Семья по соседству Хэпворс Салли
Изабелль сделала долгую паузу.
– Конечно, да, – сказала она наконец.
Эсси не знала, почему это ее удивило. В конце концов, если она лесбиянка, это не значит, что она не хочет детей. У многих геев и лесбиянок есть дети.
– Скажем так, у меня это до сих пор не получалось, вот и все.
Изабелль поднесла салфетку к губам и вытерла их. Она, вероятно, была той девушкой, на которую бы Эсси запала, если бы была лесбиянкой. Она была такой чувственной. То, как она ходила, как одевалась, даже то, как вытирала масло с губ, – все было привлекательным. Эсси однажды поцеловала девушку, еще в студенческие годы. Она была на танцполе в ночном клубе, когда девушка схватила ее лицо и прижала к своему. Эсси не сопротивлялась, в основном потому, что там были парни, которые смотрели на нее, и она решила, что это произведет на них впечатление. И поцелуй был не так уж плох. Кожа девушки была мягкой и на вкус напоминала ром с колой. Но внутри Эсси ничего не шевельнулось. Если считать это экспериментом, то результаты были ясны. Она не была лесбиянкой. И все же, когда она смотрела на Изабелль, она чувствовала… что-то. Интересно, если бы на танцполе была Изабелль, результаты эксперимента были бы такими же?
– Но я не из тех, кто легко сдается… – продолжила Изабелль.
Эсси попыталась собраться с мыслями, но она выпила слишком много вина.
– Что, прости?
– Дети. Я сказала, что они у меня будут. Рано или поздно.
– Замечательно. Давай выпьем за это.
Изабелль взяла свой бокал.
– Да. Давай выпьем за это.
Когда они вернулись в Плезант-Корт, на улице было почти темно. Но Эсси совсем не чувствовала усталости. Напротив, она ощущала радостное возбуждение.
– Не хочешь зайти еще выпить? – спросила Эсси, когда они вышли из такси.
Изабелль помолчала.
– А как же дети? Мы же не хотим их будить.
Эсси хихикнула. На мгновение она забыла, что у нее есть дети.
– Ого. Я пьянее, чем мне казалось.
Изабелль рассмеялась.
– А как насчет того, чтобы сделать это в другой раз?
– Конечно. – Эсси сосредоточилась на том, чтобы у нее не заплетался язык. – Это отличная идея.
Изабелль неожиданно нежно улыбнулась ей. Она протянула руку и нежно коснулась плеча Эсси.
– Было здорово, – сказала она. – Мне очень понравилось.
– Мне тоже, – застенчиво ответила Эсси.
Они улыбнулись друг другу. Губы Изабелль приоткрылись, и Эсси затаила дыхание. Она не знала, в ужасе она или в восторге. Они оставались в таком положении еще мгновение, затем рука Изабелль скользнула назад.
– Ну, спокойной ночи, – попрощалась Изабелль.
Эсси смотрела, как Изабелль идет по подъездной дорожке, и в животе у нее порхали бабочки. Наконец, как только дверь Изабелль закрылась, она направилась в свой собственный дом. Мама Эсси сидела на диване, положив ноги в чулках на оттоманку, а на груди у нее лежал роман.
– Мам? Где Бен?
– Бен будет дома с минуты на минуту, – сказала она, протирая глаза. Очевидно, она задремала. Когда она села, книга соскользнула с ее груди на колени. – Там какая-то проблема с его приложением. Оно, кажется, сломалось. Он общался со своими техническими специалистами.
– О боже, – сказала Эсси, хотя на самом деле ее это не волновало.
Ее больше беспокоило то, что она была совершенно пьяна, и даже в свои тридцать два года она чувствовала себя странно – быть пьяной в присутствии собственной матери.
– Как там девочки?
– Милашки. Все хорошо. – Мама нащупала сумочку на полу возле дивана и засунула туда роман. – Как прошел твой вечер?
Что-то смешное было в том, как она это сказала.
– Здорово. Очень, очень весело. – Она икнула.
