Выхода нет Хантер Кара

– Мы даже не подозревали об этом помещении, – говорит Ригби. – Жалюзи на дверях были опущены, поэтому для нас это была просто задняя стена гаража. – Он обводит взглядом помещение. – Неплохая берлога, правда?

Гислингхэм смотрит во все глаза. На стол, на ящики для бумаг, на полки с книгами.

Это вовсе не берлога. Это кабинет Майкла Эсмонда.

* * *

Когда Гис звонит мне с Саути-роуд, по звуку я понимаю, что он находится в каком-то помещении.

– Мы нашли его стационарный компьютер и зарядку для лэптопа. Его он, по-видимому, взял с собой. А еще здесь целая куча бумаг. Я не преувеличиваю.

Я глубоко вздыхаю:

– Ладно, тащи компьютер сюда, мы его проверим. И боюсь, что нам придется внимательно просмотреть все эти гребаные бумаги.

– Слушаюсь, босс. Я все организую.

На мгновение я задумываюсь, на кого он это все свалит. И если б я был азартным человеком, то поставил бы на Куинна.

– Но и это еще не всё, босс. Мы наконец обнаружили машину Йюрьена Кёйпера с помощью распознавателя номеров. В ту ночь он был на выезде с окружной дороги в Литлморе в десять минут первого ночи. Это практически сразу же после начала пожара, так что я не думаю, что поджигал он. От Саути-роуд до этого места даже ночью минут пятнадцать, а на камерах не видно, чтобы машина превышала скорость.

Я все еще никак не могу понять, какого черта Кёйпер катался так поздно и в такую жуткую погоду, но это, похоже, уже совсем другая история, конца которой мы никогда не узнаем.

* * *

Эверетт и Сомер едва успевают к началу совещания в 16.30. Эрика вылезает, не дожидаясь, пока Верити припаркует машину, и идет к полицейскому участку. Вновь начинается дождь, и Эверетт никак не может найти свободное место, а когда выключает двигатель, видит, что Сомер говорит с кем-то в дверях участка. В сумерках и под дождем ей требуется несколько мгновений, чтобы понять, с кем она общается.

С Фаули.

По своей природе Эверетт не любопытна. Ее не интересуют сплетни, и она старается жить, не вмешиваясь в жизнь других людей. Но не смотреть она не может. Фаули с Сомер стоят очень близко друг к другу, и невозможно определить, прячутся ли они от дождя или что еще. От лампы, горящей у них над головами, падают глубокие, резкие тени; видно, как Фаули наклонил голову и что-то говорит Сомер – настойчиво и в то же время как близкому человеку, чего Эверетт раньше никогда не замечала. Обычно он держит дистанцию – во всех смыслах. Но не сегодня.

Верити открывает дверь и медленно вылезает из машины. Потом поворачивается, достает с заднего сиденья зонтик и открывает его, стараясь произвести как можно больше шума, желая дать им возможность заметить, что она уже на подходе. И это ей, очевидно, удается, потому что когда она подходит к двери, рядом с Сомер никого нет.

– Кто это был? – небрежно спрашивает Эверетт, стряхивая зонтик.

– Да так, один из патрульных. Спрашивал, как идет расследование.

У Верити обрывается сердце. Поскольку, как любой мало-мальски приличный офицер полиции, она знает, что обычно люди врут только тогда, когда им есть что скрывать.

* * *

Отправлено: Ср 10/01/2018 в 15:45

Важность: Высокая

От: [email protected]

Кому: [email protected], [email protected], AlanChallowCSI@ ThamesValley.police.uk

Тема: Токсикология и анализ крови: Дело № 556432/12 Феликс-Хаус, Саути-роуд, 23

Я только что получил результаты токсикологии всех трех жертв. Вкратце: у Мэтти Эсмонда не обнаружено никаких отклонений. В крови Захарии обнаружен достаточно высокий уровень ацетоминофена (парацетамола), но он не превышает уровень, соответствующий терапевтической дозе такого детского лекарства, как «Кал-пол».

В крови Саманты Эсмонд обнаружен десметилсетралин (входит в состав антидепрессанта сетралина) в концентрациях, соответствующих терапевтической дозе. Однако в крови обнаружен также очень высокий уровень алкоголя (0,10 %) и бензодиазепина (входит в состав темазепама). Чтобы снять все сомнения – уровень бензодиазепина соответствует терапевтической дозе, но в комбинации с алкоголем мог быстро привести женщину ее роста и веса к опьянению. Что касается Саманты, я не закончил еще один тест, результаты которого направлю вам, как только буду иметь их на руках.

Что касается результатов анализа крови Захарии Эсмонда: уровень монооксида углерода значительно ниже, чем я предполагал. Поэтому я не могу полностью исключить вероятность того, что Захария был уже мертв к тому времени, когда начался пожар. Никаких других повреждений я не обнаружил, но наиболее вероятной причиной смерти может быть удушье.

* * *

Честно говоря, во время совещания я ощущаю себя не в лучшей форме. Никак не могу забыть звонка Алекс. Сам я трижды пытаюсь дозвониться до нее, но каждый раз натыкаюсь на голосовую почту. А потом прекращаю эти попытки, поскольку понимаю, что они выдают мое отчаяние. Хотя это так и есть. И какая-то часть меня хочет, чтобы Алекс об этом узнала.

Так что если я пару раз теряю нить дискуссии, то именно из-за этого. Хотя это не попытка оправдаться. Просто констатация факта. И мне это сходит с рук лишь потому, что обсуждать практически нечего. Несмотря на наши обращения, на твиты, на сотни поступивших к нам звонков и на количество затраченных человеко-часов, о котором я даже думать боюсь, мы всё еще не имеем ни малейшего представления о том, где скрывается этот чертов Майкл Эсмонд. О чем я и говорю всем собравшимся. И вижу, как Эверетт бросает на меня пару быстрых взглядов. В то самое время, когда Сомер отчитывается о визите в школу и к семейному терапевту.

– Итак, – говорит она, подводя итог, – теперь мы знаем, что Саманта Эсмонд страдала от постнатальной депрессии. Но ее врач настаивает на том, что она не представляла никакой опасности ни для себя, ни для своих детей.

Может быть, Эрика использует другие слова, но все мы понимаем, что она имеет в виду: если кто-то хочет превратить Саманту в вероятную подозреваемую, то Сомер с ним не по пути.

– А ты в этом уверена? – спрашивает Бакстер, читая что-то в своем телефоне. – Вот здесь сказано, что в тяжелых случаях может развиться паранойя с галлюцинациями, и если заболевание не лечить, то до четырех процентов матерей кончают тем, что убивают своих детей.

При этих словах по комнате проносится тревожный шепот.

Все помнят, что написано в письме Бодди: Захария мог быть мертв до того, как начался пожар. А удушение – это один из самых распространенных способов, которым женщины убивают своих детей.

– Ты сейчас говоришь о послеродовом психозе, – немного резко возражает ему Сомер. – А не о постнатальной депрессии. А Саманте никогда не ставили диагноз «послеродовой психоз».

– И все равно… – продолжает Бакстер.

Но она не дает ему закончить:

– Послеродовой психоз почти всегда начинается в течение первых двух недель после рождения младенца. Захарии было три года. Количество случаев начала послеродового психоза после такого длительного периода после рождения исчезающе мало.

Бакстер смотрит сначала на меня, потом на Сомер.

– А ее постнатальная депрессия не могла перерасти в послеродовой психоз? Такое невозможно?

– Нет. – Сомер качает головой. – Это два совершенно разных заболевания. И одно не приводит к другому.

– То есть если Саманта действительно что-то видела, то с депрессией это никак не связано?

– С болезнью – нет. Предположу, что здесь могли сыграть свою роль препараты. Но даже если это так, между появляющимися призраками и намеренным убийством всей семьи – дистанция огромного размера.

Что-то в выражении ее лица и в том, как она это говорит, прекращает дальнейшую дискуссию. Хотелось бы мне обладать ее уверенностью…

* * *

25 июня 2017 года, 16:30

193 дня до пожара

Саути-роуд, 23, Оксфорд

Сэм сразу же чувствует: что-то произошло.

– Я принесла тебе пиво, – осторожно говорит она, ставя бутылку на край стола. В это время года в кабинете просто чудесно: стеклянные двери в сад открыты, и он полон света и ароматов скошенной травы. Красная бабочка-адмирал уселась на принтер и открывает и закрывает свои крылья на теплом сквозняке. Но ее муж хмурится.

– В чем дело?

– Опять этот Филипп, – отвечает Майкл с гримасой. – Он прислал письмо, что приедет тринадцатого июля.

– И на сколько?

– Пишет, что на пару дней, но ведь ты его знаешь. Это легко может растянуться на пару недель.

– Что ж, мы вряд ли сможем сказать ему «нет». Ведь он…

– Знаю, всё знаю… – В голосе Майкла слышится раздражение.

Сэм прикусывает губу. Она хорошо знает, что Филиппа лучше не защищать. Последний раз, когда она попыталась это сделать, ей пришлось выслушать двадцатиминутную тираду о том, какой он никчемный человек, порхающий по всему свету с одного тропического пляжа на другой и ни разу не сделавший ничего полезного. Ни когда хоронили отца. Ни когда маму надо было поместить в дом для престарелых. Впервые Майкл до конца раскрылся перед ней именно тогда, когда заговорил о Филиппе. Они были вместе около шести недель, и все это время он был настолько безукоризненным, что Сэм уже стала думать, что такого просто не бывает. Все время такой внимательный, терпеливый, деликатный… А потом, в один прекрасный день, она пришла к нему под вечер и застала его разговаривающим по телефону с отцом. Майкл позвонил ему, чтобы сообщить, что в одном из академических журналов вот-вот должна появиться его первая научная статья, но к моменту окончания разговора чуть не плакал.

– Ну что же мне еще сделать? – говорил он. – Филипп даже не стал пытаться поступить в Оксфорд. Он в жизни не сделал ничего полезного, потому что проживает деньги, оставленные ему дедом. Ведь это Филипп должен быть разочарованием для всех. А послушать моего отца, так это я бездомный бродяга, ночующий на станции «Чаринг-Кросс».

Она стала возражать, села рядом и обняла его за плечи.

– Он так гордится тобой… Ты же знаешь, что он не хотел тебя обидеть.

Майкл посмотрел на нее; в глазах у него стояли злые слезы.

– Именно, что хотел. Все время слышу только «Филипп – то, Филипп – это»… Все время, пока я рос, папа называл его «Пип». Он ерошил ему волосы и говорил, что возлагает на него «большие надежды». И только годы спустя я понял, на что он намекал, – а так я все это время думал, что он ждал от Филиппа большего, чем от меня. Не думаю, что он хоть на минуту задумался, как такое отношение могло на меня повлиять.

И ее сердце разбилось из-за того, что этот грустный маленький мальчик превратился в невероятно амбициозного мужчину, которым стал. Тогда она ощутила то, что никогда больше не ощущала с Майклом: что в семье она сила, что это она должна отдавать и защищать, а не ждать защиты. Тогда Сэм ощутила это впервые. И больше такого никогда не повторялось.

* * *

Сомер останавливается у своего стола, чтобы забрать пакет с покупками, которые она сделала во время ланча. Какие-то фрукты из него закатились под стол, и ей приходится встать на четвереньки, чтобы достать их. Когда она наконец выпрямляется, то с удивлением видит, что рядом стоит Куинн. На мгновение Эрика чувствует неловкость, потому что понимает, что у нее красное лицо и растрепавшиеся от усилий волосы.

– Ты что?

Он выглядит застенчивым. Это слово никогда не приходило ей в голову применительно к Куинну.

– Просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.

Она с удивлением смотрит на него, не уверенная, что правильно расслышала.

– Понимаешь, – он пожимает плечами, – это все из-за того, что ты там говорила. Было такое впечатление, что ты знаешь кого-то с этой болезнью… лично.

Сомер колеблется, не уверенная, стоит ли делиться своей проблемой. Особенно с ним. Но что-то в его лице заставляет ее заговорить.

– Ею болела моя сестра, то есть она и сейчас болеет. – Она смотрит ему прямо в глаза. – Я имею в виду постнатальный синдром. Было очень непросто. Всем нам.

Он кивает.

– Самое страшное, что на этой болезни лежит роковая печать. Даже в наши дни. Многие женщины не получают адекватной помощи, потому что их слишком беспокоит, что подумают о них люди. Боятся, что навсегда останутся с клеймом «плохой матери» или «истерички», или что там еще говорят про женщин, чего никогда не говорят про мужчин. – Сомер останавливается, понимая, что покраснела еще больше.

– Я знаю, – совсем тихо говорит Куинн. – Про эту депрессию. Она была у моей матери.

А вот это уже удар наотмашь. Эрика открывает было рот и снова закрывает его.

– Ты никогда об этом не говорил. Даже когда мы были…

– Все, как ты сказала. – Он снова пожимает плечами. – Предрассудки и дремучее невежество.

А столько лет назад все это должно было быть еще хуже…

– Кончилось тем, что ее пришлось направить на принудительное лечение, – продолжает Куинн, как будто прочитав ее мысли. – Так что отец шесть месяцев был вынужден воевать с новорожденным и с восьмилеткой. Он так и не понял, за что ему все это. – Он поднимает глаза и впервые встречается с ней взглядом.

– Тебе было всего восемь?

На лице Куинна появляется слабая улыбка.

– Па не уставал повторять, что я должен быть большим мальчиком. Что у него и без меня забот хватает. В семье об этом никогда не говорили. Как будто она совершила что-то постыдное. Или криминальное. Прошли годы, прежде чем я узнал, что же в действительности произошло.

Эрика кивает и пытается найти подходящие слова. Теперь она многое понимает в Куинне. Его демонстративную независимость, неприятие слабостей в других, неспособность показать свою незащищенность.

– В любом случае, – он слегка распрямляет плечи, – я просто хотел убедиться.

Он уже достаточно далеко, когда она окликает его:

– Куинн!

– Да? – Он поворачивается к ней.

– Спасибо. За то, что рассказал. Должно быть, это было непросто.

– Пустое.

Он в третий раз пожимает плечами и исчезает из виду.

* * *

11 июля 2017 года, 10:23

177 дней до пожара

Саути-роуд, 23, Оксфорд

– Привет, – здоровается Филипп, когда она открывает дверь. – Я добрался до Пула чуть раньше, чем планировал.

С помолвки, на которой он вел себя как образцовый дружка, хотя перед этим Майкл часто и громко высказывал свои сомнения в целесообразности его приглашения, Саманта видела его всего один или два раза.

С того момента, когда она видела его в последний раз, он похудел, но это ему идет. Выгоревшие на солнце волосы, глубокий загар, рубашка, чуть слишком сильно открытая на груди. У его ног лежит гора пыльных сумок и мешков. Такси как раз заканчивает разворачиваться и выезжает с улицы на Банбери-роуд.

Филипп видит ее реакцию, и на его лице появляется застенчивое выражение.

– Прости, я знаю, что приехал на два дня раньше. Но если это проблема, то я просто оставлю здесь все это барахло и потеряюсь на пару часов.

– Да нет, всё в порядке, – улыбается Сэм. – Просто все это так неожиданно…

– Я пытался дозвониться Майклу на мобильный, но он не отвечает.

– Такое случается, – говорит она с гримасой. – Он выключает его, чтобы экономить заряд батареи, потом забывает об этом и удивляется, что ему никто не звонит.

– В нем всегда было что-то от пещерного человека. – Филипп ухмыляется. – Я имею в виду, в хорошем смысле.

Одна из соседок останавливается на противоположной стороне улицы. Она притворяется, что поправляет обувь, но Сэм видит, что она засекла Филиппа и сейчас мысленно складывает два и два, получая в результате внебрачную связь.

– Заходи, – быстро говорит Саманта, освобождая проход. – Тебе помочь со всем этим?

– Ни в коем случае, – твердо отвечает Филипп. – Па всегда говорил, что, только научившись путешествовать с рюкзаком, ты научишься отвечать за себя.

К моменту возвращения Майкла они сидят в саду с бутылкой «Шабли», которую привез Филипп. Захария сидит у их ног и играет со своей игрушечной пожарной машиной. Гарри тоже где-то недалеко, потому что лужайка подстрижена, а скошенная трава сложена в мешок рядом с мусорным контейнером. Майкл хмурится, затем идет к холодильнику и, прежде чем выйти в сад, достает себе пиво. То ли нарочно, то ли нет, но Филипп поставил свой стул так, чтобы видеть дом. Заметив Майкла, он немедленно встает.

– Майк! Прости, что свалился как снег на голову, – говорит он и распахивает руки, чтобы обнять брата.

– Без проблем, – говорит Майкл, слегка напрягаясь в его объятьях.

Саманта, заметив эту неловкость, поднимает на него глаза. Ее щеки порозовели, чего Майкл не видел вот уже много недель.

– Мы принесли тебе стул, – с улыбкой говорит она.

– А где Мэтти? – спрашивает он, ставя пиво на стол.

– Со своей приставкой, – говорит Филипп с гримасой. – Я попытался вытащить его на улицу, но, кажется, он полностью погружен в игру.

– Ну да, – произносит Майкл. – И это уже не первый раз. – Он поворачивается к жене: – А что будем делать с обедом?

– Все уже сделано, – быстро отвечает за нее Филипп. – Заказана доставка из «Браун’з». Это самое меньшее, что я мог сделать.

Два часа спустя солнце заходит, и стулья сдвигаются на одну сторону, чтобы Филипп мог поиграть с Мэтти в футбол.

Майкл стоит возле раковины и ополаскивает тарелки, прежде чем поставить их в посудомойку.

– Они так не веселились целую вечность, – говорит Сэм, которая входит на кухню с подносом, заставленным стаканами, и сонным Захарией, которого она прижимает к бедру. – Судя по всему, Филипп – это Криштиану Роналду, а Мэтти – Лионель Месси.

Из сада доносится крик. Филипп только что забил гол и теперь бегает по лужайке, натянув футболку на голову.

– Идиот, – замечает Майкл, правда негромко.

– Завтра он ведет нас кататься на плоскодонке, – как бы между прочим сообщает Сэм.

– Да неужели? – Майкл смотрит на нее. – А ты уверена, что он знает, как это делается? Прошли, должно быть, годы с того дня, когда он делал это в последний раз.

– Он говорит, что знает, – пожимает плечами Саманта. А потом добавляет: – Я думала, что ты обрадуешься. Сможешь поработать в тишине и покое…

И это действительно так.

– Хочешь, я схожу в магазин? – спрашивает Майкл, делая над собой усилие. – С утра можно купить кое-что для пикника в «Маркс и Спенсер»…

– Не волнуйся. Фил сказал, что все сделает. А ты занимайся своей книгой.

Она легко дотрагивается до его руки, а потом выходит на улицу. Воздух полнится взрывами смеха.

* * *

На Саути-роуд Куинн распахивает дверь в кабинет Эсмонда и останавливается, оглядываясь. Судя по тому, что осталось от дома, он ожидал увидеть здесь помпезный письменный стол с убирающейся крышкой, антикварное кожаное кресло и одну из ламп для чтения с зеленым абажуром. Но он сильно ошибся. Вся обстановка в помещении легкая, современная, изысканного дизайна, включая тонкий обогреватель «Дайсон», проигрыватель дисков «Бозе» и блестящую кофемашину «Неспрессо» с полным запасом капсул. Он вешает куртку на спинку стула и включает обогреватель на полную. Может быть, в конечном счете задание окажется не таким уж хреновым…

* * *

Отправлено: Ср 10/01/2018 в 18:45

Важность: Высокая

От: [email protected]

Кому: [email protected], [email protected], AlanChallowCSI@ ThamesValley.police.uk

Тема: Анализы крови и токсикология: Дело № 556432/12 Феликс-Хаус, Саути-роуд, 23

Я получил результаты последнего анализа крови Саманты Эсмонд. В крови у нее обнаружено высокое содержание человеческого хорионического гонадотропина (чХГ). Это может быть результатом наличия злокачественной опухоли, но, так как подобное отклонение отсутствует, я не вижу причин отказываться от простейшего клинического объяснения: Саманта Эсмонд была беременна.

Принимая во внимание количество вещества и тот факт, что в моче ничего не обнаружено, я определил бы срок беременности в четыре недели. На этом этапе зародыш представляет собой не более чем простое скопление клеток.

* * *

– Ну, и как вы думаете, она знала? О ребенке?

Этот вопрос задает Гислингхэм в ситуационной комнате. И то ли специально, то ли случайно смотрит при этом на Эв и Сомер.

– Меня спрашивать не стоит. – Эверетт пожимает плечами. – Я никогда не была беременной.

Сомер слегка краснеет, и я неожиданно задумываюсь, не было ли такого эпизода в ее прошлой жизни.

– Невозможно ответить на этот вопрос, сэр, – произносит она. – Хотя я думаю, врач сказала бы мне об этом, если бы делала соответствующий тест.

Но это ровным счетом ничего не значит. Алекс дошла до этого всего один раз за все те годы, что мы активно старались. Эти дни, полные надежд, – месяц за месяцем. Дни, когда она покупала эти наборы и запиралась в ванной. Дни, когда я слышал ее всхлипывания. Дни – и это были самые тяжелые дни, – когда она выходила молча, с сухим лицом и ледяными руками, и ее тело каменело в моих объятиях. А потом появилась голубая полоска, которая стала Джейком, – и начались дни отчаянной надежды, всяческих предосторожностей и попыток договориться с Господом, в которого я не верю. С тех пор я часто думаю: может быть, в этом была моя ошибка? Ведь я умолял его лишь о том, чтобы Джейк появился – и никогда о том, чтобы он остался с нами.

– Но это могло стать для нее поводом. – Голос Бакстера прерывает мои мысли; тот смотрит на Сомер. – Я хочу сказать, что помню, как ты сказала, что она не могла поджечь дом, но это было до того, как мы выяснили, что она снова залетела. И если у нее все было так сложно с первыми двумя, то, возможно, она не смогла смириться с мыслью о третьем.

– Но это и не повод убивать себя. – Сомер смотрит на него ледяными глазами. – И уж точно не повод убивать детей.

– Ладно, ладно, я просто высказал предположение. – Бакстер поднимает руки вверх.

Сомер открывает рот, чтобы ответить, но ее прерывает Эверетт. В роли истинного миротворца.

– Нет смысла спорить по этому поводу. Все очень просто – мы никогда не узнаем, знала ли она о своей беременности.

– А тест ДНК мы можем провести? – задает вопрос констебль Асанти.

– Хорошая идея, но – нет. – Я качаю головой. – Слишком рано.

– То есть мы не знаем, был ли Эсмонд отцом ребенка, – продолжает Асанти. – Я к тому, что вдруг это был кто-то другой, муж узнал и…

– Но ведь он во время пожара был в Лондоне, нет? – негромко говорит Гис.

– А никаких других мужчин в ее жизни мы так и не обнаружили, – поддерживаю его я. – Насколько я знаю, она из дома-то редко выходила, не говоря уже о том, чтобы завести интрижку на стороне.

Асанти идет на попятный. Видно, что он хорошо понимает, когда следует прекращать раскопки. Но в одном констебль прав: эта беременность – джокер, который мы раньше не учитывали. И это не дает мне покоя, как камешек в ботинке.

Дверь открывается, и дежурный офицер осматривает комнату.

– Констебль Сомер? Вас ждут в дежурной части. Некто мистер Филипп Эсмонд.

* * *

12 июля 2017 года, 16:43

176 дней до пожара

Саути-роуд, 23, Оксфорд

Филипп и Мэтти уже в третий раз подряд затягивают песню «Что нам делать с пьяным морячком?», когда Майкл наконец сдается, прекращает работу и возвращается в дом. На кухню. Захария сидит на плечах Филиппа, а Сэм стоит возле раковины, выскребая остатки еды из контейнера. Остатки пикника разбросаны по всей кухне.

– «Вей! Хей! Встает она. Вей! Хей! Встает она. Вей! Хей! Встает она так рано по утрам», – во весь голос кричит Филипп, прежде чем повернуться и увидеть в дверях брата.

– Ищо! Ищо! – Захария барабанит ручками по голове мужчины. – Ищо хочу!

Филипп опускает его на стол и улыбается Майклу.

– Прости, мы тебе помешали? На нас нашло морское настроение, если ты меня понимаешь.

Сэм поворачивается от раковины и улыбается:

– Это было просто прекрасно – не понимаю, почему мы не делаем этого чаще. Всего-то десять минут ходьбы…

Майкл рассматривает брата. Его футболка насквозь промокла.

– Ты что, свалился в воду?

– Ты же знаешь, как говорят, – отвечает Филипп со страдальческой физиономией, – коли не искупался, значит, на плоскодонке не поплавал.

– Дядя Филипп реально классный, – заявляет Мэтти. – Мы были быстрее всех. А еще там был один толстяк, который свалился в воду с целым фонтаном брызг, а один дядька воткнул свой шест в дно…

Майкл кивает.

– Похоже, что вы все…

Но Мэтти еще не закончил:

– А потом там была эта лиса. Это было очень круто.

– Можно было бы подобрать слово и получше, Мэтти, – хмурится Майкл.

– Ты знаешь, – вступает в разговор Филипп, – это было действительно круто. Я имею в виду в буквальном смысле. Мы как раз развернулись возле Вики-Армс и направлялись в сторону дома, когда в воде вдруг появилась утонувшая лиса. То есть она попала в воду буквально за несколько минут до этого.

– Было клево, – выдыхает Мэтти с широко открытыми, круглыми глазами. – Как будто волшебник превратил ее в камень.

Сэм поворачивается к ним, вытирая руки о полотенце:

– Я никогда ничего подобного не видела. Вокруг было довольно мрачно – все из-за этого тумана… Река словно покрылась льдом.

– Насколько я знаю, – хмуро замечает Майкл, – лисы умеют плавать.

На это Филипп пожимает плечами и вновь забрасывает визжащего Захарию себе на плечи.

– Я знаю только одно, – говорит он. – Эта – не умела.

Всю следующую неделю Майкл думает об этой лисе. Неужели она действительно бросилась прямо в воду? Может быть, за кем-то гналась или от кого-то убегала? Однажды она ему даже приснилась. Они в плоскодонке вместе с Филиппом. Погода холодная, ветви деревьев свисают совсем близко, а с реки поднимаются клочья тумана. Всё окрашено в серо-черные тона. Всё, кроме лисы. Она просто горит от красок. И находится так близко от лодки, что он может дотронуться до нее, протянув руку. Он видит ее усы, грубый мех, пузырьки воздуха возле рта и глаза. Широко открытые и смотрящие прямо в лицо смерти.

* * *

В дежурной части находятся четыре человека, но Сомер без проблем определяет, кто из них Филипп Эсмонд. Пожилой мужчина с грейхаундом; темнокожий молодой человек в капюшоне, играющий в игру на своем мобильном, с дергающейся вверх-вниз ногой; женщина, в которой она сразу же узнает корреспондентку «Оксфорд мейл»; и мужчина лет сорока, расхаживающий по помещению. Издали он здорово похож на Жиля Сумареса. Такая же фигура, такой же загар, такая же уверенность в собственных силах. Когда он поворачивается и замечает ее, то сразу же подходит:

– Констебль Сомер? Я Филипп Эсмонд. Приехал прямо сюда.

Эрика оглядывается.

– Послушайте, давайте пойдем выпьем кофе или что-нибудь в этом роде. Так будет проще.

– А что с Майклом? Вы его нашли?

Сомер качает головой.

– Нет. Боюсь, что нет. – Она замечает, что журналистка с интересом рассматривает их, и понижает голос: – Серьезно, мне кажется, что нам лучше поговорить где-нибудь в другом месте.

Какое-то время он растерянно смотрит на нее, а потом соглашается:

– Конечно. Хорошо. Если вы так считаете…

Кафе находится всего в нескольких ярдах вниз по Карфакс, и в нем никого нет. Оно вот-вот закроется. Сомер покупает кофе, отмахнувшись от предложения Эсмонда заплатить, и они садятся за столик у окна, выходящего на собор Церкви Христа, который освещен прожекторами на фоне низкого, мрачного неба. В воздухе пахнет дождем.

– Итак, – говорит Эсмонд, подаваясь вперед с взволнованным лицом, – что вы можете мне сказать?

– Боюсь, что очень мало. – Констебль вздыхает. – Мы сделали все, что в наших силах, чтобы разыскать вашего брата, но безрезультатно. Может быть, вам хоть что-то пришло в голову с момента нашего последнего разговора – хоть какая-то мелочь, которая может нам помочь?

– Я уже весь мозг сломал, но, честное слово, ничего не могу придумать. Мы не были слишком близки – то есть я любил его, он был моим младшим братом, – но нас так или иначе разделяло очень многое.

Дверь открывается, и в кафе с трудом протискивается мать с одним малышом в коляске и вторым, который крепко держится за ее пальто, засунув палец в рот. Они младше детей Майкла Эсмонда, но ненамного. Филипп на мгновение крепко зажмуривает глаза, а потом поворачивается лицом к Сомер.

– Чем я могу вам помочь? Я же должен сделать хоть что-то?

– Может быть, вы поговорите со своей матерью? Мы сами пытались, но я уверена, что будет лучше, если она услышит все от кого-то, кого она знает.

– Конечно. – Филипп кивает. – Я уверен, что вы правы. Завтра же с утра съезжу к ней. – Он берет ложечку и начинает рассеянно вертеть ее в руках. – Мне в любом случае надо туда. И не только чтобы посмотреть на нее. Мне надо обсудить с ней похороны. Хотя, боюсь, она не в том состоянии, чтобы на них появиться.

Сомер кивает. Эв говорила практически то же самое.

– А кроме того, мне, наверное, придется встретиться с Гиффордами.

– Вы не очень ладите?

Ложечка с грохотом падает на стол.

– Да нет, не совсем так. Честно сказать, я их едва знаю. Но Майкл всегда считал их занудами. По крайней мере, Гиффорда-старшего. Мне кажется, что с Лорой у них все было хорошо. – Он смотрит ей прямо в лицо. – Не волнуйтесь. Я не собираюсь еще больше осложнять жизнь. Ни им, ни себе.

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Что могут сотворить несколько капель крови, смешанные с вином для пленника? Игнис Сиел считала – нич...
Полным ходом идет Русско-японская война. Японская империя начинает аннексию Сахалина. Для защиты ост...
Произведения Мирзакарима Норбекова уникальны и необычны: они побуждают к действию, заставляют раскры...
В книге «От двух до пяти» сформулированы основные взгляды К.И.Чуковского на детскую литературу, обоб...
Что важнее при выборе спутника жизни – чувства или разум? Да и в самой жизни, собственно, чем лучше ...
В ходе операции на Африканском континенте майор ГРУ находит таинственный перстень, который кладет на...