Семья по соседству Хэпворс Салли

39. Изабелль

Когда на следующее утро Изабелль открыла глаза, рядом с ней крепко спал Жюль. До этого самого момента Изабелль не осознавала, как сильно скучала по весу его тела рядом с ней, по его слегка древесному, мятному запаху. Она наслаждалась этим мгновением, пока воспоминания о вчерашней ночи не свалились на нее в один миг.

Она резко выпрямилась и потянулась к телефону. Ночью она написала Эсси два сообщения. Хотя она и не была настроена оптимистично насчет ответа, все же огорчилась, не обнаружив сообщений. Если бы у нее был номер Бена, она бы позвонила ему, а поскольку она не хотела разговаривать с Барбарой, то выбора не было.

Жюль открыл глаза сразу, без единого движения или зевка. Он всегда так просыпался, и это всегда ее нервировало. Он нахмурился.

– Ты в порядке?

– Нет, – сказала она, вскакивая с кровати.

– Куда ты?

– Мне нужно увидеть Эсси, – ответила она и направилась в душ.

40. Эсси

Эсси провела в Саммит-Оукс две ночи, и было непонятно, когда ее выпишут. Это было нормально. Она, в конце концов, сумасшедшая. Замужняя женщина, мать двоих детей, вдруг стала одержима соседкой? Шпионила за ней из ее же сада, как сталкер? Это было похоже на эпизод из низкопробной телепередачи. Все согласились, что это «очередной послеродовой эпизод», и унижение от этого было невыносимым. Еще один? Разве недостаточно того, что она бросила своего первого ребенка на площадке?

Лекарства помогали держать мысли в порядке. Мысли… Каково будет снова увидеть Изабелль? Было трудно смотреть в лицо Бену. Она думала, что он рассердится на нее, будет в ужасе и смятении, но ничего такого не произошло. Он сидел у ее постели все время, когда не был с детьми. Насколько она знала, он не был на работе уже три дня. Ее мама умоляла его вернуться домой и побыть с девочками, чтобы он не проводил ночь на полу в ее палате.

Звонили Эндж и Френ. Эсси была тронута, хотя не могла заставить себя поговорить с ними. Она знала, что потом ей придется с ними встретиться, но сейчас она была счастлива оставаться в туманном мире, где реальности не существует. Мама была единственной, с кем она разговаривала, кроме Бена. Она сидела в комнате Эсси, листая журналы. Последние два дня она и Бен работали в команде, по очереди то дежуря в больнице, то присматривая за девочками. В своем стиле мама ни о чем не спрашивала Эсси. Она приносила журналы и вкусности, а потом сидела у окна, перекладывала одежду Эсси и выбрасывала обертки от конфет, которые та съела. Просто приводила все в порядок. Эсси знала, что ей повезло с такой мамой, а как насчет Мии и Полли? Кто приведет все в порядок для них?

Эсси начала уставать – сочетание лекарств и депрессии. Даже когда она засыпала, то чувствовала движения матери. Мама взяла сумочку со стола, поискала в глубине ключи, поправила очки на голове, оглянулась по сторонам, чтобы понять, что еще она может сделать, прежде чем уйдет, – что еще она может дать. Ее губы скользнули по лбу Эсси, а затем дверь мягко закрылась.

Несколько минут спустя Эсси услышала, как пришла медсестра. Она ждала знакомых звуков: как та регулирует спинку кровати, наполняет кувшин водой, скрипит ручкой по бумаге, – но не услышала их. Даже подошвы ее ботинок на полу звучали не так, скорее как треск, а не писк.

Эсси открыла глаза.

– Я тебя разбудила?

Изабелль стояла у ее постели, глядя на нее с натянутой улыбкой. Ее руки были прижаты к телу, и она явно нервничала, что Эсси показалось странным. Почему она должна нервничать? Она-то не опозорилась. Только если… возможно, она боится, что Эсси снова выкинет какую-нибудь штуку?

– Прости, что пришла вот так, – сказала Изабелль, – мне просто… нужно было увидеть тебя. После той ночи я волновалась.

