Разобранные Шустерман Нил

5. Полицейский

Инспектор Нельсон служит в отделе по работе с несовершеннолетними уже двенадцать лет. Он знает, что, однажды решившись на побег, подросток, старающийся избежать разборки, не сдастся, пока у него совсем не останется сил. А сил у них много – и дело тут в высоком уровне адреналина, а подчас и других химических соединениях в крови. В лучшем случае, это никотин или кофеин, а может что похуже. Инспектор Нельсон не раз жалел о том, что в обойме его пистолета ненастоящие пули. Он считает, что гораздо правильнее лишать этих подонков жизни, чем усыплять. Может, тогда бы они не решались на побег так часто – а если бы и решались, то невелика потеря.

Двигаясь по следу, оставленному в лесу беглецом, инспектор неожиданно находит на земле чье-то тело. Приглядевшись, он узнает заложника.

Его бросили прямо на тропе. На белой одежде повсюду зеленые и бурые пятна – грязь и следы от листвы. Хорошо, думает Нельсон. Не так уж это и плохо, что пуля досталась этому парню. Иначе мог бы и погибнуть от рук беглеца. Так ему и не довелось узнать, куда собирался затащить его малолетний преступник и что бы там с ним сделал.

– Помогите! – вдруг слышит Нельсон. Судя по голосу, кричит девочка. Этого инспектор не ожидал. – Помогите, прошу вас. Я ранена!

Нельсон оглядывается и замечает девочку, сидящую у ствола дерева. Она придерживает одну руку другой, лицо перекошено от боли. У инспектора нет времени, но лозунг «Защищать и служить» для него не пустые слова. Иногда он даже жалеет о том, что родился с таким обостренным чувством долга.

Он подходит к девочке.

– Что ты здесь делаешь?

– Я была в автобусе. Когда случилась авария, я испугалась и убежала, потому что думала, что он взорвется. Мне кажется, я сломала руку.

Инспектор нагибается, чтобы было лучше видно, но не находит даже синяков. Это могло бы стать зацепкой, но в голове инспектора хаос.

– Оставайся здесь, я сейчас вернусь, – говорит Нельсон.

Он разворачивается, чтобы броситься за беглецом, и в то же мгновение что-то обрушивается на него сверху. Даже не что-то, а кто-то! Беглец собственной персоной. Через секунду инспектора атакуют уже двое – мальчик и девочка, притворявшаяся раненой. Они же заодно, приходит в голову Нельсону. Как он мог быть таким беспечным? Инспектор тянется к кобуре за пистолетом, но его нет на месте. Зато к левому бедру прикасается что-то твердое. Заглянув в темные, порочные глаза беглеца, он видит в них ликование.

– Спокойной ночи, – говорит мальчик.

Нельсон чувствует острую боль в левой ноге, и мир исчезает во тьме.

6. Лев

Очнувшись, Лев чувствует тупую боль в левом плече. Сначала ему кажется, что он его просто отлежал, но вскоре мальчик понимает, что он, похоже, ранен. Пуля с транквилизирующим средством вошла именно в левое плечо, но Лев этого еще не знает. Все, что случилось с ним двенадцать часов назад, кажется ему фантастическим, да к тому же еще и полузабытым сном. Точно он помнит только одно: его должны были принести в жертву, но по пути на них напал подросток-убийца и похитил его. Но это не все. По какой-то странной причине он думает о пасторе Дэне. Пастор приказал ему бежать.

Лев уверен, что это какая-то галлюцинация, потому что он не может поверить в то, что пастор мог сказать такое. Лев открывает глаза и поначалу ничего не может разобрать. Понять, где он, мальчик тоже не может. Ясно только, что на дворе ночь и он не попал туда, куда должен был попасть. Наконец зрение понемногу проясняется, и Лев видит небольшой костер и сидящего у огня напротив него безумного мальчика, напавшего на их машину. Мальчик не один, с ним неизвестная Льву девочка.

Только в этот момент Лев понимает, что в него попала пуля с транквилизатором. Голова ужасно болит, тошнит немилосердно, и голова соображает довольно слабо. Мальчик хочет встать, но понимает, что сделать этого не может. Сначала Лев приписывает это действию транквилизатора, но потом понимает, что кто-то привязал его к дереву похожими на веревки стеблями вьющихся растений.

Он хочет заговорить, но вместо слов получается какое-то нечленораздельное слюнявое шипение. Мальчик и девочка смотрят на него, и Лев думает, что они его сейчас убьют. Специально ждали, наверное, пока он очнется, маньякам такое нравится. – О, смотри-ка, кто вернулся из страны снов, – говорит мальчик с дикими глазами. Только глаза у него больше не дикие, этого эпитета, пожалуй, заслуживают лишь его волосы – торчат во все стороны, как будто он забыл причесаться после сна.

Лев снова пробует заговорить, и, хотя ему кажется, что язык сделан из резины, одно слово выдавить все же удается.

– Где… – силится спросить он.

– Точно не скажу, – отвечает парень.

– Но, по крайней мере, в безопасности, – добавляет девочка.

«В безопасности? Ничего себе, – думает Лев. – О какой безопасности может идти речь в такой ситуации?»

– З-з-заложник? – бормочет Лев.

Мальчик и девочка переглядываются.

– Вроде того, – говорит парень.

Между собой ребята общаются, словно старые друзья. Хотят усыпить бдительность, думает Лев. Думают перетянуть на свою сторону, а потом использовать для совершения преступлений, которые они спланировали. Этому даже какое-то научное название есть. Когда заложник принимает сторону тех, кто его похитил. Какой-то там синдром.

Сумасшедший парень смотрит на кучку ягод и орехов, без сомнения собранных здесь же, в лесу.

– Есть хочешь? – спрашивает он Льва.

Лев кивает, но после этого голова начинает кружиться так, что он понимает: лучше не есть, какой бы голод он ни испытывал, потому что все тут же выйдет обратно.

– Нет, – говорит он.

– Вид у тебя растерянный, – замечает девочка. – Но ты не переживай, это же транквилизатор. Скоро выветрится.

Стокгольмский синдром! Вот как. Нет, этой парочке его не обмануть. Никогда им не переманить его на свою сторону.

Но пастор Дэн велел ему бежать.

Зачем? Что он хотел сказать? Чтобы он бежал от похитителей? Может, он и это имел в виду, но был в его словах еще какой-то смысл. Лев закрывает глаза и старается отогнать назойливые мысли.

– Родители будут меня искать, – говорит Лев, обнаружив, что язык начал слушаться, и вместо разрозненных слов он снова может произносить целые предложения. Ребята не отвечают. Вероятно, им нечего возразить. – И сколько вы хотите за меня получить?

– Получить? Ничего не хотим, – отвечает сумасшедший мальчик. – Я забрал тебя с собой, чтобы спасти, идиот!

Спасти? Лев недоверчиво смотрит на похитителя.

– Но… меня же… в жертву…

Маньяк снова смотрит на него и качает головой:

– Никогда еще не видел человека, мечтающего, чтобы его разобрали на органы.

Нет смысла объяснять этим богохульникам, что такое жертвоприношение. Им не понять, какое это счастье – принести себя в жертву Всевышнему. Они никогда этого не поймут, а если и поймут, не прочувствуют. Что сказал этот парень? Что он его спас? Да он не спас его, а обрек на вечное проклятие.

Вдруг Льву приходит в голову счастливая мысль. Он понимает, как можно обратить ситуацию себе на пользу.

– Меня зовут Лев, – представляется он, стараясь говорить по возможности беззаботно.

– Приятно познакомиться, Лев, – говорит девочка. – Меня зовут Риса, а это Коннор.

Коннор с упреком смотрит на нее, и Лев понимает, что она назвала их настоящие имена. «Не слишком хороший ход для похитителей, но большинство преступников – тупицы», – с удовлетворением думает Лев.

– Сожалею из-за пули с транквилизатором, – говорит Коннор, – но полицейский оказался плохим стрелком.

– Ты в этом не виноват, – отвечает Лев, хотя именно Коннор во всем и виноват. Недавние события снова проносятся перед его мысленным взором. – Я бы никогда не убежал по своей воле, – признается он. – Это был самый важный день в моей жизни.

На этот раз Лев говорит правду.

– Значит, тебе повезло, что появился я, – говорит Коннор.

– Да уж, – соглашается с ним Риса, – если бы Коннор не перебегал дорогу в этом месте, меня бы уже разобрали, наверное.

Наступает тишина. Лев старается заглушить отвращение и не выдать себя.

– Благодарю, – говорит он. – Спасибо, что спас меня.

– Да не за что, – отмахивается Коннор.

Хорошо. Пусть думают, что он благодарен. Пусть считают, что втерлись к нему в доверие. Убедив себя в том, что Лев не опасен, они лишатся бдительности, и уж тогда он сделает все возможное, чтобы эта парочка получила по заслугам.

7. Коннор

Нужно было оставить себе отнятый у инспектора пистолет, но Коннор был слишком взволнован, чтобы думать. Он так испугался, усыпив полицейского при помощи его же собственного оружия, что бросил его и убежал. Точно так же он бросил рюкзак там, на шоссе, чтобы легче было нести Льва. А между тем в рюкзаке остался бумажник, где были все его деньги. Теперь карманы Коннора пусты.

Было поздно – точнее, слишком рано. Скоро наступит рассвет. Они с Рисой шли по лесу весь день – настолько быстро, насколько это было возможно с бессознательной жертвой разборки на плече. Когда наступила ночь, ребята решили остановиться и поспать, по очереди неся караул.

Коннор понимает, что Льву доверять нельзя, поэтому и привязал его к дереву. Нельзя доверять и девчонке. Хоть она сбежала сама, когда автобус оказался в кювете. У них одна цель – остаться в живых; и только это их объединяет.

Луна скрылась за горизонтом, но на другой стороне неба уже посветлело. Их фотографии наверняка разослали повсюду. Вы видели этих подростков? Если увидите, не пытайтесь вступить с ними в контакт: они опасны. Следует незамедлительно позвонить в полицию. Забавно: Коннор потратил кучу времени в школе, стараясь убедить других в том, что он – агрессивный, непредсказуемый парень, но, когда дело доходило до драки, он и сам не знал, соответствует созданному образу или нет. Скорее, нет. Он опасен сам для себя, не более того.

Лев все время следит за ним. Поначалу он смотрел на Коннора отсутствующим взглядом, а голова клонилась набок, но сейчас он буквально прожигает его глазами. Коннор ощущает на себе этот взгляд даже в темноте – холодный взгляд немигающих голубых глаз. Парень что-то замышляет. Странный он. Коннор не знает, что у Льва на уме, и не уверен, что хочет это знать.

– Если не обработать, на месте укуса начнется воспаление, – говорит Лев.

Коннор смотрит на руку и видит, что она опухла, а рана продолжает кровоточить. Он не чувствовал боли, пока Лев не напомнил.

– Я сам разберусь.

Лев продолжает наблюдать за ним.

– За что тебя отдали на разборку?

Коннору вопрос не нравится. По многим причинам.

– Ты хочешь спросить, почему меня хотели отдать на разборку? Как видишь, не отдали.

– Отдадут, если поймают.

Коннору хочется врезать парню по самодовольной физиономии как следует, но он сдерживается. Не для того же он спасал мальчишку, чтобы избить.

– И каково это – всю жизнь ждать, пока тебя принесут в жертву? – говорит Коннор. Он хотел подколоть парня, но тот неожиданно воспринимает вопрос всерьез.

– Это гораздо лучше, чем идти по жизни, не зная, с какой целью ты это делаешь.

Теперь Коннор не уверен, хотел ли мальчик умышленно задеть его или нет. Получается, его, Коннора, жизнь вроде как бессмысленна. Ему начинает казаться, что не он привязал Льва к дереву, а наоборот.

– Думаю, все могло быть еще хуже, – говорит он. – Мы могли бы кончить, как Хэмфри Данфи.

Услышав это имя, Лев удивляется:

– Ты тоже слышал эту историю? Я думал, ее рассказывают только у нас в округе.

– Неа, – говорит Коннор. – Дети рассказывают ее везде.

– Это байка, – вклинивается в разговор Риса, которая, оказывается, уже проснулась.

– Может быть, – соглашается Коннор. – Но однажды мы с приятелем пытались это проверить, когда сидели за компьютером в школе. Мы взломали сайт, на котором была эта история, и выяснили, что его родители сошли с ума. А потом компьютер просто сломался. Оказалось, мы вызвали на себя вирусную атаку. Все, что было на локальном сервере, оказалось стерто. Совпадение? Не думаю.

Лев не возражает, но Риса возмущена.

– Знаешь, я никогда не кончу, как Хэмфри Данфи, – говорит она, – потому что нужно для начала иметь родителей, которые могут сойти с ума, а у меня их нет.

Риса садится. Коннор отрывает взгляд от тлеющего костра и видит, что уже рассвело.

– Если мы не хотим, чтобы нас поймали, – замечает Риса, – нужно снова сменить направление. И надо подумать о маскировке.

– А что можно сделать? – спрашивает Коннор.

– Пока точно не знаю. Для начала сменить одежду. Изменить прически. Искать будут двух мальчиков и девочку. А я могла бы подстричься под мальчика.

Коннор внимательно смотрит на Рису и улыбается. Риса красивая. Ариана тоже красивая, но Риса лучше. Красота Арианы была только в макияже, пигментации глаз и прочих штуках. А Риса естественна и при этом очень красива. Без задней мысли, Коннор осторожно дотрагивается до ее волос.

– Не думаю, что ты можешь сойти за мальчика…

Неожиданно Риса молниеносным движением выкручивает ему руку, заводит ее ему за спину и лишает возможности двигаться. Коннору так больно, что он даже охнуть не может.

– Эй, эй, полегче, – с трудом произносит он.

– Еще раз тронешь, руку оторву, – говорит Риса. – Понял?

– Да, да, хорошо. Без рук. Я понял.

Лев, сидя у корней дуба, к которому его привязал Коннор, заливисто смеется. Видимо, ему приятно видеть Коннора в таком неловком положении.

Риса отпускает руку. Коннору уже не так больно, но плечо все еще ломит.

– Да что ты, в самом деле, – говорит он, стараясь не показывать, что ему все еще больно. – Я же не имел в виду ничего плохого. У меня и в мыслях не было тебя обидеть.

– Теперь и не будет, – отчеканивает Риса, хотя заметно, что она сожалеет о том, что была так груба. – Не забывай о том, что я жила в интернате.

Коннор понимающе кивает. Он слышал о детях, живущих в государственных интернатах. Им приходится защищать себя с младенчества, иначе жизнь будет несладкой. Он сразу должен был догадаться, что Риса – недотрога.

– Извините, – говорит Лев, – но я не могу идти, если вы меня не отвяжете.

Коннору опять не нравится его взгляд.

– Откуда мне знать, может, ты опять убежишь?

– Ты и не можешь знать. Сейчас я заложник. Но если ты меня отвяжешь, я стану таким же беглецом, как вы. Пока я связан, мы враги. Развяжешь, станем друзьями.

– Ладно, если не убежишь, – соглашается Коннор.

Риса начинает нетерпеливо распутывать стебли растений, которыми связан мальчик.

– У нас нет выбора, – говорит она, – либо мы его развязываем, либо оставляем здесь. Придется рискнуть.

Коннор становится рядом на колени, чтобы помочь ей, и вскоре Лев свободен. Он поднимается на ноги и потягивается, потирая плечо, в которое угодила пуля с транквилизатором. Может, думает Коннор, он уже перестал чувствовать себя священной жертвой. Хочется верить, что желание жить окажется сильнее и он начнет трезво смотреть на вещи.

8. Риса

Риса начинает беспокоиться, потому что в лесу все чаще попадаются обрывки упаковки и кусочки пластика – первым свидетельством человеческой цивилизации всегда является мусор. Если рядом город, значит, люди, живущие в нем, могут их узнать. Фотографии всех троих наверняка показывали в утренних новостях.

Риса понимает, что полностью исключить контакты с людьми не получится. Шансов остаться незамеченными практически нет. Их никто не должен узнать, но в то же время обойтись без помощи других людей не удастся. Обращаться к кому-то все равно придется.

Коннор, как всегда, рад поспорить, когда Риса делится с ним своими соображениями.

– Зачем нам посторонние? – спрашивает он, глядя на следы жизнедеятельности человека, встречающиеся уже повсеместно. Ребята проходят мимо полуразвалившейся, поросшей мхом каменной стены и ржавой металлической вышки, служившей опорой высоковольтной линии во времена, когда электричество еще передавали по проводам. – Не нужен нам никто. Сами возьмем, что надо.

Риса вздыхает, стараясь держать себя в руках.

– Я понимаю, что ты хорош в воровстве, – говорит она терпеливо, – но это неправильно. Ты так не считаешь?

Коннора это задевает:

– А ты считаешь, люди дадут нам поесть или что там еще нам понадобится просто так, по доброте душевной?

– Я так не считаю, – говорит Риса, – но если мы все как следует обдумаем, может быть, у нас появится шанс.

От ее слов, а может, от ее снисходительного тона, Коннор приходит в бешенство. Риса замечает, что Лев за ними пристально наблюдает, не вмешиваясь в разговор. Если он решил бежать, думает Риса, сейчас самое время. Неожиданно ей приходит в голову, что их с Коннором спор – отличная возможность проверить, хочет ли Лев остаться с ними или тянет время, дожидаясь подходящего момента, чтобы сбежать.

– Куда это ты пошел?! – рычит она на Коннора, чтобы подлить масла в огонь, краем глаза следя за Львом. – Я, между прочим, еще не закончила!

– А кто сказал, что я должен тебя слушать? – спрашивает Коннор, вновь поворачиваясь к ней.

– Если бы у тебя были мозги, ты бы меня слушал, но ясно, что их нет!

Коннор подходит совсем близко к Рисе, нарушая границы личного пространства. Это ей не нравится.

– Если бы не я, ты бы уже сидела в заготовительном лагере! – говорит Коннор.

Риса поднимает руку, чтобы оттолкнуть его, но парень реагирует быстрее и успевает схватить ее за запястье. Риса понимает, что зашла слишком далеко. Что она, в сущности, знает о нем? Его хотели отдать на разборку. Может, тому есть веские причины. Может, даже очень веские.

Риса понимает, что сопротивляться не нужно, так как, защищаясь, она отдает преимущество в руки Коннора.

– Отпусти меня, – говорит она, стараясь, чтобы ее голос звучал максимально весомо и спокойно.

– Почему? Что по-твоему я с тобой сделаю?

– Потому что ты второй раз дотронулся до меня без разрешения, – говорит Риса. Но Коннор все равно не отпускает, хотя сжимает руку уже не так крепко. И как-то не грубо, без угрозы. Скорее, нежно. Риса могла бы легко вырвать руку. Но почему же она этого не делает?

Риса понимает, что, продолжая удерживать ее, Коннор хочет ей что-то сказать, но что именно, девушка не знает. Может быть, он держит ее так нежно, чтобы показать, что не причинит ей вреда? Или, наоборот, сделает ей больно, если захочет?

Впрочем, это не важно, думает Риса. Даже легкое насилие все равно остается насилием.

Она смотрит вниз. Один удар каблуком, и коленная чашечка будет сломана.

– Я тебя в одну секунду вырублю, – тихо, но угрожающе говорит Риса.

Если он и испугался, вида не показывает.

– Я знаю, – так же тихо отвечает Коннор.

Видимо, он интуитивно понимает, что она ничего ему не сделает, что первый раз она оборонялась лишь для того, чтобы показать ему, на что способна, да и то скорее рефлекторно, чем сознательно. Теперь же, если она ударит его, это будет обдуманным, взвешенным решением.

– Отойди, – просит она, и в голосе Рисы Коннор уже не слышит решимости, бывшей железной всего пару минут назад.

На этот раз он слушается ее: отпускает руку и отступает на два шага. Они могли бы подраться, но не стали этого делать. Риса не совсем понимает, что это значит, но чувствует, что злится на мальчика не просто потому, что он ее не слушается: есть и другие причины, причем их столько, что сразу даже не разобраться.

– Все это очень занимательно, но мне кажется, в драке мало пользы, – произносит чей-то голос со стороны.

Это Лев, и Риса понимает, что ее маленький эксперимент провалился. Она хотела сделать вид, что они с Коннором ссорятся, чтобы проверить, бросится ли он бежать, но сама так увлеклась спором, что совершенно забыла об эксперименте. Если бы он сбежал, успел бы далеко уйти, а они бы спохватились только сейчас.

Напоследок Риса награждает Коннора сердитым взглядом, и они отправляются дальше. Проходит минут десять, и Лев отходит в кусты. Коннор пользуется его отлучкой, чтобы снова заговорить с Рисой.

– Хорошо придумано, – говорит он. – Сработало на сто процентов.

– Что?

– Я насчет ссоры, – говорит он шепотом, наклоняясь к уху Рисы. – Ты же ее специально затеяла, чтобы проверить, сбежит Лев или нет, пока мы не обращаем на него внимания, правильно?

– Ты знал? – спрашивает Риса ошеломленно.

Коннор недоуменно смотрит на нее.

– Ну… да, – признается он.

Риса растеряна. Если раньше она думала, что парень не так прост, как кажется, то теперь и вовсе не знает, что думать.

– Значит, ты просто подыгрывал мне?

Теперь и Коннор выглядит растерянным.

– Ну да… Вроде того. А что, ты разве серьезно?

Риса прячет улыбку. Неожиданно девочка понимает, что теперь чувствует себя комфортнее рядом с Коннором. Как такое может быть, непонятно. Если бы они поссорились всерьез, она бы отнеслась к Коннору настороженно. То же самое, если бы они, сговорившись, устроили показательное выступление, и оно оказалось таким успешным: Риса никогда бы не смогла доверять Коннору, если бы увидела, что он может так виртуозно лгать. В итоге получилось что-то среднее: они и ссорились по-настоящему, и ломали комедию одновременно. Это было нормальным – они были похожи на воздушных акробатов, исполняющих смертельные трюки над страховочной сеткой.

Риса думает над этим странным ощущением, когда к ним присоединяется Лев, и они вместе отправляются навстречу цивилизации.

Часть вторая. Приемыши

«Нельзя изменить закон, не изменив сначала человеческую натуру».

Медсестра Грета

«Нельзя изменить человеческую натуру, не изменив сначала закон».

Медсестра Ивонна