Семья по соседству Хэпворс Салли
Дом Эндж сиял светом из каждого окна. Несколько лет назад Лукас пристроил к нему второй этаж, и теперь из-под крыши выглядывало окошко (комната Олли). Сад был идеально ухожен, с зеленым газоном и декоративными грушевыми деревьями, с симметричными кустами кумкватов в терракотовых горшках по обе стороны от входной двери. Когда Эсси приходила к Эндж, ей казалось, что она на Вистерия-Лэйн3.
Только еще один дом на улице излучал свет: дом Изабелль. Эсси надеялась увидеть ее сегодня вечером – она знала, что Эндж пригласила ее. Возможно, соседский дозор – это не ее. Эсси чувствовала себя немного разочарованной. Она поняла, что питала детскую надежду на то, что Изабелль может стать ее первой настоящей подругой в Плезант-Корт.
Перед домом Изабелль она заколебалась. Возможно, та хочет пойти на встречу, но чувствует себя неловко, ведь она здесь новый человек? Возможно, если бы Эсси предложила пойти вместе, она бы пошла? В конце концов, это по-соседски.
С необычной решимостью Эсси развернулась и постучала в дверь Изабелль. Дверь распахнулась быстрее, чем она ожидала. Изабелль была одета в красную тунику с шарфом в тон вокруг волос. Сегодня у нее был темно-зеленый педикюр.
– Привет, Эсси. Я как раз собиралась на заседание соседского дозора.
– О, здорово, – сказала Эсси с облегчением, а также внезапно чувствуя себя как пригородная домохозяйка в джинсах, рубашке и балетках. – Именно поэтому я и зашла. Подумала, может, пойдем вместе.
– Звучит здорово. – Изабелль улыбнулась.
Эсси заметила, что у нее была эффектная улыбка. Знакомая. Она пыталась понять почему, когда внезапно запах ударил ей в нос.
– Э… Что-то горит?
Изабелль выругалась.
– Макароны!
Она развернулась и бросилась обратно в дом. Эсси постояла в нерешительности, потом медленно пошла за ней.
По какой-то причине, возможно, из-за того, что в прошлый раз Изабелль не пригласила ее в дом, Эсси предположила, что здесь ужасный бардак – куча коробок и нераспакованных чемоданов. Вместо этого она обнаружила полный порядок. На стенах висели огромные картины ярких цветов, а поверхности были усеяны эклектичными дизайнерскими безделушками. В углу стоял безголовый зеркальный манекен. Эсси заглянула в соседнюю комнату, которая оказалась кабинетом, тоже безупречно чистым. Глядя на него, Эсси почувствовала укол зависти. Именно в таком месте Эсси хотела бы жить. Увы, у нее были дети.
– Черт, – услышала она голос Изабелль. – До свидания, ужин.
Эсси последовала за голосом в наполненную дымом кухню, где Изабелль вываливала слипшийся ком макарон в ведро.
– Ты еще не ела?
Она покачала головой.
– Ничего. На собрании же будут закуски?
Как по команде, желудок Изабелль слегка заскулил.
– Тебе нужно поесть, – сказала Эсси. – Есть отличный тайский ресторанчик прямо за углом.
– А как же собрание?
Эсси с безразличием пожала плечами. Она представляла себе, что выглядит как беззаботный человек, который плывет по течению и которому плевать на семнадцатиминутное опоздание. Ей нравилось выглядеть таким человеком.
– Хорошо. Ты же ко мне присоединишься?
Эсси смутилась. Она обещала прийти на встречу; это было на нее не похоже. Она представила себе, как все соседи сидят на плюшевых диванах Эндж и едят сыр и крекеры. Эндж смотрит на часы.
– Конечно. Почему бы и нет?
Два часа спустя Эсси сидела на диване Изабелль, радостно покручивая ножку бокала с вином. Она редко пила в будни. С двумя маленькими детьми и мужем – фанатом фитнеса это просто не приходило ей в голову. Но когда она села на диван Изабелль, то почувствовала себя на удивление правильно.
– Это жаркое из курицы с кешью – лучшее, что я пробовала в жизни, – сказала Изабелль, положив свои бледные голые ноги на кофейный столик. Рядом стояли два пустых пластиковых контейнера, где раньше был их ужин, и бутылка из-под вина, содержимое которой уже было у них в желудках.
– М-м-м, – согласилась Эсси.
Собрание соседского дозора, наверное, в самом разгаре. Эсси представила себе пустое место на диване Эндж, где ей сейчас положено быть. Впервые в жизни Эсси была бунтаркой.
– Итак, – сказала Изабелль, – это было лучше или хуже, чем собрание соседского дозора?
– Я пока не поняла, – сказала Эсси. – Зависит от того, сколько раз на меня наворчит Эндж за то, что я не пришла.
Изабелль рассмеялась, хотя Эсси и не шутила. Губы Изабелль напомнили Эсси о том, что имеется в виду, когда говорят «губки бантиком».
Изабелль прижала к груди белую шелковую подушку, на ней вручную были нарисованы фуксия и кувшинки. Эсси была недостаточно смелой для подобных вещей – она бы схватила такую подушку в магазине или на рынке, но потом положила бы на место. Диван Изабелль был обтянут бархатом цвета морской волны. У кофейного столика были стальные ножки и столешница из черно-белой мозаичной плитки. Под ногами у Эсси лежал темно-красный персидский ковер.
Эсси вспомнила, сколько раз она стояла в бутиках, любуясь произведениями современного искусства или необычной скульптурой. Несколько раз ей даже удавалось оправдать цену (подарок на день рождения или годовщину от Бена). Но когда дело доходило до покупки, Эсси всегда довольствовалась скромными керамическими изделиями, которые были в каждой гостиной в пригороде. Ей вдруг захотелось побежать домой и повыбрасывать всю керамику. Это тот самый дом, который должен быть у нее, подумала она.
– Итак, – сказала Эсси. – Расскажи мне о себе. Я слышала, ты работаешь в некоммерческой организации. Какой именно?
Изабелль поднесла бокал к губам и поставила его на стол, не отпив. В ее глазах произошла небольшая перемена.
– Я работаю в фонде Эбигейл Феррис.
– Эбигейл… – Эсси попыталась понять, почему это имя ей знакомо. – Подожди, Эбигейл Феррис? Разве это не та маленькая девочка, которая исчезла, когда ехала на велосипеде в школу? Много лет назад, когда я была еще ребенком?
Изабелль кивнула.
– Фонд был создан друзьями и членами семьи Эбигейл. Он занимается обеспечением безопасности всех детей и поиском пропавших.
Эсси втянула в себя воздух. Поиск пропавших детей. Это было так близко, так страшно. Что-то, что может случиться с тобой, а не с кем-то другим.
– И, – спросила она, откашлявшись, – что ты делаешь для фонда?
– Наша цель, конечно же, воссоединение семей. Я делаю все возможное, чтобы облегчить этот процесс.
Эсси не совсем поняла, ответила ли Изабелль на ее вопрос, но все равно кивнула. Изабелль, казалось, вошла в рабочий режим, даже села прямо в своем кресле. Или, может быть, Эсси просто показалось.
– И часто это случается? Воссоединение?
– Это зависит от обстоятельств. Часто ребенка забирает родитель или родственник, тогда его просто надо найти. В других случаях речь идет о сексуальных торговцах или педофилах.
Эсси поморщилась.
– А еще есть похитители детей, – продолжала Изабелль. – Женщины, которые крадут ребенка и воспитывают как своего. Это самые тяжелые случаи, потому что ребенок сам не знает, что его украли.
Эсси почувствовала неловкость. Внезапно Изабелль стала такой серьезной. Но как можно не быть серьезной, когда говоришь о пропавших детях?
– И… как вы находите этих детей?
– Больше всего нам помогают обычные люди. Ты не поверишь, сколько детей было найдено, когда кто-то просто последовал своим инстинктам и задал вопросы, если что-то показалось странным.
– И ты приехала сюда по какому-то конкретному делу?
– Да.
– Ты думаешь, что пропавший ребенок может быть в Сандрингеме?
– Да.
Изабелль пристально смотрела на нее. Эсси заерзала на стуле. Разговор о потерянных детях напомнил ей тот день, когда она оставила Мию на площадке. Она подумала о том, что могло бы произойти, если бы Мии там не оказалось, когда она вернулась за ней, – насколько хуже все могло бы быть.
– Ну, мне пора, – сказала Эсси, вставая.
– Надеюсь, я тебя не напугала.
– Нет… – Эсси нащупала свою сумку, которая валялась под диваном. – Я просто хочу уйти до того, как закончится собрание. Если кто-нибудь заметит, что я выхожу от тебя, и расскажет Эндж, у меня будут неприятности. – Она выдернула сумку рывком.
Изабелль улыбнулась.
– Да, этого нам не надо.
– Спасибо за сегодняшний вечер, – пробормотала Эсси. Вино явно ударило ей в голову. Она направилась к двери. – Это было гораздо веселее, чем собрание соседского дозора.
– Точно, – сказала Изабелль, следуя за Эсси. – Я и не ожидала завести друзей в Плезант-Корт.
Друзей. Они вышли на теплый ночной воздух. Эсси вдруг почувствовала трепет при этом слове. В то же время ей вдруг стало трудно смотреть Изабелль в глаза. Это был такой незнакомый ей сценарий. Как прощаются две взрослые женщины после совместного вечера? Машут? Пожимают руки? Обнимаются?
– Надо как-нибудь повторить, – сказала Изабелль, когда дверь Эндж открылась и мягкий гул голосов донесся через дорогу. Силуэты в окне исчезли, и, по-видимому, все собирались выходить на улицу.
– Ого, – сказала Эсси, – я лучше побегу.
Изабелль усмехнулась, прислонившись спиной к стене.
– Тогда давай. Беги!
Эсси сделала шаг к своему дому. Но в последнюю минуту она быстро повернулась и поцеловала свою новую подругу в щеку.
Дом Эсси выглядел так, будто в нем прошел обыск. Горох разбросан по полу, грязная посуда валяется в раковине, а игрушечные поезда лежат на боку вдоль длинного железнодорожного пути, который Бен и Миа сделали сегодня вечером. Корзина для белья стоит точно на том месте, где она ее оставила, на полу следы, и все остальное тоже было на прежнем месте.
Эсси со вздохом опустила сумку. Она подмела пол, убрала поезда, загрузила стиральную машину. Взбила диванные подушки и поправила ковер в гостиной, прежде чем пойти в спальню. Бен лежал на кровати, как большой холм, обложенный подушками.
– Как прошло собрание? – пробормотал Бен, когда она забралась в постель. Его глаза все еще были закрыты, лицо утопало в подушке. – Разве Плезант-Корт не самое безопасное место в мире?
Эсси открыла рот, чтобы сказать ему, что вместо этого она была у Изабелль. Что они купили еду на вынос, пили вино и весь вечер болтали. Но тут Полли заплакала.
– Самое безопасное во вселенной, – сказала она и направилась в комнату Полли.
Бен снова погрузился в сон.
14. Изабелль
На улице было тихо. Все помахали друг другу на прощание, закончили разговоры после собрания соседского дозора и теперь благополучно вернулись в свои дома, где, вероятно, укладывались спать. У одной Изабелль горел свет, хотя было уже больше одиннадцати вечера. Плезант-Корт действительно был сонной пригородной улицей. Очень странной. Такой зловещей.
Она лежала в постели, совершенно без сна. Анонимность нового города оказалась неожиданным подарком. Эсси, очевидно, понятия не имела, кто такая Изабелль. Если упоминание о пропавших детях ее не спугнуло, ничто не спугнет.
В Сиднее люди знают ее имя. Когда они понимали, кто она, то были готовы убежать (верили, что неудачливость заразна) или выразить соболезнования. Изабелль не возражала ни против того, ни против другого, но ненавидела истории. Похоже, у каждого была своя история. Это почти случилось с их другом, соседом, двоюродным братом. Почти. «Почти» не то же самое, что «случилось».
Хуже всего было то возбуждение, с которым люди рассказывали. Им даже нравилось быть так близко к чему-то ужасному и не терпелось рассказать ей об этом. Как, например, женщина, которая сказала, что после случившегося с Изабелль ее дочь настояла на том, чтобы все время держать своих новорожденных близнецов на расстоянии вытянутой руки, пока она лежит в больнице. Или мужчина, который увидел какого-то подозрительного типа, когда был на детской площадке со своими детьми, и решил позвонить в полицию, потому что «осторожность никогда не помешает». Однажды пожилая женщина в продуктовом магазине сказала ей: «Если вас это утешит, подумайте, какое одолжение этот ребенок сделал миру. Подумайте о детях, которые теперь в безопасности из-за того, что произошло!»
Изабелль никогда не знала, что сказать. «Не за что»? «Вам повезло»? Что она действительно хотела сказать, так это «Отвалите».
Ожил ее телефон. Она взглянула на экран. Ждать тебя дома в ближайшее время? Это был Жюль, напомнивший ей, что за пределами Плезант-Корт люди не спят после одиннадцати.
Сообщение было в классическом стиле Жюля. Минимум слов. Никаких скобочек и смайликов. Никаких скрытых смыслов. Она бы все отдала, чтобы он был здесь с ней прямо сейчас, чтобы ей не нужно было ни о чем думать.
Изабелль знала, что вся улица считает ее лесбиянкой. Она видела, как на лице Эндж промелькнуло удивление, даже возбуждение, когда она упомянула своего бывшего партнера. Изабелль не пыталась хитрить, этот партнер правда был женщиной – деловым партнером по онлайн-бизнесу: они продавали браслеты для музыкальных фестивалей. Но в сексуальном плане Изабелль нравились мужчины. Точнее, один мужчина.
Джулиан был учителем средней школы в не самой приятной части Сиднея. Он был увлечен своей работой и защищал подростков из неблагополучных семей. По выходным тренировал баскетбольную команду своих учеников, потому что ни один из родителей не вызвался делать это добровольно. Он проводил большую часть школьных каникул, организуя мероприятия для детей, чьи родители работали. Потому что скука и отсутствие контроля – причины, из-за которых подростки оказываются в тюрьме для несовершеннолетних. Он был хорошим человеком, прирожденным отцом.
До Жюля у Изабелль были просто случайные короткие отношения, не более того.
– Мужчины должны любить тебя, – всегда говорили ей люди, когда она объясняла, что не заводит отношений.
И это было правдой: мужчины действительно любили ее. Сначала они любили секс и легкость отношений, но в конечном итоге они все равно любили ее. И не потому, что в ней было что-то особенное, скорее наоборот. Они думали: как может кто-то настолько обычный не хотеть отношений с ними? В конце концов некоторые парни, с которыми она встречалась, буквально сходили с ума от отчаяния, умоляя ее ответить им взаимностью. И на этом их отношения неизменно заканчивались.
Но Жюль был другим. Возможно, потому, что он с самого начала ясно высказал свои намерения. «Я не ищу секса с первой встречной, – сказал он ей в первый же вечер. – Я слишком уважаю себя для этого».
Жюль никогда не строил грандиозных планов на будущее и не просил о встрече с ее семьей. Но даже не произнося этого вслух, он требовал иного обращения по сравнению с другими. Она никогда не звонила ему поздно вечером и не выгоняла из своей постели в предрассветный час воскресного утра, как делала со многими другими. Они строили планы заранее, и хотя эти планы всегда включали секс, они также часто включали еду на вынос и ночевку. И за бесчисленные вечера они довольно хорошо узнали друг друга.
Когда полгода назад Жюль сделал ей предложение, Изабелль хорошо обдумала его. Они не жили вместе, но проводили вместе несколько ночей в неделю, что было для нее очень важно. Но в конечном счете оказалось, что это было самое большое обязательство, которое она могла на себя взять. Когда она отказалась, он сказал, что все понимает. Жюль часто все понимал, и Изабелль не приходилось ничего объяснять. Он был, без сомнения, идеальным парнем. Но Изабелль не искала идеального парня. Она искала кого-то другого.
Жюль знал, через что ей пришлось пройти, и поэтому не стал давить на нее, чтобы она вернулась домой или перестала делать то, что делала. Он закрывал глаза на ее странное поведение, эксцентричные поступки, внезапные исчезновения. Но он не знал, что она приехала в Плезант-Корт, чтобы найти кое-кого. И в следующий раз, когда она поговорит с Жюлем, она скажет ему, что нашла того, кого искала.
15. Френ
Френ нашла Найджела в комнате Авы. Он сидел в кресле-качалке, положив ноги на табурет, Ава растянулась у него на груди, они оба замерли и сопели. Френ была на собрании соседского дозора у Эндж, которое оказалось таким скучным, как она и ожидала. Рассказы о взломах в районе быстро превратились в жалобы на то, что люди кладут свой мусор в чужие мусорные баки (в чем, честно говоря, Френ никогда не видела проблемы – в конце концов, все ведь поедет в одно и то же место), и с этого момента все пошло под откос. На протяжении всей встречи она удивительно сильно злилась, а Эсси даже не пришла. Френ пожалела, что тоже не прогуляла. Но Найджел настоял.
– Я присмотрю за девочками, – сказал он. – Тебе нужен перерыв. Иди!
Его серьезность была невыносима. Он думал, что у нее послеродовая депрессия. И возможно, так оно и было. В конце концов, это бы объяснило все. Слезы, странное поведение. Хотя, возможно, не объяснило бы эту манию бегать. В ту ночь, когда она разрыдалась в постели, она пыталась сказать ему правду, действительно пыталась, но не смогла заставить себя произнести эти слова. Это было слишком ужасно.
В жизни все очень сложно – об этом вам никто не говорил в детстве. Конечно, в день вашей свадьбы вы выслушали загадочные наставления от более опытных, мудрых женщин – вроде «пусть все идет своим чередом», «любовь важнее, чем правота» или «настоящая награда – это дойти до конца вместе». Френ верила во все это. Она по-честному позволила жизни идти своим чередом. Она действительно считала, что любить важнее, чем быть правой, и что настоящая награда – это вместе дойти до конца. К сожалению, оставались вопросы, на которые даже у мудрых женщин не было ответов.
В кино всегда две стороны – злодеи и жертвы, – но реальная жизнь гораздо сложнее. В реальной жизни мужья впадают в депрессию. Мужья вкладывают и теряют большие деньги. Мужья отгораживаются от своих жен. В реальной жизни жены хоронят себя на работе, просто потому, что так удобнее. Жены говорят себе, что это ничего не значит: просто переписка с коллегой сегодня, свидание за кофе завтра, но они точно знают, куда это ведет.
Не было оправдания, но было объяснение. Френ тянула с замужеством до тех пор, пока ей не стукнуло тридцать, чтобы быть уверенной, что она готова. Она убедилась, что нашла кого-то, кого любила, кого-то, кто разделял ее ценности и мораль. Она была не из тех людей, которые изменяют. В конце концов, ее родители до сих пор были женаты, как и ее свекровь, по крайней мере пока отец Найджела не умер. Когда Френ росла, единственным человеком, который был разведен, была ее тетя Фрида, и вся семья была потрясена ее разводом.
– Брак – это обязательство, – без конца повторяла ее мать. – Это не всегда легко, но ты же все понимаешь. Если это становится трудно, нужно просто больше работать над собой.
Для ее родителей брак был своего рода испытанием, которое ты прошел или провалил, и они очень гордились тем, что выдержали.
Марк был коллегой по работе. Ее «рабочий муж», как она в шутку называла его. Он был милый – но совсем не так, как Найджел. Марк был невысоким, крепким и уверенным в себе, не говоря уже о том, что он всегда был душой компании. Тогда с Найджелом было невозможно разговаривать, и попытки Френ исправить положение приводили ее в отчаяние. Работа была спасением. На работе, когда она говорила, ее слушали. Марк слушал.
Найджел уже полгода пребывал в депрессии, когда Френ позвонила его матери. Она была кроткой, как мышка, из тех женщин, которые говорят, что «не разбираются в компьютерах», и извиняются, когда кто-то натыкается на них. Но она, несомненно, любила своего сына. А у Френ больше не было никаких идей.
– Ох, – сказала она, когда Френ объяснила, что происходит. – О боже.
Ее ответ не вселил во Френ оптимизма, но, по крайней мере, она внимательно выслушала, и было приятно, что ее слушают. Она обещала позвонить сыну, и на этом все закончилось.
Пока Френ не вернулась домой.
– Как ты смеешь звонить моей матери? – заорал он в тот момент, когда она входила в дверь. Это было самое оживленное зрелище, которое Френ видела за последние месяцы. – Зачем ты это сделала? Это не ее дело. Это вообще никого не касается.
– Я… я не знала, что еще сделать, – пробормотала Френ. Это было не похоже на Найджела – кричать. Она любила в нем спокойствие и рассудительность. – Я подумала, что она может помочь.
– Знаешь, что может помочь? Если ты не будешь совать свой нос в мои дела.
В этот момент внутри ее что-то затвердело. Она начала проводить еще больше времени на работе, где люди ценили и уважали ее. Если бы не Рози, которая была еще совсем маленькой, она бы все время там оставалась. Они с Марком стали заказывать еду в офис по вечерам, когда работали допоздна. Было несколько текстовых сообщений, несколько личных шуток. Немного флирта, и не только с Марком.
Это началось однажды вечером после конференции, в баре отеля. Разговор стал слишком личным, физический контакт стал слишком тесным. Френ поймала себя на том, что думает… почему бы и нет? Марк был красивым одиноким парнем. И ему явно хотелось романа с ней. Как будто она голодала несколько месяцев, а он стоял там с тарелкой вкусной еды. Она не смогла сказать нет. Она не хотела говорить нет. В общей сложности это случилось семь раз.
А потом Френ узнала, что беременна. Возможно, ребенок был от Найджела. А возможно, и нет.
И вот сейчас Френ отчаянно пытается сохранить свою тайну и бежит (в буквальном смысле), словно сама себя наказывает. Она думала, что сможет сохранить секрет. Но теперь, когда он опять стал идеальным, понимающим мужем? Она не была уверена, что у нее получится.
Очки Найджела упали на нос. Руки обнимали Аву, он крепко держал ее даже во сне. Френ знала, что Найджел сделает для Авы все что угодно. Однажды он будет читать с ней книги, решать головоломки и тихо смеяться над ее шутками. Возможно, он даже ее отец. Было ли справедливо рисковать этим, чтобы облегчить свое чувство вины? Было ли справедливо разрушать их жизнь из-за ее ошибки?
Она решила, что не расскажет Найджелу. Она будет жить со своей виной ради своей семьи. Это было меньшее, что она могла сделать.
Она коснулась локтя Найджела, и он резко проснулся, быстро взглянул на Аву и расслабился, увидев ее у себя на груди. Он поправил очки на носу и заморгал на Френ своими прекрасными густыми ресницами.
– Привет, – сонно сказал он.
– Пошли, – прошептала она. – Пойдем спать.
16. Эндж
На трибуне раздались радостные возгласы родителей. Эндж присоединилась к ним, хотя Уилл сегодня был на скамейке запасных. «Это командная игра, а не индивидуальная», – объяснил тренер, почему он оставил более слабых игроков в запасе. Эндж хотелось закричать: «Просто дайте каждому ребенку шанс поиграть!» Вместо этого она кивала, улыбалась и подбадривала чужих детей на поле.
Когда она сидела, наблюдая за тем, как дети других людей играют в футбол, она думала о собрании соседского дозора. Даже учитывая, что несколько человек не пришли, оно, по всем подсчетам, имело бешеный успех. После этого она выложила несколько фотографий в Инстаграме и Твиттере. Эндж нравилась идея соседского дозора. Она хотела сделать район более безопасным и присматривать за соседями. Завтра она сделает заказ на наклейки и газонные вывески, которые будут выставлены на видном месте на улице.
ВЫ ВОШЛИ В ЗОНУ СОСЕДСКОГО ДОЗОРА.
ВНИМАНИЕ!
ЗА ВАМИ НАБЛЮДАЮТ.
ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ:
ВСЯ ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
БУДЕТ ЗАПИСАНА И НАПРАВЛЕНА
В СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ОРГАНЫ.
Эндж с нетерпением ждала появления этих знаков. Хорошо, что люди знают, что за ними следят, подумала она. Так они будут вести себя лучше.
– Мама, мне скучно! – заскулил Олли.
Мне тоже, подумала Эндж.
– Ш-ш-ш, – сказала она. – Мы здесь, чтобы поддержать твоего брата.
– Но он даже не играет.
– Скоро будет, – настаивала она.
Но, честно говоря, кто знает? Уилл участвовал в играх, потому что спорт по субботам был обязательным, а он всегда четко следовал правилам. Он был начитанным и любознательным, спортивным – нет. В пять-шесть лет он часто уходил с поля и начинал собирать листья и изучать их. («Фотосинтез! – сказал он однажды, когда Эндж погналась за ним, чтобы спросить, что он делает. – Смотри! Ты можешь в это поверить?) В одиннадцать лет он стал высоким и умным. Его спасительным достоинством была красота, возможно, даже большая, чем у отца. И с каждым годом он становился все более привлекательным.
Олли заерзал на стуле.
– Пожалуйста, мам, давай уйдем? У меня болит рука.
Эндж встретилась взглядом с Олли. Конечно же, он лгал. Уилл врать не умел (когда они отдыхали на Голд-Кост и пытались бесплатно отправить его в «Морской мир», он всем повторял, что ему четыре, а не три), но Олли мог лгать так убедительно, что трудно было не впечатлиться. Олли был талантливым спортсменом со средним интеллектом, но в плане внешности он унаследовал ужасный набор генов, от острого подбородка Эндж до коренастого телосложения ее матери. И все же мальчик мог лгать, и в какой-то момент это должно было сослужить ему хорошую службу. Возможно, когда-нибудь из него получится очень хороший агент по недвижимости. К сожалению, прямо сейчас было маловероятно, что он не лжет. Все, чего он добивался, это ее жалость, чтобы уйти с игры.
– А где болит?
Он неопределенно показал на руку.
– Здесь.
– Сильно болит? Или ноет? Как?
– Ноет.
Конечно, ноет. («Рука может немного поболеть в течение нескольких недель, – сказал доктор. – «Ибупрофен» и отдых лучше всего. И массаж. Побалуйте его немного. Пусть посидит дома, не ходит в школу или что там он любит делать». Конечно, Олли был там, когда доктор это говорил. И теперь этим пользовался.)
– Ой, – сказал он достаточно громко, чтобы его услышали окружающие.
– Чш-ш-ш, – сказала Эндж, неловко похлопав его по руке.
Это был один из тех моментов, когда материнство удивляло. Как будто кто-то подошел к тебе с ребенком и сказал: «Это твой ребенок. Ты мама! Ты должна знать, что делать!» Френ знала бы, что делать, подумала Эндж. Она, казалось, была готова к любой ситуации – у нее всегда были наготове пластырь, леденец на палочке, объятия и слова поддержки.
– Как насчет мороженого? – попыталась она.
Олли сделал вид, что задумался.
– Это может помочь, – сказал он торжественно. – Здесь жарко. Где папа? Он может взять меня с собой?
Лукаса, конечно, нигде не было видно. В последний раз Эндж видела его, когда он с другим отцом шел в сарай за экипировкой. Но теперь другой папа вернулся на трибуны и аплодировал своему сыну, а Лукас был непонятно где. Она снова почувствовала волну раздражения. Почему он всегда куда-то уходит? Почему он заводит разговоры с незнакомыми людьми и ему с ними интересно?
Эндж позвонила ему, но телефон заиграл на скамейке рядом с ней. Должно быть, он выпал из кармана. Она вздохнула.
– Я пойду проверю в сарае.
Олли одарил ее обаятельной улыбкой.
– Я подожду здесь.
Эндж спустилась с трибуны и поплелась по траве. Лукас, вероятно, столкнулся с кем-то и завязал разговор. Или, может быть, он нашел лучшее в мире дерево для лазания. В прошлые выходные он повел мальчиков в панда-парк, где можно было лазить по деревьям, их пристегнули ремнями безопасности, и они поднялись на самый верх. Эндж сидела одна. Она думала, что Уилл спустится к ней, но он был на удивление захвачен лазанием. Лукас так действовал на мальчиков. Он так действовал на всех. Они вернулись домой уставшие и сами не свои от адреналина.
Карман Эндж завибрировал. Телефон Лукаса. Она посмотрела на экран, продолжая идти к сараю.
– Телефон Лукаса Фенуэя, – сказала она.
Тишина. Эндж ждала. Люди часто сбиты с толку, когда к телефону подходит другой человек.
– Алло? – Повторила она через несколько секунд. – Кто звонит?
Ничего. Эндж снова посмотрела на экран. Старая фотография Уилла и Олли улыбнулась ей в ответ. Звонок оборвался. Она положила телефон обратно в карман, слегка раздраженная. Вероятно, это был клиент. Молодая мама, которая хочет фотосессию для новорожденного, наверняка миллениалка. Говорят, миллениалы совершенно не знают телефонного этикета, потому что только пишут сообщения и письма. Может быть, для них нормально бросать трубку? Это безмерно злило Эндж. Почему бы просто не сказать: «О, я звоню по поводу фотосессии» – Эндж с радостью передала бы сообщение. Теперь девчонке придется перезвонить, и у нее, наверное, случится паническая атака. Второй телефонный звонок подряд! Убийственно!
Трудно поверить, что эти дети теперь сами матери.
И тут, ни с того ни с сего на ум пришла молодая мать из больницы. Эрин, так вроде ее звали. Эрин и ее хорошенькая маленькая девочка. С того дня она несколько раз думала о них и о том, как нежно Лукас коснулся ее руки. Ей пришла в голову параноидальная мысль. Это же не Эрин звонила? Нет. Она рассмеялась, но ее смех прозвучал неестественно. С какой стати это должна быть Эрин?
– Эндж! – Лукас подбежал к ней сзади. Листья прилипли к подошвам его ботинок. – Над чем ты смеешься?
– Где ты был? Я искала тебя.
– Надо было помочь установить детское оборудование для легкой атлетики, – сказал он.
Он повернулся и помахал двум папам, которые помахали ему в ответ и закричали:
– Спасибо, Лукас!
– Я сказал им, что рад помочь. Помнишь нашу детскую команду? – сказал он с тоской. – Кажется, это было вчера, да?
Его глаза наполнились настоящими слезами, и Эндж смягчилась. Как он мог так разозлить ее в одну минуту и в следующую заставить снова влюбиться в него?
– У Олли болит рука, – сказала она. – Он хочет мороженого.
– И где он?
– На трибуне. Наверное, притворяется…
– Вас понял. Я отвезу его в кафе и не куплю ничего, пока он не признается, что он обманщик. Я вернусь за тобой и Уиллом через полчаса. – Лукас подмигнул ей. – До скорой встречи.
– Погоди. Твой телефон, – сказала она, вытащив его. – Ты оставил его на скамейке.
Он потянулся за ним, но Эндж не отпустила. В результате получилась странная игра в перетягивание айфона.
– Кто-то звонил, но ничего не сказал, – сказала она. – Довольно странно, тебе не кажется?
На мгновение их глаза встретились.
– Ты хочешь поговорить об этом?
– Я не уверена.
– Помнишь, что случилось в прошлый раз?
– Да. Я помню.
Только они ничего этого не сказали. Не вслух. Потому что были вопросы, на которые Эндж не хотела знать ответы.
– Ну что ж, я уверен, кто бы это ни был, он перезвонит. Не забудь снять видео, если мой мальчик выйдет на поле!
Эндж кивнула и даже сумела улыбнуться.
– Хорошо. Спасибо, Лукас.
17. Эсси
Эсси терпеть не могла людей, которые начинали свои предложения словами: «Я из тех людей, которые…» – главным образом потому, что за этим неизменно следовало перечисление положительных качеств. «Я тот человек, который делает все для своих друзей», «Я тот человек, который говорит то, что думает». Что ж, повезло, всегда думала Эсси, но если бы ты действительно был таким человеком, тебе не нужно было бы говорить об этом. Все бы уже знали.
Но в каком-то смысле Эсси знала, что ее отвращение к этим людям было связано с завистью. Потому что даже если это неправда, по крайней мере они понимали, кем себя считают. У Эсси не было такого понимания. Она могла быть забавной, но не настолько, чтобы это было определяющим качеством. Она была приветлива и щедра, но страх не понравиться кому-то обычно заставляет тебя быть таким. Люди, которые говорили: «Я человек, который…», всегда говорили в абсолюте: я такой, и я делаю так. Все было черно-белым, в то время как Эсси существовала в оттенках серого.
Эсси думала об этом, пока шла к дому Френ. Миа и Рози были приглашены на день рождения девочки из детского сада, и Френ предложила их отвезти. Эсси несла Полли, в то время как Бен бежал рядом с ней на комично медленной скорости, направляясь на субботний урок по боди-пампу.
Эсси подумала о том, что солгала ему насчет собрания соседского дозора. Зачем она это сделала? Глупо, ведь если бы она просто сказала Бену, что пошла к Изабелль, а не на собрание, ему было бы все равно. Он, наверное, дал бы ей пять. («Моя жена, исполнительница правил, наконец взбунтовалась, – сказал бы он. – Уважаю».)
Проблема была в том, что теперь, когда она солгала, она не могла сказать ему об этом. Он бы подумал, что это странно. Это и было странно. Вот в чем проблема с ложью – она растет, как сорняки, пока в конце концов не душит тебя.
– Эсси!
Эсси услышала, как хлопнула дверца машины, и увидела идущую к ней Эндж. У нее упало сердце. Позади нее Уилл, Олли и Лукас вывалились из машины и направились к своему дому. Эсси помахала им всем рукой и решительно направилась к дому Френ.
– Что с тобой случилось вчера вечером? – крикнула ей Эндж. Судя по стуку каблуков, она ускорила шаг. – Твоя мать тоже не пришла. У нас было два свободных места!
– Не пришла куда? – спросил Бен.
Эсси беспомощно огляделась. Конечно, это был единственный раз, когда Бен обратил внимание на ее разговор с Эндж.
– А, ну да… ну да… У мамы была простуда. Она слегла.
– Ох, – сказала Эндж. Она остановилась. – Что ж, мне жаль. Скажи ей, пусть звонит, если что-нибудь понадобится.
– Передам. Спасибо. – Эсси продолжала идти.
Читать бесплатно другие книги:
