Семья по соседству Хэпворс Салли
– А какое у тебя оправдание?
– Оправдание для чего? – сказал Бен.
Он поднял Мию и посадил себе на плечи. Она начала водить своим игрушечным паровозиком по его волосам: «Чух-чух, чух-чух».
– Почему она не была вчера на собрании соседского дозора, – сказала Эндж.
Эсси не была уверена, пыталась ли Эндж наказать ее или просто была тупой. Сегодня утром она казалась особенно напористой.
Бен смотрел на жену с таким выражением, что она почти улыбнулась. Он не был подозрительным. Не был сердитым. Больше… любопытным. Эсси молча выругалась. Как она попала в такую ситуацию?
Боковым зрением Эсси заметила свою маму, идущую по подъездной дорожке с почтой в руке. Это навело ее на мысль.
– Я была с мамой. Ее немного лихорадило, и я хотела присмотреть за ней. Прости, что мы не пришли на встречу.
При слове «мама» Бен тут же отстранился, заскучав.
– Что ж. Я побежал.
– Пока! – крикнула Эсси, жалея, что не может убежать вместе с ним.
– Ты могла бы позвонить, – сказала Эндж.
– Прости. Надо было.
Эндж кивнула.
– Все в порядке. Ты же придешь на следующую встречу?
Эндж заметила Лукаса, выходящего из дома, и резко обернулась.
– Да. Конечно, приду. Я…
Но она исчезла.
Эсси пошла по подъездной дорожке. Френ уже загружала второе автокресло для Мии на заднее сиденье. (Конечно, у Френ было второе автокресло для таких случаев.)
– Эндж устроила тебе взбучку за то, что ты не пришла на встречу? – крикнула Френ, все еще держа голову в машине.
– Вообще-то да. Сегодня она немного на взводе.
– Ну что ж. Это Эндж.
Эсси собиралась сказать что-то еще, когда у машины появилась Рози, одетая в пачку. Подарок, завернутый в бело-розовую бумагу, был зажат под ее худой ручкой. У Эсси упало сердце. Это означало, что у них было три, может быть, четыре секунды, прежде чем Миа начнет умолять пойти домой и переодеться в свою пачку.
– Миа… – начала она.
Но оказалось, что Эсси недооценила Мию. Ей потребовалась лишь доля секунды, чтобы бросить подарок на землю и убежать. Френ озадаченно наблюдала за происходящим.
– Она хочет надеть свою пачку, – сказала Эсси. – Миа, подожди!
Но дочь не остановилась. Она продолжала идти прямо через улицу, к дому. Эсси оглядела тупик в поисках машин, но, к счастью, он был пуст. Френ подняла брови на Эсси – тебе нужна помощь? – но она покачала головой. «Я догоню ее», – сказала она и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Изабелль подхватила Мию на руки.
– Попалась! – сказала Изабелль, щекоча ее.
Миа взвизгнула от восторга. Обычно она не любила, когда незнакомцы брали ее на руки. Обычно она была застенчивой. Возможно, как и Эсси, она увидела в Изабелль что-то особенное.
Эсси подбежала к ним.
– Спасибо тебе. Она быстрая!
Изабелль отпустила ее.
– Возможно. Но я быстрее.
– Я сделала кое-что странное, – сказала Эсси, когда ее мама открыла входную дверь.
Барбара распахнула дверь, впуская дочь.
– Хочешь чашечку чая?
Одной из самых удивительных особенностей матери Эсси было терпение. Если бы она сказала эти слова кому-нибудь еще, очевидным ответом было бы: «Что именно? Скажи мне сейчас же!»
– Конечно. Чай был бы кстати.
Эсси уже почувствовала себя спокойнее. Было что-то особенное в доме ее матери. Она расстелила одеяло на ковре и положила Полли посередине. Миа переоделась в свою пачку и отправилась на вечеринку с Френ и Рози.
– Кстати, как ты себя чувствуешь?
– Отлично, – ответила Барбара. – Только небольшой насморк. Мне нужно было пораньше лечь спать.
