Призвание – миньон! Коростышевская Татьяна

Глава 7

ПЕРВЫЕ УРОКИ

Канцлер ван Хорн разбирал бумаги. Его письменный стол — массивная дубовая конструкция, придвинутая вплотную к окну кабинета, — был буквально завален ими. Креспен почтительно стоял, подпирая стену в двух шагах от хозяина.

— Счета, счета, счета… — Канцлер раздраженно отбросил очередной пергамент. — Мармадюк присосался ко мне подобно пиявке! Почему я должен платить еще за какие-то бусы?

Креспен кашлянул:

— Лорды Турень и Вальденс также платят лорду-шуту за содействие. А если припомнить, что ваш наследник не желал принимать участие в авантюре с королевскими миньонами, некоторая помощь для стимуляции желания…

Ван Хорн хмыкнул:

— Желания… Эх, если бы я мог обзавестись другим наследником…

В дверь постучали, посыльный доставил письмо. Дождавшись, пока молодой человек покинет комнату, канцлер сковырнул сургучную печать:

— Новости из Дювали.

Креспен вытянул шею, пытаясь рассмотреть послание.

— Что там?

— Лорд ван Сей сообщает, что леди ван Харт скончалась двадцать дней назад. Следовательно, лорд ван Харт теперь сможет наконец присутствовать на Большом королевском совете. Он отправляется сегодня в столицу, сопровождаемый отрядом рыцарей долины.

— Это вас тревожит?

— Что? Присутствие рядом со мною какого-то старика?

— То, что номинально этот старик также является канцлером Ардеры.

— Пожизненным канцлером! Аврора одарила его должностью за неоценимую помощь в ее воцарении. Пфф! Вместе со старцем к Спящему отойдет и его номинальная власть. Надо только немного подождать.

— Путь из Дювали длинен и полон опасностей, — кивнул Креспен, — с ван Хартом по дороге может произойти все что угодно.

Ван Хорн серьезно посмотрел на слугу:

— Не вздумай! Подозрение сразу же падет на меня. Угроза нам мизерна, а внезапная смерть лорда только повредит.

— Гэбриел, насколько я помню, был расположен к покойнице, она его воспитала. Велите мне сообщить наследнику о смерти тетушки?

— Обойдется. Тем более воспитала она его прескверно! Такого дикаря и размазню еще поискать!

И канцлер опять погрузился в бумаги.

Пажа звали Николя, и без него я заблудилась бы в замке очень быстро. Ведь кроме внешнего круга, где с утра нас приветствовал Мармадюк, среднего круга, в котором расположилась миньонская казарма, существовал еще внутренний замковый круг, где проживали сильные мира сего и ее величество. Для того чтобы войти сюда, требовалось миновать ворота, пояснить охраняющим их стражникам причину посещения и показать пропуск, без которого ход во внутренний круг был заказан. Пажи такими пропусками обладали, Николя достал из-за пазухи резную плашку на витом атласном шнуре, и стражники нас пропустили.

Я оказалась будто в совсем другом Ардере. Если снаружи нас окружал добротный тесаный камень, здесь преобладал мрамор и белоснежный алебастр. Пилястры были украшены лиственными орнаментами, а стены — аллегорическими изображениями. Даже под ногами вместо брусчатки мягко шуршал мелкий золотистый песок. Одежда слуг была поярче и побогаче, да и народу побольше. Нам встретилось более дюжины аристократов, некоторые из них приветливо кивали Николя, тогда паж после вполголоса сообщал мне его имя и звание, другие не одаряли и взглядом, в этом случае к имени и прозванию присовокуплялось «болван» или «надутый индюк» совсем уж тихим шепотом.

— Чтоб вернуться в казарму, мне тоже понадобится пропуск?

— Да. Попроси лорда-шута о сопровождении.

Мы подошли к одной из башен, белоснежные стены которой были увиты лианами садового плюща.

— Здесь я покину тебя, Цветочек. — Я уже поняла, что сверхвежливостью с претендентами пажи не утруждались, сразу переходя на «ты». — Поднимись на второй этаж, там тебя будут ждать. Николя Лембез к вашим услугам.

— Всегда?

— Что, прости?

— Формула звучит — «всегда к вашим услугам». Мне интересно, ты выпустил «всегда» случайно или нарочно?

Паж рассмеялся:

— Если второе, то что?

— Тогда я требую у тебя показать мне пропуск, на котором, я уверен, стоит твое настоящее имя.

Он неохотно потянул атласный шнур. Его действительно звали Николя, только вот фамильное имя было вовсе не Лембез, а Дабуаз.

— Удовлетворен?

— Более или менее, — холодно улыбнулась я. — Но мое удовлетворение станет абсолютно полным, когда ты отведешь меня туда, где обитает лорд Мармадюк. Мне не хочется попасть впросак в первый же день.

Паж скривился:

— Тебе лучше бы передумать.

— А тебе — объяснить мне причину.

Мы стояли друг против друга, сопя как разозленные ежики.

Ежик Николя сдался первым:

— Не хочу попадаться на глаза Мармадюку. Лучше уж он обо мне сегодня не вспомнит.

— Ты совершил ошибку в исполнении своих обязанностей?

— Да. — Он еще больше скривился, кажется готовясь зарыдать.

— Хорошо, — кивнула я, — прощай. Если лорд-шут не спросит у меня имени сопровождающего, обещаю о тебе не упоминать.

В чем именно заключалась ошибка юного пажа, меня не интересовало. Мне подумалось, что они в сущности занимают самую нижнюю ступеньку в придворной иерархии и их жизнь, наверное, непроста. Ну то есть занимали. До того момента, как в замке появилось две сотни претендентов на близость к королеве. И пажам должно быть ненавистно прислуживать нам, низшим из низших.

Уже в одиночестве я поднялась по ступеням крыльца, буквально протиснулась в дверь, затем преодолела винтовую лестницу на второй этаж и прошла узким коридорчиком. Покои Мармадюка располагались вовсе не в башне, в ней был только вход. Коридорчик вывел меня в другой, пошире, расходившийся в стороны подобно дельте реки. Направо или налево?

— Кто? — прервал мои размышления голос.

Налево.

— Граф Шерези. Вы приказали мне явиться к вам после обеда. — Последние слова я завершила поклоном уже в дверях.

Покои шута эклектично сочетали в себе роскошь и неряшливость. Просторная комната использовалась и как спальня, о чем говорило полузадернутое пологом ложе у дальней стены, и как библиотека — шкафы в противоположной стороне ломились от фолиантов, уже не помещавшихся в них, как столовая — на круглом столе, за которым восседал шут, был сервирован обед, и как гардеробная. Умывальня и клозет были вынесены за пределы комнаты. В этом я уверена не была, но надеялась. У меня буквально разбегались глаза, как от обилия предметов, так и от их пестроты.

— Добро пожаловать в мое гнездышко, Цветочек.

— Всегда к вашим услугам, мой лорд.

— Присаживайся, птенчик. Как проходит твой первый день?

Опасаясь слипнуться от сахаристости тона, я присела на краешек стула за круглым столом:

— Неплохо, благодарю вас.

— Ты, наверное, удивлен?

— Немного.

Удивлена я была только тем, что на столе благородного лорда отсутствовало мясо. Обед его состоял из покрошенных на блюдо сырых овощей, сбрызнутых лимонным соком.

— У тебя есть поклонники! — драматическим шепотом сообщил шут.

— Благородный лорд входит в их число?

Он расхохотался:

— Пока нет, Цветочек. Для этого тебе придется постараться.

В мою душу закрались нехорошие подозрения. Белокурая Моник говорила мне, что обитают в Ардере придворные, склонности которых в любви схожи со вкусами графа Шерези. Неужели Мармадюк из таких? Тогда ой! Если мне сейчас предложат страстное труляля, придется отказаться.

— Что может сделать для вас ваш покорный слуга, мой лорд?

Нижняя челюсть дрожала, придавая голосу дребезжащие нотки, и я закусила нижнюю губу. Темные глаза Мармадюка остановились на ней, скользнули к шее, затем к груди. Святые бубенцы!

— Ты не выглядишь атлетичным мужчиной.

Я не знала, хорошо это или плохо для моего собеседника, поэтому промолчала.

— Так каким же образом тебе удалось одолеть юного Туреня в рукопашном поединке?

— Он был пьян.

— Невероятная удача, но она не объясняет безобразных кровоподтеков на и без того некрасивом лице благородного наследника. Чем ты его сокрушил?

Я потянулась к волосам, отодвигая прядку.

— Прямой удар в переносицу лбом.

— У тебя крепкая голова.

— Благодарю.

— Какими еще исключительными качествами ты обладаешь?

Я могла назвать способности к прополке, уборке, шитью, а также позированию в полуголом виде для аллегорических полотен, но ответила:

— Верность, — и сразу поняла, что ответила абсолютно правдиво.

— Кому ты верен, Цветочек?

— Семье, друзьям…

— Ответ ошибочен, — остановил меня шут. — Королева Аврора должна стоять для тебя на первом месте.

— Она там, мой лорд, а также здесь, — я прижала к груди ладонь, — в моем сердце.

Темные глаза Мармадюка смотрели на меня не мигая.

— Ты будешь ей верен всегда?

— Да, мой лорд, до самой смерти.

— Что ж, — он наконец моргнул и отвел взгляд, я смогла вдохнуть, — верность сюзерену, семье и друзьям — тот тривиум, на котором зиждутся законы ардерского рыцарства с давних времен. Запомни эту умную фразу и вворачивай ее всякий раз, как собеседник попытается вывести разговор на высокие материи. Кстати, выражение своего лица ты тоже запомни. Очень мило и искренне получилось. Хвалю.

Шут дожевал последний листик салата и промокнул губы салфеткой.

— Верность королеве является основным требованием, которое она предъявляет к своим миньонам.

— Их будет много?

— Хочешь быть единственным?

— Я не посмею о таком мечтать. Просто хотелось бы прикинуть, со сколькими из двух сотен претендентов мне придется соперничать.

Мармадюк прекратил на меня пялиться, и я слегка расслабилась.

— К концу недели я собираюсь изгнать примерно пятьдесят из вас. Неграмотные, тупые, неспособные к ратному делу… Ты умеешь читать и писать?

Я кивнула и тут же задала следующий вопрос:

— Нам предстоят экзамены?

— На которые я собираюсь продавать входные билеты всем желающим, чтоб хоть как-то возместить непосильные для короны траты.

— Уже на этой неделе?

— Именно.

— Вы сказали «примерно». Примерно пятьдесят?

— Их может быть и больше. Все, кто не сможет предъявить мне хотя бы одну серебряную бусину к сроку, отправятся домой.

— А что, если…

— Мы тратим время, Шерези! Иди сюда!

На ватных ногах я обошла стол.

— Ближе!

Еще шаг.

Твердые ладони шута опустились мне на грудь. Я взвизгнула и отшатнулась.

— Что вы себе позволяете?

— Ответ неверный! — Он подскочил с места, потащил меня к кровати, ухватив за плечо. — Попробуй еще раз.

— Мое сердце принадлежит королеве.

— Меня не интересует твой ливер!

— Все остальное тело тоже!

— Уже лучше, но все равно не сработает.

Он бросил меня на постель и навис сверху, одной рукой расстегивая мою одежду.

Я выдохнула и поймала его проказливый взгляд. Лорд-шут изволит веселиться?

Чего он хочет? В его желании труляля уверенности уже не было. Мне предлагали игру с непонятными правилами. Может, целью ее было определить правила самостоятельно? Шут требует верного ответа. Я должна правильно отказать? Что я говорила Пьеру, чтобы остудить его пыл? Тысяча фаханов!

Я накрыла ладонь шута своей, прижимая к груди, изогнулась, чуть приподняла лицо, чтобы не потерять зрительного контакта.

— Прошу вашей руки.

— Что?! — Он выдернул ладонь.

Воспользовавшись замешательством Мармадюка, я соскользнула с постели, но вместо того, чтобы позорно бежать, перешла в наступление, заваливая уже благородного лорда. Он упал на спину, я взгромоздилась верхом, сжав коленями его бедра:

— Мы попросим Аврору подтвердить консумацию, она не будет противиться нашей любви. После подписания брачных бумаг мы станем супругами.

— Это невозможно.

— Для любви нет ничего невозможного!

— Скандально!

— Что нам чужая молва…

Тут сцена требовала поцелуя или чтобы один из нас разделся, но я пока не решалась ни на то, ни на другое. Целовать или раздеваться? Раздеваться или целовать?

Мармадюк посмотрел мне за спину, улыбнувшись. Я обернулась. Служанка выпустила на пол стопку грязной посуды.

— Простите…

Девушка убежала, не подобрав черепки, шут столкнул меня.

— Прекрасно, Цветочек, браво. Сейчас по дворцу со скоростью лесного пожара разнесется весть, что претендент в миньоны ее величества пытался совратить ее любимого слугу.

— Или слуга — будущего миньона.

Тяжело дыша, я стала застегивать камзол.

— Ну мне-то, в отличие от тебя, ничего не грозит. Королева оценит соленую шутку.

— Я не боюсь ничего, кроме немилости ее величества.

— Один — один. — Мармадюк подошел к столу и схватил бутылку с вином. — Удар ты держишь превосходно. Даже жаль, что я не обладал подобными талантами, когда начинал свой путь при дворе.

— Вы были пажом?

— Хуже, гораздо хуже, мой черненький Цветочек. Когда-нибудь я тебе об этом расскажу.

— Вас подвергали насилию?

— Чему нас только не подвергали. — Он поставил на стол опустевшую бутылку. — Запомни, Шерези: твоя роль — трикстер. Это твое призвание, и противиться ему не стоит. Ты сможешь добиваться своих целей самыми нелепыми и недопустимыми для других способами, ты сможешь перевернуть ситуацию с ног на голову и сделать это настолько быстро, что прочим останется только удивленно хлопать глазами.

— Бывают и другие роли?

— Их не так много — воин, ученый, бард, интриган.

— А интриган и трикстер — это не одно и то же?

— Нет. Разницу ты поймешь сам со временем. Роли нестатичны. Ученый может интриговать, а воин посвятить часть своей жизни искусствам, но стержень в человеке остается навсегда.

— И в какой роли шансы добиться чего-то при дворе повышаются?

— А это очень хороший вопрос. — Мармадюк приблизился к другому столу, в отличие от обеденного — квадратному, стоящему в арочном углублении у окна. — Добиться чего-нибудь можно, только используя в своих целях других людей. Тех, кто обладает недоступными тебе качествами.

— То есть дружить?

— Можно это и так назвать.

Шут откинулся в кресле, закинув ноги на дубовый сундук, придвинутый к окну.

— У тебя есть еще вопросы?

Я помялась. Можно ли доверять лорду Мармадюку? Кажется, мы с ним похожи, в том, что шут тоже играет в жизни трикстера, я не сомневалась. Если довериться, то лучше ему.

— Я хотел спросить о дружбе. Нас четверо…

— Ты, бешеный Виклунд с Тиририйских гор, бард-менестрель из Доремара, — шут сверился с каким-то списком, лежащим на столе, — и смазливый ленстерец, склонный к наукам?

— Именно.

— Воин, бард, ученый и ты. Поздравляю. Вместе вы составите крепкий квадривиум.

— Нам достались камзолы разных цветов.

— И что?

— Мне кажется, что это помешает нашей дружбе.

— Так придумай что-нибудь, чтоб ее скрепить.

— Я хотел просить вашего позволения сменить наши цвета.

Мармадюк поморщился:

— Слишком просто и потому мне не нравится. Еще?

Больше хороших идей у меня не было, о чем возвестил собеседнику скорбный вздох:

— Еще существуют рыцарские поцелуи дружбы…

— Да ну? — Шут сделал приглашающий жест. — Требую подробностей, раньше мне об этом слышать не приходилось.

— Ну как же… — Я смутилась. — Со времен Спящего лорда наши предки пили чашу дружбы, опрокинув которую полагалось соединить уста в дружеском поцелуе и перейти на «ты».

— Очень интересно. И кто, поведай мне, рассказал тебе об этом обычае?

Я молчала. Разумеется, узнала я об этом не из книг и не от кого-нибудь из благородных лордов, не бывало их в Шерези.

Мне было лет десять, наверное. Была зима. За окном бушевала метель, просто невообразимая для наших мест. Мы все собрались в зале, горел камин, я вышивала, Магда перебирала чечевицу в плетеной корзине, маменька дремала, попивая горячее вино. Да. Точно. Оно грелось на комельке в толстом кувшине. А еще тогда с нами был забредший на огонек путник, то ли бродячий сказитель, то ли коробейник, которого мы приютили, пока метель не утихнет. И Магда постреливала в его сторону глазами. А потом, когда матушка ушла к себе, чтобы отойти ко сну, Магда предложила мужчине испить чащу дружбы, они выпили. Потом был поцелуй, а потом они ушли вместе, а я еще долго сидела у очага, любуясь танцем пламени…

В лицо мне кинулась краска, щеки запылали, будто я до сих пор сидела у огня в Шерези. Магда попросту флиртовала. Ни каких таких обрядов нет! Она соблазнила малознакомого мужчину, а я…

В обморок, что ли, брякнуться?

Я поцеловала ван Хорна, думая, что поступаю как мужчина, как дворянин! Я! Его! А-а-а!

— Я получу сегодня внятный ответ? — поторопил меня шут.

— Нет, мой лорд. — Голос был слабым, как писк полудохлой мыши. — Давайте забудем.

Хотя почему это — забудем? А Виклунд? Он тоже про обряд дружеского поцелуя слышал. Он еще и про способы этих самых поцелуев нам рассказывал!

— Как пожелаешь.

— Погодите. Этот обряд жив в Тиририйских горах.

— Ты уверен?

— Да.

Шут расхохотался.