Любовь за гранью 5. Изгой Соболева Ульяна

 Глава 19

Я сидела на кухне и смотрела на пластиковую карту застывшим взглядом. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я вернулась домой. Для меня все уже давно разделилось на две части. Весь мой мир разделился. Только в одном я была уверенна на все сто процентов — я не сумасшедшая. Но это уже не утешало, лучше бы я все же сомневалась, тогда мне было бы не так больно как сейчас. Изгой ударил меня настолько сильно, насколько никогда и никто не бил меня в моей жизни. Он дал мне увесистую оплеуху от которой болело сердце. Палач "заплатил" мне за то время, что я провела с ним рядом. Щедро заплатил, ничего не скажешь. Первым порывом было вышвырнуть карточку в окно. Я даже распахнула его пошире и замахнулась, но перед глазами возникли лица братьев, родителей и рука опустилась. Из за своей гордыни я не имею право лишить их лучшей жизни. Изгой неплохой психолог, он знал, что я не откажусь от "подарка", от его платы за любовь. Палач, который веками воровал чужие жизни, копался в чужих душах — для него я открытая книга. Прочитанная и давно понятная. Мои чувства ничего для него не значили. Кем я была для него? Никем. Случайным приключением. Он бог, точнее вообразил себя богом. Я вернулась за стол и снова положила карточку перед собой. Вот в этом золотистом прямоугольнике заключена моя любовь, оцененная Изгоем в очень крупную, невероятную сумму денег. Я уже проверила сколько сейчас у меня на счету и если бы уже не успела привыкнуть к неожиданным потрясениям, наверное, упала бы в обморок. Молча, порвав распечатку, я вернулась домой.

В который раз зазвонил сотовый, но я лишь мельком посмотрела на дисплей. Звонили из театра. Нехотя ответила. Мне сообщили, что я принята в труппу, назначили встречу с главным балетмейстером. После разговора у меня было такое чувство, что меня раздавили, или выпотрошили всю до последней капли. Так бывает, когда долго к чему то стремишься, делаешь все, чтобы достигнуть цели, но достигнув, вдруг понимаешь, что тебе это больше не нужно. А что мне нужно? Мне нужен Изгой. Я хочу к своему Палачу. Я больше не представляла своей жизни без него, и весь мир вокруг меня уже казался мне скучным, серым и блеклым. Только он никогда не позволит мне вернуться.

Я уснула прямо за столом, уронив голову на руки. Слишком устала за последние сутки. А утром меня ждало новое потрясение.

Мне позвонили из банка. Служащий с неприятным и приторным голосом пригласил меня для беседы с директором. Заискивал он неимоверно, мне даже плеваться хотелось. Раньше я не могла у них ссуду выпросить, всегда получала отказы, а сегодня он расшаркивался передо мной и лебезил так, словно я дочка президента. Что ж в нашем мире деньги решают многое.

Директор банка сообщил мне, что деньги на счет переведены мне и это выигрыш в лотерею. И притом я уже приходила в банк и даже получила пластиковую карточку. Вначале я обомлела. Засмеялась, сказала, что никогда не играла ни в какую лотерею и что вообще в это не верю и потребовала назвать имя вкладчика, но директор настаивал на том, что это все таки выигрыш. Он смотрел на меня как на ненормальную и позвал служащего подтвердить, что несколько дней назад я была в банке, заказала пластиковую карту. Мне стало не по себе. Наверное, я даже побледнела, потому что мне принесли стакан воды. О господи — я сошла с ума. У меня паранойя, раздвоение личности? Или мне кажутся вещи, которых не было? Увидев, что директор пристально на меня смотрит, я извинилась, сказала, что у меня состояние страшного стресса после гибели друзей. Директор понимающе закивал и перевел тему разговора в другое русло, более выгодное для него.

Мы еще какое то время обсуждали накопительные программы, вклады в благотворительные организации. Я подписала все бумаги, перевела некоторую сумму родителям и вышла из банка и вдруг вспомнила… Выигрыш. Да, я играла в лотерею. Мы с Дэном в шутку две недели назад купили два лотерейных билета и заполнили их прямо на улице. Черт, черт. Черт.

Я закрыла глаза и силой сжала челюсти. Я вернулась назад, во вчера, когда все еще была не уверенна в том что Изгой не плод моей больной фантазии и если найдя кредитку я наконец то в какой то мере успокоилась, то, сегодня, уже не была уверенна в том, что с моей головой все в порядке. Или я схожу с ума, или кто то позаботился о том, чтобы я так думала.

Я поймала такси. Пока ехала домой и смотрела на заснеженный город, я думала. Думала о том, что если все что я помню, правда, то должны остаться следы. Обязательно должны. Иначе и быть не могло. Я должна найти доказательства иначе просто сойду с ума. И вдруг я подумала о тех квартирах, где мы жили с Изгоем. Вспомнила старика дворника. Изгой платил ему за жилье, тот должен помнить своего постояльца. Я попросила таксиста отвезти меня в тот самый район, но…увы адреса я не знала. Покрутились мы там с полчаса и я сдалась. Вернулась домой. Несколько часов ходила по квартире как лунатик, а потом решила, что мне нужно купить машину и искать самой. Я докажу, что все это правда. Докажу кому? Самой себе конечно, или же пойду к психиатру на добровольное лечение.

В обед мне позвонил Славик. Я растерялась, тут же почувствовала себя просто ужасно. Как я могла забыть о нем? У него страшное горе, да и у меня тоже, а я бегаю в поисках своего странного прошлого или сновидения. Может это моя реакция на стресс? Может, я таким образом прячусь от горя?

Славик был любовником Дэна. Мы часто общались, много времени проводили вместе. Ведь только я знала правду о них. Только мне Дэн доверял настолько, что познакомил со своим другом. Славик был подавлен настолько, что мне было стыдно за свою хладнокровность и спокойствие. Он говорил о похоронах, о том, что нужно приготовить все для поминок, и он не справится один, ему нужна моя помощь. Конечно, я согласилась, мы договорились, что Славик приедет ко мне сегодня вечером, и мы все обсудим, обзвоним родных и близких всей погибшей труппы и назначим время похорон. Когда я закрыла сотовый, то вдруг поняла, почему моя реакция на смерть Дэна не настолько сильная, насколько должна быть. Я видела его смерть, я уже знала, что он умрет. Даже больше я знала, как он умер. А потом я сама не раз опасалась за свою жизнь, и Изгой на моих глазах убил ищейку. Моя психика закалилась рядом с Палачом…Если только он существовал на самом деле.

Я зашла в интернет. Мне срочно нужна машина. Чем быстрее, тем лучше. Пролистав все сайты автосалонов в своем городе, я ловила себя на мысли, что уже знаю, какую машину я хочу. Такую, как была у нас Изгоем. Я закрыла глаза и вспомнила последние дни, что мы провели вместе. Как он гнал машину по заледенелой дороге, как прикасался ко мне, удерживая на ветке дуба, в то время как полицейские тщетно искали беглецов. Господи, я не могла все это придумать.

Вечером приехал Славик, и когда я увидела его бледное и осунувшееся лицо, мое сердце сжалось от боли. Чужие страдания всегда невыносимы для меня. Славик плакал как ребенок, сжимая меня в объятиях. Он рассказывал о Дэне, о их совместных решениях, покупках, о том что они планировали вместе уехать отдыхать заграницу, где можно не опасаться слухов и сплетен. Рассказывал о том, как Дэн стыдился их отношений, как боялся, что его мать узнает об ориентации сына. Я, молча, слушала поток воспоминаний, а перед глазами стояла картина, где Дэн страстно обнимался с Вышинским, когда тот выпивал из него жизнь. И мне не кому об этом рассказать. Мне никто не поверит. Наконец когда Славик успокоился, мы обсудили похороны, обзвонили вместе семьи погибших артистов. Наши приготовления немного отвлекли меня от безумного отчаянья. Когда я проводила Славика к двери, он попросил меня не пропадать, ведь для него я единственный человек с кем можно поговорить о Дэне.

Похороны проходили пышно и величественно. Сбежалось множество репортеров, корреспондентов, приехали с телевидения. Я смотрела на лица людей и понимала, что все они не знают правды, что на самом деле их дети, близкие, друзья не сгорели при пожаре — их безжалостно загрызли вампиры. Если только…Если только я не сумасшедшая. Когда на свежие могилы поставили многочисленные венки и послышались сдавленные рыдания, мне уже казалось, что на меня все смотрят с осуждением. Особенно родители девочек, моих подружек. Они спрашивают себя: "Почему она осталась в живых?". Я сама себя об этом спрашиваю не раз, но у меня нет ответа, так, же как и у них. Они меня ненавидели, даже, несмотря на то что я организовала церемонию, позаботилась о том чтобы все были похоронены рядом. Взвалила на себя самые хлопотные и неприятные приготовления они все равно меня ненавидели. Я чувствовала это кожей. Последней каплей стал шепот сестры одной из погибших балерин:

— Посмотрите на эту…корчит из себя мать Терезу, заплатила за все сама. Ни слезинки не проронила. Сучка бессердечная недаром ее все презирали, провинциалка чертовая. Откуда денег столько взяла?

Это было слишком, я проглотила слезы обиды и отошла в сторону, тяжело вздохнула. Да, у меня не было слез. Не знаю почему. Точнее я оплакала их еще несколько месяцев назад, для меня они все уже давно мертвецы. Я видела их окровавленные тела, их остекленевшие взгляды. Их кровь насквозь замочила мои туфли. Я помню даже где каждый из них лежал, когда я вбежала в залу, помню какая музыка играла в этот момент. О господи…

Внезапно мне показалось, что кто то пристально смотрит на меня. Я резко обернулась и увидела, как за деревьями мелькнул темный силуэт. Присмотрелась, но вроде никого нет. Может мне показалось? А, вдруг это? Я бросилась к деревьям, но впереди лишь кресты и надгробья. Обернулась и вновь чья то тень. Вороны в испуге вспорхнули с веток и полетели прочь. Значит, кто то там все таки был. Я пошла вперед, на ходу запахивая пальто. Я миновала несколько рядов с могилами, но так никого и не увидела. Лишь ветер кружил хлопья снега и сухие черные ветки. Внезапно мне показалось, что я больше не слышу людских голосов, вокруг меня поразительная мертвая тишина. Даже солнце спряталось за тучами и больше не светит. Я поежилась, чувствуя как мороз пробежал по коже. Ощущение, что кто то следит за мной не пропадало. Постепенно мною овладевала паника. Я попятилась назад…

— Диана!

От неожиданности я вскрикнула и резко обернулась. Передо мной стоял мужчина. Довольно молодой лет тридцати. Я никогда его раньше не встречала.

— Простите, что напугал вас. Я оперуполномоченный по особо важным делам. Майор полиции Олег Владимирович Смирнов. Занимаюсь делом о гибели ваших друзей и господина Вышинского.

Смирнов показал удостоверения работника ФСБ. Ого. Даже так. Этим делом заинтересовались в верхах.

Я поморщилась. Конечно, больше его волнует сам Вышинский. Обычные артисты его бы не интересовали, но тут замешан сын политика и потому дело приняло такой масштаб. Только очередного допроса мне сейчас и не хватало.

— Олег Владимирович, вам не кажется что сейчас не время и не место. Несколько дней назад ваш коллега уже беседовал со мной.

Мужчина удивленно посмотрел на меня:

— Мой коллега?

— Да, ваш коллега. Еще в больнице. Он задавал мне кучу вопросов. Настолько много, что у меня голова разболелась.

— Диана Валерьевна, это дело веду только я. Я хотел дать вам возможность прийти в себя. Я не знаю, кто самовольно беседовал с вами в больнице, но это точно не по моему приказу. Возможно из прокуратуры.

Я с недоверием посмотрела на него, но взгляд майора показался мне открытым и честным. В его светло–карих глазах ни капли наглости и настойчивости.

— Хорошо, простите мне мою резкость.

— Я все понимаю, У вас такое горе, но у меня работа и мне действительно нужно задать вам много вопросов. Надеюсь, вы найдете для меня время и ответите на них. Можно в неофициальной обстановке.

Я обернулась на людей в черном, стоящих у свежих могил. Им я не нужна, да я и вовсе лишняя и никто из них не рад мне, для них я живое напоминание о том, что мне повезло больше чем их погибшим родным.

— У меня есть свободное время прямо сейчас, если хотите.

Олег кивнул.

— Отлично, вы на машине? Или поедем на моей?

— Моя машина сгорела, а новую я еще не купила. Так что можно на вашей.

— Тогда пройдемте.

В теплом кафе, сжимая в руках чашку с кофе, я почувствовала себя намного лучше. Теперь я рассмотрела Смирнова внимательней. Он был довольно привлекательным, я бы сказала даже очень. Подтянутый, высокий крепкого телосложения с очень короткой стрижкой, волосы темные, одет по спортивному. Лицо живое, харизматичное, мужественное. Тяжелый подбородок, чуть длинноватый нос, видно не раз сломанный, с горбинкой. Широкие скулы, резко очерченные и гладко выбритые. У него были очень красивые глаза, которые не вязались с его грубоватой внешностью. Серые, теплого оттенка ближе к голубым с длинными пушистыми ресницами.

— Диана, расскажите мне по порядку как вы приехали в тот дом, что именно вам говорил Денис. Все что вы можете вспомнить, каждая деталь очень важна для меня.

— Я даже не знаю с чего начать… Все так закрутилось, запуталось.

Он участливо посмотрел на меня, закурил, спросив разрешения.

— А вы начните с самого утра. Так наверно будет легче.

— С самого утра?

Мне захотелось истерически расхохотаться. У меня это утро начиналось два раза. О каком именно утре ему рассказывать?

— Я должна была пройти приемную комиссию в театре. Все утро готовилась. Только об этом и думала.

Он кивнул. Поощряя рассказ.

— А почему вы так заинтересовались этим делом? Ведь насколько я поняла это был несчастный случай?

— Мы проверяем все версии. Вышинский занимает высокий пост в правительстве, не нужно исключать любую версию по которой произошла трагедия.

Я отпила кофе. Что ж звучит правдоподобно.

Когда я закончила рассказ, Смирнов уже докуривал вторую сигарету и заказал нам по еще одной чашке кофе.

— Ну что вам чем то помог мой рассказ?

Он отставил чашку в сторону и вдруг сказал:

— Нет, не помог. Вы многого не договариваете.

Я усмехнулась. "Еще как много, но если я тебе все расскажу — ты меня определишь в дурдом"

— Например, вы не рассказываете мне, почему позвонили в службу спасения и заявили о том, что в доме Вышинского будет совершено массовое убийство.

Я поперхнулась кофем и чуть не выронила чашку.

— Я никуда не звонила, — отчеканила и упрямо посмотрела на майора.

— Мы отследили звонок, и место совпадает именно с тем, где вас нашли спасатели. Это ведь вы звонили Диана?

— Нет, не я. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

Теперь он уже не казался мне мягким и сочувствующим Смирнов наклонился ко мне.

— Зачем вы лжете? Каждый звонок в службу спасения записывается, и я слышал именно ваш голос.

Я растерялась. Смотрела ему в глаза и понимала, что если скажу ему всю правду то…

— Мне приснился сон. Да, мне приснился сон, что все они погибнут. Вот так. Можете считать меня суеверной.

Смирнов яростно сжал чашку пальцами.

— Значит вы позвонили в службу спасения потому что вам приснился страшный сон?

— Вот именно. Меня напугало это место, у меня заглохла машина, я мечтала, чтобы меня нашли на этой заснеженной дороге, и мне было страшно. Мною овладела паника. Это просто совпадение и не более того. Надеюсь, вы задали мне все вопросы? Я могу идти?

Майор пристально смотрел мне в глаза.

— Вы можете идти. Если что то вспомните — позвоните мне хорошо?

***

Как только Диана скрылась за дверьми кафе, Смирнов позвонил своему напарнику.

— Черт, ничего не рассказала, представляешь? Ровным счетом ничего. Я так рассчитывал на ее показания.

— Да что ты вцепился в это дело? Итак, все ясно молодежь перебрала лишнего, взорвалась пиротехника. Такое сплошь и рядом происходит на этих вечеринках.

— Не все там гладко. Почему мы не нашли трупов гостей и хозяина дома? Ни одного трупа, никаких останков. Только эти несчастные артисты. А где же все гости? Где сам Вышинский? Испарились? Исчезли? Почему нет ни одной машины? Только минибус труппы и машина этой Градской? Для кого они выступали?

— Ну, так мы получили исчерпывающие объяснения от …сам знаешь кого. Вышинский еще не приехал к тому времени.

— Не сходится, понимаешь? Ничего не сходится. Вот посмотри. Они все по словам Градской в семь вечера уже были в загородном доме. Она приехала туда в восемь. Позвонила в службу спасения. Мы нашли их аж в одиннадцать ночи, когда все сгорело дотла. Это значит, что особняк возгорелся между половиной десятого и десятью. То есть к тому времени артисты уже должны были закончить выступление. Не сходится.

— Угомонись, Смирнов. Тебе вечно больше всех надо. Тебе сказали закрыть дело — значит закрой. Не то будут неприятности и у тебя и у меня. Все никакого расследования.

— Я послежу за Градской. Немного странная она какая то. Дерганая, нервная.

В трубке послышался смешок.

— Это ты странный. Девчонка потеряла друзей, сегодня похоронила своих коллег. Какая она должна быть по–твоему?

— Не знаю… Не такая. Она должна быть убита горем, сломлена, а она…Как бы тебе это сказать, она словно смирилась уже, свыклась с мыслью что они мертвы. Я не знаю как тебе это объяснить. У нее уже прошло чувство шока и отрицания. Так обычно себя ведут, когда после смерти близких или друзей проходит достаточно времени.

— Психолог ты хренов. Ты лучше наркоторговлей займись. У тебя дел по горло, а ты за девчонкой следить собрался.

***

Когда я села в такси мне еще долго казалось, что за нами кто то едет. Домой я пришла в очень подавленном состоянии. Я просто рухнула в постель и отрубилась. Проспала до полудня.

Днем я забрала мою машину из автосалона. Честно, я не знала, что мне делать с деньгами, которые так внезапно на меня свалились. Переезжать из квартиры мне не хотелось, что то менять тоже. Но я все же купила себе новый телевизор и компьютер. Решила, что перееду позже. Для начала мне нужно найти… Найти тот самый дом в котором мы жили с Изгоем. И я нашла. Спустя несколько дней. Я крутилась по старым районам по улицам, которые были похожи одна на другую, пока все же не выехала в тот самый двор, я вначале даже глазам своим не поверила. От радости скулы свело.

Я взбежала наверх по скрипучей лестнице, остановилась у знакомых дверей. Даже цвет тот же и звонок поломанный, прожженный. Это точно тот самый дом. А где же дворник?

Я искала старика по всем закоулкам и дворикам, но так и не нашла пока мне не показали на подвальное помещение в обшарпанном подъезде. Я решительно толкнула полуразвалившуюся дверь и увидела старика. Он сидел на старом табурете вместе со своим приятелем и похоже был не совсем трезв. От досады я даже застонала.

— Эй, чего ломишься без стука?!

— Простите. Я поговорить пришла.

Дворник икнул, усмехнулся беззубым ртом.

— Говорить надо только с бутылкой. Вот купи нам поллитру, и поговорим.

Он был пьян. Но я все же решилась спросить.

— А где ваш жилец?

Дед посмотрел на меня уже внимательней, сфокусировал взгляд на моем лице.

— Какой такой жилец? У меня их много было.

— Светловолосый, высокий такой. Волосы белые, как седые и шрам на лице.

Старик криво усмехнулся.

— Не было у меня такого. Никогда не было. Шла бы ты отсюда. Ступай ступай. Ходят тут всякие.

Мною овладело отчаянье.

— Ну, пожалуйста, вспомните. Ведь он жил у вас, такого нельзя забыть. Высокий очень, под два метра, волосы белые пребелые и шрам ну такой страшный шрам.

— Иди я сказал. Иди отсюда.

Лицо старика перекосилось от гнева, он даже кулаком по столу ударил.

— Уходи сейчас же.

Я вдруг схватилась за деньги в кармане, сгребла в охапку и швырнула на стол.

— Здесь большая сумма, очень большая. Вам надолго хватит. Только скажите мне скажите про него, я вас умоляю. Ведь вы его видели.

Старик смотрел округлившимися глазами на деньги, его собутыльник трогал купюры дрожащими пальцами.

— Ничего себе! Вот это да…слышь Федот, может, вспомнишь а? Вспомнишь белобрысого? Я б даже придумал его на твоем месте.

— Заткнись, — рявкнул старик. Казалось, он мигом протрезвел и смотрел на меня уже осмысленным взглядом.

— Ты завтра приходи, я щас плохо соображаю, а завтра с утра трезвый еще буду сразу после смены. Тогда и поговорим. Приходи–приходи и денег еще принеси, хорошо?

Я кивнула и в сердце появилась надежда. А вдруг старик все мне расскажет? Вдруг, вот он, ключик…

Сегодня я приехала домой в хорошем настроении, я даже взялась просматривать новые квартиры на съем в хорошем районе, позвонила маме, поговорила с отцом и братьями. Возможно, скоро я приближусь к развязке.

***

Федот спрятал бутылку за шкаф, включил телевизор и подвинул к себе радиатор. Впервые за много месяцев он позволил себе войти в свою квартиру и зажечь свет. Будет теперь чем оплатить за коммунальные. Эта чокнутая девчонка хорошо ему подкинула деньжат. Белобрысый денег не дал, а только пригрозил и пропал. Исчез внезапно, хоть бы предупредил, гад. Федот бы другого жильца нашел, а так остался без денег, на последние бутылку купил, а тут эта девчонка. Откуда только взялась? Красивая, холеная, словно, из другого мира. И почему Федоту ей о белобрысом не рассказать? Да и рассказывать особо нечего. Пожил тот всего месяц. Но раз хочет — он ей расскажет и деньжат еще получит.

Федот устроился в кресле поудобней, он не заметил как тихо открылось окно, неслышно мелькнула чья то тень. Старик смотрел телевизор и грыз сухарик, положил больные ноги на табурет. Когда вдруг словно почувствовал как позади него кто то стоит, обернулся, лицо исказилось от ужаса, а закричать не успел…Через мгновение его теплая кровь забрызгала старый паркетный пол и растеклась темной лужей под диваном…

Утром я мчалась к дому Федота ни свет ни заря. Я даже проснулась без будильника. Бежала сломя голову. Только когда въехала в старый двор, увидела машину скорой помощи, несколько полицейских машин и много людей, они все сбежались к дому старика. Я заскочила в подсобку дворника, потом снова выбежала во двор и как раз в этот момент мимо меня пронесли носилки, накрытые простыней, которая пропиталась кровью. На носилках угадывалось очертание человеческого тела. Труп. Я судорожно глотнула воздух. Потом посмотрела на женщину, которая крестилась, глядя вслед парамедикам.

— Вы случайно не видели дворника Федота.

Женщина обернулась на меня и снова перекрестилась.

— Да вот понесли его только что. Убили Федота сегодня ночью. Антихрист какой то в окно влез и так покромсал несчастного, что места живого не осталось. Вся квартира в его крови перепачкана, к соседям даже затекла. Господи, что ж за нелюди такие? Федотушка хоть и выпить любил, никогда никого не обижал. Слова злого не сказал, собак и кошек бездомных кормил.

Мне показалось, что я медленно падаю в ледяную бездну, все тело сковало ужасом, даже дышать стало больно.

— Вам плохо?

Да мне было плохо, очень плохо. Только что умерла моя надежда, последняя надежда узнать хоть что то об Изгое. Хотя бы то, что он и правда существовал.

— Говорят ему вчера денег дали, видно пронюхал кто то и убил несчастного.

Я, молча, попятилась назад и в этот миг мне показалось, что среди толпы я увидела темные фигуры, они словно отличались от других, выделялись из серой массы, и все они смотрели на меня горящими глазами. Я тряхнула головой, посмотрела еще раз, но теперь мне казалось, что все люди самые обычные, все шепчутся, смотрят на окна квартиры. Господи, у меня уже галлюцинации, что же это такое происходит?

Я села в машину и устремила взгляд на небо, затянутое серыми тучами. Больше зацепок у меня нет. Разве что… О господи да. Как я раньше об этом не подумала?

До встречи с Изгоем у меня не было мужчин. Я была девственницей. Если я схожу к врачу, то там все мои сомнения развеются. Если Изгой существовал на самом деле, то он оставил печать на моем теле и это не скрыть и не изменить. Он сделал меня женщиной.

***

Миха привык выслеживать жертву часами. Он мог следовать за ней сутками, месяцами и выжидать, пока не получал приказ уничтожить. Сейчас у него не было приказа. Он следил по собственной воле. Ему нравилась эта возбуждающая игра со смертными, когда они даже не подозревают, что ими заинтересовались сами силы ада. Живут себе спокойно, едят, трахаются. А в это время он неотступно следует за ними, как тень смерти, которая неизбежно наступит. Миха следил за этой девчонкой уже давно, с того самого момента как не получилось выкрасть ее у ненавистного Изгоя. У своего ученика, который оказался лучше учителя и из за которого Асмодей обрек Миху влачить жалкое существование изгнанного, только потому что посчитал его плохим воином, не сумевшим победить и обхитрить новичка. Миха вернулся, он ждал этого момента долгие столетия. Момента, когда Изгой оступится и Асмодей снова позовет своего верного воина. Ведь никто кроме Михи не знает Изгоя лучше, никто не изучил его до такой степени. Только учитель может уничтожить Мстислава, только он чувствует его слабые места и помнит его страхи.

Асмодей пока что не давал приказ об уничтожении своего лучшего воина карателя, но Миха уже чуял нюхом, что век Изгоя прошел и что тот скоро оступится. Он понял этот в тот самый момент, когда Палач не убил свидетельницу. Это была самая первая слабость Изгоя и за ней последую другие.

И Миха не ошибся, бесчувственный Палач увлекся своей пленницей. Она пробудила в нем забытые человеческие страсти, пробудила то, что всегда дремало в Изгое и то, что Миха так и не смог искоренить. В свое время он говор ил Изгою, что чувства его погубят, что он должен забыть о привязанностях, жалости и о том кем он был в прошлой жизни. Избавится от воспоминаний, и предать забвению всех кого раньше знал и любил. У смерти нет чувств, она косит без разбора и старых и молодых, красивых и уродливых. Они Палачи — они и есть сама смерть.

Миха с наслаждением нанизывал на ниточку каждую ошибку Изгоя, каждое нарушение законов. Изгой оступался все чаще. И вот теперь он преступил черту окончательно — он вернул смертную обратно и не стер ей память. Это нарушение карается даже среди простых вампиров, а для Палача это приговор самому себе. За девчонкой уже следят ищейки братства, пасут ее уже который день. Кроме того этим делом заинтересовались власти, если смертная сболтнет лишнего — баланс будет нарушен и вмешаются охотники, с которыми они не сталкивались уже долгие годы. За такое преступление Изгой вполне получит высшую меру, а Миха с удовольствием приведет приговор в исполнение. Только для начала он побалуется с этой кошечкой, а потом принесет ее чудесные глазки в подарок Изгою. Насладится его страданиями, ведь муки бессмертных обладают бешеной энергией, которая перетекает мучителю. Жаль, Изгой никогда не принимал уроки Михи. Тому претили издевательства. Он убивал молниеносно, а вот Миха помимо души получал еще и энергию, это как наркотик. Заряжает на долгие годы, каждый крик жертвы, каждый стон агонии и мольбы о пощаде — нет музыки слаще.

Вот и эта малышка будет долго мучатся, прежде чем Миха ее убьет, и пусть она простая смертная, но ему это доставит особое уовольствие. Трахать ее, выдирать клочки ее плоти когтями. Он замечтался, глядя остекленевшим взглядом на женщину, которая только что вышла из здания поликлиники и теперь стояла посреди улицы и улыбалась. Какая очаровательная у нее улыбка, он с удовольствием раздерет этот рот своим членом, загонит ей его прямо в глотку и кончит когда она будет корчиться в агонии. Только ищейки сильно мешали и могли заметить. Как они пронюхали о ней? Ведь Мстислав постарался скрыть все следы. Загадка. Но эти проныры слишком тупые и девчонку не получат, она принадлежит Михе. Нужно устранить Изгоя, нейтрализовать его возможность вернутся в прошлое. Пусть Мокану займется им вплотную. Пора давать Ивану добро. Пусть отравит их ребенка. И настроит князя против гостя. Пусть начинает их игру о которой они договорились совсем недавно. Асмодей дал Михе полную свободу действий. Пока Изгой будет сражаться с Мокану, Миха насладится смертной. Изгой не готов к тому, что Николас даст ему отпор, а будет ли он готов к тому что, темный князь нападет первым?

Ведь самоуверенный Палач считает, что убил исполнителя, он решил вершить правосудие по–своему. Только его ждет сюрприз, потому что тот, кому Изгой вырвал сердце вовсе не исполнитель, а исполнитель уже давно выполнил свою миссию. Выполнил еще несколько часов назад. Ведь если Мокану узнает кто отравил его дочь, он не пощадит, да и вся его семейка тоже. "Ну что Изгой будем играть по моим правилам? А точнее без правил совсем?"

***

Когда я вышла от врача я даже не могла пошевелиться от переполнявших меня чувств и хоть доктор посмотрел на меня как на умалишенную, когда я спросила :" скажите, я еще девственница?". Мне все равно было хорошо. Пусть он считает меня сумасшедшей, зато я теперь точно знаю — с головой у меня все нормально и Изгой был в моей жизни и он стал моим любовником. Теперь я точно была уверенна, что я найду его. Не знаю как, но обязательно найду.

Глава 20 

— Ник, Ник, Камилла не просыпается, слышишь? Прошло уже больше суток, как она спит, Ник.

Николас оторвался от бумаг и посмотрел на взволнованную жену.

— Может, дадим ей еще несколько часов, милая? Ведь и раньше тоже так бывало?

— Нет, никогда так долго. Она меня не слышит ее сердцебиение замедлено совсем и она не реагирует на запах крови, я хотела ее покормить, но если раньше это будило ее то сейчас она …она, как мертвая.

Голос Марианны сорвался, и молодая женщина с отчаяньем посмотрела на князя.

— Давай позвоним Фэй. Пусть приедет пораньше, Ник. Пожалуйста.

Николас встал из за стола.

— Давай я попробую ее разбудить.

— Попробуй, — прошептала Марианна и взяла его за руку.

— Ник, у меня такое чувство, что происходит что то страшное, что то чего мы не знаем.

— Успокойся, ты слишком переживаешь из за Ками, с ней все в порядке, просто она совсем необычный ребенок.

Они зашли в комнату малышки и Ник тихо приблизился к кроватке. Склонился над дочерью.

— Ками, зайка, ты меня слышишь? Принцесса моя, просыпайся.

Девочка не шелохнулась, ее личико казалось слишком бледным, отливало синевой, а грудь почти не вздымалась. Ник нахмурился, его лицо исказилось словно от боли.

— Ками…

Князь приподнял дочь и прижал к себе. Его руки незаметно дрожали.

— Эй, ты слышишь меня, милая?

В ответ тишина. Ник обнял малышку и с тревогой посмотрел на Марианну. Ему было страшно. Еще никогда лендяной ужас, панический, липкий не овладевал им настолько стремительно. Он чувствовал запах смерти, здесь в этой спальне где обычно пахло розовой водой и шоколадом. Где пахло счастьем, детским смехом и цветами. Сейчас здесь витал едва уловимый могильный смрад. Ник почувствовал, что он задыхается.

— Ты не чувствуешь странный запах?

— Нет. Ник…ты бледен, ты пугаешь меня…

— Подойди ближе…от Ками пахнет чем то едким, приторным. Кто то приносил в дом цветы, маки?

Молодая женщина отрицательно качнула головой.

— Нет. Какие маки посреди зимы? В доме нет цветов, только в оранжерее, но там только розы, ее любимые, декоративные. Подожди, я тоже чувствую запах. Странно им пахнут ее волосы и руки.

Марианна наклонилась к девочке, приподняла маленькую ручку, перевернула и вдруг вскрикнула. Они оба увидели на сгибе руки след от укола, совсем свежий и он не затягивался, как любые другие раны на теле вампира, наоборот ранка казалась воспаленной и очень болезненной. Ник вскочил вместе с дочерью на руках он дрожал, на лбу выступили капельки холодного пота.

— Иван!

Слуга показался на пороге

— Иван! мать твою! Зови ищеек! Нет, черт, нет. Обыщи дом. Не знаю, ищи что то, оно пахнет маками. Похоже, Ками вкололи яд.

— О господи! — Марианна закричала, но Ник закрыл ей рот свободной рукой.

— Молчи! Тот, кто это сделал еще в доме. Зови немедленно Фэй и молчи. Мы с Иваном найдем его. Слышишь, малыш? Все будет хорошо.

Но она ему не верила, Ник обманывал ее, она видела эту мрачную тень на его лице, этот дикий панический ужас в его глазах. Если боялся Ник, значит он бессилен и растерян.

— Ник, а если она…

Губы Марианны побелели.

— Не смей это поизносить вслух. Не смей, я сказал.

Его глаза вспыхнули и тут же погасли. Его девочка не может умереть, только не его дочь, не его жизнь, не Ками.

***

— Проверьте вашего гостя, господин, — вкрадчиво сказал Иван, когда они вышли из спальни малышки.

Николас полоснул слугу презрительным взглядом:

— Мстислав мой гость, я не могу обыскивать его комнату. Вольскому не зачем травить Ками, у нас должна состоятся сделка, которая нужна ему больше чем мне.

— А стоило бы поискать. Сегодня ночью он заходил в комнату вашей дочери. Я лично видел и госпожа Мокану может это подтвердить.

Николас сгреб Ивана за грудки, на лице проступили вены, а глаза загорелись красным огнем:

— Лжешь! Что ему искать в комнате ребенка?!

— Вот и я об этом, а он заходил, и ваша жена его там видела. Что ему мешало незаметно вколоть маленькой госпоже яд?

Николас оскалился и зарычал. Он уже никому не верил, постепенно ему казалось, что он медленно сходит с ума. Последний раз такое чувство у него возникло, когда он думал. Что Аонэс убил Марианну. На него надвигалась черная пустота.

— Мы обыщем его комнату, я вытрясу из него правду.

— Позовете подмогу?

— Я сам справлюсь. Пойдем.

Они выбили дверь комнаты гостя одним ударом. Изгой не прятался он стоял напротив них и улыбался.

— Я был готов к вашему визиту, господин Мокану.