Выхода нет Хантер Кара
12 декабря 2017 года, 15:54
23 дня до пожара
Саути-роуд, 23, Оксфорд
– Осторожнее, вы же не хотите свалиться!
Сэм стоит на стремянке, которую держит Гарри. Она украшает елку. Час назад, когда она открыла входную дверь, за ней оказался Гарри с одной из самых больших елок, которые она только видела в жизни. В ней, наверное, не меньше восьми футов[92].
– Знаете, – говорит Гарри, когда им удается втащить ель в помещение, – я подумал, что стоит использовать высоту потолков по максимуму.
– Она просто великолепна, Гарри. У меня нет слов…
– Позже мы с Мэттом сходим за падубом. Можно будет посмотреть что-нибудь для холла. Как вы думаете, он не будет возражать?
– Он будет просто счастлив! Без сомнения.
Сэм стоит и смотрит, как мужчина устанавливает ель в гостиной; покусывая губы, вспоминает предыдущие праздники, когда она по три дня не вылезала из постели и Майклу приходилось жарить обыкновенного размороженного цыпленка.
«На этот раз, – говорит про себя Сэм, – все будет по-другому».
Она уже купила индейку, сладкие пирожки и торт. А еще «полено». Майкл всегда говорит, что предпочитает «полено» рождественскому торту, но если у них будет еще и торт, то они с мальчиками смогут покрыть его глазурью, как это делала ее мама, когда она была ребенком.
Но пока Сэм стоит на стремянке, окруженная украшениями, которые Гарри достал с чердака. Ей никогда не нравилось, как обставлен их дом, – она даже хотела полностью сменить мебель, когда они переехали, но Майкл уперся. Правда, сейчас его мания сохранить все, как во времена его дедушки и бабушки, принесла дивиденды. Украшения совершенно изысканные. Не какие-то там блестящие пластмаски или мишура, а утонченные фарфоровые фигурки снеговиков и Дедов Морозов, раскрашенные вручную, ангелы и снежинки из тончайшей бумаги, крохотные туфельки, украшенные кружевом и поддельным жемчугом, золотые колокольчики, издающие мелодичный звон. Некоторые из них такие хрупкие, что она боится до них дотрагиваться.
– С ними ничего не случится. Просто повесьте их повыше. Чтобы Захария не мог дотянуться.
Она вешает небольшую желтую птичку с перьями и отклоняется назад, чтобы посмотреть, как та выглядит.
– Украшения такие красивые, правда? А у нас, когда я была ребенком, имелась только мишура и всякая муть из пластмассы. А еще – мешок бразильских орехов, который обязательно покупал Па, хотя их никто никогда не ел.
– Но у вас, по крайней мере, был отец, – говорит Гарри, протягивая ей еще одну птичку.
– Простите… я не хотела… – Сэм краснеет.
Он небрежно отмахивается.
– Нельзя страдать от отсутствия того, чего у тебя никогда не было. А потом Ма делала все, чтобы заменить мне его. Всегда готовила целую тонну выпечки – и по традиционным рецептам, и по своим собственным. В классе я был самым популярным учеником.
– Как мило звучит… А я всегда считала себя ущербной, потому что не могу приготовить мальчикам торт на день рождения. Мне всегда казалось, что все это слишком сложно.
– Так пусть они вам помогут. – Гарри смеется. – Я, например, помню, как пек маленькие пончики, которые мы потом макали в сахарную пудру. Мука была повсюду, но Ма никогда не возражала.
И все равно Сэм это все кажется слишком сложным, но она не хочет этого говорить.
– Кстати, забыла сказать вам спасибо. – Она пытается сменить тему разговора. – Это пиратское шоу, о котором вы прочитали в Сети… Я позвонила туда и заказала билеты на после Рождества. Сделаю Мэтти сюрприз на день рождения. Мы сможем переночевать там и посетить этот Космопорт, о котором он мне уже все уши прожужжал. Здорово будет опять оказаться в Ливерпуле – я не была там с момента нашего переезда… Ой! – неожиданно вырывается у нее. – Майкл! Ты так рано! Посмотри, разве это не роскошь?
Ее муж стоит в дверях. И она не знает, как долго это продолжается. Или почему у него на лице такое странное выражение?
Я мог бы оставить молодого человека у дежурного, но что-то заставило меня остаться и прислушаться к их разговору.
– Значит, исчез ваш молодой человек? – вяло спрашивает Вудс.
– Никакой не мой «молодой человек», – хмурится юноша. – Я же сказал, что мы встретились всего раза три-четыре. Просто хотел проверить, не заявлял ли кто о его пропаже. Он здесь без семьи, вот я и подумал…
– Когда вы видели его в последний раз?
– На Новый год. Он приходил ко мне. И тогда мы договорились встретиться в следующий уик-энд, но он так и не появился.
– То есть встреча была назначена на шестое число?
Юноша кивает. Его зовут Дэви. Дэви Джонс. Я спросил было его, любит ли его мама «Манкиз»[93], а он посмотрел на меня, как на ископаемое. Я почувствовал себя столетним стариком.
– Он не отвечает на звонки? – продолжает Вудс.
– Нет. Вот уже много дней.
– А вы уверены, что он не хочет… – Видно, что дежурный подыскивает слова. – Как говорится… порвать с вами?
– А рвать нечего. – Дэви краснеет. – Я же уже говорил. Мы только начали встречаться.
– У вас есть его фото? – спрашиваю я.
Он с видимым облегчением поворачивается в мою сторону и открывает фото на экране телефона. Молодой человек на экране очень красив. Темные волосы, светлые сине-фиолетовые глаза, широкая улыбка уверенного в себе человека.
– У вас есть список пропавших за последние две недели? – обращаюсь я к Вудсу.
Я быстро пробегаю глазами три листка, а потом прочитываю их еще раз, чтобы убедиться, что я ничего не пропустил. Совершено очевидно, что отсутствующего друга Дэйви среди пропавших не наблюдается. По крайней мере, официально. У студента не те волосы, а шансы у бездомного в такую погоду, на мой взгляд, совсем невелики. Накануне ночью было минус пять. Загадку представляет из себя счастливо женатый мужчина. Похоже, что он сделал ноги. Образно говоря. Но, скорее всего, мы об этом ничего не узнаем. Такая уж у нас работа. Я уже говорил, что человеку, желающему знать, «чем все закончилось», не стоит идти в полицейские.
– То есть его там нет, – говорит Дэви, прочитав выражение моего лица.
– Нет. Но сейчас еще отсутствуют достаточно много людей, и потребуется какое-то время, чтобы окончательно понять, что кто-то так и не появился там, где должен был.
И я четко понимаю, что только что описал ситуацию со своей собственной женой.
Возвращаю бумаги Вудсу.
– Думаю, вам надо принять заявление, сержант. Вы можете записать то, что сообщит вам мистер Джонс?
– Как скажете, сэр. – Вудс вздыхает.
Дверь передо мной неожиданно распахивается, и дежурную часть заполняет толпа людей – половина автобуса американских туристов пытается выяснить у нас, куда им ехать… Но я должен поблагодарить их, потому что, пока пробираюсь между ними, все еще слышу вопросы Вудса.
– Так как, вы говорите, зовут вашего друга, мистер Джонс?
23 декабря 2017 года, 15:12
12 дней до пожара
Саути-роуд, 23, Оксфорд
Снизу до Сэм доносятся голоса. Голоса ее сыновей и Гарри, который, как обычно, устраивает кутерьму, надевая на них куртки, шапки и варежки. Они собираются на рождественскую службу в церковь Святой Маргариты. Саманта спросила Майкла, не пойдет ли он с ними, но муж ответил, что это маловероятно. В Бога он не верит. «По крайней мере, не в такого, который ведет себя подобным образом». При этих словах взгляд у него становится каким-то странным, и Сэм решает не давить на него, хотя и не понимает, что он имеет в виду. Майкл такой вот уже несколько дней. Не только чем-то озабоченный, но и все время настороже. Постоянно следит за всеми. Но не сейчас. Сейчас она одна. Ей необходимо остаться одной. Чтобы сделать это. Она не хочет, чтобы он хоть что-нибудь заподозрил.
Сэм запирает дверь ванной и достает упаковку оттуда, куда спрятала ее накануне, – из-под пачки чистых полотенец. Последние несколько месяцев ее цикл был не очень регулярным, но она не сильно волнуется – в конце концов они с Майклом едва…
Положив пластиковую пробу на полочку, она отворачивается и уговаривает себя не зацикливаться на ней. Моет руки, мажет их кремом и наносит макияж.
В коридоре за дверью слышится топот ног, и в дверь начинает барабанить Захария:
– Мамочка! Мамочка! Ты где?
– Через минуту выйду, сладкий мой. – И Сэм берет пробу с полки.
Когда спустя десять минут она появляется внизу, у нее такое бледное лицо, что Гарри спрашивает, не встретился ли ей на лестнице призрак.
– Вы хотите сказать, призрак рождественского будущего? – с горьким смехом уточняет она.
– Вы уверены, что с вами всё в порядке? – спрашивает он, насторожившись от ее тона. – Я могу отвести их сам, если вы плохо себя чувствуете.
– Нет, со мной всё в порядке, – качает головой Сэм. – Просто надо было кое с чем разобраться.
Спустя двадцать минут я возвращаюсь в ситуационную комнату.
Получается, что парень, с которым встречался Дэви Как-его-там, – это тот самый человек, которому Майкл Эсмонд звонил в конце прошлого года? Гислингхэм все еще старается усвоить то, что я им только что рассказал.
– Это что, тот, кого Эсмонд записал в телефонную книгу под именем Гарри?
– Вот именно. Его полное имя – Гарри Браун.
– И это точно один и тот же человек?
– Без сомнения. Телефонный номер один и тот же.
– Я как раз хотел поговорить с вами о телефоне, босс, – вмешивается в разговор Куинн. – Я еще раз просмотрел запись с камеры наружного наблюдения на вокзале в Брайтоне. Раньше я этого не заметил, но когда Эсмонд возвращается на станцию, чтобы сесть на поезд, то у него в руках есть нечто, чего у него не было по приезде.
– Что именно?
– Пакет. Пакет из «Карфоун уэрхаус».
Куинн умолкает в ожидании реакции, которая, он уверен, должна за этим последовать.
– Что? – удивляется Бакстер. – Эсмонд купил себе телефон? Именно в тот день?
Гарет утвердительно кивает.
– Тогда я еще раз просмотрел все звонки «Гарри». В день пожара ему звонили с еще одного телефона с предоплаченным тарифом. Сразу после девяти вечера. Гарри в это время был в Оксфорде, а звонивший – где-то в районе Хэйвордс-Хит[94].
Дальше он может ничего не говорить. Это звонил Эсмонд, застрявший в поезде из-за аварии. Ему было отчаянно нужно – по причинам, которые нам пока неизвестны, – поговорить с Гарри. Настолько отчаянно, что он даже купил новый телефон, не дожидаясь, что, может быть, ему вернут его собственный. И каковы бы ни были эти причины, они связаны с его поездкой в Брайтон. Потому что он вполне мог купить новый телефон в Лондоне, когда понял, что потерял свой. Но не сделал этого. И только после двух часов, проведенных в Брайтоне, необходимость в звонке стала такой острой.
– С тех пор Эсмонд пользовался этим телефоном?
– Нет, после того звонка – ничего. – Куинн качает головой.
– Босс, а этот паренек Дэви – он не знает, где жил Гарри? – Это спрашивает Гислингхэм.
– Они никогда не были у него дома, – качаю я головой в ответ. – Дэви сказал, что у него создалось впечатление, что у Гарри был кто-то еще, и, наверное, в этом было все дело. Может быть, любовник, который жил с ним, или даже муж…
– Или кто-то еще, – мрачно замечает Эв. – Например, Саманта Эсмонд.
– Но это еще не все, – говорю я, – Дэви сказал, что встречал Гарри в баре в Саммертауне, где тот работал. А позже Гарри сказал ему, что ради заработка подрабатывает еще и садовником.
Наконец-то все понимают, что к чему. Сначала доходит до Сомер, а потом и до всех остальных.
– Так вот где связь, – говорит Эв. – Гарри работал в саду у Эсмонда. Соседи говорили, что кто-то там был. А мы просто не соединили эти две вещи.
– Правильно. – Я киваю. – Но мы легко можем найти подтверждение этому, – подхожу к доске и прикрепляю на нее фото Гарри Брауна, а потом оборачиваюсь к Гису. – Поговори еще раз с Янгами. Спроси, узнаю'т ли они этого человека. Эв, возьми на себя бар в Саммертауне – он называется «Волтерра» на Саут-Пэрэйд. Поговори с сотрудниками – что они скажут? Теперь Куинн…
– Босс?
– Это была отличная, вдумчивая детективная работа. Продолжайте в том же духе.
2 января 2018 г., 08:30
2 дня до пожара
Саути-роуд, 23, Оксфорд
– Если ты будешь так собираться, то вы опоздаете на поезд! – кричит Майкл, глядя на часы. Он стоит у лестницы, окруженный сумками и портпледами. Мэтти ждет уже десять минут. Они слышат, как наверху капризничает Захария.
– Ма запретила мне надевать шарф «Арсенала», – угрюмо замечает Мэтти.
– Носить такой шарф в Ливерпуле – это не лучший вариант. Они там все болеют за местные команды.
– Ну, вот и мы. – Сэм спускается вниз со все еще хнычущим Захарией на руках.
– Все хорошо? Вы собирались целую вечность.
«Когда же она скажет?» – думает Майкл, внимательно разглядывая ее лицо.
Если вообще скажет. Полоску она замотала в кучу туалетной бумаги и засунула на самое дно мусорного ведра, но он ее все равно нашел. Потому что читает жену как книгу и давно подозревает, что что-то не так и она скрывает это что-то от него.
– Ты набрала вещей на полдюжины детишек, – говорит он, осматривая багаж. – Хотя их у тебя вроде бы только двое. – Говорить он старается беззаботным голосом, но Сэм не отвечает на его взгляд и не заглатывает приманку.
– Ты же сам знаешь, как это бывает, – рассеянно отвечает она. – Всегда оказывается, что нужно было взять в три раза больше, чем ты взяла… Ну, ладно. – Она поворачивается к Мэтти. – Мы готовы к нашему пиратскому приключению?
Майкл загружает багаж в машину, а она усаживает Захарию в детское кресло.
– Не забудь – на обратном пути тебе придется взять такси. Сомневаюсь, чтобы я вернулся раньше тебя, да и машина в любом случае будет еще в сервисе.
– Не волнуйся, – Сэм закрывает заднюю дверь и садится вперед. – Нам нравятся черные кебы[95], правда, Мэтти?
– Они так смешно шумят, – отвечает мальчик, – прямо как Далеки[96].
Майкл садится в машину и вставляет ключ в зажигание.
– А твоя презентация готова? – весело спрашивает Сэм своего мужа, не сводя с него глаз.
– Да, все готово.
– А эта встреча с профессором Джордан – напомни, когда она?
– В четверть одиннадцатого, но это так, ерунда. Обычная рутина.
Сэм берется за ремень безопасности.
– Уверена, что твое выступление пройдет превосходно. Как и всегда. Позвони и расскажи, как все было…
– А, вот хорошо, что ты напомнила: я хотел тебе сказать, чтобы ты не беспокоилась, если не сможешь дозвониться на мобильный. Бльшую часть времени я буду в библиотеке.
– Ты же вроде сказал, что с презентацией всё в порядке. – Сэм хмурится.
– Конечно. – Майкл заводит машину. – Дело не в ней. Мне надо проверить кое-что еще.
«Если в целом, – говорит себе Куинн, идя по коридору, – то все прошло даже лучше, чем я ожидал».
По крайней мере, он продемонстрировал инициативу. И сообразительность. Чего нельзя сказать о всех остальных. Кто знает, может быть, ему все-таки удастся вновь стать детективом-сержантом…
Когда через десять минут звонит его мобильный, он долго размышляет, отвечать или не отвечать. Ждет четыре звонка, а потом тяжело вздыхает и откидывается на спинку кресла.
– Куинн слушает.
– Констебль Куинн? Это говорит констебль Кумар.
– Да, я уже понял, – отвечает Куинн, скорчив рожу.
– У меня тут выдались свободные полчаса, и я еще раз изучил территорию, где мы видели подозреваемого в последний раз…
– Кажется, ты говорил, что это жилой район. – Куинн начинает рисовать каракули в своем блок-ноте.
– Да, но есть одно…
– Прости, не понял.
– В одном из зданий дальше по улице размещается местный дом для престарелых. Называется «Фейр-Лаунс»[97].
– И ты думаешь…
Теперь даже в трубке он может почувствовать волнение Кумара.
– Я ничего не думаю. Я знаю.
Отправлено: Пт 19/01/2018 в 13:28
Важность: высокая
Кому: [email protected], [email protected]
Тема: Результаты анализа ДНК: Дело № 556432/12 Феликс-хаус, Саути-роуд, 23
Относительно результатов теста ДНК, которые вы хотели получить поскорее: мы сравнили образец, взятый у Филиппа Эсмонда, с ДНК, полученной из трупа мужчины на Саути-роуд. Как вы знаете, сравнение родственных ДНК не всегда дает 100 % ответ «ДА» или «НЕТ», но в данном случае результаты однозначны: образцы полностью совпадают и указывают на то, что мужчины – братья.
Куинн всегда позиционирует себя как человека утонченного, и это не позволяет ему входить в комнаты без приглашения, поэтому, когда он ворвался ко мне в кабинет, даже не постучав, я понял: произошло что-то серьезное.
– Я знаю, куда ездил Эсмонд, – говорит он, слегка задыхаясь. – В Брайтоне есть дом для престарелых. «Фейр-Лаунс». Его имя есть в списке посетителей в тот день, и когда мы послали туда фото, то его сразу же опознали. Он посещал старую леди по имени Мюриэль Фрейзер. Представился ее племянником, или кем-то в этом же роде, но мы-то знаем, что это не так.
– Но если она не его тетя, то какого черта он там делал?
– Никакой связи между ними я еще не обнаружил, но сотрудники говорят, что она его абсолютно точно признала.
Я уже на ногах.
– Пусть Асанти позвонит им. И предупредит, что мы уже едем…
2 января 2018 года, 10:45
2 дня до пожара
Местный поезд недалеко от Бирмингема
– Я могу вам чем-то помочь?
Женщина в клетчатом пальто, без сомнения, говорит так излучших побуждений, но сейчас Сэм меньше всего требуется чье-то сочувствие. Захария вот уже двадцать минут орет во всю силу своих легких, а вагон забит под завязку. Косые взгляды окружающих становятся откровенными и полными неприязни. Несколько человек демонстративно надевают наушники. В голове у Саманты словно звучат их голоса: «Она что, ничего не может сделать с этим маленьким ублюдком?», «Не стоит брать детей с собой в поезд, если не знаешь, как с ними справиться».
– Я очень извиняюсь, – обращается Сэм к женщине в клетчатом пальто, но так, чтобы ее слова слышали и все остальные. – У него болит животик, а я не помню, куда засунула «Калпол». – Один раскрытый портплед стоит у ее ног, а второй она запихнула на сиденье рядом с собой, но, по закону падающего бутерброда, лекарства нет ни в одном из них. – Наверное, он в одном из тех, что лежат на полке.
Мэтти вжался в угол сиденья возле окна и, не отрываясь, смотрит на однообразный пейзаж за ним. Он сконфужен настолько, насколько может быть сконфужен десятилетний мальчик.
– Хочешь сока, Захария? – спрашивает Сэм. Ребенок мечется в разные стороны, у него красное и покрытое пятнами лицо. Он отчаянно трясет головой и зажмуривает глаза.
– Я выхожу в Бирмингеме, – говорит женщина, – но могу подержать его, пока вы ищете лекарство.
– Правда? – В голосе Сэм слышится облегчение. – Я быстро.
Она поднимает визжащего Захарию и умудряется переложить его на колени женщины, хотя в процессе получает чувствительный удар ногой по лицу.
– Боже, – говорит женщина, стараясь удержать ребенка. – С вами всё в порядке?
– Ерунда, – быстро отвечает Сэм. – Такое случается сплошь и рядом.
Она дотягивается до одной из сумок и стаскивает ее вниз, а потом начинает в ней копаться. Поезд дергается и трясется, замедляя ход, и неожиданно женщина напротив издает сдавленный крик.
Захарию вырвало прямо на нее.
Если судить по тому, что говорила мне Сомер, то «Фейр-Лаунс» и близко не похож на тот дом, в который Майкл Эсмонд поместил свою мать. Начнем с того, что название «Лаунс» совсем не соответствует тому, что понимается под ним в соответствии с Законом «Об описании товаров в торговле»[98] – все плоскости вокруг залиты асфальтом. Унылая архитектура 70-х и текстурированное стекло во входных дверях. Это место жутко напоминает мне то, где окончила свои земные дни моя бабушка. Меня в детстве насильно привозили туда, и я должен был в течение положенных полутора часов сидеть и выслушивать повторяющиеся из раза в раз вещи, которые мой отец рассказывал ненормально веселым и счастливым голосом. Даже сейчас я не переношу запах дезинфектанта.
Куинн закрывает машину и направляется к стойке администрации. Кажется, он хочет продемонстрировать мне свою эффективность, и я вовсе не возражаю.
Молодая женщина за стойкой говорит с сильным восточноевропейским акцентом. По мне, так она из Румынии. А еще у нее идеальная кожа и изысканные черты лица, глядя на которые местные старушки, должно быть, грустят по временам своей молодости. Куинн выбирает себе роль «Мистера Профессионала». Представляясь, он даже не улыбается.
– Детектив-констебль Куинн, детектив-инспектор Фаули, полиция долины реки Темзы. Мы хотели бы видеть миссис Фрейзер.
– Ах да, – говорит женщина. – Нам звонили из вашего офиса. Прошу вас, сюда.
Она рассказывает нам, пока мы идем вслед за ней по коридору, что сегодня у миссис Фрейзер хороший день, но тем не менее предупреждает, чтобы мы не рассчитывали на многое. «Все-таки ей девяносто семь лет».
Она оставляет нас на санитарку в «гостиной», разливающую чай с тележки, подобную которой я в последний раз видел, еще будучи констеблем. Санитарка гораздо старше администраторши – она принадлежит к типу «женщин-мам», которым мы все должны быть благодарны за то, что они согласны за минимальную зарплату работать в заведениях, подобных этому. В углу на полную мощность работает телевизор с Джереми Кайлом[99] на экране, а нетронутые газеты разложены на кофейном столике. Какой-то старик сидит за столом перед шахматной доской и держит в руке открытую книгу, посвященную поединку Спасский – Фишер[100]. Мне почему-то совсем не хочется думать о его внутреннем мире.
– Долговременная память миссис Фрейзер пока в полном порядке, – говорит санитарка, – а вот с происходящим здесь и сейчас у нее проблемы. Но, вообще-то, она очень милая дама. – Санитарка улыбается. – Из тех, с которыми просто. Никогда не жалуется.
Мюриэль сидит в кресле возле окна, обложенная подушками, спрятав тоненькие ручки в рукава розового кардигана.
– Вы ведь сами связали этот кардиган, да, Мюриэль? – спрашивает санитарка добрым голосом, заметив, что я смотрю на него. – Боюсь, что дни, когда она могла вязать, уже в далеком прошлом…
Она гладит женщину по напоминающим птичьи лапы рукам коричневого цвета, и та улыбается ей.
– Сегодня у вас посетители, Мюриэль. Два милых джентльмена из полиции.
Глаза старушки расширяются, и она смотрит сначала на Куинна, а потом на меня.
– Не волнуйтесь, милая. Они просто хотят кое-что уточнить. – Санитарка еще раз похлопывает Мюриэль по руке. – Я сейчас принесу вам всем чай.
Мы придвигаем жесткие пластиковые стулья для посетителей и усаживаемся.
– По-моему, к вам недавно приходил еще кто-то, миссис Фрейзер? – начинает Куинн.
Женщина улыбается. Мне кажется, что я даже замечаю некий намек на подмигивание:
– Я же не совсем еще выжила из ума, знаете ли. Приходил. Этот мальчишка Эсмондов.
Где-то на заднем плане Джереми Кайл теряет терпение: «Вопрос абсолютно прост. Спали вы с ней или нет?»
Куинн наклоняется вперед, потрясенный тем, что его первая же попытка дала столь блестящий результат.
– Правильно, – говорит он. – А откуда вы его знаете?
– Он молодой человек Дженни. – Она складывает перед собой руки и осуждающе добавляет: – Или был им.
Мы с Куинном обмениваемся взглядами. Дженни. Девушка, о которой упоминал Филипп. Та самая, которую Майкл Эсмонд бросил, когда ударился во все тяжкие.
– А напомните-ка мне, кто такая эта Дженни? – спрашиваю я беззаботным голосом.
– Моя внучка, конечно. Девочка Эллы. Хотя почему ей пришло в голову выйти замуж за этого кошмарного типа, я не знаю.
– Кому пришло – Дженни?
– Нет, – отвечает леди. Моя тупость ее явно раздражает. – Элле.
– Дженни училась в Оксфорде, правильно?
– Правильно. – Она слегка приподнимает подбородок. – Она учится в Гриффине. Считается, что это очень хорошая школа. Очень дорогая, насколько мне известно.
Это я уже видел. С моей бабушкой и другими стариками, дожившими до такого возраста. Прошлое у них в головах путается с настоящим: Дженни, если и ходила в эту школу, то лет двадцать назад.
– Они сказали, что это наказание, – неожиданно сообщает Мюриэль. Очень громко. Санитарка в противоположном конце комнаты поднимает голову. – Они все время повторяют, что она это заслужила. Притащили даже чертова священника, чтобы он это подтвердил.
Куинн смотрит на меня, но я пожимаю плечами, ибо понимаю не больше, чем он.
– А что же она сделала, миссис Фрейзер? За что ее было наказывать?
Мюриэль даже не пытается скрыть свое презрение.
– Она как раз ничего не делала. И это не ее вина, что бы они ни говорили.
Куинн крутит пальцем у виска и одними губами произносит: «КУКУ». Сама Мюриэль этого не замечает, а вот санитарка – да. Куинн собирает бумаги и собирается встать, но я взглядом останавливаю его. У меня появляется уверенность, что во всем этом что-то есть.
– А кто же во всем виноват, миссис Фрейзер?
– Он, конечно. Этот мальчишка Эсмондов.
И неожиданно все части головоломки встают на свои места.
Я чувствую, как по спине у меня течет пот. Для этого места я одет слишком тепло. Отопление здесь работает на всю катушку. На экране обстановка продолжает накаляться: «Я не отец этого ребенка – можете делать любые анализы – он не мой!»
Мюриэль вновь откидывается в кресле и сжимает губы.
– Конечно, он утверждает, что ничего об этом не знал. А что еще он может сказать… Маленький негодяй.
Куинн, несмотря ни на что, не может сдержать улыбку.
Я беру старушку за одну из дрожащих рук и заставляю посмотреть мне в глаза.
– Это вам сказал Майкл, когда был здесь, правильно? Что он ничего не знал о ее беременности?
– А я точно знаю, что она и писала, и говорила ему об этом.
Куинн пишет, не останавливаясь.