Эсси прислонилась к столу, пока ее мама наполняла чайник, доставала кружки и кексы с малиной и белым шоколадом. Она поставила все это на свой аккуратный круглый кухонный стол, рядом со срезанными цветами в вазе.
– Итак, – сказала она, когда они сели. – И что же ты сделала?
– Я кое о чем солгала, – сказала Эсси, сразу почувствовав себя лучше. Нет ничего более освобождающего, решила она, чем признаться в чем-то своей матери. – И я втянула тебя в это дело.
Барбара остановилась, кувшин с молоком завис в воздухе над ее кружкой.
– Полагаю, ты собираешься сообщить мне подробности.
– Ну, вчера вечером я собиралась на собрание местного дозора. Я уже была готова пойти. Бен рано вернулся с работы, и я уже направлялась туда, когда увидела свет в доме Изабелль. Я зашла к ней, чтобы позвать с собой на собрание. Вместо этого я осталась с ней на ужин.
– И ты не хочешь, чтобы Эндж узнала, потому что она подумает, что ты выбрала Изабелль вместо нее? – Она закончила наливать молоко и сделала глоток.
Эсси стало стыдно за то, как по-детски это прозвучало.
– Отчасти. Но еще я соврала Бену. Я сказала им обоим, что была здесь прошлой ночью, присматривала за тобой.
Ее мама поперхнулась. Она кашлянула пару раз, потом сказала:
– Но зачем?
– Я не знаю! Бен уже почти спал, когда я вернулась домой, и он спросил, как прошла встреча, поэтому я просто сказала «хорошо». А сегодня утром Эндж столкнулась со мной, когда Бен был рядом, и я оказалась в ловушке, поэтому и сказала, что была тут, чтобы присмотреть за тобой.
Мама снова поставила чашку на стол. Ни одна из них не притронулась к маффинам.
– И ты хочешь, чтобы я подтвердила твою историю?
– Ну… необязательно. Вероятно, это не понадобится. Ты же знаешь Бена, он вряд ли что-то заподозрит.
Мама выглядела озадаченной. Эсси думала, что визит к ней – это именно то, что доктор прописал, но она, похоже, ошиблась. Барбара гордилась своим характером, честностью, отвращением к сплетням и лжи. Теперь Эсси чувствовала себя ужасно виноватой – как будто она была школьницей, а не тридцатидвухлетней матерью двоих детей.
Полли пронзительно закричала на полу.
– О, я хотела спросить, – сказала Эсси. – Не могла бы ты присмотреть за Полли сегодня днем в течение часа? Миа играет с Рози, и я подумала, что могу сходить на фермерский рынок с Изабелль. Я только что столкнулась с ней на улице. Что?
– Ничего, – ответила мама, хотя было ясно, что она о чем-то думает. – Конечно, ты можешь оставить Полли со мной. – Она немного помолчала. – Хотя я должна спросить… все в порядке?
– Все в порядке. Я просто подумала, что было бы неплохо пойти на рынок с Изабелль. Ничего особенного.
Мама наблюдала за ней, скептически подняв брови.
– Ты, кажется, очень увлечена Изабелль, Эсси.
– Она моя подруга. – Эсси понравилось, как это прозвучало. – Ты же знаешь, что у меня мало друзей.
– Не всем нужно много друзей. Это глупый миф, который продвигают в подростковых американских фильмах, чтобы люди чувствовали себя неуверенными в себе.
– Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы завести несколько, правда?
Выражение лица мамы не изменилось. Ее взгляд снова упал на чай.
– Я просто беспокоюсь о тебе, Эсси.
Эсси улыбнулась. Она потянулась через стол и похлопала маму по руке.
– Ну, ты же моя мама. Это ведь твоя работа, не так ли?
– Единственная, какую я когда-либо хотела, – ответила та и сумела улыбнуться в ответ. Слегка.
18. Эндж
Эндж сидела на диване и листала Инстаграм и Фейсбук, раздражаясь из-за чужих постов. Не надо здесь писать признания в любви своим детям, мужу, родителям, – хотелось ей закричать. – Прямо блевать тянет! Необязательно сообщать о том, сколько километров ты сегодня пробежал, это скучно, не говоря уже о том, что ты просто хвастаешься. Не надо разглагольствовать об условиях дорожного движения по дороге домой – всем плевать, сколько времени ты стоишь в пробке!
Она бросила телефон. На улице уже темнело, и Эндж устала. Почему никто не понимает? Социальные сети – место для остроумных, сатирических комментариев; стильной еды; фотографий красивых домов и детей; и объявлений о рождении младенцев. (Кто не любит милые объявления о появлении новорожденных?) По соцсетям нужно сверяться, отстаешь ты от жизни или идешь в лидерах. Иногда казалось, что она единственная это понимает.
С глубоким вздохом она откинулась на подушки. Лукас где-то возился, а мальчики спали – она проверила их полчаса назад и услышала свой самый любимый звук: их сопение. Слава богу. Олли весь день жаловался на боль в животе, и это беспокоило Эндж. Олли был чемпионом по рвоте (парень действительно мог блевать по требованию – ему даже два пальца в рот не надо было засовывать), и она уже представляла себе, как проведет долгую ночь, стирая простыни и потирая ему живот. Но все оказалось в порядке. Обычно она больше всего любила проводить вечер на диване с телефоном, но сегодня чувствовала какое-то волнение.
– Это из-за жары, – сказал ей Лукас.
В эти дни жара была оправданием для всего. Матери в школе использовали ее, чтобы объяснить неряшливость своих детей, подчиненные Эндж обвиняли жару в том, что плохо спят, сама Эндж жаловалась, что из-за жары ничего не может сделать со своими волосами. Она почти жалела бедную старую жару, которая виновата во всем. Тем более что в ее случае она ни в чем не была виновата.
В ее случае это была Эрин.
Эндж не могла перестать думать о ней. Это ее бесило. Весь день она возникала в ее сознании как гром среди ясного неба. И она без конца представляла себе Эрин, стоящую рядом с Лукасом в больнице, ее маленькую дочку Чарли, прижатую к бедру.
Эндж бы полюбила маленькую девочку. Когда она была моложе, то всегда представляла себе, что у нее будут две дочери со светлыми кудрями и старомодными именами вроде Голди и Эйви. Эндж собиралась одевать их в темно-синие сарафаны, красные колготки и черные туфли с перепонками. У Голди и Эйви были бы вечеринки фей, кукольные домики и пачки.
Вместо этого у Эндж были Майнкрафт-вечеринки, футбол и пуканье.
Когда родился Уилл, она не отчаивалась. Дочь будет следующей, сказала она себе. Может быть, когда они подрастут, ее дочь будет встречаться с друзьями Уилла, и он будет за всем следить. Заботливый старший брат. Да, это было бы прекрасно, сказала она себе. Вот только младшая сестра не получилась. Вместо этого родился Олли, слишком довольный собой, к счастью, чтобы думать, что был менее желанным. Эндж любила его за эту уверенность. Это дало ей пространство, в котором она нуждалась, чтобы спокойно погоревать.
Она знала, что не должна так думать. Зато, опять же, для чего были мысли, если не для обдумывания ужасных вещей, которые ты не мог сказать вслух? Не то чтобы она не любила своих сыновей. Уилл был красивым, нежным и милым, а Олли… ну, невозможно было не обожать Олли. Сегодня, например, после того, как она отвезла его через весь город к другу, он объявил:
– Ты самая лучшая, мама. Когда ты состаришься, я куплю тебе трость. Инкрустированную алмазами!
Бестолковый, подумала она. Но чудесный.
– Спасибо, Олли, – сказала она. – В доме для престарелых мне все будут завидовать.
Олли был забавным, упрямым и совершенно очаровательным. Можно было хотеть задушить его и тут же через секунду расцеловать. Олли понимал хрупкость отношений так, как большинство взрослых никогда бы не поняли. Он никогда не подарит ей трость, но он знает, что ей нужно услышать в этот самый момент. Он знает, что иногда ложь необходима. Он перенял это от нее.
В конце концов, то, как он вошел в их жизнь, было не совсем честно.