– Ты что, пьяна?
– Немного.
Барбара пристально смотрела на нее. У Эсси возникло ощущение, что ее изучают под микроскопом.
– Что?
Эсси редко выпивала больше одного бокала. Но если ее муж много не пьет, это не значит, что не должна пить и она.
– Я просто хотела спросить, не стоит ли тебе обратиться к своему психологу, – наконец сказала Барбара. – Просто поболтать. Ты, кажется… немного не в себе.
– Потому что я вышла немного выпить?
– Нет. Потому что…
В двери звякнули ключи, и через долю секунды Бен уже был внутри. Он бросил на пол спортивную сумку.
– Бэбс! Я у тебя в долгу… О, вы посмотрите! Две прекрасные женщины. Как мне повезло!
– Что случилось с вашим приложением? – послушно спросила Эсси.
– Тебе не о чем беспокоиться. Я во всем разобрался. – Он посмотрел на Барбару. – Я должен тебе цветы.
– Не стоит.
Бен нахмурился. Он перевел взгляд с Эсси на Барбару и обратно.
– У вас тут все в порядке, дамы?
– Все хорошо, – сказала мама, вставая. – Но в моем возрасте в полночь ты уже превращаешься в тыкву…
– В моем возрасте тоже, – согласился Бен, зевая.
Эсси была рада, что они все время разговаривают. Она чувствовала себя неловко из-за того, что пьяна, и злилась на мать за то, что та так осуждала ее. Вдобавок ко всем этим чувствам она не могла ни слова выговорить.
– Увидимся завтра, – сказала Барбара, выходя из комнаты.
Бен стоял на крыльце и наблюдал за ней, пока она не зашла в свой дом.
Когда он вернулся, Эсси заметила, что муж смотрит на нее с мягким, знакомым выражением лица. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эсси была далеко. Она все еще думала о том странном моменте, который разделила с Изабелль.
– Может, пойдем спать? – Его брови многозначительно приподнялись.
– Я думала, ты устал.
– Я выгляжу усталым? – Бен с важным видом направился к ней, и Эсси не смогла удержаться от смеха. Какая уверенность. – Просто дай мне пять минут, чтобы убедить тебя, – сказал он, когда его губы коснулись ее губ.
Она не протестовала, что Бен, конечно же, воспринял как согласие. И это было согласие, по крайней мере тела. В мыслях она видела, как Изабелль идет к своему порогу. Изабелль потягивает вино за ужином. Они смеются вместе с Изабелль. А через несколько минут, когда Бен повел ее в спальню, Эсси обнаружила, что совсем не думает о Бене.
21. Эндж
Плезент-Корт начинал выглядеть совсем по-другому. В начале улицы был установлен знак, предупреждающий людей о том, что они входят в зону соседского дозора. Беспроводные камеры были установлены перед каждым домом (за исключением Ларриттов, которые заявили, что это уже слишком и в «их времена» такого не было). Всякий раз, когда камера фиксировала движение, она начинала запись, а затем видео отправлялось по электронной почте человеку, контролирующему камеру. К этому времени Эндж уже получила сообщение о кошке Ларриттов, пытающейся залезть в их мусорный бак, о Френ, совершающей ночную пробежку, и об Олли, который прыгал, пытаясь вызвать реакцию камеры.
Нарезая овощи для салата, Эндж размышляла, можно ли как-то получше использовать эти камеры. Особенно в том, что касается Эрин. Она думала о ней последние три дня. Сушила волосы феном и думала об Эрин. Отвозила Олли в школу. Эрин. Заключала сделку на работе. Эрин. Маникюрный салон. Эрин.
Это сводило ее с ума. Жизнь Эндж обычно была так рационально устроена. На работе она получала сообщение от одного из мальчиков о тренировке, деньгах, о чем-то, что они забыли дома, и думала: Это домашние дела. Я разберусь с этим позже. В выходные, когда она была с семьей и ей приходила электронная почта по работе, она ее игнорировала. Это было время для семьи. Но Эрин появлялась в мыслях о доме. Она появлялась в рабочих мыслях. Она появлялась, мать ее, везде.
– Эрин! – крикнула она.
Олли и Уилл одновременно оглянулись. Они смотрели по телевизору документальный фильм об Африке – единственное, по поводу чего у них не было разногласий. Они оба обожали животных (черта, которую они, слава богу, унаследовали от нее. У Лукаса была аллергия практически на все виды животных, и именно поэтому из домашних питомцев у них были только золотые рыбки).
– Что ты сказала, мам? – спросил Уилл. Олли уже повернулся к телевизору.
– Лимоны. Для рыбы. Я забыла их купить.
– У тебя в руке лимон, – сказал он, указывая на него.
– Ах. Так оно и есть.
Уилл бросил на нее взгляд, говоривший «моя мама чокнутая», и снова повернулся к телевизору. Вполне справедливо.
Эндж с минуту смотрела на экран. Львица прыгала к зебре длинными, гибкими движениями. Она была удивительно красива – и по-видимому, беззвучна, хотя, возможно, видео просто отредактировали. Бедная зебра даже не заметила ее приближения. Эндж вдруг стало жаль зебру. Ты могла бы, по крайней мере, дать ей шанс сразиться. Ну же, зебра, подумала она. Беги, глупая тварь!
Она разрезала лимон пополам. Глупо было то, что она не знала наверняка, кто такая Эрин. Когда несколько дней назад она включила таинственный телефон, то обнаружила, что раздел «Контакты» пуст. Ни одно имя не было сохранено. Она тщательно все проверила, просмотрела каждую секцию. Наконец, когда они пошли спать, она спросила об этом Лукаса.
– Что это такое? – спросила она, показав телефон.
Лукас взглянул на него, а Эндж внимательно посмотрела ему в лицо.
– Это мой новый телефон, – сказал он.
– Он лежал на верхней полке в гостиной. На самой верхней.
– Это совершенно новый телефон. Я хотел несколько недель попользоваться им, прежде чем Олли набьет его играми и приложениями. Этот ребенок словно чует запах телефона или айпада с расстояния пятидесяти футов.
Он был прав. Олли скачал на все телефоны и планшеты в доме свои дурацкие игры. На ее собственном телефоне нужно было прокрутить до четвертого экрана, чтобы добраться до Инстаграма. Маленький засранец.
И все же Эндж не удовлетворило объяснение Лукаса.
На следующий день на работе Эндж перебирала набранные им номера. Он звонил по одному номеру, который она не узнала, четыре раза за последние семь дней. Она решила, что нет ничего плохого в том, чтобы проверить.
– Алло?
– У меня пропущенный с этого номера, – весело сказала Эндж. – Могу я спросить, кто это?
– Могу я спросить, кто мне звонит? – возразила женщина.
Эндж чутко вслушивалась в ее голос. Он был высоким и женственным и звучал не так, как Эрин.
– Это, эм… Диана. Диана Тейлор.
– Простите, я думаю, вы ошиблись номером. Я не звонила никакой Диане Тейлор.
– Вы уверены? Может, скажете ваше имя?
– Извините, – сказала она и повесила трубку.
Не было никаких доказательств, что это Эрин. Возможно, это кто-то другой, кто угодно, и Лукас на самом деле прятал телефон по причине, которую озвучил. Но Эндж все же казалось, что это не так. У нее было шестое чувство на такие вещи, еще со времен Джози.
Джози. Эндж почувствовала, как в горле у нее встал комок. Это было такое милое, нормальное имя. Имя для ветеринара. Для воспитательницы детского сада. С другой стороны, почему у нее не может быть хорошего имени? Ведь мать Джози не смотрела на свою новорожденную дочь сверху вниз и не думала, что та выглядит так, будто вот-вот превратится в проститутку.
Уилл был совсем малышом. Эндж уже больше года сидела дома и все еще не привыкла к этому. Каждый день она одевалась, сушила волосы феном, красила губы. Но у нее было так мало событий в то время. Парк. Детский сад. Рисование пальцами. Не то чтобы она не любила Уилла. Просто ей не нравилось материнство.
Лукас постоянно находился в своей студии. Его бизнес процветал в значительной степени благодаря Эндж. В любое место, куда бы она ни шла, она приносила с собой кучу его флаеров. Его фотографии, по общему признанию, были сенсационными. У него был дар улавливать моменты. Малыш тянет мамины бусы, и жемчужины рассыпаются по полу. Ребенок закатывает истерику, в то время как остальные члены семьи хохочут. Падает в лужу и щурится на солнце. Каким-то образом он превращал неприятности в искусство.
Однажды утром, когда Эндж оделась, уложила волосы и накрасила губы, притом что ей некуда было идти, у нее появилась блестящая идея. Мы устроим семейную фотосессию! Теперь, когда она подумала об этом, ей показалось нелепым, что у них ее до сих пор не было. Кроме того, что ей будет чем заполнить следующие несколько часов, это была идеальная реклама для Лукаса. Она могла бы использовать свои фото на листовках и с гордостью демонстрировать их, когда принимала других матерей у себя в доме.
Эндж посадила Уилла в коляску, и они побрели в студию Лукаса. Она была в центре парка – идеальное место для съемок, когда погода хорошая. Если Лукас с клиентом, решила Эндж, Уилл поиграет на детской площадке, пока они будут ждать.
Когда она пришла, дверь была заперта, а это означало, что Лукас находится в темной комнате. Хорошая новость, подумала она, у него нет клиента. Погода была идеальной для съемок на открытом воздухе. Может быть, Лукас сможет установить автоспуск и сам попасть в кадр?
Она громко постучала.
– Лукас!
Она не беспокоилась, что он долго не отвечал: в темной комнате много химикатов. Ему нужно все убрать. Эндж просто ждала. Примерно через минуту она постучала снова. И стала ждать. Возможно, он пошел за сэндвичем, но Эндж сделала ему сэндвич с курицей, авокадо и майонезом тем утром. И его машина стояла на стоянке; она видела ее с того места, где стояла.
Наконец дверь распахнулась.
– Эндж.
Она сразу все поняла. Не было ни блаженного мгновения замешательства, ни доли секунды небытия. Она просто поняла. И это случилось еще до того, как она увидела женщину, стоящую позади него. Ребенка с ней не было. Ни жениха, ни мужа. Преувеличенное выражение невинности на их лицах было равносильно подтверждению.
– Это Джози.
Джози была брюнеткой. Не совсем хорошенькая, но стройная, с большой грудью и поразительными египетскими глазами. У нее хватило наглости протянуть руку. Эндж вспомнила, как смотрела на нее. Неужели она собиралась ее пожать? Шлепнуть по ней? В конце концов она просто оглянулась на Лукаса, и Джози опустила руку.
В ту ночь, когда Уилл уже был в постели, Эндж сидела, скрестив ноги на полу, пока Лукас мерил шагами комнату.
– Я сниму квартиру. Неподалеку. Буду видеться с Уиллом каждый день.
Шок от этого был еще сильнее, чем от Джози. По какой-то причине ей не пришло в голову, что он захочет оставить ее. Она ждала, что Лукас попросит прощения, поклянется, что изменится. Какое-то время они будут ходить на цыпочках, робко и неуютно, пока наконец не поймут: «Вау, мы прошли через это». Все браки переживают трудные времена, скажут они Уиллу накануне его свадьбы. Но когда ты берешь на себя ответственность, усердно работаешь в эти трудные времена, в конечном итоге ты становишься сильнее. Но все было не так. Вместо этого Лукас бросал ее ради Джози.
– Нет, – твердо сказала Эндж. – Останься. Мы это переживем.
Лукас вздохнул.
– Прости меня, Эндж. Но я хочу…
Не говори этого, подумала она, собираясь с духом. Не говори этого.
Родители Эндж развелись, когда ей было одиннадцать. Через год отец снова женился, и у него родилось еще двое детей – он все еще был женат на Дейдре, и они с нетерпением ждали своего первого внука. Ее мама, с другой стороны, провела десять лет после развода, смотря шоу Опры и повторяя Эндж, что она никогда не должна соглашаться на мужчину, который ее не ценит. Ее мать умерла от сердечного приступа перед телевизором. Эндж всегда надеялась, что это случилось во время шоу Опры. Тогда, по крайней мере, она не была совсем одна.
Внезапно Эндж увидела мир без Лукаса. Мир Опры и неизбежной смерти на диване.
– Я беременна, – выпалила она.
Львица уже ела зебру, каждый укус был большим кровавым месивом. Уилл отшатнулся от телевизора и закрыл лицо. Олли, наоборот, был в восторге. Его локти лежали на коленях, а подбородок на ладонях. Бедная зебра, подумала Эндж. Она была так заметна там, на равнине, со своими большими черно-белыми полосами. На что она надеялась?
Входная дверь открылась и закрылась, и связка ключей со звоном упала в маленькую чашку на столике в прихожей. Мальчики подняли головы, хмыкнули и снова уставились в телевизор.
– Я тоже рад вас видеть, ребята, – сказал Лукас, подмигнув Эндж.
Обычно она любила это подмигивание, но сегодня оно ее раздражало. Почему он ее не поцеловал? От него пахнет духами? Он получил достаточно поцелуев сегодня от Эрин или от кого-то еще?
– У меня есть время принять душ перед ужином?
– Конечно.
Она посмотрела на разделочную доску, где лежало рыбное филе. Она приправила его солью и перцем и положила сбоку дольку лимона. Затем она сделала фотографию, которую выложила в Инстаграм. Нет ничего лучше здорового вкусного ужина с моими мужчинами, подписала она его. #рыба #семья #вкуснятина
Шоу началось. Подушки лежали под спиной, ноги на подставках. Голова ребенка уже показалась, и у меня была неожиданная передышка от боли перед следующей схваткой. Обезболивающие, которые мне дали, были сильными. (Я согласилась на все, что мне предложили. А кто бы не согласился?) Они не сняли боль полностью, но позволили не слишком заботиться о боли.
– Имя пациента? – пробормотал доктор, взглянув на мои документы и найдя их пустыми. Все произошло слишком быстро.
Медсестра пожала плечами.
– А отец ребенка придет?
Они оба посмотрели на меня. Я опустила глаза.
Когда я снова начала стонать, медсестра кивнула.
– Тужься сильнее, когда будешь готова. Я хочу, чтобы ты сделала все, что можешь.
Я зажмурилась и начала тужиться. Мгновение спустя все закончилось.
Они не сразу дали мне тебя. Они должны были убедиться, что с тобой все в порядке, я думаю. Честно говоря, я не возражала. Роды оставили меня в изнеможении и боли. Я сказала об этом доктору? Он что-то прописал? Потому что у меня есть смутное воспоминание об игле в моей руке, а затем я упала в прекрасный, глубокий сон.
Когда я проснулась, у меня было странное, зловещее чувство. Я помню, как нажала кнопку вызова медсестры.
– Теперь я могу увидеть своего ребенка? – спросила я, когда она вошла.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– А почему? Это мальчик или девочка?
Не знаю почему, но у меня всегда было чувство, что ты будешь девочкой. Я хотела накупить всего розового еще девять месяцев назад. Клубника, арбузы и малиновое варенье.
– Мальчик или девочка?
Тишина.
– Ради всего святого! Мой ребенок мальчик или девочка?
– Мне нужно поговорить с доктором, – сказала медсестра и снова зашаркала прочь.
Меня охватило тошнотворное чувство. С тобой что-то не так? Я не видела тебя – ты родился с дефектом? А что, если… ты не выжил? Я представила, как иду домой без ребенка на руках. Нет. Этого не могло произойти.
Этого не могло произойти.
В комнату вошел доктор. Хотя я была расстроена, что он не взял тебя с собой, я все же почувствовала облегчение. Наконец-то я получу ответы на некоторые вопросы.
– Можно мне увидеть моего ребенка?
Он пододвинул стул к кровати и опустил глаза в пол.
– Мне очень жаль говорить вам это… – начал он.
22. Френ
Френ собиралась пропустить визит к врачу спустя шесть недель после родов, но заставила себя пойти. После рождения Рози она старательно посещала врача, поэтому решила, что должна сделать то же самое после Авы, даже если ей нечего было рассказать. В ее беременностях не было почти ничего особенного, они были более или менее нормальными. Обычная утренняя тошнота, небольшая изжога. У нее ни разу не было тех пугающих периодов, когда она не чувствовала движения ребенка, ее не волновало то, что она может съесть что-то потенциально вредное. Все было нормально. Кроме, пожалуй, ее душевного состояния.
В приемной сидели еще три женщины, все с большими животами. Две из них уставились на Аву, а другая (очевидно, уже мать) сосредоточилась на своем журнале. (Френ не обиделась на это. Когда у тебя самой дети, ты не тратишь свободное время на то, чтобы смотреть на чужих.)
– Френ, – сказал доктор Прайс, появляясь в дверях своего кабинета. – Входите.
Френ собрала свою сумочку и детское сиденье и зашаркала в кабинет.
– Привет, – сказал он, садясь за стол. – Рад вас видеть.
– Я тоже рада вас видеть, – сказала Френ.
Это была правда. В докторе Прайсе было что-то такое, что всегда успокаивало ее. И она хотела почувствовать себя спокойно хотя бы на несколько минут. Несмотря на решение оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед с Найджелом, она чувствовала, что ошибки все равно будут преследовать ее.
У доктора Прайса были седые волосы и очки, сидевшие на кончике носа, любовь к клетчатым рубашкам с короткими рукавами и хлопчатобумажным брюкам. Во ходе визитов во время первой беременности они проводили большую часть приема, обсуждая самые разные вопросы, кроме самой беременности. Штраф за парковку, который оспаривала его девятнадцатилетняя дочь, недавний отпуск Френ на Бали, его возмущение по поводу пяти долларов за чашку кофе («грабеж средь бела дня»). Но во время второй беременности доктор Прайс стал более серьезным. Он начал задавать вопросы о здоровье, спрашивал, хорошо ли она себя чувствует, следит ли за собой. Это было приятно и в то же время неудобно. Как будто он видел то, что она не хотела, чтобы он видел.
Сегодня, когда он сидел перед ней, Френ поняла, что не может встретиться с ним взглядом.
– Итак. Как прошли первые недели?
– Прекрасно, – сказала она.
– Много спите?
– Кто-нибудь когда-нибудь отвечал «да» на этот вопрос?
– Только отцы. Как кровотечение?
– Прекратилось.
– Хорошо. И никаких проблем… ни с чем?
Да, подумала она. Мой ребенок может быть не от моего мужа.
– Нет.
С минуту он молчал.
– Френ?
– М-м-м?
– Вы не смотрите на меня.
Он был прав. Она сосредоточилась на пятне на стене справа от его головы. Френ заставила себя посмотреть на него и заметила, что его глаза были поразительно голубыми.
– Настроение в целом сниженное?
– Да, – ответила она.
– Необъяснимые приступы раздражения?
– Не совсем необъяснимые.
– Есть проблемы со сном?
– Да. Моя новорожденная об этом заботится.
– Вам кто-нибудь помогает? Семья?
Френ пожала плечами. Ее мать, отец и брат были в Сиднее и жили своей собственной жизнью, будучи преуспевающими. Ее брат со своей женой были инвестиционными банкирами и предпочли не иметь детей, чтобы это не мешало их карьере. Ее родители, которые называли себя «деловитыми пенсионерами», приезжали в Мельбурн один-два раза в год, обычно когда это совпадало с мероприятием, на которое они хотели пойти, например с выставкой или мюзиклом. Френ могла бы позвать их, если бы действительно было трудно, и знала, что они приедут. Но они бы не поняли. Преуспевающие люди не имеют проблем с новорожденными. У них не бывает проблем в браке. У них определенно не бывает внебрачных связей или внебрачных детей.
– Ладно, Френ, прозвучит драматично, но я хочу, чтобы вы были откровенны. Вы обдумывали или планировали самоубийство? У вас были мысли причинить вред Аве?
Вопрос поставил ее в тупик. У кого есть время строить планы о самоубийстве, когда только родился ребенок? Уж точно не у нее. И она никогда, ни на долю секунды, не задумывалась о том, чтобы причинить вред своей дочери.
– Нет.
Она хотела бы иметь послеродовую депрессию. Тогда он мог бы дать ей таблетку и направление к психологу, который бы все уладил. На мгновение ей понравилась эта мысль. Прекрасные тихие сеансы, в чистом кабинете с психотерапевтом, разговоры о ее чувствах. Эндж, вероятно, составила бы график дежурств, и соседи каждый вечер заходили бы, чтобы помочь с готовкой. Эсси, Барбара или миссис Ларритт время от времени забегали бы, чтобы забрать кучу нестиранного белья, пока Френ спит. Но у нее не было послеродовой депрессии. У нее был, вероятно, незаконнорожденный ребенок. Для этого никто не будет составлять график дежурств.
– Но я все же хочу у вас кое о чем спросить, – сказала Френ.
– Да? – Он снова снял очки. – Что такое?
– Можно ли узнать, является ли ваш муж отцом вашего ребенка, без его ведома?
23. Френ
Френ потянулась за одним из банановых кексов Эсси. Сегодня утром она пробежала семь миль без остановки, так много не бегала с тех пор, как забеременела Авой. Добравшись до дома, она покормила Аву грудью и приготовила омлет на тостах для Найджела и Рози. За всем этим она забыла поесть сама.
– Я тут подумала, – сказала Эсси, – раз уж мы начали вот так регулярно собираться, может, нам стоит пригласить Изабелль. В конце концов, она живет на нашей улице. Что вы думаете?
Регулярно? – подумала Френ. – Когда они решили встречаться регулярно?
Именно Эсси придумала эти посиделки, и первой мыслью Френ было вежливо отказаться. Она не была в настроении сидеть с соседками за кофе и шутить. Но потом она услышала странную нотку в голосе Эсси. Она была едва заметна, почти не слышна. Можно было решить, что ей показалось, но Эсси в последнее время немного нервничала. И, учитывая прошлый раз, Френ решила, что ей следует согласиться. Она не знала, что идет на регулярную встречу.
– Ну конечно, – сказала Френ, разделяя булочку между Рози и Мией, которая играла на полу.
– Эндж? – позвала Эсси.
Эндж моргнула, как будто только что проснулась.
– Что? О. Да, хорошо.
Эндж согласилась на эти посиделки без энтузиазма, как и Френ. Она взяла свою банановую булочку и откусила кусочек, что было неожиданно. Эндж редко ела что-нибудь с рафинированным сахаром. Френ заметила, что рубашка Эндж помята и расстегнута, что тоже было на нее не похоже.
– Отлично! – провозгласила Эсси со странным воодушевлением.
Эсси даже не заметила, что крошки маффина Мии и Рози сыпались на коврик на полу, хотя обычно она следила за чистотой. Но ее хорошее настроение продержалось всего несколько секунд, прежде чем Полли закричала из спальни.
– Не-е-е-ет! – Она откинулась на подушки. – Ну, нет! Я же только уложила ее… двадцать минут назад!
– Спит, как кошка, – сочувственно сказала Френ. – Ава такая же. Хочет спать только со мной.
Ава спала у нее на руках. Хотя Френ устала от этого, со всем остальным все было в порядке. Эсси, напротив, рассердилась, что Полли проснулась. Она потопала в спальню, чтобы переложить ее. Френ смотрела ей вслед.
– Как ты думаешь, Эсси в порядке? – спросила она Эндж.
Читать бесплатно другие книги:
