Лента Мёбиуса Тилье Франк
– Ладно, так и быть. Не хочу прослыть врединой, вроде того, кто сунул тебе в стол мокрый пипифакс. Но в следующий раз приноси свой термос. Да, кстати… Мо мне говорил о твоей жене. Можно взглянуть?
– На что взглянуть?
– На фото. Ты же наверняка таскаешь его с собой? Между коллегами есть правило: всегда показывать друг другу фото своих жен.
Вик достал из портфеля маленькое фото на документ.
– Ох, ни фига себе! – воскликнул Жоффруа. – Теперь я понимаю, почему Мо с тобой закорешился. Не надо было тебе идти в полицию, мой мальчик.
– Почему?
Жоффруа достал сухарик и открыл баночку с карамельками.
– Телки ее типа обычно больно заботливые. Это она заставила тебя в день свадьбы бросить курить?
Вик испепелил Мо взглядом:
– Мы оба так решили.
– Закуришь опять, и достаточно быстро.
– Мне это не грозит.
– Закуришь как миленький.
Вик Маршаль налил себе кофе и заявил:
– А я сегодня ночью нарыл немало интересного.
– На какую тему?
– Я докопался до интересных вещей и понял, при чем тут уксус. А наутро один знакомый врач мою догадку подтвердил.
Жоффруа поднял бровь:
– Ну-ка, ну-ка, давай выкладывай, на что способен наш юный герой. Кто его знает?
– В общем, рыл я, рыл и нарыл трактат 1839 года «Медицина и хирургия для бедных». Чтобы не заразиться чумой, надо окуривать себя парами алкоголя или неразведенного винного уксуса. И этим уксусом надо протирать газеты, дверные ручки – в общем, все, что соприкасается с кожей. Там еще сказано про «уксус четырех воров». Банда злоумышленников во время эпидемии ухитрялась грабить зараженные дома, натирая себе тела винным уксусом.
Слегка оттолкнувшись пятками, Жоффруа отъехал в кресле назад.
– Чума? Ты что, Варгас[23] начитался?
Ван нахмурил брови:
– Варгас? А это что? Лекарство?
– Ты не знаешь Варгас, Мо? Это писательница! Детективы!
– Вот-вот, это самое я себе и сказал, – снова вступил в разговор Вик. – Это не роман. В том мире, где мы живем, неправильно представляют себе, что такое чума. Ну, в общем, я заинтересовался винным уксусом как таковым. Уксус, которым все пользуются чуть не каждый день, имеет множество химических свойств. А ты знаешь, почему он помогал от чумы?
– Чуме не нравился винный уксус?
– Вот именно, лучше не скажешь. Винный уксус – мощный антисептик, он убивает все бактерии на внешней поверхности тела или хотя бы препятствует их размножению. Египтяне бальзамировали умерших, чтобы замедлить процесс разложения, поскольку он, несомненно, зависит от увеличения количества микробов.
– Я давным-давно школу окончил. И дальше что?
– Можно предположить, что, покрывая тело уксусом, Матадор хотел отсрочить процесс разложения, чтобы… ну, не знаю… сбить нас с толку в определении времени смерти.
– Ну да. Вот только вонища на месте преступления исходит вовсе не от жертвы.
– Именно! Значит, Матадор притащил ее на себе.
– Мо, да это сенсация. Ну и?..
– То, что я хочу сказать, может показаться странным. Но во Франции насчитывается около тридцати шести болезней, порождающих такой запах у живого человека.
Жоффруа прищурился:
– Ты имеешь в виду гангрену?
Вик кивнул:
– Гангрена, ампутация, акротомофилия… Улавливаете связь?
– Ага, улавливаем, парень! – загорелся Ван и принялся прощелкивать себе суставы кистей.
Вик впервые ощутил себя на месте среди коллег. Он с гордостью продолжил:
– Связь невелика, но она существует. Когда я читал материалы о так называемых поклонниках, я набрел на информацию, что некоторые фетишисты доходили до того, что добровольно становились ампутантами ради удовлетворения своих фантазий.
– Ну известно же, что лучше себя самого не удовлетворишь, – включился Ван. – Но я плохо себе представляю, чтобы кто-то явился в больницу и сказал: «Здравствуйте, вы не ампутируете мне руку? Прошу вас. Это меня заводит».
Он выбросил окурок в окно.
– Что же, выходит, этот тип сам себе что-то отрубил?
– Почему бы и нет? А без нужных инструментов и лекарств культя наверняка инфицируется, начнется некроз. Отсюда и гнилостный запах.
– Но тогда зачем лить уксус на Леруа? – спросил Жоффруа, хрустя сухариком.
Вик покачал головой:
– Понятия не имею. Может, он к ней прикасался, ласкал ее этой… гангренозной клешней и не хотел оставлять следы для нашей аппаратуры. А винный уксус убил все бактерии, уничтожил все следы.
– А может, он предпочел сохранить чистой свою жертву, – подхватил Жоффруа. – Желал прикасаться к незапятнанной поверхности, которую не тронула грязь. Может, ему самому была отвратительна гниль собственной гангренозной культи.
– Вполне возможно, приятель. Запах, куски отмершей кожи, кукла с отрезанной рукой. И это объясняет, зачем ему был нужен морфин. И откуда он так хорошо знал дозировку. Он его колет себе, чтобы переносить собственную боль. Гангрена ведь должна здорово болеть.
– Особенно газовая или влажная. Ткани распухают, образуется сочащаяся язва, а потом начинается разложение.
Жоффруа бросился к термосу:
– Я бы сейчас выпил чего покрепче, чем эта бурда.
– А есть?
– Я имел в виду алкоголь. Если ты недоволен, не пей.
Вик залпом осушил свой стакан.
– А у тебя есть какие-нибудь мысли о том, какого типа убийца тут поработал? – спросил он.
Жоффруа натянул свою кожанку и кивнул Вану, чтобы тот шел за ним.
– Есть. Псих, больной на всю голову, но с прекрасным чувством юмора.
– Миленькое резюме. И теперь… что теперь делаем?
– А тебе нянька нужна? Майор пока не пришел, надо пошевеливаться. Мы с Ваном обойдем клиентов Леруа. И допросим с пристрастием всех, с кем у нее были давние связи. В том числе и в среде порнокиношников. А ты возьми двух-трех парней и прошерсти все больницы, медицинские кабинеты, все аптеки. Твоя задача – морфин, но прежде всего – больные с гангреной. Ни один живой мертвец, либо воняющий, как падаль, либо тот, у кого рука вовсе уже лиловая, не должен остаться незамеченным.
Перед тем как выйти из комнаты, Жоффруа в последний раз обернулся:
– Эй, V8!
Вик поднял голову:
– Что?
– Не посягай больше на мой кофе. Идет?
14
Пятница, 4 мая, 14:09
Стефан удивился, как легко удалось им проникнуть в Центр медицинских исследований Университета Пьера и Марии Кюри, что в Шестом округе. Они ожидали, что это закрытое заведение, по крайней мере с охранником у входа, а оказалось, что с улицы Медицинской Школы вход свободен для всех.
Они с Сильвией прошли сквозь просторные аркады вдоль цветущего сада. На квадратную зеленую лужайку лился яркий свет, в котором сквозили холодные оттенки, отливающие синевой, как свет в операционном блоке. Пара остановилась перед табло с указателями: амфитеатры, Хирургическая академия, Институт врачебной подготовки…
– Нам туда, – сказал Стефан, указав пальцем на название «Музей патологической анатомии Дюпюитрена».
– Тебе знакомо это место?
– Абсолютно незнакомо.
– А должно бы. Не слишком отличается от твоей Страны Тьмы… Куда ни глянешь – всюду монстры.
– Сожалею. Я бывал во многих музеях, но вот в этом не приходилось, могу гарантировать.
Они молча пошли дальше, он впереди, она за ним. И тут Стефан вспомнил другую надпись.
– Университет Марии Кюри… Джон Лейн, он же Эктор Арье, живет на улице Марии Кюри. Странно, правда? Оба места, как-то связанных с моими видениями, носят имя Марии Кюри.
– Куда бы ты ни поехал, везде найдешь улицу Марии Кюри. Надеюсь, ты не принялся снова за свои совпадения.
Она легонько толкнула его локтем:
– А я все еще нравлюсь. Студент, что шел нам навстречу…
– Это тот брюнет с горящими глазами?
– Он самый. Он дважды на меня обернулся.
– Если ты видела, как он обернулся, значит сама оборачивалась.
– Ревнуешь?
– Вовсе нет.
– Пошли. А ведь раньше сказал бы «да».
Стук их шагов по цементным плитам пола затихал. Они прошли мимо статуи в белом балахоне, изображающей Смерть: что ни говори, а медики обладали весьма своеобразным чувством юмора. И Сильвия, в который уже раз, спросила себя, зачем она пришла сюда, в это напыщенное, леденящее душу место. Под табличкой «Музей Дюпюитрена» виднелась самая обыкновенная деревянная дверь, а сбоку от двери была пришпилена афиша: «Выставка, посвященная Джону Меррику и фиброматозу[24]. Открыта со 2 апреля по 31 мая 2007 года».
– Джон Меррик… Джон Лейн…
– Джон Фицджеральд Кеннеди, Джон Малкович, Джон Леннон… Хочешь, еще наберу?
Стефан не стал настаивать и толкнул тяжелую дверь. Выставка была открыта для посетителей. Они заплатили по пять евро за вход. Как и следовало ожидать, в ранний послеполуденный час по залам этого мрачного места, посвященного монстрам, бродили всего два-три студента.
– В 16:00 будет демонстрация документального фильма, не вышедшего при жизни Джона Меррика, – «Человек-слон», – пояснил служитель музея, молодой парень в белой рубашке.
– Мы пришли не затем, чтобы смотреть документальный фильм, – сухо заметила Сильвия.
– Жаль. В фильме очень хорошо показаны две важнейшие вещи. Во-первых, тот факт, что природа, обделив этого человека, дала ему выдающийся интеллект. И во-вторых, монстров из людей делает не болезнь, а общество.
Ашиль Дельсар, как было обозначено у него на беджике, протянул каждому по билету. Стефан сразу же принялся разглядывать свой билет и нервно вертеть его в руках:
– Смотри! Точно такой, как я видел во сне! Желтый, со штампом музея Дюпюитрена! Не может быть!
– Ты же сам сказал: этого не может быть.
Сильвия снова подошла к хранителю, который раскладывал какие-то фотографии:
– Скажите, пожалуйста, вы видели когда-нибудь вот этого человека, моего спутника?
Парень в белой рубашке вгляделся в Стефана и пожал плечами:
– Я здесь работаю всего два года, а музей посещает много народу. Особенным успехом пользуется выставка «Человек-слон».
– Да, об этом все говорят.
– А ваш спутник не может сам вам это сказать?
– Благодарю вас… э-э… месье Дельсар.
Стефан подошел к служителю и краем глаза взглянул на фото.
– Сиамские близнецы-пигопаги[25], – с интересом констатировал он. – Срослись в области таза и позвоночного столба.
Ашиль Дельсар посмотрел на него с любопытством, он был явно заинтригован:
– А вы, как я вижу, заметно осведомлены.
Стефан улыбнулся и указал пальцем на другой снимок:
– Девочка с четырьмя ногами и четырьмя руками? Сдаюсь, не знаю.
– Она родилась в 2005 году и страдает очень редким заболеванием – ишиопагией[26]. Я в прошлом ездил в Индию, в Бишар, деревню, где она родилась, чтобы ее увидеть.
– Но ведь это же очень далеко.
– Зато оно того стоило. Обитатели деревни считают, что девочка – реинкарнация богини плодородия Лакшми. Ее так и назвали.
Сильвия вздохнула и потянула Стефана за руку:
– Если я мешаю, ты скажи. Ну, что мы сейчас делаем?
– На твой выбор.
– Ладно… Ну почему, с тех пор как мы познакомились, ты вечно тянешь меня в какие-то странные места?
– Мне всегда нравились странные места.
– Лично я предпочитаю Венецию.
– В монстрах переплетается скандальное с непристойным, сочетается несочетаемое, соединяются контрасты. Они меня притягивают, и тебя тоже, хочешь ты этого или нет.
– До чертиков умная тирада. Кто тебя на нее вдохновил?
– Да вот то самое, что сейчас перед нами.
Они вошли в зал со множеством стеллажей, где за стеклами витрин дряхлели сотни фрагментов скелетов и восковых моделей частей тел. Сильвия подошла, закрыв рот рукой. Все это вызывало гораздо большее отвращение, чем муляжи Стефана, потому что здесь почти все было по-настоящему. Все говорило о людях, некогда живших и страдавших от совершенно конкретных болезней. Она повернула голову к подборке деформированных челюстей. Муляжи из гипса, из дерева и из воска представляли патологии с непроизносимыми названиями. Там стоял и полный скелет человека, больного сифилитическим остеопериоститом[27]. Берцовые кости у него по форме напоминали лезвия сабли. Дальше шли проявления костного сифилиса, глиоматозные[28] кисты, деформации таза в результате родовой травмы, туберкулез костей и суставов, хронические остеомиелиты, неправильно сросшиеся кости, пульсирующие остеосаркомы. Все, что природа создала явно в ужасе, все насилие над живой плотью было собрано здесь, в музее Дюпюитрена.
– Просто завораживает, – повторял Стефан. – Как же я раньше сюда не заходил?
Слева к нему подошел хранитель. Сильвия смотрела на него, высокого, пышущего здоровьем темноволосого парня, и невольно сравнивала с мрачным, погруженным в свои зловещие мысли Стефаном. Один мучился своими внутренними монстрами, другой был занят тем, что выставлял монстров напоказ. А так ли они друг от друга отличались?
– Что-то не так? – спросил Ашиль Дельсар, заметив, что на него смотрят.
Сильвия смутилась и быстро перевела глаза на мужа.
– Нет, – ответила она. – Я действительно редко заглядываю по пятницам в галерею монстров. Мне все это отвратительно.
Ашиль сочувственно улыбнулся:
– А знаете, далеко не всех этих людей убила болезнь.
– В самом деле? А что же?
– Отношение окружающих.
Сильвия почувствовала, что ей не хватает воздуха. И тут взгляд ее упал на жуткое, страшное фото. Отец изготавливал аппаратуру для сына, а тот стоял перед ним на верстаке, как статуэтка без рук, без ног, одно детское тельце сантиметров сорок высотой, с лицом убитого отчаянием ангела.
Она быстро подошла к Стефану:
– Мы уходим!
А тот нервно бродил среди витрин.
– Не знаю, что мне делать, что искать. Я никогда здесь не был, это совершенно точно. Но ведь тот билет в моем кошмаре наверняка что-нибудь означает.
Сильвия взяла его за плечи и основательно встряхнула:
– Да посмотри же ты вокруг, черт возьми! Ты целыми днями возишься с монстрами, так что же нового ты сможешь найти в этих галереях?
– Тут совсем другое.
– Так ли это «другое» отличается от того, что ты видел в хосписах в Лионе?
– Там все экспонаты восковые, а это вовсе не одно и то же, это…
– Очень похоже! Ты, должно быть, слышал какие-то разговоры об этом треклятом музее. В Интернете, на съемках, на той вечеринке, когда ты напился. А ужасные рисунки каких-то детей у тебя в подвале? То же самое, что здесь! Ты здесь был, только забыл из-за аварии, из-за таблеток, но мозг сохранил информацию и выдал ее в ночном кошмаре. Все очень просто.
На них начали оборачиваться.
– Не надо кричать, – сказал Стефан, пытаясь ее успокоить.
– Либо мы сейчас же едем домой, либо возвращаться будешь уже сам! Знаешь, мне надоело водить тебя за ручку, с тех пор как ты без всякой причины пожелал переехать в свой поганый лес!
Стефан в последний раз огляделся вокруг и решительным шагом направился к хранителю музея:
– Вы знакомы с неким Джоном Лейном? Или с Эктором Арье?
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– А с Мелиндой? В Мери-сюр-Уаз? А последовательность цифр 4-5-19-20-9-14 вам известна?
– Ничего не понимаю.
Стефан протянул ему свою визитку. Доведенная до бешенства Сильвия дожидалась у входа.
– Я… я не знаю, как вам объяснить, – пробормотал Стефан, – но вы сможете мне позвонить, если заметите что-нибудь подозрительное?
– Что-нибудь подозрительное?
– Да. К примеру, кто-нибудь будет меня искать. Или у вас в музее случится что-то необычное.
Хранитель нервным движением сунул визитку в карман. Стефан уловил сомнение в его глазах.
– Что? Что такое? – спросил он.
– Абсолютно ничего, – отозвался парень.
– Но я же видел! В чем дело?
Он проследил за взглядом хранителя. Тот глядел на входную дверь. Стефан щелкнул пальцами:
– Замок! Я заметил, его сменили, правда? Дверь взламывали!
– Послушайте, я…
– Сюда кто-то проник, а? Расскажите-ка!
Ашиль Дельсар попятился:
– Пожалуйста, месье, уходите.
Вне себя, Стефан схватил его за воротник:
– Скажите, что здесь произошло! Что-нибудь украли? Документы, уродцев, архивы?
– Пустите меня! Да пустите же, черт побери, или я вызову полицию!
Подбежали студенты.
– Проблемы? – спросил самый крепкий.
Стефан перевел дыхание и быстро замотал головой:
– Нет-нет, все в порядке. Все в порядке, о’кей?
Хранитель одернул рубашку.
– Вам надо успокоиться, старина. Этот замок сменили вместе с остальными на факультете. А по-вашему, дело в замке?
Стефан попятился, обхватив голову руками:
– Я быстро теряю контроль над собой.
– Это заметно.
– Извините меня… Не забудьте… о моей визитке, если… если вспомните какую-нибудь деталь…
Слегка обескураженный, он бегом нагнал жену на улице. Она выглядела более чем разъяренной.
– Милая, прошу тебя…
– Все закончилось? Едем домой?
Усевшись за руль «форда», Сильвия глубоко вздохнула, переводя дух. Стефан повернулся к ней:
– Я убежден, что… Послушай, эта история с замками… В музее явно что-то произошло, возможно, полиция в курсе и…
– Еще одно слово – и я выхожу из машины.
Стефан замолчал.
Они выехали на бульвар Сен-Мишель. И тут с ними чуть не столкнулась полицейская машина с включенной сиреной и проблесковым маячком на крыше.
– Грязный китайский придурок! – крикнула Сильвия водителю. – Нет, ты только глянь на этого карлика! Можно подумать, машина едет сама по себе!
Силы покинули ее. От испуга руки, лежащие на руле, сильно дрожали.
– Давай я поведу, пока ты не успокоишься, – предложил Стефан. – У тебя есть успокоительные?
– Забыла… Тебя надо как можно скорее показать врачу, чтобы он прописал тебе лекарства посильнее.
Стефан смотрел прямо перед собой:
– Я не желаю больше ни твоих мерзких таблеток, ни психиатров. Точка.
– Да ты посмотри на себя, черт тебя дери! Ты на всех набрасываешься, всех норовишь оскорбить! Где бы ты ни появился, все считают тебя чокнутым! Везде тебе чудятся какие-то совпадения! Ты все больше и больше уходишь в свою Страну Тьмы. Такие симптомы не обманывают… и ты это знаешь…
Стефан выбросил свой билет в окно, Сильвия положила свой в бардачок.
– Ты все еще держишь меня за сумасшедшего?
– Позволь мне не дать тебе погибнуть. Позабыть о малышке и обо всем остальном. Лечение не…
– Я не шизофреник! Мои сны логичны, последовательны и точны! Они связаны друг с другом во времени! Кровь на руках! Направленное на меня оружие полицейского! А в следующем сне оружие уже у меня и я бросаюсь к Джону Лейну, чтобы его убить! И в то же самое время я слышу по радио о девочке, убитой в тридцати километрах от нашего дома!
Стефан поправил резинку, которой были перехвачены его длинные черные волосы.
– И знаешь, что хуже всего? По радио говорили, что они ищут сбежавшего подозреваемого. И все его приметы в точности совпадают с моими! Это был я, и я специально тогда побрил себе голову, чтобы меня не узнали.
Он стиснул плечо жены и прошептал:
– Малышка Мелинда… должно быть, я был там, когда… когда ее убивали… И я наверняка что-то видел. – Откинув голову на подголовник сиденья, он закрыл глаза. – Или… или это я ее убил. Еще одно совпадение, еще одно происшествие… Боже мой! Может, я вот-вот пойму то, чего никак не мог понять всю жизнь, и смогу доказать, что я не псих. Ты не думаешь, что эта игра стоит свеч?