Эндж встала. Она поняла, что просидела слишком долго. Из-за этого она зациклилась на вещах, которые лучше оставить в прошлом. На экране телефона висело аудиосообщение. Это была Джулия из офиса. Отлично. «Эй, Эндж, извини, что беспокою. Я наконец-то добралась до Изабелль Хизерингтон, проверила ее рабочий статус…»
Эндж застонала. Домовладелец спешил сдать дом, ведь пожар лишил его арендной платы на несколько месяцев. Так что они сначала поселили Изабелль, а потом стали улаживать формальности. Конечно, стоило сделать так в первый раз в жизни, как сразу начались неприятности. «Изабелль указала, что работает в фонде Эбигейл Феррис. Но номер, который она дала, не отвечал, поэтому я позвонила в головной офис. Человек, с которым я говорила, сказал, что у них нет никаких записей о работнике с такой фамилией».
Эндж провела пальцем по пыльной полке. Она не беспокоилась об Изабелль. Работодатели все чаще отказываются предоставлять информацию о своих сотрудниках и нередко отказываются даже признать, что слышали о человеке. Она просто попросит завтра Изабелль, чтобы кто-то подтвердил эту информацию. «В любом случае, дай знать, что нужно сделать, – продолжила Джулия. – Она заплатила за первый и второй месяцы и залог. Пока-а-а-а».
Эндж закончила слушать по дороге в прачечную. Дома нужно хорошенько убраться, решила она. Она нашла метелку из перьев, вернулась в гостиную и принялась смахивать пыль. Когда она в последний раз вытирала пыль? Обычно это делали уборщицы, но они явно не очень хорошо справлялись. Придется и пылесосить.
– Ма-а-а-ам? – позвал Олли из своей комнаты.
– Я подойду, – крикнул ей Лукас.
Эндж продолжила смахивать пыль. Было что-то странно успокаивающее в этом занятии. Может быть, ей стоит начать вытирать пыль, чтобы расслабляться. Это похоже на йогу, или медитацию, или взрослую раскраску. Как теперь это называют? Осознанность. Она будет вытирать пыль осознанно.
Когда-то у нее были большие планы на жизнь. Она была страстной во всем. Беженцы. Права женщин. Религиозные свободы! Она выходила на протестные марши и подписывала петиции. По выходным рисовала просто для удовольствия. Теперь она собирала ланч-боксы, подписывала сыновьям разрешения на школьные экскурсии и была увлечена нарушениями этикета в социальных сетях. Она старалась ни о чем не думать и всякий раз, когда кто-то становился слишком страстным, чувствовала, что ее глаза начинают стекленеть.
Что с ней стало?
Может быть, ей снова нужно страстно чем-то увлечься. Начать волонтерствовать, организовать сбор денег на благое дело. Она могла бы основать фонд или по крайней мере предложить свое время уже основанному фонду. Может быть, она снова возьмет в руки кисть. Ее дети больше не маленькие, может быть, она могла бы уделять немного времени себе? Может быть, она могла бы вернуть себя. И потом она перестанет думать об Эрин и ее дочери. В конце концов, у нее тоже есть секреты.
Метелка ударилась обо что-то, и через секунду твердый предмет упал и проехал по полу. Ей пришлось пригнуться, чтобы он не стукнул ее по голове. Она отложила метелку и подняла его. Совершенно новый айфон.
– Эндж? – Лукас позвал сверху.
– Что?
– Олли только что вырвало.
Эндж посмотрела в зеркало над камином. Она вспотела. Комочки пыли лежали на ее голове и плечах, как перхоть, а лицо было совсем красным.
– Я сейчас приду.
Но вместо того чтобы направиться к лестнице, она села в кресло. Включила телефон в розетку и подождала, пока загорелся экран.
19. Френ
Френ лежала на спине, тяжело дыша. Рядом с ней тихо стонал Найджел. Они только что занимались сексом. Не скучным супружеским сексом. Сексом молодой пары. Интересным сексом.
– Это было… – начал Найджел.
– Я знаю, – согласилась она.
Она перекатилась на бок и положила голову ему на грудь. Комната мягко сияла персиковым светом, когда солнце опускалось в залив. Если бы девочки не спали, можно было бы сбегать на пляж и посмотреть на закат, плескаясь в океане. Она чувствовала опьянение, эйфорию. Возможно, все дело в том, что такого давно не было? Может быть, потому, что они лежали на ковре в гостиной? А может быть, просто потому, что с ними все будет в порядке. Они с Найджелом идут дальше. Движутся вперед.
– Воды? – спросил Найджел.
– Пожалуйста.
Он встал, и Френ соскользнула с его груди, наблюдая за его голым задом, когда он пошел на кухню. Она удовлетворенно вздохнула. Это был первый день ее новой жизни. Она ненавидела это высказывание, но сегодня оно было как раз в точку. Она оставляла прошлое позади. Она собиралась заниматься сексом, и много раз. Она собиралась быть преданной женой и матерью. Она загладит свою неосторожность. Если станет трудно, она будет работать еще усерднее.
Сегодня как раз был день для хорошего начала. Они с Найджелом повели Рози и Аву завтракать, а потом в парк поиграть. Это было светлое утро с лазурным небом, когда приятно быть на улице и чувствовать себя бодрым. К середине дня стало слишком жарко, поэтому они все вернулись домой, завалились на диван посмотреть «Холодное сердце», а потом вздремнули после обеда. Это было блаженство. Идеальное семейное блаженство.
– Могу сделать бутерброд с поджаренным сыром, – крикнул Найджел из кухни. – Хочешь?
– Нет, спасибо, – сонно ответила Френ. – Я откушу у тебя разок.
Она чувствовала его усмешку даже из соседней комнаты.
Найджел тоже был счастлив, поняла она. Он беспокоился о ней. Они прошли через трудный период, вот и все. Он совершил ошибки, она совершила ошибки. В каком-то смысле сохранение тайны станет ее наказанием. Она не вернется на работу после декрета, она не хочет столкнуться там с Марком. Она сказала Найджелу, что теперь, когда у нее двое детей, она хочет некоторое время оставаться дома с девочками, и он не задавал вопросов. Наверное, потому что именно это ей и следовало делать. Сосредоточиться на семье.
Из кухни Френ услышала шипение хлеба на сковороде, и Найджел начал напевать Quando, quando, quando4. Он спел ее в тот первый вечер на барной викторине, слово в слово, чтобы получить бонусный балл (после того как уже ответил, что первым ее исполнил Энгельберт Хампердинк), и с тех пор это была «их песня». У Найджела был неплохой голос, и он пел только тогда, когда был счастлив. До сих пор, казалось, ей удавалось делать его счастливым.
Она взяла с дивана подушку и подложила под голову. Вечером они вместе уложили девочек спать. Они вчетвером сидели на полу в комнате Рози, пока Найджел читал рассказ. Рози уселась на коленях у Френ, в то время как Ава лежала на подушке рядом с Найджелом и моргала в удовлетворенном недоумении. Френ уложила Рози в постель, и к тому времени как она добралась до комнаты Авы, Найджел уже сидел с ней в кресле. («Нет ничего лучше, правда? – сказал он. – Держать ребенка у себя на груди?»)
Ей так повезло, поняла Френ. Ее девочкам повезло еще больше.
Найджел пел достаточно громко, и Френ испугалась, что он разбудит детей. Рози обожала, когда он пел. Когда она подрастет, то, наверное, закатит глаза. Ты такой сентиментальный, папа, – скажет она, и он, вероятно, притянет ее к себе и заставит танцевать с ним, как иногда делал с Френ. Но все-таки папы иногда должны быть сентиментальными. Чтобы смущать своих детей. Это часть шоу.
Неужели он будет так смущать Аву? – внезапно спросила себя Френ. Да, сейчас он любит ее, но что будет потом, когда она начнет проявлять характер? У него всегда была такая связь с Рози, но ведь Рози так похожа на него. Ава может и не быть. Что, если с возрастом станет ясно, что она совсем на него не похожа? Что, если ее ресницы будут короткими и бледными? Что, если она будет невысокой, крепкой и уверенной в себе – как Марк? Отдалится ли он от нее? Будет ли он чувствовать, как будто что-то не так?
Френ вдруг представила себе, как Ава на кушетке у психолога жалуется на то, что никогда не чувствовала одобрения отца и не понимала почему. («Он так близок с моей сестрой, – скажет она. – Но меня он не понимает. Кажется, он даже не хочет меня понять».) Девочки-подростки всегда настроены на такие вещи. Это может испортить ей всю жизнь. Что, если Ава проведет остаток своих дней в поисках одобрения в нездоровых, даже оскорбительных отношениях? Так вот что Френ делает с Авой, скрывая правду?
Двери буфета хлопнули, когда Найджел искал тарелки. Лязг, треск, бах. Quando, quando, quando.
Френ села. Она отчаянно хотела, чтобы все было просто. Она хотела быть в состоянии отпустить это, но такие вещи продолжали мучить ее. Вчера она поймала себя на том, что смотрит на Аву, стоя в очереди у кассы супермаркета, анализируя каждую ее черту. У нее нос Найджела? Губы? Глаза? Ее глаза действительно были похожи на глаза Найджела, но цвет был таким темно-синим, что это часто вызывало комментарии. «А эти голубые глазки от папочки?» – спрашивали люди, посмотрев на каре-зеленые глаза Френ. Френ всегда кивала, хотя глаза Найджела были бледно-голубыми. У Марка, как она помнила, были поярче.
Она поняла, что должна рассказать Найджелу. Она должна это сделать. И ей нужно было точно знать, кто отец Авы. Если она узнает, что она от Найджела, тогда они действительно смогут забыть об этом – если Найджел захочет. А если Ава не от него, она бы тоже с этим смирилась. Ей придется это сделать.
Френ услышала звон сковороды в раковине, а затем в гостиной появился Найджел с тарелкой и стаканом холодной воды, который он передал Френ. Найджел предпочитал воду комнатной температуры – это было лучше для пищеварения, говорил он, – но день за днем он наполнял кувшин водой и ставил его в холодильник, чтобы Френ могла пить холодную воду. Он поставил тарелку между ними и протянул часть сэндвича Френ. Большую часть. Внутри ее что-то дрогнуло. Френ знала, что многие женщины в возрасте тридцати-сорока лет обнаруживают, что они в шоке от мужчины, за которого вышли замуж. (О чем я только думала? Она слышала, как на работе одна недавно разведенная женщина сказала: «Я имею в виду… он даже не в моем вкусе!») Френ никогда не чувствовала ничего подобного. Она всегда испытывала тайный трепет от того, что вышла замуж за Найджела, словно нашла сокровище, которое почему-то упустили все остальные. Даже когда он был подавлен, она всегда любила его. Но теперь она все испортила.
– Мы должны делать это чаще, – сказал Найджел. – Укладывать детей пораньше и проводить время вместе. Ты вроде говорила, что новая соседка не против посидеть с детьми?
Он откусил большой кусок бутерброда, поддерживая его рукой, чтобы не разбросать крошки. Его очки запотели во время готовки, поэтому он смотрел на нее поверх них. И крошки, и запотевшие очки были так до боли знакомы, что она чуть не расплакалась. Она поняла, что выхода нет. Она хотела иметь возможность оставить прошлое в прошлом. В противном случае она хотела иметь смелость сказать мужу, что она сделала, и жить с последствиями, какими бы они ни были. Проблема была в том, что ни один из вариантов не казался ей возможным. Она была в ловушке.
– Да, – ответила Френ. – Видимо, ей это нравится.
20. Эсси
Полли завыла Эсси в ухо, когда она повесила трубку, и Эсси машинально покачала ее. Полли весь день была очень неспокойна, поэтому пришлось таскать ее на руках и в слинге, но это не помогало. Эсси положила руку на лоб Полли, он был теплым, но не горячим. Она явно была просто в плохом настроении. Эсси понимала это чувство.
– Кто звонил? – спросила мама с дивана.
Она приехала несколько часов назад и с тех пор выгладила кучу рубашек, разобрала посудомоечную машину, пришила новую пуговицу к переднику Мии и пропылесосила гостиную. Теперь она раскладывала белье на диване, а Миа стояла на коленях перед кофейным столиком и раскрашивала картинки. Иногда мама была единственным, что имело смысл в жизни Эсси.
– Бен. Он придет поздно.
Эсси положила отбивные на противень.
Температура сегодня упала на несколько градусов, но было все же жарко, и на кухне с ребенком, привязанным к ней, Эсси было неуютно и тревожно. Она открыла холодильник. («Алкоголь, – вспомнила она, что однажды сказала ей Эндж, – это единственный выход».) Увы, Эсси и Бен были не из тех, кто держит его в доме, поэтому вместо этого она вытащила пару конфет.
– Тебе нужно убрать все эти отбивные?
Эсси сунула шоколадку в рот.
– Что? – пробормотала она.
– Отбивные. Если Бен не собирается домой…
– Ой, да. – Она жевала и глотала, не ощущая вкуса. – Нет, наверное, нет.
Мозг Эсси сегодня отказывался работать. Крик имел свойство просачиваться в мозг до тех пор, пока не оставалось места ни для чего другого, особенно для терпения, логики или разума. Она открыла духовку и вытащила две отбивные, как раз когда раздался стук в дверь.
– Уходи, – пробормотала Эсси. – Кто бы ты ни был, просто уходи.
– Отдай ее мне, – сказала Барбара. – Иди открой.
Эсси отстегнула Полли от переноски и передала ей. Она сразу почувствовала облегчение, освободившись от своих оков. Ей потребовалась минута, чтобы расправить плечи и потянуть шею.
– Эсси, дверь!
– Да-да.
Это была Изабелль. В руках у нее была бутылка белого вина, а на губах застыла властная улыбка.
– Ой-ой. Я только что сделала то, что всегда делают бездетные люди, ведь вы тут, наверное, ужинаете, купаетесь и укладываетесь спать, да?
Эсси не была уверена, в Изабелль ли дело или в вине, но она почувствовала мгновенный подъем.
– Вообще-то, да. Но ты принесла вино. Так что давай считать, что мы в расчете. Заходи.
Изабелль вошла.
– Ого, – сказала мама.
И это не было дружественное «ого».
– Привет, Барбара, – так же резко сказала Изабелль. Она повернулась к Эсси. – Я увидела свет и подумала, что тебе не помешает выпить. Это время суток у вас называют ведьминым часом5, верно?
– Так и есть. Но если бы у меня была метла, я бы уже давно отсюда улетела.
Она наполнила два бокала и уже повернулась, чтобы поставить бутылку в холодильник, когда заметила дым, выходящий из духовки.
– Черт! – воскликнула она, вырывая противень.
Она тут же уронила его. Раскаленный противень с лязгом упал на пол.
– Ой… боже… о-о-о-о…
Эсси посмотрела на свою правую руку, которая уже порозовела и пульсировала.
– С тобой все в порядке?
– Да.
– Ты уверена?
Но Эсси не была уверена. Она посмотрела на противень, лежащий на полу, а затем на свою руку. На ней уже появлялись волдыри. В течение долгой секунды она не знала, что делать. Извиниться за свою глупость? Убрать обугленные отбивные? Заказать пиццу? В последнее время она часто так себя чувствовала. Словно обработка мыслей или реакция на простую ситуацию были выше ее сил.
Рядом с ней появилась Изабелль. Она подвела ее к раковине, открыла кран с холодной водой и держала руку Эсси под ним, позволяя воде струиться по ожогу.
– Так лучше? – спросила она через пару минут.
– Да. Спасибо. Прости, я… не знаю, что у меня сегодня с головой.
– Я тоже, – сказала мама Эсси, суетясь позади них. Она посадила Полли в ходунки, а Миа теперь сидела перед телевизором. – В любом случае почему бы вам двоим не присесть и не дать мне все прибрать?
– Нет, мам, я…
– Я настаиваю. Хватит аварий.
Барбара сунула руки в рукавицы, прежде чем Эсси успела возразить. Эсси почувствовала себя подростком, попавшим в беду.
– Знаешь, что я думаю? – спросила Изабелль. – Я думаю, тебе нужен перерыв. Почему бы тебе не взять выходной, Эсси? Сходить в кино с Беном? Я могу посидеть с детьми.
Эсси почувствовала, как ее охватывает радость. Кино. Для матерей маленьких детей поход в кино был чем-то недостижимым. Удобное кресло, спокойствие, полное отключение. Немного конфет, если она не пройдет мимо лавки со сладостями. Тот факт, что никто тебя не трогает и не разговаривает с тобой. С тех пор, как она стала матерью, ничто – включая секс – не волновало ее так сильно, как просмотр какого-нибудь фильма.
– К сожалению, – сказала Эсси, – Бену придется работать допоздна. Но может быть… мы с тобой могли бы посмотреть кино? Ты ведь можешь посидеть с детьми, мам?
Барбара подняла глаза от противня, который она скребла.
– А как же Полли? Я думала, ты беспокоишься, что она чем-то заболела?
Эсси посмотрела на Полли, счастливо булькающую в ходунках.
– Кажется, с ней все в порядке, ты так не думаешь?
Барбара поставила противень на сушилку и нахмурилась. Ее волосы, которые она обычно красила в пепельно-каштановый, были тронуты сединой на висках.
– Я думаю, все в порядке, – наконец ответила она, как будто имела в виду как раз обратное.
– Спасибо, – сказала Эсси и побежала в спальню, чтобы нанести немного блеска на губы и схватить сумку.
Когда она вернулась в гостиную, Изабелль стояла на коленях, разговаривая с Мией и Полли забавным игривым голосом. Они обе улыбались ей в ответ, радуясь такому вниманию.
– Нам лучше идти, – сказала Эсси, и Миа надулась. Полли снова заплакала. Казалось, всем было грустно оттого, что Изабелль уходит. Всем, кроме мамы Эсси.
Эсси и Изабелль только что заказали вторую бутылку вина. Они не собирались идти в кино. Эсси было все равно. Ужины с друзьями должны быть обязательными для матерей маленьких детей, решила она. Они должны быть законом.
Эсси обычно так не поступала. Они с Френ и Эндж встречались за чаем с пирожными, немного выпивали на Рождество, но редко куда-нибудь выходили и редко смеялись.
– Что вам приглянулось, дамы? – спросил официант, когда пришел принять заказ.
– Перспектива не готовить самим, – сказала Эсси, и Изабелль рассмеялась.
Возможно, все дело в алкоголе, но они почти весь вечер хохотали – над отчаянной попыткой официанта правильно записать имя Эсси (она позвонила и заказала столик из машины) и тем, что она согласилась сделать заказ на имя «Джейн»; над мужчинами за соседним столиком, которые все время пялились на них, – один из них был жутко похож на школьного учителя физкультуры Эсси; над тем, как Изабелль исполняет миниатюру известного комика. Эсси вдруг осознала, что в последнее время почти не смеялась.
Они сидели друг напротив друга за маленьким столиком с единственным белым цветком и барным меню между ними. Эсси за считаные минуты проглотила свою пиццу с креветками и чили и теперь наблюдала, как Изабелль ест спагетти с морепродуктами. Эсси с облегчением обнаружила, что Изабелль не веган (не то чтобы это было непростительно, но все же).
– Итак, – сказала Эсси. – У меня такое чувство, что ты знаешь обо мне все, но о себе ничего не рассказываешь.
Изабелль наколола на вилку мидию.
– Ну, я же кое-что рассказала.
– Только то, что приехала из Сиднея и ищешь пропавшего ребенка.
Изабелль жевала и глотала, прикрывая рот рукой. Казалось, она медлила, прежде чем снова заговорить.
– Ну, это почти все. Я не замужем. Детей нет.
Эсси склонила голову набок.
– Ты любишь детей. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы завести своих?
Читать бесплатно другие книги:
