Я выбираю свободу! Кузнецова Дарья

Любит.

Плевать, что все это сказано только здесь, на Грани. Что, очнувшись от забытья, Бельфенор точно не вспомнит мои слова, да и я пока не готова повторить это вслух, глядя в глаза.

Главное то, что внутри. А как мудро заметил один старый эльф, неплохо разбирающийся в вопросе времени, мы можем позволить себе немного подумать и потоптаться на месте. У нас есть желание во всем разобраться, отличный стимул быть вместе, причем не один, и нет никакой необходимости спешить. То есть, пары веков, конечно, нет, всего несколько месяцев, но столько нам и не надо. Если десятка дней оказалось достаточно, чтобы влюбиться, признание вряд ли займет намного больше времени.

— Ну вот, пока достаточно, — отвлекла меня Тинь, — угрозы жизни больше нет, остальное сейчас поправим в госпитале. Ты молодец, Тилль, быстро учишься.

— При чем здесь учеба. — Я поспешила вытереть лицо подолом платья. — Он остался совсем даже не благодаря моей силе, — пояснила в ответ на вопросительный взгляд целительницы.

— Ах вот оно что! Я как раз хотела спросить, кто этот счастливчик, а, оказывается, далеко ходить не надо, — мягко улыбнулась Нимитиль, скользнула взглядом по испачканному пылью и кровью лицу Бельфенора и сделала приглашающий жест ближайшему стихийнику. — Осторожно доставить в госпиталь. Ань, проследишь? Я догоню.

— Да, конечно, — кивнула та, поднимаясь и отряхивая колени. Стихийник со всей возможной осторожностью поднял безвольное тело светлого воздушными плетями.

— Тинь, можно я…

— Нет, — с усмешкой отмахнулась она. — Он в надежных руках, а тебе самой нужно отдохнуть. Голову твою мы, конечно, залатали, но все равно лучше поберечься. Привыкай уже нести ответственность за двоих, — проговорила целительница, обнимая меня одной рукой и легко целуя в щеку. — Все с твоим героем будет хорошо, мы с Колей сами за ним проследим и проконтролируем, не волнуйся, — добавила она и, махнув рукой Колосу, зашагала прочь.

— Да уж, герой, — пробормотал подошедший Валлендор.

— Почему я слышу в твоем голосе столько скепсиса? — иронично поинтересовался Миль.

— Видимо, сложно признать, что их задницы от их же друга спас светлый, — проговорил хаосит, удовлетворенно щурясь на солнце. Таналиор буквально излучал благодушие и довольство жизнью, так что даже я позавидовала, а у меня все-таки имелась масса причин для хорошего настроения. Предательство Налатина больно жгло, но хорошие новости сглаживали это ощущение. А вот Валлендору было горше всех из присутствующих.

— Это не скепсис, это неверие в происходящее, — поморщившись, отмахнулся Валек. — Тилль, ты как?

— Хорошо, насколько это возможно в сложившейся ситуации, — честно ответила я. — А ты?

— В тупике, — раздраженно проворчал он. — Не могу поверить, что Лит пошел на убийство, да еще такое. И зачем ему понадобилась ты?!

— Он хотел провести какой-то сумасбродный ритуал с уничтожением Великого Древа, — пояснила я, переводя вопросительный взгляд на хаосита. — Только я в этом мало что понимаю, поэтому не могу сказать, насколько его попытка была бы удачной.

— Смотря что считать целью, — правильно растолковал мой взгляд сын Черной Ели. — Жахнуло бы знатно. У меня не имелось времени оценить масштабы, но куска побережья отсюда до степей точно не стало бы.

— Ритуал? Великое Древо? — потрясенно проговорил Валлендор и затряс головой. — Ничего не понимаю! Он не только Владыку планировал убить?!

— Давайте мы все-таки уйдем отсюда и поговорим в спокойной обстановке? — внес рациональное предложение Мельхиор. — Тилль, ты теперь куда, домой? Как я понял, наши целители…

— Да вот еще! — оборвала я. — Вы все интересное будете обсуждать, а я — домой, спать? Не дождетесь. Мне нужен покой и положительные эмоции, а не метания в одиночестве в запертой комнате, в безвестности и невозможности найти ответы на нужные вопросы. И вообще, я одна могу рассказать, что происходило в пещере!

— Не кипятись, — отмахнулся следователь, когда все мы выдвинулись в сторону города. Оказывается, тот находился совсем неподалеку. Валлендор предложил мне собственный локоть в качестве опоры, и я с радостью за него уцепилась. — Я совершенно не возражаю против твоего участия, более того, как раз собирался на нем настоять. Если бы не боялся, что твои друзья и коллеги меня за это предадут какой-нибудь страшной казни. Женят, например, по местным традициям, — весело хмыкнул он.

— Расскажите пока, как вы нас нашли? — спросила я, проигнорировав жизнерадостный треп темного. — Эль Таналиор подал знак?

— Нет, это эль Бельфенор как-то почувствовал, что тебе грозит опасность, — ответил на правах старшего наш законный правитель. — И мне очень интересно как?

Я замешкалась с ответом, чувствуя, что губы против воли расползаются в улыбке, а на сердце становится тепло-тепло и еще более радостно, чем прежде. Зато вместо меня не преминул ответить хаосит.

— Все элементарно, — пожав плечами, сказал он. — Эльфы — существа очень эмоционально восприимчивые, и между близкими часто возникают подобные связи.

— Близкими? — растерянно переспросил Валлендор, покосившись на меня. — Кажется, я что-то пропустил за всей этой беготней и работой. Тилль? Про ночь убийства Владыки я в курсе, но он ведь не об этом?

— Не об этом, — тихо согласилась я. — Но я пока не настроена обсуждать свою личную жизнь, извини.

— Нет, что ты, — опомнился он. — Ты меня извини, просто это…

— Неожиданно, — подсказала я. — А как он собрал остальных? И почему у меня такое ощущение, что вы узнали о личности главного злодея не от этого хаосита?

— Никого он не собирал, — отмахнулся Валек. — Мы как раз проводили допрос этой парочки с участием эль Алтора, когда стихийник вдруг заявил, что тебе грозит опасность и, ничего не объясняя, припустил бегом. Поверить ему было сложно, но решили все-таки проверить. Послали за целителями и поспешили его догнать. Правда, пока добежали сюда, эль Таналиор уже освобождал тебя от веревок. Не слишком-то успешно, — не преминул иронично заметить он.

— А его никто не заставлял вот так вязать узлы, — невозмутимо отозвался хаосит и кивнул в мою сторону. — Но я хотя бы вытащил ее наружу. И, к слову, ни на кого не бросался, не разобравшись в ситуации.

— Я уже извинился, — поморщился Валлендор, а я не удержалась от хихиканья.

Несмотря на несерьезную наружность, Валек в бою мог дать ощутимую фору и куда более опытному бойцу, чем хаосит. Он не был магом, как Налатин, не был настолько потрясающим стрелком, как Ир, но в ближнем бою сражался лучше всех, кого я знала. Вместо обиды на подшучивание сверстников на тему собственного роста и наружности Вал в свое время предпочел найти способ ставить их на место. Острый язык помогал не всегда, и вот тогда приходились кстати боевые навыки.

— Ничего смешного, — укорил меня хаосит. — Правда убил бы, псих.

— Ладно, не отвлекайтесь, — попросила я, пытаясь дипломатично погасить конфликт в зародыше. — Получается, дети вспомнили, что это Налатин?

При мысли о Лите в груди больно кольнуло. Сложно поверить, что тот, кто полжизни провел с тобой рядом, стал почти родным братом, на деле оказался фанатиком и психопатом.

— Лантаин успел только назвать имя, — отозвался Мельхиор. — Потом Фель вздыбился и убежал, допрос пришлось срочно сворачивать. Я не думаю, что они смогут сказать нечто более существенное, но попозже все-таки еще раз с ними пообщаюсь.

— Может, на него тоже кто-то повлиял? Или он просто рехнулся? — с тоской пробормотал себе под нос Валлендор, и я ободряюще сжала его руку. — Не могу поверить, что все это задумал Лит. Ладно, убийство Владыки, хотя такой способ вызывает омерзение. Но эта история с Древом, о которой ты говоришь…

— Я просто пересказываю его слова, — виновато пожала плечами в ответ. — Увы, я тоже была бы рада ошибиться, но…

— Это не в укор тебе, — отмахнулся друг. — Уж ты-то явно ни в чем не виновата и, думаю, понимаешь меня очень хорошо.

На некоторое время мы замолчали, преодолевая крутой спуск по неустойчивой тропе, а на ровной поверхности разговор уже никто не возобновлял — решили дотерпеть до более удобного места. Для меня это оказалось особенно кстати, как и надежная поддержка в лице Валька. Недавнюю травму целители залечили, но организм все равно был ослаблен, и к концу спуска у меня уже всерьез кружилась голова.

Финиш в кабинете Валлендора я восприняла с облегчением, с удовольствием осторожно осела в предложенное кресло и откинулась на его спинку, наблюдая из-под полуопущенных век, как остальные рассаживаются, а хозяин кабинета просит свою уже тридцать лет как бессменную помощницу принести для гостей чай.

— Ну, теперь можно и поговорить спокойно. Думаю, первой стоит поделиться известиями тебе, Тилль, а потом уже все остальное.

Я медленно кивнула и только теперь сообразила, что рассказать — значит фактически, публично заявить о собственных куда более близких отношениях со светлым и огласить их «промежуточный результат». С другой стороны… а какая, в сущности, разница, если любой маг может увидеть это невооруженным взглядом, и через пару дней все обо всем узнают и без моих откровений? Кроме того, скрывать свое отношение к Бельфенору я не собиралась, так зачем плясать вокруг да около?

Поэтому рассказывать я начала подробно и обстоятельно, не утаивая факты, но стараясь при этом смотреть не на окружающих, а на стол. Да еще поймала себя на инстинктивно сложенных на животе в защитном жесте руках. Решение решением, а откровенничать на подобные темы все равно неловко, даром что присутствовало здесь кроме меня всего трое и те — не совсем уж чужаки.

— Кхм. Ничего себе, — нарушил повисшую тишину Миль. — Как, оказывается, результативны бывают просмотры звезд грозовыми ночами. Ты мне тогда вот что скажи… К делу это не относится, но мне интересно. Сам Фель в курсе?

— Не думаю, — отмахнулась я. — Если уж я сама не заметила, то ему тем более было не до созерцания моей ауры.

— Ага. То есть сюрприз. Эх, вот не знал бы я, что ты меня пошлешь с такими идеями, попросился бы поприсутствовать при оглашении новости. Дорого бы я заплатил за возможность взглянуть на физиономию светлого в этот момент!

— Все-таки ты допросишься, и Бельфенор поправит тебе физиономию существенней, чем в прошлый раз, — вздохнула я.

— Фу, какая ты злая, — укоризненно протянул следователь. — Нехорошо так. Будущая светлая мамочка должна глупо улыбаться и рассуждать о пеленках!

— Миль, уймись, — не выдержал уже Валлендор. — А то сейчас я тебе что-нибудь поправлю.

— А ты тут вообще при чем? — опешил темный.

— Ну не могу же я позволить Тилль делать это самой! А ты ее сейчас точно доведешь.

— Все, все! Набросились, заклевали… Ох уж мне эти светлые с их вечной проблемой отцов и детей! Давайте лучше вернемся к делу, — заявил он таким тоном, будто это все окружающие до сих пор дружно паясничали, а он тщетно пытался воззвать к нашему разуму. — Скажи мне, эль Таналиор, как специалист по ритуалам: могло бы у Нагатина получиться?

— Я уже говорил, у него могло получиться отправить под воду внушительный кусок побережья, — неодобрительно покачав головой, сообщил хаосит. — Но это нормально, когда за подобные масштабные свершения берется самоуверенный дилетант. Идея, насколько я успел рассмотреть узор, хорошая и даже почти жизнеспособная, но, во-первых, Великое Древо — существо не рядовое, и оно прекрасно способно защитить себя от подобных поползновений. А во-вторых, использование в ритуале неопознанного артефакта хаотического направления, когда ты вообще не являешься хаоситом, это, скажу я вам, очень изощренный способ самоубийства.

— То есть это все-таки артефакт?

— Да, вполне, — медленно кивнул Таналиор и извлек из какого-то кармана знакомую расшитую полосочку, сейчас основательно испачканную и совсем не похожую на вещь, представляющую какую-либо ценность. Осторожно разложил на столе перед собой, разгладил, явно любуясь. — Причем очень сильный артефакт. Но он активируется лишь изредка, по необходимости, поэтому до сих пор никто так и не понял, какую ценность Фель таскает на лбу.

— И что он делает? — озвучил общий вопрос Мельхиор, потому что хаосит явно решил выдержать театральную паузу.

— Сложно вот так с ходу сказать. — Сын Черной Ели слегка пожал плечами. — Чужие хаотические чары вообще разобрать непросто, а уж такие чары — тем более. Про Белую Акацию я слышал, слышал и про дар плетущих судьбы. В моем роду, насколько я знаю, тоже попадалось несколько подобных мастеров. И все, что я слышал, сводится к простой формуле: лучше родиться мертвым, чем с этим даром. Будущее — это чудовищное по своим масштабам переплетение событий разной вероятности. При должном умении действительно можно сплести нити сил так, чтобы изменить это соотношение и заставить сбыться нужному, только вот… хаос, он вообще пагубно сказывается на здравомыслии. Почему я, собственно, увлекаюсь ритуалами: четкие симметричные структуры помогают сохранить ясность разума. А такой хаос, какой представляет из себя будущее, мало кто сможет рассматривать долгое время, поэтому плетущие, как правило, живут недолго. Возвращаясь к конкретному артефакту, в нем отчетливо ощущается положительное устремление с направлением «жизнь». Рискну предположить, что эль Намиаль увидела судьбу своего сына весьма печальной и сделала все, что могла, лишь бы отвести от него смерть. Не удивлюсь также, если она заплатила за это собственной жизнью, подобная магия никогда не дается просто. Вероятно также, что периоды срабатывания артефакта как-то завязаны на узлы будущего Бельфенора. Сжажем, он просыпался только тогда, когда хозяину грозила смерть. По силовым линиям артефакта я ничего не могу сказать про качество его работы, но, судя по биографии моего огненного друга, его мать была гением, а артефакт — это настоящее произведение искусства. Собственно, поэтому очень глупо использовать подобную вещь в подобном ритуале, да еще с такой целью. Хаос, конечно, очень нелогичен, но фундаментальные понятия в нем незыблемы. Может, они здесь даже стабильней, чем в других направлениях — просто потому, что это единственные неизменные понятия. Проще говоря, хаос может быть сколь угодно безумным, но пытаться принести кому-то смерть с помощью артефакта, предназначенного эту самую смерть отводить, более чем глупо. Особенно глупо пытаться это сделать, убив того, кого артефакт призван беречь. А еще глупее полагать, что совпадение крови может обмануть артефакт, привязанный к конкретной ауре. В общем, я почти уверен, что освобожденная ритуалом энергия пошла бы куда угодно, только не туда, куда он пытался ее направить. А уничтожение такого артефакта плюс смерть беременной женщины, причем эльфийки, это более чем мощный выброс энергии. Этим и опасны умные недоучки: тот кусок, который призван извлечь силу, был составлен грамотно, а вот тот, что задавал ей вектор, вряд ли сработал бы. В общем, Бельфенор появился как нельзя более кстати, а Тилль очень своевременно уничтожила подчиняющий амулет. Кстати, я как пострадавшая сторона настаиваю, чтобы менталиста, его изготовившего, нашли и наказали.

— Найдем, конечно. Хотя я почти не сомневаюсь, что амулет создал уже знакомый нам юноша, Лантаин, еще до своего ареста, — поморщился в ответ темный. — Одни проблемы от этих магов с их ритуалами, в самом деле!

— Не соглашусь. У большинства магов имеется инстинкт самосохранения, — со смешком парировал хаосит. — А вся ритуальная магия в конечном итоге упирается в волю богов: если ритуал совершен верно, то его должны одобрить те боги, к которым взывали. И я более чем уверен, что в данном конкретном случае никакого одобрения не было бы, до этого просто не дошло бы. К тому же божественное вмешательство вполне могло нейтрализовать разрушительную составляющую чар, так что могло обойтись и без катастрофы. Я просто привел наиболее вероятный с моей точки зрения вариант.

— Мне вот еще что интересно, — подала голос я. — Ладно, предположим, не ведая названия рода матери, Бельфенор не мог о ней ничего узнать, спящий артефакт распознать тоже нельзя. Но почему отец Феля так странно относился к нему самому и зачем он вообще женился на Намиаль, если никакой симпатии к ней не питал и никакой выгоды подобный брак не нес?

— Есть версия, что при оскудении рода, когда не остается прямых потомков, сила может передаваться и по женской линии, — слегка пожал плечами сын Черной Ели. — Маальтор — специфический тип, увлекающийся древней историей, забытыми культами и прочей ерундой, так что он вполне мог жениться на ней ради получения одаренного потомка. Насколько я знаю, заставить колдовать плетущего судьбы против его собственной воли невозможно, не поможет даже вмешательство менталиста, поэтому он вполне мог надеяться заиметь таким образом полностью подконтрольного ему мага этого направления. Когда это не удалось ни в первом поколении, ни во втором — а сам Бельфенор и все его дети родились из корней Серебряного Дуба, — разочаровался и забросил эту идею. Предваряя твой следующий вопрос — почему на это согласилась Намиаль, я не имею ни малейшего понятия.

Хаосит замолчал, и на некоторое время повисла тишина, которую никто не спешил нарушить. Невозмутимый Мельхиор что-то торопливо записывал, а Вал буравил отсутствующим взглядом пространство.

— Какое-то безумие, — пробормотал наконец Валлендор. — В голове не укладывается. Такое ощущение, что я вообще не знал Налатина! Поверить, что он способен хладнокровно убить беременную женщину, причем — Тилль…

— Он считал, что действует во имя общего блага, — отозвался хаосит скучающим тоном. — Во имя всеобщего блага часто творятся удивительные зверства, а в конечном итоге оно всегда прикрывает чей-то умелый хитрый эгоизм и чью-то маленькую, но очень сильную жажду власти. Фанатики, когда в них отпадает нужда, красиво и быстро умирают, а тот, кто стоял за их спиной, достигает своей цели, оставаясь при этом с чистыми руками и при своих интересах.

— Это намек? — ровным тоном уточнил Вал, и нужно было очень хорошо его знать, чтобы понять: он в ярости. Слова светлого звучали более чем прозрачно, и нетрудно было догадаться, кому в его рассуждениях отведена какая роль.

— Это проверенная веками и поколениями мудрость, — назидательно сообщил Таналиор, тонко улыбаясь. — Тому в истории масса примеров, и за некоторыми не нужно далеко ходить.

— Я начинаю понимать, почему Владыка списал такого на первый взгляд ценного мага, — задумчиво проговорил Валлендор, пристально разглядывая хаосита, но, кажется, сумел взять себя в руки. — Он, конечно, был редкой сволочью, но определенно не дураком.

— А опытные дельцы не бывают дураками, — спокойно возразил хаосит. — Они же не фанатики.

— Вы еще подеритесь, — недовольно поморщившись, вмешался темный. — Как дети, честное слово! Вал, лучше скажи, что делать с детьми и как перед светлыми отчитываться? Убийцы, конечно, они, но в конечном итоге виноват все-таки Налатин.

— Так и отчитаемся, — пожал плечами тот. — Думаю, заключение эль Алтора, о котором ты говорил, можно считать более чем официальным, а его самого — весьма весомой фигурой. Светлые наверняка прислушаются, так что его появление — настоящий дар богов. Этим детям не суд нужен, а помощь. Еще бы выяснить, был ли у Лита сообщник среди светлых, кто именно и насколько он осведомлен о делах приятеля…

— Попробуем. Надо поспрашивать портальщиков, которые были с ним в горах; если он с кем-то связывался в Светлом Лесу, они должны знать. У меня, правда, есть несколько вопросов, но они не основные. Например, откуда Налатин мог узнать о струне Бельфенора?

— От меня, — признался Валлендор. — Мы с Бельфенором до войны пользовались услугами одного и того же вещевика, специалистов по струнам немного. Он по старой дружбе и показал чужой заказ, предложил похожую систему, только я большие пряжки не люблю, неудобно: рост не позволяет.

— И что, ты ему об этом предложении рассказал в подробностях? — растерянно уточнил Миль.

— Нет, просто он присутствовал при разговоре, мог запомнить. С одной стороны, это, конечно, странно: тридцать лет прошло, зачем такое хранить в памяти? А с другой, насколько я знаю, Лит Бельфенора здорово недолюбливал со времени учебы. С тех пор два века минуло, но в свете прочих новостей о Налатине я уже не удивлюсь, если та старая неприязнь жила в нем до самой смерти.

— Все ясно, — вздохнул темный. — Ладно, с вами весело, но пойду я все-таки расспрошу своего ментальчонка поподробнее. Если появятся какие-то еще вопросы, найду обоих, — пригрозил он, смерив взглядом меня и хаосита.

— Да, конечно, — кивнула я и тоже начала аккуратно выбираться из кресла. Прав Мельхиор, пора уже расходиться.

— Я тебя провожу, не против? — обратился ко мне Валлендор.

— С удовольствием!

Мы последними покинули опустевший кабинет. От слабости слегка покачивало, и опора, предложенная другом, оказалась очень кстати. Из здания вышли неторопливо, в молчании. Первым тишину нарушил Валек.

— Тилль, неужели он прав? — спросил тихо.

— Кто?

— Этот хаосит. Неужели мы в самом деле…

— Не бери в голову, — возразила я. — Это всего лишь его точка зрения. Знаешь, как мне совсем недавно сказал один мудрый менталист, абсолютной истины нет, и правда у каждого своя. С точки зрения Таналиора, может, все так и обстоит. Но он совсем не знает ни тебя, ни Ира, ни остальных, и судит только по себе и по собственному опыту.

— Я был уверен, что знаю Лита, — пробормотал друг в ответ. — И он был уверен, что делает все правильно.

— Между вами есть существенная разница, — возразила я. — Ни ты, ни Ир, ни Кир — никто из вас не приносил жертв. А рискнуть собой и тем вдохновить других — совсем не то же самое, что прервать чужую жизнь, оставаясь в стороне. Если требовались жертвы — всегда находились те, кто шел на смерть добровольно. Мне кажется, это говорит о том, что ваши слова и действия находили отклик в их умах и душах, и, значит, гибли наши товарищи за то, во что верили сами. А хаосит… не имея воли пожертвовать собой, гораздо проще назвать психологически обработанными идиотами тех, кто на это способен, чем признать, что ты хуже их.

— Спасибо, — с глубоким вздохом проговорил Валлендор, накрыв мои ладони на своем локте свободной рукой. — Когда слышишь эти слова со стороны, становится легче. Не обращай внимания, — встряхнулся он. — Это все…

— Из-за Налатина, минутная слабость, — закончила я за него. — Я тоже считала его другом, Вал. И мне тоже больно, так что, будь спокоен, я все понимаю. Только тебе труднее, тебя просто поставили перед свершившимся фактом, в который очень не хочется верить.

— Ну да. И в итоге спасение всех этим… светлым не добавляет положительных эмоций.

— Этот светлый не так уж плох, — с легкой улыбкой возразила я.

— Да, извини, — опомнился он. — Я не сообразил, ты…

— Извиню. Если ты сообразишь, что я вряд ли могла бы полюбить самоуверенную бесчувственную скотину.

— То есть, вопрос стоит уже вот так? — удивленно вскинул брови друг.

— Ближайшие пару дней считай это тайной, — усмехнулась я. — Мы же с ним ни о чем еще не разговаривали, но… Вал, он хороший, правда. Просто очень гордый и привык держать лицо. А его отношение к другим видам… Знаешь, я более чем уверена, что он просто ни с кем из них никогда толком не общался иначе чем через линию фронта. Просто принял для себя когда-то давно, что они хуже, нашел несколько простых и очевидных доказательств и никогда не пытался посмотреть на это под другим углом.

— Думаешь, захочет попробовать?

— Не знаю, но постараюсь ему помочь, — кивнула я. И добавила, не удержавшись от улыбки: — В конце концов, мне еще мама говорила, что мужчина обязательно должен быть умным, а женщина — мудрой, и тогда настанет гармония. Вот и попытаюсь проявлять мудрость и терпение. У меня есть отличный стимул, — пробормотала, накрыв ладонью живот.

— Считаешь, он порадуется такому стимулу? — покосился на меня Валлендор.

— Мне кажется, для начала он испугается и в этом состоянии может наломать дров, — предположила со смешком. — Но я, но крайней мере, морально готова к такой реакции. Обрадуется он потом. Если Фель цеплялся за каждую соломинку, то такую надежду на нормальную жизнь воспримет с радостью. Вал, а ты что-нибудь о нем знаешь? Имею в виду, о его биографии.

— Кое-что, — пожал он плечами. — А что тебя интересует?

— Что случилось с его сыном?

— А, это, — Валлендор поморщился. — Грустная история, ее многие знают. А ты не слышала, потому что к твоему появлению шумиха поутихла, да и темы для разговоров у нас тогда имелись более значимые, чем биография отдельного мага. Литанор из корней Серебряного Дуба был хорошим парнем, но уж больно горячим. Влюбился, а на предмет его симпатий положил глаз Владыка. Девушка оказалась тщеславной и предпочла того благородному юноше; наследник рода все-таки до правителя недотягивает. Собственно, это предыдущая жена Владыки. Мальчишка при свидетелях очень грубо оскорбил правителя, поставил в такие условия, что тот просто не мог не вызвать Литанора на поединок. Понятное дело, бой закончился для него плачевно.

— То есть Бельфенор за это ненавидел Владыку? — нахмурившись, уточнила я. — Может, там действительно что-то нечисто с этой девочкой? Мне кажется, он слишком здравомыслящий, чтобы…

— Нет, мальчика подвела горячность, он действительно сам виноват, — отмахнулся Вал. — Владыка очень гадко обошелся с самим стихийником, публично унизил его. Когда все это произошло, Бельфенора не было в столице, кажется, опять произошла очередная стычка с орками. Стихийник бросил все, примчался телепортом, но вызов к тому моменту был уже брошен, а поединок назначен. Когда понял, что убедить сына извиниться и взять слова назад не получится, сам пошел за него просить. Не отменить бой, но хотя бы сохранить горячему юнцу жизнь. Владыка заставил его просить на коленях — и отказал, причем в довольно грубой и издевательской форме, но — на грани, так, что бросить ему вызов было не за что. В отличие от сына Бельфенор боец отличный, а рисковать своей головой Владыка не собирался. Скандал тогда вышел очень шумный, стихийнику пришлось не только сына за Грань провожать, но еще долго отмываться потом от насмешек всяких шакалов. Никто бы не удивился, если бы он после такого перешагнул через все кодексы, но как-то сдержался, даже службу не оставил. Поэтому, собственно, и считался одним из основных подозреваемых в первый момент. Сложно поверить, что Фель такое проглотил и не лелеял плана мести. Наверное, потому Владыка его и отослал, что постоянно боялся удара в спину.

— Вот же… сволочь, — тихо пробормотала я.

— Кто, Владыка? Согласен, да, гораздо больше жалко этих ребят, которые его прикончили, — со вздохом согласился Вал. — Честно говоря, я тоже смутно представляю, как Бельфенор все это стерпел, при его-то гордости. Я бы, наверное, не выдержал и сорвался, а я, в принципе, посдержанней…

— Как, как… Наверное, решил, что не имеет права поступиться остатками чести и пойти против присяги, — предположила я. — И заодно посчитал себя виноватым в смерти сына гораздо больше, чем Владыка. Не удивлюсь, если он сам себя наказывал. Опять, — пробормотала с тяжелым вздохом. — С другой стороны, я теперь особенно хорошо понимаю, почему молва считает его настолько бессердечным. Знаешь, пойдем, ты меня лучше в госпиталь проводишь, не хочу домой.

— Тилль, ну какая тебе работа?! — страдальчески закатил глаза Валлендор.

— Нет, я не работать, — отмахнулась от него. — Там посплю.

— А-а, извини, опять не подумал. Но Фель же, наверное, до завтра не очнется?

— И пусть. Сейчас именно мне нужно его увидеть, а не наоборот, — честно призналась я. Несколько секунд мы помолчали, а потом Вал проговорил:

— Знаешь, я внимательно смотрел на него здесь — думал, действительно редкостная хладнокровная тварь. Не попытался взглянуть на все, включая его поступки и биографию, под другим углом. Даже сегодня, когда он без раздумий бросился тебя защищать, и то машинально продолжал считать его мерзавцем. И мне теперь очень стыдно, — с легкой кривоватой улыбкой сообщил Валек.

— Думаю, у вас еще будет возможность поговорить и все выяснить, — заметила оптимистично. — Кроме того, я не удивлена. Если бы мы с ним не столкнулись при очень специфических обстоятельствах тогда, на празднике, я бы тоже не смогла поверить, что первое впечатление о нем — очень поверхностное.

— Если не пошлет — постараюсь поговорить, — хмыкнул друг, соглашаясь. — По-хорошему, стоило бы сказать ему спасибо уже только за твои горящие глаза.

— Да, Кир что-то такое говорил, что вы готовы объявить ему благодарность. Кстати, а где Кальвитор?

— За семьей поехал, — развел руками Валек. — Сколько можно ждать, в самом деле.

— Поехал? А я этого менталиста порталом разрешила привести, — вздохнула грустно. — И как не подумала, что порталами мы не пользуемся по серьезной причине?

— Ничего страшного, менталист оказался очень кстати, — отмахнулся Валлендор. — А Киру полезно отдохнуть, пусть немного отвлечется, и так уже много лет без продыху.

— А тебе?

— Да тоже сдохнуть не должен, — слабо улыбнулся Вал. — Но кем заменить Налатина, я пока просто не представляю.

— Жалко, что я такая дура и в цифрах ничего не понимаю, — грустно вздохнула в ответ.

— Придумала тоже! — проворчал наш правитель. — Учись. Таких целителей во всем мире наперечет, а каждый должен делать то, что у него получается. Найдется замена. Что у нас, умных ребят нет? Просто Кир к своему отъезду подготовился и дела чин по чину передал, а здесь такое творится… — Валлендор страдальчески скривился и махнул рукой.

Наконец мы все-таки дошли до госпиталя, друг оставил меня в фойе и на прощанье поцеловал в щеку. Внутри я отловила первого попавшегося знакомого и в лоб поинтересовалась, где светлый, которого недавно привезли. Понятное дело, такая новость не могла остаться тайной, и меня тут же просветили, что он в операционной и пробудет там, судя по настрою Колоса и Тинь, еще довольно долго. Все, впрочем, ожидаемо: в горах Нимитиль на сырой силе подлатала жизненно важные органы, чтобы пациент дотянул до госпиталя, а полноценное восстановление всех поврежденных тканей, начиная с раздробленных ног и сломанных ребер, процесс не быстрый.

Беспокойства за жизнь Феля уже не было. Самое страшное позади, а лучшей целительнице города я полностью доверяла. И как бы ни хотелось увидеть светлого прямо сейчас, лишний раз убедиться, что он здесь, рядом и живой, мешаться под ногами работающих коллег представлялось глупым. Не говоря уже о том, что Тинь, встретив меня в госпитале, совсем не обрадуется. Но идти домой тоже не хотелось, там бы я точно не сумела заснуть. В итоге нашелся компромисс — одна из комнат отдыха персонала.

В небольшой тесной комнатушке сейчас было пусто. В мирное время работа в госпитале достаточно размеренная, ночами здесь присутствует только дежурный персонал, а остальные работники вполне могут позволить себе спокойный отдых вне больничных стен.

Я нацедила из большого кувшина холодного травяного чая, отыскала в недрах буфета вазочку с совершенно деревянными, уже черными сухарями, и, присев на диван, перекусила. Вяло подумала, что поесть следовало бы получше, но поняла, что ни сил, ни желания куда-то идти и как-то решать этот вопрос нет.

Как задремала, не заметила, но очнулась лежащей на том же самом диване, укрытой тонким одеялом, с подушкой под головой. Некоторое время неподвижно вглядывалась в окружающий сумрак, пыталась определиться во времени и мысленно благодарила уложившего меня коллегу. Негласное правило госпиталя: если обнаружил товарища спящим, а веских причин будить его нет, не тревожь чужой сон, по возможности — устрой страдальца поудобнее, потому что через пару часов в неудобном положении затечет решительно все. Не раз и не два каждый из нас оказывался в ситуации, когда усталость одолевала буквально на ходу, срубала где придется, и такая вот взаимовыручка оказалась жизненно необходимой.

Наконец я сообразила, что уже поздний вечер, даже, скорее, ночь, солнце давно закатилось, и скоро тусклые сумерки обратятся в чернильный мрак — здесь, на юге, ночи очень темные. Прихватив с собой на всякий случай одеяло и подушку, вышла наружу. Надо думать, Нимитиль со светлым уже закончила и вполне можно его навестить. Одна из дежурных быстро меня сориентировала, указав на нужную палату.

Небольшая комната изначально была рассчитана максимум на четверых пациентов. Потом сюда втиснули еще несколько коек, оставив между ними только узкие проходы, и разместили вместо четверых дюжину. Некоторое время назад необходимость в таком уплотнении отпала, но до лишних грубо сколоченных лежаков руки не дошли, так что сейчас на двенадцать коек обнаружился всего один пациент в дальнем углу у окна.

Прихватив с небольшого столика у входа крошечный ночник, тихонько приблизилась и поставила огонек на подоконник, внимательно разглядывая лежащего на спине и накрытого тонким одеялом Феля. Нет, в работе Тинь я не усомнилась ни на минуту, просто… это нужно было мне для собственного успокоения. Увидеть его, коснуться, выкинуть из головы тот ужас, который я испытала в момент обрушения скалы.

Аура стихийника выглядела непривычно тусклой и блеклой, выдавала сильное магическое истощение и общее ослабленное состояние организма. Виднелись многочисленные следы залатанных прорех, которые должны были окончательно затянуться через пару дней. Не удержавшись, я свободной рукой погладила бледную щеку, очертила овал лица и коротко коснулась губами непривычно прохладных губ. Не мертвенных, но все равно для него это было странно.

Спящий, разумеется, не очнулся, но я и не собиралась его будить. Просто от этого прикосновения мне стало легче и свободнее дышать, кажется, сейчас глубоко внутри растаял последний комочек сомнений и тревоги. Я тихонько улеглась на тонком колючем матрасе соседней койки, порадовавшись своей предусмотрительности — одеяло с подушкой пришлись очень кстати. А, устроившись, долго лежала на боку, разглядывая безупречный профиль.

Мысли в голове крутились тяжелые и вялые. Я в очередной раз переваривала рассказанную Валлендором историю, пытаясь приладить новый кусочек к уже известной биографии Бельфенора, и понимала, что хаосит наверняка не ошибся с назначением артефакта. Потому что без помощи высших сил выдержать подобное вряд ли возможно. Но даже если взять их в расчет, я все равно не представляла, как стихийник сумел не сломаться и не озвереть после всего, на него свалившегося. Не превратиться в безжалостного и бессердечного боевого мага, а сохранить под маской бездушия нежность, тепло, способность чувствовать, готовность бороться и какую-никакую надежду на лучшее.

С этими мыслями и неоформленной в конкретные слова, но очень искренней просьбой к богам, чтобы уж сейчас — то Феля пожалели и прекратили наконец испытывать, я и заснула.

Фель

Сон был мутный и рваный. Выдернутые из контекста событий лица, отдельные бессвязные обрывки воспоминаний и чего-то, настойчиво пытающегося ими притвориться. Вспышки света и боли, отдельные эмоции — невнятная мутная мешанина всего подряд. Когда появилась возможность вынырнуть из этого болота, я с удовольствием за нее уцепился, открыл глаза — и долго не мог понять, где вообще нахожусь.

Судя по ощущениям, я лежал на кровати. Откуда-то из-за головы лились яркий солнечный свет и птичий гомон, но при взгляде на почти неподвижно висящие в косых лучах пылинки я отчетливо понял, что сейчас еще раннее утро. Выше солнечного света и пыли был потолок — желтоватый, тусклый, с косой трещиной, окруженной ржавыми разводами, бегущей по штукатурке прочь от окна. Проследив путь этих пятен, я наткнулся взглядом на закрытую дверь в серовато-желтой стене, потом, чуть повернув голову, рассмотрел ряды пустых коек и наконец уцепился за единственную занятую кровать, соседнюю с моей.

Не знаю, сколько, но довольно долго я пролежал в той же позе — на спине, с уроненной набок головой, просто разглядывая спящую целительницу. Не пытался что-то высмотреть или понять, а просто любовался. Очень хотелось прикоснуться и убедить себя, что она действительно рядом, но не было сил даже приподняться на койке.

Собственное бессилие подстегнуло память и помогло понять ситуацию. Вспомнились бой и сдавившая грудь темнота, отдающаяся болью во всем теле. Судя по всему, мне опять повезло выжить, и теперь я находился… наверное, в госпитале. Мысль об этом, а также вид живой Тилль, успокоили, даже не позволив толком встревожиться. Я расслабленно прикрыл глаза — держать их открытыми и пытаться думать было физически тяжело. И, наверное, вновь задремал, потому что в следующий раз очнулся от какого-то шороха рядом.

Открыв глаза, встретился взглядом с проснувшейся и севшей на койке Тилль, и расцветшая на ее лице радостная улыбка отозвалась уютным теплом внутри.

— Привет, — проговорил я. Голос прозвучал тихо и сипло, но подобные мелочи сейчас не волновали.

— Привет. Извини, не хотела тебя будить, — виновато улыбнувшись, она сползла с кровати и потянулась ко мне, ласково провела ладонью по щеке. — Как ты себя чувствуешь?

— Не могу пошевелиться, — пробормотал я и от прикосновения блаженно прикрыл глаза. Ладонь ее была теплой и мягкой, касание — бережным и осторожным. Захотелось продлить это ощущение, поймать тонкие пальцы, прижать, но сил поднять руку не было, а Тилль вскоре отстранилась. Пришлось опять открывать глаза и искать ее взглядом. Впрочем, против ожидания, уходить целительница не спешила, даже наоборот, осторожно присела на край моей койки, обеими руками обхватила ладонь, отвечая на взгляд внимательным жадным взглядом.

— Это пройдет. Ты очень сильно выложился, и травмы тоже оказались очень серьезными, но их уже залечили, — поспешила она утешить меня.

— Знаю. Знакомо, — проговорил и попытался усмехнуться. Получилось, подозреваю, плохо. — Как ты сама? Он…

— Все хорошо, — перебила меня Тилль. — Я не пострадала, ты очень вовремя пришел. И никто не пострадал, твой друг тоже в порядке. Спасибо, — проговорила она, склоняясь ближе и осторожно касаясь губами моих губ. Собственная беспомощность уже откровенно разозлила: очень хотелось продлить это прикосновение, запустить пальцы в густые тяжелые пряди волос, углубить поцелуй… но я по-прежнему не мог даже поднять руку. — Хочешь чего-нибудь? Я сейчас…

— Хочу, — перебил я, — чтобы ты никуда не уходила и посидела со мной.

— Сейчас, давай я хоть пересяду…

— Не надо, — торопливо попросил я.

Эльфийка очень внимательно и пристально вгляделась в мое лицо — а потом вдруг осторожно и медленно, стараясь не потревожить, вытянулась на краю кровати, рядом, пристроив голову на подушке и щекоча дыханием ухо. Теплая ладошка легла мне на грудь, и я вновь прикрыл глаза, расслабляясь, наслаждаясь теплом и покоем и чувствуя себя почти счастливым. Если бы мог обнять в ответ, был бы счастлив без «почти».

Кажется, блаженная расслабленность вскоре сменилась дремой, потому что я вновь очнулся от скрипа двери и тяжелых шагов.

— Ну и как это понимать? — прозвучал сочный глубокий бас, в котором отчетливо слышалась насмешка. Я нехотя открыл глаза, не столько в ответ на вопрос, сколько из-за возни рядом.

— Да мы ничего такого… — торопливо начала оправдываться Тилль, садясь, а я понял, что испытываю к утреннему посетителю сильную неприязнь. Не слишком мотивированную, но очень уж не понравилось мне разрушение хрупкого ощущения уюта и тепла. Понятно, что вечно это длиться не могло, но все равно было неприятно в очередной раз пробуждаться и заставлять себя связно мыслить.

— Не сомневаюсь, — рассмеялся бас. — Учитывая состояние твоего ненаглядного, что-то «такое» чисто физически невозможно. Ну что, герой, как самочувствие? — поинтересовался он, подходя ближе. А я наконец сумел его разглядеть и с огромным недоумением опознал в посетителе того оркоподобного мужчину-человека, которого видел на встрече у Валлендора. Что он делает здесь, понять вот так с ходу не удалось.

— Нормально, — пробормотал, настороженно его разглядывая. Даже попытался сесть, но сил на это простое действие предсказуемо не хватило.

— Фель, успокойся, — мягко легла ладонь мне на плечо. — Это Николай Колос, он целитель. Хирург. Это они с Нимитиль тебя спасли и потом буквально собрали по частям.

Я бросил на нее недоверчивый взгляд, но все-таки расслабился и тратить силы на уточняющие вопросы не стал. На целителя этот человек походил меньше всего, но Тилль я доверял.

— Выйди, пожалуйста, мне надо осмотреть пациента, — обратился к ней человек.

— Осматривай, но почему я должна выходить? — возмутилась та. — Во-первых, я все-таки целитель, а во-вторых, чего я…

— Даже если бы ты была его женой, я бы все равно попросил тебя выйти, — с мягким укором оборвал ее Николай. — Ты сейчас не целитель, ты сейчас родственник пациента, так что подожди, пожалуйста, снаружи.

Кончики торчащих между прядями волос ушей заметно порозовели — не то от смущения, не то от возмущения, — но эльфийка послушно вышла, напоследок ободряюще мне улыбнувшись.

— Повторяю свой вопрос, — невозмутимо вернулся к прерванной теме целитель, деловито снимая с меня тонкое одеяло. — Как самочувствие?

— Упадок сил, — поморщившись, ответил я. — Даже руку поднять не могу.

Не сказал бы, что подобный целитель внушал оптимизм и доверие, но повода не верить словам Тилль у меня по-прежнему не было, так что в итоге я принял решение не дергаться и побыть приличным пациентом. От капризов и претензий на пустом месте не станет лучше никому, не говоря уже о том, что подобное поведение сложно назвать достойным. А этот человек в любом случае пока не сделал мне ничего плохого, можно и потерпеть.

— Ну это нормально, — спокойно кивнул он, ощупывая мои колени. — Не болит?

— Нет. Ничего не болит, — нашел нужным уточнить я.

— Это хорошо, — удовлетворенно резюмировал целитель. — Значит, организм энергично борется.

— Что со мной произошло? Я полагал, что умру, — поинтересовался я.

— Ты недалек от истины. Насколько могу судить по повреждениям, тебя придавило куском скалы где-то досюда, — он провел черту в окрестности пупка. — Раздробило кости, повредило многие органы, но зато этот камень защитил от взрыва. Собственно, я тоже очень сомневался, что тебя удастся вытащить, однако девочки справились. Не знаю уж, какими силами и словами Тилль удержала тебя по эту сторону Грани.

— Она сказала, что меня вытащили ты и некая Нимитиль, — неуверенно отозвался я.

— Мы тебя собрали, факт. Только целителей с даром смерти очень мало, и если бы не эта красавица, лечить было бы бессмысленно. — Он кивнул на дверь. — Ладно, насколько я могу судить, дальнейшее вмешательство не требуется. Нужно только отдыхать и набираться сил. Сейчас попрошу кого-нибудь принести еду. Да, только одна просьба! Проследи, чтобы Тилль тоже нормально поела, хорошо? Ей это надо не меньше, чем тебе.

— Она все-таки пострадала? — насторожился я.

— Скорее наоборот, — расхохотался Колос, смерив меня каким-то странным взглядом — не то насмешливым, не то одобрительным. — Не волнуйся за свою зазнобу, она совершенно здорова. Но это не отменяет необходимости нормального питания.

Посмеиваясь и качая головой в такт своим мыслям, Николай вышел, впустив обратно Тилль. Та опять присела на край моей кровати.

— Ну как результаты? — уточнила тревожно.

— Сказали, что все нормально, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся я. — Расскажи, что случилось в пещере. До того как я пришел.

— Налатин совсем рехнулся, — с тяжелым вздохом ответила Тилль. — Хотел уничтожить Великое Древо и почему-то вбил себе в голову, что для этого нужна моя кровь. Для проведения ритуала умудрился зачаровать твоего друга, хаосита, но за несколько секунд до твоего появления мне повезло, удалось сломать амулет подчинения. Правда, вряд ли это помогло бы, если бы ты не успел. Страшно даже представить, чем бы все закончилось.

Разговор прервало появление какой-то молоденькой эльфийки с тяжелым подносом — обещанной едой. Вероятнее всего, распоряжение о завтраке отдал кто-то другой, раньше: вряд ли Колос успел бы организовать все настолько быстро.

— Да вы там обалдели, — пробормотала Тилль, разглядывая содержимое подноса. — Куда ему сейчас такую тяжелую пищу, да еще в таких количествах?!

— Ему бульон, — насмешливо возразила посланница. — Все остальное для тебя.

— Да я…

— Этот целитель сказал, что тебе непременно нужно поесть, — возразил я.

— Да-да, — поддержала девушка, почему-то бросив на меня веселый заговорщицкий взгляд. — Еще как надо! Так что сиди и ешь, а больного я сама покормлю, не волнуйся. Вы же не будете упрямиться? — уточнила она радостно, зачем-то подмигнув. Я подтвердил, что не буду, и меня действительно принялись кормить с ложки, предварительно подсадив повыше. Приятного в подобном процессе мало, но я отдавал себе отчет, что пока не способен даже питаться самостоятельно, не говоря уже о более интенсивных движениях. Хорошо еще, говорить мог и голова более-менее соображала.

Во всяком случае, соображала достаточно для осознания простого факта: я пропустил нечто важное. Так и не представившаяся девушка бодро и вдохновенно щебетала на тему пользы здорового питания, почему-то очень ехидно поглядывая на целительницу. Та терялась, мялась, огрызалась, настороженно косилась на меня и, по-моему, с трудом боролась с желанием пинками выгнать посетительницу прочь. Но боролась, и даже пыталась есть, хотя выражение лица порой становилось страдальческим. К концу завтрака я окончательно определился с состоянием Тилль: она отчего-то очень волновалась, смущалась и явно пыталась скрыть это от меня. Причем, похоже, незнакомка была в курсе причины столь странного поведения.

Потом тарелки все же опустели, и девушка, распрощавшись, вышла, вновь оставив нас вдвоем.

— Что случилось? — мрачно и настороженно уточнил я.

— С чего ты взял? Все нормально, — вяло отмахнулась она.

— Ты отчего-то очень нервничаешь. Утром все действительно было нормально, но эти двое выбили тебя из колеи. Может, все-таки расскажешь, в чем причина тревоги? — Я нахмурился.

— Идиоты они, — пробурчала эльфийка себе под нос, помогая мне улечься обратно. Вышло не возмущенно, а как-то очень жалко и неубедительно.

— Тилль? — с нажимом повторил, пристально ее разглядывая.

— Да ничего страшного, — пробормотала она, неуверенно опускаясь на край кровати и отводя взгляд. — Это вполне может подождать денек-другой. Или не денек, — вздохнула тяжело, прикрыла глаза, кажется, собираясь с мыслями. Я не торопил: такое введение настораживало, хотя интуиция молчала и никакими ужасами не грозила. — Впрочем, что теперь в молчанку играть, полгорода небось в курсе, — поморщившись, буркнула она себе под нос. — Я честно собиралась тебе сказать, только как-нибудь… не так, — еще один душераздирающий вздох и пауза.

— Ты выходишь замуж, а мне стоит побыстрее свалить подальше? — мрачно уточнил я. Не то чтобы действительно подозревал нечто подобное, но ее поведение… нервировало.

— Что?! — вытаращилась на меня Тилль и тут же вновь недовольно наморщила нос. — Что ты выдумываешь?! Не говори глупостей!

— Тогда скажи уже, что случилось на самом деле, — возразил я.

— Я пытаюсь! — возмутилась она. — Думаешь, это так просто? — пробормотала, вновь отводя взгляд. — В общем, не знаю, порадуешься ты или наоборот, но я беременна. Сама не ожидала, что так получится, но, видимо…

— Вчера? — оборвал ее неуверенное бормотание, прикрыв глаза. — В смысле, это ведь не в ту ночь в храме случилось, да?

— Нет, — подтвердила Тилль тихо. Несколько секунд мы молчали: я пытался уложить неожиданное известие в голове и сердце, а целительница, видимо, ожидала реакции. В конце концов терпение ее лопнуло, и она уточнила: — Ты не рад?

— Я не рад, что даже обнять тебя не могу, не говоря о том, чтобы взглянуть на твою ауру и увидеть все собственными глазами, — пробормотал, с трудом поднимая веки и встречаясь с тревожным, напряженным взглядом фиолетовых глаз. — Как я понимаю, убегать от меня и прогонять меня прочь ты не намерена? Несмотря ни на что? — уточнил осторожно, недоверчиво. Внимательные глаза пару мгновений пристально разглядывали мое лицо, а потом хмурая вертикальная складка между бровей разгладилась и губы изогнулись в неуверенной радостной улыбке.

— Даже не надейся, — тихо сообщила целительница, порывисто меня поцеловала и вновь вытянулась рядом на кровати, на этот раз — крепко прижавшись и устроив голову у меня на плече. Ценой неимоверного, до предобморочной темноты в глазах, усилия я все же сумел приподнять руку и накрыть лежащую на груди ладонь, после чего подчинился накатывающей волнами слабости и вновь закрыл глаза.

Никак не удавалось толком осознать новость и поверить в нее. Наверное, потому, что два сказанных все-таки дрогнувшим голосом слова «я беременна» и дальнейшее поведение Тилль несли в себе гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Не просто известие о вполне естественном с точки зрения биологии событии, а грандиозное, кардинальное изменение во всей моей судьбе, в кои-то веки — положительное.