Пока живу, люблю Знаменская Алина
— Ну, девчонки, какие будут распоряжения?
Марина выкладывала на стол список мелких дел: что-то прибить, где-то отпилить или же перенести с места на место какую-либо тяжелую вещь. Виктория обычно ставила перед ним высокую кружку с дымящимся какао и тарелку с пирожками.
Кит жевал, поблескивая глазами, и уносился по своим делам. Вика смотрела ему вслед, ничего не понимая. Обида сменялась недоумением, затем разочарованием и вновь обидой. Как все оказалось банально!
— Ты интересна мне как ребус.
— Разгадаешь и выбросишь?
Неужели так и случилось?
Вика видела в окно его удаляющуюся сутуловатую спину. Похоже, Протестанта мало заботила сложившаяся ситуация. И до Викиных переживаний ему дела нет. Никто никому ничего не должен. Каждый должен только сам себе. Да уж…
«Ничего, — усмехалась Вика. — Во всем имеется положительная сторона. Я хотя бы наконец-то потеряла девственность. Что ж! Он делает вид, что ничего не случилось. И я буду делать вид, что ничего не случилось. Пристроюсь».
Хотя такая «пристройка» давалась с трудом. Взять хотя бы их обеды втроем. Кит живописал новости из жизни деревенских соседей, Марина обычно охотно смеялась его шуткам, а Вика, «взяв себя за шиворот», старательно изображала беспечность. Хотя иногда так и подмывало стукнуть Никиту по лбу. Чтобы выбить оттуда это дутое самодовольство. Эту нарочитую уравновешенность. Эту бесшабашность.
Она теперь не могла, как раньше, заходить на его половину и болтать с ним. Они не ходили больше вдвоем мыть посуду на реку — теперь в саду была вода. И ужин у костра был ни к чему… Да и был ли он когда-то? Может, все это — фантазии? Как улицы Парижа, где она никогда не была… Вика пристрастилась ходить за грибами. Уходила в сосенки и искала там под хвоей желтые тугие лисички. Бродить одной было немного боязно, оттого — пронзительно-заманчиво. За несколько своих походов сюда Виктория не встретила ни одной живой души. Кроме одного раза. Она однажды напала на целое семейство лисичек и долго ползала на коленях, срезая их ножиком. А когда подняла глаза, то обомлела: прямо перед ней, на фоне огромного муравейника, стоял мохнатый старик.
Каким непостижимым образом возник он перед ней? Почему она не услышала шагов? Лохматым делала старикашку его борода, торчащая щеткой. И ободранная по краям зимняя цигейковая шапка. Одет он был в старую солдатскую шинель без погон. Виктория потеряла дар речи.
— Здравствуй, девица, — сказочно поздоровался старик, на что Вика сумела только механически кивнуть. — Ты из Ключей будешь?
Вика снова кивнула.
— Как там? Все ли живы-здоровы?
Вика неуверенно пожала плечами.
— Ну-ну, — вздохнул старик и прошелестел мимо нее по хвое вниз, в сторону деревни. Вика так и осталась сидеть на коленках и долго смотрела ему вслед. Быстрый уход старика даже несколько разочаровал ее — Вика готова была поверить, что ей явился один из архангелов и вот-вот скажет что-нибудь значительное. Но старикашка вполне осязаемо наступал на хвою, и Вика долго созерцала среди сосен его шинель. Когда возвращалась, то первым делом заметила серебристую иномарку возле дома. У них гости. В гостиной Марина поила чаем молодого человека. Вика со своими грибами отправилась на кухню и оттуда слышала обрывки их разговора. Говорили о нишах, шкафах-купе и зимнем саде. О видах потолков и напольных покрытиях. Нетрудно было догадаться, что у Марины клиент, который приехал с заказом. Она ведь давала объявление в газете о том, что оформляет квартиры. Первая рыбка клюнула. Примерно через полчаса гость засобирался, а Марина заглянула в кухню:
— Викуша, я уезжаю с заказчиком.
— Куда?
— Смотреть квартиру.
— Может, поехать с тобой?
— Я что, маленькая? Да тебе там скучно будет. Ты.., лучше помирись с Никитой. Совсем завял парень.
Вика открыла рот, но Марины уже и след простыл. Ничего себе! Помирись. Да она что, бегать за ним должна, что ли? И словно в ответ на ее мысли в дверях появилась изогнутая фигура Протестанта.
— Куда это Марина подалась?
— Смотреть квартиру заказчика.
Кит присвистнул.
— А грибами меня угостят?
И Кит сделал едва уловимое движение в сторону Виктории. Она живо всучила ему в руки ведро с картошкой.
— Если ты почистишь картошку.
Кит принял ведро и пристально посмотрел на Викторию. Нахально. В своем стиле. Он просто облизал ее взглядом. У Виктории сразу перехватило дыхание. Да что это такое в самом деле? Он решил поиграть с ней? То делает вид, что ее нет, то… Ну она ему покажет! Вика раскалила сковороду и достала шумовкой из кипящей воды лисички. Вывалила на сковородку. Та с треском и шипением приняла свою добычу. Никита невозмутимо чистил картошку. На этот процесс стоило взглянуть.
Он снимал кожуру с картошки так, словно раздевал женщину. Вика следила за его пальцами и чувствовала эти пальцы на своем теле. Кругом… Грибы на сковородке принялись подпрыгивать, избавляясь от последней влаги. Она накрыла их крышкой.
— Почему ты не приходишь.., играть на рояле? — спросил Никита, не отрывая глаз от очередной картофелины.
— Я?
— Как будто кто-то еще в этой деревне может играть на рояле! Я купил его для тебя.
Вика уставилась на него, забыв про грибы. Он добросовестно продолжал освобождать картошку от одежд. Не поймешь, когда он говорит серьезно, а когда шутит.
— Не ври. Ты купил его потому, что он старинный, а стоил дешево.
— Да. Но я знал, что наступит день, когда ты войдешь и дотронешься до него. А он зазвучит.
Вика смотрела на руки Никиты, голые до локтей, на мокрые пальцы, крутящие картофелину. Смотрела и дивилась собственным мыслям. Она не обольщалась, знала, что Протестант забавляется, заигрывает с ней. Что свои уловки он, возможно, применяет ко всем женщинам на своем пути. И она, Вика, не исключение. Он откровенно соблазняет ее. И она это понимает. И.., ну что поделать, хочет оказаться соблазненной! Она хочет, чтобы он плел всю эту чушь. Готова млеть от спокойных, небрежных и порой вкрадчивых интонаций… И ей уже не важно, кто стал причиной того, что она здесь, — Макс, Марина или Никита. Она здесь. И он — рядом. И она хочет, чтобы все повторилось.
— Я подумаю. Возможно, я и приду сегодня.., поиграть на рояле.
— Мы с роялем будем ждать. В одиннадцать?.
Вика появилась на половине Протестанта в половине двенадцатого. Она толкнула входную дверь и застыла на пороге. Везде, по всей гостиной на полу, на подоконнике, на стене в подсвечниках — везде горели свечи. Множество свечей. Их пламя отражалось в полированной крышке рояля и плыло в его густой черноте мигающими бликами. В комнате пахло травой. Этот пряный запах всколыхнул что-то, задел скрытую струну, которой Вика в себе прежде не знала. Она села за рояль. Белые клавиши в ожидании смотрели на нее. Она заиграла прелюдию, пламя свечей дружно вздрогнуло от вторжения музыки и закачалось иначе. Звуки покидали рояль, возносились к потолку подобно разогретому воздуху, заполняли собой комнату. Виктории казалось, что рояль плывет в чернилах ночи подобно ковру-самолету и что это не свечи мерцают, а далекие лица звезд взирают на нее отовсюду.
Кит вынырнул из густой темноты веранды не правдоподобно белым пятном. Вика продолжала играть и лишь краем глаза наблюдала за ним. Белой была его рубашка, не застегнутая ни на одну пуговицу. Белыми были и цветы, которые он держал в руках. Королевские лилии цветут в июле и чудесно пахнут фруктами. Вика немедленно уловила их ненавязчивый тонкий запах.
Никита, как тигр на мягких лапах, неторопливо приблизился к роялю и опустился на пол. Вика играла для него. Она вложила в музыку все, что дремало в ней до поры: обрывки мечтаний, ожидания и просыпающуюся страсть. Кит сидел в позе лотоса. Головки цветов покоились на его коленях, руках, прикасались стеблями к голым пяткам. Глаза Протестанта отражали огонь свечей и гладили Вику взглядом из-под полуприкрытых ресниц. У нее горели веки, но она наверняка знала, что это не может портить ее сейчас — румянец едва пробивался из-под загара. Ночь делала свое дело. Никита поднялся и потушил свечу на рояле. На черную глянцевую поверхность легли белоснежные лилии. Он неторопливо двигался по комнате и тушил свечи — одну за другой. Вика играла заключительную часть сонаты. Уже знала — когда она возьмет последний, завершающий аккорд, растворится и блик последней свечи. Так и случилось. Кит взял ее за руку и повел вверх по лестнице.
Наверху не было никакого света, кроме того, что отражал жалкий осколок луны. Вика разглядела в темноте импровизированное ложе на полу и улыбнулась. Никита немедленно поцеловал ее в эту улыбку. Вика сбросила с него рубашку, которую не сдерживала ни одна пуговица, и провела ладонью по его плечам и груди. Кит заурчал, как зверь, раздирающий мясо. Вика запустила пальцы ему в волосы. Он нашел губами ее ухо. Они опустились на пол и медленно, обстоятельно принялись изучать друг друга. Ощущения, густые как ночь, наплывали и растворялись в пространстве. На смену им пришли вихревые потоки страсти. Жажды, требующей немедленного удовлетворения. Эти потоки кружились в бешеном темпе, и их накал высветлил, казалось, беспросветную чернь ночи. Когда дыхание Никиты начало выравниваться и он откинул с Викиного лба влажную прядь волос, ночь изменила свою концентрацию, и в комнате стало возможным рассмотреть какие-то предметы. Прежде всего Вика увидела вазы. Впрочем, не совсем вазы. Их заменяли собой трехлитровые банки с водой. Но это не важно. Важным было лишь то, что в них стояло. А стояли в них именно те синие цветы, в море которых все случилось первый раз. Вика узнала их по запаху. А приглядевшись, поняла, что их тут очень много.
— Как называются эти цветы? — шепотом спросила Виктория.
— Котовник, — так же шепотом ответил Кит. — Синий котовник.
— Правда? Я тебе не говорила, что ты временами напоминаешь мне кота?
— Мартовского?
— Угу.
— А я не говорил тебе, что ты — самая необыкновенная женщина в моей жизни?
— Не говорил. Попрошу поподробней.
— Ты странная.
— Чокнутая?
— Это я чокнутый. Хожу за тобой, как шнурок за ботинками.
— И фотографируешь.
— Ну а куда деваться-то? Привычка…
— Ты меня бросишь? Знаю — бросишь. Как свою Наталью.
Кит прижался к Виктории всем телом, обнял ее так, что трудно стало дышать.
— Вика… Ты — моя половинка. Знаешь, когда я это понял?
— Интересно…
— Когда на приеме у Макса, после выставки, ты отбрила Наталью с приборами. Помнишь, Ренатка спросила, какой вилкой нужно есть?
— Честно говоря, я до сих пор не знаю.
— Потому что тебе это не важно, как и мне. В этот момент я решил, что ты будешь моей.
— Надо же, какие связи…
— У меня никогда не было такой, как ты.
— А у меня вообще никого не было. Я — ископаемое.
— Тогда я — археолог. Ты — мой милый поющий ихтиозавр. Я тебя откопал, почистил и упрятал за тридевять земель. Я — ужасный эгоист.
— А бегемота я тебе, случайно, не напоминаю?
— Бегемот холодный. А ты — теплая.
— И на том спасибо.
— Ты прекрасна, Виктория. Ты даже не знаешь, какая ты. И никто не знает. Только я.
Виктория блаженно жмурилась, слушая дифирамбы в свой адрес. Никто и никогда не говорил ей таких слов. Даже с поющим ихтиозавром пришлось смириться. В конце концов, он все же милый, этот ископаемый ихтиозавр.
В эту ночь они не сомкнули глаз. Если бы месяц назад Вике сказали, что она будет заниматься любовью СТОЛЬКО РАЗ за одну ночь — она бы не поверила. Впрочем, последнее время с ней происходят сплошные небылицы.
…Когда рассвет осторожно раздвинул створки ночи, в дом просочилось утро. Виктория разглядела еще один приготовленный для нее сюрприз. По стенам были развешаны ее портреты. Часть из них она уже видела в лаборатории, часть была новой. Во всяком случае, теперь это были законченные портреты, объединенные в композицию. Фотографий было довольно много, и все они оказались внушительных размеров. Они взирали на ложе, окруженное синим котовником, отовсюду. Вика задохнулась от увиденного. С трудом верилось, что это она. Чувство, движимое мастером, не требовало комментариев. Первой ассоциацией, возникшей у Виктории по поводу увиденного, стала улыбка Джоконды. Этого не может быть. С кем угодно, только не с ней. Толстуха. Старая дева. Сундук с комплексами. Всеобщая подушка для слез. И вдруг — ее глаза, ее улыбка, ее волосы, ее руки вызвали такое вдохновение? Такой восторг? Такое неподдельное восхищение?
— У меня нет слов… — наконец выговорила Вика.
— Надеюсь, ты не сочтешь эти фотографии за подхалимаж?
— Я не успела даже взглянуть на дело с такой стороны…
…В молочном тумане утра они пробирались к реке и плавали там, пока не проснулись третьи петухи. Когда поднимались от реки по тропинке вверх, Вика увидела того самого мохнатого старика, что встретила в лесу. Он сидел на склоне и смотрел на реку.
— Здорово, дядь Вань! — Никита поздоровался с дедом за руку. — Пришел?
— Пришел. — Старик улыбнулся беззубым ртом. — Надоть…
— Ну, заходи, дядь Вань.
— Кто это? — спросила Вика, едва они отошли от мохнатого — он, как и в прошлый раз, был в зимней шапке и шинели. Только на ногах блестели новые калоши.
— Это бабы Лены муж.
Словно нарочно, словно в подтверждение Никитиных слов, из-за забора их дома появилась голова бабы Лены, обвязанная цветастым платком. Сторожиха семенила навстречу с бидончиком в руках.
— Видела? Дедушка мой пришел! — издали закричала она Вике, улыбкой собрав в складки свое печеное личико. — А как жа! Заскучал…
И оживленная, суетливая бабка прошаркала мимо них по тропинке — к деду. Почему-то эта утренняя встреча так подействовала на Вику, что она не могла говорить. Спазм перекрыл горло, и отчаянно захотелось плакать. Только когда пришли на кухню, чтобы наконец позавтракать жаренными накануне грибами, Вика поняла, что Марина не ночевала дома.
Марининого заказчика звали Кириллом.
— Прежде всего, Кирилл, вы должны поведать мне о себе. Очень искренне и подробно.
— Зачем это?
Кирилл воззрился на нее, не скрывая удивления. Марина усмехнулась. У парня имидж нового русского — короткая стрижка чуть ли не под ноль, пиджак в крапинку. Новый джип. Все упаковано как надо. А она в душу решила залезть. Не подозрительно ли это?
— Видите ли, Кирилл… Прежде чем набросать эскизы вашего жилья, я должна составить представление о вашей личности. Ваши привычки, слабости…
— Слабости?
— Ну да. Я, например, когда на улице дождь, люблю сидеть в кресле, укрывшись пледом, и читать. Одна моя знакомая тащится по комнатным растениям. А они ведь тоже должны вписаться в интерьер. Есть люди, которые держат в квартире пятнадцать кошек.
Кирилл с интересом смотрел на нее.
— Знаете, как мы поступим, Марина? — Он задумчиво потер переносицу. — Мы с вами пойдем в ресторан. И все обсудим.
Марина пожала плечами. В ресторан так в ресторан. В конце концов, это первая сделка, и от нее многое зависит.
Кирилл привез ее в крохотный ресторанчик на три столика. Марина даже не представляла, что у них в городе имеются такие. Комната задрапирована тканью цвета темного вина. Абажуры, затянутые плотным шелком, поддерживают полумрак. Негромкая музыка не нарушает, а только подчеркивает атмосферу спокойного интима.
Им принесли жаркое в глиняных горшочках, салат и вино. Кирилл не стал заказывать себе водку, а предпочел вино, как и она. Эта деталь машинально была отмечена ею, хоть она и не представляла, чем, собственно, такая мелочь может помочь в оформлении интерьера.
— Значит, привычки, — повторил Кирилл, щурясь на собеседницу через стекло своего бокала. — Люблю утром курить на балконе, когда двор еще пуст. Почему-то меня лично эта пустота.., щекочет, что ли…
— А потом, когда город просыпается?
— Когда просыпается.., охватывает легкое разочарование. На несколько секунд. А потом я принимаю холодный душ и окунаюсь в жизнь.
— В телефонные звонки, в толпу, встречи…
— Во-во.
— Значит, вы — жаворонок?
— Не знаю. Но утренние минуты наедине с городом.., это мой кайф.
— Ага.
Марина чувствовала, как откуда-то изнутри, из глубин, поднимается незнакомый азарт, зуд в кончиках пальцев, странное волнение. Она даже подвинулась поближе.
— Ну а свет? Вы любите, когда комната залита светом, или же зональное освещение — бра, лампы, торшеры?
— Одно скажу: все эти люстры с висюльками — это не для меня. Впрочем, лучше пусть комната будет освещена равномерно. Но еще терпеть не могу шкафы. Знаете, когда посуда, безделушки всякие, как в витрине. Люблю за завтраком читать газету.
— А настроение не портится?
— А? Нет, не замечал.
Вскоре Марина с Кириллом болтали так, словно были знакомы много лет. Марина упивалась своей новой ролью. Она уже видела детали будущего интерьера. Давненько Кириллу так легко не говорилось с женщиной. Марина умела слушать так, что хотелось говорить с ней еще и еще. Он вспомнил все свои привычки, любимые фильмы и любимые книги. Цвета, которым отдает предпочтение, и виды аквариумных рыбок. Затем перешел к случаям из жизни, эпизодам зеленой молодости. Они смеялись его воспоминаниям, пили вино и с аппетитом ели.
— А ты? — вдруг спросил Кирилл. — Ты ничего не рассказала о себе. Это нечестно.
— О-о… — протянула Марина, чувствуя, что пьянеет. — По-моему, заказчику совершенно не обязательно много знать о своем дизайнере.
— Не согласен. Хотя не говори ничего. Я попробую угадать. Сам.
— Валяй.
— Ты — художница. Закончила институт, но до сих пор.., работала оформителем в какой-нибудь шараге. Так?
— Ну… — Марина сделала неопределенный жест рукой, означающий что угодно. — Продолжай.
— А теперь ты решила рискнуть и открыть собственное дело. Внутренние неиспользованные резервы толкают тебя на это.
— Ого! Как мне это нравится! — Марина блеснула глазами, щеки зажглись румянцем. Кирилл подогревал ее взглядом.
— Ты — одинокая женщина, и поэтому у тебя есть время заниматься твоим бизнесом…
— О! Я что, произвожу впечатление одинокой женщины? — В голосе Марины мелькнуло озорство.
— Ну.., скажем так — производишь впечатление свободной.
— Ну-ну, продолжай.
— Продолжать? — Кирилл посмотрел на нее глазами, в которые нечаянно плеснули масла. Они густо блестели. Марине стало горячо в области живота. — Я думаю, мы продолжим дома. Должна же ты наконец посмотреть квартиру?
Кирилл протянул руку и накрыл Маринину ладонь. Они молча поднялись и направились к выходу.
Глава 21
— Ты с ним спала? — Виктория задала свой вопрос, провожая глазами стального цвета джип, поднявший столб деревенской пыли.
— Ну.., это с трудом можно назвать «спала», — хмыкнула Марина.
Она вошла в дом, сладко потянулась, выгнувшись, как кошка, и плюхнулась на диван. Виктория устроилась рядом.
— Это.., случилось.., во всех помещениях его пустой квартиры. В гостиной, в холле, в ванной, в кабинете. Тебя это интересует? Если ЭТО ты называешь «спать», то — да. Я с ним спала. Хотя, честно говоря, я не сомкнула глаз сегодня. А ты?
— Я? — Вика на секунду открыла рот и сразу почувствовала, что краснеет. Марина расхохоталась.
— Наконец-то! Я рада за вас. Кстати, я прочитала все по твоему лицу сразу, как вошла.
— Что касается лица, то на твоем тоже все написано.
— Правда? — Марина обернулась и увидела собственное отражение в зеркале. — Вика, не ругайся. Ты не можешь меня понять.
— Это называется «выпустить себя наружу»?
— Да. И еще — отпустить себя на все четыре стороны.
— Отпустить? А если потом не догонишь?
— Вика… Знаешь, у меня никого не было, кроме Макса. Я даже не представляла, как это волнующе: чужой мужчина. Но дело даже не в этом. Вчера я наконец-то почувствовала себя живой. По-настоящему живой! Это было так… Одно дело, когда тебя целуют по обязанности, потому что ты — жена, а другое — когда просто тебя хотят — как женщину. Господи, Вика, не смотри на меня так! Ты что же, решила, что я в отместку это делаю, за то, что Макс изменял мне?
— ЭТО ты сама сказала.
— Ну и что, что сказала? Это совсем другое. Мне надоело быть правильной. Могу я выкинуть что-нибудь этакое? Да ты сама-то, Викуша! Разве забыла, что Никита все еще женат?
Марина сказала последнюю фразу и осеклась. Вика поднялась с дивана.
— Викуша, прости, я не хотела. Вернее, я не имела в виду…
— Брось, ты сказала правду. Ты всего лишь сказала мне правду.
Виктория вышла в сад. Она не знала, куда себя деть. Ее вынесло за околицу, и она зашагала в поле, мимо подсолнухов, мимо огородов. Она никого не хотела видеть. Марина не сказала ей ничего нового. Разве она не в курсе, что Никита все еще женат? Просто в семье произошла размолвка. Наступил кризис. Который пройдет, и тогда… Ракурс, с которого Марина посмотрела на их с Никитой отношения, был неожидан для Виктории и неприятен. Возможно, что сам Никита смотрит на их роман точно так же, как Марина. Они вообще чем-то похожи. Что, если он воспринимает их связь как допинг? Букет острых ощущений, не похожих на его брак? «Ты странная…» «У меня не было такой женщины». Были всякие, а такой — не было.
Викино лучезарное настроение испарилось как дым. Набродившись до гула в ногах, она вернулась в деревню с синим букетом васильков. Еще издалека заметила песочного цвета машину Макса. Маринин муж приехал не один. С ним была Наталья.
Вика нашла весь народ на половине Никиты. Когда вошла туда, то поняла, что гости прибыли недавно — звучали лишь первые замечания по поводу ремонта, вопросы о здоровье родителей и прочая прелюдия встречи. Вика поздоровалась и наткнулась на виноватый взгляд подруги. Улыбнулась в ответ как ни в чем не бывало. Наталья, кажется, и вовсе не заметила ее. Она тараторила без умолку. Так нарочито изображают безмятежность, чтобы скрыть собственное нервное возбуждение. Вике стало неловко от поведения Натальи и захотелось уйти, но Макс остановил ее:
— Не уходите, Виктория. Я расскажу вам, как отдыхают девочки. Они вчера звонили мне. Передавали приветы.
Вика поняла, что он опасается, как бы следом за ней не ушла и Марина.
— Да, неплохая берлога! — щебетала Наталья, заглядывая во все углы. — А Макс уверял меня, что ты разводишь костер и за водой ходишь в соседний поселок. Я смотрю — картина сильно преувеличенна, не так ли? Ты неплохо устроился, милый. Мне здесь определенно нравится! Макс, я думаю провести здесь остаток лета. Как идея?
Макс пробурчал в ответ что-то невразумительное. Кит промолчал. Наталья, узрев произведенный ее словами эффект, картинно расхохоталась.
— Зачем ты приехала? — поинтересовался Кит, созерцая спину жены в тот момент, когда она поднималась по лестнице наверх.
— Как — зачем? Приехала проверить, что поделывает мой блудный муж… Мой безобразник, И чем он тут занимается, интересно?
Она остановилась на верхней площадке, перед входом в комнату. «Убрал он постель или нет?» — пронеслось в мозгу у Виктории. Вдруг в памяти всплыл эпизод из учебы в консерватории, когда на экзамене вышла на сцену и напрочь забыла произведение. Она не знала, что играть, хотя перед этим много дней практически не отходила от инструмента. Все ноты вылетели у нее из головы! Это случилось на первом курсе — она тогда еще не научилась справляться с волнением. Сейчас на нее нахлынуло нечто подобное. Наталья заглянула в спальню и увидела «вазы» с котовником.
— А что.., у вас тут.., кто-то умер? — спросила она, перевесившись через перила. Не получив ответа, она вошла в комнату. Долго оттуда не доносилось ни звука. Но Виктория точно знала, ЧТО происходит. Наталья увидела на стенах портреты и все поняла. Нужно быть круглой дурой, чтобы не понять, что к чему.
— Зачем ты привез ее? — спросил Кит, доставая сигарету.
— Она подала документы на развод, тебе нужно появиться в суде. Вот и…
— Мог бы позвонить заранее.
— Звонил. У вас тут никто не спешит подходить к телефону. Такое ощущение, что вы все разбрелись кто куда.
И Макс взглянул на Марину. Его полувопрос остался без ответа. Макс нарочно оставил мобильник на видном месте, и сейчас тот валялся в гостиной на половине Марины. Возможно, Макс звонил накануне вечером, а возможно, и ночью. Им всем было не до него…
Наталья возникла на верхней площадке так бесшумно, что когда она заговорила, все вздрогнули.
— Мой муж спит с гувернанткой. Какой пассаж!
— Замолчи!
Кит поднялся. Его вид не предвещал ничего хорошего. Но Наталья не испугалась. Она стояла наверху, а они все — внизу. И им приходилось смотреть на нее, задрав головы.
Вика поднялась и вышла в сад. Не хотелось созерцать эту банальную сцену и становиться участницей скандала. Но, даже прикрыв за собой дверь, она не могла не слышать обвинений Натальи, местами перерастающие в вопли. «А как бы я, интересно, повела себя на ее месте? — подумала Виктория. — Кто знает? Что там у них произошло? Что ни говори, а по темпераменту я ей явно уступаю».
Вика представила, как разворачивается сцена в доме…
Марина. Она не гувернантка, а моя подруга и в настоящее время — наша гостья. Подбирай выражения!
Наталья. Уж я подберу.., выражения! Спасибо тебе, сношенька, услужила! Развела бордель! Сама мужа бросила и мою семью решила разбить? Ну спасибо!
Никита. Твоя семья не сегодня разбилась, не привирай. Сбавь немного жару, Наташ. Не переигрывай.
Наталья. А ты не лезь! Где же моя соперница? Бежала с поля боя? Эй, как вас там? Виктория? Ау!
Вика услышала это «ау» над своей головой и поняла, что Наталья перевесилась через перила балкона и увидела ее. Снова Наталья находилась наверху, а Вика — внизу.
— Вы, наверное, думаете, Виктория, что клад обрели? — нарочито снисходительно вопрошала она со своего пьедестала. Не дождавшись ответа, продолжала:
— Вы обрели, Виктория, букет неожиданностей, дорогая. Вам попалась творческая личность, которая постоянно в поиске, а чего она ищет, и сама не знает. И никто не знает. И этой личности ничто не мило — ни дом, ни родня, ни друзья. Ничто. Только какие-нибудь бредовые идеи. Надо вам такое счастье? Дарю!
И Наталья принялась бросать с балкона синие цветы котовника. Похоже, она распотрошила одну из ваз. Вика не нашлась что ответить, пожала плечами и ушла на Маринину половину. Как ни странно, Вика не испытывала злости или ненависти к Наталье. Чувство жалости? Сострадание? Пожалуй. Ненавидеть — и одновременно любить. Вероятно, это очень больно. Вика ушла к себе, легла на кровать и открыла книгу. Но сосредоточиться на чтении не могла, как ни старалась. Через некоторое время услышала звуки внизу — кто-то вошел в дом и поднимался по лестнице. Дверь открыла Марина. — Никита повез Наталью в город.
Вика молча кивнула, но глаз от книги не оторвала — ей не хотелось сейчас разговаривать. Впрочем, боковым зрением заметила маячившего сзади Макса. Марина прикрыла дверь и ушла к себе. Макс направился за ней. Вика отложила книгу. Она слышала доносящееся из соседней комнаты «бу-бу-бу». Сначала это «бу-бу-бу» принадлежало Максу, он в чем-то пытался убедить Марину. Убеждал долго и упорно. Вика ни разу не слышала, чтобы Макс так долго говорил. Впрочем, его вскоре перекрыло Маринино «бу-бу-бу», которое звучало отрывисто и резко. Потом «бу-бу-бу» зазвучало в унисон. В соседней комнате назревала ссора. Ее предположение немедленно подтвердилось — дверь в соседней комнате хлопнула так, что вздрогнул весь дом. Шаги Максима — семимильные, беспокойные — оглушили пустую верхнюю гостиную, заставили стонать лестницу и, наконец, стихли внизу.
Бедный, подумала Виктория, ярко представив его бледное, злое от бессилия лицо. Что он станет делать теперь? Что можно сделать, когда дело касается чувств другого человека? Страдать?
Вика тоже принялась страдать. Она представила, как Кит и Наталья едут в машине и ругаются. Как Наталья начинает плакать — извечное женское оружие, а Кит останавливает машину и пробует утешить жену. Воображение без труда дорисовало остальное. Кит не вернется. Они помирятся, все будет по-прежнему. Мужчины часто заводят любовниц, чтобы вызвать ревность жены, которая мало их ценит. Где гарантия, что Кит не поступил подобным же образом?
В довершение своих нерадостных мыслей, хорошенько всплакнув, Виктория наконец уснула. Проснулась в темноте будто от толчка. Открыла глаза. Кит сидел на полу напротив и смотрел на нее. В темноте блестели, отражая луну, его глаза.
— Как сладко ты спишь…
— С открытым ртом?
— А что, такое бывает?
— Бывает.
— Ты спала тихо и вздыхала во сне. Я завидовал твоей подушке. Ты так доверчиво к ней прижимаешься. Ну-ка подвинься.
Вика и охнуть не успела, как ощутила ногами острые коленки Никиты.
— Какая ты теплая, — прошептал он, и Вика поймала губами его поцелуй.
Никита, обвив ее руками и ногами, придвинув к стенке, заполнил собой окружающее пространство. Страх и тревоги отступили, давая место нежности.
За обедом Никита обнародовал идею о постройке бани. К Удивлению Виктории, Макс с воодушевлением поддержал брата и даже заявил, что читал где-то, что для наибольшей пользы от бани строить ее нужно своими руками. Так и сказал: своими руками. Вика с Мариной переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на его белые ухоженные пальцы. Уж не этими ли руками Макс собрался строить? У Вики уже звучала в ушах его привычная фраза: «Найму бригаду строителей…» Но, как ни странно, о бригаде строителей даже речи не заходило. Братья прекрасно поняли друг друга. Никита и собирался строить баню самостоятельно, и Макс правильно его понял.
Приступили они к осуществлению задумки с невероятной скоростью — на следующий же день Кит привез машину бревен, а Макс приехал из города со своими пожитками. Он взял отпуск. Братья развернули бурную деятельность, которая воодушевила обоих. Пригласили внука бабки Лены Кирюху подсобным рабочим, а консультантом — плотника из соседней деревни. Виктория частенько, переделав, свои дела, выходила на балкон понаблюдать, как идет работа. По большей части она любовалась Никитой. Он напоминал ей древнего русича — с волосами, забранными в хвостик, с повязкой на лбу. С голым загорелым торсом.
Но Макс тоже вызывал у нее теперь чувство симпатии. Ощущение, возникшее однажды, что с Макса сняли чужую скорлупу, оставив голое ядро, укрепилось. Теперь беззащитное ядро у нее на глазах обрастало оболочкой, только совершенно новой.
Вика присутствовала при появлении нового Макса. И досадовала на то, что Марина, как нарочно, не замечает ничего. Марина оставалась сосредоточенной на себе. Высаживала в саду какие-то растения. Тут и там в доме появлялись горшки с цветами, плетеное кресло, круглая столешница. Дом обрастал Мариной, и она сама расцветала вместе с домом. К зеленому блеску глаз добавились румянец, глянец волос, упругость кожи. Занятая общением с природой, домом, Марина потихоньку укреплялась в жизни, пробовала ее на вкус и.., одобряла. С Максом она обращалась так, как если бы он был здесь чей-то гость — вежливо, но отстранение Будь Вика здесь чужой, она нипочем не догадалась бы, что перед ней муж и жена.
В один из дней, когда братья стучали молотками, достраивая сруб, к дому подъехал серебристый джип. Из него выбрался Кирилл. Братья оглянулась, отметили сей факт, но работы не прервали. Через минуту вновь застучали молотки. Марина выскочила на крыльцо, и по блеску глаз даже слепой увидел бы, что к чему.
— Притуши глаза, — посоветовала Вика, когда Марина пролетела мимо наверх за эскизами.
— Отстань!
Собрав ворох эскизов в единый рулон и переодевшись, Марина выпорхнула на крыльцо. В это время запикал сотовый на скамейке в саду. Вика взяла его, глядя в спину удаляющейся подруги.
— Марина, это девочки.
И пока Марина возвращалась от калитки до скамьи, Вика слушала щебетание Ренаты, насыщенное всем — от восторгов морского пляжа до острой тоски по дому.
— Да, золотко мое, да. И я ужасно соскучилась. И мы.., да, папа тут, рядом.
Марина теребила цепочку на шее. Вика стояла рядом и смотрела на подругу. А лучше бы не замечать ничего в таких случаях. Но она как назло видела — и то, как посмотрел на Марину Макс и стал спускаться, чтобы тоже поговорить с детьми, и то, как Кирилл вроде бы безразлично отвернулся, а затем и вовсе забрался в машину. И как Марина отчаянно нервничала, разговаривая с дочерью. Все это Вика видела, чувствовала и переживала. В эту минуту до нее дошло, что семья подруги уже стала для нее родной. Как она ни сопротивлялась, она вжилась в эту семью и ей теперь больно. И особенно больно стало, когда Марина, наговорившись, отдала телефон Максу и поспешно пошла к машине. Как будто опаздывала. Макс стоял, приложив телефон к уху, плохо соображая, о чем там говорит дочь, и смотрел Марине вслед. Когда джип рванулся прочь, подняв столб пыли, Макс опустился на скамью. А телефон отдал Вике. Вика торопливо заверила девчонок, что здесь все очень скучают без них, а остаток лета непременно проведут в походах и приключениях.
Марина уехала. Макс как-то сразу сник, и Виктория, как ни силилась, не могла подобрать подходящих слов для него. А ведь он нарочно придумал это рукотворное строительство. Нашел предлог жить под одной крышей с Мариной, быть ближе. А тут… Получилось — Макс выдумал себе добровольную пытку. Его жена с головой окунулась в новый роман и не могла, да и не хотела видеть ничего вокруг. Виктория на пару с Никитой своей вдруг вспыхнувшей страстью только подчеркивали тупиковость ситуации. Кит старался не быть бестактным и не лезть на глаза брату своими отношениями с Викторией. Конспирация делала еще острее ощущения. Кит пробирался к ней по ночам. Иногда они уходили на реку и купались там в молочно-теплой воде. Рано утром бродили в низких облаках тумана, приглушая возникающий внезапно смех. Бегали друг за другом по скошенной траве и, упав в пахучий стог сена, оставались там, пока звуки просыпающейся деревни не звали их домой. Марина вставала рано, возилась с растениями в саду, после завтрака запиралась у себя в комнате и колдовала над образом квартиры Кирилла. Иногда на целый день уезжала в город. А однажды привезла с собой из города Кирилла.
Они приехали как раз к ужину, когда Вика накрывала на стол. Марина, казалось, не испытывала ни малейшего смущения, приглашая своего гостя к общему столу. Смотрела сразу на всех — и ни на кого в отдельности. И щебетала:
— Кирилл заключил сегодня выгодную сделку и решил отпраздновать с нами. Отметить.
Читать бесплатно другие книги:
