Король Воронов Стивотер Мэгги

Но он коснулся капота сновиденной машинки и все равно вспомнил тот момент. Мучительное ожидание, что ему вот-вот доведется это вспомнить, было гораздо хуже самого воспоминания, поскольку длилось ровно столько, сколько Адам сопротивлялся ему. Иногда лучше сразу же сдаться.

«Я жалею о той минуте, когда кончил им в тебя», – сказал отец Адама. Он не кричал. Он не был зол. Он просто констатировал факт.

Адам помнил момент, когда до него дошло, что отец имел в виду его, Адама. Он не мог вспомнить, что именно ответила мать, в памяти осталось лишь настроение, с которым она отвечала – что-то вроде «я тоже не так себе это представляла» или «я хотела вовсе не этого». Единственное, что он помнил четко и наверняка – та машинка и слово «кончил».

Адам вздохнул. Невероятно, но некоторые воспоминания никогда не разлагались. В старые времена, может, даже парой месяцами раньше, Адам бы снова и снова возвращался к этому воспоминанию, будто одержимый, прокручивая его у себя в голове и упиваясь собственными страданиями. Стоило ему поддаться этому – и он уже не смог бы остановиться. Но теперь он мог ощутить болезненный укол воспоминания лишь однажды, а затем отложить его подальше на какой-нибудь другой день. Хоть и медленно, но он все же вытаскивал себя из того трейлера.

В коридоре заскрипела половица; в открытую дверь ударили костяшки пальцев. Адам поднял голову и увидел в дверях Ниалла Линча. Нет, это был Ронан. Его лицо было наполовину ярко освещено, наполовину в тени. Он выглядел сильным и естественным: большие пальцы, заложенные в карманы джинсов, кожаные браслеты, накрученные на запястье, босые ноги.

Он безмолвно пересек комнату и сел рядом с Адамом. Когда он протянул руку, Адам вложил машинку в его ладонь.

– Надо же, какое старье, – сказал Ронан. Он крутанул переднее колесо, и из машинки вновь зазвучала музыка. Они сидели так несколько минут, пока Ронан рассматривал машинку и крутил каждое колесо, и каждый раз играла новая мелодия. Адам наблюдал, как пристально Ронан вглядывается в швы на корпусе, опустив ресницы и скрыв под ними свои светлые глаза. Затем Ронан шумно выдохнул, опустил машинку на покрывало и поцеловал Адама.

Однажды, когда Адам еще жил в трейлерном городке, ему поручили скосить траву в их жалком дворике. Он толкал перед собой газонокосилку и вдруг понял, что в километре отсюда льет ливень. Он чувствовал его запах, этот земляной аромат дождя, обильно поливавшего почву, и одновременно тревожащий, электризующий запах озона. Он даже мог видеть его: дымчато-серая стена воды, заслонявшая вид на горы. Адам мог отследить движение пелены дождя, надвигавшейся на него через широкое засохшее поле. Дождь был проливным и темным, и Адам знал, что промокнет до нитки, если останется на улице. Ненастье двигалось медленно, и у Адама было время убрать газонокосилку и спрятаться самому. Вместо этого он стоял и смотрел, как приближается серая завеса. Даже в последнюю секунду, когда дождь уже барабанил по траве, прибивая ее к земле, Адам продолжал стоять на месте. Он закрыл глаза и отдался во власть бури.

Таким был и этот поцелуй.

Они поцеловались еще раз, и Адам ощутил все это не только на губах.

Ронан отстранился. Его глаза были закрыты. Он судорожно сглотнул. Адам смотрел, как вздымается и опадает его грудь, как меж бровей залегает складка. Он чувствовал, что стал столь же ярким, воздушным и нереальным, как свет, лившийся в окно.

Он ничего не понимал.

Прошло немало времени, прежде чем Ронан открыл глаза. На лице у него отразилась целая гамма чувств. Он поднялся на ноги, все еще глядя на Адама, а Адам смотрел в ответ, но ни один не произнес ни слова. Вероятно, Ронан хотел что-то услышать от него, но Адам не знал, что сказать. Персефона говорила, что он чародей, и его магия создавала связи между разрозненными предметами. Но сейчас его переполнял белый, мягкий свет, и он был не в состоянии установить какие-либо логические связи. Он знал, что из всех возможных вариантов в мире Ронан Линч был самым неуправляемым и трудным. Он знал, что Ронан – не тот, над кем можно проводить эксперименты. Он знал, что его рот все еще был теплым. Он знал, что когда-то поступил в Эгленби, потому что единственное, чего он хотел – это убраться как можно дальше от этого места и всего, что с ним связано.

Он был абсолютно уверен в том, что у Ронана этот поцелуй был первым в жизни.

– Я иду вниз, – сказал Ронан.

Глава 34

Когда-то Ниалл рассказал Ронану историю, которую тот не слишком хорошо запомнил, но которая ему всегда нравилась. В ней было что-то про мальчика, который о-о-чень сильно напоминал Ронана, как и многие мальчики в историях Ниалла. И еще про старика, который о-о-очень сильно напоминал Ниалла, как и многие мужчины в историях Ниалла. Старик, вероятно, был волшебником, а мальчик – его учеником, хотя, возможно, Ронан перепутал этот сюжет с каким-нибудь фильмом. В этой истории говорилось о волшебном лососе, который мог подарить счастье тому, кто его съест. Или, может, это была мудрость, а не счастье. В любом случае, старик был слишком ленив, занят или уехал куда-то по делам, так что у него не было времени ловить лосося самому, поэтому он велел мальчику поймать рыбу для него. Когда же рыба будет поймана, мальчик должен приготовить ее и принести старику. Мальчик сделал, как ему было велено, поскольку он был таким же умным, как и старый волшебник, но он случайно обжегся, пока готовил лосося. Не думая о том, что делает, он машинально сунул обожженный палец в рот и таким образом сам получил порцию магии.

Ронан чувствовал, что случайно поймал кусочек счастья, которое ему не предназначалось.

Он мог делать что угодно.

– Ронан, брателло, ты чем там занят? – позвал Деклан. – Ужин готов!

Ронан стоял на крыше одного из маленьких сарайчиков для техники. Это была самая высокая точка, на которую он мог быстро взобраться, не имея крыльев. Он поднял руки вверх. Вокруг него мельтешили светлячки, порхали всякие финтифлюшки и плавал светящийся сновиденный цветок. Когда он смотрел в подернутое розовеющим закатом небо, все они то и дело проносились у него перед глазами.

Мгновение спустя застонала под чьей-то тяжестью крыша, и Деклан тоже застонал, подтягиваясь на руках, чтобы присоединиться к Ронану. Он замер рядом, но смотрел не в небо, а на все то, что вертелось и светилось вокруг его младшего брата.

– Ты много чего здесь изменил, – вздохнул он и вытянул руку, чтобы поймать одного из светлячков. – Господи, Ронан, тут и жучка-то нет.

Ронан опустил руки и взглянул на крошечный огонек, пойманный Декланом. Пожал плечами. Деклан выпустил огонек обратно в воздух. Он проплыл прямо перед его лицом, освещая заостренные фамильные черты Линчей, тревожную морщинку меж бровей, печать разочарования в линии рта.

– Оно хочет пойти с тобой, – сказал Ронан.

– Я не могу взять с собой светящийся шарик.

– Секунду, – Ронан похлопал себя по карманам. – Погоди.

Он вытащил что-то из кармана и протянул Деклану на ладони. Эта вещица напоминала грубо сработанную стальную шайбу диаметром примерно три сантиметра. Этакое стимпанковское папье-маше, некогда извлеченное из странного механизма.

– Ты прав, вот это точно никому не бросится в глаза, – с иронией отметил Деклан.

Ронан резко постучал по шайбе, и та с шипением выпустила крошечное облачко сияющих сфер.

– Матерь Божья, Ронан! – Деклан резко дернулся назад.

– Да ладно. Неужели ты мог подумать, что я подпорчу тебе физиономию?

Он продемонстрировал фокус еще раз – быстро щелкнул по шайбе, снова выпустившей поток сияющих сфер, а затем сунул шайбу Деклану в руку. Прежде чем Деклан успел что-либо сказать, Ронан в третий раз ткнул в шайбу, чтобы активировать ее.

Сияющие сферы выплеснулись в воздух. Какое-то мгновение Ронан смотрел, как они окутали его брата и яростно заметались вокруг его лица. Каждое крохотное солнце пылало бело-золотым огнем. Заметив на лице Деклана всепоглощающее вожделение, он вдруг понял, насколько тот был обделен в детстве, не будучи ни сновидцем, ни сновиденным. Это место никогда не было его домом. Линчи никогда и не пытались сделать Барнс родным для него.

– Деклан? – позвал Ронан.

Лицо Деклана прояснилось:

– Это самая полезная штука, которую ты когда-либо сновидел. Тебе надо дать ей имя.

– Я уже дал. ОРБМАСТЕР[21]. Все буквы прописные.

– Технически повелителем сфер являешься ты, разве нет? А это всего лишь сфера.

– Любой, кто держит эту штуку в руке, становится ОРБМАСТЕРом. Прямо сейчас ты – ОРБМАСТЕР. Оставь ее себе, носи в кармане. ОРБМАСТЕР из Ди-Си.

Деклан протянул руку и потрепал Ронана по бритой голове:

– Какой же ты все-таки мелкий засранец.

Когда они в последний раз стояли на этой крыше вдвоем, их родители еще были живы, на этих полях пасся скот, а мир казался куда меньше, чем сейчас. Эти времена давно ушли, но в кои-то веки это было не страшно.

Братья еще раз обвели глазами место, породившее их, а затем вместе спустились с крыши.

Глава 35

Если знать, откуда вести отсчет, эта история была о Нив Маллен.

Нив сделала себе карьеру, к которой стремились большинство ясновидящих. Отчасти благодаря своему дару, который можно легко обратить в деньги: она хорошо считывала цифры, буквы, извлекала номера телефонов, спрятанные в бумажниках, и даты рождения – из голов клиентов, с точностью предсказывая сроки наступления грядущих событий. И не последнюю роль здесь сыграли ее целеустремленность и амбиции. Ей всегда всего было мало. Ее карьера была стаканом, который никогда не бывал полным. Она начинала с телефонной линии, потом издала несколько книг и стала вести телепрограмму, выходившую в эфир рано утром. В определенных кругах она пользовалась уважением.

Но.

За пределами этих кругов она была обычной ясновидящей. В наши дни, в этом столетии, даже самые лучшие медиумы носили клеймо обычной ведьмы, вызывавшей скорей пренебрежение, чем священный трепет.

Нив могла проникнуть и в будущее, и в прошлое, и в другие миры – и всем было наплевать. Так что она занималась заклинаниями, предавалась мечтам и просила своих духовных проводников указать ей путь. Скажите мне, как стать могущественной – чтобы люди не могли пройти мимо.

Генриетта, – шепнул один из проводников. На экране ее телевизора застыли погодные карты Вирджинии. Она видела силовую линию во сне. Позвонила ее сводная сестра: «Приезжай в Генриетту и помоги мне!» Зеркала показывали ей будущее, где все взгляды были устремлены на нее. Вселенная указывала ей путь.

И вот она сидит в почерневшем лесу вместе с Пайпер Гринмантл и демоном.

Ей следовало бы догадаться, что ее одержимость властью рано или поздно подарит ей возможность заключить сделку с демоном, но она так и не сделала этого. Этическая сторона сделки не слишком ее тревожила, но она была далеко не идиоткой и понимала, что финал такой сделки вряд ли будет счастливым. Это был тупик. Вероятно, буквальный.

Ее боевой дух пребывал в полнейшем упадке.

Пайпер же, в отличие от нее, оставалась полна энтузиазма. Она сменила свои жалкие лохмотья на идеальное ярко-голубое платье и туфли в тон; на фоне постепенно лишавшегося всех красок леса ее вид шокировал и ослеплял.

– Никто не захочет купить предмет роскоши у оборванки, – сказала она Нив.

– Что ты собралась продавать? – спросила Нив.

– Демона, – ответила Пайпер.

Нив не понимала, как это случилось; то ли ее подвело воображение, то ли сенсорное восприятие ясновидящей, но и это оказалось для нее неожиданностью. Ответ Пайпер вызывал очень плохие предчувствия. Нив попыталась облечь их в слова: – Мне кажется, что демон географически завязан на это место и существует для конкретной цели, в данном случае – развоплощает все энергетические артефакты, связанные с этим местом, так что ты вряд ли сумеешь переместить его без значительного вре…

– Тут вроде какое-то странное время, да? – перебила ее Пайпер. – Я не могу понять, то ли мы здесть уже пару минут, то ли дольше.

Нив была практически уверена, что они находятся здесь гораздо дольше, но лес искажал их ощущение времени, чтобы задержать Пайпер. Впрочем, ей не хотелось говорить это вслух, поскольку она боялась, что Пайпер может использовать эту информацию для какой-нибудь очередной мерзости. Нив гадала, сможет ли убить Пайпер… что?! Нет, разумеется, нет. Это демон шептал в ее мыслях, как и всегда.

Интересно, подумала она, что он нашептывает Пайпер.

Нив взглянула на демона. Демон посмотрел в ответ. Здесь, в этом лесу, он уже выглядел почти как дома, что, вероятно, было плохим знаком для деревьев. Понизив голос, она сказала: – Я совершенно не понимаю, как ты собираешься продавать его. Это чрезвычайно самонадеянно с твоей стороны. Ты не можешь управлять им.

Тихий голос был явно бесполезен, ибо демон сидел тут же, рядом, но Нив ничего не могла с собой поделать.

– Он оказывает мне милость, – возразила Пайпер. – Он сам мне так сказал.

– Да, но в конечном итоге у демона есть своя собственная программа. А ты – лишь инструмент для ее выполнения.

Мысли демона шелестели среди деревьев; деревья трепетали. Где-то вскрикнула птица, но этот звук словно проигрывали задом наперед. В нескольких шагах от Нив в земле возникла раззявленная пасть, медленно открывавшаяся и закрывавшаяся, алчная и заброшенная. Это было невозможно, но демону было наплевать на возможное. Теперь этот лес жил по законам ночных кошмаров.

Пайпер, казалось, ничего не имела против.

– Какая же ты депрессивная. Демон, сделай мне дом. Дом-пещеру. Что угодно, что можно сделать быстро в этих условиях. Мне все равно, что это будет, только бы я могла принять ванну. Пусть будет так или как угодно.

И вышло так или как угодно – по слову Пайпер.

Магия демона была абсолютно не похожа на магию, которой когда-либо пользовалась Нив. Эта магия была отрицательной, этакая магическая дебетная карта; свидетельства существования экстрасенсорной энергии не создавались и не уничтожались. Если они хотели создать дом, демону придется развоплотить часть леса. И наблюдать за этим процессом было крайне неприятно. Если бы предметы просто исчезали, возможно, для Нив это не было бы так тяжело. Но процесс уничтожения скорее напоминал распад. Ветви росли, росли и росли, многообещающе выпуская все новые и новые бутоны, а затем душили сами себя и разлагались. Нежные кустики боярышника отращивали острые бритвы и шипы, закручивавшиеся и извивавшиеся до тех пор, пока не отрезали ветки, на которых росли. Птицы исторгали из себя внутренности, которые превращались в змей и в свою очередь поедали птиц, а затем поглощали сами себя в мечущейся и беснующейся агонии.

Хуже всего обстояло с большими деревьями. Они были священны – Нив знала, что они были священны, и они сопротивлялись дольше всех прочих существ, обитавших в лесу. Сначала они кровоточили черной смолой. Затем их листья начинали медленно скукоживаться. Ветви валились друг на друга и падали вниз почерневшей, расплывшейся массой. Кора отслаивалась целыми пластами и сходила со стволов как обгоревшая кожа. Деревья начинали стонать. Эти звуки не были человеческими. Они не были голосами. Они были оттенком стона ветвей на ветру. Это была песня дерева, падавшего под натиском бури.

Это противоречило всем принципам, которых всегда придерживалась Нив.

Впрочем, она заставляла себя смотреть на это. Она была в долгу перед этим старым священным лесом, и самое малое, что она могла сделать – это наблюдать за его гибелью. Она гадала, для чего ее привели в этот лес; возможно, она должна была спасти его.

Все вокруг обратилось в ночной кошмар.

Новый дом Пайпер занимал глубокую щель в скале, поддерживаемый исключительно магическим способом. Конструкция дома напоминала причудливое сочетание желаний Пайпер и понятий демона о доме – прилепившемся к стене осином гнезде. Посреди главной гостиной располагался глубокий бассейн для омовений в форме слезы.

Как и при любом удачном компромиссе, обе стороны остались слегка неудовлетворенными, но не жаловались. Пайпер мило, но едко ухмыльнулась: – Отлично. Пора поговорить с моим отцом.

– Вместо одержания ты могла бы использовать ванну для ясновидения, чтобы пообщаться с отцом, – быстро предложила Нив. Она не уточнила, что, по ее мнению, сеанс ясновидения потребует куда меньших затрат энергии, чем внедрение в чужое тело. Может, это и не спасет какое-нибудь дерево, но хотя бы отсрочит его кончину.

Демон дернул усиками и направил их на Нив. Он знал, чего она добивалась. Через секунду Пайпер оценивающе взглянула на нее; демон определенно посылал свои мысли прямо ей в мозг. Нив ждала, что сейчас она огрызнется, но Пайпер лишь задумчиво обошла бассейн по периметру.

– У них будет больше поводов любить меня, если они увидят мое лицо. Демон, подключи моего отца к этой штуке. Пусть будет так или как угодно.

И вышло так или как угодно.

Ломоньер находился в общественном мужском туалете. Он стоял перед зеркалом, а также у входной двери в туалет, чтобы никто не вошел внутрь.

Пайпер прищурилась, глядя в бассейн:

– Ты что, в Legal Sea Foods[22]? Поверить не могу. Ненавижу это место.

– Да, нам захотелось устриц, – ответил Ломоньер, но его голос исходил от демона, а не из бассейна. Он тоже прищурился, пытаясь получше рассмотреть место, где находилась его дочь. – Где это ты, в осином гнезде, что ли?

– Это храм, – уточнила Пайпер.

– И кому он посвящен?

– Мне. О, я рада, что ты задал этот вопрос. Это идеальная фраза перед кульминационным моментом. Ладно, я перейду к делу, поскольку мне до смерти хочется принять ванну. Какие действия ты предпринял со своей стороны, чтобы организовать продажу?

– Мы договорились о предварительной презентации твоего товара, – сказал Ломоньер, выходя из туалетной кабинки. – Мы подгадали так, чтобы презентация состоялась на следующий день после мероприятия по сбору средств для Конгресса в местной школе для мальчиков, чтобы приезжие гости не так сильно бросались в глаза. А что именно мы продаем?

Пайпер описала демона. Демон взмыл в воздух и облетел вокруг бассейна. Судя по выражению лица Ломоньера, демон тоже описывал им демона. Они определенно были под впечатлением от того, как ловко он проник в их головы и манипулировал мыслями.

– Отличная находка, – констатировал Ломоньер. – Будем на связи.

Его изображение исчезло из бассейна.

– Пора купаться, – победоносно провозгласила Пайпер. Она не просила Нив выйти и оставить ее, но Нив все равно это сделала. Ей надо было на воздух. Ей надо было побыть одной. Ей надо было успокоиться, чтобы трезво взглянуть на вещи.

Она не была уверена, что когда-нибудь сможет успокоиться.

Снаружи, стоя на вершине лестницы, Нив запустила пальцы себе в волосы. Оглядываясь назад, она знала, что использовала энергию вселенной исключительно в личных целях. Именно так она очутилась здесь сегодня. Впредь это будет ей уроком, и она не могла злиться, что ей преподали его именно так. Она должна попытаться спасти этот лес. Вот к чему все сводилось. Она не сможет примириться с собой, если останется в стороне, пока на ее глазах уничтожают священное место.

Она бросилась бежать.

Обычно Нив никогда не бегала, но стоило ей побежать, и она удивилась, почему не сделала это раньше. Ей надо было бежать сразу же, в ту же секунду, как она увидела демона, и не останавливаться до тех пор, пока она не окажется достаточно далеко, чтобы не слышать его в своей голове. Внезапно ее охватили страх и отвращение. Всхлипывая, она неслась через лес. Демон, демон, демон. Она была так напугана. Сухая листва у нее под ногами превращалась в карты таро с ее лицом. Она поскальзывалась на них, но едва они вылетали у нее из-под ног, как снова становились листьями.

"Вода, – подумала она, обращаясь к лесу. – Мне нужно зеркало, если ты хочешь, чтобы я помогла тебе".

Над головой у нее безвольно шевелились листья. На щеку ей капнула дождевая капля, смешавшись с ее слезами.

"Не дождь. Вода для зеркала", – подумала Нив. Она на бегу обернулась через плечо. Споткнулась. Ее не оставляло чувство, что за ней следили, но это было естественно. Весь этот лес следил за ней. Скатившись с холма и безуспешно пытаясь схватиться за что-нибудь, кроме сухих листьев, лишь ускорявших ее падение, она внезапно очутилась перед пустым, выеденным изнутри пнем.

Вода, вода. На ее глазах пень заполнился водой. Нив опустила в нее руку и помолилась нескольким избранным богиням, а затем протянула руки над водой, чтобы считать информацию. Ее сознание заполонили образы из дома на Фокс-уэй. Чердак, где она жила, ритуалы, которые проводила там. Зеркала, установленные ею, чтобы сполна воспользоваться всеми возможностями, которые в итоге и привели ее сюда.

Ей очень хотелось обернуться.

Но она не могла нарушить концентрацию.

Нив ощутила момент проникновения. Она не узнала лицо, но это не имело значения. Если это был кто-то из женщин на Фокс-уэй, информация попадет к людям, которые сумеют как-то исправить ситуацию.

– Вы слышите меня? – прошептала Нив. – Здесь демон. Он уничтожает лес и все, что с ним связано. Я хочу попытаться что-то сде…

– Знаешь, – произнесла Пайпер, – если ты была мной недовольна, тебе надо было сказать мне об этом с самого начала.

Связь Нив с домом разорвалась. Вода покрылась рябью. Сначала это была просто вода, а затем на поверхность поднялась твердая черная скорлупа, покрывавшая тело демона. Слегка подрагивая усиками, он заполз ей на руку. Тяжелый. Злобный. Нашептывавший о жутких возможностях, которые с каждой минутой становились жуткой вероятностью. По другую сторону пня возникла Пайпер, шедшая к ним сквозь падавшие листья. Ее волосы все еще были мокрыми после ванны.

Нив даже не пыталась молить о пощаде.

– Господи, Нив! Такие современные эзотерики, как ты – хуже всего, – Пайпер махнула демону рукой. – Развоплоти ее.

Глава 36

Было в этой ночи что-то дышащее и живое.

Деклан и Мэтью уехали. Гэнси, Блу, Ронан и Адам остались в Барнсе, усевшись в круг в гостиной, где витал аромат пекана. Единственными источниками света были сновиденные творения Ронана. Они парили у них над головами и танцевали в камине. Магия словно заполняла пространство между ними, даже там, куда не дотягивался свет. Гэнси сознавал, что этот день был для них самым счастливым за очень долгое время, и это казалось странным в свете ужасающих событий предыдущей ночи и зловещих новостей, принесенных Декланом.

– Сегодня ночь откровений, – сказал Гэнси, и в любое другое время они бы, вероятно, посмеялись над ним за такие слова. Но не сегодня. Сегодня все они чувствовали, что стали деталями медленно набиравшего разгон механизма, и вся серьезность этой ситуации выбивала их из колеи. – Давайте попробуем составить целостную картину.

Они медленно, поочередно описали, что происходило с ними за день до этого, делая паузы, чтобы Гэнси успел записать их рассказы в свой дневник. Пока он записывал факты – спазм силовой линии и застывшее на 6:21 время, нападение Ноа, сочившееся чернью дерево, глаз Адама, живший собственной жизнью – он потихоньку начинал видеть очертания роли каждого из них. Он уже мог бы разглядеть финал, если бы присмотрелся как следует.

Они обсуждали, считают ли они себя ответственными за защиту Кэйбсуотера и силовой линии – да, все они так считали. Считали ли они, что Артемус знает больше, чем рассказывает – да, определенно. Считали ли они, что он когда-нибудь расскажет им все начистоту – все они сомневались в этом.

В какой-то момент разговора Ронан встал и начал мерить шагами комнату. Адам сходил на кухню и вернулся с чашкой кофе. Блу свила себе гнездо из диванных подушек рядом с Гэнси и опустила голову ему на колени.

Это было непозволительно.

Но все-таки это позволялось. Правда постепенно выходила на свет.

Они также говорили о городе. Было ли благоразумнее спрятаться или же сражаться с чужаками, съезжавшимися в Генриетту в поисках сверхъестественных артефактов. Пока они обменивались идеями о сновиденных оборонительных сооружениях и опасных союзниках, чудовищах, превращенных в оружие, и рвах, заполненных кислотой, Гэнси нежно погладил волосы у Блу над ухом – осторожно, чтобы не задеть рану вокруг глаза. Он очень старался не встречаться взглядом с Ронаном или Адамом, так как все еще чувствовал себя неловко.

Это было позволительно. Ему разрешалось хотеть этого.

Они говорили о Генри. Гэнси помнил, что делится с ними секретами, столь ревностно оберегаемыми Генри, но к концу сегодняшних школьных занятий он принял решение – если кто-то что-то рассказывает Гэнси, то он рассказывает это и Адаму, и Ронану, и Блу. Подружиться с ними можно было только оптом; нельзя было просто так заполучить в друзья Гэнси, не подружившись с остальными. Адам и Ронан отпускали ребячливые шуточки в адрес Генри («Он же наполовину китаец?» – «Смотря на какую половину») и по-свойски посмеивались. Блу подначивала их («Вам, похоже, завидно?»). Гэнси велел им отставить все свои предубеждения и подумать о нем как о возможном друге.

Пока никто не произносил слово «демон».

Оно безмолвно висело в воздухе, очерченное беседой, ведшейся вокруг него. То, ради чего Адам и Ронан пустились в путь, то, что вселилось в Ноа, то, что, возможно, нападало на Кэйбсуотер. Может, они бы так и не заговорили об этом за весь вечер, если бы из дома номер 300 по Фокс-уэй не позвонила Мора. Гвенллиан увидела что-то в зеркалах на чердаке, сообщила она. Они не сразу сообразили, что именно она видела, но, похоже, это была Нив с предупреждением.

Демон.

Развоплотитель.

Развоплощает лес и все, что с ним связано.

Это откровение заставило Ронана прекратить бессмысленное хождение по комнате, а Адама – замолчать. Ни Блу, ни Гэнси не нарушали эту пытливую тишину, а затем, внезапно положив ей конец, Адам сказал: – Ронан, думаю, ты должен сказать и им тоже.

У Ронана был такой вид, будто его предали. Как же это утомляло! Гэнси уже предвидел надвигающуюся ссору. Сейчас Адам выпустит легкую предупредительную стрелу, Ронан в ответ выдаст залп непристойностей, Адам капнет бензином на пути этих снарядов, а затем все это будет полыхать часами.

Но Адам лишь искренне добавил:

– Ронан, это ничего не изменит. Мы сидим здесь в окружении сновиденных светлячков, и я вижу, как в коридоре придуманная тобой девочка с копытцами ест пенопласт. Мы ездим по городу в машине, которую ты извлек из своих снов. Это удивительные вещи, но это не изменит их отношение к тебе.

– Ты-то сам не слишком хорошо принял это откровение, – огрызнулся Ронан.

По его обиженному тону Гэнси вдруг понял кое-что о Ронане.

– У меня голова была забита другим, – ответил Адам. – Поэтому мне было сложновато сразу это принять.

Теперь Гэнси точно знал, что понял кое-что о Ронане.

Блу и Гэнси переглянулись. Блу подняла бровь; расцарапанный глаз все еще оставался закрыт. Из-за этого на лице у нее, казалось, было написано большее любопытство, чем обычно.

Ронан с ожесточением дергал кожаные браслеты у себя на запястье:

– Как угодно. Я сновидел Кэйбсуотер.

В комнате вновь воцарилась абсолютная тишина.

Отчасти Гэнси мог понять, почему Ронан боялся признаться им: способность извлечь из своей головы волшебный лес налагала на тебя печать некой потусторонней загадочности. Но во всех прочих смыслах Гэнси был слегка обескуражен. Ему словно только что доверили секрет, который уже был ему известен. Он не совсем понимал, откуда ему это известно; возможно, Кэйбсуотер сам нашептал им эту правду в одну из их прогулок по лесу, или же у них просто скопилось достаточно доказательств, чтобы его подсознание приняло эту тайну еще до того, как ему стало о ней известно официально.

– А ведь мог бы сновидеть лекарство от рака, – высказалась Блу.

– Слушай, Сарджент, – рыкнул Ронан, – я вчера собирался добыть какую-нибудь мазь для твоего глаза, поскольку современная медицина нихера тебе не помогает, но мне едва не отгрызла жопу какая-то смертоносная змеюка с четвертого круга сновиденного ада, так что – на здоровье.

Блу выглядела тронутой, как и полагалось в подобных случаях:

– О, спасибо, друг.

– Без проблем, братуха.

Гэнси похлопал ручкой по своему дневнику:

– Раз уж мы решили сегодня откровенничать, ты случайно не сновидел еще какие-нибудь места, о которых нам следовало бы знать? Горы? Водоемы?

– Нет, – ответил Ронан. – Но я сновидел Мэтью.

– Ради всего святого! – ахнул Гэнси. Его жизнь текла сплошь в окружении невозможного, которое время от времени усиливалось до еще большей невозможности. Было крайне трудно поверить во все это, но разве они не сталкивались с подобным вот уже много месяцев? Он давно пришел к выводу, что Ронан был непохож на всех остальных; это было лишь очередным подтверждением.

– Значит ли это, что ты знаешь, что означают видения в том дереве?

Он имел в виду пустое дерево с гигантским дуплом-пещерой, посылавшей видения тому, кто стоял внутри; они обнаружили его в свое первое посещение Кэйбсуотера. У Гэнси там было два видения: в одном он уже был готов поцеловать Блу Сарджент, в другом – почти нашел Оуайна Глендауэра. Обе эти вещи были крайне интересны ему. И обе казались очень реальными.

– Кошмары, – пренебрежительно бросил Ронан.

Блу и Адам моргнули.

– Кошмары? – эхом повторила Блу. – И все? Не предвидение будущего?

– Когда я создал это дерево, оно показывало только это, – ответил Ронан. – Худшие возможные сценарии. Любое дерьмо, которое, по мнению дерева, лучше всего испоганит тебе жизнь завтра.

Гэнси не был уверен, что любое из его видений можно отнести к худшим возможным сценариям. Впрочем, они действительно в определенном смысле могли усложнить ему жизнь. Потрясенное лицо Блу говорило о том, что она тоже так думает. Адам же, наоборот, издал такой громкий облегченный вздох, словно задерживал дыхание несколько месяцев. Неудивительно. Реальная жизнь Адама и так была кошмаром, когда он вошел в то дерево. Если ему привиделись какие-то другие страсти помимо его реальной жизни, это и впрямь должен был быть жуткий ужас.

– Возможно, – начал было Гэнси и остановился, призадумавшись. – Можешь ли ты сновидеть какую-нибудь защиту для Кэйбсуотера?

Ронан пожал плечами:

– Пока эта черная хрень есть в Кэйбсуотере, она будет и в моих снах. Я уже говорил, вчера я не сумел вытащить оттуда даже банальную заживляющую мазь для Сарджент, а это вообще ерунда. Даже ребенок бы сумел проявить ее. А у меня не получилось.

– Я могу попытаться помочь, – встрял Адам. – Я могу заняться ясновидением, пока ты будешь сновидеть. Может, мне удастся очистить энергию достаточно, чтобы ты мог достать что-нибудь полезное.

– Все это кажется слишком незначительным, – сказал Гэнси. Он хотел сказать – «по сравнению с чудовищностью демона».

Блу со стоном села, закрыв больной глаз рукой:

– Я не против чего-нибудь незначительного. Нам не следует пытаться сделать что-то значительное, пока мы не поговорим с моей мамой. Я хочу знать, что конкретно видела Гвенллиан. Уфф. Гэнси, тебе лучше отвезти меня домой. Мой глаз сводит меня с ума, и я чувствую себя более усталой, чем есть на самом деле. Извините, парни.

Впрочем, без дополнительной информации у них закончились и все идеи, так что остальные воспользовались этим предлогом, чтобы встать и потянуться. Блу направилась на кухню; Ронан обогнал ее, нарочно отодвинув ее с дороги бедром.

– Козел, – сказала она ему, и он радостно расхохотался.

Гэнси был глубоко тронут звучанием этого смеха – именно здесь, именно в Барнсе, в этой комнате, находившейся всего лишь в нескольких десятках метров от того места, где Ронан обнаружил своего отца мертвым, а свою жизнь – в руинах. Сейчас его смех звучал расточительно. Такой легкий и беззаботный, говоривший о том, что его можно так легко тратить, потому что там, откуда он взялся, есть еще, и много. Вопреки всему, рана затягивалась; в итоге жертве удалось выжить.

Они с Адамом остались в гостиной, размышляя. Окно комнаты выходило на темную площадку, где стояли «БМВ», говнотачка Адама и блистательный «камаро». В свете фонаря, горевшего над крыльцом, Свинья была похожа на ракету. Сердце Гэнси все еще переполняли надежды и чары – как темные, так и светлые.

– Ты же знаешь о проклятии Блу, да? – негромко спросил Адам.

Если ты поцелуешь свою истинную любовь, он умрет.

Да, он знал. Он также знал, почему Адам спрашивает об этом, и почти поддался соблазну отшутиться, поскольку все еще смущался говорить о себе и Блу. О Блу и о себе. Он вновь ощутил себя полным придурком. Но этой ночью они говорили только правду, и тон Адама был серьезен, поэтому он ответил: – Я знаю.

– Как думаешь, это касается тебя? – продолжал Адам.

– Думаю, да, – осторожно ответил Гэнси.

Адам огляделся, чтобы убедиться, что Ронан и Блу все еще оставались на кухне. Они были там.

– А как насчет тебя?

– А что насчет меня?

– В проклятии сказано, что ты – ее истинная любовь. А ты? Ты сам любишь ее?

Адам очень осторожно произносил слово «любовь», словно для него это был незнакомый элемент периодической таблицы. Гэнси был готов уклониться от ответа, но, взглянув на Адама, понял, что его друг очень ждал этого ответа и что вопрос изначально касался чего-то совсем другого.

– Да, – просто ответил Гэнси.

Адам повернулся к нему; он был весь в напряжении.

– Каково это? Как ты понял, что это не просто дружеские отношения?

Теперь стало и впрямь очевидно, что Адам думал о чем-то совершенно другом, поэтому Гэнси не знал, как ответить. Это мгновенно напомнило ему о том, как он сегодня утром стоял в той яме с Генри, и Генри ничего не требовал у него, а лишь хотел, чтобы Гэнси выслушал его. Но здесь все было иначе. Адаму что-то было нужно. Поэтому он пытался найти способ выразить это.

– Мне кажется… Она дарит мне внутреннюю тишину. Как Генриетта.

Он уже как-то говорил Адаму об этом; о том мгновении, когда он обнаружил этот город, и внутри него что-то успокоилось и затихло – что-то, постоянно дергавшее и нервировавшее его изнутри, хоть он и не осознавал этого раньше. Адам тогда не понял, но, опять же, Генриетта имела для него совсем другое значение.

– И это все? Вот так просто?

– Я не знаю, Адам! Ты просишь меня дать определение абстрактного понятия, которое никто не может объяснить с начала времен. Ты просто вывалил все это на меня, – произнес Гэнси. – Почему мы дышим воздухом? Потому что мы любим воздух? Потому что не хотим задохнуться. Почему мы едим? Потому что не хотим голодать. Откуда я знаю, что люблю ее? Потому что я могу нормально спать после того, как поговорю с ней. А что?

– Да ничего, – ответил Адам, и это была до того наглая ложь, что оба замолчали и уставились в окно. Адам похлопывал пальцами одной руки по ладони другой.

Обычно Гэнси не стал бы настаивать и требовать ответа. Принуждать Адама или Ронана к разговору, когда они к этому не готовы, всегда было сомнительным занятием, обреченным скорей на провал. Но в данном случае было поздно, и у Гэнси не было времени ждать, пока Адам созреет, чтобы поговорить на эту тему.

– Мне казалось, сегодня у нас ночь откровений, – напомнил он.

– Ронан поцеловал меня, – немедленно выдал Адам. Эти слова ждали своего часа уже какое-то время. Он нарочито внимательно рассматривал двор через окно. Поскольку Гэнси не ответил сразу, Адам добавил: – И я тоже его поцеловал.

– Господи, – выдохнул Гэнси, – Боже.

– Ты удивлен?

Его скорей изумил тот факт, что Адам рассказал ему об этом. Самому Гэнси потребовалось несколько месяцев тайных встреч с Блу, прежде чем он сумел найти в себе силы сказать об этом остальным, да и то – лишь потому, что этого требовали обстоятельства.

– Нет. Да. Не знаю. Сегодня мне уже довелось столкнуться с тысячей других сюрпризов, так что я уже и сам не знаю. А ты был удивлен?

– Нет. Да. Не знаю.

Теперь, когда у Гэнси было чуть больше времени, чтобы обдумать услышанное, он прикинул все варианты возможного развития событий. Он представил Адама, всегда такого строгого академика. И Ронана, неистового, и верного, и ранимого.

– Не сломай его, Адам.

Адам все так же смотрел в окно. Единственным признаком его напряженно работающего мозга были его медленно переплетавшиеся пальцы.

– Я не идиот, Гэнси.

– Я серьезно. – Теперь воображение Гэнси унеслось далеко вперед, чтобы явить ему картину будущего, в котором Ронану, возможно, доведется существовать без него, без Деклана и Мэтью, да еще и со свежеразбитым сердцем. – Он не так крепок, как кажется.

– Я не идиот, Гэнси.

Гэнси не считал Адама идиотом. Но Адам неоднократно причинял ему боль, хоть и ненамеренно. Некоторые самые глубокие раны возникли именно потому, что Адам не осознавал, что наносит их.