Темная половина Кинг Стивен
И Уэнди подхватила эту игру.
Рука открыта, рука закрыта, снова открыта. Волна Уэнди.
Лиз ощутила движение на своих руках, посмотрела вниз и увидела, что Уильям тоже внимательно рассматривает Старка. Он улыбался.
Рука Уильяма открылась, закрылась и снова открылась.
Волна Уильяма.
— Нет, — простонала она, почти неслышимая. — О, Господи, не позволь, чтобы это произошло.
— Ты видишь? — сказал Старк, взглянув на нее. Он улыбался своей сардонической ухмылкой, и самым ужасным было ее осознание, что он пытается быть вежливым… и не может. — Ты видишь. Они любят меня, Бет. Они любят меня.
Старк забрал с собой Уэнди, водрузив обратно на нос свои черные очки. Лиз подбежала к окну и смотрела на них с большим волнением. Часть ее души была убеждена, что он собирается забраться в полицейскую машину, усадить рядом с собой девочку и укатить с двумя мертвыми охранниками впридачу.
Но какой-то момент он ничего не предпринимал — просто стоял на солнцепеке около дверцы водителя, наклонив вниз голову, с ребенком на руках. Он оставался в таком неподвижном состоянии некоторое время, как будто о чем-то серьезно беседуя с Уэнди, или, может быть, вознося молитву. Позже, когда Лиз получила уже больше информации, она решила, что Старк снова пытался войти в контакт с Тадом, для того чтобы узнать его мысли и определить, собирается ли Тад сделать то, о чем его просил Старк, или он задумал что-то свое.
Примерно через тридцать секунд Старк поднял голову, резко потряс ею, словно прочищая, затем забрался в машину и запустил двигатель. «Ключи от зажигания были уже вставлены, — подумала Лиз с изумлением. — Ему даже не пришлось ничего разыскивать или подбирать для запуска, или как это еще называется. Этому человеку просто дьявольски везет во всем».
Старк поставил патрульную машину в гараж и выключил мотор. Затем она услышала хлопанье открываемой дверцы автомобиля, и Старк вышел. Он подождал немного, а потом нажал на кнопку закрывания двери гаража, которая с грохотом встала на место в своих пазах.
Через короткое время Старк был уже в доме, неся Уэнди на руках.
— Ты видишь? — спросил он. — Она невредима. А теперь расскажи-ка мне о твоих соседях. О Кларках.
— Кларки? — повторила Лиз, чувствуя какую-то небывалую тупость в своем сознании. — Почему ты спрашиваешь о них? Они уехали в Европу на лето.
Он улыбнулся. Это была просто трудновыразимая словами гримаса, поскольку при более нормальном внешнем облике это была бы улыбка подлинного удовольствия… и даже победоносная, как подозревала Лиз. И разве не ощутила она какого-то хотя и мгновенного, но притяжения? Ненормальный трепет? Это было безумие, конечно, но она все же не смогла бы отрицать свой порыв. Лиз так и не думала этого делать, она даже поняла, что здесь могло быть причиной. Ведь она, как бы то ни было, была замужем за ближайшим родственником этого страшного человека.
— Чудесно! — сказал Старк. — Лучше и не надо! И у них есть машина?
Уэнди начала плакать. Лиз посмотрела на нее и увидела, что ее дочь смотрит на человека с ободранным лицом и выпученными мраморными глазами, протягивая к нему свои прелестные маленькие ручки. Она плакала не потому, что боялась его, а потому, что хотела снова оказаться у него на руках.
— Не здорово ли это? — сказал Старк. — Она хочет обратно к папаше.
— Заткнись ты, монстр! — прокричала Лиз.
Старый лис Джордж Старк откинул голову и радостно засмеялся.
Он дал ей лишние пять минут, чтобы забрать еще какие-то вещи для себя и близнецов. Она объяснила, что за такое время она не сможет собрать и половины необходимого, а Старк посоветовал ей сделать все возможное и не причитать.
— Ты должна быть счастлива, что я вообще даю тебе еще какое-то время, Бет, при таких обстоятельствах: в твоем гараже трупы двух копов, и твой муж знает, что здесь творится. Если ты хочешь потратить эти пять минут на дебаты со мной, это твое дело. Тебе уже осталось… — Старк взглянул на часы, затем усмехнулся. — Четыре с половиной минуты.
Поэтому она взяла все что смогла, сделав лишь один перерыв во время укладывания банок с детским питанием в мешок для магазинных закупок, когда она решила посмотреть, чем заняты дети. Они сидели рядышком на полу, играя в молчаливую и одним им понятную игру и разглядывая Старка. Она смертельно боялась, что уже знает, о чем они думают.
Не здорово ли это.
Нет. Она не должна думать об этом. Она не должна, но все, что она может — это как раз думать об этом. Уэнди, плачущая и протягивающая свои маленькие ручонки. Протягивающая к чудовищному убийце.
Они хотят обратно к папаше.
Он стоял в дверном проеме кухни, умиленно любуясь Уэнди и улыбаясь, и Лиз захотела прямо сейчас использовать свои ножницы. Ей ничего и никогда за всю ее жизнь так не хотелось.
— Ты не можешь у меня ничего взять из этого? — сердито прокричала она Старку, указывая на битком набитые две дорожные сумки и сумку-холодильник.
— Конечно, Бет, — ответил Старк. Он взял одну сумку у нее правой рукой. Другая, левая, осталась свободной.
Они прошли боковую лужайку, прошли через зеленый поясок деревьев между обоими участками, а затем пересекли двор у дома Кларков, подходя к подъездной дорожке. Старк подгонял Лиз, и она почти задыхалась к тому времени, когда они остановились перед закрытой дверью гаража. Он предлагал взять у нее одного из близнецов, но она отказалась.
Он сел на холодильник, взял футляр с ключами из заднего кармана, выбрал какой-то очень узкий ключ, который точно вошел в прорезь замка. Он повернул ключ слева направо, затем назад и налево, насторожив уши. Послышалось щелканье затвора, и Старк улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он. — Даже замок Микки Мауса может причинить боль в заднице. Большие пружины. Тяжело их отгибать. А этот уже сработался, как старая шлюха к концу жизни. Счастье для нас. — Старк повернул ручку двери гаража и толкнул ее. Дверь загрохотала, двигаясь по пазам кверху.
В гараже было жарко, как на сеновале, а внутри «Вольво» Кларка было даже еще жарче. Старк наклонился к щитку управления, подставив ей шею, поскольку Лиз сидела сзади в другом ряду сидений. Ее пальцы дрогнули. Ей понадобилась бы всего секунда, чтобы достать ножницы, но и это могло быть слишком долгим. Она уже видела, как молниеносно реагирует Старк на все неожиданное. И ее даже не очень удивляло то, что его рефлексы столь же быстры, как у диких зверей, поскольку именно таким он и был.
Он вытянул пучок проводов из-за щитка, а затем извлек окровавленную складную бритву из переднего кармана. Она вздрогнула и сделала два судорожных вздоха, быстро, чтобы подавить тошнотворное ощущение. Он раскрыл бритву, вновь наклонился и зачистил изоляцию на двух проводах. После этого Старк соединил зачищенные медные жилы проводов друг с другом. Появилась вспышка голубых искр, и двигатель заработал. Еще через мгновение машина покатила.
— Ну, все нормально! — ликующе сообщил Джордж Старк. — Пожалуй, двинемся, что скажешь?
Близнецы захихикали дружно и потянули к нему руки. Пока он выруливал задним ходом из гаража, Лиз, защищенная сидящей у нее на руках Уэнди, нащупала верхушки колец для пальцев на ножницах. Не сейчас, но скоро. У нее не было намерения ожидать Тада. Ей было слишком тяжело ожидать, что может придумать это темное создание насчет ее детей уже в скором будущем.
Или с ней.
Как только он немного отвлечет свое внимание, она решила тут же вытащить ножницы из своего тайника и воткнуть их ему в глотку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРИБЫТИЕ ПСИХОПОМПОВ
— Поэты болтают насчет любви, — сказал Мэшин, водя свою бритву взад и вперед по ремню в постоянном и почти гипнотическом ритме, — и это о'кей. Пусть будет любовь. Политики говорят о долге, и это тоже о'кей. Пусть будет долг. Эрик Хоффер говорит о пост-модернизме, Хью Хефнер — о сексе, Хантер Томпсон — о наркотиках, а Джимми Сваггард говорит о Боге — отце Всемогущем, создателе рая и земли. Эти вещи все существуют — все о'кей. Ты знаешь, к чему я клоню, Джек?
— Да, я кажется понимаю, — сказал Джек Рэнгли. На самом деле он ничего не понимал, не имел даже ни малейшего представления об этом, но когда Мэшин был в подобном настроении, только лунатик стал бы спорить с ним.
Мэшин повернул лезвие вверх и вдруг разрезал ремень надвое. Более длинная часть упала на пол холла в бассейне подобно вырванному языку.
— Но то, о чем я говорю сейчас — это рок, — сказал он. — Потому что, в конце концов, рок все определяет.
Джордж Старк «Дорога на Вавилон»
22. ТАД В ДВИЖЕНИИ
«Вообрази, что это книга, которую ты пишешь, — подумал Тад, поворачивая руль налево, на Колледж-авеню, и оставляя университетский городок позади себя. — вообрази, что ты — герой этой книги».
Это была просто магическая мысль. Его сознание было заполнено беснующейся паникой — как своего рода умственный ураган, в котором фрагменты возможного плана действий крутились в воздухе, подобно щепкам с сорванных ветром кровель. Но эта мысль была бессмысленной беллетристической дребеденью, поскольку ему ведь надо было не только самому действовать, как персонажу из своих же книг, но и заставить подстраиваться к себе других действующих лиц в этом романе (типа Харрисона и Манчестера, к примеру). То, что можно было более или менее гладко выстроить на бумаге в тиши своего кабинета за любимыми столом под нависшими тремя столь привычными лампами, и с банкой холодной «Пепси» или чашкой горячего чая рядом с ним… все эти мысли тут же улетучились сейчас под порывами встречного ветра. И все это столь чужое и никому ненужное беллетристическое дерьмо улетело вместе с ветром, оставляя Тада только с кусочками какого-то плана действий… кусочками, из которых можно было весьма легко что-то соорудить. Тад вдруг открыл, что у него есть нечто, что может даже оказаться действенным.
«Это сработает лучше всего, — подумал Тад. — Если же нет, то ты окажешься под попечительской опекой, а Лиз с детьми — скорее всего, мертвыми».
Но что насчет воробьев? Где должны быть здесь прилажены воробьи?
Он не знал. Роули объяснил ему, что они психопомпы, провожатые оживших мертвых — и это все годилось здесь, несомненно. Да. Но тогда неясен следующий пункт. Потому что старый лис Джордж снова ожил, но ведь он же был также и мертвым… мертвым и разваливающимся от гниения на части. Поэтому, воробьи, хотя и годились, но не всегда и не во всем. Если воробьи привели Джорджа назад из «страны мертвых», где бы он там ни был, почему же Джордж сам ничего не знал о них? Как получилось, что он не помнил даже им самим написанной на стенах двух квартир фразы «ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ СНОВА»?
— Потому что я написал это, — пробормотал Тад, и его сознание вернулось к тому, что он написал в своем дневнике, когда сидел в кабинете, на грани транса.
Вопрос: Эти птицы мои?
Ответ: Да.
Вопрос: Кто писал о воробьях?
Ответ: Тот, кто знает… Я знаю. Я хозяин.
Вдруг все ответы оказались почти внутри его сознания — ужасные, немыслимые ответы.
Тад услышал долгий и слабый звук, исходящий из его же рта. Это был стон!
Вопрос: Кто вернул Джорджа Старка обратно к жизни?
Ответ: Хозяин. Тот, кто знает.
— Но я же не намеревался! — воскликнул Тад.
Но было ли это правдой? Так ли? Не находилась ли какая-то часть Тада в дружбе и любви с простой и бурной натурой Джорджа Старка? Не восхищалась ли эта часть Джорджем Старком, человеком, не мучившим себя размышлениями о чем-то или пытающимся проникнуть в суть вещей, человеком, никогда не выглядевшим слабым или глупым, человеком, который никогда не испугается демонов из буфета с ликерами? Человеком, не отягощенным женой и детьми, без той любви, которая связывает его действия или тянет назад? Человеком, которому никогда не нужно копаться в дерьмовых студенческих эссе или трепетать по поводу решений бюджетного комитета? Человеком, имевшим острый и четкий ответ на все самые трудные жизненные вопросы?
Человеком, который не боялся темноты, потому что он владел ею?
— Да, но он — УБЛЮДОК! — прокричал Тад внутри своего изящного американского четырехколесного изделия.
Правильно — и часть тебя находит это столь привлекательным, разве не так?
Возможно, он, Тад Бомонт, и не сам один создал Джорджа Старка… но разве было бы невозможным, что именно какая-то часть Тада позволила воссоздать Старка?
Вопрос. Если я хозяин воробьев, могу ли я их использовать?
Ответ не пришел. Он хотел прийти; Тад мог почувствовать это стремление. Но этот ответ вдруг отскочил вбок как раз у самой границы досягаемости, и Тад обнаружил, что опасается, не создала ли какая-либо частица его самого, любящая Старка, это отталкивание страшившегося пробиться к Таду ответа. Та часть, которая не хотела, чтобы Джордж умер.
Я знаю. Я хозяин. Я посредник.
Он притормозил у светофора, а затем двинулся про дороге № 2 к Бэнгору и Ладлоу — еще дальше.
Роули был частью этого плана — той частью, которую Тад хотя бы понимал. Что ему придется делать, если он туда привезет следующих за ним охранников только для того, чтобы выяснить, что Роули уже покинул свой кабинет?
Тад не знал.
А что он будет делать, если даже и застанет Роули, но тот откажется помочь ему?
Тад и этого не знал.
Я сожгу эти мосты, когда и если я подойду с ним.
И он должен был подъехать к ним уже достаточно скоро.
Сейчас он проезжал «Гоулд» справа. «Гоулд» был длинным, трубообразным зданием, сконструированным из отформованных алюминиевых секций. Он был выкрашен в особо безобразные цвета темной воды, и его окружала дюжина акров, отведенных для стоянки, а точнее, свалки выброшенных автомобилей. Их ветровые стекла ярко блестели под яростными солнечными лучами, создавая эффект присутствия какой-то белозвездной галактики. Была летняя суббота, около двадцати минут первого. Лиз и ее темный похититель должны уже держать путь в Кастл-Рок. И хотя тут должен был находиться служащий или даже два, продающие всякие запчасти и детали к автомобилям в этом уродливом здании, Тад вполне обоснованно мог надеяться, что на автостоянке он никого не встретит. Имея здесь для прикрытия около двадцати тысяч машин различной степени износа и разрушения, рассортированных лишь на большие массивы с дюжиной зигзагообразных проездов между ними, он сможет упрятать свой «Субурбан»… и он должен спрятать его. С высокими крыльями, бьющий в глаза, серый с ярко-красными бортами, «Субурбан» торчал отовсюду, как воспаленный большой палец.
«МЕДЛЕННО. ШКОЛЬНАЯ ЗОНА», — показался знак предупреждения. Тад почувствовал горячую проволоку в своих кишках. Вот оно.
Он посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел, что «Плимут» по-прежнему держится в двух корпусах позади его машины. Это не было столь хорошо, как бы Тад этого желал, но это было по всей вероятности, все же достаточно хорошо. В конце концов ему надо рассчитывать на удачу и неожиданность. Они же не ожидали от него чего-нибудь в таком роде: зачем это ему? И на какой-то момент он даже задумался, а стоит ли ему все это предпринимать? Предположим, что он просто рванет вперед. И когда они его достанут, Харрисон выйдет из машины и спросит, что с ним случилось, Тад ответит: «Все. Старк добрался до моей семьи. Воробьи летают снова, вы понимаете».
Тад, он говорит, что убил тех, кто охранял наш дом. Я не знаю, как он сделал это, но он говорит, что сделал… и я… я верю ему.
Тад тоже этому верил. Вот что было чертовски плохо. И это было причиной, по которой он не мог просто остановиться и попросить помощи. Если он попытается что-нибудь выдумать, Старк узнает об этом. Тад не думал, что Старк умеет читать все его мысли, по крайней мере, не так, как это делают инопланетяне в юмористических и научно-фантастических книгах, но Старк мог «настраиваться» на Тада… мог хорошо представлять себе, что Тад намеревается предпринять. Он смог бы приготовить небольшой сюрприз Джорджу — если бы ему удалось прояснить идею насчет этих чертовых птиц — но сейчас Тад собирался играть по уже задуманному сценарию.
Если, конечно, получится.
Показался перекресток у школы с развилкой на четыре стороны. Как всегда он был забит автомашинами; многие годы здесь не раз случались всякие инциденты, большей частью по вине юных пешеходов, которые не могли сообразить, с какой стороны им надо ожидать опасности — и они стояли, когда надо было идти, а шли, когда надо было стоять. Пачки писем, в основном от встревоженных родителей, с требованиями установить здесь, в конце концов, светофор, особенно возрастали после каждого инцидента, после чего выходило очередное заявление выборных членов городского самоуправления Виази, с успокоительными словами, что светофор находится «на рассмотрении». Однако это заявление сопровождалось лишь тем… что его отправляли в долгий ящик до следующего происшествия на этом злополучном месте.
Тад пристроился в ряд автомашин, ожидающих возможности пересечь развилку на юг и еще раз посмотрел в зеркальце. Он убедился, что между ним и «Плимутом» оказались все те же два корпуса, а затем стал любоваться автомобильным действом на перекрестке на тему «ваша-очередь-пропустить — мой-поворот». Тад увидел, как машина, наполненная юными леди с голубыми волосами, чуть было не врезалась в молодую пару в «Датсуне», и как девушка из «Датсуна» кричала что-то не слишком приятное юным леди, а затем вдруг рассчитал, что когда выйдет на пересечение, то сможет, наверное, проехать в направлении «север-юг» этот участок, перед самым носом идущего в направлении «восток-запад» длинного грузовика с прицепом. Это была неожиданная удача, если он ею воспользуется.
Машина перед ним проехала — и Тад приготовился. Горячая проволока еще раз дернулась в его животе. Он еще раз посмотрел, где охранники. Харрисон и Манчестер были сзади на той же дистанции.
Пара машин быстро пересекла его направление движения. Слева молоковоз подстраивался для поворота. Тад сделал глубокий вдох и послал «Субурбан» к перекрестку. Параллельно по другой линии следовал небольшой грузовичок.
Во время движения почти до самого начала перекрестка, Тад чуть было не поддался искушению — нужде — нажать на весь газ и рвануться на всю катушку по дороге. Вместо этого, он перешел на спокойный, при строжайшем соблюдении правил движения, скоростной режим пятнадцать миль в час в пределах школьной зоны, не сводя глаз с зеркала заднего обзора. «Плимут» по-прежнему держался сзади в двух корпусах машины. Тад проехал перекресток.
«Ну, молоковоз! — подумал Тад, максимально концентрируясь, действительно собравшись в комок, словно он мог воздействовать на происходящее простой силой воли… как он это заставлял делать людей и различные предметы в своих романах. — Молоковоз, давай двигай сейчас!»
И тот действительно пошел в поперечном направлении, медленно и плавно, поблескивая серебристым величием огромной цистерны, подобно вдовствующей королеве на торжественном приеме.
В момент, когда он закрыл своей тушей коричневый «Плимут» в зеркале Тада, тот действительно полностью выжал газ.
Через полквартала был правый поворот. Тад свернул туда и помчался по короткой улочке, давая сорок миль и молясь, чтобы никто из малых детей не выбежал сейчас в этот миг подобрать резиновый мяч на дороге.
Он пережил чувство потрясения, когда ему вдруг показалось, что улица кончается тупиком, но затем Тад увидел, что в конце ее начинается другой правый поворот, который был почти закрыт изгородью, протянувшейся от углового дома.
Тад сделал затем еще целый ряд поворотов направо и в конце концов развернул «Субурбан» на перекресток все с той же дороги № 2, но в обратном направлении. Он выбрался на эту дорогу примерно в четверти мили к северу от развилки у школьной зоны. Если молоковоз закрыл его полностью, как он надеялся, охранники все еще едут по дороге № 2 на юг. Они, наверное, еще и ни о чем не догадываются… хотя Тад весьма сомневался, что Харрисон будет столь прост. Манчестер, возможно, но не Харрисон.
Он срезал влево, втиснувшись в столь малый зазор, что водитель «Форда» должен был резко затормозить. Этот водитель погрозил сзади кулаком, когда Тад выглянул из бокового окна, чтобы посмотреть, где же поворот на стоянку «Гоулд». Если бы автоинспектор заметил эти маневры Тада, ему бы вряд ли это сошло с рук. А это была бы огромная неудача — Тад не мог терять ни секунды. Ему нужно было убрать с дороги свой слишком большой и слишком яркий автомобиль как можно быстрее.
До свалки автомобилей надо было ехать полмили. Тад не спускал глаз с зеркала, ища «Плимут». Того по-прежнему не было видно, когда Тад свернул в «Гоулд».
Он медленно вкатился через главные ворота на своем «Субурбане» На грязно-белом асфальте красовалась надпись «СТОЯНКА ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА!» В рабочие дни его тут же бы заметили и попросили повернуть назад. Но сегодня была суббота, да к тому же сейчас час ленча.
Тад медленно поехал по линии разбитых машин, штабелированных по две, а то и по три друг на друге. Нижние прогнулись под весом и давно потеряли привычные формы, казалось, они медленно плавятся и уходят в землю. Земля была настолько черной от пропитавшего ее масла, что невозможно было ожидать какой-либо зелени здесь, но все же кое-где встречались островки чахлой травы и молчаливо согнувшихся подсолнухов, словно единственных выживших свидетелей ядерной гибели Земли. Один большой подсолнух ухитрился прорасти через разбитое ветровое стекло грузовика-хлебовоза, лежавшего вверх колесами, словно дохлая собака. Зеленый ствол растения огибал колесную ось, а головка подсолнуха достигала уровня старого «кадиллака», водруженного поверх грузовика. Казалось, что подсолнух смотрит на Тада черно-желтым глазом мертвого монстра, выглядывающего из-за этих машин.
Это было огромное и молчаливое кладбище детройтских созданий, и оно привело Тада в содрогание.
Он повернул направо, а затем налево. Вдруг он увидел повсюду воробьев, усеявших крыши и корпуса автомобилей, а также выброшенные двигатели. Тад увидел трио воробьев, плескавшихся во втулке колеса, заполненной водой. Они не улетели, когда он приблизился, но прекратили свое умывание и следили за ним блестящими черными глазами. Другие воробьи сидели на верхней кромке ветрового стекла, прислоненного к старому «Плимуту». Тад проезжал всего в трех милях от них. Они чуть нервозно задвигали крылышками, но, тем не менее, остались на своем месте, пока он ехал.
«Провожатые оживших мертвых», — подумал Тад. Его рука коснулась белого шрама на лбу и начала нервно потирать его.
Глядя на огромную дыру в ветровом стекле «Датсуна», мимо которого сейчас проезжал Тад, можно было подумать, что здесь не обошлось без метеорита. Однако Тад вдруг заметил широкое пятно высохшей крови на щитке управления.
«Эту дыру сделал не метеорит», — подумал Тад, и его желудок стал медленно выворачиваться наизнанку.
На переднем сидении «Датсуна» восседала целая колония воробьев.
— Что вы хотите от меня? — хрипло спросил Тад. — Что, во имя Господа, вам нужно?
И своим сознанием Тад, казалось, уловил чей-то тонкий голос, единственный и отвечающий за всех присутствующих:
— Нет, Тад — что ты хочешь от нас? Ты хозяин. Ты посредник. Ты знаешь.
— Я не знаю ничего в этом бредовом дерьме, — пробормотал он. И в конце этого ряда был свободен небольшой участок перед последней моделью «Катлас сьюприм», у которой кто-то словно срезал весь передок. Тад поставил здесь свой «Субурбан» и вышел из него. Глядя то в одну, то в другую сторону узкого прохода, Тад ощутил себя, словно крысой, заблудившейся в лабиринте. Весь участок пропах маслом и еще более сильным и резким ароматом трансмиссионной жидкости. Не было слышно никаких звуков, кроме отдаленного шелеста автомашин на дороге № 2.
Воробьи глазели на Тада отовсюду — молчаливое собрание маленьких коричнево-черных птах.
Затем, неожиданно и резко, они все сразу взлетели — сотни, а может и тысяча. В какой-то момент воздух наполнился шелестом их крыльев. Они пересекли небо и направились на запад — в сторону, где располагался Кастл-Рок. И внезапно Тад начал снова ощущать какое-то движение по своему телу… не столько снаружи, на коже, сколько где-то внутри ее.
Мы снова пытаемся немножко подглядывать, Джордж?
Тад вдруг стал напевать шлягер Боба Дилана: «Джон Уэсли Хардинг… был другом бедных… он путешествовал с револьвером в каждой руке…»
То же самое ощущение какого-то шевеления и зуда начало еще более возрастать. Центром его была рана на левой руке. Вполне возможно, что Таду все это казалось или он выдавал желаемое за действительность, но он считал это проявлением чьей-то злости… и расстройства.
«И вдоль всех телеграфных линий… звучало его имя…» — продолжал вполголоса напевать Тад. Впереди на грязной маслянистой земле валялся грязный искореженный корпус мотора, подобно некой модернистской металлической статуе, на которую так и никто не посмотрел с самого начала ее экспонирования. Тад подобрал его и пошел назад к «Субурбану», по-прежнему напевая куплеты из «Джона Уэлси Харринга» и вспоминая незабвенного енота, нареченного им тем же именем. Если он сможет закамуфлировать свой «Субурбан» немного его покорежив, если он сумеет выиграть себе хотя бы пару часов, это будет означать выбор между жизнью и смертью для Лиз и близнецов.
«И повсюду в округе… извини, большой парень, — это больше огорчает меня, чем тебя… он открывал много дверей…» Тад ударил корпусом мотора по дверце водителя «Субурбана», сделав там изрядную вмятину, словно ванночку для воды. Затем он, снова поднял свое металлическое орудие, подошел к машине спереди и ударил изо всех сил по решетке. Пластик растрескался и посыпался. Тад раскрыл капот двигателя и приподнял его, придавая «Субурбану» очаровательную улыбку мертвого крокодила, которая казалась прямо-таки визитной карточкой для всего автомобильного царства «Гоулд».
«…Но он никогда не обижал честных людей»…
Тад снова поднял металлический таран, заметив, что на левой руке у него появилась просочившаяся через бинт кровь из незажившей раны. Он ничего сейчас тут не мог с ней поделать.
«…Со своей леди бок о бок… он стойко держался…»
Он ударил напоследок корпусом мотора по ветровому стеклу «Субурбана», что — как это ни странно — отозвалось болью в сердце Тада.
Он подумал, что ныне «Субурбан» мало чем, если вообще, отличается от всех прочих здешних экспонатов.
Тад отправился пешком по проходу между машинами. Он повернул направо на первом пересечении, двинувшись обратно к воротам и оставляя позади магазин запчастей. Около его двери Тад увидел платный телефон-автомат, еще когда въезжал сюда на «Субурбане». Сейчас он вдруг остановился на полпути и перестал петь. Он выглядел словно человек, пытающийся уловить очень тихий и слабый звук. На самом деле ли прислушивался к своему телу, проверяя его.
Зуд и какие-то перемещения под кожей исчезли.
Воробьи ушли, а с ними и Джордж Старк, по крайней мере, на данное время.
Чуть улыбнувшись, Тад зашагал быстрее.
После двух звонков Тад начал потеть. Если Роули еще на месте, он бы уже снял трубку. Служебные комнаты на факультете не столь уж велики. Кому еще мог позвонить Тад? Кто, черт возьми, мог еще там находиться. Никто более не приходит в голову.
Однако посреди третьего звонка Роули снял трубку.
— Хэллоу, Делессепс.
Тад закрыл глаза при звуке этого всегда прокуренного голоса и на мгновение прижался спиной к холодной металлической стене магазина запчастей.
— Хэллоу?
— Хэй, Роули. Это Тад.
— Хэллоу, Тад. — Роули не слишком удивился, услыша голос Бомонта. — Что-нибудь забыл?
— Нет, Роули. У меня беда.
— Да. — Только это, без вопросов. Роули сказал одно слово и просто ждал.
— Ты знаешь, кто были те двое, — Тад заколебался на мгновение, — те двое парней со мной?
— Да, — спокойной ответил Роули. — Полицейская охрана.
— Я удрал от них, — сказал Тад и бросил быстрый взгляд через плечо, услышав шум подъезжающего на парковочную стоянку для клиентов «Гоулда» автомобиля. Какой-то миг он был просто уверен, что это коричневый «Плимут», и даже увидел его… но это была какая-то иномарка, а то, что он принял за коричневый цвет, оказалось на самом деле темно-красным, да и водитель просто разворачивался, а не искал кого-то здесь. — По крайней мере, я надеюсь, что удрал от них. — Тад сделал пауза. Сейчас он подошел к тому месту, с которого можно было либо прыгнуть вверх, либо — нет, это был единственный выбор, и у Тада не было времени откладывать свое решение. Когда вы подходите к этой точке, вообще то уже и нет каких-либо решений, потому что нет и выбора. — Мне нужна помощь, Роули. Мне нужна машина, о которой они не знают.
Роули молчал.
— Ты говорил, что если чем-нибудь можешь помочь мне, я должен лишь попросить тебя об этом.
— Я это помню, — резко сказал Роули. — Но я также помню свой совет, что поскольку эти люди охраняют тебя от опасности, тебе было бы разумно сотрудничать с ними и быть с ними откровенным. — Роули остановился. — Я думаю, что можно сделать вывод, что ты предпочел не следовать этому совету.
Тад уже был готов сказать: «Я не могу этого сделать, Роули. Человек, захвативший мою жену и детей, только убьет их в этом случае». Он этого все же не сделал не потому, что опасался, что Роули посчитает его, Тада, просто сумасшедшим — профессора колледжей и университетов имеют куда более гибкие точки зрения на этот счет по сравнению с обычными смертными, предпочитая иногда вообще не иметь точки зрения на этот предмет, вместо чего они делят человечество на тупиц (но разумных), чуть эксцентричных (но разумных) и очень эксцентричных (но тоже совершенно разумных, старина). Тад не стал открывать рта, поскольку Роули Делессепс был столь погруженным в свои мысли человеком, Таду было нечего сказать ему, что могло бы послужить оправданием или убеждением для Роули… и, чтобы ни сказал Тад, это только могло испортить все дело. Но был ли Роули погружен только в себя или же нет, профессор грамматики имел доброе сердце… он был смелым, в своем роде… и Тад надеялся и верил, что Роули был чуть более обычного заинтересован происходившими с Тадом событиями, его полицейским эскортом и его странным интересом к воробьям. В конце концов Тад решил — или только надеялся — что лучше всего в его случае — просто хранить молчание.
Однако ждать было нелегко.
— Хорошо, — сказал, наконец, Роули. — Я одолжу тебе мою машину.
Тад закрыл глаза и сжал колени, чтобы они не подгибались. Он провел рукой по шее и увидел, что она вся мокрая от пота.
— Но я надеюсь, что ты возместишь все возможные затраты на ее ремонт, если она вернется… пораненной, — сказал Роули. — Если ты бегаешь от полиции, я очень сомневаюсь, что моя страховая компания будет здесь что-то мне платить.
В бегах от полиции? Только потому, что он один раз укатил от охранников, которые не смогли бы как-то защитить его? Тад не был уверен в справедливости такой оценки его действий. Это был очень интересный вопрос, который заслуживал рассмотрения попозже… Когда большая часть его сознания не будет заполнена беспокойством и страхом.
— Ты же знаешь, что я все сделаю.
— У меня есть еще одно условие, — продолжал Роули.
Тад снова закрыл глаза. На этот раз от расстройства.
— Что еще?
— Я хочу все узнать об этом, как только дело закончится, — сказал Роули. — Я хочу узнать, почему ты на самом деле так интересовался фольклорными преданиями о воробьях и почему ты так побледнел, когда я сказал тебе, что такое психопомпы и что они, как предполагают, должны осуществлять здесь, на земле.
— Я побледнел?
— Как лист бумаги.
— Я расскажу тебе целую историю, — обещал Тад. Он усмехнулся. — Ты, наверное, даже поверишь чему-нибудь из рассказанного.
— Где ты?
Тад объяснил. И попросил Роули приехать возможно быстрее.
Тад опустил телефонную трубку, прошел за ворота и сел на широкий бампер школьного автобуса, половина которого разнесена вдребезги. Это было хорошее место для ожидания, если оно было вашим главным занятием. Оно было скрыто от дороги, и в то же время Тад мог просматривать всю парковочную стоянку, лишь подавшись чуть-чуть вперед. Он огляделся, ища воробьев и не заметил ни одного — только большая толстая ворона безучастно каркала на одном из островков из хрома и никеля между разбитыми машинами. Мысль, что его второй телефонный разговор сегодня с Джорджем Старком состоялся всего полчаса назад, показалась сейчас Таду совершенно невероятной. Ему представлялось, что прошли многие часы. И несмотря на постоянное ощущение тревоги, которое буквально пропитало всего его, Тад чувствовал какую-то сонливость, словно уже наступили часы ночного сна.
То же самое уже знакомое чувство какого-то движения и зуда начало возвращаться к Таду через пятнадцать минут после беседы с Роули. Он запел те куплеты из «Джона Уэлси Харринга», которые еще помнились, и через минуту-другую это ощущение прошло.
«Может быть, это психосоматика», — подумал Тад, но знал, что это чушь. Ощущение было таковым, что Джордж пытается подобрать ключик к его сознанию, а Тад стал куда более чутко воспринимать все эти попытки. Он подумал, что это можно будет использовать и как-то по-другому. И Тад предположил, что рано или поздно он попытается заставить это работать по-другому… но это означало попытку вызвать птиц, а это была далеко не самая заманчивая перспектива. К тому же еще существовало и воспоминание о том, чем может закончиться попытка воздействия на сознание Джорджа Старка — об этом напомнила проткнутая карандашом его левая рука.
Минуты тянулись все более замедленно. Через двадцать пять минут Тад начал опасаться, не передумал ли Роули, который мог решить не ехать к нему. Он слез с бампера и встал в воротах между автомобильной свалкой и парковочной стоянкой, уже не заботясь о том, что его можно увидеть с дороги. Он уже подумывал, не стоит ли попытаться поймать попутную машину.
Тад решил попробовать еще разок позвонить Роули и был уже на полпути к знакомому телефону-автомату, когда появился пыльный «Фольксваген». Тад сразу узнал машину Роули и побежал к ней, с некоторым удивлением обдумывая необычную заботливость Роули о своем имуществе. Таду показалось, что вся нынешняя цена этой машины вряд ли превышает цену парочки бутылок содовой.
Роули остановился у торца здания и вышел. Тад удивился, увидев, что на этот раз трубка набита табаком и испускает гигантские клубы дыма, что было бы чрезвычайно невыносимо в закрытой комнате.
— Ты же не собирался снова возвращаться к курению, Роули, — было первым, что сорвалось с языка Тада.
— Ты тоже не собирался сбежать, — грустно ответил Роули.
Они глянули друг на друга на мгновение — и оба разразились смехом.
— Как ты доберешься домой? — спросил Тад. Сейчас, когда ему было необходимо просто кинутся за руль маленького «Фольксвагена» и отправиться в долгий путь по извилистой и ветреной дороге в Кастл Рок, Тад вдруг ощутил, что не сможет обойтись без проявления заботы о товарище.
— Вызову такси, я полагаю, — сказал Роули. Он осмотрел долины и пригорки из разбитых машин. — Я думаю, они сюда частенько наведываются, чтобы забрать таких же безлошадных парней, как я, вдруг лишившихся своих четырех колес.
— Разреши одолжить тебе пяток долларов…
Тад вытащил бумажник из заднего кармана, но Роули отвел руку в сторону.
— Я вполне оснащен всем нужным для преподавателя английского в летнее время, — заявил он. — Я думаю, что у меня здесь никак не меньше сорока долларов. Это даже удивительно, что Билли позволила мне путешествовать с ними без охраны. — Он пыхнул трубкой с большущим наслаждением, затем вытащил ее изо рта и радостно улыбнулся Таду. — Но я возьму счет у водителя такси и представлю его тебе, Тад, в подходящий момент, ты не волнуйся.
— Я уже начал опасаться, что ты, быть может, и не собираешься приехать.
— Я закончил в пять-десять минут все сборы, — сказал Роули. — Захватил пару вещиц, которые, возможно, тебе пригодятся, Тадеуш. — Он наклонился в салон (который отозвался очень звучной трелью левой рессоры, либо уже сломанной, либо готовящейся к этому событию в любую минуту) и после некоторого времени пыхтения, бормотания и выпускания новых облаков дыма вытащил оттуда бумажный мешок. Роули передал его Таду и тот, заглянув в мешок, обнаружил там пару солнцезащитных очков и бейсбольную шапочку «Бостон ред сокс», которая должна была прекрасно подойти ко всему облику Тада. Он взглянул на Роули, до глубины души растроганный.
— Спасибо, старина.
Роули протянул руку и наградил Тада лукавой улыбкой.
— Может быть, это мне надо благодарить тебя, — сказал он. — Я уже давно ожидал случая, чтобы как следует встряхнуть эту старую вонючку — последние десять месяцев. Кое-что, конечно, происходило время от времени — развод моего младшего сына, вечер, когда я проиграл пятьдесят баксов в покер у Тома Кэрролла, — но ничего не походило на… достаточно апокалипсическое.
— Здесь — апокалиптическое, все точно, — сказал Тад и слегка поежился. Он взглянул на часы. Было ровно час дня. Старк сейчас, по меньшей мере, в часе езды от него, если не более того. — Мне надо ехать, Роули.
— Да — это очень срочно, ведь так?
— Боюсь, что да.
— У меня есть еще одна вещь — я упрятал ее в карман плаща и поэтому не должен был потерять ее. Она не вышла за пределы тех пяти-десяти минут. Я ее нашел в своем столе.
Роули начал методично обшаривать карманы своего видавшего виды спортивного плаща, который он носил и зимой, и летом.
— Если у него выйдет все масло, сверни куда-нибудь и залей в него кувшин масла «Сапфир». Это то, что он принимает охотно, — бормотал Роули, продолжая поиски. — Проклятая рассеянность. Ох! Вот она! Я уж испугался, не позабыл ли ее там, в этой суете.
Он достал из кармана трубчатое изделие из дерева. Оно было длиной с указательный палец Тада и полое внутри. На одном конце была сделана насечка. Оно выглядело древним.
— Что это? — спросил Тад, забирая деревяшку у Роули. Но он уже сам понял, что именно, и обдумывал еще одну немыслимую идею, возникшую и прочно зацепившуюся в его сознании.
— Это птичий манок, — сказал Роули, изучающе оглядывая Тада сквозь клубы табачного дыма. — Если тебе это может понадобиться, мне бы хотелось, чтобы ты имел это под рукой.
— Спасибо, — ответил Тад, кладя свисток в грудной карман не очень твердой рукой. — Это может пригодиться ненароком.
Глаза Роули вдруг округлились под его нависшими бровями. Он вынул трубку изо рта.
— Не уверен, что тебе он понадобится, — сказал он медленным и необычным голосом.
— Что?
— Оглянись.
Тад обернулся, уже зная, что увидел Роули до того, как сам это увидел.
Теперь уже здесь были не сотни и не тысячи воробьев; все разбитые легковые автомашины и грузовики были сплошь усеяны воробьями. Все десять акров автомобильной свалки и торгового помещения для запчастей были словно укутаны воробьями. Они были повсюду… и Тад не слышал ни одного из них, когда они сумели подлететь сюда.
Оба мужчины смотрели во все глаза на птиц. Птицы в ответ взирали на них, может быть, двадцатью тысячами пар глаз… а, может быть, и сорока тысячами. Они не шумели. Они только сидели на крышах, окнах, выхлопных трубах, решетках, моторах, сцеплениях, рамах — повсюду.
— Иисус Христос, — хрипло сказал Роули. — Психопомпы… вот что это значит, Тад? Так что же это?
— Я, кажется, начинаю понимать, — ответил Тад.
— Бог мой, — сказал Роули. Он поднял руки над годовой и громко хлопнул ими. Воробьи не шелохнулись. И они не интересовались Роули, они смотрели только на Тада Бомонта.
— Найдите Джорджа Старка, — сказал Тад спокойным голосом — почти шепотом. — Джорджа Старка. Найдите его. Летите!
Воробьи поднялись в жаркое летнее небо черным облаком, крылья их производили звук, похожий на шуршание лепестков друг об друга, а из клювов раздавалось попискивание. Оба мужчины, стоявшие около стенки здания, выбежали к середине двора, чтобы лучше увидеть дальнейшее. Наверху монолитная черная масса разделилась на несколько частей, одна из которых, поменьше, отправилась на запад.
Тад смотрел на них, и в какой-то миг эта сегодняшняя действительность слилась с теми видениями, которые предшествовали его трансам; на мгновение прошлое и настоящее были единым целым, странным и витиеватым образом сплетенным косичкой из фактов и миражей.
Воробьи улетели.
— Всемогущий Боже! — провозгласил человек в сером рабочем комбинезоне. — Вы видали этих птиц? Откуда только эти чертовы птицы могли здесь появиться?
— У меня есть вопрос получше, — сказал Роули, глядя на Тада. Он уже овладел собой, но было ясно, что он сильно потрясен. — Куда они отправились? Ты ведь знаешь это, Тад?
— Да, конечно, — пробормотал Тад, открывая дверцу «Фольксвагена». — Мне тоже нужно отправляться, Роули — действительно, очень нужно. Я не могу тебе выразить всю благодарность.
— Будь осторожен, Тадеуш. Будь очень осторожен. Никто из людей не может управлять выходцами из загробного мира. Это длится всегда недолго — и за все приходится платить.
Читать бесплатно другие книги:
