Цезарь, или По воле судьбы Маккалоу Колин
Глаза царя-ребенка закрылись. Он прислонился к педагогу и задремал.
– Почему бы… – вкрадчиво спросил Теодат, растягивая ярко-красные губы, – почему бы нам не послать могущественному Цезарю подарок от египетского царя? Голову его врага? – Он с деланым простодушием захлопал накрашенными ресницами. – Говорят, мертвые не кусаются, а?
Наступило молчание. Потин переплел руки и застыл, внимательно их разглядывая. Потом поднял голову:
– Да, Теодат. Мертвые не кусаются. Мы отправим Цезарю этот дар.
– Но как нам все это обстряпать? – спросил Теодат, очень довольный, что столь замечательное предложение внес именно он.
– Предоставьте это мне, – быстро сказал Ахилла. – Потин, напиши письмо Помпею Магну от имени царя с согласием на аудиенцию. А я с его помощью выманю Помпея на берег.
– Он может и не поплыть с тобой без охраны, – так же быстро произнес Потин.
– Он поплывет. Видишь ли, я знаю одного давнего знакомца Помпея. Он римлянин. И Помпей поверит ему.
Рассвело. Помпей, Секст и Корнелия без особого удовольствия позавтракали черствым хлебом и запили его солоноватой водой.
– Будем надеяться, – сказала Корнелия, – что мы здесь хотя бы пополним запасы провизии.
Появился сияющий вольноотпущенник:
– Гней Помпей, пришло письмо от царя! На дорогом папирусе!
Печать была сорвана. Да, папирус и впрямь недешевый! Помпей впился в текст. Потом вскинул голову:
– Мне дадут аудиенцию. Через час пришлют судно. – Он вдруг испугался. – О боги! Мне надо побриться! И где моя парадная тога! Где мой слуга? Филипп, разыщи его поскорее!
Он стоял, одетый так, как и полагается проконсулу Рима, в ожидании, когда от берега отчалит величественная позолоченная барка. Рядом стояли Корнелия Метелла и Секст.
– Секст, – вдруг сказал он.
– Да, отец?
– Ты не хотел бы чем-нибудь сейчас заняться?
– Например?
– Ну, сходи на корму, помочись через борт! Или поковыряй в носу! Займись чем-нибудь, что даст мне минутку побыть с Корнелией!
– О! – усмехнулся Секст. – Да, отец. Конечно, отец. Я исчезаю.
– Он хороший парень, – сказал Помпей, – только чуть туповатый.
Три месяца назад Корнелия Метелла отнеслась бы к подобной реплике с высокомерным пренебрежением, но сейчас она рассмеялась.
– Этой ночью ты сделала меня очень счастливым, Корнелия, – сказал Помпей, обнимая ее за талию.
– Это ты сделал меня очень счастливой женщиной, Магн.
– Может быть, любовь моя, нам следовало отправиться в морской вояж раньше? Просто не знаю, что бы я делал сейчас без тебя.
– И без Секста, – быстро добавила она. – Он замечательный.
– И больше подходит тебе по возрасту, чем я! Завтра мне исполнится пятьдесят восемь.
– Я очень его люблю, но Секст еще мальчик. Мне нравятся мужчины постарше. Я пришла к выводу, что ты мне идеально подходишь.
– В Серике мы с тобой все наверстаем!
– Я тоже так думаю.
Они прильнули друг к другу и так стояли, пока не вернулся нахмуренный Секст.
– Уже больше часа прошло, отец, но я не вижу царской барки. Только какую-то шлюпку.
– Она направляется к нам, – сказала Корнелия Метелла.
– Значит, за мной, – сказал Помпей.
– За тобой? – переспросила она ледяным тоном. – Нет, никогда!
– Ты должна помнить, что я уже не Первый Человек в Риме. Просто усталый старый римский проконсул.
– Но не для меня! – сквозь зубы процедил Секст.
К этому времени гребная лодка немного больше шлюпки пристала к борту триремы. Человек в кирасе, стоящий на корме, поднял голову.
– Мне нужен Гней Помпей Магн! – крикнул он.
– Кому это – мне? – спросил с вызовом Секст.
– Я военачальник Ахилла, главнокомандующий царя Птолемея Тринадцатого.
– Поднимайся на борт! – крикнул Помпей, указывая на веревочный трап.
Корнелия Метелла с силой ухватилась за его правую руку. Он удивленно посмотрел на нее:
– В чем дело?
– Магн, мне это не нравится! Чего бы ни хотел этот человек, отошли его обратно! Пожалуйста, прикажи поднять якорь! Давай уплывем! Я лучше буду есть черствый хлеб всю дорогу до Утики, чем останусь тут!
– Ну-ну, все хорошо, – осторожно высвобождаясь, сказал Помпей.
Ахилла легко перепрыгнул через леер. Помпей с улыбкой вышел вперед:
– Добро пожаловать, главнокомандующий. Я – Гней Помпей Магн.
– Вижу. Это лицо нельзя не узнать. Твои бюсты и статуи стоят повсюду! Даже в Экбатане, судя по слухам.
– Не долго им осталось стоять. Скоро их заменят статуями Цезаря, я полагаю.
– Только не в Египте, Гней Помпей. Ты – великий герой и кумир нашего малолетнего властелина. Он так обрадовался, что увидит тебя, и всю ночь не спал.
– А он не мог прислать что-нибудь получше этой скорлупки? – проворчал Секст.
– Ах, это все из-за хаоса в гавани, – добродушно ответил Ахилла. – Везде военные корабли. Один из них, увы, протаранил случайно барку Птолемея. Результат – эта шлюпка.
– А меня в ней не окатят водой? Я же не могу предстать перед царем Египта в мокрой тоге, – весело сказал Помпей.
– Ты будешь абсолютно сухим, – заверил Ахилла.
– Магн, пожалуйста, останься! – прошептала Корнелия.
– Я согласен, отец, это же оскорбительно! – поддержал мачеху Секст.
– Поверь, – сказал Ахилла, широко улыбаясь и демонстрируя отсутствие двух передних зубов, – лишь обстоятельства вынудили меня взять шлюпку, ничего больше. Я даже привез с собой твоего знакомца, чтобы рассеять все опасения, которые могут возникнуть. Видишь вояку в форме центуриона?
Зрение Помпея было уже не таким острым, как в молодости, но он прищурился – и громко вскрикнул! Радостно, без стеснения, как истинный уроженец Пицена. (Цезарь сказал бы, как галл.)
– О-о-о! Я не верю глазам! – Он повернулся к Сексту и Корнелии, лицо его сияло. – Знаете, кто там? Луций Септимий! Примипил легиона Фимбрии! Мы прошли с ним и Понт, и Армению! Я много раз его награждал! А потом мы почти дошагали до Каспия! Но повернули, нам не понравились всякие ползучие твари. Эй! Луций! Эй!
Такую радость гасить не хотелось, и потому Корнелия ограничилась обыкновенными напутственными словами, вроде «будь осторожен». А Секст в это время перебросился парой слов с двумя центурионами из первого легиона, которые настояли на своем праве сопровождать командующего.
– Не выпускайте его из виду, – шепнул он парням.
– Пошли, Филипп, пошли! – заторопился Помпей, размашисто перешагивая через леер и ничуть не заботясь о целости проконсульской тоги.
Ахилла, спустившийся первым, провел Помпея в нос лодки.
– Самое сухое место, – пояснил он весело.
– Септимий, мошенник, садись рядом со мной! – крикнул Помпей, подвинувшись. – Как же я рад тебя видеть! Ну, говори, что ты делаешь в этой глуши?
Филипп и личный раб Помпея заняли скамью в центре лодки – между двумя из шести гребцов. Два сопровождающих центуриона и военачальник-египтянин устроились на корме.
– Осел здесь с людьми Авла Габиния, – сказал Септимий, совсем седой и слепой на один глаз ветеран. – Все пошло прахом после истории с сыновьями Бибула. Зачинщиков бунта казнили… ну, да ты знаешь. Рядовых послали служить в Антиохию, а центурионов Ахилла взял к себе. Теперь я – примипил в набитом евреями легионе.
Помпей поболтал с ним еще, но шлюпка шла очень медленно, и он решил проштудировать свою речь. Ведь говорить придется с мальчишкой, к тому же на греческом. Дело ответственное. Он окликнул Филиппа:
– Передай-ка мне свиток!
Филипп молча полез за пазуху. Помпей углубился в детальное изучение того, что успел набросать вчера.
Совсем неожиданно приблизился берег. Помпей поднял глаза.
– Надеюсь, шлюпку вытащат из воды, чтобы я не замочил обувь, – засмеялся он, обращаясь к Септимию и готовясь к толчку.
Гребцы были отменные, шлюпка вылетела на грязный берег и замерла.
– Ап! – искренне веселясь, воскликнул Помпей.
Ночь с Корнелией была изумительной, и впереди еще много таких же ночей. В Серике, в новой жизни, где старый солдат сможет обучать восхищенных туземцев римским приемам. Говорят, там есть люди, у которых головы растут прямо из плеч. И двухголовые, и с одним глазом на лбу. Морских змеев он еще тоже не видел. Но увидит. О, чего он только там не увидит! В странах рассвета так много чудес.
«Забирай Запад, Цезарь! Я ухожу на Восток! Серика и свобода! Что знают жители Серики о Пицене, о Риме? Ничего или очень мало. Мужлан из Пицена в их глазах будет равен Корнелиям или Юлиям!»
Что-то хрустнуло, лопнуло, разорвалось. Помпей, уже стоя одной ногой на песке, повернул голову. Луций Септимий смотрел на него. Теплая жидкость полилась по ногам. На секунду ему показалось, что он обмочился, потом в ноздри ударил густой, хорошо знакомый запах. Кровь? Его кровь? Но больно не было. Ноги Помпея вдруг ослабели, и он ничком повалился в сухую грязь. «Что это? Что со мной?» Кто-то рывком перевернул его на спину, блеснул меч.
«Я – римский аристократ. Никто не должен видеть мое лицо в момент смерти. А также того, что делает меня обыкновенным человеком. Я должен умереть как подобает!» Одной рукой он постарался прикрыть тогой бедра, другой накрыл складкой тоги лицо. Острие меча вошло в его грудь. Помпей замер.
Ахилла нанес по удару в спину обоим центурионам. Но убить двоих одним махом трудно. Завязалась борьба. Задние гребцы поспешили на помощь. Оцепеневшие Филипп и раб вдруг поняли, что их вот-вот тоже убьют. Они вскочили, выпрыгнули из лодки и убежали.
– Я их догоню, – предложил Луций Септимий.
– Двух глупых греков? – усмехнулся Ахилла. – Что они смогут сделать? Зачем они нам?
Поблизости ожидала небольшая группа рабов. Большой глиняный кувшин стоял рядом с ними. Ахилла вскинул руку. Рабы взяли кувшин и поволокли по песку.
А тем временем Септимий стянул складку тоги с головы мертвеца и увидел, что лицо спокойное, черты не искажены. Он приставил острие окровавленного меча к горловине туники и рассек ее до талии. Да, так и есть. Второй удар был верней. Точно в сердце.
– Будет трудно отделить голову от такого тела, – сказал он. – Эй, кто-нибудь, притащите кусок плавника!
Принесли бревно, облизанное волнами. Септимий подсунул его под шею Помпея, поднял меч и отрубил голову своему бывшему командующему, чисто и аккуратно. Голова откатилась. Тело сползло на песок.
– Никогда не думал, что мне придется убить его. Смех, да и только. Хорошие главнокомандующие должны умирать не так. Правда, никакой он уже не главнокомандующий. Ты хочешь положить голову в этот горшок?
Ахилла кивнул. На него все это подействовало сильней, чем на римского центуриона. Когда Септимий потянул голову за роскошные седые волосы, Ахилла невольно всмотрелся в лицо убитого. Тот словно мечтал… о чем он мог мечтать? Ответа на этот вопрос не было.
Широкогорлый кувшин был наполнен окисью натрия – жидкостью, в которой бальзамировщики месяцами выдерживали выпотрошенные тела. Один из рабов поднял деревянную крышку. Септимий опустил в кувшин голову и отскочил, ибо через края полилось.
Ахилла кивнул. Рабы взяли кувшин за плетеные ручки и понесли. Гребцы столкнули свою лодку в море и отплыли от берега. Луций Септимий отер меч о сухую траву, сунул в ножны и пошел следом за египтянами.
Через несколько часов вольноотпущенник и раб прокрались к месту, где лежало обезглавленное тело их господина. Кровь засохла, тога приобрела бурый цвет, но сквозь нее все еще что-то сочилось.
– Мы застряли в Египте, – сказал раб.
Полуослепший от пролитых слез Филипп поднял голову:
– Застряли?
– Да, застряли. Они уплыли, наши триремы. Я видел.
– Тогда только мы можем его похоронить. – Филипп огляделся, кивнул. – По крайней мере, здесь есть плавник. Место пустынное. Неудивительно, что его много.
Они трудились, пока не сложили погребальный костер высотой шесть футов. Нелегко было положить наверх тело. Но они справились.
– У нас нет огня, – сказал раб.
– Тогда сходи и попроси у кого-нибудь.
Уже стемнело, когда раб вернулся, неся дымящееся металлическое ведро.
– Мне не хотели давать это ведро, но я сказал, что нам нужно сжечь Гнея Помпея Магна, и они дали.
Филипп разбросал горящие угли. Посеребренные морем обломки разбитых судов понемногу затлели. Он еще раз осмотрел тело хозяина, заботливо подоткнул края тоги и отошел.
Огонь разгорелся не скоро, но, когда плавник занялся, жар его высушил новый поток слез Филиппа.
Уставшие, они улеглись на некотором расстоянии от костра и уснули. Им не было холодно. В безветренном воздухе жар расползался далеко. А на рассвете, найдя на месте костра еще горячие черные головешки, они залили их морской водой, используя ведро, которое принес раб. Потом стали собирать прах Помпея.
– Я не могу отличить, где прах, а где пепел, – сказал раб.
– Есть разница, – терпеливо объяснил Филипп. – Дерево рассыпается. Кости – нет. Спроси меня, если усомнишься.
Что нашли, то сложили в ведро.
– А теперь что мы будем делать? – спросил бедняга-раб, умевший только мыть и скрести.
– Мы пойдем в Александрию.
– У нас нет денег, – сказал раб.
– Хозяин всегда доверял мне свой кошелек. Он и сейчас у меня. Голодными мы не будем.
Филипп поднял ведро, взял раба за руку, и они пошли по берегу. Прочь от бурлящего Пелузия.
Послесловие автора
Поскольку данный период римской истории прекрасно освещен в древних источниках, мне пришлось действовать избирательно, не пересказывая подробно все события, чтобы не превысить приемлемый для издателей объем. «Записки» Цезаря о событиях в Галлии и о его войне против Помпея Великого очень обогатили материал.
Не вызывает сомнений тот факт, что «Записки о Галльской войне» являются донесениями Цезаря в сенат. Остается спорным вопрос: опубликовал ли Цезарь эти донесения одновременно, в начале 51 года до н. э., или же они выходили в свет на протяжении нескольких лет. Я склоняюсь к первому варианту, полагая, что он опубликовал первые семь книг одним томом.
Подробность изложения в «Записках о Галльской войне» способна обескуражить читателя, как и множество приводимых имен. Поэтому я решила опустить имена, встречающиеся в тексте единожды. Квинт Цицерон, например, в зимнем лагере на берегу реки Моза имел в подчинении ряд военных трибунов, но я не стала их перечислять. То же можно сказать о Сабине и Котте. Цезарь всегда больше заботился о центурионах, чем о военных трибунах, и я последовала его примеру там, где избыток схожих имен только запутает читателя.
Есть у меня и отклонения от «Записок», в некоторых местах довольно серьезные. Одно из них касается Квинта Цицерона, на долю которого в начале и в конце 53 года до н. э. выпали два тяжелых испытания, удивительно схожих между собою. В конце года он вновь оказался в осаде в зимнем лагере, на этот раз в крепости Атуатука, откуда бежали Сабин и Котта. Краткости ради я описала вместо этого столкновение с сигамбрами на марше. Я также переменила номер его легиона (с четырнадцатого на пятнадцатый), иначе потом трудно было бы понять, какой легион Цезарь столь спешно вел из Плаценции в Агединк. Зимний переход Цезаря через Цевеннский хребет (ради все той же краткости) тоже был описан мной несколько иначе.
Другие, менее важные отступления порождены неточностями, допущенными самим Цезарем. Его оценки расстояний порой очень сомнительны, так же как и некоторые описания событий. Состязание между центурионами Пуллоном и Вореном я существенно упростила.
Одной из загадок Галльской войны является малочисленность войска атребатов, которое царь Коммий сумел привести к Алезии. Я не смогла найти никаких упоминаний о битве, в которой они бы массово погибли. До провокации Лабиена Коммий и его атребаты были на стороне Цезаря. Возможно, большая их часть отправилась на помощь паризиям, авлеркам и белловакам – вот единственное объяснение, пришедшее мне на ум. Тит Лабиен истребил эти мятежные племена на берегах Секваны (Сены), пока Цезарь занимался Герговией и Новиодуном Невирном. Возможно, мы должны читать «атребаты» там, где написано «белловаки», поскольку белловаки остались живы, причем в количестве вполне достаточном, чтобы опять причинять неприятности Риму.
В интересах простоты чтения я не останавливалась подробно на том, какие именно племена входят в состав больших галльских племенных союзов, таких как треверы (медиоматрики и т. д.), эдуи (амбарры, сегусиавы), арморики (много племен – от эзубиев до венетов и венеллов).
Несколько лет спустя после смерти Цезаря в Риме появился человек из Косматой Галлии, называвший себя его сыном. Согласно источникам, внешне он весьма походил на Цезаря, из этого возникла история о Рианнон, родившей Цезарю сына. Авторский вымысел в данном случае служит двум целям. Первое – подкрепить мою точку зрения, что Цезарь мог иметь детей (просто он едва ли задерживался в чьей-либо постели на достаточно долгий для зачатия срок). Второе – в какой-то мере описать жизнь и обычаи кельтских галлов. Аммиан в этом отношении весьма информативный, хотя и более поздний источник.
Множество статей посвящено вопросу, почему Тит Лабиен не пошел с Цезарем, а примкнул к Помпею Великому. Часто авторы приводят в качестве объяснения то обстоятельство, что Лабиен был клиентом Помпея, поскольку родился в Пицене, и что в 63 году до н. э., заняв должность плебейского трибуна, он отстаивал интересы Помпея. Однако почему-то отметается тот факт, что Лабиен работал на Цезаря гораздо дольше и эффективней, чем на Помпея, даже будучи плебейским трибуном. К тому же Лабиен больше выгадывал от союза с Цезарем, чем с Помпеем. Принято считать, что это Лабиен сказал Цезарю «нет», но почему, интересно, не могло быть иначе? Почему Цезарь не мог сказать «нет» Лабиену? Последнему мнению мы находим подтверждение в восьмой книге «Записок о Галльской войне». Она написана не Цезарем, а фанатично преданным ему Авлом Гирцием. Гирций, в частности, пеняет на то, что Цезарь в своей седьмой книге не упоминает о попытке Лабиена очернить и убить царя Коммия. Лабиен совершил подлый, бесчестный поступок, пишет Гирций. Я думаю, что и Цезарь его не одобрил. Сам Цезарь в Укселлодуне тоже совершил нечто ужасное, но открыто, никого не пытаясь обмануть. А Лабиен подл и коварен. Все свидетельства говорят о том, что Цезарь лишь терпел Лабиена в Галлии, используя его военный талант, но не захотел видеть его в своем лагере, когда пошел войной на Помпея. Для Цезаря политический союз с Лабиеном походил на брак с коброй. Именно он сказал «нет»!
Относительно слов, которые произнес Цезарь, прежде чем перешел Рубикон, свидетельства говорят в пользу Плутарха, а не Светония. Поллион, присутствовавший при этом, утверждает, что Цезарь процитировал тогда строфу из греческого поэта и драматурга Менандра, причем на греческом, а не на латыни. Он сказал: «Пусть решит жребий!» – а не: «Жребий брошен». Я считаю, этому можно верить. «Жребий брошен» – в этом есть что-то фатальное, мрачное. Тогда как «Пусть решит жребий!» – это допущение, что все может выйти и так и этак. Цезарь не был фаталистом. Он шел на риск.
«Записки о гражданской войне» не вызвали у меня желания что-либо переиначивать. И только в одном случае я отступила от хронологии, заставив Афрания и Петрея возвратиться к Помпею раньше, чем они к нему прибыли на самом деле. Лишь для того, чтобы читателю было удобнее следить за ходом событий.
Теперь о картах и схемах. В основном там все понятно. Только «Аварик» и «Алезия» нуждаются в некоторых пояснениях.
Наше представление об этих бессмертных событиях основано главным образом на картах XIX века и макетах, сделанных в тот период, когда Наполеон III писал книгу «История Юлия Цезаря». Он велел полковнику Штоффелю «перерыть» всю Францию в поисках бывших лагерей Цезаря и мест сражений.
В некоторых деталях я отошла от этих образцов.
Относительно Алезии, где раскопки доказали, что Цезарь ничуть не приврал, моя графическая версия отличается от версии Штоффеля в двух моментах, совсем, кстати, не противоречащих записям Цезаря. Во-первых, это римские кавалерийские лагеря. У Штоффеля они показаны как обособленные и не привязанные к воде единицы, хотя совершенно понятно, что у них должна была быть связь с фортификациями Цезаря и через территорию каждого лагеря должна была протекать какая-то речушка, причем такая, какую галлы не могли отвести. Русла рек смещаются за столетия, поэтому мы не знаем, где именно возле Алезии две тысячи лет назад пробегала вода. К тому же аэросъемки показали, что римские фортификации были стандартными и все их ребра и линии стремились к прямой. Поэтому я придала лагерям прямоугольную форму, а не расплывчато-произвольную, как это делает Штоффель. Во-вторых, я все же думаю, что лагеря Ребила и Антистия замыкали кольцо римских фортификаций, а потому и нарисовала их именно там, где сочла правильным, несмотря на то что Штоффель изображает их далеко в стороне, создавая впечатление, что кольцо вообще не было замкнуто. Я не допускаю и мысли, что Цезарь мог так сплоховать. Заткнуть брешь лагерем (пусть уязвимым) там, где нельзя протащить сплошной вал, – это имеет смысл.
Что касается Аварика, то отклонений от общепринятого макета четыре. Во-первых, я не нашла причин не поднять перемычку между фланговыми осадными стенами на высоту этих стен, чтобы войска могли драться везде. Во-вторых, я решила, что осадные башни не должны лоб в лоб упираться в защитные. У битуригов, сидящих на рудных месторождениях, хватало железа, чтобы загородиться от римских башен железными щитами. А защитные башни полезней в других местах. В-третьих, я в два раза уменьшила количество крытых галерей, которые в существующих моделях помещаются за фланговыми стенами и не решают проблемы переброски войск на перемычку. Полагаю, что эти галереи служили защитой для тех, кто вел земляные работы. В-четвертых, я не нарисовала ни одного укрытия на штурмовой перемычке – не потому, что их там не было, а чтобы показать, какова она с виду сама.
О рисунках.
В этой книге их немного. Портрет Цезаря достоверен. Как и портрет Тита Лабиена, чье изображение я скопировала с мраморного бюста из музея в Кремоне. Портрет Агенобарба также считается аутентичным. Квинт Цицерон срисован с бюста, который приписывается его знаменитому брату, однако тщательное исследование показывает, что это не Марк Цицерон. Другая форма черепа, да и лысина гораздо больше, чем на прочих изображениях. И все же некоторое сходство с Цицероном имеется. Спрашивается, не мог ли это быть его младший брат Квинт?
Верцингеториг взят с профиля на монете.
Изображения Метелла Сципиона и Куриона не являются аутентичными, но они скопированы с портретных бюстов I века до н. э.
Рисунок Помпея Великого сделан с знаменитого бюста в Копенгагене.
Я провожу все исследования сама, но есть несколько человек, которых мне хочется поблагодарить за постоянную помощь. Прежде всего – моего постоянного издателя профессора Алану Ноббс из университета Маккуори в Сиднее и всех ее коллег. А затем, но с не меньшей искренностью, маленький отряд преданных мне секретарей, домоправителей и мастеров на все руки: Джо Ноббса, Фрэнка Эспозито, Фреда Мейсона и моего мужа Рика Робинсона.
Следующая книга будет названа «Октябрьский конь».
Глоссарий
Аварик – главный оппид битуригов, считавшийся самой красивой крепостью в Галлии. Ныне город Бурж.
Авгур – жрец, толковавший волю богов. Авгуры образовывали официально учрежденную государственную коллегию, состоявшую до 81 г. до н. э. из шести патрициев и шести плебеев. Сулла увеличил число авгуров до пятнадцати, и плебеи получили численный перевес на одного человека. До введения в 104 г. до н. э. закона Гнея Домиция Агенобарба новые авгуры избирались по решению коллегии; после принятия этого закона они избирались семнадцатью из тридцати пяти триб, выбранными по жребию. В 81 г. до н. э. Сулла вновь утвердил систему кооптации, но в 63 г. до н. э плебейский трибун Тит Лабиен вернул выборный принцип. Авгур не предсказывал будущее и не совершал гаданий по собственному усмотрению; он истолковывал определенные явления и знаки, чтобы узнать, одобряют ли боги то или иное начинание: contio, военные действия, новый закон и другие государственные дела, включая выборы. Авгуры давали ответы, сверяясь со священными книгами. Носили особую тогу – трабею (toga trabea) и имели при себе особый жезл – литуус (lituus), изогнутую палку без единого сучка.
Авсер, река – ныне река Серкьо в Италии.
Агединк – ныне Санс. Оппид, принадлежавший племени сенонов.
Агора – открытое пространство, обычно окруженное галереями или общественными зданиями, служившее в греческих или эллинистических городах местом собраний и центром общественной жизни. Римским аналогом агоры был форум.
Аквилифер – знаменосец в римской армии, несший серебряного орла легиона.
Аквитания – область между рекой Гарумна (совр. Гаронна) и Пиренеями.
Аквы Секстиевы – город в римской провинции Галлия, рядом с которым в 102 г. до н. э. Гай Марий одержал блестящую победу над германским племенем тевтонов. Ныне Экс-ан-Прованс.
Аксона, река – ныне Эна.
Алезия – оппид, принадлежавший племени мандубиев. Ныне Ализ-Сент-Рен.
Александр Великий – третий царь Македонии, получивший всемирную известность. Родился в 356 г. до н. э., был сыном Филиппа II и Олимпиады Эпирской. Учился у Аристотеля. В двадцать лет взошел на трон после смерти своего отца. Страшась персидского вторжения, он решил нанести удар первым. В 334 г. до н. э. Александр повел сорокатысячную армию в Анатолию. Освободив все греческие города-государства от власти Персии, он подчинил Сирию и Египет, где, согласно легенде, совершил паломничество к оракулу Амона в оазисе Сива. В 331 г. до н. э. Александр двинулся в Месопотамию навстречу персидскому царю Дарию. Последний был разбит при Гавгамелах, Александр же продолжил завоевание Персидской державы (Персия, Мидия, Сузиана), захватив невиданную добычу. От Каспийского моря он двинулся дальше на восток и завоевал Бактрию и Согдиану. Женившись на согдийской княжне Роксане, он упрочил союз с местной знатью. Затем направился в Индию. После поражения царя Пора на реке Гифасис покорился Пенджаб, откуда Александр пошел вниз по реке Инд к морю. Однако собственные войска помешали планам Александра достичь Ганга. Он был вынужден вновь повернуть на запад, разделив войско. Одна часть двинулась с ним по суше, другая во главе с Неархом морем. Ветры задержали флот, а путь через пустыни Гедросия, выбранный Александром, оказался невероятно трудным. Наконец остатки его армии воссоединились в Месопотамии. Александр поселился в Вавилоне, где и умер от лихорадки в 323 г. до н. э. в возрасте тридцати двух лет. Так как Александр не оставил законного наследника, империя распалась. Его сын, рожденный Роксаной уже после смерти Александра, не наследовал отцу. Александр хотел, чтобы ему поклонялись как божеству.
Альба Гельвиев – главный город гельвиев. В районе современной французской коммуны Ле-Тей.
Альбис, река – ныне Эльба.
Амбрус – город в римской провинции Галлия на Домициевой дороге, соединявшей Рим с Нарбоном и Испанией. Находился неподалеку от современного Люнеля.
Анатолия (Малая Азия). – Приблизительно совпадает с современной Турцией. Включала Вифинию, Мизию, римскую провинцию Азия, Ликию, Писидию, Фригию, Пафлагонию, Понт, Галатию, Ликаонию, Памфилию, Киликию, Каппадокию и Малую Армению (Армению Парва).
Аой, река – ныне Вьоса в Албании.
Аполлония – город, расположенный на западном конце Эгнатиевой дороги, соединявшей Византий и Геллеспонт с адриатическим побережьем. Аполлония располагалась неподалеку от устья реки Аоос (совр. Вьоса).
Апс, река – ныне Семани в Албании. Во времена Цезаря, вероятно, служила границей между Эпиром на юге и Македонией на севере.
Аравсион – ныне Оранж.
Арар, река – ныне Сона.
Арелат – ныне Арль.
Аримин – ныне Римини.
Армилы – широкие браслеты, сделанные из золота и серебра, которые служили наградой за мужество и отвагу. Такими браслетами награждались римские легионеры, центурионы, младшие чины и военные трибуны.
Арн, река – ныне Арно. Служила границей между Италийской Галлией и Италией с западной стороны апеннинского водораздела.
Атрий – центральная часть в римском доме (домусе), служившая своего рода приемной. В крыше атрия делалось прямоугольное отверстие (комплювий), под которым располагался бассейн (имплювий), изначально использовавшийся как хранилище воды для домашних нужд. Впрочем, во времена Цезаря он выполнял исключительно декоративную роль.
Баллиста – во времена Республики артиллерийский механизм, предназначенный для метания камней и булыжников. Снаряд помещался в своеобразный рычаг в форме ложки, туго оттянутый с помощью закрученного жгута. Когда жгут отпускали, рычаг взлетал вверх и ударялся в мощный упор, посылая снаряд на значительное расстояние, в зависимости от размера снаряда и размера самой баллисты.
Белги – группа племен, смешанного германо-кельтского происхождения. Их религия – друидизм, зачастую предпочитали кремацию погребению. Некоторые из белгов, например треверы, продвинулись до стадии ежегодных выборов вергобретов, но большинство все еще подчинялись правлению царей. Титул этот не передавался по наследству, а завоевывался в поединке или других испытаниях. Та часть Косматой Галлии, где жили белги, называлась Белгикой. По-видимому, она начиналась к северу от Секваны (Сена) и ограничивалась на востоке Рейном.
Бероя – город в Греции, ныне Верия.
Бибракс – оппид ремов, близ современного Лана.
Бибракта – оппид Эдуев, ныне Мон-Бевре.
Бирема – гребной военный корабль (оснащенный съемной мачтой и парусом, который перед сражением обычно оставляли на берегу). Некоторые биремы имели полный или частичный палубный настил, но большинство были беспалубными. Гребцы сидели за двумя рядами весел: весла верхнего ряда крепились в выносных уключинах, а весла нижнего ряда проводились через отверстия в борту. Поскольку биремы строились из сосны или другой легкой древесины, управлять ими можно было только в хорошую погоду, и сражались они в штиль. Это были длинные и узкие корабли (в соотношении приблизительно 7:1), достигавшие 30 м в длину. Гребцов было около ста. Главным оружием биремы являлся таран, сделанный из дуба и окованный медью, выступавший ниже ватерлинии. Биремы не предназначались для перевозки войск или участия в крупномасштабных морских сражениях. В Древней Греции, равно как и в республиканском и имперском Риме, команда биремы состояла из профессиональных гребцов. Рабы на веслах появились только в христианскую эпоху.
Брундизий – ныне Бриндизи.
Бруствер – верхняя часть фортификационной постройки, доходящий до груди защитников парапет, позволяющий сражаться на укреплениях.
Бурдигала – оппид аквитанских битуригов в устье Гарумны (Гаронна). Современный Бордо.
Большой цирк – цирк, построенный царем Тарквинием Приском еще до образования Республики. Занимал всю долину Мурции между Палатином и Авентином. Хотя он вмещал от ста до ста пятидесяти тысяч человек, согласно достоверным свидетельствам, вольноотпущенникам запрещалось посещать игры из-за нехватки мест. Женщинам в цирке разрешалось сидеть вместе с мужчинами.
Бычий форум – мясной рынок, расположенный рядом с Большим цирком (у того его конца, где начинались колесничные гонки), у подножия палатинского Гермала. Там находился алтарь Геркулеса и несколько посвященных ему храмов.
Валентия – ныне Валанс.
Варвары – слово греческого происхождения, первоначально звукоподражание чужеземной речи, уподоблявшейся звериному рычанию. Варварами называли народы и племена, чуждые античной культуре и считавшиеся нецивилизованными, например галлов, германцев, скифов, сарматов, массагетов.
Везонтион – главный оппид секванов. Современный Безансон.
Великий понтифик – верховный служитель государственного религиозного культа, глава жреческой коллегии. Этот пост всегда был выборным, однако есть основания полагать, что Квинт Цецилий Метелл Пий, занимавший эту должность до Цезаря, составил исключение. По свидетельству Плиния Старшего, он страдал заиканием – недопустимый недостаток для того, кто должен был проводить церемонии. Lex Labiena от 63 г. до н. э., вновь сделавший должности жрецов и авгуров выборными, был очень выгоден для Цезаря. Цезарь выставил свою кандидатуру и победил вскоре после того, как закон lex Labiena вошел в силу.
Великий понтифик избирался пожизненно. Изначально это были исключительно патриции; впоследствии на этот пост стали претендовать и плебеи. Государство выделяло великому понтифику в качестве резиденции великолепный Государственный дом в центре Римского форума. Во времена Республики понтифик делил это здание с коллегией весталок. Официальным местом службы великого понтифика была Регия.
Веллавнодун – оппид сенонов. Современный Тригер.
Венера Либитина. – Культ богини Венеры был весьма многогранен, в данном случае она представала богиней угасания жизненной силы. Как божество подземного мира, она была очень почитаема в Риме, ее храм располагался за Сервиевой стеной, посредине огромного некрополя на Эсквилинском поле. Точное местоположение храма неизвестно. К храму примыкала большая территория с кипарисовой рощей. (Кипарис ассоциировался со смертью.) На этой территории, по-видимому, располагались палатки похоронных дел мастеров. В святилище хранились списки умерших граждан Рима. Храм был очень богат, поскольку там копились монеты, уплаченные за регистрацию смерти. Когда в Риме по какой-то причине не было избранных консулов, консульские фасции лежали в храме на специальном возвышении; топоры, которые вставлялись в фасции, только когда консул покидал пределы города, хранились здесь же. Я предполагаю, что многочисленные похоронные коллегии Рима также были связаны с Венерой Либитиной.
Венера Эруцина. – В этой своей ипостаси богиня покровительствовала любви, причем в самом вольном и бесстыдном ее понимании. Во время праздника Венеры Эруцины проститутки приносили богине дары, а фонды ее храма за Коллинскими воротами пополнялись за счет подношений благодарных жриц любви.
Вергобрет – выборный вождь у галлов. Вергобретов выбирали по двое, сроком на один год. Эта форма правления была популярнее у кельтов, чем у белгов, хотя у белгского племени треверов также были выборные вергобреты.
Веста, весталки – исконная древняя римская богиня непостижимой природы, она не имела антропоморфного облика, и с ней не было связано никакой мифологии. Веста отождествлялась с очагом, средоточием семейной жизни, которая была основой всего римского общества. Официальный культ Весты отправлялся великим понтификом, но богиня имела столь важное значение, что у нее была своя жреческая коллегия, состоявшая из шести дев.
Весталки отбирались в возрасте семи или восьми лет, давали обет целомудрия и служили богине тридцать лет, после чего освобождались от обетов и возвращались в общество, все еще находясь в детородном возрасте. Бывшие весталки могли выйти замуж, но это случалось редко, поскольку такой брак, как считалось, не сулил счастья. Непорочность весталок связывалась с судьбой всего Рима. Потерявшая невинность весталка была судима особым судом. Ее любовника также судили, но в другом суде. Виновную опускали в подземную камеру и замуровывали там. Если была доказана вина ее любовника, его пороли и распинали на несчастливом дереве.
Несмотря на все ужасы, связанные с потерей девственности, весталки вовсе не были затворницами. С разрешения старшей весталки и (в некоторых случаях) великого понтифика они могли даже посещать домашние пиры. Коллегия весталок имела равные права с мужскими жреческими коллегиями, весталки принимали участие во всех религиозных празднествах.
Во времена Республики весталки жили в одном доме с великим понтификом, но в отдельных покоях. Храм (лат. aedes) Весты рядом с Государственным домом представлял собой маленькое, очень древнее круглое здание; он соседствовал с Регией и источником Ютурны, из которого в древности весталки сами черпали воду для своих нужд, но во времена поздней Республики это уже стало чисто ритуальным действием. В доме Весты, символизировавшем очаг, постоянно горел огонь, которому нельзя было дать погаснуть.
Вигемна, река – ныне Вьенна.
Виенна – ныне Вьен.
Вилла – загородный дом богатого римлянина.
Виродун – оппид, принадлежавший медиоматрикам, клану треверов. Современный Верден.
Военный трибун (лат. tribuni militum). – На должность военных трибунов трибутными комициями ежегодно избирались двадцать четыре молодых человека. Военные трибуны составляли выборный командный состав консульских легионов. Существовали также трибуны, которые не избирались, а назначались командующим, они занимали положение между легатом и контуберналом. Таких трибунов было в армии очень много, они могли командовать легионами, но такое случалось редко. Чаще они командовали конницей и оказывали командующему помощь в штабных делах.
Вольноотпущенник – получивший свободу раб. Хотя формально вольноотпущенник становился свободным (и римским гражданином, если таковым был его хозяин), между ним и бывшим хозяином устанавливались отношения клиента и патрона.
Всадники (эквиты) – члены сословия, названного Гаем Гракхом Ordo Equester, всадническим. В царскую эпоху эквиты составляли римскую конницу. Поскольку в те времена породистые лошади в Италии были очень редки и дороги, восемнадцать всаднических центурий получали коней от государства. К моменту возникновения Республики значимость римской кавалерии уменьшилась, а число всаднических центурий возросло. Ко II в. до н. э. римляне почти не использовали свою конницу, и всадники превратились в социальный и экономический класс, не имевший прямого отношения к военной службе. Хотя принадлежность к всадническим центуриям определялась на основании имущественного ценза, государство по-прежнему предоставляло 1800 старшим эквитам коней. Сохранились изначальные восемнадцать центурий по сто человек в каждой, однако остальные всаднические центурии (число центурий первого класса достигло девяносто одной) разрослись и включали гораздо больше чем сто человек.
До 123 г. до н. э. всадниками были и сенаторы, но Гай Семпроний Гракх отделил триста сенаторов, образовав отдельное сословие. Во многом это было искусственное разделение; сыновья сенаторов и другие члены их семей продолжали считаться всадниками, не было и отдельных сенаторских центурий, так что сенаторы голосовали в своих всаднических центуриях.
Для всадников был установлен ценз: наличие собственности или активов, приносивших 400 000 сестерциев дохода, а ценз для трибунов эрариев, возможно, составлял от 300 000 до 400 000 сестерциев. Сенаторы должны были обладать миллионом сестерциев годового дохода. Однако это было неофициальным установлением, и некоторые цензоры строго придерживались этих неписаных правил, другие же закрывали глаза.
Главное отличие между сенаторами и всадниками составлял источник дохода. Сенаторам было запрещено заниматься коммерческой деятельностью, и они могли получать доход только как землевладельцы. В то время как всадники могли быть предпринимателями.
Выборы. – В республиканском Риме выборы были тимократическими (право голоса прямо зависело от имущественного ценза) и не имели ничего общего с системой «один человек – один голос». Хотя отдельный гражданин и голосовал в центуриях и трибах, его голос влиял лишь на общее постановление центурии или трибы, в которой он состоял. В судах система было иной. В коллегии присяжных считался каждый голос, подсчет голосов был открытым и решение принималось большинством. Если голоса разделялись поровну, выносился оправдательный вердикт. Но для того чтобы войти в число присяжных, нужно было быть по меньшей мере трибуном эрарием.
Гадес – ныне Кадис.
Галлия – земля галлов, занимала территорию современной Франции и Бельгии. Существовало четыре Галлии: 1) римская Галльская провинция (обычно называвшаяся просто Провинцией), которая охватывала побережье Средиземного моря между Никеей (Ниццей) и Пиренеями и включала территорию, вдававшуюся вглубь суши от Цевеннского хребта к Альпам до Лугдуна (Лион); 2) земля белгов, лежавшая севернее реки Секваны (Сены) от Атлантики до Рейна; 3) владения кельтов, расположенные к югу от Секваны и к северу от Гарумны (Гаронна); 4) территория, называемая Аквитанией и находившаяся между Гарумной и Пиренеями. Последние три Галлии назывались Косматой, или Длинноволосой, Галлией.
Читать бесплатно другие книги:
