Танец теней Стюарт Энн

13

Фелан Ромни пребывал в ужаснейшем настроении. Мало того, что его младший брат не приехал ночевать, его еще угораздило испариться вместе с юной Софи де Квинси! И если миссис де Квинси была уверена, что в обществе очаровательной Вэлери Софи была под надежной защитой, то Фелан явно не разделял ее убеждения. Он слишком хорошо знал своего брата и понимал, что, несмотря на присущее ему чувство юмора и оптимизм, их вынужденный маскарад давно уже сводит Вала с ума.

Кроме того, Фелан не сомневался, что брат его серьезно влюблен. Странное допущение для человека, вообще не верившего в любовь, но трудно было игнорировать очевидный факт. Вэл всегда любил женщин и относился к каждой из них с определенной долей нежности и заботы. Но достаточно было увидеть его лицо, когда он произносил имя Софи, чтобы понять, что парень пропал. И Фелан, который привык спасать брата в трудных ситуациях, сейчас чувствовал себя абсолютно бессильным.

Хуже всего было то, что Вэл являлся беглецом, преследуемым законом. Ему предстояло отправиться в изгнание, так и не смыв с себя позорного клейма отцеубийцы. Но даже при других обстоятельствах его встреча с Софи не сулила ничего хорошего. Вэл все равно был незаконнорожденным бастардом, обожавшим землю больше всего на свете — и не имевшим ни клочка земли.

Фелан вряд ли мог осуждать младшего брата за то, что он поддался владевшему им чувству. Ведь он и сам никак не мог прислушаться к голосу разума, хотя и пытался отрицать, что не в силах больше сдерживать свои порывы.

Он старался отвлечься на всякие мелочи. Решил, например, разыскать родственников Ханнигана и, объехав окрестности, обнаружил крохотную деревушку Хэмптон-Парва, жители которой все до одного были представителями этого славного семейства. Его встретили приветливо, но весьма настороженно и не ответили толком ни на один из его вопросов, посоветовав спросить об этом у самого Ханнигана. А вернувшись домой, Фелан обнаружил, что Вэл до сих пор не явился. Видимо, во время прогулки их с Софи застигла гроза.

Он понимал, что ему ни в коем случае нельзя следовать примеру Вэла, а лучше запереться в своей комнате с парой бутылок вина. И уж во всяком случае, держаться подальше от Джульетты Макгоун-Лемур — по крайней мере до тех пор, пока девушка не будет готова раскрыть ему свои секреты.

Но Фелан не был уверен, что сумеет последовать собственному совету. Он всегда считал себя человеком, способным контролировать собственные эмоции, неподвластным большинству человеческих слабостей. Но выяснилось, что силы воли у него на самом деле не больше, чем у легкомысленного младшего братца. И теперь, запертый грозой в пустом доме, он старался изо всех сил не поддаться искушению. Но ему так хотелось попробовать на вкус опасность! Всего один глоток. Всего один поцелуй мягких, манящих губ Джульетты…

— Хозяин зовет тебя, — объявил Ханниган, заглянув в кухню.

— Я мигом. — Дульси положила на плиту поварешку и принялась развязывать фартук.

— Не тебя, — остановил ее Ханниган. — Джульетту.

Девушка подняла голову, стараясь не обращать внимания на охвативший ее вдруг страх. Сегодняшний день прошел довольно мирно — она помогала Дульси по кухне, и никто не трогал ее. Джульетта надеялась от души, что и закончится этот день так же спокойно, и ей не придется сегодня терпеть общество хозяина дома.

Тяжело вздохнув, девушка поднялась из-за стола и потянулась за курткой.

— В этом нет необходимости, — остановил ее Ханниган. — Хозяин хочет, чтобы ты подала ему ужин. Для этого можешь остаться в рубашке.

— Подавать ему ужин?! — возмущенно воскликнула Дульси. — Да что это он возомнил о себе? Ну, я научу его хорошим манерам!

— Он считает тебя слугой, — спокойно заметил Ханниган. — И, насколько мне известно, ты не претендуешь ни на какую другую роль. Пойдем, Джульетта.

Девушка замялась:

— А кто еще там есть?

Губы Ханнигана скривились в лукавой улыбке.

— Тебе следует запомнить, что такие вопросы не делают чести хорошему слуге. Хозяин ужинает сегодня один.

— Тогда зачем ему прислуживать? — не унималась Джульетта.

— Задай ему этот вопрос сама, если осмелишься.

Джульетта поняла, что, скорее всего, ее ожидает еще одно сражение в войне, которую они ведут друг с другом. Ну ничего, она выиграет этот бой! Просто спокойно подаст ему обед, победив искушение запустить в него тарелкой.

Столовая Саттерз-Хед была маленькой, но элегантной и по вечерам освещалась свечами. Фелан сидел в дальнем конце стола, держа в своих тонких красивых пальцах бокал вина. Темные волосы падали ему на плечи. На нем были черные бриджи и белая рубашка с расстегнутым воротом — обычная одежда для джентльмена, решившего поужинать дома.

Джульетта прошла с подносом через всю комнату, каждую секунду чувствуя на себе взгляд Фелана, следившего за ее движениями. Она спокойно и умело сервировала ужин, приготовленный Дульси, стараясь, чтобы движения ее были точны и аккуратны. Открыв бутылку вина, она постелила салфетку на колени Фелану и гротескным жестом смахнула со стола воображаемую крошку — образцовый слуга!

— Что-нибудь еще, сэр? — почти без иронии спросила Джульетта, когда все было закончено.

На этот раз Фелан не потрудился даже взглянуть на девушку — казалось, он был всецело поглощен ужином.

— Садись, — только и буркнул он.

— Я бы предпочла вернуться на кухню, сэр, — возразила Джульетта.

— Садись! — уже более настойчиво повторил Фелан.

Джульетта села, а Фелан принялся неторопливо поглощать пищу. Сейчас в нем не было ни грамма обычной напряженности или раздражения, и в другое время это привело бы Джульетту в настоящий восторг. Сама она терпеть не могла, когда кто-то смотрит, как она ест, и всегда отпускала слуг, как только они заканчивали накрывать на стол. Девушка смотрела прямо перед собой, лишь время от времени позволяя себе бросить украдкой взгляд на Фелана, ожидая, что он заговорит с ней. Он ел так же, как делал все остальное, — с небрежной, чисто мужской грацией.

— Я все пытаюсь решить, что с тобой делать, — произнес наконец Фелан так тихо, что Джульетта не сразу поняла, с ней ли он вообще говорит.

— А вам не надо ничего со мной делать. Вы можете просто вернуть мои серьги и отпустить меня. Это будет самое благоразумное решение.

— К черту благоразумие!

Он откинулся на спинку стула, посмотрел на Джульетту, и только теперь девушка поняла, что Фелан выпил сегодня куда больше обычного. Не столько, чтобы это было видно по его поведению, но ровно столько, чтобы в глазах появился опасный блеск. Прошло еще несколько томительных секунд, и Джульетта вздрогнула, когда Фелан вдруг щелкнул пальцами, привлекая ее внимание.

— Да, сэр?

— Ты могла бы наполнить мой бокал.

Бутылка стояла прямо перед ним. Стиснув зубы, Джульетта поднялась со своего места и потянулась за бутылкой. От напряжения руки ее дрожали, и она пролила несколько капель на стол. Фелан неодобрительно покачал головой.

— Тебе не хватает опыта, юный Джулиан, — пробормотал он. — Возможно, теперь ты будешь всякий раз прислуживать мне в столовой. В конце концов, если ты хочешь сделать карьеру, надо совершенствоваться в своем мастерстве. Хотя бы это я могу тебе обеспечить.

— Мне хватает мастерства! — процедила сквозь зубы девушка.

— И пора наконец научиться не огрызаться, когда с тобой говорят уважаемые люди, — пробормотал Фелан, явно наслаждаясь происходящим.

— Я и не огрызаюсь, сэр. Если рядом действительно находятся уважаемые люди.

Она повернулась, чтобы уйти, но Фелан схватил ее за руку.

— Ты действительно не понимаешь, насколько опасно вести себя подобным образом? — вкрадчиво спросил он.

Девушка посмотрела на Фелана, потом на руку, сжимавшую ее запястье. Джульетта и сама была смуглой после многих лет, проведенных под тропическим солнцем, но кожа Фелана казалась еще темнее. Сидя перед ней в рубашке с расстегнутым воротом, он меньше всего напоминал сейчас английского джентльмена. Скорее он выглядел как пират, опасный авантюрист. Господи, что же заставляет ее думать, что этот человек способен спасти ее от Лемура?..

— И почему же это опасно? — изо всех сил стараясь казаться спокойной, спросила Джульетта.

Фелан продолжал сжимать ее запястье, но Джульетте не было больно. Тем более, что большим пальцем Фелан, словно забывшись, тихонько поглаживал ее кожу. «Интересно, что он сделает, если попытаться вырвать руку?» — подумала девушка. Но ей почему-то совсем не хотелось этого делать.

— Потому что я мужчина, — сказал он. — И никогда еще не предавался столь длительному воздержания с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Я дошел уже до такого состояния, когда меня способно привлечь любое существо женского пола. Включая непослушного ребенка, который никак не может решить, мальчик он или девочка.

Джульетта резко отдернула руку, и Фелан не стал удерживать ее, только саркастически усмехнулся.

— Я пошла спать! — заявила девушка, направляясь к двери.

— Ты прислуживаешь мне. — В голосе его снова звучала издевка. — По крайней мере в настоящий момент. И я еще не отпускал тебя.

— Пошел к черту! — Она захлопнула за собой дверь, но все равно слышала, убегая по коридору, громовые раскаты его смеха.

Джульетта отправилась прямо в свою комнату и заперла за собой дверь. Ей сразу стало душно, но за окном бушевал такой сильный дождь, что девушка не решилась открыть окно. Некоторое время Джульетта сидела в темноте и думала о том, что же будет с ней дальше. Затем она, видимо, задремала, потому что, когда снова открыла глаза, в доме было тихо, и только шум дождя за окнами нарушал этот мертвый покой. Джульетте было холодно, и в то же время она задыхалась в этой душной комнате, в этой одежде, в этой жизни, которую не она для себя выбрала! В конце концов Джульетта не выдержала и, тихонько отперев дверь, вышла в темный пустой коридор.

В кухне тоже было темно и тихо. Ханниган и Дульси наверняка мирно спали в небольшой пристройке для слуг рядом с конюшней. Джульетта с беспокойством подумала, удалось ли Вэлу без приключений добраться домой в такую грозу. Если же нет, то получалось, что она находится совершенно одна в доме с мужчиной, которого считает самым опасным человеком на свете.

Джульетта чуть-чуть приоткрыла дверь черного хода, и в лицо ей ударил влажный ветер. Он был таким приятным — прохладным, свежим и живительным. Не колеблясь ни минуты, Джульетта выскользнула наружу, прямо под дождь, закрыв за собой дверь.

Она тут же вымокла до нитки, тонкая белая рубашка облепила тело. За пеленой дождя не видно было ни зги, ветер швырял волосы ей в лицо. Если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы тут же вернулась в дом, но сегодня ей было не до здравого смысла. Необузданная дикость грозы взывала к необузданной дикости ее сердца, и девушка просто обязана была отозваться, ответить!

Ботинки Джульетты остались в комнате, и она побежала по залитому водой двору босиком. Оглянувшись на дом, она отметила, что уже не видит его за пеленой дождя, и остановилась в нерешительности. Наверное, Фелан давно уже удалился спать, убаюканный дождем и выпитым за вечер вином. Можно было бы снова попытаться убежать: никто не заметит ее отсутствия до утра, а дождь смоет все следы. Если бы она хоть что-то соображала, то непременно воспользовалась бы этим шансом — ведь другого может и не представиться.

Но аргументы Фелана против побега были слишком убедительны. Ей самой не справиться с Лемуром, а Фелан, может быть, действительно сумел бы ее защитить. Но станет ли он это делать? Или предпочтет обменять ее на деньги и оставить себе бриллиантовые серьги?

Джульетта не доверяла ему. Она не доверяла ни одному мужчине. И напрасно позволила себе забыть об этом.

Итак, решено. Ей понадобятся ботинки, одежда и деньги. У нее очень мало времени. Надо поторопиться!

Джульетта знала, где Фелан держит деньги, он и не пытался этого скрывать. В верхнем ящике его стола лежали стопка золотых монет и ассигнации. Она, конечно, не станет брать все: ведь он сразу поймет, что Джульетта убежала, если, спустившись вниз, обнаружит пустой ящик. К тому же Вэлу нужны деньги не меньше, чем ей. А он был так добр к ней — не то что его циничный старший братец.

Девушка бесшумно пробралась в дом, задержалась ненадолго в комнате, чтобы собрать вещи, а затем решительно направилась в библиотеку, прихватив с собой догорающую лампу.

Ящик не был заперт. Джульетта поставила лампу и потянулась за деньгами, но тут взгляд ее упал на часы Фелана, лежавшие на столе. Они были золотые и стоили, должно быть, целое состояние. Джульетта не раз видела, как Фелан вынимал их из кармана. Она коснулась часов, говоря себе, что должна забрать их в обмен на украденные у нее серьги. Поверхность часов была теплой под ее окоченевшими пальцами, и Джульетта вдруг поймала себя на том, что гладит принадлежащий Фелану предмет с нежностью, с какой женщина, должно быть, прикасается к коже любовника…

«Пора бежать!» — напомнила себе Джульетта, забирая со стола часы. Они казались ей живыми, словно были частью Фелана. Мерное тиканье напоминало биение человеческого сердца, золотая крышка была теплой, и Джульетта вдруг поняла, что не может их украсть. Так же, как не может украсть деньги Фелана. И не может убежать отсюда, как бы сильно ей этого ни хотелось.

Она аккуратно положила часы обратно, задвинула ящик стола, не притронувшись к лежащим в нем деньгам, и повернулась, чтобы уйти.

— Это было очень мудрое решение, — раздался из темноты голос Фелана.

Вскрикнув от неожиданности, Джульетта уронила на пол ботинки и свои вещи. Завернутые в платок монеты папаши Мабре покатились по полу.

Фелан сидел в кресле в полумраке библиотеки и, видимо, наблюдал за ней все это время. Стоявшая рядом с ним на столике бутылка была пуста, а в глазах мерцал опасный огонь.

— Я не знала, что вы здесь, — ошеломленно произнесла Джульетта.

— Ну, разумеется, нет. Ты очень неопытный воришка, маленькая Джульетта. Я за милю услышал, что ты идешь, и просто потушил лампу. Хотел посмотреть, что ты будешь делать. И ты удивила меня.

— Вы удивились, что я решила бежать?

Он покачал головой и медленно поднялся с кресла.

— Я удивился, что ты передумала.

— Я не передумала бежать. Просто решила не обкрадывать вас. Вы ведь обещали меня поколотить, если я это сделаю. И я решила, что вам ничто не помешает выполнить свою угрозу.

— Ну, разумеется, — повторил Фелан.

Он медленно двигался к ней. В эту душную ночь его рубашка была расстегнута, и взгляду Джульетты открывался его бронзовый от загара торс.

Девушка вдруг подумала почему-то о выбритой груди Вэла.

— Я ведь был таким жестоким негодяем, да?

Джульетта чуть было не согласилась с ним, но вовремя поняла, что он, как всегда, говорит с иронией. Он-то, наверное, считал себя образцом джентльмена и воплощением самообладания. Что ж, возможно, отчасти так оно и было. Джульетта знала только одно: всякий раз, когда Фелан смотрел на нее, тело ее реагировало так бурно, словно он касался ее.

— Вы можете оставить себе серьги, — нервно произнесла Джульетта и попятилась к двери, все еще надеясь, что ей дадут убежать.

— Очень щедро с твоей стороны. Но они меня не интересуют.

— Тогда отдайте их Валу. Ему пойдут.

Губы его искривились в улыбке, и Джульетта уже не могла больше не замечать охватившей ее предательской слабости. Именно поэтому она и должна бежать! Не от зла, которое он может ей причинить, а от этой его обаятельной улыбки, способной сделать с ней что угодно.

— Я предпочел бы увидеть их на тебе, — сказал Фелан.

— Они мне не идут.

— Серьги с бриллиантами и жемчугом… — медленно, нараспев, произнес Фелан, и только в этот момент Джульетта поняла, насколько же он пьян. — Они пойдут любой женщине, особенно если на ней ничего больше нет.

Фелан протянул к ней руки, и она чуть было не упала в его объятия. На какую-то короткую секунду ей захотелось найти утешение у него на груди, прижаться к нему всем телом, но неожиданная вспышка молнии за окном и последовавший за ней раскат грома словно бы пробудили ее ото сна. И Джульетта побежала прочь — как была, босая, сгорая от страха и желания. Побежала прямо в ночь, в грозу, не думая о гневе природы. Фелан поймал ее на краю сада. Оба успели промокнуть насквозь.

— Я устал от того, что ты все время убегаешь, — хрипло произнес он.

Конечно, она не могла с ним справиться — он был намного сильнее. Да и хотела ли? На этот раз Джульетта упала в его объятия и подняла мокрое от дождя и слез лицо, подставляя его льющимся с неба струям и поцелуям Фелана. Она обняла его за талию под промокшей белой рубашкой и прижалась к нему, позволив грозе и необузданным порывам собственного сердца взять верх над разумом и страхом.

Поцелуи его становились все более требовательными и настойчивыми, и, когда Фелан повалил ее на траву, Джульетта уже больше не сопротивлялась. Тело его накрыло сверху ее тело, губы продолжали впиваться в ее губы. А нещадно поливающий их дождь был одновременно пыткой и благословением.

Фелан рванул рубашку на груди Джульетты, и пуговицы посыпались в разные стороны. Еще рывок — и не выдержал тонкий батист. Холодные струи дождя ласкали ее кожу, но Джульетта ощущала только прикосновения горячих губ Фелана. Прижимая ее плечи к мокрой траве, он взял губами ее напрягшийся сосок. Джульетту охватила вдруг паника. Ее словно захлестнуло темной волной страха, не имевшего ничего общего с тем, который она испытывала, поддаваясь насилию Лемура. Это не было страхом перед мужской жестокостью, перед болью. Это был страх перед собственной слабостью и собственными желаниями.

Рука Фелана скользнула между ног Джульетты и сжала низ ее живота через промокшую ткань бриджей. Ладонь его начала медленно двигаться, и все тело Джульетты вдруг подалось вверх, повинуясь инстинкту.

Неожиданно Фелан поднял голову, и налетевший порыв холодного ветра заставил девушку поежиться. Он смотрел на нее с каким-то странным вопросительным выражением, и Джульетта тут же закрыла глаза, боясь, что он увидит в них слишком многое. Она чувствовала сквозь ткань брюк его напрягшуюся плоть и ждала его следующего шага, приготовившись к худшему. И шаг этот не заставил себя ждать. Фелан снова поцеловал ее — на этот раз с такой нежностью и лаской, что Джульетта сама обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом, сгорая от страсти. Она не в силах была больше скрывать от себя и от него, что хочет этого мужчину, что ей нравится все, что он делает с ней.

Но когда Фелан начал расстегивать пуговицы на ее бриджах, Джульетту снова охватила паника. Она начала отчаянно сопротивляться — так отчаянно, что не слышала, что он говорит ей. И только когда она оказалась распростертой под ним с прижатыми к земле руками, сквозь пелену ужаса донеслись до нее звуки его голоса:

— Успокойся, — явно не в первый раз произнес он. — Я не сделаю тебе больно.

Джульетта жадно впилась глазами в его темное лицо, и по всему телу ее пробежала дрожь. Он по-прежнему был возбужден — Джульетта чувствовала это и понимала, что теперь уже ничто не помешает ему овладеть ею. Мысль о том, что ему не стоило ни малейших усилий обрести власть над телом, приводила девушку в отчаяние. Это было хуже, гораздо хуже всего, что делал с ней Лемур, потому что какая-то часть ее существа отчаянно хотела этого. Хотела этого мужчину.

— Перестань сопротивляться — и я отпущу тебя.

Джульетта только теперь осознала, что продолжает бороться с ним, и застыла неподвижно, испуганно моргая, чтобы смахнуть с ресниц капли дождя.

— Вот так-то лучше, — пробормотал Фелан. — Я никогда не насиловал женщин и не собираюсь этим заниматься. Никогда не находил удовольствия в подобных развлечениях. Я люблю женщин, которые хотят меня, и предпочитаю, чтобы они лежали в сухой и чистой постели, а не валялись на земле в мокром саду.

Фелан произносил эти слова с какой-то горькой иронией, и Джульетта никак не могла понять, относится его презрение к ней или к нему самому. Потом он резко поднялся и поставил ее на ноги.

— Но учти: в следующий раз, возможно, мне и не хватит сил отпустить тебя.

Несколько секунд оба не двигались, и лишь затем Джульетта поняла, что рубашка ее распахнута, и грудь открыта струям дождя и оценивающему взгляду Фелана. Кое-как запахнув рубашку, она повернулась и медленно побрела к дому.

— Слишком поздно, милая Джульетта, — плыл за ней в холодном воздухе голос Фелана. — Я видел тебя, я касался тебя, я попробовал тебя на вкус. Рано или поздно ты будешь моей. И мне плевать, что Лемур был первым. Я знаю: он только сделал тебе больно.

— Вы тоже сделаете мне больно, — едва слышно произнесла Джульетта, обернувшись на пороге.

— Никогда! — с жаром произнес Фелан. На секунду Джульетта закрыла глаза.

— Дайте мне уйти отсюда, — с мольбой произнесла она.

— Никогда, — снова ответил Фелан.

Фелан еще долго стоял посреди темного сада, под струями дождя. Этот холодный душ приносил обманчивое утешение и был необходим ему. Он пил сегодня слишком много — и мечтал слишком о многом. Сидя вечером в библиотеке, он как раз думал о Джульетте, представлял себе, как они будут вместе, когда услышал ее осторожные шаги по коридору. Не было ничего проще, чем погасить лампу, погружая комнату во мрак.

Его охватила такая бешеная ярость, когда он увидел, как неблагодарная девчонка роется в его столе, что дальнейшее было предрешено. Фелан сказал себе, что будет с ней холодным, отстраненным и просто поиграет, словно кошка с мышкой. Но потом он увидел, как Джульетта берет часы — единственную память о презиравшем его отце, — и ему тут же захотелось выплеснуть всю свою ярость на эту несчастную девушку, возбуждавшую его слишком сильно.

И он воспользовался первым удобным случаем. Даже тот факт, что Джульетта передумала его грабить, не остановил Фелана. Он набросился на нее, словно дикий зверь. Конечно, она все равно не ушла бы далеко в такую ужасную ночь, да еще без обуви и денег. К утру девчонка наверняка была бы в своей комнате, и оба они могли бы сделать вид, что ничего не произошло. Но правда была в том, что Фелан искал повода дотронуться до нее. И он взял бы ее прямо там, в саду, в грязи, на мокрой траве, спарился бы с нею, подобно дикому вепрю, не обращая внимания на ее страх, если бы в последний момент что-то не остановило его.

Фелан говорил себе, что может овладеть ею, имеет полное право. В конце концов, ведь Джульетта была замужем за Марком-Давидом Лемуром — человеком с чудовищной репутацией. Валяться в грязи по сравнению с ласками этого монстра могло бы показаться ей удовольствием. Но потом он почувствовал охватившую Джульетту панику. И хотя это ничуть не ослабило его желания, к нему все-таки вернулась способность хоть что-то соображать. Женщина, которой он пытался овладеть, была маленькой, слабой, беззащитной. Она дрожала от холода и была до смерти напугана им — его силой, его желанием, его гневом. Впервые в жизни Фелану вдруг стало стыдно.

Если бы он мог надеяться, что сумеет владеть собой, он отправился бы сейчас к Джульетте, чтобы нежно обнять ее, как испуганного ребенка, и поцелуями высушить слезы, льющиеся из ее глаз. Он утешил бы ее, согрел, произнес бы все те несусветные глупости, которые так нравится слушать женщинам. Никогда раньше ему не хотелось говорить все это ни одной из них, но с Джульеттой все было по-другому.

Однако Фелан не мог доверять себе. Он начал бы с утешений, но очень скоро его снова охватила бы та же бешеная страсть, что и час назад. А если он возьмет ее сейчас, против ее воли, когда она чувствует себя такой потерянной и испуганной, она никогда ему этого не простит. Да и он сам не простит себе.

Фелан знал, что должен расстаться с Джульеттой, отправить ее в какое-нибудь место, где ей не будет угрожать опасность со стороны негодяев вроде Марка-Давида Лемура. И вроде Фелана Ромни. Но он знал также, что не готов этого сделать. По крайней мере, до тех пор, пока Вэл не поднимется на корабль, плывущий во Францию.

Если бы это зависело от Фелана, они бы давно уже покинули Англию. Но Вэл отказывался бежать, а Фелан не мог бросить его. Все они были в ловушке, расставленной обстоятельствами, и Фелан не знал, кто из них взорвется первым, — так же как не знал, кто уцелеет после взрыва…