Призвание – миньон! Коростышевская Татьяна
— Ван Хорн будет вне себя, Басти. — Патрик провожал куртизанку холодным взглядом. — Он отомстит.
— Мы не властны над нашим сердцем, дружище.
Я была сыта, выспалась, нисколько не боялась какой-то нелепой мести и любила весь свет, поэтому провозгласила простейшую сентенцию с самым умудренным видом:
— Вперед, миньоны, королева ждет нас!
У королевских ворот было менее многолюдно, чем вчерашним утром. За привратной башенкой обнаружился наскоро сколоченный стол, за которым двое пажей под охраной стражников обменивали на медь миньонские шевроны.
Я протянула свой, получила нитку с десятью бусинками, затем выложила еще десять шевронов — один поднятый из грязи ристалища и девять улыбками и напором отобранные у покинувшего нас давеча лорда Тьерда с соратниками. Пажи переглянулись, но без возражений отсчитали медь. Пятьдесят плюс сто десять. У меня сто шестьдесят бусин.
— Я хочу обменять первую сотню на серебро, — сказала я, звякая ожерельями. — Лорд Мармадюк говорил, что сотня медных бусин равна одной серебряной.
— Вы абсолютно правы, лорд, — поклонился один из пажей, — но мы не ожидали, что кто-нибудь из претендентов достигнет сотни в первый же день и не захватили с собой серебра. Простите, мы доставим вашу бусину через час.
Звенеть наградами было уже затруднительно, они немало весили и оттягивали руку.
— Извольте принести немедленно, я подожду.
— Как прикажете.
Я отошла в сторонку, поджидая друзей, занятых обменом. Неподалеку из портшеза вывалился мой вчерашний соперник — Турень, старательно меня не замечающий. Он подошел к столу, покачиваясь, под глазами достойного лорда залегли тени — вовсе не от усталости, а от прямого удара в переносицу.
— Вы освещаете своим присутствием наше скромное собрание, — брякнула я.
Турень бросил на столешницу шеврон, его слуга держал на весу небольшой сундучок.
— Не изволите растолковать свою шутку, граф? — Турень повел рукой, слуга поставил сундучок на стол. — Ваши шутовские экзерсисы могут быть непонятны столичной публике.
— В простонародье ваши синяки носят название «фонарь», и соответственно мы можем представить, как они освещают путь своему владельцу.
— Какой у вас в провинции забавный и образный язык.
Мой укол пропал втуне. Стало немножко обидно, но принесли серебро, и я отвлеклась на обмен. Любезный паж помог мне распустить узел нити и присовокупил тусклый серебряный шарик к шести десяткам его медных товарок.
— Как тебе это удалось? — Восхищенный Станислас поправил на шее свои бусины.
— Бесхозный шеврон валялся на земле, а еще девять я выпросил у первенцев, покинувших наше состязание под предводительством лорда Тьерда.
— И так можно было? — Оливер сокрушенно посмотрел на Патрика, чью грудь украшала ниточка всего из десяти бусин.
Кажется, арифметический счет станет в ближайшее время нашим основным занятием.
— Не печалься, дружище, мы отыщем способ увеличить твои богатства.
— Кому-то этот способ найти уже удалось. — Патрик кивнул в сторону стола.
Турень откинул крышку сундучка и стал выгребать из него связки медных бус.
— Хотелось бы узнать, что это за способ.
— С удовольствие удовлетворю твое любопытство. — Кислоты в голосе лорда Уолеса хватило бы на кувшин лимонада. — Пока ты вчера принимал благодарность одной из трех сестричек, господин Пучелло, поддержав нашу компанию, поведал нам несколько столичных историй. Наградные бусины находятся в ведении лорда Мармадюка, который падок на звон монет. А лорд Турень, отец нашего соратника, готов был с этими монетами расстаться, чтоб облегчить жизнь отпрыска.
— Вы знаете, во сколько это вылилось?
Патрик ответил. Я присвистнула. За такие деньжищи я готова была расстаться и со своими, сразу же отослав кошелек в Шерези на ремонт двух флигелей и обеденной залы.
Видимо, мои мысли читались на лице, потому что лорд Уолес покачал головой:
— Возможность истаяла на рассвете. Как только за нами закроются королевские ворота, деньги перестанут иметь значение.
— Почему?
— Мы выйдем за них лишь с победой или оставив ряды претендентов. Пучелло сказал, что сегодня же у нас изымут все деньги и личные вещи, и…
— А сам-то доманец откуда обо всем этом знает?
— Лорд-шут, в чье ведение мы отныне поступим, завсегдатай «Трех сестричек».
Видимо, в отличие от кодекса куртизанок кодекс хозяина позволял Пучелло не следить за языком.
— О чем еще вы вчера беседовали?
— Больше ничего толкового нам не поведали. Хозяин пытался у нас узнать новости Шерези. И когда будет готово некое «Изобилие».
Я вспомнила эпичное полотно и улыбнулась. К зиме матушка планировала его закончить. Значит, в холода мои родные не будут нуждаться, она успеет продать картину. Может, отослать ей деньги, которые я вчера получила от доманца? Ведь, если все пойдет хорошо, они мне не понадобятся. Хотя в случае поражения могут пригодиться. Так и не решив ничего окончательно, я завистливым взглядом наблюдала, как за содержимое своего сундука Турень получает три серебряных нити.
— Сто пятьдесят, или полторы золотых, — быстро подсчитал чужие барыши Патрик.
Я посмотрела на друзей. Оливер шевелил губами, видимо тоже считая, Станислас рассеянно глазел по сторонам, перебирая струны. Ему ситуация интересной не показалась.
— Но это же несправедливо! — воскликнула я.
— Как посмотреть. — Патрик тронул мое ожерелье. — Некто может указать тебе, что выменянные на улыбки шевроны также не подчеркивают справедливость действа.
Он был прав. Мы не можем требовать равных условий для всех претендентов. Нам остается лишь стараться изо всех сил.
Хотелось заорать и кинуться в драку, когда тощий Вальденс тоже поставил на столешницу сундучок, а за ним слуги ван Хорна, который подходить к столу не спешил, также принялись устанавливать коробки.
Это было фиаско. Нам указывали на место.
Меченый красавчик оставил слугам заниматься обменом и подошел ко мне.
— Медные миньоны. — Он поклонился, приветствуя всех присутствующих. — Как прошла ваша ночь?
— Плодотворно. — Я вернула поклон. — А теперь оставь нас, пожалуйста. Отправляйся подсчитывать барыши первой и единственной победы, которую вырвала для тебя мошна твоего папеньки.
— Ты же не собираешься расплакаться от несправедливости мира, Цветочек?
Он раздул ноздри, будто принюхиваясь, потом чуть наклонил голову, вдыхая. От меня пахло притираниями Моник, и он это учуял. Что ж, оно и к лучшему. Лучше пусть он узнает о нас с куртизанкой сейчас, чем из досужих сплетен.
— Знакомый запах, дружище? — Я интимно ухватила Гэбриела под руку. — Наша общая подруга сетовала на отсутствие экстаза от эликсира фей.
— Может, тебе самому стоило постараться ради экстаза прекрасной дамы, не обвиняя волшебниц?
— О, с тем самым экстазом у нас все было хорошо. — Воспоминания о горячей ванне вызвали во мне самые приятные мысли, отразившиеся на лице мечтательной улыбкой. — Просто превосходно. — Я отпустила локоть ван Хорна и обернулась к друзьям. — Вперед, медные миньоны, адамантовые звезды сами себя не заработают.
— Он тебе отомстит, — завел свою обычную волынку Патрик, — тебе не стоило раздражать ван Хорна таким образом.
— Он отомстит мне так или иначе. — Я тряхнула челкой. — Так какая разница, тысяча фаханов? Зато никто не скажет, что Шерези трусит или пасет задних!
Мармадюк вскочил будто ошпаренный, хотя вода, льющаяся на него с небес, была вполне комнатной температуры. Да и небеса эти ему скорее пригрезились.
— Ну? — Королева поставила умывальный кувшин в изголовье. — Как обстоят дела у моего любимчика?
— Они обстояли прекрасно до того самого момента, как твой любимчик потерял присущую ему сухость и тепло. Мне снилась прекрасная дама приятных округлостей, и…
— Ах, избавь меня от подробностей. Я вполне взрослая девочка и осведомлена о том, какие сны посещают мужчин на рассвете: дамы, округлости, а также все сподвигающее вас на торопливую утреннюю страсть. Поэтому я повторю вопрос. Мой любимец Бастиан Шерези все еще жив?
— Как изменчиво сердце королевы. — Шут закатил глаза в притворной скорби. — Мое место в нем занял какой-то мальчишка, даже не мальчишка, а…
Аврора топнула ножкой и повела головой в сторону двери, где пара фрейлин почтительно дожидалась окончания пикировки госпожи.
— Жив и полон сил. — Мармадюк поднялся с мокрой постели, задрапировался в простыню, с удовольствием отмечая смущение фрейлин — спать он предпочитал обнаженным.
— Ты послал лекарей на место дуэли? — Королеву нагота шута оставила равнодушной. — Шерези пострадал?
— Нисколько. Помощь потребовалась как раз его сопернику. Бедняга Турень… Думаешь, юный Бастиан, — шут всплеснул руками будто в изумлении, отчего простыня соскользнула на пол, фрейлины тоненько взвизгнули, а затем выбежали в коридор, — воспользовался колдовством и в этом случае? Может, он наслал на лорда Анри хмельное заклятие? Беднягу выворачивало еще несколько часов.
— Никогда не слышала о таких заклятиях. — Аврора покачала головой. — Прекрати пугать юных дворцовых дев своими выходками.
— Во дворце у них мало шансов долго оставаться девами. К тому же мне хотелось поговорить со своей королевой без лишних ушей. Объясни мне, скорбному умом дураку, как твоей Шерези все это удается?
— Что именно? Победить здоровяка Туреня?
— Не только это. Список побед нашего Цветочка поверженным Анри не исчерпывается. Туда же можешь записать Гэбриела ван Хорна, чью даму сердца Шерези совратил сегодня ночью. Ты вообще уверена, что он женщина?
Аврора расхохоталась:
— Как?
— Вот и я спрашиваю — как? Мне донесли… Кстати, мне пришлось принимать донесения о твоем Шерези почти до рассвета, и, как только удалось смежить веки, ты разбудила меня самым беспардонным образом.
— Сочтемся, шут! — Она щелкнула его по носу. — Продолжай!
— Одна маленькая птичка нашептала мне, что дорогая куртизанка Моник, одаривающая своими ласками лишь самых богатых и титулованных дворян твоего королевства и предпочитающая в последнее время всем им юного ван Хорна, сегодня ночью разделила ложе с графом Шерези. То есть что именно и как происходило на этом самом ложе, моей птичке рассмотреть не удалось, но…
— Она потрясающая.
— Кто? Моник? Тут я должен с тобой согласиться.
— Не увиливай, шут. Моя… нет, мой Шерези — потрясающий. И помни о своем обещании обучать его.
— Если его не вызовет на дуэль Гэбриел ван Хорн и…
— Ван Хорн хороший боец?
— А этого никто не знает. Повадками он напоминает обычного папенькиного сынка, избалованного и апатичного, но что-то мне подсказывает, что сын канцлера не так-то прост.
— О, да у тебя тоже появились любимчики?
— Мне будет это дозволено?
— Наслаждайся, — Аврора милостиво взмахнула рукой, — но не оставляй моего Цветочка. Какое милое прозвище.
— Это я его придумал, — похвастался шут. — Кстати, ты знаешь, что мы будем делать с двумя сотнями половозрелых гуляк, которые, наверное, уже начинают собираться на утреннее построение? Я был слишком занят добычей денег, чтоб организовывать их досуг.
— У них не будет досуга. Для начала мы нагрузим их учебой и тренировками. Профессора всех свободных дисциплин Ардерского университета займутся их умами, а тела поступят в полное распоряжение лучших ратников. Сегодня мы займемся обустройством новых обитателей дворца, а завтра…
— Ты представляешь, во сколько нам обойдется наем университетской профессуры?
— Представляю. — Королева сложила пальцы в колечко. — В абсолютный арифметический ноль, мой дорогой. Ректор любезно согласился нам помочь из любви к науке.
— А ратники?
— Лорд-коннетабль заинтересован в обучении юношей не меньше нашего.
Мармадюк опустил голову и молча стал одеваться.
— Ты чем-то обеспокоен? — спросила Аврора. — Или недоволен?
— Я обижен. — В тоне шута звучало раздражение. — Ты делала все в обход меня, не советуясь, не поставив в известность. Конечно! Кто я для тебя? Всего лишь один из слуг, один из многих. Придворный дурак. Шут!
Королева приблизилась, опустила руки на плечи Мармадюка, заглянула в его карие глаза, в которых читалось настоящее страдание.
— Ты — мой друг. Единственный в этом мире. Ты в моем сердце, в моем разуме и в моих мыслях. Только на тебя я могу положиться без тени сомнения. Если есть что-то, чего ты обо мне не знаешь, это не важно. Ты веришь мне?
— Разве у меня есть выбор? — Мармадюк обнял ее с сыновней нежностью. — Моя верность тебе гарантирована пожизненно, ты знаешь.
— Мне нравится думать, что ты был бы мне верен, даже будь у тебя выбор.
— Иногда я думаю так же, моя королева.
Они стояли обнявшись, косые солнечные лучи золотили гобеленовую обивку стен, разоренную постель, путались в волосах, смолянисто-черных и рыжих. В объятии этом не было и тени страсти, так могли бы обниматься брат и сестра, или дитя с родителем, или два бесконечно одиноких человека.
Глава 6
СЕМЬ СВОБОДНЫХ ДИСЦИПЛИН
— Грамматика, риторика и логика — так называемый тривиум, а к ним примыкает квадривиум — арифметика, геометрия, музыка и астрономия…
Патрик бубнил уже довольно долго, я успела раз семьдесят пожалеть, что натолкнула его на эту тему разговора. Просто пока мы, позвякивая ожерельями, направлялись на построение в уже знакомый внутренний двор, в толпе я выхватила обрывок разговора. Кто-то говорил о профессоре Ардерского университета, с которым имел беседу сегодня утром. И я просто спросила спутника о том, что это за диковинка — университет. Патрик лорд Уолес не заставил себя спрашивать дважды, и понеслось. Оливер со Станисласом, хитро выделанные фаханы, предусмотрительно отстали, так что внимать Патриковой лекции приходилось в одиночестве и реагировать тоже за всех. Какой же он нудный! Про университет мне можно было рассказать буквально в двух словах — заведение, где собирают заучек вроде Уолеса, чтобы они ездили по ушам друг другу, а не ни в чем не повинным провинциалам. Все! Но нет же — тривиум с квадривиумом еще какие-то! Профессура. А вот что, например, собираются делать на построении рыцари в фиолетовых, ах нет, простите — лиловых королевских плащах? Те, чья группка стоит у дальней арки? И когда нам новых бусин отсыпят? И что для этого делать надо?
Мы встали в строй, Мармадюк взошел на галерею.
Я со всей возможной вежливостью попросила Патрика заткнуться и даже позволила подержать себя за руку.
Первая часть речи лорда-шута была традиционно посвящена унижениям и оскорблениям, я пропустила ее мимо ушей, но, когда он перешел к предметному разговору, эти самые ушки навострила.
Миньоны должны быть умны и куртуазны. Это тоже повтор, мимо. Лиловые плащи! Они принадлежат королевским гвардейцам под командованием лорда-коннетабля. Сам лорд поприветствовать нас не явился, но выразил через Мармадюка надежду на…
Пустая болтовня.
Так. Что я знаю о личной гвардии? Почти ничего. Кроме того что туда входят настоящие бойцы, ветераны нашей последней большой войны, которая началась еще до моего рождения, а закончилась, когда юный граф Шерези делал свои первые шаги в фамильном замке. Значит, они все люди довольно пожилые. Это плохо или хорошо?
Я обернулась к Оливеру, тот уважительно кивал, рассматривал ветеранов с прищуром.
Ардерский университет. Слава Спящему, тривиумов с квадривиумами нам изучать не придется. Миньон должен быть умен и уметь поддержать любой светский разговор, касающийся как искусства, так и науки. Поэтому от нас требуется знать не много о малом, а понемногу обо всем. Занятия будут проводиться в виде лекций и семинаров, по итогам которых воздастся бусинами. С музыкой и литературой нас будет знакомить хабилис Робен, с основами картографии и арифметикой — хабилис Джесард, а мэтр Бони отвечает за риторику и логику.
Все три ученых мужа были похожи друг на друга, худощавые неприметные господа в одинаковых серых робах, и кто из них кто я не разобрала. Хотя предполагала, что мэтр Бони — тот, кто слегка помоложе.
— Картография, — умильно вздохнул Патрик и сжал мою ладонь.
— Риторика, — фыркнула я шепотом и выдернула руку.
— Занятия начнутся завтра на рассвете, — закончил речь Мармадюк. — Сегодняшний день вы посвятите обустройству. Служители укажут вам, что и в каком порядке делать.
И шут удалился по галерее.
Нас было около двух сотен, две сотни претендентов, абсолютно дезориентированных. Служителей явно на всех не хватало. С десяток молоденьких пажей размахивали в воздухе свитками, выкрикивая фамилии.
Я растерянно озиралась, пытаясь расслышать свою.
Оливер сориентировался первым, он дернул за полу короткого плаща ближайшего мальчишку.
— Лорд Виклунд. Что я должен сейчас делать?
— Вас нет в моем списке, — отбивался тот.
Отбиться от великана? Ну-ну.
Оливер благостно кивнул и, чуть нагнувшись, подхватил пажа на руки, усадив на сгиб локтя:
— Понимаю твои проблемы, малыш, но именно ты мне попался и именно тебе придется нам все объяснить.
Паж перестал сучить ножками:
— Старые гвардейские казармы. Там предполагается разместить всех на ночлег. Но сначала королевские портные… Ее величество желает, чтоб у ее миньонов была личная форма.
— А личная кормежка нам положена?
— После полудня, в обеденной зале при казармах.
— То есть сейчас всех поведут на примерку? — быстро спросила я.
— Да.
Я хмыкнула.
— Цветочек что-то задумал, — пропел Станислас.
— Там сейчас будет столпотворение, — кивнула я. — Две сотни претендентов невозможно быстро обслужить даже сотне портных. А кстати, где? Где сейчас штурмуют работников иглы и ножниц?
Паж показал куда-то направо, куда двигался поток людей.
— А казармы где?
Паж махнул в другую сторону.
— Можешь показать?
— Конечно, может, — ответил за мальчишку Оливер и, развернувшись с пажом на руках, двинулся против течения толпы.
Мы привычно пристроились за его спиной.
— Кто-то может мне объяснить, что мы делаем? — недовольно спросил Патрик.
— Пытаемся выбрать лучшие места.
Казармы были запущенным одноэтажным строением, вплотную примкнувшим к замковой стене.
— Два крыла, каждое на сотню спальных мест, — объяснил паж. — Умывальня во дворе, для тех из вас, кто задержится в замке до холодов, это может представлять некоторые неудобства.
Мальчишка уже совсем освоился и говорил с нами с некоторым едва заметным высокомерием. Был он миленьким, похожим на сероглазого лисенка, из-под заломленного берета на плечи спадали блестящие каштановые локоны.
— А разве эта пристройка не умывальня?
— Купальня, но она разрушена и к использованию непригодна.
Друзья отправились осматривать казарму изнутри, а я, замедлив шаг и пропустив их вперед, отошла в сторону. До полнолуния Нобу оставалось около восемнадцати дней, мне требовалось найти местечко, в котором я смогу в одиночестве скоротать ночь полнолуния. Слова фаты Илоретты я помнила прекрасно. Для того чтобы фейское колдовство не давало сбоев, мне нужно было снять пояс и быть в воде или, в крайнем случае, у воды.
От старой купальни остались только стены, надежные, из тесаных камней, пригнанных на совесть. Внутри было пыльно и пусто. Дверь, сорванная с петель, лежала на дощатом полу. Я разочарованно хмыкнула. Поставить на место и починить дверь — задача неразрешимая для хлипкого, не приученного к столярному труду графа Шерези. Я вышла из купальни и свернула по тропинке вдоль стены. Это заброшенная часть замка. Вполне вероятно, что есть еще какие-то укромные уголки. К тому же купальню возводили, скорее всего, в месте, близком к воде. Ручей, родник, источник — мне все сгодится, даже… Колодец! Дыра в земле, куда вели растрескавшиеся от времени ступени. Я спустилась по ним, увязнув каблуками во влажной глине. С покрытых росой стен сочилась вода.
Неужели мне опять повезло?
Больше часа я маскировала вход в колодец лианами дикого вьюна, поэтому вернулась к друзьям мокрой как мышь, уставшей и голодной.
Я вошла в казарменный коридор, рассекающий здание на два крыла, и двинулась направо, на звук голосов. Дворяне изволили вкушать яства, расположившись в уголке казармы на сдвинутых деревянных козлах.
— Где ты пропадал? — Патрик протянул мне куриную ножку. — Гостинцы господина Пучелло пришлись кстати.
— Угумс. — Паж жевал с отменным аппетитом, но говорил неотчетливо. — Тем более что если мы сейчас их не съедим, все отберут во время примерки. Приказано изъять у претендентов все личные вещи, включая снедь.
— Вас тут совсем не кормят? — ревниво спросил Оливер. — Что-то ты в два горла наворачиваешь.
— Кормят, — с усилием проглотил мальчишка и потянулся к бутыли, — у меня работа суматошная, оттого покушать удается не всегда. Мы рассчитывали сегодня изъятым попировать, но у вас, пожалуй, не отберешь. Меня, кстати, Дэни зовут.
— Басти, — кивнула я. — Бастиан Мартере граф Шерези.
— Цветочек? — Паж хихикнул. — Я так сразу и подумал. Ваша компания уже приобрела некоторую известность в столичных кругах. Этот невежливый великан — Виклунд, лорд-коннетабль сказал, что его клан даже среди горцев самый отмороженный, это — менестрель, с которым мечтает спеть дуэтом Робен, а ты… — Он посмотрел на Патрика. — Ленстер? Клиах? Ленстер, точно! Уолес! Тебя спешно выбрали наследником, хотя ты не первый сын, чтоб…
Я перехватила занесенную руку лорда Уолеса скользкой от куриного жира ладонью:
— Он ребенок, Патрик.
— Наглый щенок.
Дэни отхлебнул из бутылки и поднялся на ноги.
— Я дворянин, ленстерец, такой же, как и ты, а может, и вельможней, так как раньше начал свой путь при дворе. Если тебе захочется драться со мной на дуэли, когда тебе вернут фамильную зубочистку, разыщи во дворце Дэни ван Сола лорда Дювали.
И паж удалился, отвесив напоследок общий поклон.
В казарме повисла тяжелая тишина. Я была разочарована поведением Патрика. Да, может, юный ван Сол и не был почтителен, но он помог нам, преломил с нами хлеб. И вообще, бить ребенка — это все равно что бить женщину. Ни тот ни другая не могут дать сдачи.
— Дювали, надо же, — нарушил тишину Станислас. — Наверное, кузен ван Хорна.
— Вполне вероятно. — Я вернулась к трапезе.
Лорд Уолес, видимо пристыженный, отвернулся и уставился в стену.
Долина Дювали — край виноградников, красивых женщин и сероглазых дворян с фамильной приставкой ван. И лордов там — тьма-тьмущая, не меньше, наверное, чем детей у Патрикова папашки. Значит, полное имя меченого красавчика звучит как Гэбриел ван Хорн лорд Дювали?
Я тряхнула головой, выбрасывая из нее неуместно поселившегося там меченого красавчика. Какая глупость! Мне нужно обходить ван Хорна десятой дорогой. Он отомстит, обязательно отомстит. И хорошо, если он окажется столь добродушным, как граф Шерези в похожей ситуации, если обойдется перцем в штанах или невинной поркой. Хотя какая еще порка? Я, на минуточку, дворянин, меня нельзя пороть. Меня нужно вызвать на дуэль со всяческим почтением.
Чтобы отвлечься, я глотнула вина, вытерла руки о совсем потерявшие сходство с одеждой штаны и сыто потянулась.
— Мы выбрали для себя лучшие места?
— Спать будем здесь, — ответил Оливер. — От выхода далековато, но зато окно рядом, если ночью понадобится выйти, можно воспользоваться им, эти козлы, судя по всему, использовались ранее как остовы кроватей. Там в углу, — он повел головой, — свалены полотняные мешки, это матрасы. Дэни сказал, что за постельным бельем нужно сходить к кастеляну.
— Чем мы набьем мешки?
— Понятия не имею.
Станислас и вышедший из ступора Патрик выразили такое же недоумение. Эх, мужики, никакого представления об обустройстве жизни не имеют. Где упал, там и постель, чем укрылся — то и одеяло.
Пока друзья отбирали в куче деревяшек самые крепкие доски для кроватей, я вышла в коридор. Второе крыло казармы было зеркальным отражением нашего, только в крыше зияла дыра, сквозь которую было видно лазурный кусочек небес. Понятно. Крыло мы выбрали удачно. Вернувшись в коридор, я толкнула следующую дверь и оказалась в большой квадратной зале, уставленной рассохшимися от времени столами. Здесь нас будут кормить. У безжизненного очага лежали вязанки хвороста.
Я подошла к окну, выглянула наружу. Во дворе высилась копна сухого сена. Вот же они, внутренности миньонских матрасов.
Наружу я выбралась через окно. Сено оказалось паршивым, в дождливые дни копну ничем не прикрывали и не ворошили на солнышке, чтобы просушить. Воняло гнильем и улитками. Тысяча фаханов! Это никуда не годилось.
Я побрела к хозяйственным постройкам. У первой же обнаруженной на пути служанки я спросила, где конюшни. Вопрос я формулировала крайне вежливо и сопроводила его неглубоким, но отчетливым поклоном. Кто их здесь во дворце разберет, может, эта девушка во внутренней иерархии стоит выше провинциального графа.
Дева дробно хихикала, уставившись себе под ноги. То ли на нее произвел впечатление молодцеватый вид королевского миньона, то ли бедняжка попросту была дурочкой.
— А кони-то вам зачем сдалися, господин?
— Мне нужно сено для набивки матрасов, — вежливо пояснила я. — Сухое сено.
— Лошадиное-то для матрасов не очень. — Девушка дурочкой вовсе не была, как только разговор коснулся чего-то предметного, мою собеседницу будто подменили. — Опреете, господин мой, от той травы.
— Ты можешь предложить мне что-то получше?
— Козье.
— Козье что?
— Козье сено, господин мой. Нашим козочкам заготавливают травку с лучших заливных лугов. Я-то уж знаю, сама за козочками хожу.
Это было похоже на правду. Козье молоко считается лечебным, поэтому и животных кормят тщательнее.
— А еще я знаю, где сушатся лаванда, и чабрец, и пижма. Их обычно используют для купальных отваров, но…
Я низко поклонилась, сложив руки перед грудью.
— Помоги мне, красавица, будь так добра.
Лаванда! Пижма! Какие там еще квадривиумы с тривиумами! Вот оно — важное для жизни знание. Лаванда навевает хорошие сны, чабрец и пижма отгоняют паразитов — блох и клещей. Сам Спящий послал мне эту служанку.
— Полетт к вашим услугам. — Она мило покраснела, приседая.
Я потрепала ее по щечке. Полетт означает «малышка». Это имя служанке очень подходило.
Дальше уговоров не потребовалось. Мы с моей новой знакомой вернулись в казармы, взяли в помощь Станисласа, отобрав предварительно мандолину. И уже втроем отправились к козочкам.
Патрик немного прошелся с нами. Он решил разведать, как продвигается примерка, и разыскать кастелянскую. Оливер остался заниматься деревяшками. Инструментов у него не было, но пудовые кулачищи великана вполне заменяли и столярный молоток, и еще какие-то штуки, при работах с деревом положенные.
Полетт оказалась девицей хозяйственной и очень щедрой. Мы получили от нее полкопенки легчайшего сена, от запаха которого хотелось зарыться в него лицом, и три вязанки сушеных лечебных трав. Также нам одолжили огромный мешок для транспортировки и моток бечевы. Станислас руками делать не умел ничего, он вполголоса напевал веселую песенку, пока мы с Полетт работали в поте лица. Рассудив, что нагрузка должна распределяться поровну, я стянула мешок узлом и взгромоздила его на менестреля.
— Мне не видно дороги, — стенал наследник Доремара.
— Иди на мой голос. — Я шагала впереди, напевая: — Шаг вперед, еще один. Раз, два, три, четыре, пять. Поворот. Вперед. Стой!
— Медные миньоны играют в лошадок?
Вызов на дуэль должен звучать несколько иначе? И произносить его положено менее противным голосом?
Читать бесплатно другие книги:
