Милфилдом и убийства двух охранников он ощущал тошноту: все-таки он впервые столкнулся лицом к лицу со своей жертвой. Но это ощущение быстро прошло, сменившись восторгом и, как ни странно, сексуальным возбуждением. В ту ночь он, как дикарь, грубо овладел Иветтой, проигрывая в памяти эпизод, когда он со всей силы снизу всадил нож в первого охранника. И сейчас, слушая рассуждения Бердсонга о массовых убийствах, Георгос снова ощутил возбуждение. Между тем Бердсонг невозмутимо проговорил:

— Такой случай нам скоро представится.

Он извлек из кармана сложенную газетную страницу. Это была «Калифорния экзэминер» двухдневной давности. Заметка объемом в одну колонку была обведена красным карандашом.

Встреча энергетиков

Возможное всеобщее сокращение производства электроэнергии будет обсуждаться на четырехдневном съезде в отеле «Христофор Колумб». Съезд проводит Национальный институт энергетики. Ожидается присутствие на съезде тысячи представителей коммунальных служб и производителей электроэнергии.

— Я тут сбился с ног в поисках подробностей, — сказал Бердсонг. — Вот точные сведения о сроках проведения съезда и предварительная программа. — Он выложил на стол два отпечатанных листа. — Позже будет легче уточнить окончательную программу. И мы будем знать про каждого участника, где и когда он находится.

Чувство обиды, переполнявшее Георгоса еще несколько минут назад, испарилось. В его глазах опять засветилось предвкушение торжества.

— Все эти шишки из влиятельных структур — социальные преступники! Некоторым делегатам мы можем отправить письма-бомбы. Если я прямо сейчас возьмусь за дело…

— Только не так! В лучшем случае ты отправишь на тот свет полдюжины, вероятно, даже меньше, потому что после первого же взрыва они поумнеют и примут меры предосторожности.

Георгос согласился:

— Видимо, это так. И что же ты предлагаешь?

— У меня есть другая идея. Более надежная. И сравнивать нечего. — Бердсонг изобразил на лице едва заметную зловещую улыбку. — На второй день съезда, когда все уже приедут, ты со своими людьми организуешь в отеле две серии взрывов. Первые взрывы лучше запланировать на ночное время, скажем, на три часа. Местом взрывов должны стать нижний этаж, где расположен зал заседаний, и антресоли. Наша цель заключается в том, чтобы разрушить или блокировать все выходы из здания, а также вывести из строя лестницы и эскалаторы. Таким образом, никому не удастся выбраться с верхних этажей, вот тогда и начнется вторая серия взрывов.

Георгос кивнул. Он все понял и продолжал внимательно вслушиваться в слова Бердсонга.

— Несколько минут спустя — в точно рассчитанное время — произойдут взрывы на верхних этажах. Это будут зажигательные бомбы, чем больше ты их наделаешь, тем лучше. В качестве начинки во всех бомбах должен быть бензин. Пламя охватит отель, и начнется пожар.

Лицо Георгоса расплылось в широкой улыбке.