Призвание – миньон! Коростышевская Татьяна

В казарменный двор наперерез нам двигалась целая процессия под предводительством меченого красавчика. Ван Хорн был свеж и наряден. Он переоделся в черный приталенный камзол, на отвороте кафтана раскинула лучи фиолетовая королевская звезда, на груди блестело и позвякивало увесистое серебряное ожерелье, штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги, тоже были узкими и длинными. Вальденс и Турень обнаружились чуть позади, также в черном. Но ни пухлому лорду Анри, ни изможденному лорду Морису форменная одежда не шла.

Сопровождала их вереница слуг, трое пажей, в одном из которых я узнала Дэни, десяток носильщиков, нагруженных матрасами, тюками постельного белья, уже собранными кроватями полированного дерева, столяры, уборщики, горничные. На мой провинциальный вкус, не хватало только герольда, циркачей и малихабарского слона. А Патрик еще что-то про равные условия рассказывал. В Ланстере, интересно, все такие наивные? Понятно же, что привыкшие в комфорту аристократы добудут его и здесь. И почему это вчера деньги имели силу, а сегодня вдруг перестанут? И связи, и положение.

Что там меченый про лошадок булькнул? Вы в лошадок играете?

— А вы в свадьбу? Тройственный союз отпрысков богатейших фамилий? Все приданое сюда приволокли?

— Ревнуешь, Цветочек? Хочешь к нам четвертым?

Ого! Как мы заговорили! Вот сейчас поцелую тебя еще разочек, чтоб спесь сбить!

Ван Хорн отдал распоряжение слугам, они устремились в казарму, а я потеряла наилучшее время для хлесткого ответа. Мы со Станисласом стояли во дворе как болваны, пережидая столпотворение у дверей.

Вальденс, проходя мимо менестреля, молниеносно ударил его под колено носком сапога. Мешок над головой Станисласа зашатался, потянул его в сторону, я попыталась помочь, но уже через мгновение все трое — я, мешок и Станислас — оказались на земле под глумливые смешки присутствующих.

Это было очень обидно. Поэтому я заорала:

— Оливер лорд Ви-иклунд! На помощь!

И хихиканье смолкло волшебным образом. То-то же.

Великан выскочил во двор будто за ним гнались фаханы, молниеносно сориентировался, поднял менестреля за шкирку одной рукой, меня — второй, а мешок вообще зубами, ухватившись за бечеву.

Челядь разомкнула свои ряды, пропуская нас в казарму. Я болтала ногами на весу и даже успела послать воздушный поцелуй ван Хорну. К сожалению, воздушная его разновидность сокрушительного действия на меченого красавчик не произвела.

Оливер внес нас в наше крыло и отпустил, только когда мы оказались у кроватей.

Работу в наше отсутствие он проделал немалую. Конструкции получились прочными и аккуратными.

— А на четвертую кровать ножек не хватило?

— Моего веса они не выдержат. — Виклунд сокрушенно пожал плечами и показал мне курган из щеп, некогда, видимо, бывших кроватными ножками. — Как-нибудь обойдусь.

— Нет, это плохо. — Я посмотрела на голые коленки друга. — У кроватей нет пологов, окна не прикрыты ставнями, да даже если и прикрыть, здесь будут гулять сквозняки. Поднимать спальное место над полом вовсе не дураки придумали.

— Четыре ножки не выдерживают мой вес.

— Тогда пусть их будет шесть, или восемь, или… сколько понадобится.

Тогда я не знала, что мое озарение носит вполне научный характер (что-то про распределение силы давления), я руководствовалась своим житейским опытом и логикой. О том, что я руководствуюсь логикой, я, кстати, тоже не знала.

Методом проб и ошибок мы определили минимальное количество подпорок. Оливер сказал, что без инструментов он не сможет сделать какие-то там хитрые выемки, и отправился на поиски этих инструментов.

Из другого крыла к нам доносились звуки столярных работ. Оливер недолго думая отправился к соседям. Вернулся через минуту с железной палицей, изогнутой крендельком, и ван Хорном.

— О, да здесь целая крыша, — сказал ван Хорн и прокричал в коридор: — Господа, мы меняем крыло!

Я отобрала у Станисласа мандолину и велела двигать кровати. Занять стратегическое место, пока все не началось, — это неофициальная основа военной науки. Я, кстати, тогда тоже об этом не знала.

Станислас, пыхтя, следовал моим указаниям. Угол около окна, но не под ним, я выбрала заранее. Строители сделали глупость, прорубив окно напротив двери и обеспечив казарму вечным сквозняком. Это было заметно даже по расположению пыли на полу. Блестящая, вылизанная ветром дорожка указывала, что спать здесь не рекомендуется.

— Может, стоит развернуть кровати изножьем к окну? — спросил Станислас.

— Нет. Каждый… — Я хотела сказать «человек», но сказала «мужчина». — Мужчина легче отходит ко сну, контролируя все входы-выходы в опочивальню. Ты, лежа на кровати, должен без усилий видеть и дверь, и окно.

— Ты мудр, почти как Патрик, Цветочек.

Я улыбнулась:

— Ты же видел, как запущен Шерези. Мне приходилось постигать науку обживания без помощи слуг. Кстати, как дела у ленстерца и получим ли мы сегодня постельное белье?

Шум у двери возвестил не возвращение Патрика, а вторжение господ, которым самостоятельно в этой жизни делать не приходилось вообще ничего.

Уже собранные кровати не пролезли в дверной проем, их стали спешно разбирать, заносить, потом собирать снова. Ван Хорн, игнорируя наше со Станисласом присутствие, велел установить их в углу, противоположном нашему.

— Нет, не так, изножьем в центр комнаты, — командовал он.

— Пологи придется снять, — подошел к нему Дэни. — Я передал Мармадюку твою, кузен, просьбу, но лорд-шут непреклонен. Он сказал, что некоторым молодым дворянам Ардеры полезно испытать некие лишения.

Кузен? Ну да, мы так и предполагали. Мало того что мошна канцлера к услугам отпрыска, так еще родичи в замке.

— Мне хотелось бы их оставить, не люблю сквозняков.

— Вели сложить ткань под матрасами. Через некоторое время, когда все успокоится, наденешь. А пока я не рекомендовал бы злить лорда-шута. Он и так не в лучшем расположении духа.

— Спасибо за совет, кузен.

Гэбриел отдал очередное распоряжение.

Кровати установили, застелили бельем, обычным льняным, и плотными шерстяными покрывалами. По сравнению с дорогим деревом постель смотрелась бедновато.

К тому времени Оливер закончил возводить свою кроватную многоножку и вернулся Патрик. Он разыскал кастеляна и теперь призывал нас отправиться за бельем. А пока мы его получим, очередь к портным почти иссякнет.

Я покачала головой. Хитрые взгляды, которыми обменивались Вальденс с Туренем, не нравились мне совершенно. А что, если они, когда мы вчетвером покинем казармы, удумают какую-нибудь каверзу? Покусятся на мое сено или кровати? Нет, я была готова даже понести не жестокое наказание от лорда-шута, только бы не потерять нажитое.

— Идите без меня. Я займусь набивкой матрасов.

— Тебе понадобится помощь? — предупредительно спросил Патрик.

Мне? Помощь в набивке матраса? Вот умора!

— Если понадобится, мне ее предоставит мой друг — господин ван Хорн, — хихикнула я, представив меченого красавчика за этим неподобающим занятием.

Друзья ушли, я отвернула подол сорочки, доставая швейные принадлежности.

— В Шерези все дворяне носят при себе нитки с иголками? — Ван Хорн стоял надо мной, так как другого места, где стоять, ему не оставалось. Слуги заканчивали обустройство, девушка в сером платье протирала пол мокрой тряпкой, столяры выносили остатки мусора, Турень с Вальденсом сидели на подоконнике, беседуя.

В голосе Гэбриела я не услышала издевки, поэтому ответила так же просто:

— Предусмотрительные носят. Потому что как ты еще зашьешь рану, полученную на охоте, побежишь в замок к женушке, держа кишки в руках?

Он поморщился:

— Тебе приходилось зашивать себе живот?

— Живот нет, но, если бы пришлось, поверь, не спасовал бы.

Матрасные чехлы были плотными. Я развязала бечеву своего сенного мешка, мысленно извинившись перед девой, моющей пол. Когда я закончу, мыть его придется вторично.

От сладкого запаха закружилась голова. Я вспомнила, как лежала в сене, как Пьер (кажется, моего бывшего звали Пьер?) осыпал поцелуями мое запрокинутое лицо. Я улыбнулась и замурчала, как сытая кошка.

Ван Хорн развернулся на каблуках и ушел к окну.

Дело спорилось, поэтому к возвращению друзей четыре матраса были готовы и ждали их на кроватях. Мой комплект белья они тоже захватили. Я заправила постель. Кровать я выбрала угловую у стены, так что соседом у меня оказался Оливер. Уже потом, бросив взгляд напротив, я поняла, что ван Хорн тоже облюбовал крайнее место.

Мне было неловко от его присутствия. Лучше бы он спал в другом крыле. Да, мне стыдно, что я отбила у него даму. Хотя, если говорить начистоту, никого я не отбила. С Моник у нас просто приятельские отношения. Может, если о нашей с куртизанкой совместной ночи никто не узнает, если она объяснит своему любовнику, что я абсолютно безопасна для чужой девичьей чести, сохранив при этом тайну графа Шерези, ван Хорн не будет мне мстить? Мои друзья будут держать языки за зубами, я их об этом попрошу, Моник вообще неболтлива, а я… Не стоило мне запахом притираний перед Гэбриелом кичиться, ох не стоило. Надо с ним поговорить. Сегодня же изыскать возможность остаться наедине.

Казарма заполнялась народом. С ужасом я заметила, что не всех миньонов обрядили в черное. Здесь были и кроваво-красные, и синие, и даже белые камзолы. Цвет можно как-то выбирать? Держать в порядке белоснежную одежду в этих условиях невозможно! Или в наше распоряжение поступит пять десятков прачек? Ага, еще лучше — пять сотен. Ну то есть я догадываюсь, к кому в распоряжение эти самые прачки точно поступят, к тем, кто и так выбрал себе самый немаркий, самый приятный взгляду нейтральный черный.

Кажется, на этот раз я сглупила. Мне первым делом не казарму надо было осматривать, а за одежкой вприпрыжку бежать. Уверена, все черные мундиры уже разобрали.

Друзья, удивленные моим возбуждением, все же послушно потрусили следом за графом Шерези, несущимся за обмундированием.

Я неслась именно что вприпрыжку, время от времени выкрикивая боевой клич: «Только бы не белый!»

Королевские портные обитали в отдельном замковом строении, даже нескольких строениях, которые образовывали нечто вроде портновского городка. Здесь была оборудована гладильня, из-за полураспахнутых дверей которой вырывались клубы пара, прачки столпились неподалеку с корзинами, ожидая своей очереди. А другая очередь, миньонская, загибалась петлей вокруг небольшого фонтанчика, устремлялась по ступеням к галерее второго этажа и далее не прослеживалась. По лестнице во двор спускались уже приодетые миньоны, сопровождаемые завистливыми взглядами ожидающих.

Я бросилась наперерез облаченному в синий камзол дворянину.

— Как там вообще происходит процедура? Ах, тысяча извинений. — Поклонившись, я представилась и повторила вопрос.

— Элуа Гронден, наследник Грондемара. — Он отвечал с удовольствием, с толикой высокомерия остановив взгляд на моих пузырящихся на коленях штанах. — В прихожей вам, граф, предложат разоблачиться и избавят от личных вещей. Далее подмастерья произведут обмеры, громко выкрикивая цифры в соседнюю комнату, где трудятся портные. Платье вынесут очень быстро и подгонят его по фигуре, если потребуется, а обувь вы получите в следующей прихожей. Комнаты соединены таким образом, чтобы входили и выходили из разных дверей, не создавая сутолоки и неудобств.

— А цвета? Кто выбирает цвета?

Недовольный взгляд претендента переместился с моих штанов на его синюю грудь.

— Нам предложено выбирать из того, что осталось.

Я облегченно выдохнула. Синий предпочтительнее белого. Но наследник Грондемара быстро убил надежду:

— Вы будете белым или красным, дорогой Шерези.

— Шерези! — пронеслось над толпой. — Граф Шерези!

Я подняла голову. Незнакомый паж размахивал руками и кричал мне с балюстрады:

— Немедленно идите сюда!

Я посмотрела на друзей, те уже успели занять очередь и были в ней даже не последними, пожала плечами с видом «ну что ж поделать, если зовут» и взбежала по ступенькам.

— Только вы остались в моем списке, — строго бормотал паж, быстро ведя меня по коридору мимо очереди. — И я бы заставил вас стоять здесь битый час, но лорд Мармадюк потребует от меня закрытый список. А я, представьте, именно сегодня спешу побыстрее разделаться с делами. Так что будем считать, что вам повезло, Шерези.

Мы миновали распахнутые двери приемной, толпа у которых отличалась повышенной плотностью. Поверх голов мне удалось заглянуть внутрь. Хорошо, что ардерские мужчины не краснеют. Потому что там, в центре комнаты стоял Жан Алари, с которым мы вчера познакомились на постоялом дворе. И стоял он в том, в чем некогда появился на свет из чрева своей матушки, то есть голым.

Святые бубенцы! Я не могу раздеваться! То есть могу, но не настолько! Мне нельзя в примерочную, мне нужно туда, к друзьям, в конец очереди. Мне нужно время подумать, как разрешить ситуацию. Упасть в обморок, совершить самоубийство или позорно сбежать.

Паж невежливо толкнул меня в плечо, но я даже не огрызнулась, раздавленная ужасом. Мы завернули за угол, видимо, в конце этого коридора располагался выход и меня собирались ввести к портным, как говорится, через черный ход.

Молодой человек в белом мундире, поравнявшись с нами, бегло поклонился.

Сейчас я была согласна на любой мундир — хоть белый, хоть серо-буро-малиновый в крапинку, лишь бы не пришлось раздеваться для того, чтобы его получить.

Дверь выхода была закрыта, и паж занес руку для условного стука.

— Любезный паж! — Юноша, спешащий к нам, был облачен в черное и выскочил, кажется, прямо из стены. — Любезный паж, как хорошо, что я вас встретил. Я заблудился! Самым позорным образом, о, какое счастье, что…

Он всхлипнул и бросился на шею почему-то мне.

— Лорд Лятре, Эжен, — паж сверился со своим списком, — вы были обмундированы еще два часа назад.

— Да! И все это время я бродил по переходам этого страшного замка. Под землей, там где в опустевших пыточных звенят цепями души преступников, где полчища серых крыс пытались… попытались…

Далее речь лорда Лятре стала неразборчива, я похлопала его по спине.

Пыточные? Ну вполне логично, что портновские пристройки каким-то образом соединены с замком тайными переходами. Мало ли какая надобность может возникнуть у властей предержащих и в какое время. А пыточные лучше оборудовать под землей, так солидней.

Но каким образом, объясните мне, можно заблудиться в этом конкретном коридоре? Здесь всего один поворот!

— Ждите здесь, — велел паж. — Граф Шерези проводит вас к выходу, когда с ним закончат.

— Одну минуту! — Посетившее меня озарение было таким ярким, что я даже зажмурилась. — Лорд Лятре, Эжен, не могли бы вы поменяться со мной камзолом?

— З-зачем? — Он отстранился и вытер щеки рукавом.

Черты лица у него были мелкими и какими-то нечеткими, а длинные до плеч локоны — пепельными.

— С детства мечтал о черном мундире, — улыбнулась я. — Досточтимый паж не будет против — ему без разницы, кто во что одет, главное, что количество обмундированных сойдется. Не правда ли?

Паж пожал плечами, ему действительно было все равно. Скорее всего, где-то уже ждала его дева, на свидание с которой он так торопился, и все его мысли были уже с ней.

— Ну давайте, дружище, что вам стоит? — наседала я. — Ваше чудесное спасение просто необходимо отметить широким жестом. А я вознесу за вас и ваши успехи при дворе молитву Спящему. Раздевайтесь!

Плаксы редко бывают дураками. Этот-то точно не был. Нас торопил паж, для полномасштабной торговли времени не оставалось. И уже через минуту произошел обмен. Лятре отдал мне камзол, штаны, кафтан, сорочку и сапоги, а я ему — серебряную бусину из своего ожерелья.

Грабеж средь бела дня. И будь у меня хоть минут десять…

— Оставьте свое тряпье здесь на полу, граф. — Паж постучал в дверь условным стуком и затолкал в приоткрывшуюся створку голого Эжена. — А деньги, амулеты и прочие ценные вещи извольте отдать мне.

— Ни денег, ни амулетов, — ответила я абсолютно искренне, кошель, полученный от Пучелло, был надежно зашит в матрас.

Паж черканул что-то на пергаменте и скрылся за дверью. Я, не теряя ни секунды, сняла штаны. Искать казематы для переодевания — это уж слишком.

Хорошо, что мы с плаксой оказались примерно одинаковой комплекции. Кое-что требовало подгонки, но я вполне смогу справиться с этим самостоятельно — дел-то на пару стежков. Я старательно перепрятала швейные принадлежности под новую сорочку. А вот сапоги оказались велики. Фата Илоретта, видимо, не изыскала в моем организме материала на полноценную мужскую ступню. Но и это не страшно. Больше — не меньше, вполне можно потерпеть.

Когда дверь распахнулась, выпуская в коридор белоснежного Эжена Лятре, я отодвинула кучу старой одежды ногой.

— Вы покажете мне дорогу, граф?

На груди плаксы одиноко блестела серебряная бусина.

— Всенепременно.

И только Спящий знает, каких усилий мне стоило не отправить вымогателя бродить по казематам.

Спускались мы по ступеням плечо к плечу, будто олицетворяя леди наших лун — Нобу и Алистер. Красивый контраст, маменька бы его оценила. Блондин в белом, брюнет в черном и разноцветная гомонящая толпа вокруг.

— Однако! — Станислас изобразил ладонями аплодисменты.

— Мой паж так торопился на свидание, что протолкнул меня в обход очереди, — шепотом похвасталась я.

Оливер хмыкнул, посмотрев на мою грудь, отсутствие серебряной бусины он заметил.

— Мы тоже записались у наших пажей. Жаль только, что они никуда не торопятся.

Патрик приветствовал меня издали, он беседовал с кем-то из знакомых и просто помахал рукой.

Очередь продвинулась фута на два.

— Там все происходит довольно быстро, — успокоила я друзей. — Если хотите, я постою здесь за компанию.

— А кто же тогда займет нам лучшие места за обедом? — Практичность Оливера мне нравилась. — Вдруг Турень все сожрет до нашего прихода? Или Вальденс. Ты никогда не замечал, что такие вот задохлики могут затолкать в себя больше, чем весят сами?

Во дворе казармы уже вовсю готовились к обеду. Десяток поварят сновали, как стайка воробышков, из трубы валил дым. Я заглянула в трапезную. Теперь и там царило оживление. Столы, сдвинутые крестом в центре зала, были накрыты полотнищами, над очагом колдовал необъятных размеров повар.

Подпирать стену, когда все работают, было непривычно, но никто из дворян приходить на помощь прислуге не спешил. Я пошла в спальню, где продолжалось обустройство кроватей, убедилась, что на наши матрасы никто не покусился, и, подойдя к окну, уселась на подоконник. Делать было решительно нечего, поэтому я достала швейные принадлежности и вышила шикарную, в завитках «Ш» за воротом кафтана и с внутренней стороны камзола. Мужские руки уже привыкли к игле, я с удовольствием отметила их ловкость.

А сорочек-то надо добыть еще с десяток, ткань тонкая, протрется на локтях и отворотах очень быстро.

Окно выходило на разрушенную купальню. Там копошились работники, и я время от времени поглядывала в ту сторону, поднимая глаза над шитьем. Купальню реставрировали, навешивали на петли сорванную дверь, подновляли кладку, выносили из помещения мусор. Командовал процессом ван Хорн в своей обычной манере, такой слегка кошачьей. Я вспомнила наших шерезийских кошек, они точно так же замирали в обманчивом спокойствии, чтобы потом неожиданно броситься вперед. Наверное, и со мной он выжидает, прежде чем нанести удар.

Надо объясниться с ним немедленно, пусть уж наше противостояние закончится, даже самым трагичным образом — дуэлью или ссорой. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, чем это наполненное страхом ожидание.

Спрятав швейные принадлежности, я свесила ноги наружу, зацепилась одеждой за подоконник и поморщилась. Камзол потянул за пояс, и тот ощутимо врезался в кожу. Как я могла о нем забыть? У меня же есть амулет! Их тоже предписывалось сдать, а я не сдала. К сожалению, с поясом мне пришлось бы сдать и свое мужское достоинство, свой коко-де-мер, а это было абсолютно неприемлемо. Если меня когда-нибудь разоблачат… Меня казнят за обман. И так как девушка Басти вовсе не дворянин Шерези, ей отсекут голову на рыночной площади. Ни в каких ардерских законах не сказано, что кровь обманщиков нельзя проливать.

Поправив одежду, я спрыгнула с подоконника и пошла к Гэбриелу. Никаких больше дворян рядом не было, так что я собиралась побеседовать с ван Хорном без свидетелей. Слуги не в счет, на них здесь никто внимания не обращает. Просто подойду и отзову в сторонку. Поклонюсь, сложив из пальцев треугольник перед грудью, и извинюсь за недоразумение.

К сожалению, план мой не удался. Из-за угла в сопровождении стайки пажей показался лорд Мармадюк, я замедлила шаг и подошла к ван Хорну одновременно с шутом.

— Что происходит? — Посохом шут указал на купальню.

— Вы сами приказали нам обживаться. — Гэбриел чуть наклонил голову в приветствии.

В этот момент один из работников, уже заперший дверь купальни, преподнес ван Хорну ключ.

— Я всего лишь позаботился о том, чтоб претендентам было где совершать омовения.

— Или всего лишь захватили помещение для личных нужд?

— Вы преувеличиваете мое коварство, лорд.

Мармадюк раздул ноздри, он был недоволен, скорее всего, вовсе не сыном канцлера, просто щедро изливал на окружающих накопившееся за день раздражение.

— Тогда примите мои извинения, юный ван Хорн, — протянул он с издевкой. — И похвалу. Ваш прекрасный замысел достоин… — Его взгляд остановился на серебряном ожерелье, бусин там было шесть или семь десятков, нити переплелись, и посчитать точнее мне не удалось. — Пяти медных бусин.

Гэбриел поклонился снова:

— Благодарю за щедрость, лорд-шут.

— Но было бы неправильно тратить ваше время на заботу о купальне. Время, которое вы могли бы потратить с большей пользой, например измышляя новые способы облегчить жизнь моих подопечных. Посему, — Мармадюк посмотрел в мою сторону, — передайте ключ графу Шерези, который с сегодняшнего дня назначается хранителем этого помещения и ответственным за открытие и закрытие дверей.

Я чуть не застонала, превратившись из невинного зрителя в участника. Ну и как прикажете мне теперь мириться с меченым красавчиком? Мало того что я стала свидетелем его унижения, так еще и этот ключ. Отказаться? Мармадюк как раз считал мои бусины. А если за неповиновение он решит меня наказать, если отберет даже десяток? У меня и так их всего шестьдесят. До первой серебряной мне нужно еще сорок. Поэтому, изобразив на лице благоговение, я сказала:

— Почту за честь, — и приняла ключ из рук Гэбриела.

Если бы прикосновениями можно было убивать, искра, проскочившая между нашими пальцами, уже лишила бы меня жизни. Все кончено. Мы враги.

Один из пажей выдал ван Хорну пять медных бусин.

— Что входит в мои обязанности в новом качестве? — спросила я шута, нанизывая ключ на нить ожерелья, карманов в новой одежде не было, или я пока их не обнаружила.

Правда, теперь этот злосчастный ключ выглядел как награда и служил лишним напоминанием ван Хорну, но я решила: что сделано, то сделано, — и попыталась выжать из ситуации все возможное.

— Вы будете запирать купальню на ночь, — Мармадюк явно придумывал задания на ходу, — открывать ее утром, следить за соблюдением очередности. Утром и вечером вам будет отведен час на исполнение процедур. Две сотни претендентов, поделенные на четыре группы. Каждой группе дается на омовение пятнадцать минут. Также, граф, вы будете руководить ежедневной уборкой помещения. Так как наем лишних слуг не входит в наши планы, претендентам самим придется этим заниматься.

— Мои труды будут как-то вознаграждены?

Я уже поняла, что «награду» получила очень хлопотную. Пусть даст мне тоже бусин. Даже пять.

— По результатам ваших трудов. Идемте, господа. Время трапезы.

Мы с ван Хорном пошли в казарму, отстав от шута на полшага.

— Я не хотел, — предприняла я попытку диалога.

Меченый красавчик даже не повернул головы. Зато на мой шепот среагировал Мармадюк:

— Кстати, Цветочек, после того как закончите обедать, извольте явиться в мои покои. Дорогу вы узнаете у любого из пажей.

Вот тут ван Хорн на меня посмотрел, да так, что я споткнулась, чуть не растянувшись на пороге.

Мармадюк промаршировал в обеденную залу, мы следом. Столы, составленные крестом, были накрыты, за ними уже сидели претенденты. Повара и поварята выстроились у стены около очага.

Я похолодела. Нас распределили на группы в соответствии с цветами мундиров — белый, черный, красный, синий.

Как только лорд-шут появился в зале, все встали, мы с Гэбриелом пошли к своим местам — пустым стульям у черного крыла, их оставалось только два. По левую руку от меня оказался пока незнакомый мне рослый дворянин, а по правую — ван Хорн.

— Садитесь, — скомандовал шут. — Надеюсь, все в сборе?

Он обвел взглядом столы.

— Вижу, что не все. Но ждать опоздавших мы не будем. И впредь запомните, во дворце Ардер ждут только ее величество, которую мы с вами сегодня не увидим. И вы, птенчики, не увидите ее гораздо дольше, чем я. Сейчас вас две сотни, через месяц останется вполовину меньше, уж я постараюсь. Ваше содержание и обучение обходится короне в кругленькую сумму, и я намерен всячески уменьшать наши траты. Вы уже знаете о системе награждений, теперь вам предстоит узнать о наказаниях. За каждый ваш промах вы будете лишаться своих бусин, за нерадивость в учебе, за пропуск тренировок, за попытки избежать работы на общее благо. К таким работам относится, например, ежедневная уборка купальни. Познакомьтесь, — он кивнул в мою сторону, и я поднялась с места, сразу оказавшись в центре внимания, — кто еще не осведомлен — это граф Цветочек Шерези, он ключник и хранитель вашей купальни. В его ручках оказалась власть над чистотой ваших тел, также он составит списки уборочных команд.

В этот момент я поняла, что ненавистников у меня прибавилось.

— Садитесь, Шерези, — разрешил Мармадюк. — Следующее. Отхожее место под стеной. Сразу после обеда там будут работать землекопы и столяры, поэтому предлагаю вам разойтись, чтоб не мешать работникам. По всем вопросам обращайтесь…

Шут отвлекся, за его стеной в дверях столпились опоздавшие, среди которых моих друзей я не заметила, он велел им занять места за столами и продолжил:

— …лично ко мне. Хотя нет. Вас много, я один. Обращайтесь к любому из встреченных пажей. Чтобы как-то защитить вас от пажеского произвола, дозволяю вам узнавать имя пажа, чтобы, если до меня ваш повод не донесут, я знал, кого за это наказывать.

За спиной Мармадюка появился Патрик, он был в белом.

— По мелочам никого не беспокоить.

К Патрику лорду Уолесу присоединились две красные фигуры, одна с мандолиной, а другая настолько огромная, что выглядела устрашающе.

— Засим все, птенчики. Те, кто не успел до конца моей речи занять свои места за нашим праздничным столом, могут собираться домой…

Он, наверное, хотел сказать что-нибудь обидное напоследок, но был снесен с ног. Пока над ним хлопотали пажи, помогая ему подняться, мои друзья успели занять свои места. Я хихикнула, уж очень забавно было наблюдать Оливера Виклунда в штанах.

— Что вас так развеселило, Цветочек?! — Окрик встрепанного Мармадюка был грозен.

— Я разминаюсь перед шуткой, которой вы завершите свою речь, мой лорд. Ведь она еще не завершена?

Лорд-шут обвел столы внимательным взглядом:

— Не уверен, кто именно из этих коровок Спящего сбил меня с ног в своем рвении…

Тут расхохотались уже все. Коровками Спящего назывались краснокрылые весенние жучки, и сравнение нам понравилось.

Мармадюк переждал смех:

— Что ж, рвение должно вознаграждаться. Так что сегодняшней наградой пусть послужит отсутствие наказания.

И, сорвав аплодисменты, он удалился. Мы приступили к трапезе.

Запеченное мясо, вареные овощи, хлеб. Блюда были приготовлены добротно, но без изысков. Мне кусок в горло не лез. Я кожей чувствовала неприветливые взгляды соратников, а бедром — близость меченого красавчика. А еще я пыталась привлечь внимание Патрика, который сидел за другим столом наискосок от меня. Но он отводил глаза, и это было обидно по-настоящему. Беседовал он с Эженом Лятре, который как раз посылал мне счастливые улыбки и даже помахал рукой.

Все плохо. Я в один миг потеряла всех своих друзей и доброе отношение соратников. Я в черном крыле (уж не знаю, почему мне сразу захотелось назвать группу крылом), разлучена с Патриком, Оливером и Станисласом. Мне предстоит заставлять дворян работать руками, что не прибавит доброго отношения, я потеряла серебряную бусину и приобрела взамен лишь ключ от купальни, который мне совсем не нужен, а вместе с ним потеряла возможность помириться с Гэбриелом. Все действительно было плохо.

Хотя это с какой стороны посмотреть. Я избежала разоблачения, оставшись при своем амулете, меня выделил из толпы лорд-шут, наш начальник, что сулит некие бонусы в будущем. А что касаемо дружбы, то грош ей цена, если она регламентируется цветом мундира.

— Граф Шерези, — обратился ко мне дворянин, сидящий по правую руку.

— Да?

— Клод Жильбер, пока не граф, а всего лишь виконт.

— Раз слышать ваше имя. — Я привстала и поклонилась. — Из какой провинции приехали сюда вы?

— Жомар. Позвольте предложить вам кролика.

Пришлось радостно кивнуть и что-то жевать. На столах стояли бутылки с вином, ну то есть не стояли, а довольно часто склоняли свои горлышки над бокалами, и уже скоро в обеденной зале воцарилась расслабленная атмосфера.

Я беседовала с виконтом, потому что не с Гэбриелом же беседовать. Жильбер слегка заискивал, косясь на висящий на моей груди ключ. На какое-то время я ощутила себя кем-то исключительным. А потом меченый красавчик потянулся через стол за каким-то кушаньем, его тело сместилось и мое бедро вплотную прижалось к его бедру. По позвоночнику будто пробежала искристая дорожка. Я отодвинулась, вытерла руки лежащей на коленях салфеткой и поднялась из-за стола.

— Приятного продолжения трапезы, виконт.

— Вы нас покидаете?

— Только необходимость пошептаться с лордом Мармадюком гонит графа от нашего веселья, — кисло сообщил ван Хорн. — Он весь в заботах, наш Цветочек.

Точно! А я и забыла. Шут велел явиться к нему сразу же после обеда!

— Благодарю, дружище, — сахарно проговорила я. — У меня это вылетело из головы, и, если бы не твои вовремя сказанные слова, я знатно оконфузился бы в первый же день своей службы.

Меченый красавчик скривился. Я добила:

— Милый-милый Гэбриел… — и потрепала его по плечу, опять пережив неприятные искристые ощущения.

Удивленное лицо наследника из Жомара просилось на полотно, а кислая мина ван Хорна — в лимонад, так что я еще раз поклонилась и пошла к выходу.

Путь мой лежал мимо красного стола. Оливер развернулся на предсмертно скрипнувшем стуле:

— Ты куда?

— К Мармадюку. — Я ткнула пальцем в ключ у себя на груди.

— Погоди. — Виклунд поднялся. — Я тебя провожу. Станислас, ты с нами?

Менестрель ласково и слегка нетрезво улыбнулся:

— Я всегда с вами, дорогие вы мои…

— Пошли-пошли, тебе надо проветриться.

Уже в коридоре нас нагнал Патрик.