Штампованное счастье. Год 2180 Поль Игорь

— Внимание! Действия по ситуации номер шесть! Приготовиться к отражению десанта!

Падающие с неба глыбы изменили пейзаж до неузнаваемости, но маячок поста исправно отзывается на мой запрос. С замиранием сердца я сую нос в нору входа. Одна из стен осела грудой камней, засыпав амбразуру, но имущество, сложенное на расстеленной палатке, уцелело.

Через такблок я отправляю лихому всаднику автоматический сигнал о готовности поста. Говорить с ним голосом совсем не хочется. Да и некогда мне: в оставшиеся до выхода эсминца на очередной виток минуты я пытаюсь навьючить на себя как можно больше полезного барахла.

Голос лейтенанта Соренсена:

— Восемнадцатый пост, принимайте группу усиления. Дайте маяк. Режим радиомолчания через две минуты.

Только няньки мне сейчас не хватает!

Изображая спокойствие, отвечаю:

— Восемнадцатый принял, даю маяк.

Сорм с двумя до отказа набитыми ранцами в руках прибывает через минуту. Теперь уже не до маскировки — он прет ко мне на ранцевой тяге.

— Не скучал, Жос? — скалится он из глубины шлема.

— Воды принес? — не поддерживая его браваду, спрашиваю я.

— Принес, принес. Всего принес. И патронов тоже много.

— Много нам не понадобится, — хмуро бурчу я. — Нас размажут за два следующих витка.

— Ну зачем так мрачно? Где же боевой дух символа Легиона?

— У меня его и не было никогда, мой аджидан.

— Просто Гэри.

— Поздновато для дружбы, Гэри…

— Не собачься, корешок. Не время умирать. Еще поживем.

— Во всяком случае постараемся подохнуть, как это принято говорить, с честью.

— Ты неисправимый пессимист, Жос.

— Потому и жив до сих пор. На кой хрен было дразнить марсиан нашими хлопушками, Гэри?

— Почем я знаю? Этот чертов камень, похоже, сушит мозги.

— Нам пора наверх. Твой сектор слева.

— Наружу?

— Здесь нас быстро завалит. Второго удара этот шалаш не выдержит. Да и обзор наверху получше. Будем маневрировать.

Сорм вместо ответа неопределенно хмыкает. Вслед за мной втискивается в узкий лаз. Я принимаю у него ранец. Подаю руку, помогая выбраться. В этот момент гаснут значки топографических ориентиров — марсиане сбивают наши спутники наведения. Теперь мы не сможем вести огонь вне зоны прямой видимости. Мы ослепли.

Эсминец вот-вот появится. Жаль, что я его не смогу его увидеть. Вокруг — сплошное красно-серое марево. Нет ни низа, ни верха. Пыльная взвесь не осядет еще много-много часов. Я как рыбка в аквариуме с взбаламученной водой. Я осторожно опускаюсь меж двумя валунами и пристраиваю винтовку рядом с собой. Внимательно рассматриваю детали ландшафта. Наверное, последние в своей земной жизни. Щупаю взглядом каждый камушек. Видимость ограничена двумя-тремя метрами. Сейчас этот нелепый астероид, затерянный черт-те в какой дали от обитаемых миров, представляется мне чуть ли не родиной. Сорм что-то говорит по ближней связи. Я его не слушаю. Это действительно испытание. Генерал знал, куда меня отправить. Моя гибель на пике славы всколыхнет весь Легион. Пускай повод грошовый — я должен умереть достойно. Думать — не мое дело. Все давно решено за меня. Я собираюсь в комок. Замыкаю крабов на оборону своей драгоценной задницы. Отключаю слух и зрение. Приникаю к острым граням щебня, больше не боясь повредить скафандр. Расслабляюсь в каком-то странном трансе. Зверь нежится в лучах моего внимания. Фантастическая по своей нелепости картина спасения озаряет меня. «Нет, только не такой ценой!»— сопротивляюсь я. Но зверь уже принимает решение. Я отдаюсь под его власть.

Беззвучная вспышка электромагнитной боеголовки мутным солнечным диском проступает сквозь пыль. Она выключает все звуки. От диких наводок имплантаты рассылают противоречивые команды. Дыхание сбивается, я судорожно разеваю рот, борясь с невыносимо ледяным комом в груди. Но уже через мгновение все кончается. Надоедливые датчики сгорают от перегрузок. Больше никаких сигналов о проникающей радиации, температуре среды, волновых воздействиях, составе частиц, сердечном ритме, кровяном давлении и прочей ерунде. Такблок затыкается на полуслове. Зрение меняется — не работают оптические усилители. Теперь я не вижу дальше вытянутой руки. Тишина в голове вместо постоянного треска помех и далеких переговоров сразу по нескольким каналам. Эта тишина оглушительна. Сорм теребит меня за ногу. Я выжидаю несколько секунд, прежде чем повернуться к нему. И только потом дотягиваюсь носом до сенсора общей перезагрузки.

Зрение возвращается рывком. И вместе с ним на глаза наползает тактическая карта. Подключились резервные блоки. Зеленых точек сильно поубавилось. В эпицентре разрыва у многих пошли вразнос наноимплантаты. Люди посходили с ума от перегрузки мозга или умерли в страшных корчах от шокового воздействия на основные органы. Меня передергивает от отвращения. Страшная смерть.

— …десант! — врывается в уши крик Сорма.

Я киваю. Такблок разворачивает мне рекомендованные сценарии. Теоретически мои крабы могут достать территорию базы из гранатометов. Но посудина, падающая на нас со стороны Юпитера, вне нашей досягаемости. Мы можем накрыть десант огнем только после высадки.

— Ждем, Жос! — приказывает Сорм.

Я киваю. Я не спускаю с него глаз. Мне не хочется его убивать. Последний барьер, что выстроен внутри меня неизвестно кем. Это мой товарищ. Мой собрат по несчастью. Я должен найти другой выход.

Эсминец уносится за горизонт. Наверное, марсиане решили добить нас на малых высотах. Вновь заработавшие средства обнаружения определяют класс суденышка. У него даже нет вооружения. Обычная транспортно-пассажирская посудина для передвижения на малые расстояния. Десант оказывается просто судовым катером. Максимум человек на пять — восемь.

Во всю мощь слабых двигателей катерок падает к поверхности. Расчет марсиан хорош: после электромагнитной ракеты все системы выйдут из строя, и до их реактивации десантная группа успеет высадиться. Я чувствую гордость за наше оборудование. Система управления боем корректирует вводную. Капитан Золото что-то сухо и размеренно диктует. Зенитная батарея обнаруживает себя. Скорлупка исчезает в тусклой вспышке. Пропадает с радаров. Обломки врезаются в скалы далеко за пределами периметра. Молодцы, зенитчики!

— Еще не наше время, Гэри.

— Точно.

— На следующем витке он снова даст ракетами.

— Скорее всего.

На следующем витке эсминец шарахает по базе целой серией. Мир вокруг меня превращается в мешанину из камней и кусков льда. Обхватив голову руками, я лечу в тартарары. Я затрудняюсь сказать — жив я или уже умер. Не хочется даже думать, что творится сейчас в пяти километрах от нас. Скафандр наполовину мертв. Непонятно, где низ, где верх. Ощутимые тычки камней со всех сторон. От лицевой пластины с глухим стуком отскакивают грязные метановые льдинки. Ручка винтовки по-прежнему зажата в руке. Я тупо удивляюсь этому факту. Еще больше я удивляюсь, когда слышу Сорма.

— Жос! Живой? Не вижу тебя!

— Я сам себя не вижу.

Чуть позже вновь очухивается такблок. И я снова слышу размеренный голос капитана. Чудеса продолжаются. Кажется, эта карусель будет длиться вечно.

Этот командир марсианского эсминца — такой же тупой ковбой, как и наш капитан. Казалось бы, чего проще: не выходя из-за горизонта, размазать нас к чертям и затем сбросить десант, который подойдет к цели на предельно малой высоте. У нас нечем его встретить: системы наведения уничтожены. Но нет, этот упертый флотский раз за разом проносится над нами, вызывая на себя огонь одной из самоходок, и на следующем витке обрушивает вниз новую лавину боеголовок. А наш лихой наездник так же тупо палит по недоступной для него цели. Бесконечная дуэль двух идиотов, в которой гибнут другие. В который раз я порадовался, что над нами не крейсер. Тот накрыл бы за раз десяток километров астероида, и дело с концом. У эсминца же просто нет тяжелого вооружения. Главное его оружие — дорогущие противокорабельные ракеты, бесполезные против наземных целей. А сделав выстрел, наша самоходка перескакивает на пару километров, затем гасит оборудование, становясь невидимой для систем обнаружения, чтобы на следующем витке вновь выплюнуть свой смехотворный заряд. Думаю, эта игра скоро закончится. Вместе с боезапасом.

Но она заканчивается раньше. Марсианский командир меняет правила. На очередном витке он успевает ударить в ответ на выстрел своей маломощной противоракетной батареей, не требующей долгой процедуры заряжания и наводки. Рой малых ракет превращает последнюю самоходку в пар.

Следующий час марсианин, не доверяя нашему молчанию, продолжает прочесывать пятачок вокруг базы огнем. Этот час кажется мне бесконечным. Наши посты гаснут один за одним. Нас просто выбивают. Смешивают с пылью. И перед тем как система управления боем окончательно отключилась, я получаю хорошую новость. Единственную за этот день. Нашего ковбоя наконец накрыло. Капитан Золото с гиканьем ускакал в Валгаллу, пришпоривая своего скакуна, торопясь успеть на пир, пока толпы свежего пополнения не сожрали самое вкусное. Я радуюсь, словно дитя.

А потом один из крабов сообщает мне о приближении воздушной цели. Цель опознана. Класс: внеатмосферный десантный бот. Тип: «Шельф». Способен нести на борту ударную группу морской пехоты численностью до взвода или три расчета тяжелого оружия. Курс… высота… скорость… применяемые средства противодействия… Вход в зону досягаемости через три минуты.

Я хихикаю. Генерал. Символ. Испытание. Вот оно. Уродливая светло-серая коробка с гроздьями оружия на внешних пилонах. Внеатмосферному кораблю ни к чему обтекаемые обводы. Я перевожу крабов на прямое управление. Поднимаю винтовку. Диагностика. Тесты пройдены. Не подведи, родная.

— Жос, — слышу я неожиданно мягкий голос Сорма, — не делай глупостей. Огня не открывать. Опусти винтовку. И сядь на корточки.

Я оборачиваюсь. Зрачок ствола смотрит мне в лицо. Палец Сорма застыл на сенсоре огня.

— Какого черта происходит, Гэри? — спрашиваю я.

На самом деле я просто тяну время. Ответ мне хорошо известен. Зря я тебя пожалел, старина Сорм.

Способы десантирования у нас и марсиан существенно различаются. Легион предпочитает быстрое снижение для уменьшения времени нахождения десантного средства под огнем и последующую высадку непосредственно на поверхность или невысоко от нее при полной остановке бота. Рассредоточение и развертывание — целиком на совести десантной группы. Командиры групп производят дальнейшие действия согласно вводной с поправкой на оперативную обстановку. Такой способ высадки уменьшает риск уничтожения группы над поверхностью и позволяет нам дольше оставаться под защитой батарей и брони бота, а также эффективно удерживать плацдарм и организовывать оборону от превосходящих сил.

Марсиане же придают рассредоточению большее значение. Их высадка одновременно является выходом на рубеж атаки. Их высадочное средство выходит на курс сброса параллельно поверхности, и морские пехотинцы по одному десантируются непосредственно в боевые порядки. У такой тактики тоже есть определенные достоинства: десантная группа не тратит время на рассредоточение и менее уязвима от массированного огня в зоне высадки.

Но сейчас мне плевать на теорию. Пусть умники в земных штабах спорят о достоинствах той или иной тактики. Сейчас я думаю об одном: если не успеть накрыть десант во время самой уязвимой фазы — сброса, марсиане закрепятся и постепенно задушат нас, имея стратегическое преимущество в виде воздушной поддержки. Наше время стремительно утекает. Обратный отсчет включен. Таймеры в голове отстукивают мгновенья до конца. Тик-так.

— Гэри, они выйдут на курс сброса меньше чем через три минуты, — увещеваю я отца-командира. Голос мой— голос наивного дурачка. Во всяком случае я старательно его изображаю.

Одновременно я заставляю крабов подойти на дистанцию прямого выстрела. Сделать это вручную неимоверно тяжело: вокруг настоящее месиво из пыли и мелких камней. Еще тяжелее убедить упертые машины в том, что один из нас — враг. Если я не успею доказать им, что враг — мой бравый аджидан, крабы могут счесть саботажником меня. В боевой обстановке последствия такого вывода для меня будут плачевными. Зверь яростно рычит. Пелена ярости мешает фокусировать взгляд и вот-вот перехлестнет грань, за которой безумие.

— Опусти ствол, Жос. У меня приказ — доставить тебя живым. И я его выполню, — спокойно отвечает Сорм.

Ствол его неотрывно смотрит мне в лицо. О том, чтобы сделать резкое движение, нечего и думать.

— Гэри, чем они тебя купили? — Помимо воли, язвительность прорывается наружу.

— Ничем. Я просто выполняю приказ. Ты им зачем-то нужен. Опусти пушку. Вот так. Молодец.

— Это важнее долга, Гэри? Ты позволишь марсианам убить своих товарищей ради приказов каких-то землян? Предашь Легион?

— Мой долг — исполнять приказы. Ты напрасно пытаешься меня спровоцировать. Не тяни время, Жос.

— И что потом, Гэри? Марсиане всех перебьют и доберутся до нас. Ты работаешь на марсиан, Гэри?

— Ты прыткий парень, Жос. Не пытайся вывести меня из себя. Не выйдет. Мы с тобой спокойно отсидимся в норке. Дождемся своих. Они скоро будут. Капитан успел отправить сообщение. Нас эвакуируют. И я ни на кого не работаю. Я служу Легиону.

— Как и я, Гэри.

— А вот в этом я не уверен, парень. Теперь ложись. Медленно.

— Ты ведь не будешь стрелять, Гэри. Эти ребята с умными глазами наверняка приказали меня беречь.

— Буду, Жос. Даже не сомневайся. Я просто начну отстреливать тебе конечности. Будет больно, но скафандр отсечет утечку. Еще я могу приказать твоему такблоку перекрыть тебе воздух. Мне было сказано — доставить живым. Насчет «целым» указания не было. Так что не дергайся, шустрик. Отпрыгался.

— Ладно, Гэри. — В голосе моем тоскливая покорность. Пятно краба проступает из марева за спиной Сорма. — Считай, что ты победил. А теперь переместись на тридцать метров к югу, вон на ту высотку. Ориентир номер триста по карте. И при появлении первого десантника открывай огонь.

Сорм хрипло смеется.

— Ты совсем съехал, Жос? Не можешь смириться, что везение кончилось?

— Да нет, Гэри. Совсем нет. Просто краб размажет тебя за саботаж, если ты не выполнишь мое указание.

Веселье аджидана снимает словно рукой. Он неуверенно оглядывается на ощетинившегося стволами робота.

— Я могу не подчиниться, Жос.

— Конечно, Гэри. Но лучше подохнуть в бою, чем вот так. Как крыса. Что ты выбираешь? У нас совсем нет времени. Думай скорей. Не нужно пытаться выстрелить в меня или взять под контроль мой скафандр. Краб не так глуп.

Мы меняемся ролями.

— Ты им очень нужен, Жос. Тебя просто хотят допросить. Ты ведь не предатель. Я видел, как ты воевал. Ты не станешь в меня стрелять.

— Гэри, ты слишком назойливо меня опекал. Уши «молчи-молчи» торчат из тебя за версту. Оно конечно— долг, верность и прочая чушь. Но если выбирать между гибелью в бою или сканированием мозга, я предпочту первое.

— Жос…

Время истекает. Краб делает предупредительный выстрел. Пуля раскалывает на части валун у ног Сорма.

Я делаю последнюю попытку. Остатки солдата взывают к рыцарству. Я готов простить этому служаке с запудренными мозгами абсолютно все. И сражаться рядом с ним.

— Я ведь не болванчик, Гэри. Мы все — не марионетки. Мы тоже люди. Мы имеем право на суждения, Гэри. Не все приказы — истина в последней инстанции. Иногда надо выбрать между приказом и честью, Гэри.

— И как я тебя проглядел… — с ненавистью цедит Сорм.

Солдат умирает.

— Время вышло, Сорм. Вперед! — жестко командую я. — Краб прикроет тебя. Но, если выкинешь фортель, пришьет тебя, как последнего марсианина. Пошел!

Вздрогнув, как от удара, Сорм бросается к высотке. Выхлоп его ранца закручивает пыль в длинные водовороты.

Пока помехи окончательно не съели мой голос, я успеваю крикнуть ему:

— Чтобы ты не волновался, Гэри, я постараюсь остаться в живых. Ты будешь отвлекать огонь на себя. Так ты сможешь выполнить приказ большого брата. Посмертно.

Тяжело нагруженный барахлом, я отступаю в сторону станции. Думаю, основной удар марсиан придется именно туда. И именно там в нашей обороне самые большие прорехи. Я сильно рискую, используя для передвижения ранец. Новый прыжок — ожидание пули или ракеты в спину. Кожу на затылке сводит от этого чувства. Но другого пути нет: после ударов с орбиты местность стала абсолютно непроходимой. Привычные места украшают глубокие разломы, поверхность равнин провалилась, обнажив черные утробы невидимых прежде каверн, целые холмы изуродованы и угрожающе топорщатся десятками каменных игл. Я перемещаюсь короткими прыжками, в каждом подскоке над пыльным маревом ориентируясь по положению солнца.

Найти место для очередного приземления — та еще задача. Все вокруг устилают россыпи каменных обломков самых причудливых форм и размеров. Их объединяет только одно — каждый булыжник щетинится острыми, вроде бритвенных, гранями. Двигаться как можно плавнее, не делать резких движений, чтобы продлить жизнь уплотнительным манжетам скафандра, — вот что занимает мое внимание больше всего. До ближайшего склада с запасными частями несколько миллионов километров. Я всерьез намереваюсь выжить.

Ни страха, ни паники. Я собран, подобно боевой машине. Я рационален до предела. Зверь сокрушен моей железной волей. Заключен в оковы и тоскливо скулит от страха, не в силах видеть, как я веду его к гибели. «Просто закрой глаза, дружище. Просто закрой глаза», — бормочу себе под нос, точно какое-то заклинание. Краб-2 страхует мне спину, медленно двигаясь следом.

Туша марсианского бота стремительным пятном промелькнула над головой и исчезла, скрытая мутью. Холмик, что я оставил за спиной, озаряется беззвучными дульными вспышками — Сорм ведет бой. Трассы пуль отсюда неразличимы, но я вижу, как высоко вверху перемигиваются сиреневые точки — падающие с неба морские пехотинцы ведут ответный огонь.

Я спокоен за наш сектор: если бот не накроет холм и видимость не ухудшится из-за пыли, один из оставшихся крабов успеет расстрелять в небе не меньше десятка человек. Эти механические зверушки удивительно эффективны в оборонительном бою. Я прикидываю, не пора ли отозвать краба-1? Позиция уже демаскирована, и мне он нужнее.

Вот черт! Сглазил. Очередной прыжок вверх. Шлейф реактивного выхлопа тянется следом, теряясь в пыли. Там, где я оставил Сорма, — кипение вспышек. Их видно даже сквозь слой пыли. Морская пехота Марсианской Республики шутить не любит. Наверное, прямо в воздухе дали из чего-то типа лаунчера. Приземляясь на неровный обломок, я осторожно балансирую на острой кромке и пытаюсь восстановить канал управления с машиной, оставшейся в заслоне. Бесполезно. Такблок упрямо зажигает над покинутой позицией посмертную звездочку. Ну что ж, прощай, Сорм, несгибаемый воин. Во всяком случае ты умер с честью, в настоящем бою, как и подобает солдату. Дорога Славы открыта для тебя. Неважно, как ты жил, — твоя смерть сделала из тебя желанного гостя за пиршественным столом.

Укол сострадания на мгновение вырывает меня из состояния холодного отрешения. Погиб мой товарищ. Мой однополчанин. Мой первый взводный сержант. Я заставляю себя думать, что чувства эти — сплошная синтетика. Управляет ими одна из моих подпрограмм. Я сам отправил Сорма на смерть. И никакого гребаного боевого братства. Эта крыса собиралась приволочь меня на расправу.

Помогло. Я снова собран. Жалость и дружба слетают с меня, подобно оковам.

Неясное шевеление пространства. Краб-1 выныривает из мглы светящимся призраком. Свет выхлопов окружает его, словно нимб. Одна его конечность изогнута в сторону под странным углом. Курсовой пулемет отсутствует. На корме корпуса — оплавленные пробоины. Усы антенн снесены напрочь. Но спаренные стволы гранатометов по-прежнему развернуты назад и вверх, откуда ему только что прислали смертоносные подарки. Без всякой диагностики видно, что машина доживает последние минуты. Краб маневрирует, продолжая бой.

— Черт, я рад тебя видеть, дружище, — проникновенно говорю я, будто робот способен понять мой голос.

Слабые сигналы в ответ — машина пытается ответить мне. Ее передающее устройство явно повреждено — такблок не может расшифровать передачу и беспомощно демонстрирует мне неровную гребенку графика. В последний раз оглянувшись на своего боевого товарища, я делаю прыжок и включаю двигатель. Рогатое из-за стволов существо медленно уплывает назад и вниз.

Я еще вижу, как, покрутившись на месте, точно потерявшийся пес, краб-1 стабилизируется на грунте и делает залп в небеса. Трассы его реактивных гранат весело подмигивают мне. Красочные вспышки в небе — попадание. Сиреневые точки над головой. Я гашу ранец и, слегка расставив, сгибаю ноги. Камень подо мной шевелится от сотрясения — близкий разрыв встряхивает рыхлый грунт. Я не дышу, замерев на месте. В голове крутится: все, конец парню. Но нет — вот новая цепочка трасс на мгновение разрывает красноватый сумрак. Краб-1 уводит бой к северу. Отвлекает огонь на себя.

Снова сиреневые огоньки. Кажется, очень далеко. Но вспышки разрывов следуют за ними почти без пауз. Я жду, надеясь, что робот продолжит бой. Давай же, парень! Не сдавайся! Еще пару залпов. Но то ли робот ушел слишком далеко, то ли его окончательно накрыло, ответного огня я больше не наблюдаю.

Вздохнув, продолжаю путь. До базы остается еще около двух километров. Редкие взрывы искаженной речи проносятся сквозь меня, едва различимые на фоне щелчков и скрежета. Кто-то из парней еще держится. Я надеюсь, что успею добраться до «Зонтика» раньше марсиан. Через секретный объект я намерен пробраться к помещениям, в которых содержатся каторжники. Сумасшедшая надежда ведет меня. Она похожа на паранойю. Она призрачна, как свет Юпитера. Пожалуй, впервые в жизни мною руководит не трезвый расчет, а набор неясных, до конца неоформленных желаний. Я не знаю, чего хочу достичь. Непонятно, что я надеюсь увидеть. Но незнакомая сила продолжает властно увлекать меня, и я не делаю никаких попыток противостоять ей. Я увлечен и испуган этим состоянием. Я стою на пороге смерти и четко осознаю этот непреложный факт, и одновременно ожидание чего-то необъяснимо светлого зарождается внутри, вытесняя все мысли и подталкивая меня в спину.

«Лиз, не умирай. Потерпи, милая. Я иду. Не знаю, что я рассчитываю увидеть в твоих глазах? Но без тебя я не уйду. Даже если ты снова пошлешь меня к чертям».

Я больше не боюсь огня с неба: все оставшиеся в живых марсиане уже приземлились и теперь действуют в пешем строю, добивая наши очаги сопротивления. Лишенные связи и систем наведения, мы обречены на гибель. Я твердо уверен, что оставил атакующие порядки далеко сзади. Поэтому предупреждающий сигнал краба-два застает меня, летящего вверх и вперед, с руками, занятыми грузом, врасплох. Резко увеличивая скорость, краб пролетает мимо. И тут же я вижу, куда он мчится: такблок высвечивает контуры трех морских пехотинцев, развертывающих пусковую установку переносного ракетного комплекса. До них не больше тридцати метров. Скорее всего, они ставят помехи нашим системам обнаружения, поэтому мы засекли их так поздно. В отличие от Легиона, Марс не экономит на оснащении своих бойцов.

«Нарвался», — мелькает в голове. И даже после этого руки мои отказываются бросить драгоценную ношу. Смерть от пули гораздо предпочтительнее смерти от холода. Выключив двигатель, я медленно опускаюсь по пологой дуге. И в следующее мгновение марсианский пикет исчезает в мельтешении реактивных пуль: окутавшись выхлопами противоотдачи, краб-2 расстреливает их как в тире. Оказывается, все морпехи стояли к нам спиной.

«Ротозеи», — злорадно думаю я. И забытое неземное наслаждение растекается внутри и дарит мне чудное тепло, согревая кожу и превращая мир смерти в самое желанное на свете место. Теперь бы успеть унести ноги от места стычки. Не попасть под пресс воздушной поддержки.

Панорама, открывшаяся мне с вершины скалы, где я устроил себе наблюдательный пост, великолепна. Видимо, гравитационные взрывы придали пыли отрицательный заряд, и она осела наземь, слипшись в огромные буро-желтые хлопья. Видимость не сказать что до горизонта, но до стены пыли, что стоит в нескольких километрах, все как на ладони. Если можно назвать ладонью изрытую пологими кратерами битую-перебитую поверхность.

На поверхности этой нет ни одной скалы, ни одного валуна. Лишь ровная мелкая щебенка, кое-где переходящая в песок и укутанная в одеяло из нелепых невесомых хлопьев. Черные раны бездонных разломов — как черно-белая шахматная доска. Сплошные террасы. Меж ними можно спрятать не то что танк — десантный бот. Солнце уже зашло за горизонт, и каменную пустыню заливает призрачный свет Юпитера. Панорама мертвого пространства выглядит до того необычно, что цель своего наблюдения я замечаю не сразу. Точки сопротивления. Я обнаруживаю наши позиции по редким дульным вспышкам, освещающим камень вокруг них. Одна, две, три. Кажется, вот еще одна. Видны уносящиеся из-под земли светящиеся пунктиры. В ответ к ним тянутся трассы легкого оружия. Со всех сторон. Мы окружены. Внешний периметр прорван. Что в общем и неудивительно: наша оборона представляла собой лишь жидкую цепь сторожевых постов. Такблок лихорадочно фиксирует обнаруженные вражеские группы. Красные точки оживляют однообразный серо-зеленый фон карты.

Сверкающее движение над головой. Хочется пригнуть голову, так низко проскакивает стремительный «Шельф». Только что засеченная позиция исчезает в расширяющемся пыльном облаке. Хирургический удар. Обломки породы тянутся высоко-высоко, пока не теряются из виду. Многим из них не суждено вернуться на поверхность — они превращаются в самостоятельные космические объекты. Никак не могу привыкнуть к виду фугасных разрывов при низком тяготении. В аду своя физика.

Десантный бот свечкой уходит в зенит, заставляя мой шлем включить затемнение, — вид его ослепительных реактивных струй походит на горение сверхновых. Редкие точки реактивных гранат тянутся за ним — позиция, попавшая под удар, упорно огрызается.

Такблок сходит с ума от помех, применяемых марсианами. В голове дикий многоголосый вой и пулеметный треск. Судя по виду трасс, огонь ведут роботы. Все верно. Я у внутреннего периметра, который обороняли крабы. Я отправляю циркулярный пакет «всем, кто меня слышит». Рискуя нарваться на ракету, повторяю его снова и снова. Но ни один из крабов не выходит на связь и не подтверждает готовность к передаче управления. Я кричу в пустоту.

Я гадаю — опознают наши крошки меня как дружественную мишень или нет. Без этой уверенности лезть вперед смерти подобно: если не марсиане, то свои железяки прикончат меня без вопросов. И я продолжаю наблюдать, ожидая чего-то. То ли озарения свыше, то ли чуда — вдруг наседающих марсиан перебьют? Мой спаситель, краб-2, высунул стволы из кратера у подножия скалы. Стережет меня, подобно преданной собаке, превозмогая искушение броситься на помощь собратьям и, выпустив остатки боезапаса, сгореть во вспышке прямого попадания управляемого плазменного фугаса.

Картина боя меняется. Одна из машин появляется из укрытия и стремительным пауком петляет меж кратеров. Перегруппировка. Рисунок брони робота в точности повторяет пятна каменистой россыпи. Свет Юпитера сглаживает тени. Невооруженным глазом движение такого монстра не разглядишь. Редкие трассы сопровождают его бег. Я вдруг понимаю, что атакующих сил— всего ничего. По несколько человек на каждого робота. И наступление их захлебнулось — крабы, активно маневрируя, не дают высунуть голову прицельным огнем. Ай да крошки! Огонь и маневр. Маневр и огонь. Очевидно, для контратак им не хватает боеприпасов. Я вообще удивляюсь, что они продержались так долго. И как это они уцелели от огня воздушной поддержки? По всему выходит, наши крошки крабы оказались для марсиан крепкими орешками.

Бегущий краб с ходу ныряет в черный разлом. Мгновенно пропадает из виду, будто его и не было вовсе. Запоздалая плазменная граната распускает свой белый пузырь в месте, где он находился миг назад. Демонстрируя всему миру, что еще жив, робот выпускает по стрелку короткую очередь. Светлячки реактивных пуль указывают мне позиции очередной атакующей группы.

Мысли пускаются вскачь. Зверь нервно облизывается. Хлещет длинным хвостом по бокам. «Так-так-так. Что же это получается? У морпехов нет тяжелого оружия? Тот пусковой расчет, что я накрыл, был единственным? Или остальные тоже повыбило? Сколько вообще пехоты несет на борту небольшой эсминец? Два взвода? Три? Места там мало, а, учитывая, что марсиане не производят биороботов (они вообще считают их исчадиями ада), экипажи нуждаются в большем комфорте, чем наши флотские. Выходит, они высадили крохотный десант, не больше взвода, часть которого погибла еще в воздухе, во время десантирования? Если так, у меня есть шанс. При условии, что бот меня не накроет. Кстати, что-то долго его нет. По идее, он уже должен повторить заход. С его скоростными характеристиками ему это раз плюнуть. Вряд ли слабенькие реактивные гранаты способны принести ему большой вред».

Догадка приходит вместе с желанием действовать: у эсминца на борту всего один десантный бот, и сейчас он ушел за подкреплением. Вот почему морпехи не лезут на рожон — последние очаги сопротивления землян блокированы, боеприпасов на проведение активных действий у них нет, поэтому десант просто дождется высадки второй волны и при помощи бота раздавит оборону и ворвется на базу. Секретный «Зонтик» откроет им все свои секреты. Видимо, марсиане горят желанием выяснить, что с таким упорством защищает Легион вдали от своей зоны влияния. Хотят настолько, что больше не применяют тяжелого вооружения.

Я прикидываю расстояние до ближайшей атакующей группы. Если удастся зайти им в тыл, песня их спета. Резервов у них пока нет. А крабы опознают во мне союзника. Я смогу проскочить внутрь периметра и — вот она, база! А там уже рукой подать до зоны содержания заключенных.

Я вновь загоняю зверя под пресс. Заставляю его заткнуться. Существо-шпион бурчит что-то на тему нерационального поведения, граничащего с риском. Я затыкаю и его. Указываю крабу-2 маршрут выхода на рубеж атаки. Каждый раз, переходя в режим прямого общения, я вижу странный плоский мир, состоящий из многих полупрозрачных слоев, причудливо накладывающихся друг на друга. Я вижу его сенсорами боевой машины. Преданная собака внимает моим инструкциям. И ползком начинает свой путь. Прости, брат. Придется тебе одному. Но ты не трусь — я тебя подстрахую. Не такой уж я конченый подлец, брат. Удачи тебе.

Через минуту крадущегося робота уже невозможно засечь визуально. На фоне камней он просто очередная кучка щебня. Игра теней вокруг — шевеление хлопьев пыли. Еще через две минуты он выйдет на рубеж. И тут краб справа от меня прекратил огонь. Видимо, кончились боеприпасы. Изредка постреливая в сторону его позиции, ободренные морпехи перебежками скачут меж террас — они тоже не чураются славы. Отчаянные ребята. Будь у меня настоящая жизнь, как у них, ни за что не полез бы под пули. Вот очередной храбрец взмывает над поверхностью и снова резко ныряет вниз. Марсиане отрабатывают маневр сближения.

Вид выхлопа ранца от взмывшего над камнем легионера толкает меня в спину — кто-то из наших жив. Легионер, смертельно рискуя, мчится к умолкшему крабу, чтобы перезарядить его. Массивный предмет в его вытянутых руках — зарядный картридж. Новая серия вспышек, на этот раз меньше чем в полукилометре от моей позиции, — жидкий огонь прикрытия.

Марсиане быстро замечают новую мишень. Трассы устремляются к нему, отчаянно маневрирующему на максимальной тяге. Всплеск досады — как же так, я же теперь сам по себе! Я распрямляю ноги. Огромная перенапряженная пружина, я оставляю свою драгоценную ношу и скачу вверх, не успев осознать, что делаю. Проклятые инстинкты. Вид собрата, попавшего в беду, включает скрытые резервы. Хвост выхлопа вот-вот спалит мне спину. Я возношусь по прямой, подобно стартующему реактивному снаряду. Через секунду огонь перенесут на меня: средства обнаружения наверняка уже вопят во все горло, сигнализируя о цели в опасной близости. И тут долгожданная ярость захлестывает меня. Нужные подпрограммы шевелят мышцами, корректируя мое положение. Я подгибаю ноги. Это солдат деловито подключается и шевелит расширенными ноздрями, выбирая цель. «Геката» часто дергается, брызжа в стороны голубоватыми струями противоотдачи.

Такблок, умница, не забывает отмечать уничтоженных мной противников. Наслаждение зарождается в груди, делая мир слегка заторможенным. Мои движения со стороны, должно быть, сейчас немного дерганны. Пусть это нелепое дерганье будет последним, что увидит какой-нибудь бедолага-морпех в этом мире. Это танец смерти. Я исполняю его с редким искусством, отточенным сотнями тренировок и подкрепляемым сознанием того, что граница жизни пройдена. Я перескочил барьер, за которым становится все равно, жив ты или мертв. Всепоглощающий азарт, веселая злость, необъятное чувство превосходства, холодное равнодушие к боли — пошла прочь, неуклюжая баба с косой, — я пьяный комендор на изувеченной палубе, под картечным огнем банящий пушку; я пилот-камикадзе, выполняющий свой последний противозенитный маневр, перед тем как врезаться в надстройку вражеского крейсера; я один из серой пехотной массы, что, отчаянно вопя, мчится по изрытому снарядами дымному полю, петляя среди обрывков колючих заграждений, навстречу огонькам дульных вспышек, каждый из которых бьет меня прямо в сердце. Меня рвет и толкает огненным вихрем. Я продираюсь сквозь сверкающий ливень. Трассы тянутся ко мне со всех сторон. Кровь из насмерть прикушенной губы мелкими шариками плавает внутри шлема, пятная поверхность лицевой пластины. Меня избивают тяжелыми палками. Кувыркаясь, я теряю инерцию. Я приземляюсь, нет — я падаю на бурые хлопья, что тут же распадаются и образуют вокруг меня непроницаемую для лазеров завесу пыли, я мячиком отскакиваю вверх, под обжигающие сигналы сгорающих датчиков, чудом не попав под плазменный пузырь, вздувшийся на месте, где я только что находился. И вновь бросаюсь вперед. Уже не отвечая на огонь. Стремясь лишь к одному — скорее оказаться среди своих.

К востоку от меня краб-2 начинает свою атаку, не давая поднять головы шокированным марсианам.

— Ты откуда взялся, Ролье? — изумленно вопрошает Дюруа Седьмой.

— С восемнадцатого поста.

— Далековато. Враз не дойдешь.

— Да уж. Пришлось постараться.

Я отдаю ему магазин из собственных запасов.

— Здорово, — по-детски радуется Жорж. — Ребята последнее расстреляли, когда меня прикрывали.

— Много вас?

— Со мной семеро. Соренсен за старшего. Отходим к «Зонтику».

— Я так и подумал.

— Ты вовремя. Мне даже ответить нечем. Я уже решил— все, каюк мне.

— Я тоже. Краб-то цел?

— Цел. Принес ему свежий картридж. Это он тебя прикрыл.

— У тебя СНОБы есть?

— Есть пяток. Толку от них. — Жорж машет рукой. — Помехи плотные. Похоже, где-то над нами станция постановки.

— Дай один. Со мной краб был. Отправлю ему пакет, если цел.

— Это он на правом фланге переполох устроил?

— Он. Я хотел там прорываться. Не вышло. Пришлось свою задницу спасать.

— Уходить надо. Сейчас марсиане с воздуха дадут. Наделали мы шороху.

— Ага. Погоди минуту. Дай очухаться.

Мы восседаем на россыпи щебня в трех метрах друг от друга. Выступ каменной террасы козырьком нависает над головой — идеальное укрытие от навесного огня. Я постепенно прихожу в себя. Возвращаюсь к жизни. Оглядываю амуницию. Кристаллы льда на поясе — остатки воды из внешней фляги-термоса, пробитой навылет. Нижние тепловые датчики вынесло. Еще одно отверстие в штурмовом ранце. Повезло — пуля чудом не задела одну из запасных батарей. Если бы пробило — меня бы разнесло к чертям. Эти кремнийорганические аккумуляторы — настоящие бомбы замедленного действия.

Дюруа внимательно наблюдает за мной.

— Жос, у тебя левая наплечная сзади на честном слове. Борозда с палец. И выгнута напрочь. Неудобства не ощущаешь?

Я невесело ухмыляюсь.

— Для четырех попаданий терпимо.

— Безбашенный ты, — с непонятной интонацией говорит Жорж.

— Тебе что, плохо от этого? — беззлобно огры-заюсь я.

— Мы тебя за это недолюбливали, придурки. А в драке такая резьба самое то. Тут совсем не так, как на тренировках. В общем, здорово, что ты появился.

— Это от глупости. Я бы сейчас уже к базе подбирался.

Дюруа разворачивается ко мне всем корпусом, чтобы не крутить головой. Глаз его не видно — отсветы голубоватого сияния превращают его лицевую пластину в непроницаемое серебристое зеркало. Я лениво думаю, что мы нарушаем одно из главных правил — не смотреть в одном направлении, наблюдать каждый за своим сектором. Зверь беспокойно шевелится от пристального взгляда.

— Зачем тебе к базе, Жос?

— Не твое дело.

— У тебя какой-то приказ?

— Можно и так сказать, — усмехаюсь я.

Помолчав, Дюруа делает новую попытку:

— Ты правда с самим Генералом говорил?

— Правда.

— И какой он?

— Старый очень. Весь в морщинах. На птицу похож. Упертый, словно танк. Ничего общего с картинками.

— А у меня вот даже шеврона нет…

— Теперь будет, — успокаиваю я.

— Брось, Жос. Нас выбьют скоро. Всех до одного.

— Ну пока-то мы живы.

— Хватит, Жос. Я же не идиот. Все понимаю. На кой хрен мы стрельбу-то открыли?

— Это ты у ковбоя нашего спроси.

— Я б спросил. Только он, сука, уже не ответит. Ты не думай, я не сомневаюсь. Просто глупо все как-то.

— Я тебя понимаю.

— Точно?

— Точно-точно. Я ж через это уже проходил. Думаешь, мне кайму просто так пририсовали?

— Нет, теперь не думаю.

Чувство неловкости разрушает доклад краба-2. Мир на пару мгновений становится прозрачно-плоским, состоящим из множества проекций. Задача выполнена, уничтожено три единицы вражеской живой силы, поврежден левый задний манипулятор. Я испытываю неудобство в несуществующей части тела. В той самой задней конечности. И тут же выныриваю назад, под свод козырька.

— Двинули, Жорж. Ты влево, я вправо. Мой краб прикроет.

— Ага.

— Своего не захватишь?

— Приказа не было, — сомневается Дюруа.

— Прояви инициативу, мать твою.

— У меня нет матери, — удивленно-обиженно отзывается Жорж.

— Отводи краба следом за нами. С интервалом в десять секунд.

— Но…

— Под мою ответственность, — безапелляционно заявляю я.

Дюруа подбирается. Голос его меняется.

— Выполняю, — отрывисто роняет он.

Я поднимаюсь и пробую поверхность ногой, выбирая место для толчка.

— На счет «три», Жорж. Раз, два…

Козырек проплывает мимо и вниз. Черный провал плавно отдаляется. Я возношусь вверх, навстречу равнодушному полосатому мячу размером в четверть горизонта. Вспышки огня — краб-2 где-то внизу бьет одиночными. Огонь прикрытия.

Остатки сводного отряда выглядят жалко — кучка безоружных существ в избитой броне, рассредоточенных в жидкую цепь среди разломов. Лейтенант Соренсен вместо штурмового ранца нагружен переносным тактическим вычислителем. На кой черт он ему, если связь не действует? Внятно говорить можно метров с десяти, не больше. Длинная антенна машет мне хвостом — я тут!

— Капрал Ролье, сэр. Отступил с восемнадцатого поста. Со мной один краб, — рапортую я.

— Боеприпасы есть?

— Было два ранца с имуществом, сэр. Оставил в паре километров отсюда.

— Жаль.

— Пришлось бросить, сэр, и изображать ковбоя. Дюруа прижали.

— Видел я твою атаку. Молодец.

Похвала звучит как-то обыденно. Ничто не отзывается внутри. Прошло то время, когда я ходил восторженным кипятком от одного лишь одобрительного взгляда сержанта.

— Я наблюдал стычку на правом фланге. Ты никого из наших больше не видел?

— Нет, сэр. Это мой краб атаковал. Я думал за ним просочиться. Пока Дюруа не вылез.

— Ясно. Робота с периметра ты отозвал?

— Да, сэр. Здесь мы им хоть управлять можем. Думаю, сейчас марсиане подкрепление пришлют. Мы можем снять их в воздухе, сколько получится. У крабов это здорово выходит.