Любовь за гранью 5. Изгой Соболева Ульяна

 Глава 23

Сумрачный лес, такой до боли знакомый. Сколько было пройдено в этом лесу, сколько могил неизвестных воинов виднелись тут и там, возвышаясь мрачными деревянными крестами над зеленой травой. Изгою казалось, что он наконец то дома. Это было его время. Здесь он чувствовал себя в своей шкуре. Именно в этом отрезке прошлого оборвалась его человеческая жизнь, и он забыл, что такое дом, прошлое и будущее слились в один мир, мир крови и боли, которую он нес своим жертвам. Но никогда он не возвращался так далеко назад. Никогда не переступал черту в то прошлое, где слишком явно рождались чувства и воспоминания. Где бродили призраки несбывшихся надежд и пахло детством, молодостью, любовью. Они шли уже несколько суток, точнее передвигались молниеносными рывками, стараясь оставаться незамеченными людьми и бессмертными. Изгой привык к вечной дороге и странствиям, но его спутник нет. Как же сильно отличались современные вампиры. Николас устал от дороги и его мучил голод, самый настоящий, первобытный, такой о котором тот уже успел забыть в своей удобной цивилизации. Здесь нет огромных холодильников с пакетами крови, нет доноров. Им приходилось идти впроголодь. Оба задумывались о еде. Изгой знал, что он сможет кормиться от Ника и продержится на маленькой порции крови вампира еще очень долго, но вот сам Николас уже на грани и кровь животных не удовлетворяет его голод до конца. Ему нужна человеческая кровь. Изгой знал, куда вести своего спутника, чтобы тот достиг насыщения, достаточного для продолжения долгой дороги. Если ему не изменяет память то, начиная с ближайшей деревни, им будет чем поживиться. В Польше свирепствовала чума, целые селения в карантине. Николас сможет насытиться кровью умирающих. Главное добраться до старого кельтского кладбища. Но никто не знает где оно находится, и лишь компас Фэй указывает дорогу, уклоняясь на несколько градусов. Компас с частичками ДНК старейшего Чанкра. Изгою удалось добыть прядь волос мага, помогли старые связи в окружении Асмодея. Изгой не задумывался, каким образом его должник достал длинную прядь волос, но для Фэй это более чем достаточно для изготовления компаса. Теперь нужно только искать. За несколько дней пути они много разговаривали с Мокану. Изгою даже было странно иметь постоянного собеседника. Он отвык от общения в таком количестве, но Николас нуждался в этом в отличии от палача. Сейчас Изгой видел его совсем другими глазами, он больше не относился к Мокану как к врагу, они стали союзниками. У них общая цель и достигнут они ее вместе. Очень скоро на их след выйдут ищейки Асмодея. Как только они ступят на территорию проклятого Озера, их почувствуют, и тогда нужно будет ловко заметать следы. Николас не знает, что за существа будут их преследовать, когда они перейдут границу, а вот Мстислав помнил их хорошо. Демону служат Вендиго…пожиратели плоти. С этими тварями Изгой уже встретился в горах, одно из таких существ изуродовало его лицо. Вендиго питались любой плотью, даже бессмертных и именно они самые лучшие стражи, ведь им не нужно платить, плата это сама жертва, которая рискнула проникнуть за границу проклятого места.

Изгой подкинул поленья в огонь и посмотрел на Николаса. Очень плох. Голод изнурил его, под глазами залегли черные круги, щеки впали. Он устал. Он шел в неизвестность и он не привык к рывкам во времени, когда нужно адаптироваться под окружающий тебя мир. Князь Мокану уже привык к удобствам цивилизации. Но он стойко держался. Изгой невольно испытывал к нему уважение. Впервые за долгие столетия уважение к бессмертному. Несомненно, князь сильная личность на взгляд Мстислава именно Николас должен был возглавить братство он сильнее брата и морально и физически, но у Николаса есть один недостаток, который будет мешать ему как правителю — он слишком эмоционален и вспыльчив. Он рубит сгоряча. У короля должна быть холодная голова и трезвый разум. Такие как Николас проигрывают битвы более хладнокровным противникам. Ник отхлебнул виски из фляги и протянул Изгою.

— Выпьешь со мной, друг?

Изгой взял флягу и сделал большой глоток.

— Сколько еще подержишься?

Николас облокотился о ствол сосны и закрыл глаза:

— Не знаю. Думаю еще на часов десять меня хватит. Начинаются первые симптомы истощения, я теряю слух и зрение.

— Держись, по моим подсчетам нам осталось идти часа три до ближайшей деревни. Я уже чую смрад горелого человеческого мяса. Там нет здоровых людей, но в твоем состоянии сойдет любая пища.

— Я уже согласен на крыс, птиц, на что угодно.

— Через час я поохочусь для тебя. В проклятом лесу нет живых существ, я вернусь назад и принесу тебе пищу.

Ник улыбнулся:

— Ты хотел отрубить мне голову, а теперь должен меня кормить, хотя и голодаешь сам, так как не можешь взять моей крови.

— Я жаждал твоей смерти гораздо больше чем ты сейчас жаждешь крови. Ведьма спасла тебе жизнь.

— Иногда мне кажется, что она фея, а не ведьма.

Николас снова отпил виски, его начинало морозить. Скоро тело начнет отторгать даже воду, и он будет харкать кровью, это уже начальная стадия процесса распада плоти вампира.

— Расскажи мне об Анне, ник. Расскажи все, что ты помнишь о ней.

— Анна… ты все уже знаешь, Фэй показала тебе, — отрезал князь и снова закрыл глаза.

— Расскажи, что она любила больше всего, расскажи, что радовало, а что огорчало. Просто поговори со мной о ней.

Изгой не нуждался в рассказах Николаса, но он не должен дать князю начать думать только о еде.

— Анна любила все живое, — тихо начал Ник, — она любила журчанье ручьев, пение птиц. Она любила солнце…

"А еще она любила тебя и возможно даже больше чем ты ее", подумал Изгой.

— Мы далеко от тех мест, где ты ее похоронил?

Ник сжал челюсти, и это не ускользнуло от Изгоя. Все еще больно. Им обоим.

— Я найду это место с закрытыми глазами. Но она еще живая, если ты помнишь? Анне сейчас всего восемь лет.

Ник вдруг открыл глаза и пристально посмотрел на Изгоя.

— Ты можешь с ней встретиться. Да, черт подери, мы оба можем ее увидеть.

Изгой болезненно поморщился. Он запрещал себе об этом думать. Запрещал, потому что ему нельзя видится с Анной. Он не имеет право преступать грань и встречаться с прошлым иначе сойдет с ума и нарушит еще один закон — не вмешиваться в ход событий. Вампир–каратель не имеет право менять судьбы и пользоваться своей возможностью передвигаться во времени.

— Нет, мне нельзя, — глухо ответил Изгой и отпил виски из фляги Николаса.

Мокану засмеялся:

— Ты уже нарушил все законы. Разве спасение Камиллы не является вмешательством в прошлое? Плевать. Я бы на твоем месте не упустил такой шанс все изменить.

Изгой яростно закрыл крышку на фляге.

— Что ты знаешь о времени, Мокану? Ты не представляешь какой соблазн одолевает меня сейчас сделать так, как ты говоришь, но ты не думаешь о последствиях. А я да. Ты знаешь, что будет, если я сейчас все изменю? А я знаю. Если Анна останется жива, то не будет Марианны и Камиллы скорей всего там, в будущем, Марианна не родится. Ты вернешься, а ее просто не существует, понимаешь или нет? Нельзя вмешиваться в ход времени. Думаешь, я никогда не желал все изменить? С моими способностями перемещаться в прошлое? Больше никогда не говори со мной об этом, князь. Я могу передумать. Иду охотиться, смотри не подохни с голоду до моего возвращения.

Охота…давно ему не приходилось гоняться за молодыми оленями. Точнее никогда в сущности вампира–карателя, но он охотился на них когда был человеком. Сейчас все гораздо проще, молниеносный прыжок, сокрушительный удар мощного кулака и животное потеряло сознание. Быстро и неинтересно. Изгой никогда не наслаждался своими необычными способностями. Жизнь смертных всегда казалась ему более насыщенной и интересной. Хоть он и был силен даже в теле смертного. Изгой привык к трудным победам, война приносила ему удовольствие, запах боя и смрад гари, свист клинков в воздухе и пьяная радость победителя заслужившего почести в бою. В теле Палача победы не приносили удовольствия, азарта не было, бои выигрывались за считанные секунды. Он стал профессионалом очень быстро, так как привык быть лучшим. Он оттачивал каждое свое движение, каждый удар до автоматизма, пока не превратился в машину, в некий запрограммированный механизм смерти. Он чувствовал себя мертвым. Пока не встретил Диану. С ней он снова ожил. Ненадолго, для его вечности это было мгновением, но таким ярким, что он запомнит его навсегда.

Николас выпил животное досуха за считанные секунды и откинулся на спину, в молодую траву, покрытую росой. От облегчения он даже застонал. Изгой отвернулся, он сам был голоден. Не настолько как его спутник, но чувство дискомфорта уже наступило. Особенно когда рядом билось сердце вампира, и холодная кровь князя потекла по венам быстрее, ноздри Изгоя затрепетали.

Нельзя сейчас взять кровь Николаса, тот слишком слаб и насыщение от трапезы будет недолгим. Нужно терпеть, когда тот напьется настоящей крови и лишь тогда Изгой сможет утолить свой собственный голод.

— Все, отдых окончен. Пошли. Через три часа будем в деревне.

Но до деревни они не дошли, уже через несколько метров Изгой почувствовал запах тленной плоти и жестом остановил спутника. Они медленно пошли по тропе, ведущей к сельской дороге. Изгой пригнулся принюхиваясь. Воняло мертвецами, их было слишком много. Вскоре они увидели тело, и у Изгоя внутри стало холодно, он вытянул руку вверх и они остановились. Палач склонился над трупом, рассматривая рваные раны и обглоданные кости. Он достал из кармана компас. Стрелка по–прежнему мерцала голубым огнем, это означало, что они еще далеки от Чанкра, но тем не менее они только что перешли границу. В этом Изгой не сомневался. Перед ним жертвы Вендиго.

— Что черт возь…

Изгой резко закрыл рот спутника и всмотрелся в темноту. Они здесь эти твари, они затаились в темноте и ждут. Они уже почуяли добычу. Но Вендиго не питались мертвецами никогда, только живой плотью. Изгой хладнокровно погрузил пальцы в кровь жертвы и обмазал ею лицо и одежду. Мокану поступил точно так же не задавая лишних вопросов. С этого момента они молчали, прислушиваясь к глухой тишине. Они шли спина к спине, вглядываясь во мрак. Изой осторожно вытащил меч, а Мокану достал кинжал из за голенища сапог.

Послышалось шипение, словно вблизи кишели змеи. Изгой резко достал меч из ножен.

— Не отходи от меня не на шаг, Мокану. Ни на шаг.

В тот же миг из тьмы выпрыгнуло странное существо, похожее на человека, но с мордой жуткого зверя, оно оскалило огромную пасть, сверкая тремя рядами острых как бритва клыков. Изгой отпрыгнул в строну и бросил взгляд на Мокану, тот успел уклониться от твари и покатился по траве и тут же молниеносно встал на ноги.

Теперь существо стояло на четвереньках и смотрело на них горящими в темноте глазами. Изгой судорожно глотнул слюну. Оно принюхивается, его вводит в заблуждение запах мертвой крови. Он заглушает все остальные запахи.

Изгой готовился к удару, пока тварь медлила и раздумывала, стоит ли впиться и растерзать жертву или это не добыча. Оно думало, а Мстислав нет. Он взвился в воздухе и опускаясь на подошву кожаных сапог махнул мечом отсекая голову твари от тела. Ярко–зеленая вонючая слизь забрызгала все вокруг, а отрезанная пасть все еще клацала клыками.

— Что это было мать твою? Что за дрянь? — прорычал Николас и склонился над мертвой тушей.

Изгой осмотрел труп Вентиго и пнул носком сапога.

— Пожиратели плоти, стражи проклятого Озера. Мы пересекли границу.

— И что это значит, черт подери? Их здесь много?

— Достаточно, чтобы сожрать нас вместе с потрохами. Это значит, что пока мы не преодолеем приграничную полосу, эти твари будут охотиться на нас. Но у меня есть одна хорошая идея — они не жрут себе подобных.

— О нет! — Мокану брезгливо поморщился, — ни за что. Только не эта дрянь.

— О да, если хочешь дойти до проклятого Озера живым.

С этими словами Изгой отрезал кусок плоти от мертвого Вендиго.

— Повесь себе на пояс и обмажься его кровью. Смрада его слизи хватит на несколько часов. Этого достаточно чтобы пройти полосу. К деревне мы уже не пойдем, обратной дороги нет. Захочешь есть, терпи и пей собственную кровь. Или…

— Или что? — Николас с отвращением повесил на пояс кусок гниющего мяса.

— Или мне придется отправить тебя домой.

— Без дочери я не вернусь.

— Возможно ты не вернешься при любом раскладе, — мрачно подытожил Изгой.

— Если Камилла будет жива мне плевать.

Изгой усмехнулся. Хороший ответ. Ему он понравился. Храбрец этот Мокану, не из трусливых. Но отчаянный храбрец и безрассудный, а такие быстро погибают.

Глава 24 

Я находилась в доме Мокану уже целую неделю. Нет, слово "дом" не правильное, это был особняк. Я бы не побоялась громкого слова "замок" или "крепость". Слишком огромен, ограда в два раза превышала человеческий рост и скорей всего была под током, множество камер наружного наблюдения. Во дворе сад и мраморные дорожки, фонтан с замерзшей водой. Мои окна выходили на задний двор с детской площадкой и маленькой беседкой. Наверняка здесь безумно красиво весной, когда все цветет. Все мое мировоззрение перевернулось с ног на голову. Теперь я по–настоящему попала в иной мир, даже больше — я стала его частью. Марианна заставила меня многое понять и увидеть другими глазами. У меня никогда не было подруги, я не верила в женскую дружбу. Да и в моем мире балета это не было возможным, мы все были соперницами. Здесь в доме тех, кого я должна была бояться больше всего, я обрела то, чего у меня никогда не было — подругу. Нет, это не имело ничего общего со сплетнями по телефону или в интернете. Мы сблизились внутренне, душами. Мы были очень похожи, и мы любили тех, кого любить было опасно. Марианна рассказала мне многое из жизни вампиров, рассказала о своем прошлом, о себе, о своей семье и я начала понимать, что в жизни нельзя все делить на черное и белое. А еще я поняла, что за любовь нужно бороться, так как боролась она. Длинными вечерами, сидя у ложа ее больной дочери мы обе цеплялись друг за друга как за спасательный круг. Мы обе ждали. Наши мужчины ушли воевать. История древняя как мир. Я смотрела на хрупкую, очень красивую миниатюрную женщину и ловила себя на мысли, что завидую ей. В отличии от меня ее любили, страстно, безумно. Она познала боль и страдание, но и любовь. Она познала радость материнства с любимым. Я не могла похвастать тем же. Изгой меня не любил и я об этом знала. Но я бы многое отдала даже просто за его симпатию и за возможность хоть на мгновение снова оказаться в его объятиях. Наверное, за его любовь я могла бы умереть.

Я смотрела на Марианну и понимала, что ей сейчас тяжелее чем мне, она может потереть двоих. И Николаса и маленькую Ками. Девочка почти не дышала и не открывала глаза. Марианна поила ее с ложечки порциями свежей крови и как ни странно меня это не ужасало. При взгляде на маленькую бледную малышку, мое сердце сжималось от жалости. И да, я больше не сомневалась в том, что они с Мстиславом родственники. Цвет волос Камиллы убедил меня в этом окончательно. Марианна рассказала мне о смертельной опасности, нависшей над их ребенком. Я плохо понимала, что именно происходит, но мне было страшно так же как и моей новой подруге, которую я успела полюбить. Наверное, так я могла бы любить сестру, если бы она была у меня. Я подумала о родителях, о братьях. Я должна сообщить им, что у меня все в порядке, чтобы они не волновались, я должна позвонить моему менеджеру и отменить все концерты, но я оттягивала этот момент как можно дольше. Сейчас мне было не до этого. И еще я уже твердо, знала — я больше не вернусь в свой мир никогда. Конечно, я даже не представляла себе, как смогу существовать рядом с бессмертными. Я — человек, но Марианна убеждала меня, что это не имеет значения. Она рассказала мне, что ее мама была человеком, когда познакомилась с ее отцом. И она сама так же оставалась смертной, и лишь жестокие обстоятельства вынудили их обеих пойти на крайние меры — выбрать иную сущность.

Дни тянулись однообразно и монотонно. Я исследовала огромный дом, знакомилась с правилами, а точнее с их полным отсутствием и как ни странно я чувствовала себя здесь гораздо спокойней, чем в том же полицейском участке. Меня еще никогда не охраняли настолько тщательно и ненавязчиво. Марианна окружила меня заботой. Я почти не бывала одна. Для меня соорудили зал для тренировок с огромными зеркалами и по вечерам моя подруга играла на фортепиано, а я танцевала для нее, а по ночам я засыпала на диване, свернувшись калачиком, и слушала, как она поет дочери колыбельные. Самые жуткие создания ночи оказались добрее и лучше всех тех, кто окружал меня всю мою жизнь. Но я понимала, что далеко не все вампиры такие как семья Мокану и Вороновых, что есть другие кланы, разные ответвления и расы. Постепенно я знакомилась с тем миром, в который попала. Я узнала о существовании ликанов, ведьм, демонов. Меня больше ничего не удивляло. Одно лишь беспокоило меня — я хотела быть такими как они. И мне было странно, что Марианна совсем не гордилась и не восторгалась своей сущностью, красотой, своими невероятными способностями, а можно сказать стеснялась их и никогда не демонстрировала. Я ни разу не видела ее изменившейся, как Изгоя и как ту тварь, что охотилась на меня. Она не пила кровь даже из пакетиков, по крайней мере, я этого не видела, она ужинала и обедала вместе со мной. Конечно, меня интересовала другая сторона их жизни, более темная, но я не решалась спросить. Пока Марианна сама не рассказала мне, почему так сильно отличается от своих собратьев. Конечно же я ничего не поняла. Слишком много информации за короткий срок, но я хотя бы начала разбираться в кланах и расах вампиров. Я часами изучала в библиотеке историю братства. Так было проще ждать.

Марианна почти всегда знала, что происходит с ее мужем и братом. Я уже успела познакомиться с Фэй, она приезжала почти каждый день, я так же видела загадочного Воронова. Крупный магнат, олигарх, миллионер. О нем очень часто писали в прессе. Я даже предположить не могла, что этот красивый мужчина вампир так же король могущественного клана Черных Львов. Все мужчины в их семье, да и женщины тоже обладали яркой неповторимой красотой и харизмой. Возможно, потому что они идеальны, вампиры не имели изъянов во внешности. Но я видела слуг, охрану — обычная внешность, я бы не обратила на них внимание, в толпе, а вот на этих бы точно смотрела с открытым ртом. Владислав Воронов и его жена оказались очень приятными, простыми в общении. Я не чувствовала себя аутсайдером пришедшим с иной планеты, наоборот мы вели интересные беседы, обсуждали новости, даже смеялись вместе и я бы никогда не сказала, что передо мной страшные хищники, которые при желании убьют меня в мгновение ока. Но самой интересной из всех мне казалась Фэй. Ее называли ведьмой, но я бы скорее назвала ее феей, даже имя созвучно. Милая, нежная воздушная, как подснежник. Она излучала мощную энергию, заряд позитива, словно все вокруг начинало играть иными красками, рядом с ней исчезали мрачные мысли, и становилось легко дышать. Фэй проводила с нами очень много времени. С ней приезжал молчаливый мужчина по имени Кристоф и два паренька примерно одного возраста. Один из них сын Марианны, а второй племянник. Я уже слышала, что у Марианны есть сестра, но вот ее я так ни разу и не видела. Разве что знала — та живет в Чехии с мужем ликаном. Но я не могла понять почему ее сын не с ней, а с Фэй. Как она может жить вдалеке от своего ребенка? Я чувствовала к ней неприязнь. Я вообще начала жить их жизнью, своей у меня не осталось и меня затягивало, я воспринимала их как близких, хотя где то внутри меня разум все же твердил "Ты чужая, ты никогда не станешь принадлежать к их миру до конца. У тебя нет тех преимуществ, которые были у Лины и у Марианны. Твой вампир не любит тебя и уж точно не приведет в свой дом. Когда нибудь ты останешься не удел. Скорей всего, когда он вернется он в очередной раз, Изгой избавится от тебя". Но я гнала эти мрачные мысли, старалась не думать об этом. Пока что я ждала. Сколько осталось ждать, не знал ни кто. Даже Фэй. Маленькой Камилле становилось все хуже, и теперь ведьма не уезжала из дома Мокану. Со вчерашнего вечера она оставалась рядом с Марианной, которая старалась держаться изо всех сил, но я видела в ее глазах смертельный страх. И мне было страшно вместе с ней.

В этот вечер Марианна не вышла с нами ужинать, она не отходила от постели Камиллы и я ужинала в компании Фэй. Но даже та странно притихла. Чувствовалось напряжение, словно все знали — скоро произойдет что то нехорошее и даже я испытывала этот невольный страх. У меня пропал аппетит, я вяло ковыряла вилкой в тарелке и вертела бокал на тоненькой ножке, не решаясь наполнить его вином. Фэй внезапно протянула руку и сама налила мне вина.

— Пей, если хочется. Хватит во всем себе отказывать.

Я сделала глоток, и мне стало немного легче. Давно я не пила спиртного. Приятно защипало во рту от кислинки. Немножко ударило в голову.

— Камилла выздоровеет? — тихо спросила я и посмотрела на ведьму.

— Не знаю. Я хочу в это верить. Точнее у нее есть все шансы вернуться к нам обратно.

Вот теперь я ничего не понимала. Разве девочка не больна?

— Нет, она не больна. Ее душу забирают, постепенно жизнь покидает ее тело.

— Кто забирает? — мне снова стало страшно.

— Иные, те, кто служат Асмодею. Камилла необычный ребенок, Диана. И дело не только в том, что она вампир. Камилла рожденный вампир, а это случается очень редко. Раз в тысячу лет рождаются вампиры. Все остальные обращенные. Они бесплодны. Женщины. Мужчины могут зачать, но только с особенными представительницами расы. Например, такими как Марианна.

Я кивнула, но ничего не поняла.

— А такие, как Камилла породят новую расу вампиров. Вампиры смогут размножаться. Дети Камиллы будут фертильны как девочки, так и мальчики понимаешь? Пропадет необходимость обращать. Будут новые законы. Мир вампиров перестанет пополнятся обращенными. Это сократит преступления, беспредел, новые ответвления. Все будет под контролем. Кроме того рожденные вампиры обладают силой в тысячу раз превосходящей даже самого древнего обращенного. Теперь ты понимаешь?

Не совсем, подумала я, но снова кивнула.

— Камилла представляет для многих опасность, а еще существует пророчество, что если собрать тринадцать рожденных вампирш женского пола врата ада откроются, и на земле наступит хаос. Сольется наш мир и мир людей. На волю вырвутся жуткие твари, которые до этих пор не могли пересечь границу времен.

— Пророчество?

— Да, пророчество — наша Камилла и есть последний тринадцатый рожденный вампир. Ее забирают демоны. Она нужна им.

— Куда забирают?

— Этого мы не знаем точно. Мстислав и Николас отправились искать древнюю секту, которая должна исполнить пророчество в 16 веке нашей эры. Там, в прошлом они выпустят кровь маленьких вампирш и врата ада откроются, а значит, будущее не наступит.

Я ничего не понимала, у меня разболелась голова и сжала виски пальцами.

— Они отправились в прошлое?

— Да. Они найдут сектантов и уничтожат древние руны, тогда Камилла вернется домой. Если они успеют во время. До наступления полнолуния, на исходе двенадцатого месяца, когда наступит полночь и минутная стрелка начнет отсчитывать тринадцатый час.

— А если не успеют?

— Тогда нас всех не станет, — ответила Фэй и посмотрела мне в глаза. У меня закружилась голова, казалось ее взгляд это тяжелые невидимые лучи. Которые давят на мой разум, проникая все глубже в мое сознание. Это длилось ровно несколько секунд, а потом я испытала облегчение.

— Он не прогонит тебя, — тихо сказала Фэй.

Я нахмурилась.

— Изгой, когда вернется, не прогонит тебя.

Теперь я отвернулась, ведьма проникла в мои мысли и чувства и прочла мои тайные страхи.

— Он уже дважды избавлялся от меня. Почему бы не избавиться и в третий раз.

— Ты плохо знаешь его, девочка, ты не чувствуешь его. Возможно, он сам слишком оградился от тебя и не давал понять своих истинных переживаний. Изгой только кажется, таким каким мы все его видим. Он даже сам верит, что он такой. Только я прочла его сердце и его мысли.

Я быстро повернулась и посмотрела на ведьму, даже залпом осушила свое вино.

— Ты вдумайся, почему все зовут его Изгой? Потому что он аутсайдер. Он гоним всеми, ненавистен, презираем. Я бы показала тебе его прошлое, но я не могу. Он должен разрешить мне сделать это. Я только могу сказать тебе, что если какой нибудь женщине удастся завоевать его сердце, она не найдет более преданного и самоотверженного мужчины, чем Мстислав.

Я грустно улыбнулась. Этой женщиной точно буду не я.

— Кстати у тебя есть все шансы. С Изгоем не работают привычные женские уловки. Кокетство, лживость, игры. Все это не для него. Ему нужна искренность, натуральность. В тебе все это есть. Изгой не знал женщины более пятисот лет. Он не герой любовник, не соблазнитель, он не таскается за каждой юбкой и не пускает слюни от симпатичной мордашки. Он может жить без женщины и дальше. Он аскет. Так что ты единственная женщина которая появилась в его жизни. Поэтому у тебя нет соперниц.

Внезапно Фэй напряглась, и ее глаза закатились. От неожиданности я выронила бокал и красная жидкость пролилась на скатерть. Я не знала что делать. Все тело ведьмы содрогалось как при приступе эпилепсии. Ее пальцы судорожно сжимались и разжимались, глаза закатились под лоб, и я видела только белки. Мне стало страшно. Я встала с кресла и хотела подойти к ней, но она вытянула руку вперед, словно останавливая меня. Я замерла и в тот же момент Фэй откинулась на спинку стула и закрыла глаза, из ее носа тонкой струйкой стекала кровь и капала на скатерть. Я судорожно глотнула воздух. Фэй наконец то пришла в себя, она посмотрела на меня затуманенным взглядом. Потом резко встала.

— Иди спать, Диана, уже очень поздно.

Но этот день начался для меня иначе, чем все предыдущий Марианна впервые не пришла звать меня завтракать. Удивительно, но она всегда помнила, что именно я люблю. Я проснулась, поеживаясь от холода и кутаясь в теплый халат. Посмотрела на часы — ничего себе ужу полдень. Вчера мы засиделись с Фэй допоздна.

Я умылась, переоделась в чистую одежду, заплела волосы в косу и спустилась в залу. Как всегда в доме было очень тихо. Но сегодня эта тишина казалась мне зловещей. Я позвала Марианну, но та не появилась. Наверняка снова сидит возле дочери, я решила пойти к ней, утешить, поддержать, но когда поднялась по лестнице, то увидела, что возле двери ее спальни собралась вся семья. Они не заходили. Просто, молча стояли, опустив головы. Мною овладело страшное предчувствие беды. Вампиры не замечали меня, они словно превратились в каменные изваяния. Только Фэй повернулась ко мне и приложила палец к губам. Ее глаза блестели от слез. Я все поняла. Сердце сжали ледяные клещи, стало трудно дышать.

— Марианна, милая, открой. Пусти нас. Слышишь? Ты должна это сделать, просто обязана. Пусти хотя бы Фэй.

Лина стучала в дверь очень тихо и ее голос срывался.

— Убирайтесь все! Все вон! Я не отдам мою девочку никому! Убирайтесь! — Марианна не кричала. Она просто хрипела. Я все еще не верила, что произошло самое страшное, мне не хотелось об этом думать, но в воздухе витал запах смерти. Едва уловимый, но тяжелый и давящий на грудь стопудовым прессом безнадежности.

— Милая, мы должны отнести ее тело и отдать им. Нельзя тянуть. Дорога каждая минута!

Лина снова постучала.

Но ей никто не ответил.

— Если она не отдаст тело в течении ближайшего часа воссоединения не произойдет, — тихо сказала Фэй.

Я не понимала, что именно происходит и почему эти сильные вампиры не могут просто взломать дверь и войти во внутрь.

Но я поняла это ровно через секунду, когда Влад попытался повернуть ручку двери, его отбросило к стене, как взрывной волной на нас всех повеяло сильным порывом ветра, разбилась внизу посуда. Марианна не подпускала их к дверям. Я подошла к Фэй и тихо спросила:

— Может, я попробую? Что нужно сделать?

Фэй внимательно на меня посмотрела. Она словно думала, напряженно сжав челюсти и нахмурив брови. Потом положила руки мне на плечи:

— Хорошо, попробуй. Ты должна уговорить ее отнести тело Камиллы на старое кладбище древних. Отдать его демонам для того чтобы душа, которую они забрали сегодня ночью, воссоединилась с телом. Если этого не произойдет Камиллу можно считать мертвой.

— Почему она не отдает им тело? Если это единственный шанс?

— Потому что демоны все равно убьют Камиллу, но тогда у нас даже не будет праха, чтобы похоронить.

Я снова ничего не понимала, но ведьма продолжила:

— Но если Изгой и Ник успеют вовремя — Камилла вернется домой. У нас есть шанс. Теперь понимаешь?

Да, я понимала, ровно столько сколько мог воспринять мой разум далекий от их козней, их правил, их пророчеств.

— Уйдите все, — шепотом попросила Фэй, — пусть Диана попробует.

Когда вампиры оставили меня одну, я прислонилась лбом к двери и очень тихо спросила:

— А меня ты впустишь? Они ушли.

В ответ тишина, которая повисла в воздухе, и напряжение достигло своего пика. Внезапно дверь распахнулась и я шагнула в спальню. Я еще никогда не чувствовала чью то боль так явно. Сейчас она была просто не выносимой и взглянув на Марианну мне самой захотелось умереть. Отдать свою жизнь, чтобы ее дочь оказалась жива. Потому что мне казалось — Марианна сама мертва. Ее кожа приобрела пепельно–серый оттенок, глаза стали черными как обсидиан. Она прижимала к себе тело дочери и выглядела безумной: темные круги под глазами, ввалившиеся щеки и растрепанные волосы, утратившие свой блеск. Я сделала шаг в ее сторону, и она зашипела на меня, впервые оскалившись, не подпуская к себе и ребенку. Я замерла у двери.

— Я не пришла забрать ее у тебя. Даже если бы хотела я бы не смогла. Я пришла разделить с тобой твою скорбь. Позволь мне просто посидеть с вами обеими в тишине.

Марианна посмотрела, словно сквозь меня, но страшный оскал пропал, и черные радужки немного посветлели. Дверь за мной с грохотом закрылась. Я сделала шаг и увидела, как Марианна села в кресло, уложив дочь на руки, и тихо запела, укачивая мертвую малышку. Мне стало жутко. Это монотонное пение и скрип кресла качалки сводили с ума.

Я осторожно подошла к ней и стала сзади. Прошло несколько минут и я посмотрела на часы. У меня очень мало времени убедить Марианну. Я должна сказать нечто такое, что заставит эту обезумевшую от горя женщину поверить мне.

— Марианна, ты веришь в Ника?

Она раскачивалась все быстрее и пела громче. Я попыталась унять дрожь во всем теле и продолжила.

— Ник и Мстислав сделают все, чтобы вернуть Камиллу домой, но если ты отберешь у них эту возможность, то ради чего они сейчас там рискуют жизнью? Ради чего они борятся, если им по сути некого спасать?

Марианна продолжала петь, и казалось, она меня не слышала, только кресло уже не раскачивалось с такой силой.

— Мои друзья недавно погибли. Все до единого. И хоть я знала, что они умрут, я не сдавалась, но у меня не было шанса, а у тебя он есть. Твой муж там борется за жизнь вашей дочери, а ты сдалась и оплакиваешь свое горе. Если бы у меня была хоть маленькая надежда я бы вцепилась в нее мертвой хваткой, а ты убиваешь эту надежду.

Внезапно Марианна повернулась ко мне и хрипло простонала:

— Если у них ничего не выйдет, то у меня не останется даже тела.

— Что тебе дороже мертвое, ничего не чувствующее тело или возможность обнять живую дочь? Что значит, тело? Физическая оболочка. Ведь ты спрячешь его в склеп или под землю и все равно больше не увидишь. Даже если у них ничего не выйдет ты будешь знать, что сделала все для того чтобы твоя дочь осталась в живых. И у тебя будут твои воспоминания. Ты простишь себе если Ник и Изгой достигнут места назначения, а спасать им будет некого? Ты сможешь себя простить? А Ник? Он тебя простит?

Марианна посмотрела мне прямо в глаза и из ее груди вырвались сдавленные рыдания. Она зарылась лицом в волосы Камиллы и заплакала, и я вдруг поняла, что победила.

— Я впущу твою семью, хорошо? Мы вместе отвезем Камиллу куда нужно, и вместе будем ждать возвращения Мстислава и Ника. Вместе, ты и я.

Она кивнула и я обняла ее за плечи. Вначале нерешительно, потом крепко. Дверь тихо отворилась и в комнату, неслышно ступая, зашли все члены семьи. Фэй рывком обняла меня и так сильно сжала, что у меня перехватило дыхание. Она ничего мне не сказала, но слова были не нужны.

Мы отвезли Камиллу на старое кладбище и оставили там, положив на могильную плиту украшенную красными розами. Никто так и не проронил ни слова. Марианна сжимала мою руку до боли, а я терпела. Ей гораздо больнее, чем мне и даже если она сломает мне кости — я не пикну. Я пообещала ей, что буду рядом, и я буду, пока они все мне это позволяют.

 Глава 25

Голод, голод и снова голод. Он страшнее любого зверя. Изгой часто видел чужие страдания, но они были мимолетными, как картины на стене музея. Увидел и забыл. У смерти не было лица, точнее он сам и был ею. Сейчас Мстислав реально понимал, что его спутник умирает медленно и мучительно. Они шли уже двое суток. Голодные, уставшие, истощенные. Николас держался как мог, долго справлялся с голодом, но всему есть предел. Собственная кровь уже не утоляла жажду, раны от укусов уже не затягивались. Чем дальше в лес они углублялись, тем меньше надежды оставалось на то, что Ника можно будет накормить. Был один выход, но Изгой все еще не хотел поступить именно так. Он не имел права. Но когда Мокану начал харкать собственной кровью и уже не смог идти дальше Изгой все же решился. К черту правила, на войне выживают, как умеют, у них нет выбора. Палач вспорол вену на правой руке и поднес ко рту Николаса. Реакция голодного князя была мгновенной, он впился ногтями и клыками в плоть своего спасителя, разрывая сухожилия, причиняя адскую боль. Изгой закрыл глаза. К боли он привык. Она его не пугала. Боль проходит. Физическая. Вопрос времени когда? Эта пройдет быстро, но останутся последствия — Мокану навсегда перестанет быть просто вампиром. Отныне в нем кровь Палача и лишь дьяволу известно когда за ним могут прийти и завербовать. Новоявленный каратель не имеет права отказаться. У него иное предназначение, чем у простых бессмертных. Как же все сложно. Изгой с трудом отнял руку от жаждущего рта голодного вампира и почувствовал легкое головокружение, откинулся рядом с Ником на траву. Во всем есть положительные стороны. Став единокровным с ним самим, Ник может и дальше кормиться от Изгоя, а он от него. Обмен кровью поддержит обоих очень долгое время. Когда то…в горах, когда сам Изгой подыхал от голода, так поступил Миха.

Миха…сложные отношения, тяжелый случай. Древний каратель считал Изгоя предателем, который подставил своего наставника. Они были друзьями, если так можно назвать их отношения. Миха — жестокий учитель, он учил Изгоя на его же собственных ошибках и когда там, в горах один из Вентиго обгладывал Изгоя живьем, пожирал его плоть, выдирая мясо когтями из его спины, Миха даже не пошевелился. Потом он говорил, что был уверен в своем ученике и знал, что тот справится с тварью, но Изгой помнил болезненный блеск в глазах своего, так называемого, друга. Тот явно наслаждался чужими страданиями, питался от боли и заряжался энергией. Миха — истинное воплощение зла, в тот момент Изгой перестал верить в дружбу между такими как они. Каждый сам по себе и его учитель просто хищник, рвущийся к славе и превосходству, тайно мечтающий подняться к династии демонов. Изгой превзошел его, стал лучше, востребованней. Миха ему этого никогда не простит, он будет мстить до последнего и успокоится лишь тогда, когда увидит агонию Изгоя, притом долгую и мучительную.

Ник тихо застонал и Изгой очнулся от воспоминаний, посмотрел на князя. Лицо Мокану снова обрело нормальный цвет, порозовели губы, выровнялась кожа и исчезли следы от собственных укусов.

— Живой? — усмехнулся Изгой.

— Да вроде да. Пока что живой. Думал сдохну.

— Почти сдох, даже завонялся.

— Иди ты…

Ник приподнялся и понюхал свою куртку из оленьей кожи.

— С тобой не завоняешься, измазались дрянью, видимо все звери от этой вони повымерли.

Ник посмотрел на Изгоя, потом подал ему ладонь:

— Спасибо, друг.

Изгой пожал протянутую руку.

— Ты мой должник, я, знаете ли, сам голодный.

— Ну, так что, у нас обеденный перерыв?

— Он самый, давай делись, а то и я скоро сдохну. Нам еще часа три добираться.

Спустя несколько минут, они уже шли по болоту, прокладывая путь срезанными и отточенными ветками деревьев, прощупывая дорогу в вязкой топи. Изгой шел первым, Ник следом.

— Мы скоро достигнем места назначения, компас краснеет, мы почти у цели. Нападение должно быть неожиданным. Их скорей всего шестеро и это люди, обычные люди, но их охраняет Чанкр. Поэтому убить их невозможно. Мы должны пробраться в подземелье и вызволить всех пленных детей, вывести их из леса, до начала ритуала. У нас есть время. Целых два дня. Ты меня слышишь, Мокану?

— Да слышу, чертовы мокасины. В них невозможно идти.

— Это тебе не кроссовки, как их там "адидас"? Привыкай, нам еще ходить по этим болотам не один день. Детей нужно вывести к тому месту, откуда мы сюда попали. Это вновь пройти пожирателей плоти и не потерять ни одного ребенка.

— А как чертов Чанкр?

— Чанкра мы убьем.

— Интересно как. Есть идеи?

— Пока что идей нет. Стоп.

Они замерли, болото постепенно высыхало, тут и там виднелись человеческие кости.

— Здесь есть еще какие то твари. Этим, которые шли здесь до нас не повезло, очень крупно не повезло.

Изгой наклонился к воде и всмотрелся в мутную грязь.

— Черт, да здесь целое кладбище.

— Ты это слышал?

Мстислав повернулся к Николасу:

— Что именно?

— Голоса. Ты слышишь голоса?

— Нет, не слышу.

Ник смотрел в никуда, словно видел, что то или кого то у себя перед глазами, и постепенно его лицо приобретало пепельный оттенок.

Изгой пока что ничего не понимал, он не слышал никаких голосов.

Внезапно Ник взмахнул рукой, отбиваясь от кого то, потерял равновесие и упал в грязь. Его тут же засосала вязкая жижа, в тот же момент Изгой почувствовал чье то прикосновение. Он обернулся, но никого не увидел. Склонился к воде, и выдернул Ника из болота, тот задыхался, захлебываясь грязью.

Изгой почувствовал удар сзади, словно кто то толкнул его изо всех сил и сам упал в болото. Раздался хохот. Он доносился повсюду, проникая под кожу, забираясь в душу, замораживая сердце.