7—7. Матрица Души. Психотерапия эмоциональных травм методом пустого стула Кляйн Валентина

Почему нам сложно провести границы между нашей жизнью и жизнью близких?

Почему люди считают своей святой обязанностью вмешиваться в жизни близких?

Почему так сложно разобраться в этих модных идеях про личные границы?

На самом деле все просто.

Как мы все выросли? Вспомните себя. Была ли у вас своя собственная комната? Не одна комната на двоих-троих детей, а вот прям ваша. Могли ли вы закрыться в своей спальне на защелку? Стучались ли к вам в комнату родственники? Был ли свой собственный шифоньер? А если и общий с кем-то, то были ли полки только ваши, на которых никто не может ничего трогать без вашего разрешения?

Был ли ваш письменный стол, где только вы могли делать уроки или играть? А если нет, то были ли хотя бы ящики в столе, которые были исключительно ваши? Была ли ваша одежда только ваша или ее мог надеть ещё кто-то? Обувь? Ваши игрушки?

Отсутствие материальных физических границ порождает их отсутствие и внутри нас. Если у сестёр, например, были общая комната, шифоньер, стол, одежда, то во взрослом возрасте человек феноменальным способом как-то так организует свою жизнь, что в его быт будет постоянно кто-то вторгаться. То родственники, то бесконечные гости будут жить в его квартире. То кто-то возьмёт в долг и не вернёт. То такая сестра будет вечно кого-то содержать или сама быть уверенной, что ее кто-то должен содержать. Она то вечно кого-то будет спасать, то раздавать советы, то мучиться от чужих советов и оценок.

Вот такие последствия у общих полок в шифоньере.

Если же у ребёнка в комнате было своё пространство, то почти всех гостей он отправит жить в отель. И почти никогда не будет давать и брать в долг. «Твоя жизнь – моя жизнь» – они видят иначе, чем дети коммуналок.

Какой выход? Даже при любых стесненных условиях искать неприкосновенные участки пространства и имущества, которые у ребёнка никто не имеет права трогать без его разрешения.

Эта кружка только твоя. Эта полочка для игрушек только твоя. А эта косметичка только моя. Хоть мы и спим все в одной комнате, но на твою кровать никто имеет права садиться без твоего разрешения. Все должны уважать тебя и твоё имущество (границы). А ты должен уважать мои вещи.

И раз эта игрушка твоя, то твой брат или ребёнок в садике не имеет права брать ее, если ты будешь против. А если кто-то взял, ты имеешь право ее забрать сам или с помощью взрослых. Но и чужую игрушку ты не можешь взять без разрешения хозяина.

И ты имеешь право на свои секреты. У тебя могут быть тайны, общие с папой, но в секрете от меня. И наоборот.

Конечно, 95 % всех советских людей выросли по-другому. Время было иное. Не до границ тогда было. Поэтому наши мамы и папы, тещи и свекрови, бабушки и дедушки проезжаются танком по нашим границам. Вмешиваются, разводят семьи, выносят приговор, когда внука рожать, а когда сделать аборт, выносят вердикты, нужен ли такой муж или нет.

Ко мне иногда мамы приводят на терапию своих взрослых дочерей и ставят задачу: «чтобы я ее вразумила, что такой муж ей не нужен». Это было бы забавно, если бы не было так печально.

Лет 50–100 назад действительно было другое время. Границы дорог были не особо важны. На танке можно и не по дороге ехать, а хоть где. И на лошади скакать хоть по полю, хоть по лесу. А сейчас уже изобрели машины, понадобились границы для этих дорог. Чем выше скорости, тем важнее, чтобы крепче были обочины дорог. Чем быстрее развивается человек, тем более прочными должны быть его границы невмешательства в его жизнь.

Раньше большая семья из многих поколений, живущих в соседних домах и одном огороде, действительно способствовала выживанию. Властные немногословные строгие бабушки и дедушки должны были быть такими для выживания рода в те времена.

Некогда разглядывать было, почему опечалился один ребёнок или разозлился второй. Нужно было быстро отдавать команды: чтобы один принёс ведра воды из реки, а другой наколол дров. Иначе было просто не выжить.

Сейчас же совместное проживание, наоборот, очень тормозит развитие новых поколений.

Очень много людей на терапии, оборачиваясь назад, расценивают момент уезда от родителей, особенно в другой город, как один из самых ценных и судьбоносных моментов в жизни.

А многие так на это за всю жизнь и не могут решиться.

И это тоже вопрос к родителям. Кто-то должен первым взять в руки ножницы и перерезать пуповину. Вы видели когда-нибудь, чтобы родившийся ребёнок сам перегрыз пуповину? Конечно, нет. Это задача старших. Родители должны отодвигать своего ребёнка от себя, а не ждать, что он сам это сделает.

Если гнездышко тёплое, крылышко мамы мягкое, червячков в клювик носят, то нормальное желание птенца – сидеть тут и дальше. Вопрос не к птенцу.

Рядом с сытым птенцом маме придётся ненадолго побыть ведьмой. И выкинуть-таки наконец любимое чадо из гнезда. Желательно не резко, а с подготовкой: вот листья осенние полетят – и червячков тебе, сынок, больше носить в клюв не буду. Карманные деньги в 18 лет давать перестану. А когда вербы распустятся, тогда уже под крылом согревать перестану. Готовься. А как опята вырастут, тут уже выпихну тебя из гнезда совсем. Сразу после института тебе придётся съехать с этой квартиры.

Мать не может быть всегда феей, она иногда обязана быть и ведьмой для ребёнка.

Отец не должен быть только Дедом Морозом для своего ребёнка, он иногда обязан быть и Карабасом-Барабасом.

Главное – не перестараться со строгостью к детям. Лишь щепотка соли улучшает блюдо.

Люди советских поколений совершенно не виноваты в том, что не разбираются в личных границах, в сепарациях и в тонких материях. Строить скоростные трассы – это уже наша задача. Наверняка наши дети будут строить какие-нибудь воздушные коридоры для летающих машин и так же упрекать нас в консервативных взглядах на взаимоотношения людей.

Как расставлять границы, если семья живет на территории родителей?

Ещё один вариант, когда непросто разобраться с троном главной женщины или главного мужчины в роду, – когда взрослая женщина репродуктивного возраста живет на территории своей мамы или свекрови. И как тут?

Мама – хозяйка территории, а значит, имеет полное право устанавливать правила на этой территории: как убираться на кухне, как поднимать крышку унитаза, как хранить продукты в холодильнике и во сколько все должны ложиться спать в этом доме.

Как хозяйка территории она имеет на это полное право.

Однако она не имеет права вмешиваться в отношения между мужем и дочерью, в воспитание внуков. «Ты не так купаешь ребёнка», «почему твой муж так долго задерживается на работе?», «вы тратите деньги на всякую ерунду» – это явное вторжение в отношения.

Бывает, конечно, совсем непросто разделить «я главная на этой территории» и «я не вмешиваюсь в ваши отношения».

Вот, например, бросает зять одежду по дому. И что?

И тут важен один принципиальный момент по делению отношений.

1 вариант: «ДОЧЬ, скажи своему мужу, чтобы он убирал за собой одежду» – это хоть и полноправная защита своей территории, но ВТОРЖЕНИЕ в их отношения.

2 вариант: «ЗЯТЬ, я хочу, чтобы в МОЕМ доме было чисто, убирай за собой одежду сразу» – здесь уже нет вторжения в отношения и есть защита своего комфорта на своей территории.

То есть важно пытаться максимально не допускать ТРЕУГОЛЬНЫЕ отношения, а лишь выстраивать ПАРНОЕ общение.

Если вы все же оказываетесь втянутыми в треугольные разборки, например, «мама, мой муж мне про тебя сказал, что ты… зачем ты так сделала…», то ВСЕГДА наступает токсичное отравление для всех троих.

Очень желательно обрубать эти треугольники: «Мои взаимоотношения с твоим мужем я готова обсуждать только с ним, но не с тобой».

Если же треугольные отравляющие диалоги повторяются снова и снова, то единственный вариант выхода – это собираться всем троим вместе и говорить обо всем. То есть не два человека говорят за спиной у третьего, а три человека вместе говорят друг другу свои пожелания. Это, конечно, никто не захочет делать, однако кому-то придётся начать этот процесс, если есть желание прекратить отравления в отношениях.

Вообще, задача первого года совместной жизни любой новой пары – это войти в полное слияние, а значит, полностью отделиться от своих первых семей. Если же молодая пара осталась жить на территории одних из родителей, то шансы на здоровые отношения в паре сразу сокращаются раз в 10.

Мама, а ты выйдешь за меня замуж, когда я вырасту? Комплексы Эдипа и Электры. Сексуальные реакции между родителями и детьми

Конкуренция между матерью и дочерью, между сыном и отцом есть всегда.

Разница только в форме ее проживания.

У многих людей, близких к религиям, к духовным практикам, идея о конкуренции противоречит мировоззрению.

Концепции, что мы все частички Бога, все братья и сестры, что всего в мире достаточно и всем хватит и тому подобное, конечно, неоспоримы.

Важно разделить понятия: тело, разум и душа.

Для души конкуренции, возможно, и нет. Но для тела она точно есть.

Если тело обжигается о сковородку, то это больно. Даже если Душа в этот момент верит, что все к лучшему происходит. Даже если разум говорит, что через пару недель ожог заживет и даже не вспомнишь про него. От всех этих аргументов ране легче не становится.

Тело живет по своим законам. И у тела конкуренция есть.

Обычно конкуренция обостряется, когда ребёнок достигает половозрелого возраста. То есть в подростковом возрасте. Но бывает, что у родителей она включается значительно раньше. Такое явление реже, но все-таки происходит.

Помните своих малышей года в 3–4? Сын так забавно пытается отгонять папу от мамы, когда папа ее обнимает. Ребенок так искренне рыдает в этот момент от горя. Родители обычно умиляются, удивляются, подмигивают друг другу и улыбаются. Это выглядит забавно для взрослых.

Зигмунд Фрейд этот феномен назвал «Комплексом Эдипа» у мальчиков и «Комплексом Электры» у девочек.

Его ТЕОРИЯ ИНФАНТИЛЬНОЙ СЕКСУАЛЬНОСТИ заключается в следующем.

Каждая девочка растёт, изначально уверенная, что когда она вырастет, то папа станет ее мужем. Аналогично мальчик уверен, что женится на своей маме. Примерно в 3–4 года ребёнок понимает, что этого не случится никогда. Причём потому что есть конкурент! Это одна из глубочайших трагедий, которую проживает маленькая Душа. В этот момент им кажется, что мир рухнул.

Это первый период обострения конкуренции. Но трагично здесь его переносит только малыш. Он ещё не хочет сдаваться. Он пытается обнимать маму как можно чаще, выгонять папу из кровати, требует, чтобы мама спала в кроватке только с ним.

А вот подростковое обострение конкуренции чаще проходит более болезненно для родителей, чем для детей. Допустим, маме уже лет 45. И тут начинает в лифчике по дому зажигать подросшая доча. Ее тело несравнимо с телом 45-летней женщины. Кожа упругая, грудь высокая, стройная, волосы ещё ничем не испорчены.

И если, не дай Бог, дочь ещё и блинчики приготовит вкуснее матери, то тут могут начаться эмоциональные взрывы у старшей женщины.

И хотят отец и братья или нет, но биологически у всех мужчин в доме начнёт включаться возбуждение на молодую девушку. Мужчины будут изо всех сил стараться этого в себе не замечать, подавлять, стыдиться или чаще даже искренне типа верить, что возбуждения нет. Но с биологией ничего не поделаешь.

Мужу все меньше хочется смотреть на раздетую жену, либидо резко падает.

Либидо – жизненная энергия, она же сексуальная энергия.

Жена даже если умом это все и не раскладывает по полочкам, но интуитивно ее Душа понимает, что происходит в доме. И она начинает потихонечку звереть на дочь: не так убралась, не с теми гуляешь, не так накрасилась, обойдёшься без покупки этих туфель.

В подростковом возрасте наступает 2-я фаза комплекса Эдипа или Электры. Бессознательно дочь пытается соблазнить отца, а сын – свою мать.

Как бы грубо и странно это не звучало.

Я уже рассказывала о данном феномене в прошлой книге «12+13», рассматривая сексуальные реакции между братьями и сёстрами.

В данной же книге рассмотрим чуть подробнее это же явление между родителями и детьми.

У нас есть Душа, разум и тело.

1. Разум говорит: нельзя, табу, инцест приводит к больному потомству, к тюрьме и социальному презрению.

2. Душа изо всех сил не хочет признаваться, что глаза хотят разглядывать обтягивающее нижнее белье родственника. Душа отчаянно пытается не помнить эротические сны между близкими родственниками.

3. А тело просто реагирует возбуждением. В каждую клетку нашего тела встроены механизмы конкуренции между двумя самками за самца. И наоборот. Если вы видите лимон, вы не можете контролировать своё слюноотделение. Так же тело отца будет выбрасывать гормоны, когда видит молодое тело дочери. ЭТО НОРМАЛЬНО!

Очень большое количество клиенток, которых в принципе никогда отец не бил, вспоминают эпизоды, что была одна пощёчина или одно избиение отцом, и именно в подростковом возрасте. И когда клиентки убирали это болезненное воспоминание через метод пустого стула, в 99 % случаях на стуле своего отца они чувствовали очень конкретное сексуальное возбуждение.

То есть отцы уже воспринимали дочерей как женщин. Которые где-то там ходят и с кем-то там по вечерам гуляют. С какими-то, видите ли, парнями. Отцы никогда себе, конечно, не признаются в этом, но их реакция ударить дочь была больше из ревности, чем из переживаний за неё.

Если у человека стоит запрет на возбуждение, то он будет ненавидеть того, кто его возбуждает.

Лучше я тебя ударю, чем признаюсь, что хочу тебя.

Возникает цепочка чувств: возбуждение – страх – стыд – злость.

С матерями ситуация схожа. Они чрезвычайно часто повторяют сыновьям, что и эта девушка тебе не подходит, а вот та ещё хуже. И вообще, жена твоя готовит плохо и пол мыть не умеет, и ребёнка вашего не так воспитывает.

Чистая женская конкуренция за титул «кто здесь самая главная женщина в твоей жизни, мой сыночка?!».

Какой же выход?

А выход есть.

ЧУВСТВОВАТЬ и ДЕЛАТЬ – это два РАЗНЫХ глагола.

Мы имеем право на ЛЮБЫЕ ЧУВСТВА, но НЕ НА ЛЮБЫЕ ДЕЙСТВИЯ.

Можно замечать своё возбуждение, но реализовывать его с законным партнером. Можно возбуждаться на каждый второй движущийся объект противоположного пола, но возвращаться к жене или мужу и радоваться жизни с ним.

Самая тяжелая и важная часть – это не пытаться спрятать своё возбуждение. Да, оно есть. Значит, мое тело здорово.

Биология, ничего личного.

Как договориться между телом, душой и разумом женщине?

По статистике, 80 % женщин никогда не испытывают оргазм. И причина в первую очередь в нашем воспитании. Да и во взрослом возрасте нам непонятно, как относиться к своему и чужому возбуждению. С детства мы запомнили все только одно: тема сексуального возбуждения – запретная и очень стыдная.

И все!

Нет, не все.

Давайте разбираться.

Самое первое сексуальное возбуждение каждый ребёнок испытывает с рождения. Фрейд назвал его словом либидо (это сексуальная энергия, она же жизненная энергия). Только у малыша, в отличие от взрослого, возбуждение не локализовано в гениталиях, а распределено по всему телу. Ребёнок испытает точно такое же приятное ощущение, когда вы гладите его по спинке, почёсываете затылок.

Лишь к подростковому возрасту участки тела становятся более четко распределены по зонам реагирования. А малышу везде примерно одинаково приятно.

Важно понять и принять сам факт: что сексуальное возбуждение дети испытывают впервые в самом раннем возрасте. И, соответственно, рядом со своими ближайшими родственниками.

Здоровое тело, которое ещё не нахлобучили стыдными запретами, будет сексуально реагировать, даже если об косяк двери спиной почешетесь. Телу вообще безразлично, обо что или об кого возбуждаться. Это просто реакция на прикосновение.

Итак, как же научиться обращаться со своим возбуждением?

Давайте разбираться по пунктам.

Как договориться между телом, душой и разумом мужчине?

Аналогично у мужчин.

Часть четвёртая. Стулья № 4. Как проработать тему опозданий

Вернёмся к Тамаре.

Тамара: Я всегда очень нервничаю, когда мне нужно куда-то ко времени. Если я старшего сына должна привезти на футбол четко по расписанию, то я с самого утра сильно нервничаю. Я себя извожу и всех вокруг, дергаюсь, психую.

В такие дни я стараюсь, чтобы нас с детьми муж отвозил в город. Я боюсь, что если я сама сяду за руль, то я обязательно проеду нужный поворот, что-нибудь напутаю или застряну в пробке.

Но даже если отвозит супруг, я издергаю детей и мужа. Причём мы всегда приезжаем вовремя. Муж мне это постоянно повторяет, что времени ещё полно, что мы ещё ждать будем, но я не могу справиться со своим состоянием.

Валентина: А если не ко времени, ты садишься за руль? Навигатором умеешь пользоваться?

Тамара: Да, конечно. Если мы едем с детьми просто в парк погулять, то я без проблем сама сяду за руль, правильно проеду все повороты. И навигатором я прекрасно пользуюсь. Это что-то в моей голове. Я понимаю, что мои реакции неадекватны, но справиться с этим не могу.

Валентина: Хорошо. А с чем в твоей жизни связана тема опозданий? Опаздывала ли ты когда-нибудь в школу? Может, на экзамены или соревнования? На работу?

Тамара: Нет вроде. Я всегда везде прихожу вовремя и даже раньше. Я вообще опозданий не могу вспомнить.

Валентина: Может, на твоих глазах без твоего участия были какие-то яркие опоздания? Например, в классе кто-нибудь опаздывал и его публично стыдили? Опаздывала ли твоя мама и папа куда-нибудь?

Тамара: На моих глазах никого не стыдили в классе. Про опоздания родителей я ничего такого не помню.

Валентина: А что родители тебе говорили об опозданиях? Как ты собиралась в садик, в школу? Торопили ли тебя?

Тамара: Что-то смутное начинаю припоминать… Да, мать сильно нервничала, когда я собиралась в школу. Это был прям ритуал – с бешеными глазами бегать утром по дому. Неприятное воспоминание. Но я толком-то и не помню, что там вообще было.

Валентина: Убирать сегодня будем это воспоминание?

Тамара: Да, давайте.

Тамара выбрала игрушку, нашла подходящее расстояние до пустого стула, представила, что там сидит мама, и погрузилась в возраст, когда она собирается в школу.

Валентина: Сколько тебе сейчас лет, в какой возраст ты попадаешь?

Тамара: Я в первый класс хожу. Мне 7 лет. Мне страшно туда идти. Мать кричит сейчас, что я точно опоздаю. Что надо срочно бежать, чтобы не опоздать. Она орет всегда: быстрее, быстрее, быстрее. У меня звон в ушах от ее постоянного крика. Такой мерзкий и страшный звук. Мне хочется закрыть уши руками и забиться куда-то в угол, спрятаться. У меня ощущение, что она как огромная чёрная туча нависла надо мной. И орет, орет без перерыва.

У меня ужас. Я очень ее боюсь. Мне так хочется сейчас спрятаться под одеяло. Но я должна бежать в школу. Я не понимаю, почему так надо туда бежать. Я не понимаю, почему же я должна непременно опоздать. И что же такого ужасного случится, если это произойдёт. Судя по тому, как она орет, последствия будут словно на грани жизни и смерти.

Я вижу, как она замахивается на меня рукой и орет. Мне хочется сейчас умереть от ужаса. Хочется превратиться в маленькую точку и исчезнуть. Боже, это невыносимо. (Тамара плачет.)

Чтобы помочь Тамаре допрожить до конца этот застрявший в ее Душе ужас, мне пришлось 6 раз выносить и заносить игрушку то за дверь, то в кабинет.

Ее Душа то чуть отдыхала, то снова боялась. И так несколько раз. Страх похож на мышцу, которую можно натренировать. Расслабление – напряжение, расслабление – напряжение. И так до тех пор, пока ужас не пройдёт. Пока недопрожит страх, все остальные чувства прожить невозможно.

Когда ужас угас и дошёл до легкой степени опасения, нерешительности, мы начали разговаривать дальше.

Валентина: Тамара, как тебе кажется, если ты сейчас опоздаешь в школу, что будет?

Тамара: Это-то и самое страшное, что мне не понятно, что будет. Судя по крику матери, произойдёт нечто ужасное. Словно жизнь закончится. Причём у всех. Словно я стану врагом для всех, буду самой плохой на свете. Словно нас расстреляют, что ли. Валентина, это совершенно странно и нелогично, но чувствую, что реально я сейчас боюсь смерти. Как же так? Для меня страх опоздать слился со страхом смерти. Как вообще такое может быть?

Валентина: Да, любая неизвестность всегда пугает намного больше даже самого страшного наказания. Хорошо. Спроси сейчас маму: «Мама, а что произойдёт, если я опоздаю в школу?»

Тамара повторила за мной эти слова.

Тамара: Ещё я постоянно чувствую себя виноватой за то, что могу опоздать. Никогда не опаздываю, но всегда заранее чувствую вину. Какой же это абсурд!!! У меня сейчас возмущение поднимается, осознавая все это. Без вины виноватая всегда. Я чувствую себя медленной улиткой рядом с тобой, когда ты кричишь: быстрее, быстрее.

Мама, от тебя совсем нет поддержки. Я только должна, должна, должна. Должна для людей быть хорошей. Чтобы на собраниях про меня плохо не говорили. Словно какие-то непонятные другие люди важнее нас самих. Почему-то надо кого-то сильно бояться. И не опаздывать. Так много непонятного в поведении мамы. Ты меня совсем не слышишь. Я пытаюсь тебе объяснить, что я всегда прихожу вовремя, но ты мне не веришь, и это обидно.

Тамара пересела на стул матери. Представила себя ею в ее 35 лет. Сделала глубокий вдох. И переместилась в утро, когда дочь собирается в школу.

Валентина: Маша (имя мамы), что ты сейчас чувствуешь, когда просто молча смотришь на свою дочь-первоклассницу?

Тамара на стуле мамы: Ну, сейчас, если я ее просто разглядываю, то я вижу ее бантики, белые волосики, и мне тепло. Она такая милая, красивенькая.

Валентина: А ты когда-нибудь говорила ей об этом вслух?

Тамара на стуле мамы: Нет. Я не могу такого сказать ей. У меня словно рот зашивается в этот момент. Я даже челюсть разжать не могу. Почему-то я не могу своей дочери говорить о таких вещах. Я даже сама не могу понять, почему именно. Но молча любуюсь ей.

Валентина: Хорошо. Теперь переместись во время, когда вы собираетесь в школу. Что ты сейчас чувствуешь, глядя на неё?

Тамара на стуле мамы: Я в бешенстве от того, что ты мне перечишь, что ты пытаешься мне доказать, что времени ещё хватает. Я недостаточно хорошо тебя воспитала, раз ты меня не слушаешься, а что-то там возражаешь. Надо вдолбить тебе это в голову. Что я права и опаздывать нельзя. Меня надо слушаться молча и беспрекословно. У меня бешенство не из-за опоздания, а из-за того, что ты мне перечишь. А ты меня совершенно не слышишь. Поэтому мне приходится уже орать на тебя, чтобы ты услышала.

Валентина: Хорошо. Маша, тебе сейчас твоя семилетняя дочь сказала, что напугана до ужаса, когда ты замахиваешься на неё рукой и орешь. Что ей хочется сжаться в точку и исчезнуть. Что ей обидно, что ты ее тоже совершенно не слышишь. Тамара ещё сказала, что ей из-за твоего крика кажется, словно произойдёт что-то ужасающее, если она опоздает. И она спросила тебя сейчас: «Мама, а что будет, если я все же опоздаю в школу?»

Тамара на стуле мамы: Я удивлена, что мы друг другу говорим одинаковую фразу «ты меня не слышишь». Я удивилась. И задумалась. Когда я услышала про твой ужас, сначала начинает вроде чуть-чуть накатывать вина, но тут же блокируется. Словно психика топором отрубает даже намеки на свою виноватость. Сразу переключается на что угодно. Типа я не могу быть виновата, потому что я всегда права.

Но сомнение в этом появились в Душе. И вроде уже хочется пожалеть дочку, но снова отрубается. Опять блокировка. Я словно ледяную стену представляю между собой и дочерью. И стараюсь отморозить любые тёплые чувства к ней. Мне спокойнее быть холодной и властной. Я всегда права.

Тамара вернулась на свой собственный стул. Выдохнула. Я зачитала с листочка все, что ей только что сказала ее мама.

Тамара: В самом начале мне было очень приятно, что она с теплом на меня смотрела и умилялась. Я этого никогда не слышала от неё и не чувствовала. Но так странно, что она не могла мне этого говорить вслух. Ну и странная же она была… Я своим детям постоянно говорю, как их люблю. А она какая-то замороженная была. Но так сейчас тепло на душе, что она хотя б смотрела молча на меня с нежностью. Это очень ценно для меня сейчас почувствовать.

Потом я была очень удивлена и озадачена, что она, оказывается, кричала не из-за опозданий. В опозданиях она сама не видела ничего страшного. Она кричала из-за того, что ей казалось, что я не признаю ее авторитет, раз посмела высказывать своё мнение. Это очень неожиданно. Мы действительно абсолютно друг друга не слышали и не понимали.

Это грустно.

В следующую встречу Тамара сказала, что даже ее муж заметил, что на консультацию она уже собиралась ко времени не так напряжённо, как раньше.

Когда я писала данный раздел книги, после этой сессии про опоздания прошло 4 месяца.

Валентина: Тамара, помнишь, мы с тобой работали с темой опозданий? Как сейчас обстоят дела?

Тамара: Да, помню эту тему. А вопроса не поняла… Я не опаздываю, у меня все в порядке.

Валентина: Стала ли ты возить детей на футбол сама за рулем, или по-прежнему возит муж? Есть ли сейчас напряжение при использовании навигатора?

Тамара: А-а-а… Я уже забыла про это, даже вопроса не поняла. Конечно, я сама вожу на все кружки мальчишек. Напряжение полностью ушло. Сейчас грустно вспоминать, что у меня были эти постоянные срывы из-за страха проехать нужный поворот и опоздать. Сейчас все позади. Это кажется таким далеким, что словно и не со мной было.

Часть пятая. Стулья № 5. О чем женщины не говорят вслух. Как убирать травмы абортов

Тамара: Гинеколог сказала мне, что нужно делать операцию, чтобы удалить кисту. Вскоре я планирую это сделать. У меня много переживаний по этому поводу.

Валентина: У тебя есть мысли, на фоне чего киста могла возникнуть? Какие переживания привели к этому?

Тамара (удивленно): Я даже вопрос себе такой никогда не ставила. А как мои переживания могут привести к кисте?

Валентина: Не знаю пока. Давай разбираться. Если симптом проявился именно в части гинекологии, то и душевная травма, возможно, связана с сексуальностью или деторождением. Попробуй вспомнить, были ли какие-то потрясения в плане секса или беременностей, или родов? Были ли ситуации угрозы насилия? Или сильный стыд за какой-то сексуальный опыт? Или страх забеременеть? Или страх рожать?

Тамара (растерянно): Да вроде нет. Ничего такого…

Она ещё полминуты молчала, при этом будучи полностью погружённой внутрь себя, словно перематывала кинопленку своей жизни.

Я молча ждала.

Тамара: Была у меня одна история, которая подходит под эту тему. Я стараюсь не вспоминать об аборте. Но как бы я ни отмахивалась от этих воспоминаний, они все же иногда всплывают в моей Душе.

В 22 года я встречалась с мужчиной, с Антоном. Отношения длились два года и явно зашли в тупик. Мы расстались. И тут я узнала, что забеременела. Сообщила ему об этом. Антон решил, что я таким образом просто хочу его удержать и придумала историю. Он отреагировал так, словно его это не касается. Я тогда жила с родителями. Мать говорила, что если выйду замуж за нелюбимого, то буду маяться так же, как она с отцом. И что если я останусь одна с ребёнком, так я сломаю себе жизнь. Она поддерживала аборт.

Я выпила какие-то таблетки, чтобы принудительно вызвать месячные. Это страшные воспоминания.

Валентина: Есть ли у тебя сегодня силы, чтобы отработать эту ситуацию на стульях? Напомню: чтобы обнулить эти воспоминания, придётся сделать как минимум 2 стула: с неродившимся ребёнком и с Антоном. Не знаю, есть ли у тебя в этой ситуации какие-то сильные эмоции ещё и к матери или нет?

Тамара: Нет, к матери у меня там нет вопросов. А про стулья с ребёнком… У меня ужас даже от твоих слов… Ну и к Антону злости у меня, конечно, очень много осталось. Да, я хочу закрыть эти воспоминания. Просто разговаривать с тобой – это дорогое удовольствие. Давай делать стулья.

Валентина: Согласна с тобой. Отлично. Работаем.

Тамара выбрала игрушку – розового маленького зайчика. Выбрала расстояние от себя до неродившегося ребёнка. Представила, что ей не 34, а 22 года. И начала плакать.

Тамара: У меня в памяти запечатлён страшный кадр. Когда я выпила таблетку, через какое-то время у меня действительно пошли как бы месячные. Но я видела, как вышел сам эмбрион. Я помню, как в унитазе увидела его черненькие глазки. Это было ужасно. Он словно с обидой и укором смотрел на меня. И я теперь уже точно должна была его смыть в этом унитазе. Я нажала на кнопку смывного бочка, и, мне кажется, в этот момент во мне что-то сломалось. Что-то рухнуло.

Я убила своего ребёнка. Я так долго уговаривала себя, что так будет лучше, что все это делают, что срок ещё маленький. Но, вспоминая эти глазки в унитазе, все эти аргументы превращаются в пыль.

Что-то внутри меня оборвалось. Я никогда не буду прежней.

Валентина: Представь, что напротив тебя, там, где сидит зайчик, на самом деле сидит Душа твоего неродившегося ребёнка и смотрит на тебя. Что ты чувствуешь рядом с ним?

Тамара (начинает рыдать): Я виновата, я безмерно виновата перед тобой. Я не могу смотреть тебе в глаза. Мне кажется, что ты обижена и проклинаешь меня за то, что я сделала с тобой. Когда я забеременела, я была растеряна и напугана. Прости меня. Я не знала, как поступить. Твой отец отказался и от тебя, и от меня. И я испугалась и не взяла ответственности. Я знаю, что меня простить невозможно за такое. Мне очень горько и стыдно сейчас. Мне хочется тебя сейчас обнять.

Тамара ещё минут 10 плакала, обнимая зайчика, качая его на руках как младенца. Она то убаюкивала его, то гладила по головке. Потом она немного успокоилась. Выдохнула.

Валентина: Хорошо. Теперь пересаживайся на стул ребёнка. Скажи: «Я тот неродившийся у Тамары ребёнок». Сделай глубокий вдох, словно впускаешь в себя его. Ощути себя. Есть ли ощущение, ты мальчик или девочка? Или непонятно?

Тамара на стуле ребёнка: Я девочка. У меня ощущение, что мне лет 5. У меня белые кудрявые волосы до плеч.

Валентина: Хорошо. Теперь посмотри на свою маму, у которой ты должна была родиться. Какие у тебя к ней эмоции, когда она просто молча рядом?

Тамара на стуле ребёнка: Мне весело и любопытно. Я с таким интересом ее разглядываю. Словно знакомлюсь. Я не понимаю, почему она плачет.

Валентина: Хорошо. Теперь переместись в тот момент времени, когда ты ещё была в животе у мамы. Как тебе здесь?

Тамара на стуле ребёнка: Хорошо, спокойно. Я плаваю, места много.

Валентина: Теперь переместись в тот момент, когда твоя мама приняла решение прервать беременность. Что ты сейчас чувствуешь?

Тамара на стуле ребёнка: Растерянность и непонимание: почему, как же так? Мне обидно. Мне очень обидно. Мне горько и страшно.

Валентина: Теперь переместись в тот момент, когда твоё тельце оказалось в унитазе. Твоя Душа ещё была в эмбрионе или уже отделилась? Какие в этот момент у тебя эмоции и послания к матери? Проклинаешь ли ты ее?

Тамара на стуле ребёнка: Мне очень горько и обидно. Я намеренно смотрела на тебя – на маму, чтобы ты запомнила мой взгляд. Мне очень хотелось, чтобы ты меня помнила, что я твой ребёнок.

Валентина: Хорошо. Твоя мама тебе сейчас кое-что сказала. Я напомню. А ты смотри свои реакции и сразу их озвучивай. Твоя мама сказала, что она чувствует себя очень виноватой перед тобой…

Дальше все по знакомому алгоритму, который вы наблюдали в описании прошлых сессий.

Клиентка проговорила все переживания сначала от себя в сторону ребёнка. Затем села на стул ребёнка и озвучила все реакции от ребёнка в сторону матери. И затем снова села на свой стул и выслушала, что ей только что сказал народившийся малыш. Стандартная схема, которая за час-полтора в 90 % случаях обнуляет любые самые эмоциональные воспоминания.

Встреча была полуторачасовой, поэтому нам удалось успеть на этой же консультации сделать аналогичные стулья с Антоном, отцом неродившегося ребёнка.

Если бы был 1 час, то стулья с мужчиной желательно было бы сделать в следующий раз, не откладывая в долгий ящик.