Эсси с трудом поднялась на локтях, затем села. Несмотря на теперешнюю ситуацию, Эсси не могла отрицать, что она была счастлива видеть Изабелль, что было немного глупо.

– Ты волновалась? За свою сумасшедшую соседку?

– Ты не сумасшедшая, Эсси.

– При всем уважении, ты не была в моей голове последние несколько недель. Ты не слышала мои мысли.

Изабелль придвинула стул и села.

– Это правда. И на самом деле я надеялась, что ты поделишься этими мыслями со мной. Если ты мне доверяешь, я бы очень хотела знать.

– Поверь мне, ты не хочешь.

– Поверь мне, я хочу.

Они обе закрыли глаза. Казалось, несмотря на всю дикость ситуации, она и правда хочет все знать. Эсси не понимала почему, но она ничего не потеряет, если скажет правду. Она ведь уже подсматривала за Изабелль через окно ее дома. Хуже уже не будет.

– Хорошо. Когда я просыпаюсь, я думаю о тебе. Когда я ложусь спать, я думаю о тебе. Я думаю о том, что хочу целовать тебя и касаться тебя. Я люблю тебя. Мне кажется, если бы я потеряла тебя, я была бы как решето, полна дыр, и все хорошее просто вылилось бы из меня. Я… Я одержима тобой, Изабелль.

Она бросила взгляд на Изабелль, удивилась, что та кивает. Она придвинула свой стул еще ближе к Эсси.

– Что, если я скажу тебе, что все, что ты описала, имеет смысл?

Эсси засмеялась.

– Я бы сказала, что тогда ты сошла с ума.

– А я бы сказала, что это не так, – ответила Изабелль. – Я твоя сестра.

Я ушла из больницы в тот день. Не было поводов для споров. Мне будет намного лучше, если я буду дома, сказала я себе, хотя мне будет не хватать лекарств. Медсестра на посту была занята, поэтому я упаковала свои вещи и была готова к выписке. Некоторое время я ждала в палате, но когда ко мне никто не пришел, я просто ушла. И тогда я поехала в лифте и направилась к стоянке такси. Я иду домой.

Но кое-что было не так.

Что? Мне показалось, что я что-то забыла, но я все взяла – сумку, кошелек, ключи. Я, должно быть, рассмеялась, когда поняла.

Мой ребенок! Я забыла своего ребенка.

Я повернулась и пошла обратно в больницу. Медсестра посмотрела на меня, когда я вернулась в палату. Она разговаривала по телефону, была занята, поэтому я показала на палату и продолжила идти. Я нашла тебя прямо там, в коридоре, еще в боксе. Волна страха прокатилась через меня. Они нашли тебя. На меня могут донести? Придут ли социальные работники колотить в мою дверь? Я уже видела заголовки: «Молодая мама забыла собственного ребенка».

Я не могла мыслить рационально, конечно. Это все было лекарство. Они ведь не донесут? Матери часто дезориентированы после родов, вероятно, это происходит очень часто. В общем, я не видела необходимости привлекать внимание к своей ошибке. Поэтому я просто осторожно подняла тебя из кроватки и понесла в такси.

41. Изабелль

– Что значит – ты моя сестра?

Изабелль дрожала. Она ждала этого момента с восьми лет, но сейчас она была здесь, она чувствовала всю чудовищность этого момента, как будто валун свалился ей на плечи. Она двинулась к постели больной Эсси, теребя простыни нервными пальцами.

– Я знаю, это звучит глупо, но тебе было девятнадцать дней, когда тебя похитили из Королевской больницы Сиднея. Тебя зовут Софи. Софи Хизерингтон.

– Я не понимаю, – сказала Эсси. – Почему ты думаешь, что я Софи?

Эсси выпрямилась, вытягивая колени перед собой. Ее глаза были широко раскрыты – ей было явно любопытно, но она слабо верила, что сама участвовала в этой истории.

– Я увидела тебя в новостях, когда показывали пожар в Плезант-Корт, и чуть не упала в обморок. Ты выглядишь в точности как моя мама. В точности. Возможно, я провела только девятнадцать дней с тобой, но мне было восемь, а ты моя маленькая сестра. Я помню о тебе все. Форму носа, цвет кожи. Глаза – один карий и один голубой.

Упоминание о глазах вызвало у Эсси едва уловимый всплеск сомнения.

– Но… Я не единственный человек с такими глазами.

– Это правда. И я уже один раз ошиблась – девушка из Аделаиды с родимым пятном на зрачке. Но на этот раз я провела расследование. Я обнаружила, что ты родилась в тот же день, когда Софи исчезла. Это не доказательство, но я была достаточно уверена, чтобы попробовать узнать больше. Поэтому я взяла отпуск и переехала в Мельбурн. Цель была попытаться сделать тест ДНК, но я не знала, как получить материал от тебя, поэтому взяла несколько волосков у Мии. Я сделала тест ДНК. Наш индекс родства больше одного процента, что означает, что Миа и я имеем общее ДНК.

Изабелль протянула документы Эсси.

– Ты взяла волосы у Мии?

– Прочитай документы, Эсси, – сказала Изабелль с большей решимостью.

Теперь, когда она уже начала, не было пути назад. Ей нужно, чтобы Эсси поняла, или она снова ее потеряет.

Эсси едва взглянула на документы, потом смахнула их.

– Я не понимаю этого… что все это значит?

– Это значит, что Миа – моя племянница.

– Нет. Нет, этого не может быть. Я не верю тебе.

– Ты не должна мне верить, – сказала Изабелль. Она ткнула пальцем в бумаги, лежащие между ними на кровати. – Вот доказательство.

Эсси снова взглянула на документы, держась от них на расстоянии, как будто они могли ее чем-то заразить.

– Ладно, – сказала она наконец. – Тогда скажи, как это произошло? Как вышло, что я осталась со своей мамой вместо твоей?

– С тобой было что-то не так, – начала Изабелль.

Ее мысли понеслись назад, в тот день, когда она пришла домой из школы и услышала, что Софи кричит. Это было удивительно, потому что последние несколько недель она была спокойным, довольным ребенком.

– Я везу ее в больницу, – сказала мама Изабелль. – У нее жар.

Изабелль тоже хотела ехать в больницу, но вместо этого она и Фредди были отправлены к соседям. Несколько часов спустя, когда отец забрал их, мамы и Софи все еще не было дома. Они остались на ночь в больнице, как сказал отец.

На следующий день отец Изабелль забрал ее из школы. Зазвонил телефон, когда они приехали домой, и Изабелль и Фредди побежали на него ответить. Изабелль добежала первая.

– Алло?

– Иззи, это мама. Дай мне поговорить с папой.

– Мама! Как Софи?

– Просто позови папу к телефону.

Голос мамы звучал странно. Софи, должно быть, стало хуже, подумала про себя Изабелль. Когда она передала трубку отцу, то почувствовала нечто странное у себя в животе.

– Привет, Линда, – сказал отец. Через секунду его лицо нахмурилось. – Что? Что ты имеешь в виду?

Он начал быстро моргать. Он все еще держал Изабелль за плечи одной рукой, в другой руке была трубка. Костяшки у него на руках побелели.

– Где была Софи, пока ты спала в сестринской? Ну, проверь еще раз. Найди медсестру. Я не кричу, я просто…

Тогда Изабелль испугалась. Ее отец всегда был спокойный и веселый. Он никогда не кричал и не волновался.

– Меня не волнует, что она сдала смену. Почему ты спрашиваешь у меня? Ладно, я сейчас приеду.

Папа пошел прямо к двери. Изабелль и Фредди поспешили за ним. Они не говорили ни слова по дороге в больницу. Там уже был полицейский, когда они приехали, и только в тот момент Изабелль поняла, насколько все серьезно.

– Ты была в больнице и кто-то забрал тебя из кроватки, пока наша мама спала, – сказала Изабелль Эсси. – Больше мы тебя не видели.

Это был такой простой конец истории, хоть и не совсем точный. Потому что это было не все. После исчезновения Софи жизнь в их семье превратилась в гонку – бесконечные пресс-конференции, расклеивание плакатов, встречи с полицией и людьми, которые работали в фондах по поиску пропавших детей. Разные люди работали с Изабелль и ее братом в школе, чтобы помочь им поддерживать «нормальную жизнь» – как будто это было возможно. Через несколько месяцев начались консультации с психологом – семейные консультации, на которых их всех вместе собирали в одной комнате, чтобы смотреть, как ее мать плачет, а отец, с сухими глазами, хлопает ее по спине. Консультации были ужасны. Но когда жизнь начала возвращаться в прежнее русло, стало еще хуже.

Через шесть месяцев мама Изабелль начала складывать колыбельку для Софи. Изабелль пыталась остановить ее, но мать объяснила:

– Софи она больше не нужна. Она уже выросла. Ей нужна кроватка.

Изабелль это было понятно. Ее отец умолял мать:

– Нет, не ставь кроватку, прошу.

Они поругались. Но мать все равно ее поставила, а Изабелль сидела на полу и подавала ей инструменты. Мама не особо хорошо умела делать такие вещи. На сборку ушла вся ночь.

Они собрали кроватку побольше, когда ей исполнилось бы три. Отец Изабелль к тому времени уже ушел от них. Изабелль и ее мать отмечали каждый день рождения. Фредди делал это вместе с ними, но, как и отец, он, казалось, смог все пережить. Изабелль и Линда не смогли. Когда они ездили в отпуск, то привозили оттуда что-то для Софи, чтобы у нее осталась память о том, что она пропустила. На семейных фотографиях всегда оставляли пространство, где Софи могла бы быть. Они говорили о ней, как будто она вернется со дня на день. В течение многих лет Изабелль верила, что она вернется.

Линда умерла от рака, когда Изабелль было двадцать лет. После этого Изабелль стала единственной, кто все еще надеялся отыскать Софи. Все остальные просто жили дальше.

Эсси уставилась на нее.

– Ты не сумасшедшая, Эсси, – сказала ей Изабелль.

– Если то, что ты говоришь, правда, то все еще хуже. Это значит, что я влюбилась в собственную сестру! – Эсси громко рассмеялась, но Изабелль услышала нотку неуверенности в ее смехе.

Изабелль задержала дыхание. Она не хотела так скоро переходить к этой части.

– На самом деле даже это можно объяснить. Ты слышала о генетическом сексуальном влечении?

Эсси моргнула, улыбка сползла с ее лица.

– О чем?

– Генетическое сексуальное влечение – это влечение, которое могут испытывать родственники, если они знакомятся уже взрослыми. Это наиболее распространено между матерью и взрослым ребенком, который был отдан на усыновление. Это также может произойти между братьями и сестрами, которые были зачаты с помощью одного донора спермы, или разлученными при рождении.

– Прости… что?

– Той ночью, помнишь, когда ты смотрела на меня, как будто влюбилась? Это классическое поведение тех, кто испытывает генетическое сексуальное влечение. Ты чувствуешь что-то ко мне, что не можешь понять, и тебе кажется, что тебя ко мне влечет. Эсси, я знаю, что это огромный шок, но имеет ли это для тебя хоть малейший смысл?

Эсси взглянула на результаты анализа ДНК.

– Как ты это сделала? – спросила она мягко.

– Анализ? Ну это был один из тех…

– …один из тех онлайн-тестов, которые рекламируют по телевизору? Почему ты делаешь это со мной?

Изабелль знала, что Эсси будет сопротивляться. Она была готова к этому.

– Не я это сделала с тобой. Это Барбара. Барбара украла тебя, Эсси.

Эсси рассмеялась.

– Ты знакома с моей матерью? Она похожа на похитительницу детей?

– На самом деле да. Она точно соответствует профилю похитительницы.

Эсси замолчала. Очевидно, она не ожидала этого.

– И каким же образом?

Подбородок Эсси был высоко поднят, но она слушала. Это было самое большее, на что могла надеяться Изабелль.

– Во-первых, ты на нее не похожа. Во-вторых, она увезла тебя далеко от Сиднея, когда ты была еще младенцем, и вы не контактируете со своими друзьями или семьей. У тебя нет отца. Часто женщины берут детей, чтобы удержать мужчину, но это редко работает. Они обычно заканчивают в одиночестве в созависимых отношениях с ребенком, в точности как вы с Барбарой.

Изабелль не знала, понимает ли ее Эсси. Ее челюсть была сжата, что могло означать, что она отказывается слушать или, возможно, что-то задело ее за живое.

– Эсси, – послышался голос, когда дверь открылась.

Это была Барбара.

– О! Привет, Изабелль. Извини, я не помешаю?

Барбара держала кипу журналов и большую сумку, и она тепло улыбалась. Через мгновение ее улыбка исчезла.

– Все в порядке?

– Все хорошо, хотя я немного устала. Тебе, наверное, лучше уйти, Изабелль. И я думаю, будет лучше, если ты не будешь меня навещать, пока я здесь. Мне нужно сосредоточиться на выздоровлении.

Наступила пауза. Барбара взглянула на Изабелль, вопрос застыл в ее глазах.

– Я бы очень хотела вернуться через несколько дней, – сказала Изабелль. – Надеюсь, что ты почувствуешь себя немного лучше, и мы сможем поговорить еще.

– Нет, – возразила Эсси, избегая ее взгляда. – Мам, скажи медсестрам, пожалуйста, – не надо больше посетителей. Мне нужно отдохнуть.

– Ладно, – ответила Барбара, смутившись.

Она окинула Изабелль извиняющимся взглядом. Изабелль опустила глаза в пол.

– Спасибо, что зашла, Изабелль, – сказала Эсси.

– Я позвоню тебе, – ответила Изабелль, но по выражению лица Эсси стало ясно, что она не ответит.

42. Френ

Фрeн была в чистилище. Или, возможно, это уже ад? Было жарко. Через несколько дней относительной прохлады жара вновь вернулась, и снова поднялся ветер, так что все были настороже, ведь любой огонь был готов превратиться в лесной пожар.

Френ была слишком настороже, она ждала вердикта о будущем своего брака.

Они с Найджелом сидели на полу в гостиной, в то время как Рози притаилась внутри маленького кукольного театра, который Санта принес ей на Рождество. Ава сидела на коленях у Френ, счастливо булькая. Френ была рада, когда Рози предложила поставить спектакль, отчасти потому, что чаще всего она хотела проводить научные эксперименты или смотреть атлас, и частично потому, что это давало время, когда ей и Найджелу не придется искать предлога, чтобы избегать разговоров.

Последние несколько дней они жили, как будто ничего не произошло, за исключением небольших изменений. Теперь Найджел закрывал дверь в ванную, когда мылся, и ложился спать в пижамных штанах и футболке, а не в трусах, как раньше. Утром, когда Френ просыпалась, он был уже на ногах и готовил завтрак, и когда они ели, то говорили только с Рози. Ему нужно время подумать, он так всегда говорил. Это было так похоже на Найджела. Он был расчетливым и справедливым даже в делах сердечных.

Френ хотелось с кем-то поговорить, но все, казалось, были заняты своими личными драмами. Эсси в больнице. Бен не рассказывал подробности, но Френ решила, что дело в послеродовой депрессии. Френ не могла избавиться от чувства вины. Она заметила, что Эсси было нехорошо. Но живя прямо через дорогу, она была слишком занята своей жизнью, чтобы что-то сделать. Что она за человек после этого?

Руки Рози были засунуты в перчаточные куклы в виде лягушек, которые боролись или танцевали. Френ улыбнулась Найджелу. Его взгляд, как она заметила, был сосредоточен на Аве.

Он много смотрел на нее эти последние несколько дней. Смотрел с разных ракурсов, при разном освещении. Она не винит его, она делала бы то же самое, если бы ситуация была обратной. Проблема в том, что это ничего не даст. Ава постоянно меняется. Она уже начала терять свой новорожденный облик. Ее лицо постепенно формировалось, и ручки стали пухлыми, отчего казалось, как будто ручки привинчены к плечам. Она была совсем не похожа на Рози-младенца. Но это еще ничего не значит.

– Мы должны сделать тест на отцовство, – сказала она.

Найджел напрягся, но упорно продолжал смотреть на кукольный спектакль. Рози пела песню про лягушку на бревне.

– Если хочешь.

– Я имею в виду… разве ты этого не хочешь?

Он повернулся к ней, разинув рот.

– Нет. Я не хочу делать тест на отцовство ребенку, про которого я думал, что он мой. Это определенно не то, чего я хочу.

– Папа! Ты меня не слушаешь.

– Я слушаю, – сказал он, вовремя повернувшись. – Лягушки не шумят.

Лягушки исчезли со сцены, и появилась голова Рози.

– Какие звуки они издают?

– Зависит от вида. Но часто звучит как писк, вот такой. – Найджел издал звук, который Френ никогда не слышала, но не сомневалась, что он был прав. И Рози не сомневалась. Найджел был энциклопедией, которую Рози открывала каждый раз, когда ей нужны были ответы. Найджел был тем, к кому она обращалась насчет всего. Так же было и для Френ. Найджел был сердцем и душой семьи. Именно поэтому, когда ему было трудно, всем остальным тоже было трудно.

Рози прекрасно сымитировала писк лягушки, потом снова исчезла. Спектакль возобновился.

– Прости, – прошептала Френ. – Но… у тебя было несколько дней, чтобы подумать обо всем этом. Чего ты хочешь?

Он ничего не говорил несколько секунд. Рози продолжала очень похоже изображать лягушку, что раздражало.

– Я хочу верить, что мы с этим справимся, Френ.

Ее тело обмякло от облегчения.

– Ох, Найджел, слава богу…

– Я хочу верить в это, – перебил он ее, – но не уверен, что смогу.

43. Эндж

Так вот как это будет, думала Эндж, наблюдая, как мальчики играют в приставку. Вот как выглядит неполная семья. Был ранний вечер, сыновья только что вернулись из школы. Она сделала им перекусить – начос, которые они умяли, как пара диких животных, оставив россыпь сыра и кукурузных чипсов на журнальном столике, – и тогда она села на подлокотник кресла Олли, чтобы расспросить, как прошел их день. Другой подлокотник Олли был пуст. Потому что Лукас ушел.

Эндж не знала, ушел ли он навсегда или только на несколько дней. Он взял одну сумку, так что, видимо, когда-нибудь вернется. К своему стыду, она отчаянно хотела позвонить и спросить, когда он придет. Она могла бы притвориться, что это «ради детей», хотя они едва ли моргнули глазом, когда она сказала им, что он ушел на работу. Но у нее хватило гордости, чтобы остановиться и страдать молча, цепляясь за те немногие клочки достоинства, что у нее остались.

Самым позорным было то, что она даже не попросила его уйти. Ей не пришлось.

– Мне лучше уйти, – сказал он накануне.

– Жить с Эрин? – Она сказала это небрежно, как будто если говорить так, то все будет выглядеть не так ужасно.

– Нет. – Он нахмурился. – Нет. Мы с Эрин больше не вместе. Давно не вместе.

Это был сюрприз. Эндж думала, что Эрин – это Джози номер два, что это настоящая любовь. Она вдруг задумалась, что бы случилось, если бы она не вмешалась с ее фиктивной беременностью и позволила Лукасу остаться с Джози. Может, после он вернулся бы, осознав свою ошибку, и стал бы другим человеком. А может, и нет.

– Мы общаемся ради Чарли, – сказал он. – Но это все.

– Как это случилось, Лукас? – Она наклонилась вперед, словно действительно хотела знать.

На самом деле она хотела повернуть время назад, когда все это было лишь подозрением. Весь разговор она чувствовала себя так странно, как будто смотрела его по телевизору, а не сама принимала в нем участие.

– Помнишь, несколько лет назад Олли пошел в школу?

Конечно, она помнила. Первый год Олли в школе был замечательным. Она наконец получила свою жизнь назад. Решила стать самостоятельной, начав с собственной фирмы по продаже недвижимости. Ожидала, что это займет много лет, но к концу первого года она уже начала зарабатывать хорошие деньги. Олли, конечно, мгновенно приспособился к школьной жизни, а Уилл перешел во второй класс. Лукас работал по гибкому графику и проводил больше времени с мальчиками. Нет, это не может быть тот год, когда Лукас ей изменил! Ведь тогда она была так счастлива.

– Ты так много работала, и я взял на себя львиную долю заботы о детях, постоянно то отвозил их в школу, то забирал. Это был такой переходный момент…

Позвоночник Эндж вытянулся в струнку. Был ли в его голосе оттенок страдания? Это правда, в том году он взял на себя роль главного родителя, и для нее это было облегчением. В отличие от нее Лукас наслаждался всеми аспектами родительства – разговорами с другими родителями, записками от учительницы, изготовлением костюмов на Книжную неделю. Но ведь она кормила семью! Новый бизнес приносил приличные деньги, чтобы он мог работать по гибкому графику, делать свои фотографии и иметь свободное время для детей. Он ни в чем не нуждался! Она вспомнила, как Лукас сам это говорил.

Теперь это называется «переходный момент»?

– Ты работала допоздна…

– Неправда, – отрезала она. – Я всегда была дома к семи вечера. Самое позднее к восьми. И в субботу утром. Так же, как любой работающий отец! – Странно, но поднять гендерный вопрос было легче, чем признать свое поражение в роли жены. Она разбиралась к вопросах равенства – как бизнесвумен, она сталкивалась с ними каждый день. Она наставляла своих молодых сотрудниц и вдохновляла их занять свое место за столом для заседаний. – Я упорно трудилась, чтобы поддержать семью. Чтобы ты мог в свободном графике заниматься тем, что любишь, и оставаться дома с нашими детьми. Ты сам этого хотел! Если бы я была мужчиной, я бы аплодировала такой жене. А из-за того, что я женщина, я оказываюсь нерадивой женой и матерью!

– Я никогда этого не говорил. И никогда не скажу. – Лукас отвел взгляд. – Просто я остался один.

И вот тогда Эндж поняла. Неважно, что она дни напролет работала, что она все делала для своей семьи. Неважно, что она была права, а он нет. Ничто, о чем они говорили или спорили, не имело ни малейшего значения. Чарли существовала. Ущерб уже был нанесен.

– Эрин часто бегала в парке рядом с моей студией. Мы подружились.

– Не хочу знать подробности. – Эндж прижала пальцы к вискам. – Избавь меня по крайней мере от этого.

– Хорошо… наши отношения длились около полугода. Все уже закончилось, когда она узнала, что беременна. Все, чего она хотела от меня – чтобы я был частью жизни ребенка. И я согласился, ведь это не влияло на мои отношения с тобой.

В каком-то смысле Эндж была поражена. Все эти женщины готовы скрыть секреты Лукаса, лишь бы сохранить себе какую-то часть его. Все эти женщины защищают его от истины.

– Ты присутствовал при рождении Чарли?

– Нет, – сказал он.

– Регулярно навещал ее?

– Мы не договаривались о графике.

– Ты платил ей деньги… алименты?

Все сразу показалось жизненно важным. Должно стать ясно, были ли тайные посещения, телефонные разговоры шепотом, подарки на день рождения, которые надо было от нее прятать. Годы обмана были рутиной.

– Я плачу ей из собственных денег от студии. Я не потратил ни цента твоих денег на Чарли.

Мученический тон вернулся. Он приводил Эндж в ярость.

– Ты понимаешь, что твои деньги – это наши деньги, не так ли? Что все, что ты не приносил домой мне и ребятам, тоже утекало от нас? Если ты, конечно, не считаешь, что деньги, которые я заработала, мои и только мои?

– Я думаю, да. Просто… так я чувствовал себя лучше.

– Хорошо. Раз ты чувствовал себя лучше. – Внезапно ей в голову пришла мысль. – Она называет тебя папой?