Робин Гуд Дюма Александр

IX

Прошел целый год с того дня, когда Робин столь великодушно пришел на помощь сэру Ричарду Равнинному, и вот снова уже несколько недель веселые лесные братья жили в Барнсдейлском лесу.

С раннего утра в тот день, когда должен был прибыть рыцарь, Робин Гуд готовился к его приему, но настал назначенный час, а должник все еще не появился.

— Не придет он, — сказал Красный Уилл, сидевший вместе с Робином и Маленьким Джоном поддеревом и с некоторым нетерпением поглядывавший на дорогу.

— Неблагодарность сэра Ричарда послужит нам уроком, — отозвался Робин, — и научит нас не доверять обещаниям; но ради любви к людям, не хотел бы я быть обманутым сэром Ричардом, потому что редко мне встречался кто-нибудь, на чьем лице бы так ясно читались честность и искренность, и, признаюсь, если мой должник нарушит слово, уж не знаю, по каким внешним признакам можно определить честного человека.

— А я с уверенностью жду приезда доброго рыцаря, — заявил Маленький Джон, — солнце еще не спряталось за деревьями, и часу не пройдет, как сэр Ричард будет здесь.

— Да услышит вас Господь, дорогой мой Джон, — ответил Робин Гуд, — хочется мне надеется, что слову сакса можно доверять. Я буду здесь до первых звезд, и, если рыцарь не приедет, для меня это будет траур по другу. Возьмите оружие, друзья, позовите Мача и пойдите втроем пройдитесь по дороге в аббатство Сент-Мэри. Может быть, вы увидите сэра Ричарда, а если этот неблагодарный не появится, то, возможно, вы встретите богатого норманна или изголодавшегося бедняка. Я хотел бы видеть новое лицо, пойдите поищите приключений и приведите мне какого-нибудь сотрапезника.

— Вот уж странная у вас манера утешаться, дорогой Робин, — со смехом сказал Уилл, — но пусть будет так, как вы хотите. Пойдемте поищем мимолетных развлечений.

Молодые люди позвали Мача, и, когда он отозвался, они все вместе отправились туда, куда указал Робин.

— Робин сегодня очень грустен, — задумчиво заметил Уилл.

— Почему? — удивленно спросил Мач.

— Да он опасается, что ошибся, доверившись сэру Ричарду Равнинному, — ответил Маленький Джон.

— Не вижу, чем эта ошибка может уж так огорчить Робина, — сказал Уилл, — в деньгах мы не нуждаемся и четырьмя сотнями золотых больше или меньше…

— Робин не о деньгах думает, — почти сердито оборвал его Джон, — и то, что вы сказали, братец, просто глупо. Робин горюет, что доверился человеку с неблагодарным сердцем.

— Я слышу стук копыт, — сказал Уилл, — остановимся.

— Я пойду навстречу путнику, — крикнул Мач и побежал вперед.

— Если это рыцарь, позовите нас, — сказал Джон.

Уильям и его двоюродный брат остановились и стали ждать. Скоро в конце тропы показался Мач.

— Это не сэр Ричард, — сказал он, подходя ближе, — это два монаха-доминиканца в сопровождении дюжины человек.

— Ну, если у этих доминиканцев такая большая охрана, — заметил Джон, — то, будьте уверены, и деньги при них немалые. Значит, нужно пригласить их разделить с Робином трапезу.

— Позвать кого-нибудь из наших людей? — спросил Уилл.

— Не стоит, у лакеев сердце в пятках, и они полностью рабы страха, а потому в случае опасности только и смогут, что бежать. Сами сейчас увидите, прав ли я. Внимание, вот и монахи. Не забудьте, их обязательно нужно отвести к Робину: он скучает и его это развлечет. Приготовьте луки и встаньте так, чтобы преградить этим всадникам путь.

Уильям и Мач точно выполнили приказ командира.

Выехав из-за поворота дороги, прихотливо петлявшей между двумя рядами деревьев, путешественники увидели, что их ожидают лесные братья, причем с явно враждебными намерениями.

Слуги, испугавшись этой опасной встречи, придержали лошадей, а монахи, до этого ехавшие впереди, попытались спрятаться за их спинами.

— Ни с места, святые отцы! — повелительно крикнул Джон. — А не то быть вам битыми до смерти.

Монахи побледнели, но, чувствуя себя во власти лесных братьев, решили покориться приказу, отданному столь грозно.

— Любезный незнакомец, — сказал один из них, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку, — что вам угодно от бедного служителя Церкви?

— Мне угодно, чтобы вы ехали побыстрее. Мой хозяин ждет вас уже три часа, и обед сейчас остынет.

Доминиканцы с беспокойством переглянулись.

— Смысл ваших слов для нас загадка, друг мой; соблаговолите объясниться, — сладким голосом ответил монах.

— Я повторяю, и объяснять тут нечего: мой хозяин ждет вас.

— А кто же ваш хозяин, друг мой?

— Робин Гуд, — коротко ответил Маленький Джон.

Люди, сопровождавшие монахов, услышав это имя, вздрогнули как под порывом ледяного ветра. Они испуганно озирались, по-видимому думая, что знаменитый разбойник вот-вот появится из-за дерева или из кустов.

— Робин Гуд!? — повторил монах, и теперь в его голосе не было ничего мелодичного. — Я осведомлен о Робин Гуде: это вор и за его голову назначена награда.

— Робин Гуд не вор, — возмущенно ответил Маленький Джон, — и я никому не советую повторять наглые обвинения, которые вы выдвинули против моего благородного хозяина. У меня нет времени рассуждать с вами на столь тонкую тему. Робин Гуд приглашает вас отобедать, следуйте за мной и не сопротивляйтесь. Что же до ваших слуг, то пусть бегут побыстрее отсюда, пока целы. Уилл и Мач, стреляйте в первого же, кто вознамерится остаться здесь вопреки моей воле.

Лесные братья, уже опустившие было луки во время разговора Маленького Джона и монаха, снова подняли их и изготовились пустить свои смертоносные стрелы.

Увидев, что они под прицелом, слуги доминиканцев пришпорили лошадей и исчезли со скоростью, делавшей честь их осторожности.

Монахи вознамерились было последовать их примеру, но Маленький Джон схватил их лошадей под уздцы и заставил стоять на месте. Позади монахов Джон увидел грума, которому, по-видимому, было поручено вести на поводу вьючную лошадь, а рядом с грумом стоял, онемев от страха, мальчик, одетый пажом.

Дети оказались мужественнее, чем охрана, и не оставили своего поста.

— Присмотрите-ка за этими юнцами, — сказал Джон Красному Уиллу. — Я разрешаю им сопровождать хозяев.

Робин продолжал сидеть поддеревом Встреч; как только он увидел Джона с товарищами, он встал, пошел им навстречу и любезно поклонился монахам.

Такая вежливость не позволила доминиканцам предположить, что это и есть Робин Гуд, и они на поклон не ответили.

— Не обращайте внимания на этих грубиянов, Робин, — сказал Джон, рассерженный невежливостью монахов, — их плохо воспитали: у них нет ни добрых слов для бедных, ни учтивости ко всем прочим.

— Не важно, — ответил Робин, — я монахов знаю и не жду от них ни добрых слон, ни ласковой улыбки. Это для меня вежливость — долг. Но что это у вас там, Уилл? — спросил он, глядя на пажей и вьючную лошадь.

— Остатки отряда из дюжины человек, — со смехом ответил Уилл.

— А что вы сделали с этим доблестным войском?

— Ничего, вид наших луков посеял среди них страх и обратил их в бегство, они даже не оглянулись.

Робин расхохотался.

— Ну что же, достойные братья, вы, должно быть, голодны после довольно долгой дороги; не угодно ли разделить со мной трапезу?

Доминиканцы с таким ужасом смотрели на веселых лесных братьев, прибежавших на зов рога, что Робин, желая их успокоить, ласково сказал:

— Добрые монахи, не бойтесь ничего, вам не причинят никакого зла; садитесь и ешьте досыта.

Монахи повиновались, но видно было, что доброжелательные слова молодого атамана их не успокоили.

— Где находится ваше аббатство? — спросил Робин. — И как оно называется?

— Я принадлежу к братии аббатства Сент-Мэри, — ответил старший из монахов, — и я главный келарь монастыря.

— Добро пожаловать, брат келарь, — сказал Робин, — рад встретить человека с таким положением, как у вас. Вы скажете мне ваше мнение о моем вине, ибо я думаю, что уж в этом-то вы превосходно разбираетесь; надеюсь, оно придется вам по вкусу, потому что сам я привередлив и пью вино только лучшего качества.

Монахи почувствовали себя увереннее: они отменно поели, келарь признал блюда превосходными, а вино — чудесным, добавив, что отобедать на свежем воздухе и в такой веселой компании — одно удовольствие.

— Дорогой брат, — сказал Робин Гуд, когда трапеза подходила к концу, — вы, кажется, были удивлены тем, что вас ждал к обеду совершенно незнакомый вам человек. Сейчас я в немногих словах объясню вам тайну моего приглашения. Год тому назад я одолжил некую сумму одному другу вашего настоятеля, а поручительницей должника я согласился признать мать нашего Господа Иисуса, нашу святую покровительницу. Непоколебимая вера в доброту Святой Девы вселила в меня надежду, что, когда придет срок платежа, я, не важно каким способом, получу назад деньги, которые я дал в долг. Ну, я и послал троих своих товарищей поискать путников; они встретили вас и привели ко мне. Вы принадлежите монастырю, и я не сомневаюсь в том, что Матерь Божья великодушно и предусмотрительно доверила это дело вам. Вы явились вернуть мне от ее имени деньги, которые я дал бедняку, так добро пожаловать.

— Я ничего не знаю о долге, о котором вы говорите, сударь, и денег вам не привез.

— Ошибаетесь, отец мой; уверен, что в сундуках, навьюченных на лошадь, которую ведут ваши пажи, как раз есть такая сумма. Сколько золотых у вас в маленьком кожаном сундуке, навьюченном на спину этого несчастного четвероногого?

Монах, застигнутый врасплох вопросом Робин Гуда, ужасно побледнел и невнятно пробормотал:

— У меня их мало, сударь: самое большое — двадцать золотых.

— Только двадцать золотых? — переспросил Робин, пристально и жестко глядя на монаха.

— Да, сударь! — ответил монах, и бледность на его лице внезапно сменилась ярким румянцем.

— Если вы говорите правду, брат мой, — дружески продолжал Робин, — я ни гроша не возьму из них. И более того, дам вам столько денег, сколько вам нужно. Но зато, если вы злонамеренно солгали мне, я вам и пенни не оставлю. Маленький Джон, — добавил Робин, — осмотрите сундучок, о котором шла речь; если в нем только двадцать золотых, отнеситесь к собственности нашего гостя с полным уважением, а если там вдвое или втрое больше, возьмите все целиком.

Маленький Джон поспешил выполнить приказ Робина.

Лицо монаха побледнело, на глазах выступили слезы бешенства, руки судорожно сжались, а из горла вырвалось глухое восклицание.

— А-а! — сказал Робин, глядя на доминиканца. — Сдается мне, что двадцать золотых живут в сундучке в многочисленной компании. Ну как, Джон, — спросил Робин, — так ли беден наш гость, как он говорит?

— Уж не знаю, беден ли он, — ответил Джон, — но в чем я уверен, так это в том, что в сундучке я нашел восемьсот золотых.

— Оставьте мне эти деньги, сударь, — сказал монах, — они мне не принадлежат, я за них отвечаю перед настоятелем.

— А кому вы везли восемьсот золотых? — спросил Робин.

— Попечителям аббатства Сент-Мэри, от нашего аббата.

— Попечители злоупотребляют щедростью вашего настоятеля, и с их стороны очень дурно брать столь высокую плату за несколько снисходительных слов. На этот раз они ничего не получат, а вы им скажете, что Робин Гуду нужны были деньги, и он забрал то, что им причиталось.

— Тут есть еще один сундук, — скатал Джон, — его тоже открыть?

— Не надо, — ответил Робин, — удовлетворюсь восьмьюстами золотых. Сэр монах, вы можете продолжать свой путь. С вами обошлись любезно, и я надеюсь, что вы вполне удовлетворены.

— Я не считаю любезностью насильственное приглашение и открытый грабеж, — гневно ответил монах. — Вот теперь я вынужден вернуться в монастырь, а что я скажу приору?

— Поклонитесь ему от меня, — смеясь, ответил Робин Гуд. — Этот достойный брат меня знает, и дружеские воспоминания ему будут чрезвычайно приятны.

Монахи сели на лошадей и, горя гневом, галопом понеслись по дороге в аббатство Сент-Мэри.

— Да будет благословенна Святая Дева! — воскликнул Маленький Джон. — Она вернула нам деньги, которые вы одолжили сэру Ричарду, и если рыцарь изменил слову, мы утешимся тем, что ничего на этом не потеряли.

— Не так легко меня утешить в том, что я потерял доверие к честному слову сакса, — ответил Робин. — Я предпочел бы, чтобы сэр Ричард вернулся, пусть бедным и вовсе разоренным, чем прийти к убеждению, что он неблагодарен и нечестен.

— Мой благородный хозяин, — раздался вдруг радостный голос с поляны, — по большой дороге едет рыцарь, а с ним сотня человек верхами, вооруженных до зубов. Приготовиться остановить их?

— Это норманны? — живо спросил Робин.

— Не часто встретишь саксов, одетых так богато, как эти путники, — ответил юноша, доложивший о приближении этого внушительного отряда.

— Тогда тревога, братья мои! — воскликнул Робин. — Возьмите луки, спрячьтесь по тайникам, приготовьте стрелы, но, не получив приказа, не стреляйте.

Люди исчезли, и на поляне остался один Робин.

— А вы что, с нами не идете? — спросил Джон, увидев, что Робин улегся в тени дерева.

— Нет, — ответил молодой человек, — я их подожду и узнаю, с кем мы имеем дело.

— Тогда и я остаюсь с вами, — сказал Джон, — одному здесь быть опасно: стрелу пустить недолго. Если на вас нападут, я хоть смогу вас защитить.

— Тогда я тоже превращаюсь в вашего телохранителя, — сказал Уилл и сел рядом с Робином, небрежно растянувшимся на траве.

Робина немного беспокоил столь неожиданный приезд отряда, такого большого по сравнению с числом его людей, по большей части рассеянных по лесу, и он не хотел начинать враждебных действий, не удостоверившись, что победа все же возможна.

Всадники быстро приближались вдоль опушки; когда они оказались на расстоянии одного полета стрелы оттого места, где находился Робин, тот, кто, по-видимом у, был их предводителем, пустил лошадь галопом, направляясь к Робину.

— Это сэр Ричард! — радостно закричал Джон, вглядевшись в стремительно мчавшегося всадника.

— Благодарю тебя, святая Матерь Божья! — воскликнул Робин, вскакивая на ноги. — Сакс слова не нарушил!

Сэр Ричард поспешно спрыгнул с коня, подбежал к Робину и бросился ему в объятия.

— Да сохранит тебя Господь, Робин Гуд, — сказал он, отечески целуя молодого человека, — и да пошлет он тебе радость и здоровье до самого твоего смертного часа!

— Добро пожаловать в зеленый лес, милый рыцарь, — с волнением ответил Робин, — я счастлив, что ты верен своему обещанию и что сердце твое полно добрых чувств к своему верному слуге.

— Я явился бы даже с пустыми руками, Робин Гуд, просто потому что пожать тебе руку — слава и честь для меня; но, к счастью для моей души, я могу вернуть тебе деньги, которые ты с такой добротой и непринужденной любезностью мне одолжил.

— Значит, ты снова вступил в полное владение своим имуществом? — спросил Робин Гуд.

— Да, и пусть Господь сторицей вернет тебе все, что я тебе должен.

Внимание Робина привлекли всадники, богато одетые по последней моде и блестящим кольцом окружавшие сэра Ричарда.

— Этот прекрасный отряд принадлежит тебе? — спросил молодой человек.

— Сейчас — да, — с улыбкой ответил рыцарь.

— Я в восторге от выправки твоих людей; вид у них воинственный, — продолжал Робин Гуд с неподдельным удивлением. — Они кажутся весьма дисциплинированными.

— Да, это храбрые и верные ребята, и все они саксы; преданность — их характерная черта, и эти их качества мне уже пришлось испытать. Ты мне окажешь большую услугу, дорогой Робин, если прикажешь твоим людям приютить их; они проделали длинный путь и, должно быть, нуждаются в нескольких часах отдыха.

— Сейчас они узнают, что такое лесное гостеприимство, — с готовностью ответил Робин. — Братья мои, — сказал он, обращаясь к своим людям, которые один за одним выходили из тайников, — эти ребята наши братья-саксы, они голодны и хотят пить. Покажите им, прошу вас, как мы принимаем друзей, когда они приходят к нам в гости в зеленый лес.

Лесные братья повиновались Робину с такой поспешностью, что сэр Ричард испытал невольное удовлетворение: не успел он отойти с хозяином в сторону, как на траве появилась еда, кувшины с элем и бутылки с вином.

Робин Гуд, сэр Ричард, Маленький Джон и Уилл приступили к сытному угощению, и за десертом рыцарь начал свой рассказ о том, что произошло со дня их последней встречи.

— Не стану описывать вам, дорогие друзья, с каким чувством благодарности, с какой радостью я уезжал из этого леса год тому назад. У меня сердце трепетало в груди, и я так спешил увидеть жену и детей, что доехал до замка быстрее, чем смогу рассказать эту историю.

"Мы спасены!" — воскликнул я, прижимая к сердцу свою бедную семью.

Жена расплакалась и чуть не упала без чувств от волнения и великого удивления.

"Кто же этот великодушный друг, пришедший нам на помощь?" — спросил Герберт.

"Дети мои, — ответил я, — напрасно я стучал во все двери, умоляя о помощи тех, что называли себя нашими друзьями, и сочувствие ко мне проявил лишь человек, дотоле мне совершенно незнакомый. Этот благодетель — благородный изгнанник, защитник бедных, опора несчастных, мститель за угнетенных; этот человек — Робин Гуд".

Дети вместе с матерью стали на колени и набожными голосами вознесли Господу искреннюю благодарность и глубочайшую признательность.

Утолив потребность сердца, Герберт стал умолять меня разрешить ему навестить тебя, но я объяснил сыну, что тебя это скорее стеснит, чем обрадует, потому что ты не любишь, когда говорят о твоих добрых делах.

— Дорогой рыцарь, — прервал его Робин, — опусти, прошу тебя, эти подробности, и поведай нам, как ты уладил дела с аббатом обители Сент-Мэри.

— Терпение, милый хозяин, терпение, — с улыбкой сказал сэр Ричард, — я не собираюсь расхваливать вас, не беспокойтесь, я уже знаю вашу удивительную скромность; и все же я должен сказать, что нежная Лили присоединилась к мольбам Герберта, и мне пришлось применить всю отцовскую власть, чтобы как-то умерить порыв этих юных 14*сердец. Я пообещал моим детям от нашего имени, что они будут иметь счастье принять пас is замке.

— Вы хорошо сделали, сэр Ричард, — с теплотой и голосе сказал Робин, — обещаю нам, что на днях нос пользуюсь нашим гостеприимством.

— Спасибо, дорогой хозяин. Я сообщу Герберту и Лили об обещании, которое вы дали, и надежда поблагодарить вас лично доставит им огромное удовольствие. На следующий день по приезде, — продолжал сэр Ричард, — я отправился в аббатство Сент-Мэри.

Позже я узнал, что как раз тогда, когда я ехал is монастырь, аббат и приор, сидя в трапезной, говорили обо мне.

"Сегодня ровно год, — говорил аббат приору, — как один рыцарь, чьи владения соседствуют с монастырскими, одолжил у меня четыреста золотых. Или он должен вернуть мне эти деньги с процентами, или я вступаю в безраздельное владение всем его имуществом. По моему мнению, начавшийся день заканчивается в полдень; значит, час уплаты уже наступил, и я могу считать себя полновластным хозяином всего его имения".

"Брат мой, — возмущенно сказал приор, — вы жестоки; всякий бедолага, который должен заплатить долг, по справедливости может иметь последнюю отсрочку на двадцать четыре часа. Стыдно вам требовать собственности, на которую вы пока не имеете никакого права. Действуя таким образом, вы разорите несчастного, доведете его до нищеты, а ваш долг как человека святейшей Церкви облегчать, насколько это в ваших силах, груз печалей, который несут наши несчастные братья".

"Поберегите ваши советы для других, — гневно ответил аббат, — я сделаю, как мне угодно, не принимая во внимание ваши лицемерные рассуждения".

В это время в трапезную вошел главный келарь.

"Есть новости от сэра Ричарда Равнинного?" — спросил у него аббат.

"Нет, но это и не важно. Зато я знаю, господин аббат, что имение теперь ваше".

"Королевский судья здесь, — продолжал аббат. — Пойду узнаю у него, могу ли я потребовать замок сэра Ричарда как принадлежащий мне".

Аббат пошел к судье, и тот, подкупленный им, ответил:

"Если сэр Ричард сегодня не приедет, ты можешь считать себя владельцем всего его имения".

Только он произнес это несправедливое решение, как я подъехал к воротам монастыря.

Чтобы окончательно испытать щедрость моего заимодавца, я оделся похуже, и те люди, что меня сопровождали, сделали то же самое.

Меня встретил привратник монастыря. В дни своем благоденствия я был добр к нему, и он сохранил об этом благодарную память. Он мне передал содержание разговора между приором и аббатом. Я этому не удивился, ибо знал, что от этого святого отца не могу ждать пощады.

"Добро пожаловать, — продолжал привратник. — Ваше появление приятно удивит приора. Милорд аббат наверняка будет меньше доволен, он уже чувствует себя хозяином вашего прекрасного замка. В большом зале собралось много людей — дворяне, несколько лордов. Я надеюсь, сэр Ричард, что вы не поверили сладким речам нашего настоятеля и привезли деньги", — добавил участливо и обеспокоено славный человек.

Я успокоил на сей счет доброго монаха и вошел один в зал, где собрался большой совет графства, чтобы подписать акт о передаче моих земель.

Мое появление произвело на благородное собрание впечатление столь уж неприятное, как если бы я был жутким выходцем с того света, нарочно явившимся, чтобы отнять у них такую неслыханную добычу.

Я скромно поклонился почтенному собранию и притворно-униженным голосом сказал аббату:

"Вы видите, сэр аббат, я сдержал слово, и вот явился".

"Вы привезли мне деньги?" — тут же спросил святой отец.

"Увы! Ни пенни…"

Радостная улыбка озарила лицо моего великодушного заимодавца.

"Тогда зачем же ты приехал, если не в состоянии отдать долг?"

"Я приехал умолять вас дать мне отсрочку еще на несколько дней".

"Это невозможно, по нашему уговору ты должен заплатить сегодня. Если ты этого сделать не можешь, твое имение принадлежит мне, впрочем, так и судья решил. Ведь так, милорд?"

"Да, — ответил судья. — Сэр Ричард, — добавил он, презрительно взглянув на меня, — земли ваших предков отныне переходят в собственность нашего достойного аббата".

Я изобразил полное отчаяние, умолял аббата сжалиться надо мной, дать мне отсрочку еще на три дня и описывал жалкую участь, которая ждет мою жену и детей, если их выгонят из дома. Аббат остался глух к моим мольбам, он устал от моего присутствия и надменно приказал мне выйти из зала.

Раздраженный его недостойным обращением со мной, я гордо поднял голову, вышел на середину зала и выложил на стол мешок с деньгами.

"Вот четыреста золотых, которые вы мне дали в долг, стрелка на часовом диске еще не указывает на полдень, следовательно, я выполнил все условия договора и, несмотря на ваши уловки, мои земли остаются за мной".

— Ты даже представить себе не можешь, Робин, — со смехом добавил рыцарь, — ярость и бешенство аббата, он вертел во все стороны головой, что-то невнятно бормотал, таращил глаза и вообще был похож на сумасшедшего. Полюбовавшись с минуту на его немую ярость, я вышел из зала, зашел к привратнику, переоделся в приличное платье, переодел слуг и в сопровождении, достойном моего звания, вернулся в зал.

Перемена в моем внешнем облике, по-видимому, всех чрезвычайно удивила; я спокойно подошел к месту, где сидел судья.

"Обращаюсь к вам, милорд, — твердо и громко произнес я, — чтобы спросить вас в присутствии всего этого почтенного собрания, которое вас окружает, остаются ли Равнинный замок и прилегающие к нему земли в моем владении, если я выполнил все условия договора?"

— Да, остаются, — нехотя ответил судья.

Я склонился перед столь справедливым решением и с радостным сердцем покинул монастырь.

По дороге домой я встретил жену и детей.